Киз Грегори. Исчисление ангелов

   И ответ пришел. Это вовсе не его чувства и страхи, а того, неведомого – может быть, malakus, –который вторгся в его сознание. Конечно, это могло означать, что там его ждет ловушка.
   Но это его не остановит. Он причина страданий и даже смерти многих людей: его родителей, его брата, Джона Коллинза, Сары Чант, принцессы. Для его семнадцати лет список слишком длинный. Если и дальше так пойдет, то ему в конце жизни нечем будет оправдаться.
   Он поспешно снял с себя кафтан, камзол, рубашку, туфли и все сложил на дно лодки, затем снял и чулки.
   – Если я не вернусь, Хасим, то ты возвращайся на корабль и скажи им, куда я отправился.
   – А куда вы отправились? – удивленно спросил Хасим.
   – Туда, под воду, – махнул рукой Бен.
   – Хасим пойдет с вами.
   Вдруг Бен осознал, что никогда не воспринимал Хасима как человека, а лишь как какой-то предмет, с которым можно разговаривать. То, что Хасим не мог свободно говорить по-английски и потому не мог выразить себя, свой внутренний мир, только усиливало это ощущение. Но слова Хасима заставили его испытать шок от нахлынувших чувств – надежды, страха, потребности в живом человеке.
   Но сейчас Бену не было нужно никаких прозрений и откровений.
   – Ты знаешь, что там, под водой? – спросил он Хасима.
   – Нет.
   – В таком случае я хочу, чтобы ты остался в лодке и мог сообщить нашим, что я убит или захвачен в плен.
   – Хасим не может быть янычаром, как его отец, – произнес юноша, стараясь казаться суровым, – но и он может помочь!
   – Ты и так уже помог мне, и еще больше поможешь, если останешься здесь ждать.
   Хасим колебался, но Бен не собирался продолжать разговор. Он сказал все, что мог, и если теперь юноша решит последовать за ним и погибнет, то в этом не будет вины Бена. С этой мыслью он, больше не раздумывая, прыгнул в воду. Вода оказалась холодной, грязной – неприятной. Но он набрал полные легкие воздуха, захватил с собой фонарь и стал погружался в глубину, вперед его вело «видение».
   За два погружения он ничего не нашел, но на третий раз на довольно большой глубине обнаружил в стене пролом. Свет фонаря не мог глубоко проникнуть туда, но Бен смог рассмотреть там комнату, с низким потолком. Когда-то, наверное, это был подвал, который потом залило водой: или уровень воды поднялся, или здание осело. Он снова вынырнул, вдохнул поглубже и снова ушел под воду, пронырнул в пролом, надеясь, что он выбрал верный путь. А это и был верный путь.
 
   Адриана держала Нико на руках и качала его, ожидая рассвета. Она старалась не думать, что стало с тем кораблем, на котором был Эркюль. Он взял с собой почти весь свой отряд, ей в качестве личной охраны оставил всего пять человек. Она вспомнила, как благословляла их, и ей тогда показалось нелепым, что они так верят ей, и сердце у нее сжалось.
   Отступив, они обнаружили, что шесть кораблей были либо полностью уничтожены, либо настолько сильно повреждены, что их можно было считать вышедшими из строя. Потери были огромными, на этих кораблях располагалось большое количество войск инфантерии. Осталось парить в небе шестнадцать кораблей, но, несмотря на понесенные потери, царь не утратил веры в победу. Но что в этой победе Эркюлю, если только он был на одном из погибших кораблей?..
   Не будет смысла в этой победе, если что-нибудь случится с Нико, и все последние часы она только и думала, как же его уберечь.
   – Мой малыш, – прошептала Адриана, – ты кое-что должен сделать для меня.
   Он посмотрел на нее широко распахнутыми глазами, бесхитростно и, как ей показалось, внимательно.
   Она положила его в большую плетеную корзину, одну из тех, в которых поднимали с земли на корабль провиант. Она немного видоизменила корзину – обвила ее четырьмя тонкими железными прутьями, они прошли, словно параллели на глобусе, образовав сверху некое подобие купола.
   – Я хочу, Нико, чтобы ты побыл немного в этой корзине. Ты можешь посидеть здесь? Я буду рядом, и Креси, и твоя няня. Но ты должен сидеть в этой корзине.
   Малыш хлопал ресницами и улыбался ей. Адриана сочла это за согласие, но решила попросить Креси не спускать с него глаз.
   – Соорудила убежище для Нико? – спросила Креси, появляясь из сумеречной тени, окутавшей нос корабля.
   – Да. Я показала джиннам, что такое железо, и велела им держать корзину в воздухе. Они будут отводить в сторону пули, взрывную волну, огонь – все, что может ему угрожать. Если корабль упадет, то они плавно и аккуратно опустят его на землю. – Адриана закусила губу. – Я понимаю, что это не лучший способ уберечь его, но это все, что я могу сделать.
   Креси взъерошила малышу волосы:
   – У тебя, Нико, появился свой собственный корабль? Он тебе нравится?
   – Лу-у-у-уна, – с очень серьезным выражением лица произнес Нико.
   – Запомнил, малыш, ту ночь? – нежно произнесла Креси. – Но веди себя хорошо, и очень скоро мы заживем по-царски в прекрасном городе Санкт-Петербурге.
   – Да, заживем, – подхватила Адриана. – И у тебя будет своя комната и много игрушек, а когда ты немного подрастешь, у тебя появится пони… – Малыш выглядел таким беззащитным, сидя в корзине, что на мгновение Адриану охватила паника. Но она тут же подавила ее и повернулась к Креси. – Я разгадала загадку этих белых полос огня.
   – И что это?
   – Проводниками огня от крафтпистолей служат железные нити воздушных змеев. Как и воздушные шары, они не производят никаких изменений в эфире, поэтому ни я, ни Карева их не заметили.
   – Венецианцы заслуживают восхищения, – сказала Креси. – Кто мог такое придумать?
   Адриана криво усмехнулась:
   – Полагаю, и я могла бы до такого додуматься. Меня удивляет другое: почему Василиса и ее философы не могут ничего им противопоставить?
   – Им просто никогда раньше не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Кому бы могло прийти в голову использовать воздушные шары и змеи как оружие?
   – Любому, у кого светлая голова и кто знал, что атака будет с воздуха.
   Креси покачала головой:
   – Нет. Мужчины тысячелетиями постигали премудрости войны на суше и на море, и это дало свои результаты. Ты посмотри на этот чудесный воздушный флот. Корабли могут перемещаться в воздухе по любой траектории, но тогда почему же царь выбирает самые простые направления? Почему он все время выстраивает их в линию единым фронтом? Можно найти столько способов маневрирования этими кораблями, но он расставляет корабли в одной плоскости, как будто ведет бой на море. И зачем было атаковать ночью, когда не видно воздушных шаров и змеев? – Креси снова покачала головой. – Нет, находчивость, которую проявили защитники города, редкого свойства.
   – Я склонна думать, что ты преувеличиваешь. В любом случае царю теперь придется немного изменить свою тактику.
   – А туман внизу так и не рассеялся?
   – Нет. Похоже, что вон те лодки делают что-то такое, отчего туман образуется постоянно.
   Нико засмеялся, показывая куда-то в темноту.
   – Надеюсь, я поступаю правильно, – сказала Адриана, глядя на смеющееся лицо сына.
   – Ничего лучшего не могу предложить, – сказала Креси.
   – Я тоже. Но во всем остальном я потерпела полное фиаско.
   – Но тебе удалось сделать больше, чем Каревой. По крайней мере, воздушные шары и змеи нам больше не угрожают. И это благодаря тебе, а не ей. И царь этого не забудет.
   Адриана пожала плечами:
   – Меня сейчас больше интересует судьба моего сына и моих друзей, а не благосклонность царя.
   Небо на востоке посветлело, а верхушки облаков окрасились в розовый цвет. Очень скоро бой возобновится, и люди будут гибнуть по ее воле и с ее помощью. Услышав тихое гугуканье Нико, она поймала себя на мысли, что готова к этому преступлению только ради того, чтобы выжили дорогие ее сердцу люди.
 
   Бен плыл, зажав фонарь в зубах, по узкому проходу в темноте, чувствуя себя не столько рыбой, сколько кротом. Найти этот проход было не сложно, веревки здесь не было, но остался ее невидимый след. Бен точно знал, что в конце этого отвратительного тоннеля он найдет Ленку.
   Когда он доплыл до конца, у него в легких еще сохранился воздух, проблема была в другом – дорогу ему преградила дверь.
   Закрытая дверь подвала.
   Он заколебался лишь на секунду: он мог еще вернуться назад. Что, если дверь закрыта на замок с той стороны?
   Он осторожно толкнул ее – дверь не поддалась. Он налег сильнее. Легкие уже начало покалывать. Бен понимал, что он упустил свой шанс вернуться назад живым. Подавляя панику – свою собственную и того неизвестного, что вел его по этому пути, – он выпустил изо рта фонарь, уперся спиной в дверь, ногами в ступеньки и налег изо всех сил. Перед глазами у него закружились темные точки, и его охватила настоящая паника, теперь только его собственная, она вырвалась из сдавленных болью легких, и он с большей силой навалился на дверь.
   Полусгнившее дерево проломилось под его напором, и он упал куда-то, где смог с наслаждением вдохнуть. Однако тут он увидел в тридцати футах от себя человека с вытаращенными глазами, с раскрытым от удивления ртом, тянущегося к пистолету.
   Взвыв, Бен выхватил кинжал, запустил им в сидевшего на табурете человека, а сам бросился следом. Вода, стекая, хлюпала у него под ногами. Человек попытался уклониться от летящего кинжала, потерял равновесие и упал на одно колено. Кинжал пролетел мимо и ударился у него за спиной в стену. Хотя у охранника и был пистолет, он не успел им воспользоваться. Бен налетел на него, и они оба врезались в стену. Охраннику пришлось хуже, чем ему. Перед Беном промелькнуло круглое лицо, он уловил запах вина, почувствовал, как напряглись мышцы его противника, и в следующее мгновение получил удар пистолетом в голову. Бен вскрикнул и отпрянул, пятерня противника вцепилась ему в лицо, показалось, что сейчас ему выцарапают глаза. Он кулаком ударил турка в живот, но пальцы противника уже проникали вглубь его глазниц, тогда ударом правого кулака Бен заехал ему прямо в горло. Пятерня, вцепившаяся в лицо, обмякла. Бен ударил еще раз, да с такой силой, что ему показалось, будто он сломал себе руку. Стражник отпустил его, Бен вскочил на ноги, и противник его тоже попытался подняться, тогда Бен ударил его дважды – в голову и в грудь.
   Стражник перестал шевелиться, но продолжал дышать. Бен лихорадочно огляделся по сторонам, ему казалось, что на него нацелена сотня пистолетов. Однако вокруг не было больше никаких охранников, и не было места, где они могли бы спрятаться. Это его немного успокоило и позволило заметить две фигуры, прикованные цепями к стене, – мужскую и женскую.
   – Ленка! – позвал он. – Ленка!
   Руки у нее были связаны за спиной, глаза закрывала повязка. Рядом с ней сидел индеец, он пытался поднять скованные ноги и просунуть их в кольцо связанных за спиной рук так, чтобы руки оказались спереди.
   – Бенджамин? Бенджамин, это ты?
   Он кинулся к ней и почти упал у ее ног, сорвал с глаз повязку, погладил по голове.
   – Ленка? Они били тебя?
   Глаза у нее были красными, волосы спутанными, лицо грязным. Но она казалась ему самой красивой женщиной на свете.
   – Нет, – ответила Ленка. – Нет, со мной все в порядке. Но нам нужно спешить. Сейчас сюда люди прибегут.
   – Ленка… я так рад, что нашел тебя.
   – И я рада тебя видеть. Но надо спешить.
   Бен кивнул, немного разочарованный, не понимая, куда делись все те хорошие слова, которые он хотел ей сказать. Он подбежал к лежащему охраннику, обыскал его, вытащил из кармана связку ключей. Поспешно вернулся назад и начал попеременно пробовать ключи, пока один не подошел и не повернулся нехотя в отверстии Ленкиных кандалов. Она охнула и потрясла в воздухе освобожденными руками.
   – Спасибо, – пробормотала она.
   – Ленка…
   – Красные Мокасины, – произнесла она, подползая к индейцу. Сняла с его глаз повязку, заглянула в усталые, черные как ночь глаза.
   – Merci, – пробормотал он, а затем Бену: – Спасибо большое. Ты смелый человек.
   – Я же говорила тебе, что нас освободят, – сказала Ленка, пожимая руку индейцу.
   Бен вышел из ступора, вдруг его охватившего, и освободил из цепей Красные Мокасины.
   – Прости за те неприятности, что я тебе причинил, – сказал индеец, распрямляя руки и пытаясь подняться.
   Бен мгновение смотрел на него застывшим взглядом и вдруг воскликнул:
   – Ты! Ты послал мне видение.
   – Да Я надеялся, что ты поймешь.
   – Но как?..
   – Прошу, пожалуйста, – взмолилась Ленка, – потом, все потом.
   – А, да… хорошо, – опомнился Бен. – Ленка, ты умеешь плавать?
   – Она ослабла, – сказал Красные Мокасины, – ты должен помочь ей.
   – А как же ты? – И снова в сознании Бена пронеслось видение, он знал, что индеец не умеет плавать.
   – Я последую за тобой.
   – Но ты же не умеешь…
   – Я последую за тобой, – решительно повторил Красные Мокасины, его черные глаза вспыхнули. – Веревка все еще там?
   – Да.
   – Тогда идите первыми.
   Бен кивнул:
   – Хорошо, я вернусь и помогу тебе.
   – Не надо.
   Бен кивнул и отправился на поиски ножа. Взгляд его упал на пистолет, но он не стал брать его, бессмысленно нырять с ним под воду. Да и в лодке у него остался пистолет.
   – Ты вот что, – сказал он Ленке, – обхвати меня за шею.
   Они кивнула, и они вместе погрузились под воду. После поединка со стражником он был в лихорадочно-возбужденном состоянии, но в воде почувствовал, насколько ослаб, и даже Ленка показалась ему тяжелым бременем, но он с радостью тащил за собой это бремя.
   Они вынырнули над темными водами канала, хватая ртом воздух.
   – Хасим! – шипящим шепотом позвал Бен.
   – Я здесь, – послышался ответ, и тонкая рука схватила Бена за руку.
   Работая ногами, он подсадил Ленку, а Хасим затащил ее в лодку. Затем он сам, превозмогая боль в теле, перевалился через борт, чуть не перевернув суденышко. Оказавшись в лодке, он упал на спину и долго лежал, восстанавливая дыхание.
   – Мы плывем сейчас? – спросил Хасим.
   – Нет, – ответил Бен, – там еще один человек.
   – И вон там, – сказал Хасим, показывая куда-то.
   Там, где их канал соединялся с боковым каналом, угол дома выступил из темноты в приближающемся свете фонаря.
   – Тсс, – прошипел Бен, нащупывая свой пистолет.
   Нашел его, мечтая сейчас только об одном, чтобы в темноте суметь вставить запал. Из-за угла показались две гондолы, на их выступающих резных носах покачивались фонари. На мгновение сердце у Бена сжалось так, будто к нему вновь прикоснулся голем, так ужасны были под черными треуголками совершенно белые маски вместо человеческих лиц.
   – Это они, – прошептала Ленка, когда люди в масках подняли крик.
   Бен не понимал итальянского, но он знал одно ругательство, которое слышал раньше. Сейчас это ругательство сыпалось подобно гороху из лопнувшего по швам мешка. Он также заметил, что все они сунули руки под свои черные плащи.
   – Не двигайтесь! – закричал Бен, стоя в раскачивающейся лодке, нацелив пистолет в ближе всех стоявшего к нему человека с красным пером на шляпе. – Хасим, переведи!
   – Перевод не нужен, – сказала одна из масок.
   – В таком случае позвольте мне назвать себя. Я – Бенджамин Франклин из Бостона, ученик сэра Исаака Ньютона, и я единственный, кто успел достать свой пистолет. Вы, мистер… – обратился он к стоявшей в тени маске и продолжающей нащупывать под плащом оружие, – не двигайтесь, иначе мне придется убить вас.
   – Вы можете выстрелить только один раз, – сказала маска по-английски.
   – Вовсе нет. Мой пистолет может сделать несколько выстрелов без перезарядки. Неужели вы думаете, что человек, сделавший fervefactumи огнеметы, не мог сделать пистолет, стреляющий несколько раз кряду?
   Он не мог сказать, произвело ли это какое-либо впечатление, но люди в масках, как ему показалось, застыли в совершенной неподвижности.
   – Я только что, – продолжал Бен, – назвал себя, а теперь позвольте мне сказать, кто вы. Вы те люди, что причинили зло моим друзьям.
   – Мы делаем то, что должны, ради Венеции, – ответил ему голос.
   – И получается, что я, спасая вашу бесценную Венецию, должен еще и своих друзей спасать от таких вот, как вы, патриотов. А теперь зарубите себе на носу следующее: меня совершенно не волнует, кому через несколько дней достанется Венеция, может быть, она вообще ляжет руинами на дно морское, и еще меньше меня волнует, что станет с вами, клоуны в масках. Но поскольку я в данный момент оказался у вас в гостях, то я не заинтересован, чтобы мое временное пристанище перешло в руки московитов. И именно поэтому я должен вернуться и продолжать защищать ваш город, пока вы, бесстрашные патриоты, прячетесь здесь в темноте и воруете ни в чем не повинных женщин. Именно поэтому вы должны убраться с моей дороги.
   – Так не пойдет, – сказала маска, делая попытку достать оружие.
   – Как бы не так, – сказал Бен и тут же выстрелил прямо в лицо человеку, которого держал на мушке. Выстрел снес нижнюю часть маски и раздробил челюсть. – Греби быстрее, – крикнул он Хасиму, доставая другой пистолет и радуясь своему удачному выстрелу. Он удивлялся своему спокойствию и хладнокровию.
   Раздался второй выстрел – это стреляли его враги. Бен слышал, как пуля взвизгнула, ударилась о стену здания и, отлетев, чиркнула по стене здания напротив. Хасим заработал веслами, а Бен начал прицеливаться, медленно и не суетясь, как учил его Роберт. Он выстрелил, послышался плеск воды от падения тела.
   Затем Бен включил свою эгиду и встал так, чтобы прикрыть собой Ленку и Хасима.
   – Красные Мокасины… – крикнула у него за спиной Ленка.
   – Потом, – проворчал Бен. – Придется отложить на потом!
   Началась оглушительная пальба, и Бену оставалось лишь надеяться, что его эгида выдержит такой натиск пуль, как в свое время она спасла его в Праге от одной-единственной пули. Каким-то невероятным образом ему почудилось, что перестрелке на канале вторит перестрелка в небе.

11
Длинное Черное Существо

   Красные Мокасины потянулся, расправляя затекшие члены, и огляделся. Он знал, что у него почти нет времени на подготовку. Дух его истекал, обильно источая тончайший запах, наполняя им окружавшую его со всех сторон бездну, – больше ему негде было спрятаться.
   Сохранившееся в нем разумное начало заставило обратить внимание на валявшийся пистолет и поднять его, а также саблю и кинжал, и только после этого надеть наручники на лежавшего в беспамятстве стражника, посадить его на цепь точно так же, как он сам сидел несколько минут назад. Сделав это, он поднял опрокинутый табурет, сел на него и начал нараспев бормотать:

 
Красная Пантера Востока,
Даруй мне свои глаза,
Даруй мне свою силу.
Я стою среди могил, что находятся в Земле Мрака.
Я призываю тебя на помощь.
 
 
Красный Сокол Востока,
Даруй мне свою грудь, крепкую, как кремень,
Даруй мне свои когти, острые, как лезвие кинжала,
Проклинающий есть имя мне в Земле Призрачных Духов.
Я призываю тебя на помощь.
 
 
Красный Гром Востока,
Даруй мне свое медное орудие войны,
Даруй мне свои нарукавные повязки из кожи гремучей змеи.
Черный паук нацелился на меня из Страны, где умирает солнце.
Я призываю тебя на помощь.
 

   Пока он читал заклинание, его внутреннее зрение открылось. В ослабленном состоянии было очень трудно удержать баланс между зрением внутренним и внешним, физическим. Он не хотел полностью уйти во внутренний мир, как это случилось с Пантерой из деревни Абика. Она погрузилась в Мир Грез и разучилась видеть мир земной, и она постоянно что-то бормотала о мире невидимом и не замечала ничего, что происходило у нее под носом. Когда умирают ихт ахолло,они умирают именно так. Душа покидает тело не в суровом бою, охваченная волей к победе, но опутывается тайными нитями и отрывается от своей тени.
   «Смелость и отвага», – подумал он и еще раз повторил песню войны, оживляющую, заставляющую вспомнить тропу, которой человек идет по земле. И духовная вода наполнила его. Он набрал ее в легкие и начал тонуть.
 
   Пуля раскаленным докрасна шариком пролетела в каком-нибудь дюйме от виска Бена, он видел ее краем глаза. Остальные пролетали довольно далеко, ударяясь в стены домов, выбивали фонтанчики искр, и Бен, забыв об опасности, смеялся. Хасим налегал на весла что было сил, и гондола очень быстро скользила по водам канала. Они завернули за угол, а их противник остался на месте. Может быть, перезаряжали пистолеты или кинулись на помощь своим пострадавшим товарищам. А где-то далеко титаны продолжали бить в огромные барабаны – штурм Венеции начался вновь.
   – Мы должны вернуться за Красными Мокасинами, – настаивала Ленка.
   – Мы не можем, – ответил Бен. – Мне очень жаль. Я безмерно благодарен ему, и клянусь, потом, если смогу, я найду его. Но послушай! Царь палит из пушек, и когда он возьмет город, я не хочу находиться там в этот момент. Я обещал Карлу вернуться, от меня зависит жизнь очень многих людей, и я должен вернуться к ним. А индеец сделал свой выбор.
   – Но, может быть, он плавать не умеет, ты об этом подумал?
   – Подумал, – выкрикнул Бен, злясь оттого, что чувствовал за собой вину, ведь он точно знал – индеец не умеет плавать. – Но если мы вернемся, люди в масках убьют нас, а я не желаю, чтобы ты погибла просто так, ни за что.
   На мгновение ее лицо попало в узкую полоску света, пробивавшуюся сквозь ставни окна на верхнем этаже, – исполненное решимости, мокрое от слез, удивленное.
   – Послушай, – снова начал Бен, – Красные Мокасины тоже освобожден от цепей, и они ничего не смогут с ним сделать.
   – Но ты застрелил кого-то из тех людей, что в масках, – сказала Ленка. – И это может ему сильно навредить.
   – Ну а что же я, по-твоему, должен был делать?! – все больше раздражаясь, выкрикнул Бен. – Я должен был бросить тебя в том подвале, и пусть бомбы падают тебе на голову, или оставайся ты навечно в руках людей в масках? Что?! Ленка, если ты такая умная, то скажи, оглядываясь назад, как я должен был поступить! – У него перехватило дыхание от ярости и обиды, и возникла гнетущая пауза. – И чтобы подумать, что я… – Он заставил себя замолчать, благодарный темноте, сделавшей невидимыми их лица. Сделал глубокий вдох, потом еще один и еще, стараясь успокоиться и не превратиться окончательно в осла.
   – Что ты?
   – Ничего. Тише, маски могли пуститься за нами в погоню.
   И она замолчала, и молчание затянулась, так что он уже сам пожалел об этом. Он так устал, так измотался… хотя Ленка, наверное, натерпелась еще больше, несколько дней сидя на цепи, с завязанными глазами.
   – Слышишь? – донесся шипящий шепот Хасима.
   Бен слышал – к грохоту выстрелов, которыми обменивались гиганты, примешивалась – с той стороны, откуда они бежали – пистолетная пальба. Ленка ахнула, но ничего не сказала, они продолжали плыть дальше, уже молча.
 
   Погружаясь все глубже и глубже в воду, он устремил свой взор в неподвижность болота, вода которого была подобна стали в лучах заходящего солнца. Между стройными кипарисами поднимались зеленовато мерцающие светлячки, и тишину нарушал треск хора лягушек и печальные, жалобные крики козодоя. Красные Мокасины знал, где он оказался – у истока мира. Гора, скрытая густой тенью у него за спиной, – Наних Уайях, из ее пещер когда-то вышел народ чоктау. Это был бездонный узкий разрез на теле Земли, заполненный болотной жижей, который его народ называл Ланса, что значит Земля Мрака.
   И мерцал из мрака оскал зубов. Принадлежал он чему-то длинному, похожему на змею, свитую кольцами, но когда существо приблизилось, стали видны его конечности, тонкие, как лапки насекомого, с пальчиками тоненькими и остренькими, как иглы дикобраза. Его черное тело покрывали крапинки, наподобие тех, что на теле у лягушки, нет, даже больше похожие на пятна на хвосте павлина, только темнее и еще более переливчатые. Чудовище выползло и возвышалось над ним, мигая многочисленными глазами, открывшимися на пальцах, ладонях, запястьях, локтях – по всему телу. Глаза были, словно светлячки, зеленые, с узкими, вертикально вытянутыми черными зрачками, как у мокасиновой змеи.
   – Я ждал тебя, Длинное Черное Существо, – сказал Красные Мокасины.
   – Правда? – глухо произнесло оно: голос его звучал будто из глубин вод или земли, поднимаясь на поверхность по узкому тоннелю. – Мне казалось, ты прячешься от меня.
   – Я ждал, чтобы встретиться с тобой тогда, когда я сам того захочу.
   – Искренне сожалею похоже, тебе это не удалось.
   – Прошу тебя верить мне, – сказал Красные Мокасины. – Не желаешь ли ты мне что-нибудь сказать, Длинное Черное Существо, перед тем, как я убью тебя?
   Существо рассмеялось удивительно детским и в то же время чудовищным смехом.
   – Тебя потому предупредили, что ты предал нас.
   – Я никогда не предавал тебя. Ты бросало мне вызов, я бросал вызов тебе.
   – Ты был избран. И был не вправе отказываться или ускользать от пути, который был тебе предложен. Ты должен был следовать тем указаниям, которые тебе, ребенку, посылались. Не следовало принуждать меня являться к тебе. Сейчас мы ничего не можем тебе оставить. Мы должны вынуть из тебя душу и сделать приманку для таких же вероломных отщепенцев, как и ты.
   Красные Мокасины слабо улыбнулся:
   – Я не думаю, что тебе это удастся, Длинное Черное Существо. Разве ты способно видеть в мире живых, в том мире, что на поверхности?