Страница:
А точнее, намерен ли он нанять такового сейчас?
Когда Леоф узнает о решении королевы?
Артвейр сдержал слово: нашел Леофу жилье в замке и раздобыл разрешение пользоваться музыкальным залом. Кроме того, Леоф получил краткую аудиенцию у короля, который не обратил на него ни малейшего внимания. Королева также присутствовала, красивая и царственная, и по ее подсказке король поблагодарил Леофа за участие в событиях в Бруге. Однако никто из них не упомянул о его будущем. И хотя портной сшил для сочинителя музыки несколько костюмов, а еду регулярно доставляли в комнату, за два десятка прошедших дней о нем больше никто не вспомнил.
Леоф работал, но без особого интереса. Он написал песню маленда, аранжировал ее для оркестра из двенадцати инструментов, а потом – не будучи удовлетворен результатом – для тридцати инструментов. Столь большие оркестры никогда прежде не собирались, но он слышал именно такую музыку.
Леоф еще несколько раз пытался записать неуловимую мелодию холмов, но что-то его останавливало, и он отложил ее в сторону, решив заняться сочинением танцевальной музыки для двора на случай, если удастся получить большой заказ – на свадьбу, например.
И все это время его преследовали мертвецы Бруга – они рыдали, мечтая обрести флос. Он знал, что должен сделать, но его не покидали сомнения. Леоф боялся, что сочинение такой могучей музыки, как эта, уже начавшая формироваться в его душе, может лишить его жизни, высосав все силы.
Поэтому он бродил по залу, изучал старые рукописи, настраивал инструменты, откладывал их в сторону и брался за что-нибудь другое.
Он как раз смотрел на далекие баржи, плывущие по реке Свежесть, когда кто-то приглушенно чихнул. Леоф повернулся посмотреть, кто вошел в зал, но никого не увидел. Дверь была приоткрыта, за ней виднелся пустой коридор.
Волосы у него на затылке встали дыбом, и он медленно обошел зал – неужели ему показалось?
Но нет, звук послышался снова – он доносился из деревянного шкафчика.
Леоф смотрел на источник шума, его страх нарастал. Неужели убийцы из Бруга его нашли? И теперь явились или прислали наемника, чтобы отомстить, опасаясь, что он их выдаст?
Музыкант осторожно взял ближайший предмет, это оказался гобой. Он был тяжелым – и заостренным.
Леоф выглянул в коридор. Как назло, ни одного стражника поблизости не обнаружилось. Он собрался было отправиться на поиски, но в последний момент передумал, взял себя в руки и подошел к шкафчику. Выставив перед собой гобой, он схватился за ручку дверцы и решительно рванул ее на себя.
Широко раскрытые глаза моргнули, из маленького рта вылетело испуганное восклицание. На него смотрел ребенок. Леофа захлестнула волна облегчения.
В шкафу пряталась маленькая девочка, не старше шести или семи лет. На ней было синее атласное платье, длинные каштановые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Голубые глаза бесхитростно смотрели на Леофа.
– Привет, – сказал он после небольшой заминки. – Ты меня напугала. Как тебя зовут?
– Меня зовут Мери… Пожалуйста… – неуверенно ответила девочка.
– А почему бы тебе не вылезти отсюда, Мери, и не рассказать, почему ты прячешься в шкафу?
– Да, пожалуйста, – сказала она и поспешно выскочила из шкафа.
Она немного постояла, а потом сделала несколько осторожных шагов в сторону.
– Теперь я пойду, – сказала она.
– Нет, подожди. Что ты здесь делала?
– Сюда никто не приходил, – ответила девочка. – И я играла с клавесином. Мне нравится, как он звучит. А теперь пришли вы, и я больше не могу играть, но мне нравится вас слушать.
– Знаешь, Мери, ты могла попросить разрешения. Я не стал бы возражать, если бы ты иногда приходила послушать, как я играю.
Она опустила голову.
– Я старались сидеть тихо и не мешать. Так лучше.
– Чепуха. Ты красивая маленькая девочка. Тебе нет причин стесняться.
Она ничего не ответила, но посмотрела на Леофа так, словно он говорил на виттелианском языке.
Он придвинул еще один стул к клавесину.
– Садись сюда. Я тебе что-нибудь сыграю.
Ее глаза широко раскрылись, она нахмурилась, словно не поверила ни единому его слову.
– Правда?
– Правда.
Она уселась на стул, как он велел.
– Какая твоя любимая песня?
Девчушка немного подумала.
– Мне нравится «Вокруг холма и обратно».
– Я ее знаю, – кивнул Леоф. – Когда я был в твоем возрасте, мне она тоже нравилась. Ну-ка, давай посмотрим – кажется, она звучит так?
Он начал наигрывать мелодию одной рукой. Мери улыбнулась.
– Кажется, так, – продолжал музыкант. – Теперь я сыграю ее двумя руками.
Он повел простую басовую мелодию, а когда повторял ее в третий раз, добавил контрапункт.
– Получилось как танец, – заметила девочка.
– Верно, – согласился Леоф. – А теперь послушай еще – сейчас я превращу ее в гимн.
Он оставил басовую партию и перешел на арпеджио.
– Или можно сделать ее печальной…
И мелодия тут же стала жалобной. Девчушка вновь улыбнулась.
– Мне понравилось, как вы это делаете. Как у вас получается делать из одной песни сразу несколько?
– Ну, этим я и занимаюсь, – ответил он.
– Но как?
– Ну… представь себе, что ты хочешь что-то сказать. Например: «Я хочу выпить воды». Сколькими способами можно это произнести?
Мери задумалась.
– Немного воды хочется.
– Хорошо. А как еще?
– Пожалуйста, дайте мне попить воды.
– Правильно. Вежливо.
– Я хочу воды. Сейчас же.
– Да, ты приказываешь. А сердито?
– Воды, и немедленно! – Она хихикнула, ее рассмешила собственная наигранная злость.
– И так далее, – сказал Леоф. – С музыкой все происходит так же. Существует много способов выразить одну и ту же идею. Вопрос только в том, чтобы сделать правильный выбор.
– А вы можете сделать все это с другой песней?
– Конечно. Какую песню возьмем?
– Я не знаю, как она называется.
– А ты можешь ее напеть?
– Наверное.
Она сосредоточилась и начала тихонько напевать.
Леоф обратил внимание сразу же на две вещи. Во-первых, девочка напевала главную тему из «Песни маленда», которую он написал всего несколько дней назад. Во-вторых, пение было практически идеальным по мелодии и высоте звука.
– Ты слышала эту мелодию здесь, не так ли?
Она смутилась.
– Да… Пожалуйста.
– Сколько раз?
– Только один.
– Один раз. – Он почувствовал, как сердце быстрее забилось у него в груди. – Мери, а ты не можешь что-нибудь сыграть на клавесине для меня? То, что ты играла, когда бывала здесь одна?
– Но вы играете лучше.
– Я очень долго учился. А тебя когда-нибудь учили музыке?
Она покачала головой.
– Сыграй что-нибудь. Я хотел бы послушать.
– Ладно, – согласилась она. – Только у меня не получится. Она уселась на маленьком стульчике и принялась играть.
Прозвучала простенькая мелодия, в которой Леоф сразу же узнал «Красотку из Дэлвиса».
– Очень хорошо, Мери, – похвалил он, придвинул другой стул и сел рядом с девочкой. – Сыграй еще раз, а я к тебе присоединюсь.
Мери заиграла снова, а он сначала добавил только гармонию, а потом и басовый аккомпанемент. На лице у девочки появилась счастливая улыбка.
Когда они закончили, ее голубые глаза блестели от возбуждения.
– Я бы хотела играть обеими руками, – сказала она. – Как вы.
– У тебя получится, Мери. Если хочешь, я тебя научу.
Она открыла рот, но запнулась.
– Вы уверены?
– Для меня это большая честь.
– Я бы хотела учиться.
– Вот и отлично. Но ты должна быть серьезной и делать все, о чем я тебя попрошу. У тебя превосходный слух, но ты неправильно ставишь пальцы на клавиши. Нужно делать так…
Колокол звонил дважды, но Леоф ничего не замечал. Мери схватывала все на лету. Ее ум и слух оказались просто поразительными, и Леоф не уставал радоваться ее успехам.
Он не заметил, как в зале появился кто-то еще, и поднял голову только после того, как в приоткрытую дверь постучали.
Леоф повернулся. Королева Мюриель Отважная стояла у входа в зал. Однако смотрела она не на него, а на Мери. Девочка тут же соскочила со стула и преклонила колено. С некоторым опозданием Леоф попытался последовать ее примеру, однако его лубок испортил все впечатление.
– Мери, – холодно проговорила королева, – почему бы тебе не побегать?
– Да, ваше величество, – сказала она и повернулась к двери. Но прежде смущенно посмотрела на Леофа и добавила: – Благодарю вас.
– Мери, – строго повторила королева. И девочка убежала.
Королева обратила ледяной взор на Леофа.
– Когда леди Грэмми попросила вас учить ее дочь музыке? – спросила она.
– Ваше величество, я не знаком с леди Грэмми, – ответил Леоф. – Девочка пряталась здесь, потому что любит музыку. Сегодня я нашел ее.
Взгляд королевы немного смягчился.
– Я позабочусь о том, чтобы она вас больше не беспокоила.
– Ваше величество, Мери просто очаровательна. К тому же у нее превосходный слух, и она очень быстро все схватывает. Я готов учить ее без какой-либо платы.
– В самом деле?
На Леофа вновь повеяло холодом, и он вдруг заинтересовался – а кто такая эта леди Грэмми?
– Если это не запрещено. Ваше величество, я так мало знаю о здешних обычаях… Честно говоря, мне даже неизвестно, могу ли я считать, что меня взяли на должность.
– Именно этот вопрос я и собиралась с вами обсудить.
Королева села, а он остался стоять, опираясь на костыли и с беспокойством глядя на нее. У входа в зал остались два стражника.
– Мой муж ничего не говорил мне про вас, к тому же вам не удалось сохранить его письмо.
– Ваше величество, пожар…
– Да, я знаю, герцог Артвейр видел письмо, и для меня этого достаточно. И все же теперь я должна соблюдать осторожность. Я навела справки о вас в разных местах, и это заняло некоторое время.
– Да, ваше величество. Конечно, я все понимаю.
– Я плохо разбираюсь в музыке, – призналась королева, – но мне дали понять, что для композитора у вас необычная репутация. Церковь, например, в ряде случаев запретила ваши работы. Звучали даже обвинения в колдовстве.
– Уверяю вас, ваше величество, – быстро заговорил Леоф, – я не виновен в ереси и не имею никакого отношения к колдовству.
– Однако такое мнение высказывает духовенство Гластира. Они утверждают, что ваши сочинения часто неправильно оркестрованы. – Она пожала плечами. – Я не понимаю, что это значит. Кроме того, они сообщают, что ваши выступления порождают вспышки насилия.
– Но это сильное преувеличение, ваше величество. Два джентльмена поспорили об одном из моих сочинений. Они даже обменялись несколькими ударами. К сожалению, неподалеку оказались их друзья, которые присоединились к спору.
– Значит, была драка.
Леоф вздохнул.
– Да, ваше величество.
– Священник из Гластира утверждает, что ваша музыка оказывает разлагающее влияние на толпу.
– Я в это не верю, ваше величество.
Королева слабо улыбнулась.
– Мне кажется, я понимаю, почему мой муж пригласил вас, хотя мы много лет обходились без композитора. У него были не самые лучшие отношения с церковью, в особенности – с прайфеком Хесперо. Подозреваю, он хотел позлить прайфека. – Улыбка исчезла. – К сожалению, мой сын не может себе позволить подобного. Мы не должны провоцировать церковь – во всяком случае, чрезмерно. С другой стороны, вы показали себя истинным другом нашего королевства, и слово герцога Артвейра в вашу защиту много для меня значит. – Она нахмурилась. – Скажите мне, что церкви не нравится в вашей музыке. И поточнее.
Леоф задумался.
– Ваше величество, вспомните работы прежнего композитора – какая из них была вашей любимой?
Она заморгала, и Леоф с некоторым опозданием сообразил, что ответил королеве вопросом на вопрос.
– Затрудняюсь сказать что-нибудь определенное, – ответила королева. – Наверное, павана.
– А вы слышите, как она звучит в вашей голове? Вы можете ее напеть?
Теперь королева была им явно недовольна.
– Почему вы спрашиваете?
Леоф поудобнее переставил костыли, чтобы иметь возможность всплеснуть руками.
– Ваше величество, музыка – это дар святых. В ней заключена сила, способная тронуть душу человека. Тем не менее, обычно этого не происходит. В течение почти сотни лет музыку писали не сердцем, а разумом, почти арифметически. Она превратилась в бесплодные академические упражнения.
– Но павана должна звучать как павана, не так ли? – спросила королева. – А реквием – как реквием?
– Но это лишь формы, ваше величество. Внутри форм можно создавать возвышенные…
– Я не понимаю. Почему церковь против вашей философии?
Теперь Леоф должен был очень тщательно подбирать слова.
– Некоторые духовные лица путают привычку с теорией. Раньше, до того как изобрели клавесин – менее ста лет назад, – все было иначе. Двести лет назад никому и в голову не приходило, чтобы два голоса пели разные партии, не говоря о четырех, однако сейчас церковные песнопения пишутся для четырех голосов. И все же по непонятным причинам за последние сто лет музыка практически не изменилась. Все продолжается по инерции, люди привыкли…
– Я просила вас высказываться определеннее.
– Да, ваше величество. Прошу меня простить. Возьмем для примера разделение инструментальных и вокальных произведений. Церковная музыка пишется только для голоса. Инструменты никогда не сопровождают реквием. А во время концертов не звучит человеческий голос.
– Менестрели играют и поют, – заметила королева.
– Да. И церкви это не нравится. Почему? Я никогда не видел никаких письменных теорий, объясняющих это.
– Значит, вы сочиняете для голосов с оркестром?
– Да! Так делали в древние времена, еще до правления Джестера Черного.
– Он запретил подобную музыку?
– Ну… нет. На самом деле он ее всячески поддерживал, но искажал при этом, как и все, к чему прикасался. Он превратил музыку в нечто ужасное – пытал певцов, чтобы они кричали в унисон, ну… и тому подобное.
– Понятно, – кивнула королева. – А когда Гегемония его победила и наступил мир, подобную музыку запретили, как и многое другое, связанное с Джестером Черным.
– В том числе и всякие искусственные сооружения, – указал Леоф. – Если бы все эти запреты действовали по сей день, маленды, которые осушают Новые земли, так и не были бы изобретены.
Королева вновь улыбнулась.
– Только не думайте, что церковь не пыталась сохранить все запреты, – проговорила она. – Но вернемся к вашим словам – сначала вы сообщили, что музыка способна тронуть человеческую душу, а теперь упоминаете Джестера Черного. Говорят, что во время его правления была написана музыка, которая повергала в ужас целые нации, провоцировала безумие и превращала людей в зверей. Если так – если музыка способна разбудить тьму в человеческой душе, – не лучше ли будет, если она останется бесплодной и безобидной?
Леоф развел руками и вздохнул.
– Ваше величество, – сказал он, – мир и без того полон музыки отчаяния. Горестные песни постоянно звучат в наших ушах. А я стараюсь вселять в души людей радость, гордость, нежность и мир – и прежде всего надежду. И наши жизни изменятся к лучшему.
Королева долго смотрела на него, и Леоф никак не мог понять, о чем она думает.
– Так попробуйте тронуть мою душу, – наконец предложила она. – Покажите мне, что вы имеете в виду. А я решу, насколько это опасно.
Он колебался, понимая, что настал решающий миг, размышляя о том, что лучше всего сыграть. Одну из волнующих мелодий, написанных им, когда он работал при дворе в Гластире? Победный марш лорда Фелла?
Он выбрал последнее и положил пальцы на клавиатуру, но в последний момент произошло неожиданное. Леоф начал играть вещь, которой всячески избегал, но которая полностью оформилась в его сознании. Сначала тихо и нежно возникла песнь любви и страсти, тропа, ведущая в светлое будущее. Затем появился враг, диссонанс, ужас, темные тучи закрыли солнце. Долг, суровый долг, но сквозь всю мелодию проходила, исчезая и всякий раз возвращаясь, тема надежды, непобедимая и светлая, пока в самом конце, после смерти и скорби, не осталась лишь она, торжествующая и победная, несмотря на все испытания.
Когда Леоф закончил, он почувствовал, как ему на глаза навернулись слезы, и вознес всем святым благодарственную молитву за их дар.
Он медленно повернулся к королеве, та смотрела на него. По ее щеке сбежала единственная слеза.
– Как это называется? – тихо спросила она.
– Я никогда не играл ее прежде, – ответил Леоф. – Это лишь часть чего-то большего. Возможно, я назову ее «Легендой о Лите».
Королева задумчиво кивнула.
– Теперь я понимаю, почему церкви не нравится ваша музыка, – сказала она. – Она и в самом деле трогает душу, а они хотят, чтобы наши души достались им. Но вашими устами говорят святые, не так ли, Леовигилд Акензал?
– Я в это верю, ваше величество. Верю и надеюсь.
– Как и я. – Она гордо вскинула голову и встала. – Теперь вы работаете на меня, – сообщила она. – И я бы хотела сделать заказ.
– Все, что пожелаете, ваше величество.
– Наступили темные времена. Нам грозит война, чудовищные твари появились на нашей земле. Многое потеряно, и, как вы сказали, отчаяние бродит среди нас. Я собиралась заказать вам реквием по погибшим – в честь моего мужа и дочерей. Но теперь мне кажется, что нам нужно нечто большее. Я хочу, чтобы вы создали произведение, похожее на то, что я сейчас слышала, но не только для меня или придворных. Напишите для всей страны музыку, которая объединит самого скромного крестьянина с высоким лордом. Музыку для моего народа, вы понимаете? И пусть она наполнит весь этот город и поплывет над полями и лесами, пусть ее шепот разнесется над серыми морями.
– Это будет… – Некоторое время Леоф не мог найти нужных слов. – Ваше величество, – вновь начал он, – вы только что произнесли вслух то, о чем я мечтал.
– Я бы хотела, чтобы это произведение было исполнено на Винахт, во время святок. Вы успеете?
– Обязательно успею, ваше величество.
Она кивнула и повернулась, собираясь уйти, но потом остановилась.
– Вы очень опасны, местро Акензал. Я иду на большой риск, вы даже не представляете, как много поставлено на карту, но я уверена, что приняла правильное решение. Если вы напишете такую музыку, вам не избежать гнева церкви. Однако вы должны стараться изо всех сил. И еще вам следует понимать, что, хотя я сделаю все, чтобы защитить вас, моих сил может не хватить. И если вы не хотите рисковать, скажите об этом сейчас.
Леоф похолодел от страха, однако кивнул.
– Как вы знаете, ваше величество, я был в Бруге, – ответил он. – И я видел, какую цену заплатили жители города за верность королевству. Я не воин. И в моем сердце нет отваги. Но ради того, о чем вы меня просили – ради шанса осуществить это, – я готов сгореть в самом жгучем пламени. Остается надеяться, что я окажусь достойным вашего выбора.
– Хорошо, – сказала королева.
Через мгновение дверь за ней закрылась.
Глава 4
Когда Леоф узнает о решении королевы?
Артвейр сдержал слово: нашел Леофу жилье в замке и раздобыл разрешение пользоваться музыкальным залом. Кроме того, Леоф получил краткую аудиенцию у короля, который не обратил на него ни малейшего внимания. Королева также присутствовала, красивая и царственная, и по ее подсказке король поблагодарил Леофа за участие в событиях в Бруге. Однако никто из них не упомянул о его будущем. И хотя портной сшил для сочинителя музыки несколько костюмов, а еду регулярно доставляли в комнату, за два десятка прошедших дней о нем больше никто не вспомнил.
Леоф работал, но без особого интереса. Он написал песню маленда, аранжировал ее для оркестра из двенадцати инструментов, а потом – не будучи удовлетворен результатом – для тридцати инструментов. Столь большие оркестры никогда прежде не собирались, но он слышал именно такую музыку.
Леоф еще несколько раз пытался записать неуловимую мелодию холмов, но что-то его останавливало, и он отложил ее в сторону, решив заняться сочинением танцевальной музыки для двора на случай, если удастся получить большой заказ – на свадьбу, например.
И все это время его преследовали мертвецы Бруга – они рыдали, мечтая обрести флос. Он знал, что должен сделать, но его не покидали сомнения. Леоф боялся, что сочинение такой могучей музыки, как эта, уже начавшая формироваться в его душе, может лишить его жизни, высосав все силы.
Поэтому он бродил по залу, изучал старые рукописи, настраивал инструменты, откладывал их в сторону и брался за что-нибудь другое.
Он как раз смотрел на далекие баржи, плывущие по реке Свежесть, когда кто-то приглушенно чихнул. Леоф повернулся посмотреть, кто вошел в зал, но никого не увидел. Дверь была приоткрыта, за ней виднелся пустой коридор.
Волосы у него на затылке встали дыбом, и он медленно обошел зал – неужели ему показалось?
Но нет, звук послышался снова – он доносился из деревянного шкафчика.
Леоф смотрел на источник шума, его страх нарастал. Неужели убийцы из Бруга его нашли? И теперь явились или прислали наемника, чтобы отомстить, опасаясь, что он их выдаст?
Музыкант осторожно взял ближайший предмет, это оказался гобой. Он был тяжелым – и заостренным.
Леоф выглянул в коридор. Как назло, ни одного стражника поблизости не обнаружилось. Он собрался было отправиться на поиски, но в последний момент передумал, взял себя в руки и подошел к шкафчику. Выставив перед собой гобой, он схватился за ручку дверцы и решительно рванул ее на себя.
Широко раскрытые глаза моргнули, из маленького рта вылетело испуганное восклицание. На него смотрел ребенок. Леофа захлестнула волна облегчения.
В шкафу пряталась маленькая девочка, не старше шести или семи лет. На ней было синее атласное платье, длинные каштановые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Голубые глаза бесхитростно смотрели на Леофа.
– Привет, – сказал он после небольшой заминки. – Ты меня напугала. Как тебя зовут?
– Меня зовут Мери… Пожалуйста… – неуверенно ответила девочка.
– А почему бы тебе не вылезти отсюда, Мери, и не рассказать, почему ты прячешься в шкафу?
– Да, пожалуйста, – сказала она и поспешно выскочила из шкафа.
Она немного постояла, а потом сделала несколько осторожных шагов в сторону.
– Теперь я пойду, – сказала она.
– Нет, подожди. Что ты здесь делала?
– Сюда никто не приходил, – ответила девочка. – И я играла с клавесином. Мне нравится, как он звучит. А теперь пришли вы, и я больше не могу играть, но мне нравится вас слушать.
– Знаешь, Мери, ты могла попросить разрешения. Я не стал бы возражать, если бы ты иногда приходила послушать, как я играю.
Она опустила голову.
– Я старались сидеть тихо и не мешать. Так лучше.
– Чепуха. Ты красивая маленькая девочка. Тебе нет причин стесняться.
Она ничего не ответила, но посмотрела на Леофа так, словно он говорил на виттелианском языке.
Он придвинул еще один стул к клавесину.
– Садись сюда. Я тебе что-нибудь сыграю.
Ее глаза широко раскрылись, она нахмурилась, словно не поверила ни единому его слову.
– Правда?
– Правда.
Она уселась на стул, как он велел.
– Какая твоя любимая песня?
Девчушка немного подумала.
– Мне нравится «Вокруг холма и обратно».
– Я ее знаю, – кивнул Леоф. – Когда я был в твоем возрасте, мне она тоже нравилась. Ну-ка, давай посмотрим – кажется, она звучит так?
Он начал наигрывать мелодию одной рукой. Мери улыбнулась.
– Кажется, так, – продолжал музыкант. – Теперь я сыграю ее двумя руками.
Он повел простую басовую мелодию, а когда повторял ее в третий раз, добавил контрапункт.
– Получилось как танец, – заметила девочка.
– Верно, – согласился Леоф. – А теперь послушай еще – сейчас я превращу ее в гимн.
Он оставил басовую партию и перешел на арпеджио.
– Или можно сделать ее печальной…
И мелодия тут же стала жалобной. Девчушка вновь улыбнулась.
– Мне понравилось, как вы это делаете. Как у вас получается делать из одной песни сразу несколько?
– Ну, этим я и занимаюсь, – ответил он.
– Но как?
– Ну… представь себе, что ты хочешь что-то сказать. Например: «Я хочу выпить воды». Сколькими способами можно это произнести?
Мери задумалась.
– Немного воды хочется.
– Хорошо. А как еще?
– Пожалуйста, дайте мне попить воды.
– Правильно. Вежливо.
– Я хочу воды. Сейчас же.
– Да, ты приказываешь. А сердито?
– Воды, и немедленно! – Она хихикнула, ее рассмешила собственная наигранная злость.
– И так далее, – сказал Леоф. – С музыкой все происходит так же. Существует много способов выразить одну и ту же идею. Вопрос только в том, чтобы сделать правильный выбор.
– А вы можете сделать все это с другой песней?
– Конечно. Какую песню возьмем?
– Я не знаю, как она называется.
– А ты можешь ее напеть?
– Наверное.
Она сосредоточилась и начала тихонько напевать.
Леоф обратил внимание сразу же на две вещи. Во-первых, девочка напевала главную тему из «Песни маленда», которую он написал всего несколько дней назад. Во-вторых, пение было практически идеальным по мелодии и высоте звука.
– Ты слышала эту мелодию здесь, не так ли?
Она смутилась.
– Да… Пожалуйста.
– Сколько раз?
– Только один.
– Один раз. – Он почувствовал, как сердце быстрее забилось у него в груди. – Мери, а ты не можешь что-нибудь сыграть на клавесине для меня? То, что ты играла, когда бывала здесь одна?
– Но вы играете лучше.
– Я очень долго учился. А тебя когда-нибудь учили музыке?
Она покачала головой.
– Сыграй что-нибудь. Я хотел бы послушать.
– Ладно, – согласилась она. – Только у меня не получится. Она уселась на маленьком стульчике и принялась играть.
Прозвучала простенькая мелодия, в которой Леоф сразу же узнал «Красотку из Дэлвиса».
– Очень хорошо, Мери, – похвалил он, придвинул другой стул и сел рядом с девочкой. – Сыграй еще раз, а я к тебе присоединюсь.
Мери заиграла снова, а он сначала добавил только гармонию, а потом и басовый аккомпанемент. На лице у девочки появилась счастливая улыбка.
Когда они закончили, ее голубые глаза блестели от возбуждения.
– Я бы хотела играть обеими руками, – сказала она. – Как вы.
– У тебя получится, Мери. Если хочешь, я тебя научу.
Она открыла рот, но запнулась.
– Вы уверены?
– Для меня это большая честь.
– Я бы хотела учиться.
– Вот и отлично. Но ты должна быть серьезной и делать все, о чем я тебя попрошу. У тебя превосходный слух, но ты неправильно ставишь пальцы на клавиши. Нужно делать так…
Колокол звонил дважды, но Леоф ничего не замечал. Мери схватывала все на лету. Ее ум и слух оказались просто поразительными, и Леоф не уставал радоваться ее успехам.
Он не заметил, как в зале появился кто-то еще, и поднял голову только после того, как в приоткрытую дверь постучали.
Леоф повернулся. Королева Мюриель Отважная стояла у входа в зал. Однако смотрела она не на него, а на Мери. Девочка тут же соскочила со стула и преклонила колено. С некоторым опозданием Леоф попытался последовать ее примеру, однако его лубок испортил все впечатление.
– Мери, – холодно проговорила королева, – почему бы тебе не побегать?
– Да, ваше величество, – сказала она и повернулась к двери. Но прежде смущенно посмотрела на Леофа и добавила: – Благодарю вас.
– Мери, – строго повторила королева. И девочка убежала.
Королева обратила ледяной взор на Леофа.
– Когда леди Грэмми попросила вас учить ее дочь музыке? – спросила она.
– Ваше величество, я не знаком с леди Грэмми, – ответил Леоф. – Девочка пряталась здесь, потому что любит музыку. Сегодня я нашел ее.
Взгляд королевы немного смягчился.
– Я позабочусь о том, чтобы она вас больше не беспокоила.
– Ваше величество, Мери просто очаровательна. К тому же у нее превосходный слух, и она очень быстро все схватывает. Я готов учить ее без какой-либо платы.
– В самом деле?
На Леофа вновь повеяло холодом, и он вдруг заинтересовался – а кто такая эта леди Грэмми?
– Если это не запрещено. Ваше величество, я так мало знаю о здешних обычаях… Честно говоря, мне даже неизвестно, могу ли я считать, что меня взяли на должность.
– Именно этот вопрос я и собиралась с вами обсудить.
Королева села, а он остался стоять, опираясь на костыли и с беспокойством глядя на нее. У входа в зал остались два стражника.
– Мой муж ничего не говорил мне про вас, к тому же вам не удалось сохранить его письмо.
– Ваше величество, пожар…
– Да, я знаю, герцог Артвейр видел письмо, и для меня этого достаточно. И все же теперь я должна соблюдать осторожность. Я навела справки о вас в разных местах, и это заняло некоторое время.
– Да, ваше величество. Конечно, я все понимаю.
– Я плохо разбираюсь в музыке, – призналась королева, – но мне дали понять, что для композитора у вас необычная репутация. Церковь, например, в ряде случаев запретила ваши работы. Звучали даже обвинения в колдовстве.
– Уверяю вас, ваше величество, – быстро заговорил Леоф, – я не виновен в ереси и не имею никакого отношения к колдовству.
– Однако такое мнение высказывает духовенство Гластира. Они утверждают, что ваши сочинения часто неправильно оркестрованы. – Она пожала плечами. – Я не понимаю, что это значит. Кроме того, они сообщают, что ваши выступления порождают вспышки насилия.
– Но это сильное преувеличение, ваше величество. Два джентльмена поспорили об одном из моих сочинений. Они даже обменялись несколькими ударами. К сожалению, неподалеку оказались их друзья, которые присоединились к спору.
– Значит, была драка.
Леоф вздохнул.
– Да, ваше величество.
– Священник из Гластира утверждает, что ваша музыка оказывает разлагающее влияние на толпу.
– Я в это не верю, ваше величество.
Королева слабо улыбнулась.
– Мне кажется, я понимаю, почему мой муж пригласил вас, хотя мы много лет обходились без композитора. У него были не самые лучшие отношения с церковью, в особенности – с прайфеком Хесперо. Подозреваю, он хотел позлить прайфека. – Улыбка исчезла. – К сожалению, мой сын не может себе позволить подобного. Мы не должны провоцировать церковь – во всяком случае, чрезмерно. С другой стороны, вы показали себя истинным другом нашего королевства, и слово герцога Артвейра в вашу защиту много для меня значит. – Она нахмурилась. – Скажите мне, что церкви не нравится в вашей музыке. И поточнее.
Леоф задумался.
– Ваше величество, вспомните работы прежнего композитора – какая из них была вашей любимой?
Она заморгала, и Леоф с некоторым опозданием сообразил, что ответил королеве вопросом на вопрос.
– Затрудняюсь сказать что-нибудь определенное, – ответила королева. – Наверное, павана.
– А вы слышите, как она звучит в вашей голове? Вы можете ее напеть?
Теперь королева была им явно недовольна.
– Почему вы спрашиваете?
Леоф поудобнее переставил костыли, чтобы иметь возможность всплеснуть руками.
– Ваше величество, музыка – это дар святых. В ней заключена сила, способная тронуть душу человека. Тем не менее, обычно этого не происходит. В течение почти сотни лет музыку писали не сердцем, а разумом, почти арифметически. Она превратилась в бесплодные академические упражнения.
– Но павана должна звучать как павана, не так ли? – спросила королева. – А реквием – как реквием?
– Но это лишь формы, ваше величество. Внутри форм можно создавать возвышенные…
– Я не понимаю. Почему церковь против вашей философии?
Теперь Леоф должен был очень тщательно подбирать слова.
– Некоторые духовные лица путают привычку с теорией. Раньше, до того как изобрели клавесин – менее ста лет назад, – все было иначе. Двести лет назад никому и в голову не приходило, чтобы два голоса пели разные партии, не говоря о четырех, однако сейчас церковные песнопения пишутся для четырех голосов. И все же по непонятным причинам за последние сто лет музыка практически не изменилась. Все продолжается по инерции, люди привыкли…
– Я просила вас высказываться определеннее.
– Да, ваше величество. Прошу меня простить. Возьмем для примера разделение инструментальных и вокальных произведений. Церковная музыка пишется только для голоса. Инструменты никогда не сопровождают реквием. А во время концертов не звучит человеческий голос.
– Менестрели играют и поют, – заметила королева.
– Да. И церкви это не нравится. Почему? Я никогда не видел никаких письменных теорий, объясняющих это.
– Значит, вы сочиняете для голосов с оркестром?
– Да! Так делали в древние времена, еще до правления Джестера Черного.
– Он запретил подобную музыку?
– Ну… нет. На самом деле он ее всячески поддерживал, но искажал при этом, как и все, к чему прикасался. Он превратил музыку в нечто ужасное – пытал певцов, чтобы они кричали в унисон, ну… и тому подобное.
– Понятно, – кивнула королева. – А когда Гегемония его победила и наступил мир, подобную музыку запретили, как и многое другое, связанное с Джестером Черным.
– В том числе и всякие искусственные сооружения, – указал Леоф. – Если бы все эти запреты действовали по сей день, маленды, которые осушают Новые земли, так и не были бы изобретены.
Королева вновь улыбнулась.
– Только не думайте, что церковь не пыталась сохранить все запреты, – проговорила она. – Но вернемся к вашим словам – сначала вы сообщили, что музыка способна тронуть человеческую душу, а теперь упоминаете Джестера Черного. Говорят, что во время его правления была написана музыка, которая повергала в ужас целые нации, провоцировала безумие и превращала людей в зверей. Если так – если музыка способна разбудить тьму в человеческой душе, – не лучше ли будет, если она останется бесплодной и безобидной?
Леоф развел руками и вздохнул.
– Ваше величество, – сказал он, – мир и без того полон музыки отчаяния. Горестные песни постоянно звучат в наших ушах. А я стараюсь вселять в души людей радость, гордость, нежность и мир – и прежде всего надежду. И наши жизни изменятся к лучшему.
Королева долго смотрела на него, и Леоф никак не мог понять, о чем она думает.
– Так попробуйте тронуть мою душу, – наконец предложила она. – Покажите мне, что вы имеете в виду. А я решу, насколько это опасно.
Он колебался, понимая, что настал решающий миг, размышляя о том, что лучше всего сыграть. Одну из волнующих мелодий, написанных им, когда он работал при дворе в Гластире? Победный марш лорда Фелла?
Он выбрал последнее и положил пальцы на клавиатуру, но в последний момент произошло неожиданное. Леоф начал играть вещь, которой всячески избегал, но которая полностью оформилась в его сознании. Сначала тихо и нежно возникла песнь любви и страсти, тропа, ведущая в светлое будущее. Затем появился враг, диссонанс, ужас, темные тучи закрыли солнце. Долг, суровый долг, но сквозь всю мелодию проходила, исчезая и всякий раз возвращаясь, тема надежды, непобедимая и светлая, пока в самом конце, после смерти и скорби, не осталась лишь она, торжествующая и победная, несмотря на все испытания.
Когда Леоф закончил, он почувствовал, как ему на глаза навернулись слезы, и вознес всем святым благодарственную молитву за их дар.
Он медленно повернулся к королеве, та смотрела на него. По ее щеке сбежала единственная слеза.
– Как это называется? – тихо спросила она.
– Я никогда не играл ее прежде, – ответил Леоф. – Это лишь часть чего-то большего. Возможно, я назову ее «Легендой о Лите».
Королева задумчиво кивнула.
– Теперь я понимаю, почему церкви не нравится ваша музыка, – сказала она. – Она и в самом деле трогает душу, а они хотят, чтобы наши души достались им. Но вашими устами говорят святые, не так ли, Леовигилд Акензал?
– Я в это верю, ваше величество. Верю и надеюсь.
– Как и я. – Она гордо вскинула голову и встала. – Теперь вы работаете на меня, – сообщила она. – И я бы хотела сделать заказ.
– Все, что пожелаете, ваше величество.
– Наступили темные времена. Нам грозит война, чудовищные твари появились на нашей земле. Многое потеряно, и, как вы сказали, отчаяние бродит среди нас. Я собиралась заказать вам реквием по погибшим – в честь моего мужа и дочерей. Но теперь мне кажется, что нам нужно нечто большее. Я хочу, чтобы вы создали произведение, похожее на то, что я сейчас слышала, но не только для меня или придворных. Напишите для всей страны музыку, которая объединит самого скромного крестьянина с высоким лордом. Музыку для моего народа, вы понимаете? И пусть она наполнит весь этот город и поплывет над полями и лесами, пусть ее шепот разнесется над серыми морями.
– Это будет… – Некоторое время Леоф не мог найти нужных слов. – Ваше величество, – вновь начал он, – вы только что произнесли вслух то, о чем я мечтал.
– Я бы хотела, чтобы это произведение было исполнено на Винахт, во время святок. Вы успеете?
– Обязательно успею, ваше величество.
Она кивнула и повернулась, собираясь уйти, но потом остановилась.
– Вы очень опасны, местро Акензал. Я иду на большой риск, вы даже не представляете, как много поставлено на карту, но я уверена, что приняла правильное решение. Если вы напишете такую музыку, вам не избежать гнева церкви. Однако вы должны стараться изо всех сил. И еще вам следует понимать, что, хотя я сделаю все, чтобы защитить вас, моих сил может не хватить. И если вы не хотите рисковать, скажите об этом сейчас.
Леоф похолодел от страха, однако кивнул.
– Как вы знаете, ваше величество, я был в Бруге, – ответил он. – И я видел, какую цену заплатили жители города за верность королевству. Я не воин. И в моем сердце нет отваги. Но ради того, о чем вы меня просили – ради шанса осуществить это, – я готов сгореть в самом жгучем пламени. Остается надеяться, что я окажусь достойным вашего выбора.
– Хорошо, – сказала королева.
Через мгновение дверь за ней закрылась.
Глава 4
Гость графини
Нейл резко обернулся, опасаясь предательства, но вителлианский рыцарь и его оруженосцы угрожали не ему. Только теперь он заметил, что справа к ним приближается группа вооруженных всадников.
Все они были одеты одинаково: черные плащи и алые накидки поверх доспехов. Однако ни один из них не надел шлем.
Сэр Квинт убрал меч в ножны, оруженосцы последовали его примеру.
– Рыцари церкви, – сказал он. – Орден лорда Тормо.
Нейл кивнул и ничего не ответил, но не стал убирать руку с эфеса меча. Его вера в святых была крепка, но опыт научил его, что людям доверять не следует.
Они молча ждали приближающихся рыцарей.
Их лидер оказался настоящим великаном с пышной черной бородой и зелеными глазами навыкате. Он поднял руку в знак приветствия и заговорил на вителлианском. Сэр Квинт ответил на том же языке, и, как показалось Нейлу, они о чем-то коротко поспорили. Затем рыцарь Тормо повернулся к Нейлу.
– Меня зовут сэр Чензо, – сказал он, перейдя на королевский язык. – Я рыцарь на службе святого фратекса Призмо из з'Ирбины. Сэр Квинт сказал мне, что вы искали этот монастырь?
– Да, – ответил Нейл.
– Вы знали, в каком он состоянии?
– Нет, сэр.
– Какова цель вашего путешествия?
– Сожалею, сэр Чензо, я не могу вам ответить. Но, пожалуйста, расскажите мне, что здесь произошло. Где сестры обители?
– Они отправились к госпоже Цер, – ответил рыцарь. – Все убиты.
Нейлу показалось, что его тело обрело удивительную легкость, словно он падает в пропасть.
– Все, сэр Чензо? И никому не удалось спастись?
Сэр Чензо прищурился.
– Здесь было совершено ужасное преступление. Я вновь должен задать вам вопрос: что привело вас сюда?
– Сэр Виотор дал клятву хранить тайну, – объяснил сэр Квинт, – но я могу заверить вас, что он достойный и благородный рыцарь.
– Хорошо, хорошо, – сказал сэр Чензо, по-прежнему обращаясь к Нейлу. – Расскажите в общих чертах. Вы приехали, чтобы передать послание? Или за одной из сестер? Быть может, у вас была назначена встреча?
Нейл почувствовал, как внутри у него все сжалось.
– Мне очень жаль, сэр. Сэр Квинт сказал истинную правду. Я дал клятву.
– Как и я, – ответил рыцарь. – Я поклялся найти виновных в этом ужасном преступлении. Все, что вам известно, может оказаться полезным.
– Неужели у вас нет никаких улик? – спросил сэр Квинт.
– Кое-что есть. Злодеяние совершили чужеземные рыцари, у которых не было ни флага, ни герба – как у вашего друга. Они прикончили сестер и разъехались в разные стороны.
– Словно кого-то искали, – пробормотал Нейл.
– Да, словно кого-то искали, – подтвердил сэр Чензо. – Но кого, сэр Виотор? Вот вопрос, и я подозреваю, что вы знаете ответ.
Нейл отвел взгляд, пытаясь принять решение. Он не мог себе представить, что бойня в монастыре и убийство королевской семьи в Эслене – простое совпадение. Тот, кто подослал убийц к его возлюбленной Фастии, отправил их и в обитель, чтобы покончить с ее младшей сестрой.
Если Энни мертва, то он может считать себя освобожденным от клятвы. И тогда ему нужно вернуться к своей королеве, чтобы ее защищать.
Однако беседа королевы с тенью Эррен показала, что две недели назад Энни все еще была жива – а, судя по всему, обитель сожгли значительно раньше. Значит, Энни удалось спастись, и теперь убийцы ее преследуют.
Из чего следовало, что убийцы знают, кто такая Энни. И тайна, которую он поклялся хранить, раскрыта.
В таком случае секретом остаются его имя и миссия. Он должен продолжать их скрывать. Если Энни все еще жива, он остается единственной ее надеждой. И не может позволить никому встать на его пути.
Вознеся безмолвную молитву святому Фрейнту, Нейл пошел на ложь.
– Я вижу, что должен открыть свою тайну, – со вздохом сказал он. – Меня зовут Этейн МекМерлен, я с острова Андево. Я влюбился в юную леди, родители которой были против нашего брака. Они отправили ее в обитель, чтобы разлучить нас. Я не знал, в какую именно, но я ее разыскиваю вот уже три года, от Ханзы до Сафнии, без особого успеха. Теперь я оказался здесь, и вы рассказываете мне ужасные вещи. – Он выпрямился в седле. – Мне ничего не известно об этих убийцах, но я должен узнать, была ли она здесь. Если она жива, я ее найду. Если умерла, я намерен отомстить. Молюсь, чтобы вы помогли мне в поисках.
– Я знал! – воскликнул сэр Квинт. – Я знал, что вами движет любовь.
Сэр Чензо приподнял бровь и внимательно посмотрел на Нейла.
– Как звали вашу леди? – спросил он.
– Мьювен де Селрет, – ответил он и тут же нетерпеливо спросил: – Пожалуйста, скажите, была ли она здесь?
Рыцарь пожал плечами.
– Все записи сгорели вместе с обителью. Мне очень жаль, но мы ничего не знаем.
– Но тела…
– Тела давно похоронены, и – прошу меня простить – едва ли можно было кого-то узнать.
– Я знаю, она жива, – сказал Нейл. – Сердце подсказывает мне, что она не умерла. Не могли бы вы хотя бы сказать, в каком направлении отправилась самая большая поисковая группа?
Сэр Чензо покачал головой.
– Мне очень жаль, сэр Этейн, но меня самого связывают клятва и долг. Однако я прошу вас остаться на ночлег вместе с нами. Отдохните. Быть может, вы вспомните что-нибудь полезное.
– Боюсь, я должен отклонить ваше щедрое предложение, – ответил Нейл. – Мне необходимо немедленно возобновить поиски, в особенности сейчас, после того, что я здесь увидел.
– Пожалуйста, – сказал сэр Чензо. – Я настаиваю.
Его взгляд ясно дал Нейлу понять, что это не просто попытка проявить учтивость.
Они проскакали по полям пожелтевшей травы и багряного чертополоха и оказались возле огромного виноградника, окружавшего большой белый особняк, крытый красной черепицей. Когда они въехали в поместье, солнце уже садилось, лишь слабое сияние на западе освещало им путь.
Слуги в темно-фиолетовых камзолах и желтых штанах забрали их лошадей. Через ворота рыцари прошли в большой внутренний двор, который подметали несколько слуг в таких же ливреях. Затем паж провел их в зал, где ярко пылал камин и горело множество свечей. Несколько человек сидели вокруг длинного стола. Внимание Нейла сразу же привлекла женщина средних лет с пышной грудью, которая встала, чтобы их приветствовать.
Все они были одеты одинаково: черные плащи и алые накидки поверх доспехов. Однако ни один из них не надел шлем.
Сэр Квинт убрал меч в ножны, оруженосцы последовали его примеру.
– Рыцари церкви, – сказал он. – Орден лорда Тормо.
Нейл кивнул и ничего не ответил, но не стал убирать руку с эфеса меча. Его вера в святых была крепка, но опыт научил его, что людям доверять не следует.
Они молча ждали приближающихся рыцарей.
Их лидер оказался настоящим великаном с пышной черной бородой и зелеными глазами навыкате. Он поднял руку в знак приветствия и заговорил на вителлианском. Сэр Квинт ответил на том же языке, и, как показалось Нейлу, они о чем-то коротко поспорили. Затем рыцарь Тормо повернулся к Нейлу.
– Меня зовут сэр Чензо, – сказал он, перейдя на королевский язык. – Я рыцарь на службе святого фратекса Призмо из з'Ирбины. Сэр Квинт сказал мне, что вы искали этот монастырь?
– Да, – ответил Нейл.
– Вы знали, в каком он состоянии?
– Нет, сэр.
– Какова цель вашего путешествия?
– Сожалею, сэр Чензо, я не могу вам ответить. Но, пожалуйста, расскажите мне, что здесь произошло. Где сестры обители?
– Они отправились к госпоже Цер, – ответил рыцарь. – Все убиты.
Нейлу показалось, что его тело обрело удивительную легкость, словно он падает в пропасть.
– Все, сэр Чензо? И никому не удалось спастись?
Сэр Чензо прищурился.
– Здесь было совершено ужасное преступление. Я вновь должен задать вам вопрос: что привело вас сюда?
– Сэр Виотор дал клятву хранить тайну, – объяснил сэр Квинт, – но я могу заверить вас, что он достойный и благородный рыцарь.
– Хорошо, хорошо, – сказал сэр Чензо, по-прежнему обращаясь к Нейлу. – Расскажите в общих чертах. Вы приехали, чтобы передать послание? Или за одной из сестер? Быть может, у вас была назначена встреча?
Нейл почувствовал, как внутри у него все сжалось.
– Мне очень жаль, сэр. Сэр Квинт сказал истинную правду. Я дал клятву.
– Как и я, – ответил рыцарь. – Я поклялся найти виновных в этом ужасном преступлении. Все, что вам известно, может оказаться полезным.
– Неужели у вас нет никаких улик? – спросил сэр Квинт.
– Кое-что есть. Злодеяние совершили чужеземные рыцари, у которых не было ни флага, ни герба – как у вашего друга. Они прикончили сестер и разъехались в разные стороны.
– Словно кого-то искали, – пробормотал Нейл.
– Да, словно кого-то искали, – подтвердил сэр Чензо. – Но кого, сэр Виотор? Вот вопрос, и я подозреваю, что вы знаете ответ.
Нейл отвел взгляд, пытаясь принять решение. Он не мог себе представить, что бойня в монастыре и убийство королевской семьи в Эслене – простое совпадение. Тот, кто подослал убийц к его возлюбленной Фастии, отправил их и в обитель, чтобы покончить с ее младшей сестрой.
Если Энни мертва, то он может считать себя освобожденным от клятвы. И тогда ему нужно вернуться к своей королеве, чтобы ее защищать.
Однако беседа королевы с тенью Эррен показала, что две недели назад Энни все еще была жива – а, судя по всему, обитель сожгли значительно раньше. Значит, Энни удалось спастись, и теперь убийцы ее преследуют.
Из чего следовало, что убийцы знают, кто такая Энни. И тайна, которую он поклялся хранить, раскрыта.
В таком случае секретом остаются его имя и миссия. Он должен продолжать их скрывать. Если Энни все еще жива, он остается единственной ее надеждой. И не может позволить никому встать на его пути.
Вознеся безмолвную молитву святому Фрейнту, Нейл пошел на ложь.
– Я вижу, что должен открыть свою тайну, – со вздохом сказал он. – Меня зовут Этейн МекМерлен, я с острова Андево. Я влюбился в юную леди, родители которой были против нашего брака. Они отправили ее в обитель, чтобы разлучить нас. Я не знал, в какую именно, но я ее разыскиваю вот уже три года, от Ханзы до Сафнии, без особого успеха. Теперь я оказался здесь, и вы рассказываете мне ужасные вещи. – Он выпрямился в седле. – Мне ничего не известно об этих убийцах, но я должен узнать, была ли она здесь. Если она жива, я ее найду. Если умерла, я намерен отомстить. Молюсь, чтобы вы помогли мне в поисках.
– Я знал! – воскликнул сэр Квинт. – Я знал, что вами движет любовь.
Сэр Чензо приподнял бровь и внимательно посмотрел на Нейла.
– Как звали вашу леди? – спросил он.
– Мьювен де Селрет, – ответил он и тут же нетерпеливо спросил: – Пожалуйста, скажите, была ли она здесь?
Рыцарь пожал плечами.
– Все записи сгорели вместе с обителью. Мне очень жаль, но мы ничего не знаем.
– Но тела…
– Тела давно похоронены, и – прошу меня простить – едва ли можно было кого-то узнать.
– Я знаю, она жива, – сказал Нейл. – Сердце подсказывает мне, что она не умерла. Не могли бы вы хотя бы сказать, в каком направлении отправилась самая большая поисковая группа?
Сэр Чензо покачал головой.
– Мне очень жаль, сэр Этейн, но меня самого связывают клятва и долг. Однако я прошу вас остаться на ночлег вместе с нами. Отдохните. Быть может, вы вспомните что-нибудь полезное.
– Боюсь, я должен отклонить ваше щедрое предложение, – ответил Нейл. – Мне необходимо немедленно возобновить поиски, в особенности сейчас, после того, что я здесь увидел.
– Пожалуйста, – сказал сэр Чензо. – Я настаиваю.
Его взгляд ясно дал Нейлу понять, что это не просто попытка проявить учтивость.
Они проскакали по полям пожелтевшей травы и багряного чертополоха и оказались возле огромного виноградника, окружавшего большой белый особняк, крытый красной черепицей. Когда они въехали в поместье, солнце уже садилось, лишь слабое сияние на западе освещало им путь.
Слуги в темно-фиолетовых камзолах и желтых штанах забрали их лошадей. Через ворота рыцари прошли в большой внутренний двор, который подметали несколько слуг в таких же ливреях. Затем паж провел их в зал, где ярко пылал камин и горело множество свечей. Несколько человек сидели вокруг длинного стола. Внимание Нейла сразу же привлекла женщина средних лет с пышной грудью, которая встала, чтобы их приветствовать.