Киз Грегори. Мертвый принц

   – Мы уже нашли Тернового короля, – сообщил ему Эспер.
   – Что? – Стивен развернулся в своем седле.
   – Терновый король и его создания убили тех монахов, – объяснил Эспер.
   – Ты что-то говорил о своре Тернового короля, – сказал Стивен, – но я не думал, что ты его снова видел. Значит, стрела не сработала.
   – Я ею не воспользовался, – ответил Эспер.
   – Не воспользовался?
   – Терновый король не враг, – вмешалась Лешья. – Он напал на монахов, а нас не тронул.
   – Он враг, – услышали они слабый голос Эхока. – Он превращает жителей деревень в животных и заставляет убивать других людей. Может, он и ненавидит монахов, но остальных людей он ненавидит тоже.
   – Он очищает свой лес, – возразила Лешья.
   – Мой народ живет в горах со времен падения скаслоев, – сказал Эхок. – Мы имеем право оставаться на этих землях.
   – Подумай сам, – пожав плечами, проговорила Лешья. – Он просыпается и видит, что лес болен и его болезнь порождает чудовищ, которые только ускорят гибель. Уттины, греффины, черные шипы. Он сражается с болезнью, и, с его точки зрения, люди, которые живут в лесу и рубят деревья, являются проявлением этой болезни.
   – Он ведь не убил нас, – напомнил ей Эспер.
   – Потому что мы, как и он, необходимы для исцеления, – сказала она.
   – Ты не можешь знать этого наверняка, – заметил Стивен.
   И снова Лешья пожала плечами.
   – Наверняка – нет. Но мои предположения звучат разумно. Вы можете предложить другое объяснение?
   – Я могу, – сказал Стивен. – Ты права, с лесом происходит что-то плохое. Ужасные чудовища просыпаются или появляются на свет. Терновый король – одно из них и, как и они, безумен, стар и невероятно могуществен. Он нам не в большей степени друг или враг, чем ураган или вспышка молнии.
   – Я говорила примерно о том же, – ответила Лешья.
   – А ты что думаешь, лесничий? – повернувшись к Эсперу, спросил Стивен.
   – Возможно, вы оба правы, – тяжело вздохнув, ответил Эспер. – Но Терновый король не виноват в том, что происходит с лесом. И мне кажется, он пытается исправить причиненное ему зло.
   – Но это может означать смерть всех мужчин, женщин и детей, живущих внутри его границ, – предположил Стивен.
   – Может.
   Глаза Стивена расширились.
   – Тебе все равно! Тебя больше заботит судьба деревьев, чем людей.
   – Не нужно говорить за меня, Стивен, – проворчал Эспер.
   – Тогда говори сам. Скажи мне.
   – Прочти письмо, – напомнил ему Эспер, чтобы сменить тему разговора, с которым сам не до конца определился. – И тогда решим, куда нам отсюда направиться. Может, нам придется еще раз поговорить с прайфеком.
   Стивен нахмурился, но взял письмо из руки Лешьи. Изучив печать, он мрачно улыбнулся.
   – Ты прав, – сказал он. – Нам действительно может захотеться еще раз побеседовать с прайфеком Хесперо. Это его печать.

Глава 7
На балу

   – Фралет Акензал?
   Леоф посмотрел на молодого человека, появившегося около его двери. У того были голубые глаза и вьющиеся волосы, а нос слегка свернут набок – из-за чего он казался немного сбитым с толку.
   – Да?
   – Если позволите, я прислан проводить вас на праздник леди Грэмми.
   – Я… я очень занят, – ответил Леоф и показал на нотную запись на своем рабочем столе. – У меня заказ…
   Молодой человек нахмурился.
   – Вы ведь приняли приглашение леди.
   – Ну да, действительно, но…
   Посланец леди Грэмми погрозил ему пальцем, словно Леоф был непослушным ребенком.
   – Миледи дала понять, что она будет оскорблена, если вы откажетесь присутствовать. Она специально для вас приобрела новый клавесин.
   – Понятно.
   Леоф в отчаянии принялся оглядываться по сторонам в смутной надежде отыскать в комнате что-нибудь, что поможет ему выбраться из затруднительного положения.
   – Мне нечего надеть, – предпринял он новую попытку. Посыльный улыбнулся и махнул рукой кому-то за дверью. Тут же появилась круглолицая девушка в платье служанки, которая держала в руках аккуратно сложенный костюм.
   – Думаю, это вам подойдет, – сказал молодой человек. – Меня зовут Альврейк. Сегодня я буду вашим лакеем.
   Леоф понял, что спасения нет, взял костюм и скрылся в своей спальне.
   Леоф смотрел на медленно вращающиеся саглвики маленда, установленного на берегу канала, и его пробирала дрожь – и от холода, и от воспоминаний о той ночи в Бруге. Полная луна, бледная днем, повисла прямо за малендом, вдалеке лаяли собаки. Осенний аромат сена сменился запахом дыма.
   – Я думал, бал состоится в замке, – проговорил он.
   – Плащ недостаточно теплый?
   – Очень красивый плащ, – ответил Леоф.
   Он действительно был красивым – высокий воротник и широкие манжеты украшала искусная вышивка, – но хотелось бы, чтобы он еще и грел.
   – У леди превосходный вкус.
   – А могу я поинтересоваться, куда мы направляемся?
   – Ну конечно же в Грэммисхью, – ответил Альврейк. – Поместье миледи.
   – Я думал, леди Грэмми живет в замке.
   – По большей части – да, но, естественно, у нее есть еще и поместье.
   – Естественно, – повторил Леоф, чувствуя себя глупцом. У него возникло странное ощущение, будто он попал в один из тех неприятных снов, где ты постепенно удаляешься от своей цели, а потом и вовсе о ней забываешь.
   Он помнил, что принял решение не ходить на праздник. После предупреждения Артвейра и странной ночной встречи с королевой он понимал, что ему не стоит иметь никаких дел с леди Грэмми.
   Поэтому он придумал, что сделает вид, будто забыл про приглашение. Из этого ничего не вышло, тогда он решил, что появится на празднике, а потом постарается незаметно с него улизнуть. Однако они покинули замок, прошли сквозь городские ворота и, сев в лодку, поплыли в сторону Новых земель. Скоро спустится ночь, городские ворота закроются – так что вернуться в свою комнату в замке он сможет только завтра.
   Ему следовало отказаться идти с Альврейком, но было уже поздно. Оставалось только надеяться, что королева ничего не узнает.
   Тени начали постепенно окутывать землю, и Леоф плотнее запахнулся в плащ. Для него ночь больше не была исполнена мира и покоя. Она многое скрывала за своим пологом, но к нему была отчаянно несправедлива и отказывалась его спрятать. Ему стало казаться, будто он превратился в добычу для неких тварей, вышедших на охоту. Леоф даже спал с зажженной лампой.
   Вскоре он заметил впереди скопление веселых огней, а когда они подплыли поближе, разглядел фонари, развешанные вдоль берега канала. Они вели к павильону на пристани, где стояло множество лодок.
   Воздух был наполнен музыкой. Сначала Леоф услышал высокий мелодичный голос, похожий на флажолет, но с непривычным тембром и диковинными переливами глиссандо между некоторыми звуками. Изменчивый ритм тоже его удивил. Его непредсказуемость заставила Леофа улыбнуться.
   А также сопровождающее пение кроза и яркие двухтактные вставки. Мелодия казалась легкой и веселой, однако на самом деле создавала меланхолическое настроение, поскольку основой ей служил тягучий, глубокий голос басового витхала, на котором играли смычком.
   Он еще никогда не слышал ничего подобного, и это его взволновало и одновременно удивило.
   Они приблизились к пристани, и фонарь осветил музыкантов – четверых сефри, те сдвинули на затылки свои широкополые шляпы, когда спустилась ночь, и их лица в лунном свете казались серебряными масками.
   Двое слуг подошли к лодке, чтобы привязать ее к кольцу на причале, а Леоф, не обращая внимания на своего спутника, выбрался на сушу и подошел к сефри в надежде поговорить с ними. Он увидел диковинный флажолет: музыкант дул прямо в косой разрез, сделанный в инструменте из кости – может быть, слоновой? Другие же инструменты казались самыми обычными.
   – Идемте, идемте, – поторопил его Альврейк. – Поспешите. Вы и так уже опоздали.
   Музыканты не обратили на него ни малейшего внимания, а их песня не собиралась заканчиваться.
   Фонари освещали низкие холмы, выстроившись вдоль дороги, что вела к маячащей вдали тени поместья. Когда Леоф и Альврейк молча зашагали к дому, к музыке присоединился голос, и все вдруг резко и неожиданно встало на свои места, так что Леоф даже вздохнул от облегчения. Он попытался разобрать слова, но текст был не на королевском языке. Неожиданно перед глазами у него возник яркий образ – маленький домик у моря, где он вырос. Он увидел свою сестренку Глинну, резвящуюся в саду – светлые волосы выпачканы в земле, на лице улыбка, – и отца, сидящего на табуретке и играющего на маленьком крозе.
   Его дом превратился в груду камней. А сестра и отец – в призраков.
   И вдруг, на одно короткое мгновение, Леофу показалось, что он понимает слова.
   А потом шум, доносящийся из дома, заглушил песню сефри. Там тоже играла музыка, знакомый деревенский танец, показавшийся Леофу слишком тяжелым и вульгарным после чудесной мелодии. Но радостные крики и смех указывали на то, что большинству гостей она нравится.
   Наконец они добрались до огромной, окованной железом Двойной двери, которая по знаку Альврейка начала медленно, со скрипом открываться. Их приветствовал лакей в ярко-зеленых рейтузах и коричневой куртке.
   – Объяви, что прибыл Леовигилд Акензал, – приказал ему Альврейк.
   Леоф с трудом сдержал тяжелый вздох. Его мечты о том, чтобы остаться незамеченным, рассыпались прахом.
   Они последовали за лакеем по длинному, освещенному свечами коридору, прошли в другую дверь, которая так же распахнулась перед ними, и оказались в большом зале, где ярко горело множество ламп. Переполняя зал, наружу выплескивались звуки – музыка вперемешку с громкими голосами. Квартет музыкантов устроился в дальнем конце зала, сейчас они играли павану. Около двадцати пар танцевали под музыку, и еще примерно вдвое больше людей стояли у стен, занятые беседой.
   Однако едва вошел Леоф, все стихло и около сотни человек повернулись к двери. Музыка смолкла.
   – Я представляю вам Леовигилда Акензала, – зычным голосом объявил лакей. – Придворного композитора и героя Бруга.
   Леоф и сам не смог бы сказать, чего он ожидал, но шквал аплодисментов застал его врасплох. Он, конечно, и раньше выступал при большом стечении народа, и его не раз приветствовали громкими овациями. Но сейчас – сейчас все было совсем иначе. Его лицо залила краска смущения.
   Неожиданно рядом оказалась леди Грэмми и взяла его под руку. Она быстро поцеловала его в щеку и повернулась к гостям. В следующее мгновение какой-то молодой человек появился с другой стороны от Леофа, положив руку ему на плечо. Композитор мог лишь стоять на месте, чувствуя себя все более и более неуютно.
   Когда толпа наконец успокоилась, леди Грэмми присела в реверансе и улыбнулась Леофу.
   – Думаю, мне следовало вам сказать, что вы будете почетным гостем на моем празднике, – проговорила она.
   – Прошу прощения? – выпалил Леоф.
   Но Грэмми уже снова повернулась к своим гостям.
   – Фралет Акензал отличается невероятной скромностью, друзья мои, и нам не стоит его смущать, да и с моей стороны не слишком красиво отвлекать его внимание только на себя, когда многие из вас хотели бы с ним поговорить. Но это мой дом, и, полагаю, мне дозволены кое-какие вольности.
   Она улыбнулась взрыву смеха, последовавшему за ее словами. Однако затем, когда она снова заговорила, ее голос прозвучал очень серьезно.
   – В этом зале сияет свет, – сказала она. – Но не позволяйте ему вас ослепить. Снаружи притаился мрак – и не важно, светит ли в данный момент солнце. Наступили тяжелые времена и самое ужасное заключается в том, что нас покидает отвага. Бедствия коронуют героев, как гласит старая поговорка. Однако кто коронован здесь? Кто выступил из мрака, чтобы помочь нам в трудную минуту, чья сильная рука готова сразиться с поднимающим голову злом? Я, как и все вы, скорблю о том, что такие люди больше не рождаются на свет. И лишь этот человек, чужестранец, даже не воин, стал нашим спасителем, и я короную его как героя. И пусть отныне он носит титул каваора!
   Неожиданно что-то опустилось на голову Леофа, и толпа разразилась радостными криками. Он прислушался к своим ощущениям и понял, что на него надели металлический обруч.
   Толпа вдруг снова затихла, и Леоф с тревогой стал ждать продолжения.
   – Полагаю, они хотят, чтобы вы что-нибудь сказали, – пришла ему на выручку леди.
   Леоф заморгал, оглядывая ждущие лица, потом откашлялся.
   – Э-э… благодарю вас, – пролепетал он. – Все это очень неожиданно. Исключительно. Я, э-м-м… но вы не вполне правильно все поняли…
   Он взглянул на Грэмми и еще больше смутился, увидев, что ее лоб прорезала крошечная морщинка.
   – Вы ведь были в Бруге, не так ли? – выкрикнул кто-то.
   – Я там был, – подтвердил Леоф. – Но не один. Вот почему случившееся вовсе не моя заслуга. Герцог Артвейр и Гильмер Эрксан – вот кто заслуживает славы и благодарности. И еще, леди, я вынужден с вами не согласиться. Я совсем недавно прибыл в вашу страну, но знаю, что ей посчастливилось родить множество героев. Целый город. Жители Бруга умерли ради вашего благополучия.
   – Да-да, слышали, – выкрикнули несколько человек.
   – Вне всякого сомнения, – вмешалась Грэмми, – и мы благодарим вас за то, что вы напомнили нам о них. – Она погрозила ему пальцем, словно порицая ребенка. – Но я присутствовала во время доклада герцога Артвейра. Если в нашем королевстве и есть человек, унаследовавший храбрость своих предков, то это он. Разумеется, я очень хотела, чтобы он присутствовал сегодня здесь, но его отправили в восточные болота, далеко от двора и Зелена. Однако, несмотря на его отсутствие, я не намерена подвергать сомнениям его слово, каваор Акензал, и надеюсь, что вы тоже не станете этого делать.
   – Никогда, – ответил Леоф.
   – Так я и думала. Итак, довольно разговоров. Чувствуйте себя как дома, Леоф Акензал, – вы среди друзей. И если у вас вдруг возникнет подходящее настроение, надеюсь, вы согласитесь взглянуть на мой новый клавесин и сообщить мне, так ли он хорошо настроен, как я полагаю.
   – Спасибо, миледи, – ответил Леоф. – Я действительно очень взволнован. И все же я готов проверить инструмент прямо сейчас.
   – Не думаю, что вам это удастся, – заметила леди Грэмми. – Однако вы можете попробовать.
   Она оказалась права. Не успел он сделать несколько шагов, как его взяла за руку девушка лет шестнадцати.
   – Не желаете ли потанцевать со мной, каваор?
   – Э-э… – Леоф заморгал и с глупым видом уставился на девушку.
   Она была хорошенькой, с милым круглым личиком, темными глазами и спадающими на плечи волной золотыми волосами. Снова заиграла музыка, и Леоф огляделся по сторонам.
   – Я не знаю этого танца, – сказал он. – Мне он кажется немного чересчур быстрым.
   – Вы научитесь, – заверила его девушка, берясь с ним за руки. – Меня зовут Ареана.
   – Рад с вами познакомиться, – проговорил Леоф, путаясь в шагах.
   Впрочем, Ареана оказалась права: танец был совсем несложным и походил на деревенские танцы его юности. Вскоре он понял, что нужно делать.
   – Мне повезло, что я танцую с вами первая, – сказала Ареана. – Это настоящая удача.
   – Право, – сказал Леоф, чувствуя, как шею заливает краска – не стоит придавать этому такое значение. Расскажите лучше о себе. Из какой вы семьи?
   – Я из Вистбернов, – ответила она.
   – Вистберн? – Леоф покачал головой. – Я недавно в этой стране.
   – Вы вряд ли могли о нас слышать, – ответила девушка.
   – Ну, это должна быть очень хорошая семья, раз в ней родилась такая очаровательная девушка, – неожиданно осмелев, сказал Леоф.
   Ареана улыбнулась. Ему нравилось с ней танцевать. Нога у него еще немного болела, он пару раз неловко оступался, и они сталкивались. Прошло довольно много времени с тех пор, как он в последний раз бывал так близко к женщине, и Леоф наслаждался ощущением.
   – А как там при дворе? – спросила Ареана.
   – Вы разве не бывали при дворе?
   Девушка изумленно посмотрела на него и фыркнула.
   – Вы думаете, я из благородной семьи?
   Леоф удивленно замвргал.
   – Признаться, так я и подумал.
   – Нет, мы всего лишь лендверды. Хотя мой отец – аэтил Вистберна. Теперь вы находите меня менее очаровательной?
   – Нисколько, – ответил Леоф, только сейчас сообразив, что в речи девушки слышен акцент, столь распространенный в здешних местах, – конечно, не как у Гильмера, но все равно заметный и очень сильно отличающийся от напевной придворной речи аристократов. – В моих жилах тоже нет ни капли благородной крови.
   – И все же в вас столько благородства.
   – Ерунда. Я был напуган до смерти. И с трудом могу вспомнить, что произошло. Это вообще чудо, что я остался в живых.
   – Думаю, чудо привело вас к нам, – сказала Ареана.
   Песня закончилась своего рода громким ударом, и Ареана отступила от Леофа на шаг.
   – Я должна отпустить вас, – проговорила она. – Иначе другие дамы мне не простят.
   – Большое вам спасибо за танец, – ответил Леоф.
   – В следующий раз вам придется самому меня пригласить, – сказала Ареана. – Девушка в моем положении только единожды может быть смелой.
   Впрочем, смелых девушек здесь вполне хватало. Все они, как выяснилось, были из семей лендвердов. После четвертого танца Леоф взмолился о пощаде и направился к столам, где слуги разливали вино.
   – Эй, каваор! – услышал он грубый голос. – Как насчет сплясать со мною?
   Леоф, радостно улыбаясь, повернулся на звук.
   – Гильмер! – крикнул он и бросился обнимать старика.
   – Ну, ты!… – проворчал тот. – Я пошутил. Вовсе не собираюсь с тобой скакать.
   – Где ты был раньше, когда леди Грэмми воздавала почести? На самом деле здесь должен быть почетным гостем ты, а не я.
   Гильмер рассмеялся и хлопнул его по плечу, а потом прошептал:
   – Я просочимшись внутрь с толпой. И не боись, праздник устроили не в твою и не в мою честь.
   – Ты о чем?
   – А ты что, не слушавши чудную речь леди? Не заметивши, кого сюда пригласили?
   – Ну, мне кажется, в основном здесь собрались лендверды.
   – Точно. Аристократы тут тоже имеются – ее милость, ясное дело, и грефт Нитергерда, вон тот, в голубом, а еще герцог Шейла, лорд Фэллоу, лорд Фрам Даген, их дамочки, но большинство – лендверды и фралеты. В общем, те, что живут в деревнях и маленьких городишках.
   – Да, странноватый выбор гостей для приема придворной дамы, – согласился Леоф.
   Гильмер потянулся к подносу проходившего мимо них слуги и перехватил два бокала вина.
   – Давай-ка прогуляемся, – предложил он. – Посмотрим на этот новый клавесин.
   Они направились к инструменту, стоявшему в дальнем конце зала.
   – Эти семьи, что тут собрамшись, – костяк Новых земель, – сказал Гильмер. – Благородной крови в них ни капли, зато имеются денежки и отряды ополченцев да еще и поддержка тех, кто пашет землю. Они уже давно точат зуб на аристократов, но сейчас все стало много плоше, особенно после Бруга. Между королевской семьей и тутошними жителями глубокий канал, и он с каждым днем становится все глубже и шире.
   – Но герцог Артвейр…
   – Он другой, и, как заметила леди Грэмми, его отослали, так ведь? Императору на наши дела плевать. Он нас не слышит, и не видит нас, и никогда нам не помогает.
   – Император… – начал Леоф.
   – Про него-то я знаю, – перебил его Гильмер. – Но его мать, королева, – где она? От нее мы тоже ничего не слышавши.
   – Она… – Леоф запнулся, сомневаясь, имеет ли он право говорить о заказе королевы. Сделав глоток вина, он спросил: – В таком случае, что здесь происходит? И почему леди Грэмми пригласила меня?
   – Ведать не ведаю, – ответил Гильмер. – Но это что-то опасное. Я сюда пробравшись, только чтобы тебя предупредить. Как только будет случай, постараюсь исчезнуть.
   – Подожди. В каком смысле «что-то опасное»?
   – Когда аристократы вот так дружатся с лендвердами, это всегда неспроста. Особливо если никто не знает, кто же на самом деле правит страной. У леди Грэмми имеется сынуля – тот паренек, что стоял рядом с тобой. Уже догадался, кто его папаша?
   – О, – пробормотал Леоф.
   – Вот-вот. Послушай умного совета – сыграй им чего-нибудь на клавесине, а потом вали подальше.
   Леоф кивнул, задумавшись, отведет ли его Альврейк назад в замок, если он попросит.
   Они подошли к новому клавесину, красивому инструменту из клена, покрытого темно-красным лаком, с черными и желтыми клавишами.
   – А что ты делаешь сейчас, когда сгорел твой маленд?
   – Герцог Артвейр подыскамши для меня новое место, – ответил Гильмер. – На одном из малендов на дамбе Святого Тона, рядом с Меолвисом. Отсюда недалече.
   – Рад слышать.
   Леоф уселся на табурет и оглянулся. Гильмер уже исчез. Вздохнув, композитор коснулся клавиш и начал играть.
   Это было его старое сочинение, которое очень нравилось герцогу Гластира. Самому Леофу оно тоже когда-то нравилось, однако сейчас казалось нескладным и ребяческим. Он добрался до конца, добавляя вариации в надежде сделать произведение более интересным, но оно так и осталось пустым.
   К его изумлению, последние ноты были встречены аплодисментами, и Леоф увидел, что вокруг собралась небольшая толпа слушателей, среди которых была и леди Грэмми.
   – Восхитительно, – сказала она. – Прошу вас, сыграйте еще что-нибудь.
   – А что вы желаете услышать, миледи?
   – Не могла бы я заказать вам сочинение?
   – Я с радостью выполню ваш заказ, хотя у меня уже есть один, который я должен закончить прежде.
   – Нет, я попросила бы вас сочинить что-нибудь для нашего праздника, – сказала она. – Мне говорили, вы это умеете, и я заключила с герцогом Шейла пари, что вы сможете порадовать нас необычной импровизацией.
   – Я могу попробовать, – неохотно согласился Леоф.
   – Послушайте, – вмешался герцог, пухлый мужчина в камзоле, который казался слишком для него тесным, – а как я узнаю, что он действительно сочинил новую вещь, а не сыграл нам старое произведение?
   – Думаю, мы можем довериться его слову, – ответила Грэмми.
   – Только не в тех случаях, когда речь идет о моем кошельке, – проворчал герцог.
   Леоф откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание.
   – Будьте любезны, герцог, напойте какую-нибудь свою любимую мелодию.
   – Ну… – Герцог задумался на пару минут, затем просвистел коротенький мотивчик.
   В толпе зрителей раздались смешки, и Леофу стало интересно, что за песенку он вспомнил.
   Затем Леоф нашел в толпе Ареану.
   – А теперь вы, дорогая, – попросил он. – Пропойте другую мелодию.
   Ареана покраснела, испуганно огляделась по сторонам и запела:

 
Вей каннад мин луф, мин гот модер?
Вей каннад мин верлик луф?
Заз каннад ин эт, из паед тин луф
Зат не нетал Нивхуан Куунт.
 

   У нее было приятное сопрано.
   – Очень хорошо, – сказал Леоф, – для начала достаточно.
   Он начал с мелодии Ареаны, потому что в самой первой строчке в ней звучал вопрос: «Как я узнаю свою любовь, милая мамочка? Как узнаю свою истинную любовь?» – и повел ее в печальных тонах, лишь едва-едва наметив басовый аккомпанемент, а затем и ответ матери – более глубокими, красочными аккордами: «Ты узнаешь его по камзолу, никогда не знавшему иглы».
   Затем он разделил две части мелодии и начал медленно переплетать их друг с другом, а в качестве контрапункта добавил звуки, которые просвистел герцог, – почти на пределе возможностей клавесина. Услышав их, почти все рассмеялись, и Леоф тоже улыбнулся. Он предположил, что противопоставление нежной песни-загадки и другой, возможно вульгарной, мелодии развеселит слушателей, и превратил его в диалог: вопрос девушки о том, как она узнает свою будущую любовь, хитрый распутник, подслушавший ее разговор с матерью, суровое предупреждение матери и наивысшая точка композиции – мать прогоняет незваного гостя, швырнув в него горшок. После этого все остальные темы постепенно стихли и осталась только та, что принадлежала девушке.
   Вей каннад мин луф?…
   Раздались оглушительные аплодисменты, и Леофу неожиданно показалось, будто он выступает в таверне, и, в отличие от вежливого и нередко неискреннего признания, которым встречали его искусство при разных дворах, восхищение его нынешних слушателей показалось ему неподдельным.
   – Это просто поразительно, – сказала леди Грэмми. – У вас редкий дар.
   – Моим даром, – ответил Леоф, – каков бы он ни был, я обязан святым. Но я рад, что мне удалось доставить вам удовольствие.
   Леди Грэмми улыбнулась и собралась сказать что-то еще, но неожиданно около двери возникла какая-то суета, привлекшая всеобщее внимание. Леоф услышал звон оружия, крик боли, и в зал ворвались мрачные солдаты, вооруженные мечами, за которыми следовали лучники. В зале мгновенно воцарился хаос. Леоф попытался было встать, но кто-то налетел на него сзади и сшиб на пол.
   – По приказу императора, – прозвучал громкий голос, перекрывший поднявшийся шум, – вы все арестованы по обвинению в заговоре против трона.
   Леоф попытался встать и получил сильный удар сапогом по голове.

Глава 8
Дева-Лебедь

   Нейл напрягся, осознав, что любой его выбор не будет правильным. Если он убьет свою спасительницу, он защитит Энни, скрыв, куда она направляется, и послужит своей королеве единственным доступным ему способом. Но убийство женщины, которой он обещал не причинять вреда, навсегда лишит его чести.