Страница:
Николь на мгновение притихла. Холодок побежал по ее спине.
— Ты, наконец, решила сказать мне, что случилось с Геркулесом? — спросила она, набравшись храбрости.
— Ему был объявлен строгий выговор за то, что он не сумел защитить Никки в День Изобилия, — ответила Синий Доктор. — Геркулес получил другое назначение, но оптимизатор, ведавший терминацией, известил его, что из-за просчета в прежней работе отрицательный баланс практически исправить нельзя… поэтому Геркулес потребовал немедленной терминации.
Николь охнула. Умственным взором она увидела в их тупике дружелюбного октопаука, жонглирующего шарами к восторгу детей. «А теперь Геркулеса нет,
— подумала она. — Он не справился с работой. Как жестоко и безжалостно».
Николь встала и вновь поблагодарила Синего Доктора. Она попыталась напомнить себе о том, что ей нужно радоваться: Ричард избавился от рака простаты, а смерть безразличного ей октопаука не повод для расстройства. Но Геркулес все равно продолжал стоять перед ее глазами. «Это же совершенно другой вид, — сказала она себе. — Не надо судить их по человеческим стандартам».
Собираясь оставить дом Синего Доктора, Николь вдруг ощутила всепоглощающее желание узнать о Кэти побольше. Николь вспомнила, что недавно, после особенно яркого сна, в котором ей приснилась дочь, она сразу после пробуждения подумала, что в записях октопауков могут найтись сведения о жизни Кэти в Новом Эдеме.
— Синий Доктора — проговорила Николь, остановившись в дверях. — Я бы хотела попросить об одной любезности. Не знаю только, к кому обращаться — к тебе или к Арчи… я даже не знаю, возможно ли выполнить мою просьбу.
Октопаук поинтересовался в чем дело.
— Тебе, конечно, известно, — ответила Николь, — что у меня есть еще» одна дочь, которая осталась в Новом Эдеме. Я увидела ее мельком в одном из видеоотрывков, который Верховный Оптимизатор показала нам вчера… Мне бы очень хотелось знать, что с ней происходит.
— Ты, наконец, решила сказать мне, что случилось с Геркулесом? — спросила она, набравшись храбрости.
— Ему был объявлен строгий выговор за то, что он не сумел защитить Никки в День Изобилия, — ответила Синий Доктор. — Геркулес получил другое назначение, но оптимизатор, ведавший терминацией, известил его, что из-за просчета в прежней работе отрицательный баланс практически исправить нельзя… поэтому Геркулес потребовал немедленной терминации.
Николь охнула. Умственным взором она увидела в их тупике дружелюбного октопаука, жонглирующего шарами к восторгу детей. «А теперь Геркулеса нет,
— подумала она. — Он не справился с работой. Как жестоко и безжалостно».
Николь встала и вновь поблагодарила Синего Доктора. Она попыталась напомнить себе о том, что ей нужно радоваться: Ричард избавился от рака простаты, а смерть безразличного ей октопаука не повод для расстройства. Но Геркулес все равно продолжал стоять перед ее глазами. «Это же совершенно другой вид, — сказала она себе. — Не надо судить их по человеческим стандартам».
Собираясь оставить дом Синего Доктора, Николь вдруг ощутила всепоглощающее желание узнать о Кэти побольше. Николь вспомнила, что недавно, после особенно яркого сна, в котором ей приснилась дочь, она сразу после пробуждения подумала, что в записях октопауков могут найтись сведения о жизни Кэти в Новом Эдеме.
— Синий Доктора — проговорила Николь, остановившись в дверях. — Я бы хотела попросить об одной любезности. Не знаю только, к кому обращаться — к тебе или к Арчи… я даже не знаю, возможно ли выполнить мою просьбу.
Октопаук поинтересовался в чем дело.
— Тебе, конечно, известно, — ответила Николь, — что у меня есть еще» одна дочь, которая осталась в Новом Эдеме. Я увидела ее мельком в одном из видеоотрывков, который Верховный Оптимизатор показала нам вчера… Мне бы очень хотелось знать, что с ней происходит.
9
На следующий день Арчи в разговоре сообщил Николь, что ее желание насчет Кэти выполнить невозможно. Тем не менее Николь продолжала настаивать и время от времени повторяла свою просьбу Арчи или Синему Доктору. Октопауки не утверждали, что снимков Кэти не существует в природе, и Николь не сомневалась, что может получить доступ к видеокадрам о жизни своей дочери в Новом Эдеме. Желание посмотреть их стало для нее чуть ли не наваждением.
— Мы с Синим Доктором вчера говорили о Джеми, — сообщила Николь однажды вечером Ричарду, когда они улеглись в постель. — Он решил учиться на оптимизатора.
— Это хорошо, — сонно ответил Ричард.
— Я сказала Синему Доктору, что ей везет, и как наставница она сможет участвовать в жизни своего ребенка… А потом вновь обратилась к нашей тревоге, к тому, как мало мы знаем о Кэти… Ричард, — проговорила Николь чуть громче, — Синий Доктор на сей раз не ответила, что мне нельзя посмотреть видеозаписи о ней. Как ты думаешь, не следует ли это принимать за знак изменения их позиции? Может быть, я преодолела их сопротивление?
Ричард сперва не отреагировал. После дальнейших вопросов он сел в постели.
— Неужели нельзя хотя бы одну ночь обойтись без разговоров о Кэти и проклятых октопаучьих фильмах? Боже мой, Николь, ты уже две недели не говоришь ни о чем другом. Ты теряешь равновесие…
— Вовсе не теряю, — перебила его Николь. — Я просто обеспокоена тем, что происходит с нашей дочерью. Я уверена, что у пауков много видеозаписей, которые они могут показать нам. Разве ты не хотел бы узнать…
— Конечно, хотел бы, — тяжело вздохнул Ричард. — Но мы уже обсуждали этот вопрос несколько раз. Чего ты хочешь добиться от меня, вновь затевая разговор?
— Я же сказала тебе: сегодня мне показалось, что их мнение чуть переменилось. Синий Доктор не стала…
— Слышал уже, — резко остановил ее Ричард, — и не думаю, что за этим следует искать какой-нибудь смысл. Быть может, и Синему Доктору ты надоела с этой темой не меньше, чем мне. — Ричард покачал головой. — Николь, наша маленькая группа трещит по всем швам… нам отчаянно нужны твои мудрость и здравый смысл. Макс каждый день выражает недовольство по поводу вторжения октопауков в его личную жизнь. Элли вообще чернее тучи, кроме тех редких моментов, когда Никки заставляет ее улыбаться… А теперь, ко всеми прочему, Патрик объявил, что они с Наи решили пожениться… Но Кэти у тебя вроде наваждения; ты так занята видеозаписями, что не способна даже дать добрый совет.
Николь ехидно Посмотрела на Ричарда, откинулась на спину и не стала отвечать на последний выпад.
— Пожалуйста, не унывай, Николь, — проговорил Ричард минуту спустя. — Я только прошу тебя быть столь же объективной в отношении собственного поведения, как ты обычно бываешь к чужим поступкам.
— Я не унываю и не забыла про вас. И потом, почему это я всегда должна отвечать за счастье нашей небольшой семьи? Неужели никто никогда не сможет заменить меня на посту общей матери?
— Потому что ты здесь одна такая. И всегда была каждому из нас лучшим другом.
— Ну а теперь я устала. У меня есть своя проблема… наваждение, если хочешь… Слушай, Ричард, я разочарована явным отсутствием интереса с твоей стороны: я-то всегда полагала, что Кэти у тебя любимица…
— Это нечестно, Николь, — торопливо ответил Ричард. — Едва ли меня можно было больше обрадовать, чем сказать, что с Кэти все в порядке… Но мне есть над чем подумать…
Минуту они молчали.
— Скажи мне, дорогая, — тон Ричарда смягчился. — Почему это Кэти вдруг так понадобилась тебе? Что же переменилось? Не помню, чтобы ты прежде настолько интересовалась ею.
— Я сама задавала себе тот же самый вопрос. И ответа не получила. Просто последнее время Кэти мне часто снилась — еще до того, как мы увидели ее на экране. И мне все время хочется поговорить с ней… Кроме того, когда Синий Доктор сообщила мне о смерти Геркулеса, я сразу же подумала, что должна повидаться с Кэти до того, как умру… Не знаю, почему я этого захотела и о чем намеревалась с ней говорить, но в наших отношениях еще очень много неясного…
В комнате вновь наступило долгое молчание.
— Прости за проявленную бесчувственность, — сказал Ричард.
«Все в порядке, Ричард, — подумала Николь. — Не в первый раз… И не в последний. Даже самые близкие пары не всегда понимают друг друга».
Николь потянулась и погладила мужа.
— Извинения принимаю, — проговорила она, целуя его в щеку.
Рано утром Николь с удивлением обнаружила в их доме Арчи. Патрик, Паи, Бенджи и дети только что отправились в классную комнату. Остальные взрослые еще не покончили с завтраком, когда паук появился в столовой Уэйкфилдов.
Макс проявил грубость.
— Прости, Арчи, но мы не принимаем гостей… по крайней мере тех, которые могут и подождать… пока мы не выпьем кофе, или как там у вас называется то дерьмо, которое нам каждый день дают на завтрак.
Когда октопаук повернулся, чтобы уйти, Николь поднялась из-за стола.
— Не обращай внимания на Макса, — сказала она. — Он теперь постоянно в скверном настроении.
Макс вскочил из кресла, держа в руке один из пустых пластиковых пакетов, в котором оставалось немного каши. Он быстро провел им по воздуху из стороны в сторону и, закупорив его, передал Арчи.
— Ну как, квадроидов наловил? — громко проговорил Макс. — Или они слишком быстро движутся для меня?
Арчи не ответил. Остальным людям было неловко. Макс вернулся на свое место за столом — к Эпонине и Мариусу.
— Черт побери, Арчи, — обратился он к октопауку. — Наверное, вы мне скоро поставите на задницу пару зеленых точек или же попросту терминируете?
— Макс! — воскликнул Ричард. — Что это такое… подумай о жене и сыне.
— Вот о них-то я и думаю почти целый месяц, друг мой. И знаешь что? Этот арканзасский мужичок так ничего и не придумал… — голос его стих. Макс вдруг ударил кулаком по креслу. — Черт побери! — завопил он. — Я чувствую себя таким бесполезным!
Мариус заплакал, Эпонина выскользнула из-за стола, унося ребенка, Элли отправилась помочь ей. Николь увела Арчи во дворик, оставив Ричарда и Макса вдвоем. Ричард перегнулся через стол.
— Мне кажется, я вполне понимаю твои чувства. Макс, — мягко проговорил он, — я сочувствую тебе… но, оскорбляя октопауков, мы не улучшим своего положения.
— А какая разница? — Макс обратил к Ричарду мрачный взгляд. — Мы здесь пленники, это очевидно. Я позволил своему сыну родиться в мире, где он навсегда останется пленником. Какой же я после этого отец?
Пока Ричард пытался утешить Макса, Николь получила от Арчи известие, которого ожидала не одну неделю.
— Мы получили разрешение, — объявил октопаук. — Ты можешь сегодня воспользоваться библиотекой данных. Мы подобрали видеокадры из нашего архива, касающиеся твоей дочери Кэти.
Николь попросила Арчи повторить, чтобы убедиться в том, что не ошиблась.
Арчи и Николь не разговаривали, пока повозка уносила их без остановок из Изумрудного города к высокому зданию, в котором помещалась библиотека октопауков. Николь не обращала внимания на уличные сцены. Она была полностью погружена в собственные эмоции и мысли о Кэти. Умственным взором она припоминала один за другим ключевые моменты своей жизни, когда Кэти была еще ребенком. Дольше всего она заново вспоминала пережитый ужас и радость, когда она обнаружила свою пропавшую четырехлетнюю дочь в логове октопауков. «Ты всегда пропадала, Кэти, — подумала Николь. — Так или иначе я не сумела уберечь тебя».
Николь ощутила, как отчаянно колотится сердце, когда Арчи наконец ввел ее в комнату, где не было ничего, кроме кресла, большого стола и экрана на стене. Арчи указал Николь на кресло.
— Прежде чем я научу тебя пользоваться оборудованием, — проговорил октопаук, — мне следует сказать две вещи. Во-первых, как ответственный за вашу группу оптимизатор, я должен дать ответ на просьбу той части людей, которая хочет возвратиться к прочим представителям вашего вида в Новом Эдеме.
Арчи сделал паузу. Николь собралась. Ей было сложно даже на миг выбросить Кэти из своей памяти, но она понимала, что придется сконцентрироваться целиком на том, что Арчи намеревается ей сообщить. Члены ее группы будут рассчитывать на пространные объяснения по этому поводу.
— Боюсь, — продолжил Арчи несколько мгновений спустя, — что в ближайшем будущем никому из вас нельзя будет отправиться туда. Я не могу рассказать вам больше, чем разрешила Верховный Оптимизатор на собрании старшего персонала. Ваша просьба отклонена как представляющая угрозу для нашей безопасности.
Николь была ошеломлена, подобной новости она не ожидала, во всяком случае, теперь. А она-то говорила всем: не сомневайтесь — отпустят…
— Итак, Макс прав, — Николь пыталась сдержать готовые пролиться слезы.
— Мы — ваши пленники.
— Вы можете самостоятельно интерпретировать наше решение. Но должен отметить, что, насколько я понимаю ваш язык, термин «узник», которым часто пользуется Макс, в данном случае не применим.
— Тогда представь мне более подходящее слово и некоторые объяснения,
— разгневанная Николь поднялась из кресла. — Ты же знаешь, что скажут другие…
— Не могу. Я уже передал все, что мне было поручено.
Николь зашагала вокруг комнаты, гнев сменялся унынием. Она знала, как поступит Макс. Все здорово рассердятся. Даже Ричард и Патрик будут корить ее за ошибку. «Но почему октопауки не хотят мотивировать свое решение? — подумала она. — Это не похоже на них». Ощутив легкий укол в груди, Николь опустилась в кресло.
— И что же еще ты хочешь сказать мне? — наконец промолвила Николь.
— Я сам работал вместе с видеоинженерами, чтобы подготовить ленту, к которой тебе предоставили доступ… И судя по тому, что я знаю о человеческих существах вообще и о тебе лично, могу сказать: просмотр всего материала лишь крайне огорчит тебя… Лучше его не смотреть.
Арчи весьма тщательно подобрал слова; потому что хорошо понимал, как важны эти снимки для Николь. Смысл его слов был ясен. «То, что я увижу, заставит меня горевать, — подумала она. — Но какой выбор у меня остается? Не знать ничего или горевать. Выбираю горе».
Николь поблагодарила Арчи за беспокойство и объяснила октопауку, что все равно хочет ознакомиться с лентами. Арчи подвинул кресло, в котором она сидела, поближе к столу. Потом показал Николь, как включать запись. Временной код был переведен октопауками в человеческие цифры — в число дней, предшествующих настоящему; просматривать изображение можно было на четырех скоростях, покрывающих четыре восьмеричных порядка величины: от одной восьмой истинного времени до скорости, в шестьдесят четыре раза превосходящей нормальную.
— Это почти полные данные о Кэти за последние шесть месяцев вашего времени, — проговорил Арчи. Мы обычно обрабатываем и фильтруем старые данные в зависимости от их значения. Подробный архив дополнит основные события последних двух лет, но там сведений достаточно мало.
Николь потянулась к пульту. Вызывая недавние, самые свежие данные, увидела на экране лицо Кэти и ощутила, как Арчи прикасается к плечу.
— Ты можешь провести за этой машиной весь остаток дня, — сказал октопаук, когда она обернулась. — Поскольку объем данных огромен, лучше-начни с больших скоростей, чтобы обнаружить интересные события.
Николь глубоко вздохнула и вернулась назад к экрану.
Ей казалось, что она не может больше плакать. Глаза ее распухли и едва не закрывались от постоянного потока слез. Николь уже с полдюжины раз видела, как Кэти впрыскивает себе наркотик кокомо, но каждый раз, когда перед ней вновь появлялась дочь с резиновым жгутом на предплечье, втыкающая иглу в надувшуюся вену, горькие слезы катились из ее глаз.
То, что Николь увидела за последние десять часов, было настолько отвратительно… она не могла и представить ничего подобного. Николь почувствовала себя совершенно разбитой. Хотя звука не было, она без труда поняла, чем занималась Кэти. Ее дочь безнадежно пристрастилась к наркотикам. По крайней мере четыре раза в день или даже чаще, если были какие-то неудачи, Кэти удалялась в свою модную комнатку — одна или с друзьями — и обращалась к услугам элегантного набора для впрыскивания, который держала в большой запертой шкатулке.
После укола Кэти становилась очаровательной… дружелюбной, веселой, полной энергии и уверенности в себе. Но если наркотик заканчивал свое действие еще во время вечеринки, Кэти быстро превращалась в визгливую злобную ведьму, заканчивающую вечер за вечером с глазу на глаз с иглой в своих апартаментах.
Официально Кэти заправляла проститутками в Вегасе. По должности ей надлежало заниматься вербовкой новых дарований. Поначалу разбитое сердце Николь не хотело мириться с тем, что говорили ей глаза. Но после одной длинной и мерзкой ленты (она началась с наставлений, которые Кэти давала прелестной, бедной юной испаночке в Сан-Мигеле, и окончилась тем, как несколько дней спустя девушка — разодетая и в драгоценных камнях — стала наложницей одного из руководителей дзайбацу17 Накамуры) Николь пришлось признать, что ее дочь потеряла всякое представление о морали и нравственности.
Через несколько часов к ней зашел Арчи и предложил поесть. Николь отказалась, сомневаясь, что в подобном состоянии способна проглотить пищу.
Почему же она смотрела так долго? Разве нельзя было просто выключить машину и оставить комнату? Николь сама задавала себе эти вопросы и заключила, что после первых нескольких часов она начала, по крайней мере подсознательно, искать какие-то признаки надежды в жизни Кэти. Не могла она сдаться, не попытавшись доказать, что ее дочь погибла не совсем. Николь отчаянно стремилась увидеть в этих кадрах хоть что-то, способное намекнуть — Кэти на самом деле другая.
Постепенно Николь обнаружила в несчастной жизни дочери две вещи, которые почему-то убедили ее в том, что Кэти все же способна вырваться из этой разрушительной жизни. В жутких припадках отчаяния, когда запасы наркотиков подходили к концу, она впадала в ярость и колотила у себя все, что подворачивалось по руку… за исключением фотографий Ричарда и Патрика. К концу припадка, израсходовав всю энергию, Кэти всегда брала эти снимки со столика и бережно клала их на постель, ложилась рядом с ними и рыдала… двадцать-тридцать минут. В глазах Николь подобное поведение явно свидетельствовало, что Кэти сохранила хотя бы любовь к некоторым членам своей семьи.
Другое основание для надежды Николь видела во Франце Бауэре, капитане полиции и штатном любовнике Кэти. Николь не претендовала на то, что разбирается в их необычных взаимоотношениях. Одну ночь они непристойно и жутко дрались, а на следующую Франц читал Кэти стихи Райнера Марии Рильке в качестве прелюдии к нескольким часам бесконечного пылкого секса… Ей казалось, что Франц любит Кэти на какой-то странный манер и не одобряет ее привязанности к наркотикам. Во время одной из драк, схватив весь ее запас, Франц пригрозил спустить его в туалет. Кэти пришла в ярость и набросилась на Франца с расческой в руках.
Час за часом Николь продолжала пытаться осмыслить трагичную жизнь своей дочери. Долгий день заканчивался. Николь разглядывала ранние кадры, некоторые из них восходили к первым дням пристрастия Кэти к наркотикам. Николь обнаружила, что у Кэти была интимная связь с самим Накамурой и что тиран Нового Эдема регулярно обеспечивал Кэти наркотиками, пока они были сексуальными партнерами. К этому времени Николь потеряла дар речи. Она чувствовала себя настолько эмоционально опустошенной, что не могла даже шевельнуться. И наконец, выключив пульт, опустила голову на стол, проплакала несколько минут и уснула. Арчи разбудил ее через четыре часа и сказал, что пора возвращаться домой.
Было темно. Повозка остановилась на площади десять минут назад, но Николь не хотела выходить. Арчи стоял возле нее.
— Я совершенно не готова рассказать Ричарду о том, что сегодня видела,
— произнесла она, глядя на октопаука. — Это убьет его.
— Понимаю, — с сочувствием проговорил Арчи. — Теперь ты понимаешь, почему я предлагал не делать этого.
— Ты прав, — ответила Николь, медленно отпуская вертикальный стержень и в задумчивости выходя из повозки, — но уже слишком поздно» и я не могу стереть эти жуткие кадры из памяти.
— Ты говорила мне, что, судя по всему, Патрик что-то знал о жизни, которую вела Кэти до его бегства, но решил утаить от вас с Ричардом самые худшие подробности. Разве ты не можешь поступить аналогичным образом?
— Спасибо, Арчи, — Николь похлопала октопаука по плечу и едва не улыбнулась, — ты читаешь мои мысли… и, похоже, понимаешь людей слишком уж хорошо.
— Правда нелегко давалась и нашему обществу, — прокомментировал Арчи. — Один из его фундаментальных принципов гласит: новые оптимизаторы всегда должны говорить правду. Допускается утаивать информацию, если того требует политика, но лгать нельзя. Самые младшие оптимизаторы жаждут говорить правду, не учитывая последствий… иногда истина и сочувствие несовместимы.
— Я согласна с тобой, мой мудрый инопланетный друг, — тяжело вздохнув, ответила Николь. — И теперь, после сегодняшнего дня, определенно одного из худших в моей жизни, мне предстоит не одно, а два очень сложных дела. Я должна сказать Максу, что ему не удастся покинуть Изумрудный город, а также сообщить мужу, что его любимая дочь колет, себе наркотик и заправляет шлюхами. Остается только надеяться, что эта старая измученная женщина найдет в себе силы должным образом справиться с обеими проблемами.
— Мы с Синим Доктором вчера говорили о Джеми, — сообщила Николь однажды вечером Ричарду, когда они улеглись в постель. — Он решил учиться на оптимизатора.
— Это хорошо, — сонно ответил Ричард.
— Я сказала Синему Доктору, что ей везет, и как наставница она сможет участвовать в жизни своего ребенка… А потом вновь обратилась к нашей тревоге, к тому, как мало мы знаем о Кэти… Ричард, — проговорила Николь чуть громче, — Синий Доктор на сей раз не ответила, что мне нельзя посмотреть видеозаписи о ней. Как ты думаешь, не следует ли это принимать за знак изменения их позиции? Может быть, я преодолела их сопротивление?
Ричард сперва не отреагировал. После дальнейших вопросов он сел в постели.
— Неужели нельзя хотя бы одну ночь обойтись без разговоров о Кэти и проклятых октопаучьих фильмах? Боже мой, Николь, ты уже две недели не говоришь ни о чем другом. Ты теряешь равновесие…
— Вовсе не теряю, — перебила его Николь. — Я просто обеспокоена тем, что происходит с нашей дочерью. Я уверена, что у пауков много видеозаписей, которые они могут показать нам. Разве ты не хотел бы узнать…
— Конечно, хотел бы, — тяжело вздохнул Ричард. — Но мы уже обсуждали этот вопрос несколько раз. Чего ты хочешь добиться от меня, вновь затевая разговор?
— Я же сказала тебе: сегодня мне показалось, что их мнение чуть переменилось. Синий Доктор не стала…
— Слышал уже, — резко остановил ее Ричард, — и не думаю, что за этим следует искать какой-нибудь смысл. Быть может, и Синему Доктору ты надоела с этой темой не меньше, чем мне. — Ричард покачал головой. — Николь, наша маленькая группа трещит по всем швам… нам отчаянно нужны твои мудрость и здравый смысл. Макс каждый день выражает недовольство по поводу вторжения октопауков в его личную жизнь. Элли вообще чернее тучи, кроме тех редких моментов, когда Никки заставляет ее улыбаться… А теперь, ко всеми прочему, Патрик объявил, что они с Наи решили пожениться… Но Кэти у тебя вроде наваждения; ты так занята видеозаписями, что не способна даже дать добрый совет.
Николь ехидно Посмотрела на Ричарда, откинулась на спину и не стала отвечать на последний выпад.
— Пожалуйста, не унывай, Николь, — проговорил Ричард минуту спустя. — Я только прошу тебя быть столь же объективной в отношении собственного поведения, как ты обычно бываешь к чужим поступкам.
— Я не унываю и не забыла про вас. И потом, почему это я всегда должна отвечать за счастье нашей небольшой семьи? Неужели никто никогда не сможет заменить меня на посту общей матери?
— Потому что ты здесь одна такая. И всегда была каждому из нас лучшим другом.
— Ну а теперь я устала. У меня есть своя проблема… наваждение, если хочешь… Слушай, Ричард, я разочарована явным отсутствием интереса с твоей стороны: я-то всегда полагала, что Кэти у тебя любимица…
— Это нечестно, Николь, — торопливо ответил Ричард. — Едва ли меня можно было больше обрадовать, чем сказать, что с Кэти все в порядке… Но мне есть над чем подумать…
Минуту они молчали.
— Скажи мне, дорогая, — тон Ричарда смягчился. — Почему это Кэти вдруг так понадобилась тебе? Что же переменилось? Не помню, чтобы ты прежде настолько интересовалась ею.
— Я сама задавала себе тот же самый вопрос. И ответа не получила. Просто последнее время Кэти мне часто снилась — еще до того, как мы увидели ее на экране. И мне все время хочется поговорить с ней… Кроме того, когда Синий Доктор сообщила мне о смерти Геркулеса, я сразу же подумала, что должна повидаться с Кэти до того, как умру… Не знаю, почему я этого захотела и о чем намеревалась с ней говорить, но в наших отношениях еще очень много неясного…
В комнате вновь наступило долгое молчание.
— Прости за проявленную бесчувственность, — сказал Ричард.
«Все в порядке, Ричард, — подумала Николь. — Не в первый раз… И не в последний. Даже самые близкие пары не всегда понимают друг друга».
Николь потянулась и погладила мужа.
— Извинения принимаю, — проговорила она, целуя его в щеку.
Рано утром Николь с удивлением обнаружила в их доме Арчи. Патрик, Паи, Бенджи и дети только что отправились в классную комнату. Остальные взрослые еще не покончили с завтраком, когда паук появился в столовой Уэйкфилдов.
Макс проявил грубость.
— Прости, Арчи, но мы не принимаем гостей… по крайней мере тех, которые могут и подождать… пока мы не выпьем кофе, или как там у вас называется то дерьмо, которое нам каждый день дают на завтрак.
Когда октопаук повернулся, чтобы уйти, Николь поднялась из-за стола.
— Не обращай внимания на Макса, — сказала она. — Он теперь постоянно в скверном настроении.
Макс вскочил из кресла, держа в руке один из пустых пластиковых пакетов, в котором оставалось немного каши. Он быстро провел им по воздуху из стороны в сторону и, закупорив его, передал Арчи.
— Ну как, квадроидов наловил? — громко проговорил Макс. — Или они слишком быстро движутся для меня?
Арчи не ответил. Остальным людям было неловко. Макс вернулся на свое место за столом — к Эпонине и Мариусу.
— Черт побери, Арчи, — обратился он к октопауку. — Наверное, вы мне скоро поставите на задницу пару зеленых точек или же попросту терминируете?
— Макс! — воскликнул Ричард. — Что это такое… подумай о жене и сыне.
— Вот о них-то я и думаю почти целый месяц, друг мой. И знаешь что? Этот арканзасский мужичок так ничего и не придумал… — голос его стих. Макс вдруг ударил кулаком по креслу. — Черт побери! — завопил он. — Я чувствую себя таким бесполезным!
Мариус заплакал, Эпонина выскользнула из-за стола, унося ребенка, Элли отправилась помочь ей. Николь увела Арчи во дворик, оставив Ричарда и Макса вдвоем. Ричард перегнулся через стол.
— Мне кажется, я вполне понимаю твои чувства. Макс, — мягко проговорил он, — я сочувствую тебе… но, оскорбляя октопауков, мы не улучшим своего положения.
— А какая разница? — Макс обратил к Ричарду мрачный взгляд. — Мы здесь пленники, это очевидно. Я позволил своему сыну родиться в мире, где он навсегда останется пленником. Какой же я после этого отец?
Пока Ричард пытался утешить Макса, Николь получила от Арчи известие, которого ожидала не одну неделю.
— Мы получили разрешение, — объявил октопаук. — Ты можешь сегодня воспользоваться библиотекой данных. Мы подобрали видеокадры из нашего архива, касающиеся твоей дочери Кэти.
Николь попросила Арчи повторить, чтобы убедиться в том, что не ошиблась.
Арчи и Николь не разговаривали, пока повозка уносила их без остановок из Изумрудного города к высокому зданию, в котором помещалась библиотека октопауков. Николь не обращала внимания на уличные сцены. Она была полностью погружена в собственные эмоции и мысли о Кэти. Умственным взором она припоминала один за другим ключевые моменты своей жизни, когда Кэти была еще ребенком. Дольше всего она заново вспоминала пережитый ужас и радость, когда она обнаружила свою пропавшую четырехлетнюю дочь в логове октопауков. «Ты всегда пропадала, Кэти, — подумала Николь. — Так или иначе я не сумела уберечь тебя».
Николь ощутила, как отчаянно колотится сердце, когда Арчи наконец ввел ее в комнату, где не было ничего, кроме кресла, большого стола и экрана на стене. Арчи указал Николь на кресло.
— Прежде чем я научу тебя пользоваться оборудованием, — проговорил октопаук, — мне следует сказать две вещи. Во-первых, как ответственный за вашу группу оптимизатор, я должен дать ответ на просьбу той части людей, которая хочет возвратиться к прочим представителям вашего вида в Новом Эдеме.
Арчи сделал паузу. Николь собралась. Ей было сложно даже на миг выбросить Кэти из своей памяти, но она понимала, что придется сконцентрироваться целиком на том, что Арчи намеревается ей сообщить. Члены ее группы будут рассчитывать на пространные объяснения по этому поводу.
— Боюсь, — продолжил Арчи несколько мгновений спустя, — что в ближайшем будущем никому из вас нельзя будет отправиться туда. Я не могу рассказать вам больше, чем разрешила Верховный Оптимизатор на собрании старшего персонала. Ваша просьба отклонена как представляющая угрозу для нашей безопасности.
Николь была ошеломлена, подобной новости она не ожидала, во всяком случае, теперь. А она-то говорила всем: не сомневайтесь — отпустят…
— Итак, Макс прав, — Николь пыталась сдержать готовые пролиться слезы.
— Мы — ваши пленники.
— Вы можете самостоятельно интерпретировать наше решение. Но должен отметить, что, насколько я понимаю ваш язык, термин «узник», которым часто пользуется Макс, в данном случае не применим.
— Тогда представь мне более подходящее слово и некоторые объяснения,
— разгневанная Николь поднялась из кресла. — Ты же знаешь, что скажут другие…
— Не могу. Я уже передал все, что мне было поручено.
Николь зашагала вокруг комнаты, гнев сменялся унынием. Она знала, как поступит Макс. Все здорово рассердятся. Даже Ричард и Патрик будут корить ее за ошибку. «Но почему октопауки не хотят мотивировать свое решение? — подумала она. — Это не похоже на них». Ощутив легкий укол в груди, Николь опустилась в кресло.
— И что же еще ты хочешь сказать мне? — наконец промолвила Николь.
— Я сам работал вместе с видеоинженерами, чтобы подготовить ленту, к которой тебе предоставили доступ… И судя по тому, что я знаю о человеческих существах вообще и о тебе лично, могу сказать: просмотр всего материала лишь крайне огорчит тебя… Лучше его не смотреть.
Арчи весьма тщательно подобрал слова; потому что хорошо понимал, как важны эти снимки для Николь. Смысл его слов был ясен. «То, что я увижу, заставит меня горевать, — подумала она. — Но какой выбор у меня остается? Не знать ничего или горевать. Выбираю горе».
Николь поблагодарила Арчи за беспокойство и объяснила октопауку, что все равно хочет ознакомиться с лентами. Арчи подвинул кресло, в котором она сидела, поближе к столу. Потом показал Николь, как включать запись. Временной код был переведен октопауками в человеческие цифры — в число дней, предшествующих настоящему; просматривать изображение можно было на четырех скоростях, покрывающих четыре восьмеричных порядка величины: от одной восьмой истинного времени до скорости, в шестьдесят четыре раза превосходящей нормальную.
— Это почти полные данные о Кэти за последние шесть месяцев вашего времени, — проговорил Арчи. Мы обычно обрабатываем и фильтруем старые данные в зависимости от их значения. Подробный архив дополнит основные события последних двух лет, но там сведений достаточно мало.
Николь потянулась к пульту. Вызывая недавние, самые свежие данные, увидела на экране лицо Кэти и ощутила, как Арчи прикасается к плечу.
— Ты можешь провести за этой машиной весь остаток дня, — сказал октопаук, когда она обернулась. — Поскольку объем данных огромен, лучше-начни с больших скоростей, чтобы обнаружить интересные события.
Николь глубоко вздохнула и вернулась назад к экрану.
Ей казалось, что она не может больше плакать. Глаза ее распухли и едва не закрывались от постоянного потока слез. Николь уже с полдюжины раз видела, как Кэти впрыскивает себе наркотик кокомо, но каждый раз, когда перед ней вновь появлялась дочь с резиновым жгутом на предплечье, втыкающая иглу в надувшуюся вену, горькие слезы катились из ее глаз.
То, что Николь увидела за последние десять часов, было настолько отвратительно… она не могла и представить ничего подобного. Николь почувствовала себя совершенно разбитой. Хотя звука не было, она без труда поняла, чем занималась Кэти. Ее дочь безнадежно пристрастилась к наркотикам. По крайней мере четыре раза в день или даже чаще, если были какие-то неудачи, Кэти удалялась в свою модную комнатку — одна или с друзьями — и обращалась к услугам элегантного набора для впрыскивания, который держала в большой запертой шкатулке.
После укола Кэти становилась очаровательной… дружелюбной, веселой, полной энергии и уверенности в себе. Но если наркотик заканчивал свое действие еще во время вечеринки, Кэти быстро превращалась в визгливую злобную ведьму, заканчивающую вечер за вечером с глазу на глаз с иглой в своих апартаментах.
Официально Кэти заправляла проститутками в Вегасе. По должности ей надлежало заниматься вербовкой новых дарований. Поначалу разбитое сердце Николь не хотело мириться с тем, что говорили ей глаза. Но после одной длинной и мерзкой ленты (она началась с наставлений, которые Кэти давала прелестной, бедной юной испаночке в Сан-Мигеле, и окончилась тем, как несколько дней спустя девушка — разодетая и в драгоценных камнях — стала наложницей одного из руководителей дзайбацу17 Накамуры) Николь пришлось признать, что ее дочь потеряла всякое представление о морали и нравственности.
Через несколько часов к ней зашел Арчи и предложил поесть. Николь отказалась, сомневаясь, что в подобном состоянии способна проглотить пищу.
Почему же она смотрела так долго? Разве нельзя было просто выключить машину и оставить комнату? Николь сама задавала себе эти вопросы и заключила, что после первых нескольких часов она начала, по крайней мере подсознательно, искать какие-то признаки надежды в жизни Кэти. Не могла она сдаться, не попытавшись доказать, что ее дочь погибла не совсем. Николь отчаянно стремилась увидеть в этих кадрах хоть что-то, способное намекнуть — Кэти на самом деле другая.
Постепенно Николь обнаружила в несчастной жизни дочери две вещи, которые почему-то убедили ее в том, что Кэти все же способна вырваться из этой разрушительной жизни. В жутких припадках отчаяния, когда запасы наркотиков подходили к концу, она впадала в ярость и колотила у себя все, что подворачивалось по руку… за исключением фотографий Ричарда и Патрика. К концу припадка, израсходовав всю энергию, Кэти всегда брала эти снимки со столика и бережно клала их на постель, ложилась рядом с ними и рыдала… двадцать-тридцать минут. В глазах Николь подобное поведение явно свидетельствовало, что Кэти сохранила хотя бы любовь к некоторым членам своей семьи.
Другое основание для надежды Николь видела во Франце Бауэре, капитане полиции и штатном любовнике Кэти. Николь не претендовала на то, что разбирается в их необычных взаимоотношениях. Одну ночь они непристойно и жутко дрались, а на следующую Франц читал Кэти стихи Райнера Марии Рильке в качестве прелюдии к нескольким часам бесконечного пылкого секса… Ей казалось, что Франц любит Кэти на какой-то странный манер и не одобряет ее привязанности к наркотикам. Во время одной из драк, схватив весь ее запас, Франц пригрозил спустить его в туалет. Кэти пришла в ярость и набросилась на Франца с расческой в руках.
Час за часом Николь продолжала пытаться осмыслить трагичную жизнь своей дочери. Долгий день заканчивался. Николь разглядывала ранние кадры, некоторые из них восходили к первым дням пристрастия Кэти к наркотикам. Николь обнаружила, что у Кэти была интимная связь с самим Накамурой и что тиран Нового Эдема регулярно обеспечивал Кэти наркотиками, пока они были сексуальными партнерами. К этому времени Николь потеряла дар речи. Она чувствовала себя настолько эмоционально опустошенной, что не могла даже шевельнуться. И наконец, выключив пульт, опустила голову на стол, проплакала несколько минут и уснула. Арчи разбудил ее через четыре часа и сказал, что пора возвращаться домой.
Было темно. Повозка остановилась на площади десять минут назад, но Николь не хотела выходить. Арчи стоял возле нее.
— Я совершенно не готова рассказать Ричарду о том, что сегодня видела,
— произнесла она, глядя на октопаука. — Это убьет его.
— Понимаю, — с сочувствием проговорил Арчи. — Теперь ты понимаешь, почему я предлагал не делать этого.
— Ты прав, — ответила Николь, медленно отпуская вертикальный стержень и в задумчивости выходя из повозки, — но уже слишком поздно» и я не могу стереть эти жуткие кадры из памяти.
— Ты говорила мне, что, судя по всему, Патрик что-то знал о жизни, которую вела Кэти до его бегства, но решил утаить от вас с Ричардом самые худшие подробности. Разве ты не можешь поступить аналогичным образом?
— Спасибо, Арчи, — Николь похлопала октопаука по плечу и едва не улыбнулась, — ты читаешь мои мысли… и, похоже, понимаешь людей слишком уж хорошо.
— Правда нелегко давалась и нашему обществу, — прокомментировал Арчи. — Один из его фундаментальных принципов гласит: новые оптимизаторы всегда должны говорить правду. Допускается утаивать информацию, если того требует политика, но лгать нельзя. Самые младшие оптимизаторы жаждут говорить правду, не учитывая последствий… иногда истина и сочувствие несовместимы.
— Я согласна с тобой, мой мудрый инопланетный друг, — тяжело вздохнув, ответила Николь. — И теперь, после сегодняшнего дня, определенно одного из худших в моей жизни, мне предстоит не одно, а два очень сложных дела. Я должна сказать Максу, что ему не удастся покинуть Изумрудный город, а также сообщить мужу, что его любимая дочь колет, себе наркотик и заправляет шлюхами. Остается только надеяться, что эта старая измученная женщина найдет в себе силы должным образом справиться с обеими проблемами.
10
Ричард спал, когда Николь вернулась домой. Она была рада, что ей не нужно ничего объяснять прямо сейчас. Николь скользнула в ночную рубашку и осторожно забралась в постель. Но уснуть не могла. Ум ее все возвращался назад; он метался между жуткими сценами, которые она видела целый день, и мыслями о том, как рассказать о них Ричарду и остальным.
В таком полусумрачном состоянии Николь вдруг увидела себя в Руане рядом с отцом на площади, где восемь столетий назад сожгли Жанну д'Арк. Николь вновь стала подростком, как это было, когда отец повез ее в Руан, чтобы вместе посмотреть окончание празднества в честь Жанны. Запряженная быками телега везла героиню на площадь, и люди кричали.
— Папочка, — проговорила подросток Николь голосом, едва слышным посреди всего шума, — что я могу сделать, чтобы помочь Кэти?
Отец ее вопроса не слышал. Внимание его было полностью поглощено Орлеанской девой, точнее, французской девушкой, игравшей роль Жанны. Николь видела, как девушку, обладавшую теми же чистыми и проницательными глазами, какими, по преданию, наделена была Жанна, привязали к бревну. Один из епископов начал читать вынесенный ей приговор, и девушка принялась негромко молиться.
— Что будем делать с Кэти? — повторила Николь. Опять не было ответа. Собравшиеся вокруг на террасах, открыв рты, смотрели на поленницы, окружавшие Жанну… к ним поднесли огонь. Когда языки пламени разом охватили основание огромного костра, Николь вскочила вместе с толпой. Она отчетливо слышала молитву святой Жанны, взывавшей к милости Иисуса.
Пламя приближалось, Николь посмотрела в лицо девушки, изменившей историю, и холодок пробежал по ее спине.
— Кэти! — вскричала она. — Нет! Нет! — Николь пыталась выскочить, но толпа сжимала ее со всех сторон. Она не могла спасти свою горящую дочь.
— Кэти! Кэти! — закричала Николь, отчаянно толкая стиснувших ее людей.
Она ощутила руки, обхватившие ее за плечи. И только через несколько секунд Николь поняла, что спала. Ричард с тревогой глядел на нее. Прежде чем Николь смогла заговорить, в спальню вошла Элли в халате.
— Мама, с тобой все в порядке? — спросила она. — Я встала, чтобы проверить Никки, и услышала, как ты закричала…
Взглянув сперва на Ричарда, потом на Элли, Николь закрыла глаза. Она до сих пор видела искаженное болью горькое лицо Кэти среди языков пламени. Николь вновь открыла глаза и посмотрела на мужа и дочь.
— Кэти очень несчастна, — сказала она и разразилась слезами. Николь никак не могла успокоиться. Приступая к каждой новой подробности, она снова начинала плакать. — Я чувствую себя такой беспомощной, такой несчастной, — проговорила Николь, когда наконец справилась с собой. — Кэти попала в очень трудное положение, и никто из нас абсолютно ничего не сможет сделать, чтобы помочь ей.
Подводя итог жизни Кэти, не опуская ничего, кроме наиболее откровенных сексуальных эскапад, Николь не стала смягчать удар. Ричард и Элли были ошеломлены и опечалены новостями.
— Не знаю, как ты могла сидеть и смотреть на нее столько часов, — произнес Ричард. — Я бы выскочил оттуда через несколько минут.
— Кэти так несчастна, так несчастна, — качая головой проговорила Элли. Несколько минут спустя в поисках матери в спальню вошла маленькая Никки. На прощание обняв Николь, Элли взяла Никки на руки и отправилась в свою комнату.
— Извини, что я так расстроилась, Ричард, — сказала Николь несколько минут спустя, когда они собрались уснуть.
— Понятное дело, — отозвался Ричард. — День у тебя был совершенно жутким?
В сотый раз Николь вытерла глаза.
— В своей жизни я могу вспомнить только один случай, когда ревела подобным образом, — она старалась хоть чуточку улыбнуться. — В Бовуа, когда мне было пятнадцать. Отец сказал мне, что намеревается сделать предложение той англичанке, за которой ухаживал. Мне она не нравилась — холодная, далекая женщина, — но я решила не отговаривать его… просто взяла своего-домашнего селезня Дюнуа и побежала к нашему пруду, выгребла на середину озера, бросила весла и проплакала несколько часов.
На несколько минут наступило молчание. Потом Николь наклонилась, чтобы поцеловать Ричарда.
— Спасибо, что выслушал меня, я нуждаюсь в поддержке.
— Мне это было не так уж легко. Но я по крайней мере не видел Кэти, поэтому…
— О Боже, — перебила его Николь, — я чуть не забыла… ведь Арчи сказал мне, что никому из нас не разрешили возвратиться в Новый Эдем и что причина — в безопасности октопауков… Макс будет разъярен.
— Давай не будем волноваться заранее, — мягко проговорил Ричард. — Попытайся уснуть, обсудим все утром.
Николь забилась в объятия Ричарда и уснула.
— Бе-зо-па-сно-сти ра-ди, — пропел Макс. — Какого… и что это вообще означает?
Патрик и Наи дружно встали из-за стола.
— Оставьте еду, — проговорила Наи, призывая следовать детей за ней. — Мы поедим в классе, у нас будет каша и фрукты.
Но Кеплер и Галилей идти не хотели, они чувствовали, что обсуждается очень важный вопрос. Только когда Патрик, обойдя стол, направился к ним, мальчишки отодвинули свои стулья и поднялись.
Бенджи позволили остаться, поскольку он обещал Николь, что ни о чем не расскажет детям. Эпонина вышла из-за стола, чтобы в углу покормить пробудившегося Мариуса.
— Я не знаю, что это означает, — ответила Николь Максу, когда дети ушли. — Арчи не хотел слушать меня.
В таком полусумрачном состоянии Николь вдруг увидела себя в Руане рядом с отцом на площади, где восемь столетий назад сожгли Жанну д'Арк. Николь вновь стала подростком, как это было, когда отец повез ее в Руан, чтобы вместе посмотреть окончание празднества в честь Жанны. Запряженная быками телега везла героиню на площадь, и люди кричали.
— Папочка, — проговорила подросток Николь голосом, едва слышным посреди всего шума, — что я могу сделать, чтобы помочь Кэти?
Отец ее вопроса не слышал. Внимание его было полностью поглощено Орлеанской девой, точнее, французской девушкой, игравшей роль Жанны. Николь видела, как девушку, обладавшую теми же чистыми и проницательными глазами, какими, по преданию, наделена была Жанна, привязали к бревну. Один из епископов начал читать вынесенный ей приговор, и девушка принялась негромко молиться.
— Что будем делать с Кэти? — повторила Николь. Опять не было ответа. Собравшиеся вокруг на террасах, открыв рты, смотрели на поленницы, окружавшие Жанну… к ним поднесли огонь. Когда языки пламени разом охватили основание огромного костра, Николь вскочила вместе с толпой. Она отчетливо слышала молитву святой Жанны, взывавшей к милости Иисуса.
Пламя приближалось, Николь посмотрела в лицо девушки, изменившей историю, и холодок пробежал по ее спине.
— Кэти! — вскричала она. — Нет! Нет! — Николь пыталась выскочить, но толпа сжимала ее со всех сторон. Она не могла спасти свою горящую дочь.
— Кэти! Кэти! — закричала Николь, отчаянно толкая стиснувших ее людей.
Она ощутила руки, обхватившие ее за плечи. И только через несколько секунд Николь поняла, что спала. Ричард с тревогой глядел на нее. Прежде чем Николь смогла заговорить, в спальню вошла Элли в халате.
— Мама, с тобой все в порядке? — спросила она. — Я встала, чтобы проверить Никки, и услышала, как ты закричала…
Взглянув сперва на Ричарда, потом на Элли, Николь закрыла глаза. Она до сих пор видела искаженное болью горькое лицо Кэти среди языков пламени. Николь вновь открыла глаза и посмотрела на мужа и дочь.
— Кэти очень несчастна, — сказала она и разразилась слезами. Николь никак не могла успокоиться. Приступая к каждой новой подробности, она снова начинала плакать. — Я чувствую себя такой беспомощной, такой несчастной, — проговорила Николь, когда наконец справилась с собой. — Кэти попала в очень трудное положение, и никто из нас абсолютно ничего не сможет сделать, чтобы помочь ей.
Подводя итог жизни Кэти, не опуская ничего, кроме наиболее откровенных сексуальных эскапад, Николь не стала смягчать удар. Ричард и Элли были ошеломлены и опечалены новостями.
— Не знаю, как ты могла сидеть и смотреть на нее столько часов, — произнес Ричард. — Я бы выскочил оттуда через несколько минут.
— Кэти так несчастна, так несчастна, — качая головой проговорила Элли. Несколько минут спустя в поисках матери в спальню вошла маленькая Никки. На прощание обняв Николь, Элли взяла Никки на руки и отправилась в свою комнату.
— Извини, что я так расстроилась, Ричард, — сказала Николь несколько минут спустя, когда они собрались уснуть.
— Понятное дело, — отозвался Ричард. — День у тебя был совершенно жутким?
В сотый раз Николь вытерла глаза.
— В своей жизни я могу вспомнить только один случай, когда ревела подобным образом, — она старалась хоть чуточку улыбнуться. — В Бовуа, когда мне было пятнадцать. Отец сказал мне, что намеревается сделать предложение той англичанке, за которой ухаживал. Мне она не нравилась — холодная, далекая женщина, — но я решила не отговаривать его… просто взяла своего-домашнего селезня Дюнуа и побежала к нашему пруду, выгребла на середину озера, бросила весла и проплакала несколько часов.
На несколько минут наступило молчание. Потом Николь наклонилась, чтобы поцеловать Ричарда.
— Спасибо, что выслушал меня, я нуждаюсь в поддержке.
— Мне это было не так уж легко. Но я по крайней мере не видел Кэти, поэтому…
— О Боже, — перебила его Николь, — я чуть не забыла… ведь Арчи сказал мне, что никому из нас не разрешили возвратиться в Новый Эдем и что причина — в безопасности октопауков… Макс будет разъярен.
— Давай не будем волноваться заранее, — мягко проговорил Ричард. — Попытайся уснуть, обсудим все утром.
Николь забилась в объятия Ричарда и уснула.
— Бе-зо-па-сно-сти ра-ди, — пропел Макс. — Какого… и что это вообще означает?
Патрик и Наи дружно встали из-за стола.
— Оставьте еду, — проговорила Наи, призывая следовать детей за ней. — Мы поедим в классе, у нас будет каша и фрукты.
Но Кеплер и Галилей идти не хотели, они чувствовали, что обсуждается очень важный вопрос. Только когда Патрик, обойдя стол, направился к ним, мальчишки отодвинули свои стулья и поднялись.
Бенджи позволили остаться, поскольку он обещал Николь, что ни о чем не расскажет детям. Эпонина вышла из-за стола, чтобы в углу покормить пробудившегося Мариуса.
— Я не знаю, что это означает, — ответила Николь Максу, когда дети ушли. — Арчи не хотел слушать меня.