Кларк Артур Чарльз. Рама явленный

   Элли расхохоталась.
   — Мы провели здесь уже целый год, мама. Эти вопросы занимали всех очень давно, они не сходили с языка не одну неделю, но никто так и не получил удовлетворительных ответов. Человеческая природа велит забыть о вопросе, если на него нет подходящего ответа.
   Она собрала вещи матери.
   — Мы попросили всех разойтись и дать тебе подремать. В течение ближайших двух часов в комнате не будет никого. Пожалуйста, мама, воспользуйся этой возможностью… Вчера вечером перед уходом Синий Доктор сказала мне, что твое сердце обнаруживает признаки усталости, несмотря на все вспомогательные зонды.
   — Безусловно, мистер Ковальский без всякого удовольствия, — прокомментировала Николь, — впустил октопаука к нам.
   — Я объяснила ему причины. Большой Блок повторил. Не беспокойся об этом.
   — Спасибо тебе, Элли, — проговорила Николь и поцеловала дочь в щеку.

4

   — Мама, ты готова? — спросила Элли, появляясь в дверях.
   — Кажется, да, — ответила Николь. — Но чувствую себя просто глупо. Если не считать вчерашней партии с тобой и Максом, я не играла в бридж уж и не знаю сколько лет.
   Элли усмехнулась.
   — Дело не в том, мама, как хорошо ты играешь. Мы же вчера все обсудили.
   Макс и Эпонина ожидали в коридоре на трамвайной остановке.
   — Сегодняшний день обещает быть интересным, — сказал Макс, приветствуя Николь. — Интересно, сколько еще явится человек.
   Вчера Совет проголосовал за продление бойкота еще на три дня. Хотя Большой Блок учел перечень всех жалоб и даже уговорил октопауков, которых в восемь раз больше, чем людей, выделить землянам достаточно времени для исключительного пользования общественными помещениями, Совет все же решил, что не добился адекватной реакции.
   На заседании Совета обсуждали меры по ужесточению бойкота. Некоторые из наиболее красноречивых ораторов потребовали установить наказание для игнорирующих резолюцию о бойкоте. В конце концов собрание постановило, что порученцам Совета следует активно заняться теми людьми, которые пренебрегают рекомендациями и продолжают встречаться с другими видами разумных существ.
   Поезд в главном коридоре оказался почти пуст. Полдюжины октопауков занимали первый вагон, во втором располагались три или четыре октопаука и парочка игуан. Кроме Николь и ее друзей, других землян в трамвае не было.
   — Три недели назад до последнего обострения напряженности, — проговорила Элли, — еженедельный турнир по бриджу мы проводили на двадцати трех столах. На мой взгляд, достаточно весомая цифра. В среднем со стороны людей каждую неделю приходило пять-шесть новых спортсменов.
   — Но Элли, — спросила Николь, когда трамвай остановился и еще пара октопауков поднялась в их вагон, — как вам пришла в голову идея проводить эти соревнования по бриджу? Когда ты сказала, что собираешься играть в карты с октопауками, я решила, что дочь моя лишилась рассудка.
   Элли расхохоталась.
   — Ну что ж, как только мы здесь поселились, я поняла, что следует придумать какое-нибудь совместное занятие. Люди просто не хотели подходить к октопаукам, чтобы начать с ними разговор, даже если рядом находились переводчики — я или кирпичеголовый… Игры создавали какой-то стимул для встреч… На время это удалось, но тут же стало ясно, что не существует такой игры, в которой самый способный человек может составить конкуренцию октопауку, даже с гандикапом…
   — В конце первого месяца, — перебил ее Макс, — я играл в шахматы с твоей подружкой Синим Доктором… Она дала мне фору — ладью и две пешки, а потом ободрала как липку… Очень унылая перспектива…
   — Последний удар нанес наш первый турнир по скраблу²², — продолжила Элли. — Октопауки взяли все призы, хотя мы пользовались только английскими словами! Вот тогда-то я и поняла, что надо придумать такую игру, в которой люди и октопауки не будут играть друг против друга…
   Бридж предоставил идеальную возможность. Каждая пара состояла из одного человека и октопаука. У партнеров нет необходимости общаться. Я подготовила карты с символами, понятными на обоих языках; во всяком случае, даже самый тупой человек способен за один урок заучить цифры октопауков от одного до семи и их символы для четырех мастей… Все сработало просто великолепно.
   Николь покачала головой.
   — Я все-таки думаю, что ты свихнулась, — сказала она с улыбкой, — хотя признаю безусловный талант и артистизм.
   В карточном зале рекреационного комплекса ко времени начала турнира по бриджу находилось всего лишь четырнадцать человек. Элли разделила их на две отдельные группы: в одной пары были смешанными, в другой составлены только из октопауков.
   Синий Доктор играла вместе с Николь. Они согласились, что будут играть в пять карт — один из шести вариантов, предусмотренных Элли, — и уселись за стол возле двери. Сидения для октопауков были выше, чем для людей, и поэтому партнеры оказались лицом к лицу…
   Николь никогда не была хорошим игроком в бридж. Она научилась играть еще в студенческие годы в Турском университете, когда отец, озабоченный отсутствием у нее друзей, посоветовал дочери активнее общаться с товарищами. Николь приводилось играть в бридж и в Новом Эдеме. Тогда эта игра в первый год после высадки охватила поселение как эпидемия. Однако, невзирая на естественную наклонность к игре и победе, Николь всегда полагала, что бридж занимает слишком много времени и существуют другие, более важные вещи.
   С самого начала Николь было ясно, что Синий Доктор, как и другие пауки, оказавшиеся за столом партнерами людей в смешанных парах, были превосходными игроками. Во втором круге Синий Доктор получила три взятки без козырей, что вообще крайне трудно, обнаруживая выучку профессионального игрока «в бридж.
   — Сыграно великолепно, — заметила Николь, обращаясь к партнерше, после того как Синий Доктор оставила их соперников без взятки.
   — Все просто, если угадаешь, как легли карты, — ответила Синий Доктор.
   Ловкость, с которой октопауки оперировали колодой, потрясала. Они перебирали карты двумя последними сегментами конечностей, а перед собой держали карты тремя щупальцами — два по бокам, одно посередине; карты на стол октопаук выкладывал щупальцем, ближе всего расположенным к нужной карте. Между партиями Николь и Синий Доктор обычно оживленно беседовали. Синий Доктор как раз сообщила Николь, что последнее решение Совета озадачило нового Верховного Оптимизатора, когда дверь в карточный зал отворилась и внутрь вошли трое людей, за которыми следовали Большой Блок и один из кирпичеголовых поменьше.
   Предводительствовала людьми женщина, в которой Николь узнала Эмили Бронсон, президента Совета. Она оглядела комнату и направилась к столу Николь. Карты были только что розданы — недавно все поменялись местами, и к Николь с Синим Доктором присоединился октопаук Молочный вместе с партнершей, приятного вида женщиной средних лет по имени Маргарет.
   — Маргарет Янг, я удивлена вашим присутствием здесь, — проговорила Эмили Бронсон. — Разве вы не слышали, что Совет продлил бойкот на сегодняшний вечер?
   Двое мужчин, вошедших в комнату вместе с миссис Бронсон, одним из которых был Гарланд, герой инцидента в бассейне, последовали за ней к столу Николь. Все трое стали возле Маргарет.
   — Эмили… простите, — Маргарет потупила взгляд. — Но вы знаете, как я люблю бридж…
   — Сейчас решается более серьезный вопрос, чем игра, — произнесла миссис Бронсон.
   Встав из-за ближайшего столика, Элли Попросила Большого Блока не допустить срыва игры. Но Эмили Бронсон поторопилась.
   — Все находящиеся здесь люди, — проговорила она громко, — обнаруживают свою нелояльность. Если вы немедленно уйдете, Совет забудет про вашу выходку… но если и после предупреждения…
   Большой Блок проинформировал миссис Бронсон, что она и ее приятели в самом деле мешают игре. Когда члены Совета направились к выходу, более чем половина людей поднялась из-за столов.
   — Какая гадость! — раздался удивительно четкий и сильный голос. Опираясь о стол одной рукой, Николь встала. — Садитесь, — сказала она тем же тоном. — И не позволяйте манипулировать собой людишкам, ничего не знающим, кроме ненависти.
   Все игроки возвратились на свои места.
   — Заткнись, старуха! — в гневе бросила Эмили Бронсон от выхода. — Не вмешивайся не в свое дело. — Большой Блок выставил ее и компаньонов за дверь.

 
   — Миссис Уэйкфилд, а вы не знаете, что представляют собой эти предметы?
   — Не лучше, чем ты, Мария, — ответила Николь. — Возможно, эти вещи имели особое значение для твоей матери. Тогда я решила, что серебряный цилиндр, вшитый ей под кожу, был чем-то вроде инвентарного номера. Но никто из хранителей зоопарка не пережил бомбардировку, о нем вообще сохранилось очень мало материала, и мы едва ли сумеем подтвердить мою гипотезу.
   — А что такое гипотеза? — спросила девушка.
   — Так называется произвольное предположение относительно сути случившегося, если у Тебя нет оснований для точного ответа, — проговорила Николь. — Кстати, признаюсь, твой английский весьма впечатляет меня.
   — Спасибо, миссис Уэйкфилд.
   Николь и Мария сидели в нише возле обсервационной палубы и потягивали фруктовый сок. Хотя Николь провела в Гранд-отеле уже неделю, она впервые осталась с глазу на глаз с девушкой, которую обнаружила в руинах зоопарка октопауков шестнадцать лет назад.
   — А моя мама действительно была красавицей? — спросила Мария.
   — Видная женщина, это я помню, — ответила Николь, — хотя в такой-то темноте судить было трудновато. — Кожа у нее того же цвета, что и у тебя, быть может, чуть посветлее… стройная такая. По-моему, ей было лет тридцать пять или даже меньше.
   — А как насчет отца?
   — Никаких свидетельств его пребывания там я не заметила. Конечно, в подобных обстоятельствах было не до внимательности… Он мог отправиться в Альтернативный Домен в поисках помощи. Ограда вокруг вашего помещения была разрушена при бомбардировке. Когда мы проснулись следующим утром, я боялась, что твой отец ищет тебя. Но, потом убедила себя в том, что, судя по вашему быту, вы с матерью жили вдвоем.
   — Итак, вы предполагаете, что отец к тому времени уже умер? — застенчиво спросила Мария.
   — Возможно, — ответила Николь. — Но не обязательно… Я имела в виду другое: просто мне показалось, что кроме вас двоих там никто не жил.
   Мария отпила сока, и за столиком установилось недолгое молчание.
   — Недавно, вы, когда мы стояли с Максом и Эпониной, сказали мне, миссис Уэйкфилд, — наконец проговорила девушка, — что, возможно, мои отец и мать были похищены октопауками из места, называемого Авалоном… Я не совсем поняла ваши слова…
   Николь улыбнулась Марии.
   — Мне нравится твоя вежливость, Мария, — начала она. — Но ты уже стала членом нашего семейства, а поэтому ты можешь звать меня просто Николь. — Память ее вернулась в Новый Эдем, в далекие времена… и Николь не сразу вспомнила, что девушка ожидает ответа на свой вопрос.
   — Авалоном называли поселок, расположенный снаружи Нового Эдема, на темной и холодной Центральной равнине. Правительство колонии построило его для карантина: туда поместили людей, зараженных смертоносным вирусом RV-41. После сооружения Авалона диктатор Нового Эдема Накамура убедил сенат разместить в Авалоне всех, кто мешал ему, в частности тех, кто протестовал против проводимых им реформ, а также психически больных или умственно отсталых людей…
   — Не очень уютное место… — отозвалась Мария.
   «Бенджи провел там больше года, — думала Николь. — Он никогда не вспоминает о том времени». Она ощутила свою вину… жаль, что не удалось обстоятельно переговорить с Бенджи после пробуждения. «Но он никогда не жаловался».
   И Николь заставила себя вернуться к разговору. «У нас, стариков, мысли вечно улетают неизвестно куда, — сказала она себе. — Все, что мы видим и слышим, навевает столько воспоминаний».
   — Я уже успела кое-что проверить, — проговорила Николь. — Увы, вся администрация Авалона умерла в войну… Я описала внешность твоей матери нескольким людям, хорошо знакомым с Авалоном, но никто из них не помнит ее.
   — Вы считаете, что она была умственно отсталой? — спросила Мария.
   — Этого нельзя исключить, — ответила Николь, — однако скорее всего мы этого никогда не узнаем… Твое ожерелье как ничто другое дает возможность установить личность твоей матери. Она явно входила в орден католической церкви, основанный Святым Микелем Сиенским… Элли утверждает, что на борту есть микаэлиты… Я намереваюсь переговорить с ними, как только представится случай…
   Николь смолкла, обернулась лицом к обсервационной палубе, где поднялась какая-то суматоха. Люди и октопауки показывали на окна, отчаянно жестикулировали. Пара людей бросилась в коридор — очевидно, чтобы пригласить остальных понаблюдать за происходящим.
   Оставив столик, Николь и Мария направились по ступенькам на палубу и заглянули в большое окно. Там, за светящимся тетраэдром, к Узлу медленно приближался огромный космический корабль с плоской палубой, похожий на авианосец. Николь и Мария глядели несколько минут, космический аппарат делался все больше и больше.
   — Что это? — спросила Мария.
   — Не имею представления, — ответила Николь.
   Обсервационная палуба быстро заполнялась. Двери постоянно открывались, в комнату входили все новые и новые люди, октопауки, игуаны, пришло даже двое птиц. Толпа начинала нажимать на Николь и Марию.
   Плоский, как стол, аппарат был удивительно длинным — длиннее, чем транспортный коридор, соединяющий сферы Узла. По его поверхности было разбросано несколько дюжин больших прозрачных «пузырей». Он остановился возле одной из сфер и выпустил длинную прозрачную трубку, точно вошедшую сбоку.
   На палубе была сумятица. Все толкались, стараясь пробиться к окну. В невесомости пара игуан поползла по окну, к ним быстро присоединилось десять-двадцать человек. Теснота угнетала Николь, и она попыталась уйти подальше. Но сделать это было трудно: Николь толкали со всех сторон. Она упустила руку Марии. По толпе пробежала волна, и Николь боком ударилась о стену, ощутив острую боль. В суете она могла бы упасть и заработать новую травму, но Большой Блок и кирпичеголовые, вступив в толпу, навели в ней порядок.
   Когда Большой Блок добрался до нее, Николь чувствовала себя весьма скверно. Боль в левом бедре сделалась непереносимой. Идти она не могла.

 
   — Все это старость, — проговорил Орел. — Надо быть поосторожнее. — В комнате находились только они с Николь, остальные завтракали.
   — Мне не нравится подобная хрупкость, — промолвила Николь. — И я не хочу осторожничать, боясь новой травмы.
   — Бедро заживет, но не сразу. Тебе повезло — всего лишь сильный ушиб, а не перелом. В твоем возрасте сломанное бедро может сделать человека инвалидом до конца его дней.
   — Благодарю, утешил, — Николь пила кофе, лежа на своем матрасе; под ее голову было подложено несколько подушек. — Ну, хватит обо мне, давай перейдем к более важным вещам… Для чего предназначен этот плоский космический аппарат?
   — Люди уже начали его звать Носителем, — произнес Орел. — Вполне подходящее имя.
   — Вот что, — сказала Николь с раздражением после непродолжительной паузы. — Не надо играть со мной в молчанку. Я лежу здесь, накачанная лекарствами, мне и без того больно… Зачем мне еще напрягаться, вытягивая из тебя информацию?
   — Нынешняя фаза операции заканчивается, — проговорил инопланетянин. — Некоторые из вас будут перемещены на Носитель, остальных перевезут в Узел.
   — А что будет потом? — спросила Николь. — Как будут решать — кому куда идти?
   — Пока я еще не могу сказать об этом, — ответил Орел. — Но гарантирую — тебя ждет Узел… Однако, если ты расскажешь об этом кому-нибудь еще, учти
   — больше я не стану делиться подобными сведениями… Мы хотим, чтобы переход был осуществлен подобающим образом…
   — Вы всегда хотите, чтобы все происходило подобающим образом… — Чуть переменив позу, Николь охнула. — Откровенно говоря, не вижу в этих словах особенной информации.
   — Ты знаешь теперь больше, чем все остальные.
   — Не многим больше, — буркнула Николь, отпивая кофе. — Кстати, а у вас там, в Узле, не найдется таких докторов, которым стоит лишь помахать волшебной палочкой над этим синяком, и он исчезнет?
   — Нет, но если хочешь, мы можем подготовить тебе новое бедро. Конечно, ты назовешь его псевдобедром.
   Николь покачала головой и дернулась, задев ногу чашкой.
   — Скверная штука старость, — проговорила она.
   — Мне очень жаль, — ответил Орел, поднимаясь. — Я навещу тебя при первой возможности…
   — Постой, — перебила его Николь. — У меня есть к тебе одно дело… Наи просила меня походатайствовать перед вами за Галилея… Она хочет, чтобы его вернули в семью.
   — Теперь это ни к чему. Вы все оставите этот корабль через четыре-пять дней. До свидания, Николь. Не пытайся ходить, пользуйся той каталкой, которую я привез. Травма не заживет, если не разгрузить ногу.

5

   Было раннее утро, и многие люди еще не проснулись. Николь провела уже полчаса в длинном коридоре, экспериментируя с управлением на ручке своего кресла-каталки, и к немалому удивлению обнаружила, что оно способно перемещаться быстро и плавно. Проезжая мимо конференц-зала в середине километрового коридора, Николь принялась гадать, какого рода устройства спрятаны в металлической коробке под ее креслом. «Ричарду такая каталка понравилась бы, — подумала она. — Он наверняка захотел бы разобрать ее на части».
   Николь обогнала группу людей, разминавшихся по утру. Она усмехнулась, когда пара бегунов уступила ей путь. «Должно быть, весьма странный вид, — решила она, — седовласая старуха, несущаяся в кресле по коридору».
   Она развернулась, миновав небольшой трамвайчик, в котором несколько пассажиров ехали к раннему завтраку. Николь все продолжала давить на кнопку ускорения, пока наконец, до нее не дошло, что кресло движется быстрее, чем трамвайчик. Пассажиры с удивлением смотрели, как она обгоняла их. Николь помахала им и ухмыльнулась. Но мгновения спустя, когда в сотне метров перед ней внезапно отворилась дверь и в коридор вышли две женщины, Николь поняла, что подобные упражнения небезопасны. Она замедлила движение, все еще радуясь скорости.
   Возвращаясь в собственные апартаменты, Николь увидела Орла, стоявшего там, где луч сливался с кольцевым коридором, окружавшим сердцевину «морской звезды». Она подъехала к инопланетянину.
   — Развлекаешься, — заметил Орел.
   — Возможно, — усмехнулась Николь. — Просто фантастическая игрушка. Едва не забыла о боли в бедре.
   — А как ты спала? — осведомился Орел.
   — Спасибо, намного лучше, — ответила Николь. — Сегодня по твоей рекомендации я спала на здоровом боку. Вчерашнее лекарство тоже в значительной мере уменьшило неудобства.
   Орел махнул рукой в направлении ниши с другой стороны коридора.
   — Не посидеть ли нам, — сказал инопланетянин. — Нужно переговорить с глазу на глаз.
   Николь направила свое кресло поперек коридора к невысокому пандусу. Орел, шедший позади нее, указал ей, куда ехать. Поскольку около дюжины октопауков уже занимали комнату. Орел и Николь выбрали себе место справа, где можно было остаться вдвоем.
   — Носитель завершает свои работы в Узле, — проговорил Орел. — Через двенадцать часов он сделает здесь короткую остановку и примет новых пассажиров… завтра я объявлю, кто будет переведен на Носитель.
   Инопланетянин повернулся и поглядел на Николь своими внимательными синими глазами.
   — Кое-кто из людей, вероятно, будет недоволен моим объявлением… Когда было принято решение разделить ваш вид на две отдельные группы, я сразу понял, что разделить вас так, чтобы все были довольны, никак не удастся… И я бы хотел, чтобы ты по возможности помогла нам сгладить процесс.
   Николь разглядывала удивительное лицо и глаза своего инопланетного друга. Она подумала, что уже встречалась с подобным взглядом. «Это было в Узле, когда меня просили сделать видеопередачу».
   — И что же ты от меня хочешь? — спросила Николь.
   — Мы решили допустить известную гибкость в этом процессе. Хотя каждый, кто будет переведен на Носитель, обязан принять свое назначение, кое-кому из приписанных к Узлу мы предоставим возможность для повторного обсуждения данного вопроса или позволим действовать по своему усмотрению. Оба аппарата расстанутся навсегда, и в случае сильных эмоциональных привязанностей мы бы не хотели…
   — Итак, — перебила его Николь, — вы намереваетесь разделить семьи?
   — Да, такое возможно, — ответил Орел. — В ряде случаев один из супругов приписан к Носителю, а партнер остается в Узле. Есть и случаи, когда будут разделяться родители и дети…
   — Иисусе! — воскликнула Николь. — С чего это вы вдруг решили, что имеете право разделить жену и мужа, привыкших друг к другу, и при этом рассчитываете на согласие с их стороны?.. Хорошо, если подобное объявление не приведет к открытому бунту.
   Орел помедлил несколько секунд.
   — В нашем решении нет ничего произвольного. Многие месяцы мы изучали всю информацию по каждому созданию, ныне проживающему в «морской звезде», в том числе и сведения, полученные с Рамы… К Узлу приписаны те, кто соответствует критериям, необходимым для пребывания в нем.
   — И каковы же ваши критерии? — быстро спросила Николь.
   — Я могу сказать тебе лишь то, что Узел представляет собой место обитания многих видов… Личности, обладающие ограниченной приспособляемостью к другим разумным существам, приписаны к Носителю.
   — Выходит, — проговорила Николь немного погодя, — что некоторые из обитателей Нового Эдема, по каким-то причинам отвергнуты вами как непригодные…
   — Если я правильно понимаю тебя, — перебил ее Орел, — ты хочешь сказать, что мы разделяем группы на основании каких-то достоинств. Нет, это не совсем так; мы рассчитываем, что члены каждой группы в конечном счете окажутся счастливее именно в тех условиях, где им предстоит жить.
   — Даже без супругов и детей? — спросила Николь. Она нахмурилась. — Иногда мне кажется, что вы так и не сумели по-настоящему понять, чем именно вызваны те или иные поступки людей… Эмоциональные привязанности, если использовать ваши слова, обычно являются самым важным компонентом счастья любого человека…
   — Мы знаем это, — проговорил Орел, — и внимательно анализируем каждый конкретный случай нарушения семейных связей, а потому допускаем и некоторые поправки. С нашей точки зрения, все предлагаемые варианты разделения семей, которых не так уж много для подобного разговора, обосновываются результатами наблюдений.
   Николь поглядела на Орла и затрясла головой.
   — Почему же ты прежде молчал об этом? Упоминая о будущих перемещениях, ты ни разу даже не намекнул, что нас разделят на две группы…»
   — Мы решили пойти на эту меру недавно. Не забудь: наше вмешательство в развитие событий на Раме заставило обратиться к запасному варианту плана… И как только разделение стало неизбежным, мы не захотели менять статус-кво…
   — Дерьмо! — вдруг не сдержалась Николь. — Не верю даже на миг. Вы все знали давным-давно… просто не хотели выслушивать возражения… — С помощью пульта управления на ручке кресла Николь развернула свое транспортное средство. — Нет! — твердо произнесла она. — В этом вопросе я вам не помощница… Кроме того, вы скомпрометировали меня тем, что не сказали правду заранее…
   Она нажала на кнопку и направилась к главному коридору.
   — Могу ли я чем-нибудь изменить твое мнение? — спросил Орел, последовав за ней.
   Николь остановилась.
   — Я могу представить только один сценарий, в котором помощь с моей стороны возможна… Почему бы вам не рассказать людям о разнице условий жизни в обеих группах? Пусть каждый человек решает Сам за себя.
   — Увы, мы не можем этого сделать, — проговорил Орел.
   — Тогда не рассчитывай на меня, — ответила Николь, включая коляску.

 
   До дверей своей комнаты Николь добралась в скверном настроении. Она потянулась к замку и набрала цифровую комбинацию.
   — Патрик и мама ищут вас, — проговорил Кеплер, встречая ее. — Они встревожились, когда не нашли вас в коридоре.
   Николь въехала в комнату, минуя молодого человека. Из ванной вышел Бенджи, завернутый в полотенце.
   — Привет, ма-ма, — он широко улыбнулся и, заметив недовольство на лице Николь, заторопился к ней. — Что случи-лось? Ты не упа-ла?
   — Нет, Бенджи. Со мной все в порядке… Поговорила с Орлом и расстроилась.
   — А о чем? — спросил Бенджи, беря ее за руку.
   — Скажу тебе позже, — промолвила Николь, немного поколебавшись. — Когда ты вытрешься и оденешься.