Клэнси Том. Радуга Шесть

   Они все словно чувствовали себя в «свинячьем раю», заметил доктор Киллгор. Сколько угодно алкоголя, пищи быстрого приготовления, теплое жилище — что угодно, и большинство даже научились пользоваться душем. Время от времени некоторые спрашивали, в чем состоит смысл их пребывания здесь, но вопросы никогда не заходили дальше после получения формального ответа от докторов или охранников.
   Однако теперь, когда Честер заболел, им придется принять меры. Киллгор вошел в комнату и назвал его по имени. Субъект четыре поднялся с кровати и подошел к доктору. Было ясно, что чувствует он себя очень плохо.
   — Нехорошо, Честер? — спросил Киллгор из-за своей маски.
   — Болит желудок, постоянная рвота, чувствую себя отвратительно, — ответил четвертый.
   — Ну что ж, иди со мной, и мы посмотрим, как помочь тебе, ладно?
   — Как скажете, доктор, — ответил Честер, подтверждая плохое самочувствие громкой отрыжкой.
   За дверями его посадили в кресло-каталку. До медицинского крыла здания было всего пятьдесят ярдов. Два санитара подняли субъекта номер четыре, положили на кровать и пристегнули ремнями. Затем один взял пробу крови. Еще через десять минут Киллгор провел тест на наличие антител Шивы, и, как и предполагалось, проба показала, что цвет изменился на синий. Честеру, субъекту номер четыре, оставалось жить меньше недели — а не от шести до двенадцати месяцев, за которые его прикончил бы алкоголизм. Но, по сути дела, не такое уж значительное сокращение жизни, не правда ли? Киллгор вернулся, сделал внутривенную инъекцию и, чтобы успокоить Честера, установил капельное вливание морфия, что быстро умиротворило больного и даже вызвало легкую улыбку на его лице. Отлично. Номер четыре скоро умрет, но кончина наступит в относительном покое. Больше всего доктор Киллгор хотел, чтобы процесс протекал спокойно.
   Он посмотрел на часы, когда вернулся в кабинет, являющийся одновременно и комнатой наблюдения. Киллгор проводил в лаборатории много времени. Ему почти казалось, что он снова стал настоящим врачом. Он не практиковал с тех пор, как закончил резидентуру, но продолжал читать все необходимые журналы и был знаком с техникой.
   Да, тебе не повезло, Честер, но нас окружает жестокий мир, подумал Джон, возвращаясь к своим записям. Быстрая реакция Честера на вирус немного удивила его, ведь прошла всего половина запрограммированного времени, — но это произошло из-за его исключительно ослабленной функции печени. Сделать что-нибудь было невозможно. Некоторые люди заболевают быстрее других. Все дело в разной уязвимости к вирусу. Следовательно, ухудшение состояния здоровья подопытных начнется не одновременно. Это не имело бы большого значения в реальной жизни за пределами центра, хотя наверняка люди успеют задаться многими опасными вопросами. Это неприятный сюрприз. Но, как бы то ни было, результатом будет панический спрос на вакцину, которую разрабатывает Стив Берг и его лаборатория. Вакцина А станет широко распространяться после требований увеличить производство. Вакцина В будет активно сдерживаться при условии, что он и его лаборатория успеют подготовить ее для производства. Вакцина А будет доступна для всех, тогда как В будет доступна только для тех людей, которые должны выжить, которые понимают неизбежную необходимость происходящего, или для тех, кто согласится на спасение и будет работать вместе с остальными членами команды.
   Киллгор покачал головой. Нужно сделать еще так много, и, как обычно, не хватает времени.

* * *

   Кларк и Стэнли обсудили операцию утром, сразу после прибытия в штаб. К ним присоединился Питер Ковингтон, еще потный после утренней тренировки с Группой-1. Чавез и его люди будут сейчас еще только просыпаться после долгого дня на континенте.
   — Там была чертовски сложная тактическая ситуация, и Чавез провел ее правильно, — начал майор Ковингтон. — Нам нужны собственные экипажи вертолетов. Вчерашняя миссия прямо-таки требовала их, но у нас не было того, в чем мы нуждаемся. Поэтому пришлось разработать импровизированный план и надеяться на удачу.
   — Он мог бы обратиться за помощью к австрийской армии, — напомнил Стэнли.
   — Сэр, мы оба знаем, что нельзя проводить важную тактическую операцию с экипажем вертолета, который нам неизвестен и с которым мы не работали раньше, — заметил Ковингтон в своей лучшей манере выпускника английской военной академии Сэндхерст. — Нам нужно немедленно рассмотреть этот вопрос.
   — Верно, — согласился Стэнли, глядя на Кларка.
   — Это не является частью нашего технического снаряжения и комплектования, но я вижу всю важность проблемы, — кивнул Радуга Шесть.
   — О'кей, давайте сначала обсудим все типы вертолетов, которые могут нам попасться, и затем начнем искать вертолетчиков, способных управлять большинством из них.
   — В идеале мне хотелось бы получить «Ночной Сталкер», — но тогда нам придется брать его с собой, куда бы мы ни поехали, а это означает — что? Транспортный самолет «С-5» или «С-17», постоянно приписанный к нам? — заметил Стэнли.
   Кларк кивнул. «Ночной Сталкер» — вариант вертолета «АН-6 Лоуч» фирмы «МакДоннел — Дуглас» — был разработан для тактической группировки 160, позднее получившей название 160-й авиационный полк специальных операций — АПСО — и базировался в Форту Кэмпбелл, штат Кентукки. Летчики полка завоевали славу самых бесшабашных авиаторов в мире, которые работали тайком с братьями-авиаторами из нескольких стран — Британия и Израиль были двумя странами, чаще других допускаемыми в компаунд 160-го полка в форте Кэмпбелл. По сути дела, получить «вертушки» с экипажами, приписанными к «Радуге Шесть», было несложно. Намного более трудным являлось получить транспортный самолет, необходимый для переброски «вертушки» в место, где она требовалась. Спрятать такой самолет будет так же сложно, как слона на школьном дворе. Зато, получив «Ночного Сталкера», они будут иметь все виды приборов наблюдения, специальный бесшумный ротор — и Санту на его окаянных санях с восемью крошечными оленями,пронеслось в голове Кларка. Этого никогда не удастся добиться, несмотря на все влияние, которым он обладал в Вашингтоне и Лондоне.
   — О'кей, я свяжусь с Вашингтоном и попрошу прислать нескольких вертолетчиков в наши группы. А здесь у нас будут проблемы с получением вертолета, чтобы они могли потренироваться?
   — Не должно бы, — ответил Стэнли.
   Джон посмотрел на часы. Придется подождать до девяти утра по времени Вашингтона — два часа дня в Англии, — чтобы послать запрос через Директора Центрального разведывательного управления, через которое шло финансирование «Радуги Шесть».
   Интересно, как отреагирует на такой запрос Эд Фоули — что еще более важно, ему хотелось, чтобы Эд стал его деятельным сторонником. Ну что ж, это не будет слишком уж трудно. Эд был в некотором смысле хорошо знаком с оперативными делами и был решительным защитником людей, занимающихся опасными операциями. Особенно хорошо, что Кларк обращается с просьбой после крупного успеха, а это всегда действует намного лучше, чем мольба о помощи после провала.
   — О'кей, продолжим обсуждение после разговора с группой. — Кларк встал и вошел в свой кабинет. Элен Монтгомери, как всегда, положила ему на стол пачку бумаг, которая на этот раз была больше обычной, поскольку включала благодарственные телеграммы от австрийцев. Телеграмма от главы правительства была особенно искренней. — Спасибо, сэр, — вздохнул Джон, откладывая ее в сторону.
   Обилие административных проблем было поразительной частью его работы.
   Будучи директором «Радуги», ему приходилось следить за тем, когда и как поступали деньги и куда расходовались. Джон был обязан отвечать на такие вопросы, как число патронов, израсходованных его людьми каждую неделю, и отстаивать целесообразность их использования. Он старался переложить большую часть канцелярской работы на Алистера Стэнли и миссис Монтгомери, но немало все-таки оставалось на его столе. У него был большой опыт работы государственного служащего, и в ЦРУ ему приходилось докладывать в бесчисленных подробностях о каждой операции, которую он проводил, чтобы успокоить канцелярских работников. Однако здесь такая работа выходила далеко за пределы его предыдущих отчетов, и это отнимало у него время от занятий на стрельбище. Он обнаружил, что стрельба отлично снимает стресс, особенно если вообразить, что в центре Q-мишеней, которые он поражал пулями сорок пятого калибра, находятся лица его мучителей-бюрократов. Для него являлась чем-то новым и непонятным необходимость оправдывать годовой бюджет. Если его работа в «Радуге» не является важной, зачем финансировать ее вообще, а если она важная, стоит ли торговаться из-за нескольких тысяч долларов, израсходованных на патроны? Таким был бюрократический склад ума у всех этих людей, которые сидели за своими столами и полагали, что мир рухнет, если все их бумаги не будут подшиты подписаны, а печати поставлены, а коли это причиняло кому-то неприятности, тем хуже для него. Вот почему он, Джон Теренс Кларк, оперативный офицер ЦРУ в течение более тридцати лет, человек-легенда, вынужден сидеть за своим дорогим письменным столом за закрытой дверью, делая работу, от которой отказался бы любой уважающий себя бухгалтер. Вдобавок ему приходилось следить и оценивать настоящую работу, которая была намного интереснее и приносила куда больше пользы.
   И дело заключалось не в том, что его бюджет был особенно велик и потому создавал основания для беспокойства. У него в штате находилось в общей сложности менее пятидесяти человек, едва три миллиона расходовалось на их денежное содержание, поскольку каждому платили по обычному военному расписанию плюс то обстоятельство, что «Радуга» оплачивала домашние расходы всех своих служащих из правительственных средств. Единственной несправедливостью было то, что американские солдаты получали более высокое жалованье, чем их европейские коллеги. Это беспокоило Джона, но здесь он ощущал свое бессилие, а поскольку расходы на проживание финансировались американской стороной, — жилье в Герефорде не было роскошным, но достаточно комфортабельным, — все жили неплохо. Моральное состояние его солдат было великолепным. Он ожидал этого. «Радуга» относилась к разряду элитных подразделений, и у солдат всегда чувствовалось хорошее отношение к службе, особенно по той причине, что они тренировались почти каждый день, а солдаты любят боевую подготовку почти так же, как и то, для чего их готовят.
   В «Радуге Шесть» появились небольшие трения. Группа-2 Чавеза уже провела обе операции, и в результате ее бойцы расхаживали с весьма гордым видом, вызывая этим ревнивое раздражение Группы-1 Питера Ковингтона, которая слегка опережала своих соперников в соревновании между группами в физической подготовке и стрельбе. Опережала совсем немного, меньше даже, чем на кошачий ус, но люди с таким соревновательным духом работали исключительно напряженно, чтобы опередить соперников на одну пятую процента. Так что в известном смысле такая мизерная разница не была такой уж мизерной. Преимущество одних над другими могло теперь зависеть от того, что ели бойцы на завтрак или даже что им снилось ночью накануне тренировки, настолько была высока степень их подготовки. Все-таки соперничество было полезным для всей группы. И очень опасным для тех, против кого будет действовать «Радуга».

* * *

   Билл Тауни сидел за столом у себя в кабинете, читая информацию о террористах, принимавших участие в захвате «шлосса» прошлым вечером. Австрийцы начали с запроса у Германской федеральной службы полиции еще до того, как операция закончилась. Личности Ганса Фюрхтнера и Петры Дортмунд были подтверждены с помощью отпечатков пальцев. Сегодня всерьез займутся расследованием этого преступления. Для начала следователи установят личности тех людей, которые арендовали автомобиль, привезший Ганса Фюрхтнера и Петру Дортмунд к месту преступления, и начнут поиски дома в Германии — вероятно, в Германии, напомнил себе Тауни, — в котором они перед этим жили. Опознать остальных четырех будет труднее. Уже сняли их отпечатки пальцев и прогоняют через компьютер. Тауни согласился с первоначальным мнением австрийцев, что четыре пока не опознанных террориста приехали из бывшей Восточной Германии. Оттуда теперь появляются самые разные типы: люди, отторгшие коммунизм и теперь постигающие «радости фашизма», колеблющиеся коммунисты, продолжающие верить в бывшую политико-экономическую модель, и просто бандиты, ставшие главным источником беспокойства для германской полиции.
   Но это преступление носило откровенный политический характер. Фюрхтнер и Дортмунд являются — являлись, поправил себя Билл — настоящими, убежденными коммунистами. Они выросли в бывшей Западной Германии в буржуазных семьях, как целое поколение террористов, и всю жизнь верили в социалистическую утопию. А теперь они напали на дом богатого капиталиста... в поисках чего?
   Тауни взял стопку факсов из Вены. Эрвин Остерманн рассказал полиции во время трехчасового разговора, что террористы искали его «специальные внутренние коды» для входа в международную торговую систему. Были у него такие коды? По всей вероятности, нет — но почему не проверить?
   Он поднял телефонную трубку и набрал номер старого друга Мартина Купера, бывшего сотрудника системы «Шесть», который работал теперь в безобразном здании страховой компании «Ллойдз», в финансовом районе Лондона.
   — Купер, — ответил голос.
   — Мартин, это Билл Тауни. Как ты чувствуешь себя этим дождливым утром?
   — Очень хорошо, Билл, а чем ты занимаешься сейчас?
   — По-прежнему живу на королевский шиллинг, старина. Новая работа, боюсь, очень секретная.
   — Чем могу помочь тебе, старик?
   — Вообще-то у меня глупый вопрос. Скажи мне, существуют ли какие-нибудь внутренние каналы в самой международной торговой системе? Специальные коды и тому подобное?
   — Мне чертовски хотелось бы, чтобы они существовали, Билл. Наша работа стала бы намного проще, — ответил бывший директор станции «Шесть» в Мехико-Сити и других небольших постах Британской секретной службы. — Что конкретно ты имеешь в виду?
   — Не уверен, просто возник такой вопрос.
   — Понимаешь, люди на таком уровне действительно имеют тесные личные отношения и часто обмениваются информацией, но, насколько я понимаю, ты имеешь в виду нечто более определенное, что-то вроде внутренних каналов в торговом рынке?
   — Да, именно это.
   — Если так, все они держали это в секрете от меня и людей, с которыми я работаю. Международная конспирация? — Купер презрительно фыркнул. — Учти, все эти финансисты любят поговорить. Каждый из них знаком с бизнесом своих коллег.
   — Значит, такой вещи не существует?
   — Насколько мне известно, нет, Билл. Это такая вещь, в которую верят невежественные люди, разумеется, но такое не существует, если только это не компания, убившая Джона Кеннеди, — добавил Купер и хихикнул.
   — Я тоже придерживаюсь такой точки зрения, Мартин, но мне хотелось заглянуть и в этот ящик. Спасибо, мой друг.
   — Билл, ты не знаешь, кто напал на этого парня Остерманна в Вене?
   — Нет вообще-то. А ты знаком с ним?
   — Мой босс знаком. Я встретил его только один раз. Он показался мне хорошим парнем и чертовски умным.
   — Все, что я знаю о нем, увидел по телевидению сегодня утром. — Тауни знал, что это не было такой уж ложью, да и в любом случае Мартин поймет его.
   — Ну ладно, кто бы ни освободил заложников, я снимаю перед ними шляпу.
   — Мне кажется, это похоже на работу SAS.
   — Ты так считаешь? Ну что ж, это не будет сюрпризом.
   — Нет, наверно. Был рад поговорить с тобой, Билл. Давай поужинаем вместе?
   — С удовольствием. Позвоню тебе, когда в следующий раз приеду в Лондон.
   — Отлично. Желаю удачи.
   Тауни положил трубку. Похоже, что Мартин нашел себе неплохую работу, после того как его уволили из «Шести», которая сократилась в размерах после ослабления холодной войны. Этого следовало ожидать. Значит, в такое верят невежественные люди, подумал Тауни. Да, похоже на правду. Фюрхтнер и Дортмунд были коммунистами и не верили в открытый рынок. В их вселенной люди становятся преуспевающими только с помощью обмана, эксплуатации и заговора богачей. А что это значит?
   Почему они напали на дом Остерманна? Такого человека невозможно ограбить.
   Он не хранит свои деньги в наличных или в золотых слитках. Это все электронные, виртуальные деньги, хранящиеся в памяти компьютеров и перемещающиеся по телефонным проводам, а такие деньги трудно украсть.
   Нет, у человека, подобного Остерманну, была информация, конечный источник власти, хотя и эфемерной. Неужели Дортмунд и Фюрхтнер собирались убивать ради этого? Похоже на то, но были ли эти два мертвых террориста людьми, способными воспользоваться такой информацией? Нет, не были, потому что тогда бы знали, что информация, которую они ищут, не существует.
   Кто-то нанял их, подумал Тауни. Кто-то послал их на эту операцию. Но кто?
   И для какой цели? Этот вопрос был еще лучше, потому что в нем таился ответ на первый.
   Подумай, сказал он себе. Если кто-то нанял их для этой работы, кто это мог быть? Ясно, человек, связанный со старой террористической сетью, тот, кто знает, где их найти кому они верят и на кого полагаются настолько твердо, чтобы рисковать своими жизнями. Но Фюрхтнер и Дортмунд были людьми, преданными коммунистической идеологии. Их знакомые будут такими же, и они, разумеется, не станут доверять или подчиняться приказам человека с другими политическими взглядами. И каким еще образом может эта абстрактная личность знать, где и как связаться с ними, завоевать их доверие и послать на миссию смерти, разыскивать что-то несуществующее...
   Высокопоставленный офицер? — задумался Тауни, напрягая свой ум в поисках информации, которой он, по сути дела, не располагал. Кто-то с такими же политическими взглядами и убеждениями, способный командовать ими или, по крайней мере, побудить их на какой-то опасный поступок.
   Ему нужно больше информации, и Билл решил воспользоваться Секретной разведывательной службой (SIS) и своими контактами в полиции, чтобы получить каждый клочок информации от расследования, проводимого австрийцами и немцами. Он начнет с того, что позвонит в Уайтхолл, чтобы убедиться, представили ему или нет полный текст переводов всех бесед с заложниками. Тауни служил в разведывательной службе долгое время, и что-то заставило его обоняние обостриться.

* * *

   — Динг, мне не понравился твой план освобождения заложников, — сказал Кларк в большом конференц-зале.
   — Мне тоже, мистер К., но без вертолета у меня не было особого выбора, верно? — ответил Чавез, уверенный в своей правоте. — Но не это по-настоящему страшит меня.
   — А в чем дело? — спросил Джон.
   — Этот вопрос поднял Нунэн. Каждый раз, когда мы проводим операцию, вокруг нас толпа людей — просто любопытные, репортеры, операторы со своими телевизионными камерами и так далее. Что, если у одного из них есть сотовый телефон и он позвонит преступникам, находящимся внутри, и расскажет, что происходит снаружи? Ведь это так просто. Тогда мы потерпим неудачу, а заложники погибнут.
   — Нам нужно разобраться с этим, — добавил Тим Нунэн. — Все дело в том, как работает сотовая связь. Сотовый телефон передает сигнал на местную ретрансляционную станцию сети и сообщает, что он включен и находится на месте. После этого компьютерная система направляет поступивший вызов по названному адресу. О'кей, мы можем получить оборудование, чтобы прочесть этот вызов, и, может быть, заблокировать линию, по которой поступает сигнал, — может быть, даже продублировать телефон преступников, захватить поступающий вызов и арестовать негодяев, находящихся снаружи, верно? Но мне нужно программное обеспечение, и как можно скорее.
   — Давид? — Кларк повернулся к Давиду Пеледу, их израильскому техническому гению.
   — Это возможно. Насколько мне известно, такая технология уже существует у Агентства национальной безопасности в США и, наверно, где-нибудь еще.
   — Как относительно Израиля? — прижал его Нунэн.
   — Ну... да, у нас есть такая технология.
   — Запроси ее, — приказал Кларк. — Ты хочешь, чтобы я сам позвонил Ави?
   — Это помогло бы решить проблему.
   — О'кей, мне нужно название и спецификация оборудования. Насколько трудно подготовить операторов?
   — Не слишком трудно, — признался Пелед. — Тим справится с этим без особого труда.
    Спасибо за уверенность в моих способностях,подумал специальный агент Нунэн, но даже не улыбнулся.
   — Вернемся к операции, — распорядился Кларк. — Динг, о чем ты думал?
   Чавез наклонился вперед. Он не просто защищал себя; в защите нуждалась его группа.
   — Главным образом, я не хотел потерять заложника, Джон. Док сказал мне, что нужно относиться к угрозам террористов с полной серьезностью, и приближался момент истины. О'кей, операция, насколько я ее понимаю, состоит в том, чтобы не терять заложника. Так вот, когда они ясно заявили, что им нужен вертолет в качестве транспорта, мне оставалось только дать его с небольшим дополнением. Дитер и Гомер выполнили свою работу идеально. То же самое относится к Эдди и остальным стрелкам. Самая опасная часть операции заключалась в том, чтобы Луи и Джордж сумели подобраться к дому и затем ликвидировать последних террористов. Они проделали превосходную работу, сумев незамеченными подползти к дому в костюмах ниндзя, — продолжал Чавез, сделав жест в сторону Луазеля и Томлинсона. — Это действительно была самая опасная часть операции. Мы направили их в тень от дома, и маскировочные костюмы отлично показали себя. Если бы террористы пользовались очками ночного видения, это могло бы составить проблему, однако дополнительное освещение, отражающееся от деревьев, с помощью прожекторов, которые доставили копы, помешало бы этому. На очках ночного видения возникает ореол отражения, если на них попадает свет. Действительно, я пошел на риск, — признался Динг, — но это был риск, оправданный опасением за жизнь заложника, которого могли бы убить прямо перед нами, пока мы ковырялись в носу на месте сбора.
   Так прошла операция, мистер К., и я, как командир, несу за нее ответственность. Это все. — Он не добавил, что его риск оправдал себя.
   — Понятно. Ну что ж, все стреляли хорошо, а Луазель и Томлинсон проявили немалую смелость и умение, сумев незамеченными подобраться к дому, — сказал Алистер Стэнли со своего места напротив Кларка. — Но даже так...
   — Но даже так мы нуждаемся в вертолетах для случаев, подобных этому. Как, черт побери, мы упустили из виду подобное обстоятельство? — резко бросил Чавез.
   — Это я допустил ошибку, Доминго, — признался Кларк. — Я собираюсь заняться этим сегодня.
   — Только бы он появился у нас. — Динг потянулся в своем кресле. — Мои люди справились с операцией, Джон. Неудачные обстоятельства, но мы решили проблему. В следующий раз будет лучше, если все пройдет более гладко, — согласился он. — Но, когда док говорит мне, что преступники действительно собираются убить кого-то, это заставляет меня принять решительные меры.
   — В зависимости от ситуации, да, — ответил Стэнли.
   — Ал, что это значит? — резко спросил Чавез. — Нам нужны более точные руководящие указания при проведении операции. Они нужны нам точные и недвусмысленные. При каких обстоятельствах мне разрешают допустить убийство заложника? Имеет ли при этом значение возраст и пол заложника? Что, если кто-то захватит детский сад или родильный дом? Вы не можете ожидать от нас, что мы не примем во внимание такой «человеческий фактор». О'кей, я понимаю, что вы не в состоянии предусмотреть все возможные ситуации и, как командиры на месте операции, мы с Питером должны принять собственное решение. Однако моя позиция, которую я не могу нарушить, заключается в том, чтобы не допустить смерть заложника, когда это в моих силах. Если при этом придется рисковать — ну что ж, это вероятность против уверенности, не так ли? В некоторых случаях приходится пойти на риск, верно?
   — Доктор Беллоу, — спросил Кларк, — насколько были вы уверены в своей оценке состояния террористов?
   — Полностью. Они были опытными преступниками, провели много операций, и моя точка зрения заключалась в том, что они абсолютно серьезны относительно убийства заложников, чтобы продемонстрировать нам свою решимость, — заключил психиатр.
   — Тогда или теперь?
   — В обоих случаях, — уверенно ответил Беллоу. — Эти двое были политическими социопатами. Человеческая жизнь для таких личностей ничего не значит. Вроде орешков к пиву во время игры в покер.
   — О'кей, но если бы они заметили Луазеля и Томлинсона, пробирающихся к дому?