Страница:
— Да, милая?
— Динг, приезжай. Началось, — раздался спокойный голос Пэтси. Сердце Динга вздрогнуло.
— Иду, милая. — Динг повесил трубку. — Джон, мне нужно ехать домой. Пэтси говорит, что у нее началось.
— О'кей, Доминго, — наконец заставил себя улыбнуться Кларк. — Поцелуй ее за меня.
— Понял, мистер К. — Чавез направился к выходу.
— Это всегда случается в самое неподходящее время, — заметил Тауни.
— Ну что ж, по крайней мере сегодня случится что-то хорошее. — Джон потер усталые глаза. Он даже примирился с мыслью, что становится дедушкой. Все-таки это намного лучше, чем терять людей, обстоятельство, которое еще не полностью проникло в его сознание. Его люди. Двое убиты. Несколько ранено. Его люди.
— О'кей, — продолжал Кларк. — Как относительно утечки информации? Нас подставили и нанесли нам удар. Что мы собираемся предпринять?
— Привет, это доктор Брайтлинг. Чем могу помочь?
— Что там за чертовщина произошла в Англии? Это были наши люди — наша команда «Радуга», я хочу сказать?
— Да, Кэрол, это были наши люди.
— Как они справились с нападением? По телевидению ничего определенного не передали.
— Двое убиты, четверо ранены, — ответил директор Центрального Разведывательного Управления. — Убиты девять террористов, шестеро захвачены, включая главаря.
— А те радио, которые мы им прислали, как они работали?
— Я не уверен. Ко мне еще не поступил отчет о всех результатах боя, зато мне известно самое главное, что они хотели узнать.
— Что это, Эд?
— Мы знаем, кто разболтал о них. Террористам было известно имя Джона, имена его жены и дочери, их данные и место работы. У террористов были хорошие разведывательные сведения, и Джону это очень не нравится.
— А с членами его семьи ничего плохого не произошло?
— Нет, никто из гражданских лиц не пострадал, слава богу. Черт побери, Кэрол, я знаком с Сэнди и Патрицией. Предстоит серьезная разборка случившегося.
— Я ничем не могу помочь?
— Пока не уверен, но не забуду про твой звонок.
— Видишь ли, мне только хотелось узнать, как работали эти радио. Я сказала парням в «Е-системз», чтобы они переслали им эти радио пронто,потому что наши парни вроде как на переднем крае. Надеюсь, им это помогло.
— Я узнаю, — пообещал директор ЦРУ.
— О'кей, ты знаешь, как позвонить мне.
— О'кей, спасибо за звонок.
Глава 30
— Динг, приезжай. Началось, — раздался спокойный голос Пэтси. Сердце Динга вздрогнуло.
— Иду, милая. — Динг повесил трубку. — Джон, мне нужно ехать домой. Пэтси говорит, что у нее началось.
— О'кей, Доминго, — наконец заставил себя улыбнуться Кларк. — Поцелуй ее за меня.
— Понял, мистер К. — Чавез направился к выходу.
— Это всегда случается в самое неподходящее время, — заметил Тауни.
— Ну что ж, по крайней мере сегодня случится что-то хорошее. — Джон потер усталые глаза. Он даже примирился с мыслью, что становится дедушкой. Все-таки это намного лучше, чем терять людей, обстоятельство, которое еще не полностью проникло в его сознание. Его люди. Двое убиты. Несколько ранено. Его люди.
— О'кей, — продолжал Кларк. — Как относительно утечки информации? Нас подставили и нанесли нам удар. Что мы собираемся предпринять?
* * *
— Привет, Эд, это Кэрол, — раздался голос советника президента по науке.— Привет, это доктор Брайтлинг. Чем могу помочь?
— Что там за чертовщина произошла в Англии? Это были наши люди — наша команда «Радуга», я хочу сказать?
— Да, Кэрол, это были наши люди.
— Как они справились с нападением? По телевидению ничего определенного не передали.
— Двое убиты, четверо ранены, — ответил директор Центрального Разведывательного Управления. — Убиты девять террористов, шестеро захвачены, включая главаря.
— А те радио, которые мы им прислали, как они работали?
— Я не уверен. Ко мне еще не поступил отчет о всех результатах боя, зато мне известно самое главное, что они хотели узнать.
— Что это, Эд?
— Мы знаем, кто разболтал о них. Террористам было известно имя Джона, имена его жены и дочери, их данные и место работы. У террористов были хорошие разведывательные сведения, и Джону это очень не нравится.
— А с членами его семьи ничего плохого не произошло?
— Нет, никто из гражданских лиц не пострадал, слава богу. Черт побери, Кэрол, я знаком с Сэнди и Патрицией. Предстоит серьезная разборка случившегося.
— Я ничем не могу помочь?
— Пока не уверен, но не забуду про твой звонок.
— Видишь ли, мне только хотелось узнать, как работали эти радио. Я сказала парням в «Е-системз», чтобы они переслали им эти радио пронто,потому что наши парни вроде как на переднем крае. Надеюсь, им это помогло.
— Я узнаю, — пообещал директор ЦРУ.
— О'кей, ты знаешь, как позвонить мне.
— О'кей, спасибо за звонок.
Глава 30
Перспективы
Все, что он ожидал, свершилось. Доминго Чавез держал в руках своего сына.
— Ну вот, — сказал новоиспеченный отец, глядя на малыша, которого он будет охранять, воспитывать, обучать и в надлежащее время представит миру. После секунды, которая показалась ему неделями, Динг передал только что рожденного малыша обратно жене.
Лицо Пэтси было потным и усталым после пятичасовых родов, но уже, как это и бывает обычно, боль отодвинулась куда-то далеко. Цель была достигнута, и она держала в руках своего ребенка. Он был розовым, безволосым и шумным, правда, тут же утих, после того как прильнул к левой груди Пэтси. Джон Конор Чавез вкусил свою первую еду. Но Пэтси была измучена, и вскоре медсестра унесла ребенка в детскую.
Затем Динг поцеловал жену и пошел рядом с ее кроватью, пока ее выкатывали в комнату. Когда они вошли туда, Пэтси уже спала. Он поцеловал ее в последний раз и вышел наружу. Автомобиль доставил Динга назад в Герефордскую базу и затем к служебному дому «Радуги Шесть».
— Ну? — спросил Джон, открывая дверь.
Чавез вручил ему сигару с голубым кольцом.
— Джон Конор Чавез, семь фунтов одиннадцать унций. Пэтси чувствует себя хорошо, дедушка, — сказал Динг с едва заметной улыбкой. В конце концов, самая трудная часть была выполнена Пэтси.
Бывают моменты, когда плачут самые сильные мужчины, и этот был одним из них.
Мужчины обнялись.
— Ну ладно, — сказал Джон через минуту, доставая из кармана своего халата носовой платок, которым он вытер глаза. — Как он выглядит?
— Как Уинстон Черчилль, — ответил Доминго и улыбнулся. — Черт побери, Джон, я так и не разобрался, но Джон Конор Чавез — достаточно запутанное имя, правда? У этого маленького сукина сына длинная родословная. Я начну обучать его карате и стрельбе с пяти лет, может быть, с шести, — задумчиво произнес Динг.
— Лучше начать с гольфа и бейсбола, но это твой парень Доминго. Пошли в дом.
— Ну рассказывай! — потребовала Сэнди, и Чавез повторил новость во второй раз, пока его босс раскуривал кубинскую сигару. Он ненавидел курение, и Сэнди, как медсестра, вряд ли одобряла этот порок, но по случаю такого дня оба смягчились. Миссис Кларк обняла Динга. — Джон Конор?
— Ты знала? — спросил Джон Теренс Кларк.
Сэнди кивнула.
— Пэтси сказала мне на прошлой неделе.
— Но мы хранили это в секрете! — возразил молодой отец.
— Я ее мать, Доминго! — напомнила Сэнди. — Завтрак?
Мужчины посмотрели на часы. Было чуть больше четырех утра, наступал день, и они согласились.
— Знаешь, Джон, все это имеет глубокое значение, — сказал Чавез. Его тесть обратил внимание, что Доминго мог переключаться с одного акцента на другой в зависимости от обстановки и темы разговора. Накануне, допрашивая арестованных террористов ИРА, он говорил как типичный член уличной банды из Лос-Анджелеса, пересыпая свою речь бандитскими эвфемизмами и испанским акцентом, но во время серьезного разговора он превращался в мужчину с университетской степенью магистра, и акцент полностью отсутствовал. — Я — папа. У меня есть сын. — За этим последовала удовлетворенная улыбка, полная благоговения. — Да!
— Великое приключение, Доминго, — согласился Джон, пока его жена готовила бекон.
Он налил кофе.
— Что?
— Создать настоящего человека. В этом и заключается великое приключение, сынок, и, если ты не справишься с этой задачей, на что тогда годишься?
— Похоже, что вы, ребята, успешно с ней справились.
— Спасибо, Доминго, — сказала Сэнди, стоящая у плиты. — Нам пришлось немало потрудиться.
— Больше пришлось трудиться ей, чем мне, — заметил Джон. — Я часто отсутствовал, играя в оперативника. Черт побери, даже пропустил три Рождества. За это не может быть прощения, — объяснил он. — Такое магическое утро, а ты проводишь его где-то там.
— И чем ты занимался?
— Два раза был в России, один раз в Иране, — каждый раз вывозя людей. Два прошли успешно, но один оказался неудачным. Я потерял его, и с ним обошлись очень круто.
Русские никогда не прощают государственной измены. Его расстреляли через четыре месяца. Это было плохое Рождество, — закончил Кларк, вспоминая, каким печальным оно было. Он видел, как сотрудники КГБ скрутили того человека меньше чем в пятидесяти метрах от него, видел лицо, повернутое к нему, взгляд отчаяния на обреченном лице. Ему пришлось отвернуться и спасать жизнь по каналу, который он создал для двоих, зная, что он бессилен что-нибудь предпринять, но все равно чувствуя себя последним дерьмом. Затем, наконец, ему пришлось объяснить Эду Фоули, как это произошло. Только потом он узнал, что его агента «сжег», продал крот КГБ, работавший внутри самого здания ЦРУ. И этот ублюдок все еще жив в федеральной тюрьме, в камере с кабельным телевидением и центральным отоплением.
— Это уже история, Джон, — сказал ему Чавез, поднимая взгляд. Они проводили аналогичные операции, но команда Кларк — Чавез ни разу не потерпела неудачу, хотя некоторые операции были безумно опасными. — Ты знаешь самое забавное?
— Что именно? — спросил Джон, пытаясь догадаться, а не будет ли это тем самым чувством, которое испытывал он.
— Я знаю, что могу теперь умереть. Когда-нибудь, я имею в виду. Этот маленький парень, он переживет меня. Если не переживет, значит, я сделал что-то не так. Я не могу допустить этого, верно? Я несу ответственность за Джона Конора. Когда он станет взрослым, я постарею, и когда он достигнет моего возраста, мне будет уже за шестьдесят.
Господи боже мой, я никогда не думал, что стану старым, ты меня понимаешь?
Кларк улыбнулся.
— Да, я тоже не думал. Не волнуйся, парень. Теперь я, — он едва не сказал «гребаный», но вспомнил, что Сэнди не нравится этот эпитет, — проклятый дедушка.Я тоже никогда не предполагал, что стану дедушкой.
— Это совсем не так плохо, Джон, — заметила Сэнди, разбивая яйца над сковородой. — Мы избалуем его и отдадим обратно. Пожалуй, так и будет.
Это не случилось с ними самими, по крайней мере по линии Джона. Его мать давно умерла от рака, а отец скончался от сердечного приступа на работе, когда пытался спасти детей из горящего жилого дома в Индианаполисе, в конце шестидесятых. Джон подумал о том, знали ли они, что их сын вырастет, затем постареет и станет, наконец, дедушкой. Этого никто не знает, верно? Великая последовательность жизни. Кем будет Джон Конор Чавез, когда вырастет? Богач, бедняк, нищий, вор, доктор, юрист, индейский вождь? Это будет, главным образом, работа Доминго и Пэтси, и ему приходится надеяться, что они хорошо справятся. Наверно, справятся. Он знал свою дочь и знал Динга почти так же хорошо. С первого дня, когда он встретил молодого солдата в горах Колорадо, он знал, что в этом парне есть что-то особенное, молодой Доминго вырос и расцвел. Доминго Чавез был более молодой версией его самого, человеком чести и храбрости, сказал себе Кларк, и потому он будет достойным отцом, подобно тому, как он стал достойным мужем. Великая последовательность жизни, снова сказал себе Джон, отпивая кофе и пуская сигарный дым, и если это еще один верстовой столб на пути к смерти, пусть будет так. Он прожил интересную жизнь, и его жизнь имела значение для других, как для Доминго, и, как они все надеялись, для Джона Конора. Что за черт, он ведь еще не умер, правда?
Они хорошо послужили ему, но теперь им пришел конец. Выйдя наружу и вдохнув вечерний воздух, Попов постарался незаметно бросить их в мусорный контейнер и лишь после этого подошел к такси. Он устал. Его день начался сразу после полуночи по американскому времени Восточного побережья, он не смог заснуть во время перелета через Атлантику, и его тело — как это говорят американцы — двигалось на автопилоте с пустыми баками. Возможно, этим и объясняется его профессиональный промах.
Через тридцать минут Попов вышел из такси на расстоянии нескольких кварталов от своей квартиры в центре Манхэттена. В это время мусоровоз с несколькими уборщиками в кабине проезжал мимо терминала «Юнайтед Эрлайнз», забирая мешки с мусором в контейнерах. Их работа была механической и относительно тяжелой для уборщиков, большинство которых приехали в Америку из Пуэрто-Рико. Мусоровоз останавливался у каждого контейнера, они подходили к контейнеру, поднимали металлическую крышку, вытаскивали отуда тяжелый пластиковый мешок с мусором, затем вываливали мусор в контейнер на колесах, подвозили его к мусоровозу, и, опорожнив контейнер, ехали к следующему. Позднее мусор будет погружен в грузовики, и они отвезут его на Стейтен-Айлэнд, где им заполняли участок залива для дальнейшего освоения и строительства на нем. Эта скучная работа была хорошим упражнением для мускулов, и многие из мусорщиков носили с собой портативные радио, чтобы скоротать время на этой работе.
Один из контейнеров в пятидесяти ярдах от стоянки такси оказался перекошенным на своей опоре. Когда уборщик поднял из него тяжелый мешок с мусором, тот зацепился за край контейнера и порвался. Содержимое вывалилось на асфальтовую площадку. Это вызвало негромкое проклятие рабочего, которому теперь придется наклониться и убирать мусор руками в плотных перчатках. Он уже заканчивал работу, когда увидел малиновую обложку чего-то, похожего на британский паспорт. Люди обычно не выбрасывают свои паспорта. Уборщик открыл паспорт и увидел внутри две кредитные карточки с напечатанным именем, таким же, как имя владельца паспорта.
Серов, прочитал он, необычное имя. Он сунул паспорт в задний карман своего комбинезона, решив передать его в бюро находок. Уже не первый раз рабочий находил ценные вещи в мусорных контейнерах. Однажды он даже нашел полностью заряженный девятимиллиметровый пистолет!
Американское телевидение — говно, подумал он. На экране показался телевизионный грузовик, из него вышел репортер и попытался взять у Попова интервью.
Текст интервью не был использован в передаче, но на экране отчетливо виднелось его лицо в профиль, снятое оператором с расстояния в двадцать футов. Тем более важно унести ноги как можно быстрее, подумал он, засыпая. У него уже не было сил даже для того, чтобы выключить телевизор, и он заснул с включенным телевизором. Передаваемые эпизоды проникали в его усталое сознание, и Попов спал с тяжелыми и неприятными кошмарами на протяжении всей ночи.
Его партнер Фрэнк Чатэм сидел рядом, и они пили пиво «Сан Адаме».
— Есть какие-нибудь новости с твоего конца? — спросил Салливэн. Он провел весь день в суде, ожидая, когда его вызовут в качестве свидетеля при рассмотрении дела о мошенничестве, но ему так и не пришлось подняться на свидетельское место из-за многочисленных процедурных задержек.
— Я говорил сегодня с двумя девушками. Обе сказали, что знают Кирка Маклина, но ни та, ни другая не встречались с ним после бара, — ответил Чатэм. — Похоже, что это был еще один пустой день. Как ты считаешь, он с готовностью отвечал на наши вопросы?
— Ты не узнал других имен, имеющих отношение к исчезнувшим девушкам?
Чатэм покачал головой:
— Нет. Обе девушки сказали, что видели Кирка, когда он разговаривал с одной из исчезнувших девушек, и один раз ушел с другой, как он нам и говорил, но в этом нет ничего особенного. Ситуация, характерная для бара, где встречаются одинокие люди. Ничто не противоречит тому, что он нам рассказал. Ни одной из девушек Маклин не понравился. Они сказали, что он подходит к девушкам, задает вопросы и затем уходит.
— Что за вопросы?
— Самые обычные — имя, адрес, работа, сведения о семье. Мы тоже задавали такие же вопросы, Том.
— Эти две девушки, с которыми ты сегодня разговаривал, — задумчиво спросил Салливэн. — Откуда они?
— Одна живет в Нью-Йорке, другая за рекой, в Джерси.
— Баннистер и Претлоу приехали издалека, — напомнил Салливэн.
— Да, я знаю. Ну и что?
— А то, что если ты серийный убийца, то проще захватить девушек, у которых нет семей поблизости от города.
— Часть процесса отбора? Несколько натянуто, Том.
— Может быть, но у нас нет ничего другого. — Постеры, распространенные полицейским департаментом Нью-Йорка, привели к тому, что пришло пятнадцать человек, которые заявили, что узнали фотографии, но не могли предоставить никакой полезной информации. — Согласен, Маклин с готовностью ответил на все наши вопросы, но, если он подходит к девушкам и не хочет встречаться с теми, кто вырос поблизости, а затем провожает домой нашу жертву, черт побери, это больше, чем мы узнали о ком-нибудь еще.
— Ты собираешься снова поговорить с ним?
Салливэн кивнул:
— Да. — Такой была обычная процедура. Ни один из агентов не подумал о Кирке Маклине, как о возможном серийном убийце, но серийные убийцы являются самыми хитрыми, превосходно маскирующимися преступниками. Это они узнали еще в академии ФБР, в Куантико, Виргиния. Оба агента знали также, что самая скучная следственная работа привела к раскрытию намного большего количества преступлений, чем чудесные озарения, которые так любят в кинофильмах. Настоящая полицейская работа скучна, заключается в бесчисленном количестве повторений, отупляюще действующих на рассудок, но те, кто продолжает вести ее с ослиным упрямством, обычно добиваются успеха. Обычно.
Это было странное утро в Герефорде. С одной стороны Группа-2 чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что произошло накануне. Потеря товарищей оказывает такое влияние на любое подразделение. С другой стороны, у их командира родился сын, и это всегда самое лучшее, что может случиться с мужчиной. По дороге к утренним упражнениям командиру Группы-2, усталому и не спавшему всю ночь, пожимали руку все члены группы, неизменно с коротким поздравлением и многозначительной улыбкой, потому что у всех уже были дети, даже у тех, кто моложе босса. Утренние физические упражнения были несколько сокращены из уважения к усталости командира, и после бега Эдди Прайс посоветовал Чавезу вернуться домой и поспать несколько часов, поскольку в том состоянии, в котором он находится сейчас, от него мало пользы. Чавез так и поступил, ворочаясь и вздрагивая во время сна, и проснулся с ужасающей головной болью.
Через два часа, за которые Попов принял душ и оделся, распаковал веши и повесил костюмы в гардероб, надеясь, что через день-другой складки исчезнут, он спустился вниз, поймал такси и поехал в город.
Все они были дипломатами и работали в Организации Объединенных Наций. От них он иногда получал малозначащую разведывательную дипломатическую информацию, которую пересылал в Уайтхолл, где ее рассматривали и оценивали чиновники низшего звена в Форин Офис.
Но этот дурно пахнущий паспорт был чем-то странным. Хотя работа Вилльямса была связана с паспортами, в основном она заключалась в выдаче временных документов для соотечественников, которые потеряли паспорта в Нью-Йорке, что не было необычным событием, но всегда приводило в консульство смущенных людей, с которыми это произошло. Процедура заключалась в том, что Вилльямс передавал по факсу номер утерянного документа в Лондон, чтобы опознать должным образом его бывшего владельца, и затем звонил ему или ей домой, надеясь застать там члена семьи, кто знает, где находится владелец паспорта.
Однако в данном случае Вилльямсу позвонили из Уайтхолла меньше чем через тридцать минут после того, как он передал информацию.
— Питер?
— Да, Берт?
— Этот паспорт, Иосиф Серов, — с ним произошло что-то странное.
— Что именно?
— Адрес, указанный в паспорте, принадлежит похоронному бюро, там же находится телефонный номер. В похоронном бюро никогда не слышали об Иосифе Серове, живом или мертвом.
— Вот как? Значит, это фальшивый паспорт? — Вилльямс поднял его со стола. Если это фальшивка, то сделана чертовски хорошо. Может быть, произошло что-то интересное, для разнообразия?
— Нет, в компьютере есть номер паспорта и имя, но этот парень Серов не живет там, где он указан в паспорте. Мне кажется, что это все-таки поддельный паспорт. В архивах значится, что он натурализованный подданный. Хочешь, чтобы мы занялись этим?
Вилльямс подумал об этом. Он видел фальшивые паспорта и раньше, и его научили в академии Секретной службы, как самому сделать такой. Почему бы и нет? Может быть, он сумеет раскрыть шпиона или что-то вроде этого.
— Да, Берт, сделай это для меня, ладно?
— Позвоню тебе завтра, — пообещал чиновник из Форин Офис.
Что касается его самого, Питер Вилльямс включил компьютер и послал письмо по электронной почте. Это был еще один рутинный день для молодого и одного из самых младших сотрудников Секретной службы, впервые выехавшего на работу за границу. Нью-Йорк походил на Лондон, дорогой, безликий город, но ему не хватало хороших манер родного города Вилльямса, что было весьма печально.
Серов, подумал он, это русское имя, но их можно найти теперь повсюду. Немало русских в Лондоне, и даже еще больше в Нью-Йорке, где многие водители такси только что спустились с корабля или сошли с самолета, доставивших их из России, и потому ничего не знали ни об английском языке, ни о том, где найти основные достопримечательности Нью-Йорка, хотя и работали таксистами.
В трех тысячах четырехстах милях от Нью-Йорка имя «Серов» было введено в компьютерную систему Британской секретной службы. Это имя уже проверили в связи с возможными преступлениями и ничего не обнаружили. Но в программе было множество имен и фраз, и шло сканирование всех. Имени «Серов» было достаточно — его ввели также в вариантах «Серофф» и «Сероф», и, когда прибыло письмо по электронной почте из Нью-Йорка, компьютер тут же подхватил его и направил послание дежурному офицеру. Зная, что Иосиф является вариантом английского имени Джозеф, и, поскольку в паспорте был указан возраст в правильных рамках, он придал посланию код «срочное» и переслал его на компьютерный терминал того, кто дал задание по поиску Иосифа Андреевича Серова.
Вскоре это послание появилось как письмо, посланное по электронной почте, на экране настольного компьютера Билла Тауни. Чертовски полезные штуки эти компьютеры, подумал Тауни, печатая письмо из Нью-Йорка. Это интересно. Тауни набрал телефонный номер консульства, и трубку там снял Питер Вилльямс.
— Этот паспорт Серова, что еще вы можете сообщить мне? — спросил он, ознакомив Вилльямса со своими полномочиями.
— Да, конечно, в паспорте были две кредитные карточки, «Мастеркард» и «Виза», обе платиновые. — Это означало, он мог не добавлять, что у владельца на счету находились относительно крупные суммы денег.
— Очень хорошо. Прошу немедленно переслать мне по закрытому каналу фотографии и номера кредитных карточек. — Тауни назвал номера, по которым нужно переслать запрашиваемую информацию.
— Понимаю, сэр. Будет исполнено сейчас же, — ответил потрясенный Вилльямс, пытаясь понять, в чем дело. И кто такой этот Вилльям Тауни? Кем бы он ни был, работает Тауни очень поздно, потому что по времени Лондон опережает Нью-Йорк на пять часов, а Питер Вилльямс уже думал о том, что закажет на ужин.
— Ну вот, — сказал новоиспеченный отец, глядя на малыша, которого он будет охранять, воспитывать, обучать и в надлежащее время представит миру. После секунды, которая показалась ему неделями, Динг передал только что рожденного малыша обратно жене.
Лицо Пэтси было потным и усталым после пятичасовых родов, но уже, как это и бывает обычно, боль отодвинулась куда-то далеко. Цель была достигнута, и она держала в руках своего ребенка. Он был розовым, безволосым и шумным, правда, тут же утих, после того как прильнул к левой груди Пэтси. Джон Конор Чавез вкусил свою первую еду. Но Пэтси была измучена, и вскоре медсестра унесла ребенка в детскую.
Затем Динг поцеловал жену и пошел рядом с ее кроватью, пока ее выкатывали в комнату. Когда они вошли туда, Пэтси уже спала. Он поцеловал ее в последний раз и вышел наружу. Автомобиль доставил Динга назад в Герефордскую базу и затем к служебному дому «Радуги Шесть».
— Ну? — спросил Джон, открывая дверь.
Чавез вручил ему сигару с голубым кольцом.
— Джон Конор Чавез, семь фунтов одиннадцать унций. Пэтси чувствует себя хорошо, дедушка, — сказал Динг с едва заметной улыбкой. В конце концов, самая трудная часть была выполнена Пэтси.
Бывают моменты, когда плачут самые сильные мужчины, и этот был одним из них.
Мужчины обнялись.
— Ну ладно, — сказал Джон через минуту, доставая из кармана своего халата носовой платок, которым он вытер глаза. — Как он выглядит?
— Как Уинстон Черчилль, — ответил Доминго и улыбнулся. — Черт побери, Джон, я так и не разобрался, но Джон Конор Чавез — достаточно запутанное имя, правда? У этого маленького сукина сына длинная родословная. Я начну обучать его карате и стрельбе с пяти лет, может быть, с шести, — задумчиво произнес Динг.
— Лучше начать с гольфа и бейсбола, но это твой парень Доминго. Пошли в дом.
— Ну рассказывай! — потребовала Сэнди, и Чавез повторил новость во второй раз, пока его босс раскуривал кубинскую сигару. Он ненавидел курение, и Сэнди, как медсестра, вряд ли одобряла этот порок, но по случаю такого дня оба смягчились. Миссис Кларк обняла Динга. — Джон Конор?
— Ты знала? — спросил Джон Теренс Кларк.
Сэнди кивнула.
— Пэтси сказала мне на прошлой неделе.
— Но мы хранили это в секрете! — возразил молодой отец.
— Я ее мать, Доминго! — напомнила Сэнди. — Завтрак?
Мужчины посмотрели на часы. Было чуть больше четырех утра, наступал день, и они согласились.
— Знаешь, Джон, все это имеет глубокое значение, — сказал Чавез. Его тесть обратил внимание, что Доминго мог переключаться с одного акцента на другой в зависимости от обстановки и темы разговора. Накануне, допрашивая арестованных террористов ИРА, он говорил как типичный член уличной банды из Лос-Анджелеса, пересыпая свою речь бандитскими эвфемизмами и испанским акцентом, но во время серьезного разговора он превращался в мужчину с университетской степенью магистра, и акцент полностью отсутствовал. — Я — папа. У меня есть сын. — За этим последовала удовлетворенная улыбка, полная благоговения. — Да!
— Великое приключение, Доминго, — согласился Джон, пока его жена готовила бекон.
Он налил кофе.
— Что?
— Создать настоящего человека. В этом и заключается великое приключение, сынок, и, если ты не справишься с этой задачей, на что тогда годишься?
— Похоже, что вы, ребята, успешно с ней справились.
— Спасибо, Доминго, — сказала Сэнди, стоящая у плиты. — Нам пришлось немало потрудиться.
— Больше пришлось трудиться ей, чем мне, — заметил Джон. — Я часто отсутствовал, играя в оперативника. Черт побери, даже пропустил три Рождества. За это не может быть прощения, — объяснил он. — Такое магическое утро, а ты проводишь его где-то там.
— И чем ты занимался?
— Два раза был в России, один раз в Иране, — каждый раз вывозя людей. Два прошли успешно, но один оказался неудачным. Я потерял его, и с ним обошлись очень круто.
Русские никогда не прощают государственной измены. Его расстреляли через четыре месяца. Это было плохое Рождество, — закончил Кларк, вспоминая, каким печальным оно было. Он видел, как сотрудники КГБ скрутили того человека меньше чем в пятидесяти метрах от него, видел лицо, повернутое к нему, взгляд отчаяния на обреченном лице. Ему пришлось отвернуться и спасать жизнь по каналу, который он создал для двоих, зная, что он бессилен что-нибудь предпринять, но все равно чувствуя себя последним дерьмом. Затем, наконец, ему пришлось объяснить Эду Фоули, как это произошло. Только потом он узнал, что его агента «сжег», продал крот КГБ, работавший внутри самого здания ЦРУ. И этот ублюдок все еще жив в федеральной тюрьме, в камере с кабельным телевидением и центральным отоплением.
— Это уже история, Джон, — сказал ему Чавез, поднимая взгляд. Они проводили аналогичные операции, но команда Кларк — Чавез ни разу не потерпела неудачу, хотя некоторые операции были безумно опасными. — Ты знаешь самое забавное?
— Что именно? — спросил Джон, пытаясь догадаться, а не будет ли это тем самым чувством, которое испытывал он.
— Я знаю, что могу теперь умереть. Когда-нибудь, я имею в виду. Этот маленький парень, он переживет меня. Если не переживет, значит, я сделал что-то не так. Я не могу допустить этого, верно? Я несу ответственность за Джона Конора. Когда он станет взрослым, я постарею, и когда он достигнет моего возраста, мне будет уже за шестьдесят.
Господи боже мой, я никогда не думал, что стану старым, ты меня понимаешь?
Кларк улыбнулся.
— Да, я тоже не думал. Не волнуйся, парень. Теперь я, — он едва не сказал «гребаный», но вспомнил, что Сэнди не нравится этот эпитет, — проклятый дедушка.Я тоже никогда не предполагал, что стану дедушкой.
— Это совсем не так плохо, Джон, — заметила Сэнди, разбивая яйца над сковородой. — Мы избалуем его и отдадим обратно. Пожалуй, так и будет.
Это не случилось с ними самими, по крайней мере по линии Джона. Его мать давно умерла от рака, а отец скончался от сердечного приступа на работе, когда пытался спасти детей из горящего жилого дома в Индианаполисе, в конце шестидесятых. Джон подумал о том, знали ли они, что их сын вырастет, затем постареет и станет, наконец, дедушкой. Этого никто не знает, верно? Великая последовательность жизни. Кем будет Джон Конор Чавез, когда вырастет? Богач, бедняк, нищий, вор, доктор, юрист, индейский вождь? Это будет, главным образом, работа Доминго и Пэтси, и ему приходится надеяться, что они хорошо справятся. Наверно, справятся. Он знал свою дочь и знал Динга почти так же хорошо. С первого дня, когда он встретил молодого солдата в горах Колорадо, он знал, что в этом парне есть что-то особенное, молодой Доминго вырос и расцвел. Доминго Чавез был более молодой версией его самого, человеком чести и храбрости, сказал себе Кларк, и потому он будет достойным отцом, подобно тому, как он стал достойным мужем. Великая последовательность жизни, снова сказал себе Джон, отпивая кофе и пуская сигарный дым, и если это еще один верстовой столб на пути к смерти, пусть будет так. Он прожил интересную жизнь, и его жизнь имела значение для других, как для Доминго, и, как они все надеялись, для Джона Конора. Что за черт, он ведь еще не умер, правда?
* * *
Попасть на рейс в Нью-Йорк оказалось труднее, чем он предполагал. Все рейсы были заполнены, и, наконец, Попову удалось достать билет в туристском классе в хвостовом салоне старого «Боинга-727» компании «Юнайтед». Ему не понравилось узкое кресло, в которое пришлось втискиваться, зато полет длился недолго. Прилетев в аэропорт Ла-Гардия, он направился к стоянке такси, проверяя по пути внутренний карман своего пиджака. Там он нашел документы, которые помогли ему пересечь Атлантику.Они хорошо послужили ему, но теперь им пришел конец. Выйдя наружу и вдохнув вечерний воздух, Попов постарался незаметно бросить их в мусорный контейнер и лишь после этого подошел к такси. Он устал. Его день начался сразу после полуночи по американскому времени Восточного побережья, он не смог заснуть во время перелета через Атлантику, и его тело — как это говорят американцы — двигалось на автопилоте с пустыми баками. Возможно, этим и объясняется его профессиональный промах.
Через тридцать минут Попов вышел из такси на расстоянии нескольких кварталов от своей квартиры в центре Манхэттена. В это время мусоровоз с несколькими уборщиками в кабине проезжал мимо терминала «Юнайтед Эрлайнз», забирая мешки с мусором в контейнерах. Их работа была механической и относительно тяжелой для уборщиков, большинство которых приехали в Америку из Пуэрто-Рико. Мусоровоз останавливался у каждого контейнера, они подходили к контейнеру, поднимали металлическую крышку, вытаскивали отуда тяжелый пластиковый мешок с мусором, затем вываливали мусор в контейнер на колесах, подвозили его к мусоровозу, и, опорожнив контейнер, ехали к следующему. Позднее мусор будет погружен в грузовики, и они отвезут его на Стейтен-Айлэнд, где им заполняли участок залива для дальнейшего освоения и строительства на нем. Эта скучная работа была хорошим упражнением для мускулов, и многие из мусорщиков носили с собой портативные радио, чтобы скоротать время на этой работе.
Один из контейнеров в пятидесяти ярдах от стоянки такси оказался перекошенным на своей опоре. Когда уборщик поднял из него тяжелый мешок с мусором, тот зацепился за край контейнера и порвался. Содержимое вывалилось на асфальтовую площадку. Это вызвало негромкое проклятие рабочего, которому теперь придется наклониться и убирать мусор руками в плотных перчатках. Он уже заканчивал работу, когда увидел малиновую обложку чего-то, похожего на британский паспорт. Люди обычно не выбрасывают свои паспорта. Уборщик открыл паспорт и увидел внутри две кредитные карточки с напечатанным именем, таким же, как имя владельца паспорта.
Серов, прочитал он, необычное имя. Он сунул паспорт в задний карман своего комбинезона, решив передать его в бюро находок. Уже не первый раз рабочий находил ценные вещи в мусорных контейнерах. Однажды он даже нашел полностью заряженный девятимиллиметровый пистолет!
* * *
К этому времени Попов был уже у себя в квартире. Он слишком устал, чтобы распаковывать чемоданы. Вместо этого он быстро разделся и рухнул на кровать, даже без обычного стакана водки, которая всегда помогала ему заснуть. Совершенно машинально Попов включил телевизор. Передавали очередную историю про перестрелку в Герефорде.Американское телевидение — говно, подумал он. На экране показался телевизионный грузовик, из него вышел репортер и попытался взять у Попова интервью.
Текст интервью не был использован в передаче, но на экране отчетливо виднелось его лицо в профиль, снятое оператором с расстояния в двадцать футов. Тем более важно унести ноги как можно быстрее, подумал он, засыпая. У него уже не было сил даже для того, чтобы выключить телевизор, и он заснул с включенным телевизором. Передаваемые эпизоды проникали в его усталое сознание, и Попов спал с тяжелыми и неприятными кошмарами на протяжении всей ночи.
* * *
Паспорт, кредитные карточки и несколько других предметов, имеющих какую-то ценность, привезли в компанию на Стейтен-Айленд, занимающуюся уборкой мусора — вообще-то это был простой трейлер, который когда-то притащили сюда. Сборщик мусора бросил паспорт на стол и пробил на табельных часах свою карточку. Затем он поехал домой в Квинз, пригород Нью-Йорка, и сел за обычный поздний ужин.* * *
Том Салливэн работал до позднего вечера и сидел теперь в баре, куда часто заходили агенты ФБР, в квартале от федерального здания Джекоба Джавитса в южном Манхэттене.Его партнер Фрэнк Чатэм сидел рядом, и они пили пиво «Сан Адаме».
— Есть какие-нибудь новости с твоего конца? — спросил Салливэн. Он провел весь день в суде, ожидая, когда его вызовут в качестве свидетеля при рассмотрении дела о мошенничестве, но ему так и не пришлось подняться на свидетельское место из-за многочисленных процедурных задержек.
— Я говорил сегодня с двумя девушками. Обе сказали, что знают Кирка Маклина, но ни та, ни другая не встречались с ним после бара, — ответил Чатэм. — Похоже, что это был еще один пустой день. Как ты считаешь, он с готовностью отвечал на наши вопросы?
— Ты не узнал других имен, имеющих отношение к исчезнувшим девушкам?
Чатэм покачал головой:
— Нет. Обе девушки сказали, что видели Кирка, когда он разговаривал с одной из исчезнувших девушек, и один раз ушел с другой, как он нам и говорил, но в этом нет ничего особенного. Ситуация, характерная для бара, где встречаются одинокие люди. Ничто не противоречит тому, что он нам рассказал. Ни одной из девушек Маклин не понравился. Они сказали, что он подходит к девушкам, задает вопросы и затем уходит.
— Что за вопросы?
— Самые обычные — имя, адрес, работа, сведения о семье. Мы тоже задавали такие же вопросы, Том.
— Эти две девушки, с которыми ты сегодня разговаривал, — задумчиво спросил Салливэн. — Откуда они?
— Одна живет в Нью-Йорке, другая за рекой, в Джерси.
— Баннистер и Претлоу приехали издалека, — напомнил Салливэн.
— Да, я знаю. Ну и что?
— А то, что если ты серийный убийца, то проще захватить девушек, у которых нет семей поблизости от города.
— Часть процесса отбора? Несколько натянуто, Том.
— Может быть, но у нас нет ничего другого. — Постеры, распространенные полицейским департаментом Нью-Йорка, привели к тому, что пришло пятнадцать человек, которые заявили, что узнали фотографии, но не могли предоставить никакой полезной информации. — Согласен, Маклин с готовностью ответил на все наши вопросы, но, если он подходит к девушкам и не хочет встречаться с теми, кто вырос поблизости, а затем провожает домой нашу жертву, черт побери, это больше, чем мы узнали о ком-нибудь еще.
— Ты собираешься снова поговорить с ним?
Салливэн кивнул:
— Да. — Такой была обычная процедура. Ни один из агентов не подумал о Кирке Маклине, как о возможном серийном убийце, но серийные убийцы являются самыми хитрыми, превосходно маскирующимися преступниками. Это они узнали еще в академии ФБР, в Куантико, Виргиния. Оба агента знали также, что самая скучная следственная работа привела к раскрытию намного большего количества преступлений, чем чудесные озарения, которые так любят в кинофильмах. Настоящая полицейская работа скучна, заключается в бесчисленном количестве повторений, отупляюще действующих на рассудок, но те, кто продолжает вести ее с ослиным упрямством, обычно добиваются успеха. Обычно.
Это было странное утро в Герефорде. С одной стороны Группа-2 чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что произошло накануне. Потеря товарищей оказывает такое влияние на любое подразделение. С другой стороны, у их командира родился сын, и это всегда самое лучшее, что может случиться с мужчиной. По дороге к утренним упражнениям командиру Группы-2, усталому и не спавшему всю ночь, пожимали руку все члены группы, неизменно с коротким поздравлением и многозначительной улыбкой, потому что у всех уже были дети, даже у тех, кто моложе босса. Утренние физические упражнения были несколько сокращены из уважения к усталости командира, и после бега Эдди Прайс посоветовал Чавезу вернуться домой и поспать несколько часов, поскольку в том состоянии, в котором он находится сейчас, от него мало пользы. Чавез так и поступил, ворочаясь и вздрагивая во время сна, и проснулся с ужасающей головной болью.
* * *
То же самое произошло и с Поповым. Это показалось ему несправедливым, поскольку он почти ничего не пил накануне. По-видимому, решил он, это месть его тела за все длительные путешествия вдобавок к длинному и нервному дню, проведенному к западу от Лондона. Он проснулся от звуков передачи CNN, доносящихся из включенного телевизора в спальне, встал, прошлепал босиком в ванную для обычной утренней рутины, проглотил таблетку аспирина и затем пошел в кухню, чтобы приготовить кофе.Через два часа, за которые Попов принял душ и оделся, распаковал веши и повесил костюмы в гардероб, надеясь, что через день-другой складки исчезнут, он спустился вниз, поймал такси и поехал в город.
* * *
На острове Стейтен-Айленд в бюро находок такого рода обязанности выпадали на долю секретарши, которая ненавидела их. Предметы, брошенные ей на стол, всегда отвратительно пахли, иногда до такой степени, что вызывали у нее тошноту. Сегодняшний день не был исключением, и она не могла понять, почему люди бросают такие дурно пахнущие предметы в мусорные контейнеры, вместо того — чего? — она так и не смогла ответить на свой вопрос. Может быть, лучше держать их у себя в карманах? Малиновый паспорт принадлежал к их числу. Иосиф А. Серов. На фотографии был человек примерно пятидесяти лет, подумала секретарша, и с такой же обыденной внешностью, как у гамбургера из «Макдональдса». Но это был паспорт, в нем две кредитные карточки, и паспорт кому-то принадлежал. Секретарша взяла телефонный справочник и позвонила в Британское консульство в Манхэттене, сообщила о цели своего звонка и ее соединили с сотрудником консульства, который занимался паспортами. Она не знала, что отделение, ведающее в консульстве паспортами, в течение многих поколений являлось полусекретной крышей для оперативников Британской секретной службы. После непродолжительного разговора грузовик компании, направляющийся в Манхэттен, по пути завез пакет в консульство. Охранник, стоящий у входа, позвонил в соответствующий офис, из него спустилась секретарша и забрала пакет, который положила на стол своего босса, Питера Вилльямса.* * *
Вилльямс, молодой мужчина, впервые занимающийся оперативной работой за пределами своей страны, был и на самом деле чем-то вроде сотрудника Секретной службы. Это была типичная безопасная комфортабельная работа в главном городе союзного государства, и он занимался этой работой с помощью нескольких агентов.Все они были дипломатами и работали в Организации Объединенных Наций. От них он иногда получал малозначащую разведывательную дипломатическую информацию, которую пересылал в Уайтхолл, где ее рассматривали и оценивали чиновники низшего звена в Форин Офис.
Но этот дурно пахнущий паспорт был чем-то странным. Хотя работа Вилльямса была связана с паспортами, в основном она заключалась в выдаче временных документов для соотечественников, которые потеряли паспорта в Нью-Йорке, что не было необычным событием, но всегда приводило в консульство смущенных людей, с которыми это произошло. Процедура заключалась в том, что Вилльямс передавал по факсу номер утерянного документа в Лондон, чтобы опознать должным образом его бывшего владельца, и затем звонил ему или ей домой, надеясь застать там члена семьи, кто знает, где находится владелец паспорта.
Однако в данном случае Вилльямсу позвонили из Уайтхолла меньше чем через тридцать минут после того, как он передал информацию.
— Питер?
— Да, Берт?
— Этот паспорт, Иосиф Серов, — с ним произошло что-то странное.
— Что именно?
— Адрес, указанный в паспорте, принадлежит похоронному бюро, там же находится телефонный номер. В похоронном бюро никогда не слышали об Иосифе Серове, живом или мертвом.
— Вот как? Значит, это фальшивый паспорт? — Вилльямс поднял его со стола. Если это фальшивка, то сделана чертовски хорошо. Может быть, произошло что-то интересное, для разнообразия?
— Нет, в компьютере есть номер паспорта и имя, но этот парень Серов не живет там, где он указан в паспорте. Мне кажется, что это все-таки поддельный паспорт. В архивах значится, что он натурализованный подданный. Хочешь, чтобы мы занялись этим?
Вилльямс подумал об этом. Он видел фальшивые паспорта и раньше, и его научили в академии Секретной службы, как самому сделать такой. Почему бы и нет? Может быть, он сумеет раскрыть шпиона или что-то вроде этого.
— Да, Берт, сделай это для меня, ладно?
— Позвоню тебе завтра, — пообещал чиновник из Форин Офис.
Что касается его самого, Питер Вилльямс включил компьютер и послал письмо по электронной почте. Это был еще один рутинный день для молодого и одного из самых младших сотрудников Секретной службы, впервые выехавшего на работу за границу. Нью-Йорк походил на Лондон, дорогой, безликий город, но ему не хватало хороших манер родного города Вилльямса, что было весьма печально.
Серов, подумал он, это русское имя, но их можно найти теперь повсюду. Немало русских в Лондоне, и даже еще больше в Нью-Йорке, где многие водители такси только что спустились с корабля или сошли с самолета, доставивших их из России, и потому ничего не знали ни об английском языке, ни о том, где найти основные достопримечательности Нью-Йорка, хотя и работали таксистами.
В трех тысячах четырехстах милях от Нью-Йорка имя «Серов» было введено в компьютерную систему Британской секретной службы. Это имя уже проверили в связи с возможными преступлениями и ничего не обнаружили. Но в программе было множество имен и фраз, и шло сканирование всех. Имени «Серов» было достаточно — его ввели также в вариантах «Серофф» и «Сероф», и, когда прибыло письмо по электронной почте из Нью-Йорка, компьютер тут же подхватил его и направил послание дежурному офицеру. Зная, что Иосиф является вариантом английского имени Джозеф, и, поскольку в паспорте был указан возраст в правильных рамках, он придал посланию код «срочное» и переслал его на компьютерный терминал того, кто дал задание по поиску Иосифа Андреевича Серова.
Вскоре это послание появилось как письмо, посланное по электронной почте, на экране настольного компьютера Билла Тауни. Чертовски полезные штуки эти компьютеры, подумал Тауни, печатая письмо из Нью-Йорка. Это интересно. Тауни набрал телефонный номер консульства, и трубку там снял Питер Вилльямс.
— Этот паспорт Серова, что еще вы можете сообщить мне? — спросил он, ознакомив Вилльямса со своими полномочиями.
— Да, конечно, в паспорте были две кредитные карточки, «Мастеркард» и «Виза», обе платиновые. — Это означало, он мог не добавлять, что у владельца на счету находились относительно крупные суммы денег.
— Очень хорошо. Прошу немедленно переслать мне по закрытому каналу фотографии и номера кредитных карточек. — Тауни назвал номера, по которым нужно переслать запрашиваемую информацию.
— Понимаю, сэр. Будет исполнено сейчас же, — ответил потрясенный Вилльямс, пытаясь понять, в чем дело. И кто такой этот Вилльям Тауни? Кем бы он ни был, работает Тауни очень поздно, потому что по времени Лондон опережает Нью-Йорк на пять часов, а Питер Вилльямс уже думал о том, что закажет на ужин.