Страница:
Маклин закрыл за ними дверь и глубоко вздохнул. Как, черт побери, они узнали его имя и адрес? Он ожидал такие вопросы и часто думал об ответах, но это произошло давно, сказал он себе. Тогда почему именно сейчас? Может быть, копы глупы, или медленно думают, или что еще?
— Ничего, может быть, женщины, имена которых он назвал, смогут рассказать нам что-то.
— Сомневаюсь. Я вчера вечером говорил со второй у бара.
— А ты вернись к ней. Спроси, что она думает о Маклине, — предложил Салливэн.
— О'кей, Том. Я так и сделаю. У тебя не возникло никаких подозрений после разговора с Маклином? У меня не возникло, — сказал Чатэм.
Салливэн покачал головой:
— Нет, но я еще не научился читать мысли.
Чатэм кивнул:
— Точно.
— Хэлло. — Это был скорее стон пациентки, которая лежала на кровати и равнодушно смотрела на экран телевизора, укрепленного на стене.
— Привет, Мэри. Как мы себя чувствуем? — Арчер внезапно удивленно подумала, а почему врачи всегда спрашивают, как мысебя чувствуем? Странный лингвистический нюанс, сказала она себе, привитый еще в медицинском училище, по-видимому, чтобы установить близкие отношения с пациентом, которые вряд ли существуют в данном случае. Одним из ее первых летних занятий в колледже была работа в приюте для собак. Если в течение семи дней за собакой никто не обращался, ее усыпляли — убивали, как она думала об этом, главным образом большими дозами фенобарбитала. Она помнила, что укол делали всегда в левую переднюю ногу, и собаки сразу засыпали, через пять секунд или даже меньше.
Она всегда плакала после этого. Усыпление животных обычно делалось во вторник, перед самым ленчем, вспомнила Арчер, и она никогда не ела ленч после этого, иногда и не ужинала, если ей приходилось усыплять особенно ласковую собаку. Они выстраивали их на лечебных столах из нержавеющей стали, и один из служителей держал их неподвижно, чтобы сделать убийство проще. Арчер всегда шептала собакам что-то ласковое, старалась утешить их, уменьшить страх и дать возможность умереть легче. Она прикусила губу, чувствуя себя нацистским врачом-убийцей в концлагере.
— Очень плохо, — сказала, наконец, Мэри Баннистер.
— Ничего, это поможет, — пообещала Арчер, доставая шприц и сбрасывая пластиковый наконечник с иглы. Она сделала три шага к кровати, взяла руку субъекта F4 и держа ее неподвижно, ввела иглу в вену внутри локтевого изгиба. Затем посмотрела в глаза Мэри и нажала на плунжер.
Ее глаза расширились. Раствор цианида обжег вены, двигаясь сквозь тело. Правая рука взлетела к верхней части левой руки, через секунду опустилась на грудь, по мере того как обжигающее чувство двигалось к сердцу. Цианид мгновенно остановил сердце.
Аппарат ЭКГ, стоящий рядом с кроватью, показывал почти нормальный ритм биения сердца, но теперь двигающаяся линия прыгнула вверх и горизонтальной полоской побежала дальше, включив сигнал тревоги. Каким-то образом глаза Мэри остались открытыми, поскольку в мозгу было достаточно кислорода для нескольких мгновений жизни даже после того, как сердце перестало перекачивать кровь. F4 не могла говорить, не могла протестовать, поскольку дыхание остановилось одновременно с сердцем, но она смотрела прямо в глаза Арчер, как это делала собака, подумала доктор, хотя глаза собаки никогда не выражали такого упрека, каким были полны эти глаза. Но лицо Арчер не выражало никаких эмоций, в отличие от того времени, когда она работала в собачьем приюте. Затем, меньше чем через минуту, глаза F4 закрылись, и она умерла. Одна готова. Оставалось еще девять, прежде чем доктор Арчер сможет спуститься к своему автомобилю и поехать домой. Она надеялась, что ее видеомагнитофон работает исправно. Ей хотелось записать передачу канала Дискавери о волках в Йеллоустоуне, но настройка тюнера этой проклятой машины временами сводила ее с ума.
Через тридцать минут все десять тел были завернуты в пластик и отвезены к кремационной печи. Это была специальная модель, сконструированная для использования в медицине, в ней сжигали ненужный биологический материал такой, как зародыши или ампутированные человеческие члены. В ней пылал природный газ, и огонь достигал настолько высокой температуры, что расплавлял даже зубные пломбы и превращал все в пепел, причем настолько легкий, что ветер поднимал его в стратосферу и затем уносил в сторону моря. Палаты будут вычищены до такой степени, что в них не останется никаких следов присутствия Шивы, и впервые за несколько месяцев в лаборатории не будет нитей страшного вируса, ищущих жертв, чтобы кормиться за их счет и затем умерщвлять. Члены Проекта останутся довольны, думала Арчер, направляясь домой. Шива был полезным инструментом для достижения их целей, но настолько пугающим, чтовсе они будут рады, когда он исчезнет.
— Добро пожаловать в Шэннон, сэр, — приветствовал Попова офицер иммиграционной службы. — Я могу посмотреть на ваш паспорт?
— Вот. — Попов передал ему свой паспорт.
Чиновник перелистал страницы.
— А вижу, что вы были у нас совсем недавно. Цель вашегоприбытия, сэр?
— Деловая поездка. По делам фармацевтической фирмы — добавил Попов, на случай, если чиновник попросит открыть чемоданы.
— М-м-м, — промычал ирландец, без малейшего интереса поставил печать в паспорте и вернул его русскому. — Есть что-нибудь, подлежащее обложению?
— Вообще-то нет.
— Очень хорошо. Желаю приятно провести время, сэр. — Улыбка была такой же механической, как его шаги к выходу, где он спустился по трапу к своему автомобилю.
Попов не то чтобы вздохнул от облегчения, скорее проворчал про себя из-за ненужного напряжения. В конце концов, кому понадобится брать в чартер такой самолет и платить сто тысяч долларов, чтобы доставить наркотики? Он узнал о капитализме еще что-то новое, сказал себе Дмитрий Аркадьевич. Если у тебя достаточно денег, чтобы путешествовать, как арабский шейх, ты никак не можешь находиться за пределами закона.
Он надел пальто и спустился из самолета на асфальтовую площадку, где его уже ждал черный «Ягуар», в который погрузили доставленный багаж.
— Мистер Серов? — спросил шофер, держа дверцу открытой.
— Совершенно верно. Едем к Шону?
— Да, сэр.
Попов кивнул и сел на заднее сиденье. Через минуту они выезжали с территории аэропорта. Дороги здесь ничем не отличались от английских, более узкие, чем в Америке, и он по-прежнему ехал по неправильной стороне шоссе. Как странно, подумал Попов. Если ирландцам так не нравятся англичане, тогда почему они копируют их дорожные традиции?
Поездка длилась полчаса, и они остановились у фермерского дома, вдали от главных дорог. У дома стояли два автомобиля и микроавтобус, которые охранял один человек. Попов узнал его. Это был Родди Сэндс, самый осторожный из всей группы.
Дмитрий вышел из машины и посмотрел на него, не обмениваясь рукопожатиями, затем взял черный чемодан, наполненный наркотиками, и вошел в дом.
— Доброе утро, Иосиф, — приветствовал его Шон. — Как долетел?
— Комфортабельный перелет. — Попов передал ему чемодан. — Здесь то, о чем ты просил, Шон.
Тон голоса Попова звучал достаточно красноречиво, и значение было понятно. Грэди посмотрел в глаза своему гостю. На его лице появилось смущенное выражение.
— Мне тоже это не нравится, но нам нужны деньги, а это один из способов получения их. — Цена десяти фунтов кокаина резко менялась. Они стоили «Горайзон Корпорейшн» всего двадцать пять тысяч долларов, поскольку кокаин приобрели на рынке, открытом для медицинских компаний. Теперь, смешанный с добавками, он будет продан на улице по высокой цене, в пятьсот раз дороже. Это был еще один аспект капитализма, подумал Попов и выбросил эту мысль из головы. Теперь передача наркотика завершена. Затем он вручил Грэди листок бумаги.
— Это номер счета и код активации в швейцарском банке. В качестве дополнительной меры безопасности ты сможешь снять деньги со счета только в понедельник и в среду. Там находится шесть миллионов американских долларов. Сумму на счете можешь проверить в любое время, — сказал ему Попов.
— Как всегда, мне приятно иметь дело с тобой, Иосиф, — сказал Шон, позволив себе редкую улыбку. В его распоряжении никогда не было даже десятой части такой суммы более чем за двадцать лет революционной деятельности. Ну что ж, подумал Дмитрий Аркадьевич, они ведь не бизнесмены.
— Когда вы приступаете к операции?
— Очень скоро. Мы побывали у цели, и наш план проведения операции великолепен, друг. Мы нанесем им удар, Иосиф Андреевич, — пообещал Грэди. — Тяжелый удар.
— Мне нужно знать точную дату. Есть вещи, которые мне тоже необходимо сделать, — сказал ему Попов.
Это заставило Грэди задуматься. Точная дата операции была вопросом оперативной безопасности. Две пары глаз напряженно смотрели друг на друга в течение нескольких секунд. Затем ирландец сдался. После того как он проверил сумму на счете в банке, его доверие к русскому укрепилось, а доставка десяти фунтов белого порошка была дополнительным доказательством при условии, что он не будет арестован ирландской полицией в конце сегодняшнего дня. Но Попов не относился к числу предателей.
— Операция состоится послезавтра, точно в час дня пополудни.
— Так быстро?
Грэди не понравилось, что русский недооценивал его.
— Зачем откладывать? У нас все готово теперь, когда деньги переведены на номерной счет.
— Как считаешь нужным, Шон. Я тебе еще нужен?
— Нет.
— Тогда, с твоего разрешения, я уезжаю.
На этот раз они пожали руки.
— Даниэль отвезет тебя — в Дублин?
— Да, в аэропорт.
— Скажи ему, куда ехать, и он доставит тебя.
— Спасибо, Шон. Желаю удачи. Может быть, мы встретимся после успешного завершения операции, — добавил Дмитрий.
— Мне хотелось бы.
Попов посмотрел на него в последний раз. Он не сомневался, что это их последняя встреча, несмотря на то что он только что сказал. В глазах Грэди появилось оживленное выражение, он думал сейчас о демонстрации могущества революции, которая станет вершиной его карьеры. В то же время у него в глазах читалась жестокость, которую раньше Попов не замечал. Наподобие Фюрхтнера и Дортмунд этот ирландец являлся скорее хищным зверем, чем человеческим существом, и, несмотря на огромный опыт, накопленный им при общении с такими людьми, Попов почувствовал тревогу. Считалось, что офицер-оперативник способен читать мысли, но у Грэди он видел только пустоту, только отсутствие человеческих чувств, на смену которым пришла идеология, которая вела его — куда? Знает ли это Грэди? Скорее всего, нет. Он думает о себе, как о человеке, идущем по тропе к Светлому Будущему — этот термин пользовался наибольшей популярностью у Коммунистической Партии Советского Союза — но свет, зовущий к себе, был куда более отдаленным, чем ему казалось, и этот яркий свет освещал выбоины на дороге прямо перед его ногами. И, говоря по правде, подумал Попов, сумей Грэди когда-нибудь достигнуть цели, к которой стремился, он, став правителем человечества, принесет ему неслыханные бедствия, вроде тех правителей, перед которыми преклонялся, — Сталин, Мао и прочие монстры, — настолько далеки были его интересы от взглядов простых людей. Для рядовых людей Грэди был бы ужасным чудовищем, потому что жизнь и смерть были для него всего лишь инструментами для создания своего идеального общества. Изо всего, что дал миру Карл Маркс, такое видение будущего было, несомненно, худшим даром. Шон Грэди заменил гуманизм и эмоции геометрически точной моделью того, чем, по его мнению, должен стать мир. Он был до такой степени увлечен этим видением, что упустил из виду тот факт, что оно потерпело неудачу всюду, где его пытались построить. Он гнался за химерой, несуществующим созданием, постоянно уходившим из его рук, но манящим за собой, несмотря на кровь многих, которых он уничтожит по пути к недостижимой цели. А теперь его глаза сверкали от энтузиазма погони. Его идеологическое убеждение в своей правоте лишало Грэди возможности видеть мир таким, каким он является в действительности. Даже русские, наконец, поняли это, после семидесяти лет следования этой химере. Какая странная ирония судьбы, подумал Попов, сверкающие глаза служат их слепому обладателю. Он повернулся и пошел к выходу.
— Как скажешь, Динг, — ответил Ковингтон. — Но в мире вроде ничего не происходит.
Разведывательная информация, поступившая к ним из различных источников, была весьма обнадеживающей. Осведомители, успевшие поговорить с известными или подозреваемыми террористами, главным образом со вторыми, потому что более активным угрожал бы арест, доложили, что операция в Worldpark заметно разрядила атмосферу, особенно после того, как французы опубликовали наконец имена и фотографии известных террористов, убитых в Испании. Один из них, оказалось, был знаменитым и пользующимся глубоким уважением, бывшим членом террористической организации Action Directe, за которым числилось шесть убийств. К тому же он считался экспертом в организации операций. Его уничтожение на глазах у всех вызвало глубокое потрясение внутри сообщества, вместе с резко возросшим уважением к испанской полиции, которая теперь купалась в славе успешной операции «Радуги», к разочарованию баскских террористов, которые, как сообщили испанские источники, были потрясены смертью некоторых наиболее уважаемых соратников.
Если дело обстояло именно так, говорилось в документе, переданном Биллом Тауни, то действия «Радуги» действительно принесли желаемый результат, на который надеялись при ее создании. Может быть, теперь им не придется так часто выдвигаться на переднюю линию и убивать террористов, чтобы доказать свою непобедимость.
И все-таки по-прежнему оставалось непонятным, почему произошли три террористических инцидента, так близко следовавших один за другим, или кто толкнул террористов. Анализ, произведенный британской Секретной службой, считал это случайностью, указывая на то, что Швейцария, Австрия и Испания являются слишком разными странами, и поэтому маловероятно, что кто-то имеет контакт с террористическими группами во всех трех странах. В двух, может быть, но не во всех трех. Было также высказано предложение, что было бы неплохо запросить службы безопасности бывших стран Восточного блока, чтобы узнать, чем сейчас занимаются некоторые сотрудники этих служб, ушедшие в отставку. Может быть, даже стоит купить у них информацию по существующей цене, которая была теперь несколько завышенной, потому что бывшие офицеры служб безопасности вынуждены зарабатывать на жизнь в реальном мире, но все равно это стоило того, чтобы избежать инцидентов, от которых страдают люди. Тауни подчеркнул, что, когда он высказал такое предложение Джону Кларку, последний снова запросил Лэнгли и снова получил отказ. Это вызвало недовольство у членов «Радуги», продолжавшееся целую неделю. Бойцы критиковали старых тупиц, засевших в штаб-квартире ЦРУ. Тауни подумал, а не стоит ли высказать такое предложение лондонской штаб-квартире «шестерки» уже по своей инициативе, но без одобрения ЦРУ, но это будет напрасной тратой сил.
С другой стороны, создавалось впечатление, что «Радуга» достигает своей цели.
Это признавал даже Кларк, хотя был недоволен тем, что теперь он стал чиновником, работающим за письменным столом и вынужденным посылать молодых людей заниматься увлекательными делами. На протяжении почти всей карьеры в качестве офицера-оперативника Джон жаловался на избыток внимания сверху. Теперь, когда сам занимался этим, он начинал понимать такое внимание. Должность командира может иметь свои достоинства, но она никогда не будет такой же интересной для того, кто провел многие годы на переднем крае, увертываясь от пуль. Мысль о том, что кто-то знал, как это делается, и потому обязан наставлять своих людей, передавая им накопленный опыт, казалась неприемлемой для него совсем недавно, каких-то пять лет назад. Жизнь — хитрая ловушка, говорил себе Кларк, и единственный выход из этой ловушки тоже не вызывает особого восторга. Таким образом, он каждое утро надевает свой гражданский костюм и не переставая ворчит о том, как влияет возраст на его жизнь, подобно тому, как это делают все на нашей планете. Куда ушла его молодость? Как он потерял ее?
Хочет ли он, чтобы операция Грэди оказалась успешной? Или, что еще важнее, хочет ли его наниматель, чтобы Грэди одержал верх? В Берне и Вене ему казалось, будто Брайтлинг надеется, что террористы потерпят неудачу, но является ли эта ситуация иной? Может быть, Хенриксен так и считал. По крайней мере, во время обсуждения проблемы у Попова создалось такое впечатление. Существует ли разница между первыми двумя операциями и нападением Грэди на «Радугу»? Если существует, то почему?
Хенриксен — бывший сотрудник ФБР. Возможно, в этом и заключается объяснение.
Подобно Попову, он не потерпел неудачу в чем-то. Или он действительно хочет, чтобы «Радуга» пострадала до такой степени, чтобы не смогла вмешаться — вмешаться во что? Помешать проведению какой-то операции?
Снова кирпичная стена, и снова Попов лбом натолкнулся на нее. Он организовал две террористические операции, единственной целью которых, насколько понимал он, было пробудить общественное мнение против терроризма. Хенриксен руководит консультативной компанией, работающей в этой области, и Хенриксену было нужно, чтобы пробудившееся общественное мнение потребовало принятия мер против терроризма, тогда он сможет заключить больше контрактов. Однако, подумал Попов, это слишком дорогой и неэффективный способ достижения цели. Несомненно, деньги, полученные от этих контрактов, будут меньше тех, которые получил Попов на проведение операций и присвоенные им. И опять он напомнил себе, что деньги поступили от Джона Брайтлинга и его «Горайзон Корпорейшн». Может быть, даже от самого Брайтлинга, и уж никак не от «Глобал Секьюрити, Инк» Хенриксена. Таким образом, две эти компании были связаны общими целями, но никак не в сфере финансирования операций.
Поэтому,решил Попов, отпивая настоящий французский шабли из бокала, операция полностью проводится Брайтлингом, а Хенриксен обеспечивает поддержку, опыт, знания и советы, ноодной из целей было обеспечение Хенриксену консультативного контракта на оборудование по обеспечению безопасности Олимпийских игр в Сиднее, которые начнутся через несколько недель. Это очень важно как дляБрайтлинга, так и дляХенриксена. Поэтому Хенриксен делал что-то исключительно важное для Брайтлинга, несомненно, обеспечивая поддержку целей последнего, какими бы они ни были.
Но чем занимается Брайтлинг и его компания? «Горайзон Корпорейшн» и все ее многочисленные филиалы работают в области медицинских исследований. Компания производит лекарства, различные медицинские препараты и тратит огромные средства на создание новых. Она опережает весь мир в сфере медицинских исследований. В лабораториях компании трудятся нобелевские лауреаты, и, как вытекает из сведений, появляющихся в Интернете, компания Брайтлинга занята работой в некоторых исключительно увлекательных областях. Попов снова покачал головой. Какое отношение имеет генная инженерия и фармацевтическое производство к терроризму?
Над Ирландским морем у него в голове вспыхнул яркий свет, напоминая ему, что всего несколько месяцев назад Америка подверглась нападению с применением биологического оружия. Погибло около пяти тысяч человек, и это нападение вызвало смертельную ярость всей Америки и ее президента. Из переданного ему досье вытекало, что глава группы «Радуга» Джон Кларк и его зять, Чавез, сыграли незаметную, но ключевую роль в окончании этой маленькой кровавой войны.
Биологическая война, подумал Попов. Она заставила содрогнуться весь мир. В том случае биовойна оказалась недостаточно эффективной попыткой подчинить одно государство другому — особенно потому, что Америка реагировала с обычной скоростью и свирепой эффективностью на поле боя в Саудовской Аравии. В результате ни одно государство не осмелится теперь даже думать о нападении на Америку. Ее вооруженные силы двигались по свету, как шериф в вестерне, пользуясь уважением и, что еще более важно, наводя страх своими смертоносными возможностями.
Попов осушил бокал и, поворачивая его за ножку в руке, смотрел вниз на приближающуюся зеленую береговую черту Англии. Биологическая война. Она заставила весь мир вздрогнуть от страха и отвращения. «Горайзон Корпорейшн» находилась на передовой линии медицинских исследований. Так что, несомненно, бизнес Брайтлинга может вполне быть вовлеченным в исследования, связанные с биологическими средствами ведения войны, но с какой целью? К тому же это всего лишь корпорация,а не государство. Она не ведет иностранную политику, ничего не выиграет от военных действий. Корпорации не ведут войн, разве только против других корпораций. Они могут попытаться украсть промышленные секреты, но проливать кровь? Нет, конечно. И снова Попов сказал себе, что он просто опять нашел глухую стену, о которую можно только разбить голову.
— О'кей, — сказал им главный сержант Дик Восс. — Прежде всего качество звука в этих цифровых радио настолько хорошее, что вы можете узнать голоса, в точности подобно обычному разговору в гостиной. Второе, эти радио кодированы таким образом, что, если у вас действуют рядом две группы, голоса одной группы поступают к вам в левое ухо, а другой — в правое. Это помогает командиру следить за обеими группами, не путая их, — объяснил он, развеселив этим австралийских сержантов. — Таким образом, вы можете осуществлять более надежный контроль за операциями, и каждый солдат знает о происходящем. Чем больше вы, парни, знаете об этом радио, тем эффективнее будет оно действовать во время операции. Громкость регулируется на этой шкале. — Он показал им головку на микрофоне.
— Каков радиус действия? — спросил старший из австралийских сержантов.
— До десяти миль, или пятнадцать тысяч метров, немного дальше, если вы находитесь в зоне прямой видимости. После этого слышимость уменьшается. Питается аккумуляторными батарейками, и к каждому радио прилагается два запасных комплекта. Батарейки держат заряд в течение примерно шести месяцев, но мы рекомендуем перезаряжать их раз в неделю. Это очень просто, зарядное устройство входит в комплект, у него универсальная вилка, подходит к любой розетке, как у вас, так и в любой стране мира. Вы просто поиграйте с ней, пока не найдете подходящую. — Он продемонстрировал, как это делается. Большинство присутствующих посмотрели на свои зарядные устройства. — О'кей, парни, надевайте их и попробуйте сами. Включается питание вот здесь.
— Да, — сказал Нунэн. — Таким образом, ты слышишь все, что мы делаем на земле, вместо того чтобы ждать, когда тебе скажут что-то. Он вставляется в твой головной телефон и не будет вмешиваться в переговоры по интеркому. Можно присоединить этот маленький переключатель, контрольная кнопка спускается внутри рукава тебе в руку, чтобы ты мог его включать и выключать. У него есть также вариант, при котором ты можешь только слушать. Для этого поставь переключатель в третье положение.
* * *
— Весь день псу под хвост, — сказал Салливэн, когда они подошли к машине.— Ничего, может быть, женщины, имена которых он назвал, смогут рассказать нам что-то.
— Сомневаюсь. Я вчера вечером говорил со второй у бара.
— А ты вернись к ней. Спроси, что она думает о Маклине, — предложил Салливэн.
— О'кей, Том. Я так и сделаю. У тебя не возникло никаких подозрений после разговора с Маклином? У меня не возникло, — сказал Чатэм.
Салливэн покачал головой:
— Нет, но я еще не научился читать мысли.
Чатэм кивнул:
— Точно.
* * *
Пришло время, и не было смысла откладывать дальше. Барбара Арчер повернула ключ, открыла медицинский шкаф и достала десять ампул раствора цианистого калия. Их она положила в карман. У палаты субъекта F4 она наполнила шприц емкостью в пятьдесят кубических сантиметров, затем открыла дверь.— Хэлло. — Это был скорее стон пациентки, которая лежала на кровати и равнодушно смотрела на экран телевизора, укрепленного на стене.
— Привет, Мэри. Как мы себя чувствуем? — Арчер внезапно удивленно подумала, а почему врачи всегда спрашивают, как мысебя чувствуем? Странный лингвистический нюанс, сказала она себе, привитый еще в медицинском училище, по-видимому, чтобы установить близкие отношения с пациентом, которые вряд ли существуют в данном случае. Одним из ее первых летних занятий в колледже была работа в приюте для собак. Если в течение семи дней за собакой никто не обращался, ее усыпляли — убивали, как она думала об этом, главным образом большими дозами фенобарбитала. Она помнила, что укол делали всегда в левую переднюю ногу, и собаки сразу засыпали, через пять секунд или даже меньше.
Она всегда плакала после этого. Усыпление животных обычно делалось во вторник, перед самым ленчем, вспомнила Арчер, и она никогда не ела ленч после этого, иногда и не ужинала, если ей приходилось усыплять особенно ласковую собаку. Они выстраивали их на лечебных столах из нержавеющей стали, и один из служителей держал их неподвижно, чтобы сделать убийство проще. Арчер всегда шептала собакам что-то ласковое, старалась утешить их, уменьшить страх и дать возможность умереть легче. Она прикусила губу, чувствуя себя нацистским врачом-убийцей в концлагере.
— Очень плохо, — сказала, наконец, Мэри Баннистер.
— Ничего, это поможет, — пообещала Арчер, доставая шприц и сбрасывая пластиковый наконечник с иглы. Она сделала три шага к кровати, взяла руку субъекта F4 и держа ее неподвижно, ввела иглу в вену внутри локтевого изгиба. Затем посмотрела в глаза Мэри и нажала на плунжер.
Ее глаза расширились. Раствор цианида обжег вены, двигаясь сквозь тело. Правая рука взлетела к верхней части левой руки, через секунду опустилась на грудь, по мере того как обжигающее чувство двигалось к сердцу. Цианид мгновенно остановил сердце.
Аппарат ЭКГ, стоящий рядом с кроватью, показывал почти нормальный ритм биения сердца, но теперь двигающаяся линия прыгнула вверх и горизонтальной полоской побежала дальше, включив сигнал тревоги. Каким-то образом глаза Мэри остались открытыми, поскольку в мозгу было достаточно кислорода для нескольких мгновений жизни даже после того, как сердце перестало перекачивать кровь. F4 не могла говорить, не могла протестовать, поскольку дыхание остановилось одновременно с сердцем, но она смотрела прямо в глаза Арчер, как это делала собака, подумала доктор, хотя глаза собаки никогда не выражали такого упрека, каким были полны эти глаза. Но лицо Арчер не выражало никаких эмоций, в отличие от того времени, когда она работала в собачьем приюте. Затем, меньше чем через минуту, глаза F4 закрылись, и она умерла. Одна готова. Оставалось еще девять, прежде чем доктор Арчер сможет спуститься к своему автомобилю и поехать домой. Она надеялась, что ее видеомагнитофон работает исправно. Ей хотелось записать передачу канала Дискавери о волках в Йеллоустоуне, но настройка тюнера этой проклятой машины временами сводила ее с ума.
Через тридцать минут все десять тел были завернуты в пластик и отвезены к кремационной печи. Это была специальная модель, сконструированная для использования в медицине, в ней сжигали ненужный биологический материал такой, как зародыши или ампутированные человеческие члены. В ней пылал природный газ, и огонь достигал настолько высокой температуры, что расплавлял даже зубные пломбы и превращал все в пепел, причем настолько легкий, что ветер поднимал его в стратосферу и затем уносил в сторону моря. Палаты будут вычищены до такой степени, что в них не останется никаких следов присутствия Шивы, и впервые за несколько месяцев в лаборатории не будет нитей страшного вируса, ищущих жертв, чтобы кормиться за их счет и затем умерщвлять. Члены Проекта останутся довольны, думала Арчер, направляясь домой. Шива был полезным инструментом для достижения их целей, но настолько пугающим, чтовсе они будут рады, когда он исчезнет.
* * *
Попов сумел поспать пять часов во время перелета через Атлантику и проснулся, когда стюард потряс его за плечо — оставалось двадцать минут до посадки в Шэнноне. Бывшая база летающих лодок, где совершали посадку клипперы «Боинг» компании «Пан-Америкэн», перед тем как лететь в Саутхэмптон. Именно в Шэнноне авиакомпания изобрела свой ирландский кофе, чтобы помочь пассажирам прийти в себя. База находилась на западном побережье Ирландии и была окружена фермами и зелеными влажными лугами, которые, казалось, сверкали в утреннем свете. Попов умылся в туалете и снова занял свое место перед посадкой. Самолет легко коснулся посадочной дорожки, пробежка оказалась короткой, и самолет приблизился к терминалу, где стояли несколько других небольших реактивных самолетов, похожих на «G-V», который «Горайзон Корпорейшн» взяла в чартер для него, Едва самолет остановился, как подъехал обшарпанный служебный автомобиль, из которого вышел и вбежал по трапу мужчина в форме. Пилот сделал ему знак, приглашая пройти в хвостовой салон.— Добро пожаловать в Шэннон, сэр, — приветствовал Попова офицер иммиграционной службы. — Я могу посмотреть на ваш паспорт?
— Вот. — Попов передал ему свой паспорт.
Чиновник перелистал страницы.
— А вижу, что вы были у нас совсем недавно. Цель вашегоприбытия, сэр?
— Деловая поездка. По делам фармацевтической фирмы — добавил Попов, на случай, если чиновник попросит открыть чемоданы.
— М-м-м, — промычал ирландец, без малейшего интереса поставил печать в паспорте и вернул его русскому. — Есть что-нибудь, подлежащее обложению?
— Вообще-то нет.
— Очень хорошо. Желаю приятно провести время, сэр. — Улыбка была такой же механической, как его шаги к выходу, где он спустился по трапу к своему автомобилю.
Попов не то чтобы вздохнул от облегчения, скорее проворчал про себя из-за ненужного напряжения. В конце концов, кому понадобится брать в чартер такой самолет и платить сто тысяч долларов, чтобы доставить наркотики? Он узнал о капитализме еще что-то новое, сказал себе Дмитрий Аркадьевич. Если у тебя достаточно денег, чтобы путешествовать, как арабский шейх, ты никак не можешь находиться за пределами закона.
Он надел пальто и спустился из самолета на асфальтовую площадку, где его уже ждал черный «Ягуар», в который погрузили доставленный багаж.
— Мистер Серов? — спросил шофер, держа дверцу открытой.
— Совершенно верно. Едем к Шону?
— Да, сэр.
Попов кивнул и сел на заднее сиденье. Через минуту они выезжали с территории аэропорта. Дороги здесь ничем не отличались от английских, более узкие, чем в Америке, и он по-прежнему ехал по неправильной стороне шоссе. Как странно, подумал Попов. Если ирландцам так не нравятся англичане, тогда почему они копируют их дорожные традиции?
Поездка длилась полчаса, и они остановились у фермерского дома, вдали от главных дорог. У дома стояли два автомобиля и микроавтобус, которые охранял один человек. Попов узнал его. Это был Родди Сэндс, самый осторожный из всей группы.
Дмитрий вышел из машины и посмотрел на него, не обмениваясь рукопожатиями, затем взял черный чемодан, наполненный наркотиками, и вошел в дом.
— Доброе утро, Иосиф, — приветствовал его Шон. — Как долетел?
— Комфортабельный перелет. — Попов передал ему чемодан. — Здесь то, о чем ты просил, Шон.
Тон голоса Попова звучал достаточно красноречиво, и значение было понятно. Грэди посмотрел в глаза своему гостю. На его лице появилось смущенное выражение.
— Мне тоже это не нравится, но нам нужны деньги, а это один из способов получения их. — Цена десяти фунтов кокаина резко менялась. Они стоили «Горайзон Корпорейшн» всего двадцать пять тысяч долларов, поскольку кокаин приобрели на рынке, открытом для медицинских компаний. Теперь, смешанный с добавками, он будет продан на улице по высокой цене, в пятьсот раз дороже. Это был еще один аспект капитализма, подумал Попов и выбросил эту мысль из головы. Теперь передача наркотика завершена. Затем он вручил Грэди листок бумаги.
— Это номер счета и код активации в швейцарском банке. В качестве дополнительной меры безопасности ты сможешь снять деньги со счета только в понедельник и в среду. Там находится шесть миллионов американских долларов. Сумму на счете можешь проверить в любое время, — сказал ему Попов.
— Как всегда, мне приятно иметь дело с тобой, Иосиф, — сказал Шон, позволив себе редкую улыбку. В его распоряжении никогда не было даже десятой части такой суммы более чем за двадцать лет революционной деятельности. Ну что ж, подумал Дмитрий Аркадьевич, они ведь не бизнесмены.
— Когда вы приступаете к операции?
— Очень скоро. Мы побывали у цели, и наш план проведения операции великолепен, друг. Мы нанесем им удар, Иосиф Андреевич, — пообещал Грэди. — Тяжелый удар.
— Мне нужно знать точную дату. Есть вещи, которые мне тоже необходимо сделать, — сказал ему Попов.
Это заставило Грэди задуматься. Точная дата операции была вопросом оперативной безопасности. Две пары глаз напряженно смотрели друг на друга в течение нескольких секунд. Затем ирландец сдался. После того как он проверил сумму на счете в банке, его доверие к русскому укрепилось, а доставка десяти фунтов белого порошка была дополнительным доказательством при условии, что он не будет арестован ирландской полицией в конце сегодняшнего дня. Но Попов не относился к числу предателей.
— Операция состоится послезавтра, точно в час дня пополудни.
— Так быстро?
Грэди не понравилось, что русский недооценивал его.
— Зачем откладывать? У нас все готово теперь, когда деньги переведены на номерной счет.
— Как считаешь нужным, Шон. Я тебе еще нужен?
— Нет.
— Тогда, с твоего разрешения, я уезжаю.
На этот раз они пожали руки.
— Даниэль отвезет тебя — в Дублин?
— Да, в аэропорт.
— Скажи ему, куда ехать, и он доставит тебя.
— Спасибо, Шон. Желаю удачи. Может быть, мы встретимся после успешного завершения операции, — добавил Дмитрий.
— Мне хотелось бы.
Попов посмотрел на него в последний раз. Он не сомневался, что это их последняя встреча, несмотря на то что он только что сказал. В глазах Грэди появилось оживленное выражение, он думал сейчас о демонстрации могущества революции, которая станет вершиной его карьеры. В то же время у него в глазах читалась жестокость, которую раньше Попов не замечал. Наподобие Фюрхтнера и Дортмунд этот ирландец являлся скорее хищным зверем, чем человеческим существом, и, несмотря на огромный опыт, накопленный им при общении с такими людьми, Попов почувствовал тревогу. Считалось, что офицер-оперативник способен читать мысли, но у Грэди он видел только пустоту, только отсутствие человеческих чувств, на смену которым пришла идеология, которая вела его — куда? Знает ли это Грэди? Скорее всего, нет. Он думает о себе, как о человеке, идущем по тропе к Светлому Будущему — этот термин пользовался наибольшей популярностью у Коммунистической Партии Советского Союза — но свет, зовущий к себе, был куда более отдаленным, чем ему казалось, и этот яркий свет освещал выбоины на дороге прямо перед его ногами. И, говоря по правде, подумал Попов, сумей Грэди когда-нибудь достигнуть цели, к которой стремился, он, став правителем человечества, принесет ему неслыханные бедствия, вроде тех правителей, перед которыми преклонялся, — Сталин, Мао и прочие монстры, — настолько далеки были его интересы от взглядов простых людей. Для рядовых людей Грэди был бы ужасным чудовищем, потому что жизнь и смерть были для него всего лишь инструментами для создания своего идеального общества. Изо всего, что дал миру Карл Маркс, такое видение будущего было, несомненно, худшим даром. Шон Грэди заменил гуманизм и эмоции геометрически точной моделью того, чем, по его мнению, должен стать мир. Он был до такой степени увлечен этим видением, что упустил из виду тот факт, что оно потерпело неудачу всюду, где его пытались построить. Он гнался за химерой, несуществующим созданием, постоянно уходившим из его рук, но манящим за собой, несмотря на кровь многих, которых он уничтожит по пути к недостижимой цели. А теперь его глаза сверкали от энтузиазма погони. Его идеологическое убеждение в своей правоте лишало Грэди возможности видеть мир таким, каким он является в действительности. Даже русские, наконец, поняли это, после семидесяти лет следования этой химере. Какая странная ирония судьбы, подумал Попов, сверкающие глаза служат их слепому обладателю. Он повернулся и пошел к выходу.
* * *
— О'кей, Питер, теперь ты становишься на дежурство, — сказал Чавез своему коллеге, командиру Группы-1. С этого момента Группа-1 становилась действующей, а Группа-2 занимала место поддержки.— Как скажешь, Динг, — ответил Ковингтон. — Но в мире вроде ничего не происходит.
Разведывательная информация, поступившая к ним из различных источников, была весьма обнадеживающей. Осведомители, успевшие поговорить с известными или подозреваемыми террористами, главным образом со вторыми, потому что более активным угрожал бы арест, доложили, что операция в Worldpark заметно разрядила атмосферу, особенно после того, как французы опубликовали наконец имена и фотографии известных террористов, убитых в Испании. Один из них, оказалось, был знаменитым и пользующимся глубоким уважением, бывшим членом террористической организации Action Directe, за которым числилось шесть убийств. К тому же он считался экспертом в организации операций. Его уничтожение на глазах у всех вызвало глубокое потрясение внутри сообщества, вместе с резко возросшим уважением к испанской полиции, которая теперь купалась в славе успешной операции «Радуги», к разочарованию баскских террористов, которые, как сообщили испанские источники, были потрясены смертью некоторых наиболее уважаемых соратников.
Если дело обстояло именно так, говорилось в документе, переданном Биллом Тауни, то действия «Радуги» действительно принесли желаемый результат, на который надеялись при ее создании. Может быть, теперь им не придется так часто выдвигаться на переднюю линию и убивать террористов, чтобы доказать свою непобедимость.
И все-таки по-прежнему оставалось непонятным, почему произошли три террористических инцидента, так близко следовавших один за другим, или кто толкнул террористов. Анализ, произведенный британской Секретной службой, считал это случайностью, указывая на то, что Швейцария, Австрия и Испания являются слишком разными странами, и поэтому маловероятно, что кто-то имеет контакт с террористическими группами во всех трех странах. В двух, может быть, но не во всех трех. Было также высказано предложение, что было бы неплохо запросить службы безопасности бывших стран Восточного блока, чтобы узнать, чем сейчас занимаются некоторые сотрудники этих служб, ушедшие в отставку. Может быть, даже стоит купить у них информацию по существующей цене, которая была теперь несколько завышенной, потому что бывшие офицеры служб безопасности вынуждены зарабатывать на жизнь в реальном мире, но все равно это стоило того, чтобы избежать инцидентов, от которых страдают люди. Тауни подчеркнул, что, когда он высказал такое предложение Джону Кларку, последний снова запросил Лэнгли и снова получил отказ. Это вызвало недовольство у членов «Радуги», продолжавшееся целую неделю. Бойцы критиковали старых тупиц, засевших в штаб-квартире ЦРУ. Тауни подумал, а не стоит ли высказать такое предложение лондонской штаб-квартире «шестерки» уже по своей инициативе, но без одобрения ЦРУ, но это будет напрасной тратой сил.
С другой стороны, создавалось впечатление, что «Радуга» достигает своей цели.
Это признавал даже Кларк, хотя был недоволен тем, что теперь он стал чиновником, работающим за письменным столом и вынужденным посылать молодых людей заниматься увлекательными делами. На протяжении почти всей карьеры в качестве офицера-оперативника Джон жаловался на избыток внимания сверху. Теперь, когда сам занимался этим, он начинал понимать такое внимание. Должность командира может иметь свои достоинства, но она никогда не будет такой же интересной для того, кто провел многие годы на переднем крае, увертываясь от пуль. Мысль о том, что кто-то знал, как это делается, и потому обязан наставлять своих людей, передавая им накопленный опыт, казалась неприемлемой для него совсем недавно, каких-то пять лет назад. Жизнь — хитрая ловушка, говорил себе Кларк, и единственный выход из этой ловушки тоже не вызывает особого восторга. Таким образом, он каждое утро надевает свой гражданский костюм и не переставая ворчит о том, как влияет возраст на его жизнь, подобно тому, как это делают все на нашей планете. Куда ушла его молодость? Как он потерял ее?
* * *
Попов прибыл в аэропорт Дублина незадолго до ленча. Здесь он купил билет до Гэтвика обратно в Англию на рейс, продолжающийся один час. Теперь ему казалось, что лететь на реактивном самолете «G-V» намного лучше. Очень удобный способ путешествовать, без толкотни и шума аэропорта. «Гольфстрим» летел так же хорошо и плавно, как и «Джамбо», но у него никогда не будет достаточно денег, чтобы позволить себе наслаждаться таким самолетом, так что он выбросил из головы эту мысль. Придется удовлетвориться простым первым классом, проворчал про себя русский, отпивая из бокала, пока «Боинг-737» поднимался на крейсерскую высоту. Теперь ему снова нужно обдумать создавшуюся ситуацию, и он понял, что одиночество первого класса может оказаться полезным.Хочет ли он, чтобы операция Грэди оказалась успешной? Или, что еще важнее, хочет ли его наниматель, чтобы Грэди одержал верх? В Берне и Вене ему казалось, будто Брайтлинг надеется, что террористы потерпят неудачу, но является ли эта ситуация иной? Может быть, Хенриксен так и считал. По крайней мере, во время обсуждения проблемы у Попова создалось такое впечатление. Существует ли разница между первыми двумя операциями и нападением Грэди на «Радугу»? Если существует, то почему?
Хенриксен — бывший сотрудник ФБР. Возможно, в этом и заключается объяснение.
Подобно Попову, он не потерпел неудачу в чем-то. Или он действительно хочет, чтобы «Радуга» пострадала до такой степени, чтобы не смогла вмешаться — вмешаться во что? Помешать проведению какой-то операции?
Снова кирпичная стена, и снова Попов лбом натолкнулся на нее. Он организовал две террористические операции, единственной целью которых, насколько понимал он, было пробудить общественное мнение против терроризма. Хенриксен руководит консультативной компанией, работающей в этой области, и Хенриксену было нужно, чтобы пробудившееся общественное мнение потребовало принятия мер против терроризма, тогда он сможет заключить больше контрактов. Однако, подумал Попов, это слишком дорогой и неэффективный способ достижения цели. Несомненно, деньги, полученные от этих контрактов, будут меньше тех, которые получил Попов на проведение операций и присвоенные им. И опять он напомнил себе, что деньги поступили от Джона Брайтлинга и его «Горайзон Корпорейшн». Может быть, даже от самого Брайтлинга, и уж никак не от «Глобал Секьюрити, Инк» Хенриксена. Таким образом, две эти компании были связаны общими целями, но никак не в сфере финансирования операций.
Поэтому,решил Попов, отпивая настоящий французский шабли из бокала, операция полностью проводится Брайтлингом, а Хенриксен обеспечивает поддержку, опыт, знания и советы, ноодной из целей было обеспечение Хенриксену консультативного контракта на оборудование по обеспечению безопасности Олимпийских игр в Сиднее, которые начнутся через несколько недель. Это очень важно как дляБрайтлинга, так и дляХенриксена. Поэтому Хенриксен делал что-то исключительно важное для Брайтлинга, несомненно, обеспечивая поддержку целей последнего, какими бы они ни были.
Но чем занимается Брайтлинг и его компания? «Горайзон Корпорейшн» и все ее многочисленные филиалы работают в области медицинских исследований. Компания производит лекарства, различные медицинские препараты и тратит огромные средства на создание новых. Она опережает весь мир в сфере медицинских исследований. В лабораториях компании трудятся нобелевские лауреаты, и, как вытекает из сведений, появляющихся в Интернете, компания Брайтлинга занята работой в некоторых исключительно увлекательных областях. Попов снова покачал головой. Какое отношение имеет генная инженерия и фармацевтическое производство к терроризму?
Над Ирландским морем у него в голове вспыхнул яркий свет, напоминая ему, что всего несколько месяцев назад Америка подверглась нападению с применением биологического оружия. Погибло около пяти тысяч человек, и это нападение вызвало смертельную ярость всей Америки и ее президента. Из переданного ему досье вытекало, что глава группы «Радуга» Джон Кларк и его зять, Чавез, сыграли незаметную, но ключевую роль в окончании этой маленькой кровавой войны.
Биологическая война, подумал Попов. Она заставила содрогнуться весь мир. В том случае биовойна оказалась недостаточно эффективной попыткой подчинить одно государство другому — особенно потому, что Америка реагировала с обычной скоростью и свирепой эффективностью на поле боя в Саудовской Аравии. В результате ни одно государство не осмелится теперь даже думать о нападении на Америку. Ее вооруженные силы двигались по свету, как шериф в вестерне, пользуясь уважением и, что еще более важно, наводя страх своими смертоносными возможностями.
Попов осушил бокал и, поворачивая его за ножку в руке, смотрел вниз на приближающуюся зеленую береговую черту Англии. Биологическая война. Она заставила весь мир вздрогнуть от страха и отвращения. «Горайзон Корпорейшн» находилась на передовой линии медицинских исследований. Так что, несомненно, бизнес Брайтлинга может вполне быть вовлеченным в исследования, связанные с биологическими средствами ведения войны, но с какой целью? К тому же это всего лишь корпорация,а не государство. Она не ведет иностранную политику, ничего не выиграет от военных действий. Корпорации не ведут войн, разве только против других корпораций. Они могут попытаться украсть промышленные секреты, но проливать кровь? Нет, конечно. И снова Попов сказал себе, что он просто опять нашел глухую стену, о которую можно только разбить голову.
— О'кей, — сказал им главный сержант Дик Восс. — Прежде всего качество звука в этих цифровых радио настолько хорошее, что вы можете узнать голоса, в точности подобно обычному разговору в гостиной. Второе, эти радио кодированы таким образом, что, если у вас действуют рядом две группы, голоса одной группы поступают к вам в левое ухо, а другой — в правое. Это помогает командиру следить за обеими группами, не путая их, — объяснил он, развеселив этим австралийских сержантов. — Таким образом, вы можете осуществлять более надежный контроль за операциями, и каждый солдат знает о происходящем. Чем больше вы, парни, знаете об этом радио, тем эффективнее будет оно действовать во время операции. Громкость регулируется на этой шкале. — Он показал им головку на микрофоне.
— Каков радиус действия? — спросил старший из австралийских сержантов.
— До десяти миль, или пятнадцать тысяч метров, немного дальше, если вы находитесь в зоне прямой видимости. После этого слышимость уменьшается. Питается аккумуляторными батарейками, и к каждому радио прилагается два запасных комплекта. Батарейки держат заряд в течение примерно шести месяцев, но мы рекомендуем перезаряжать их раз в неделю. Это очень просто, зарядное устройство входит в комплект, у него универсальная вилка, подходит к любой розетке, как у вас, так и в любой стране мира. Вы просто поиграйте с ней, пока не найдете подходящую. — Он продемонстрировал, как это делается. Большинство присутствующих посмотрели на свои зарядные устройства. — О'кей, парни, надевайте их и попробуйте сами. Включается питание вот здесь.
* * *
— Ты говоришь, пятнадцать километров? — спросил Мэллой.— Да, — сказал Нунэн. — Таким образом, ты слышишь все, что мы делаем на земле, вместо того чтобы ждать, когда тебе скажут что-то. Он вставляется в твой головной телефон и не будет вмешиваться в переговоры по интеркому. Можно присоединить этот маленький переключатель, контрольная кнопка спускается внутри рукава тебе в руку, чтобы ты мог его включать и выключать. У него есть также вариант, при котором ты можешь только слушать. Для этого поставь переключатель в третье положение.