Вадим сказал, чтобы я не торопилась и что он сам сварит кофе и сам покурит, а я могу пока пописать, почитать и даже поспать.
Среда
Четверг
На следующей неделе во вторник
– Я пойду, – сказал он самым своим бархатным голосом, как будто все еще находился в имидже печального Деда Мороза.
– Да, уже? У Вас сегодня такое лицо…
Наверное, у него какой-нибудь кризис. В другой раз не буду думать, что если человек красивый, гладкий и похож на довольного кота, то у него никогда не было душевных исканий, творческого кризиса, переоценки ценностей.
– Какое? – с интересом спросил он. – Какое лицо?.. Я… у меня отец в больнице.
Вот почему он не приходил – у него отец в больнице, а Ада говорила «секс», и Анна-Ванна тоже. Бедный, бедный…
– Ох… будет глупо, если я скажу «не расстраивайтесь», ведь Вы уже расстроены, правда? Но…
– Но я и не расстраиваюсь, Вам показалось. Это Вы до сих пор все «папа-папа», а я… не расстраиваюсь, – сказал Вадим, и лицо у него стало упрямое. Как у Димочки, когда он твердо решил, что ему к четвертому уроку.
Я вдруг заплакала, и все плакала и плакала, не могла остановиться, так что в конце концов он взялся меня утешать и даже поставил чайник, хотя это было не совсем честно. Ведь это у него отец в больнице, а я… я просто подумала: мне было бы легче, если бы папа сначала заболел и был в больнице… а он просто заснул и не проснулся, а как же я?
Это не нефть и не металлы, и даже не рестораны быстрого питания.
– Маша, Вы знаете, какой главный принцип сценариста? – спросил Вадим. – Главный принцип сценариста – «нет картинки, нет истории». Увидел картинку – и осенило. Понимаете?
– Нет… то есть да… у меня тоже бывает, что раз – и дело в шляпе, – туманно отозвалась я.
– Маша, бывают большие проекты. Проект – это большой сериал, «мыло», – втолковывал Вадим, как будто я ребенок и не понимаю, а я все понимаю. – На «мыле» одновременно работают несколько сценаристов, каждый пишет свою линию, и сразу же снимают. Это называется «снимать с колес», понимаете? Это большой проект, и надо использовать любой шанс, чтобы сделать хорошо, понимаете? Рейтинги тут самое главное, рейтинги, понимаете?
– Да-да, нет-нет, – бормотала я в ужасе от того, что он извиняется и оправдывается. – Ничего, что Айвазовского украли… это я сама во всем виновата. Сериал – это же искусство, а искусство важнее жизни… мир существует для того, чтобы войти в книгу… А можно и в сериал, так что не расстраивайтесь…
Я кивала и улыбалась, как будто я мышь, которой вшили проводок в зону удовольствия, как будто я мышь, которая знает, что искусство – дело неземное, даже искусство телевидения. Неземное, а вступило в связь с ее скромной персоной.
– Одна линия никак не складывалась. В принципе это не моя работа, но это все время крутилось у меня в голове, и, когда Вы приставали ко мне со своей мышью, я тоже об этом думал. А у меня рейтинги упали, все решалось. Понимаете?
Понимаю, конечно, понимаю!.. Когда он случайно зашел ко мне за мышами, у него был творческий кризис, и он очень мучился над этой своей линией. Бедный.
Мне нравится, когда человек может не мучиться над своей линией, а мучится, – это очень профессионально, очень честно. С тех пор как я писатель, я тоже все время стараюсь помучиться над какой-нибудь линией, но пока не получается, пока я быстро-быстро пишу, не мучусь. Сказать Вадиму, что мы с ним в некотором роде коллеги, – он подглядывает сериалы, а я тоже писатель с договором и автор «Варенья» и «Неопытного привидения»? Хотела сказать, но постеснялась, – вот если бы я написала «Варенье и мир» или «Неопытное привидение Анна Каренина», а так что?
– У Вас правда все решалось? – спросила я.
Вадим кивнул.
– Ну… в некотором роде, – подтвердил Вадим.
– А что Вы написали? Я имею в виду, какие фильмы сняты по Вашим сценариям? – уточнила я. Хватит мне недоразумений с мышами. Пусть назовет вещи своими именами.
– Ну… – Вадим задумался, – для моих сценариев еще не пришло время.
Поняла, теперь я все поняла. Вадим – не то чтобы известный сценарист, скорее нет, не особенно. Для его сценариев еще не пришло время – это значит, у него не принимали сценарии.
– Вы писали сценарии, а их не принимали? – сочувственно спросила я.
Вадим посмотрел на меня удивленно.
– Ох… это очень тяжело, когда работаешь в такой области, где нет точных оценок. Вы считаете так, а Ваш издатель по-другому, то есть не издатель, а тот, кто у Вас принимает сценарии, – уточнила я. – А что, я что-нибудь не так сказала?
– Все так, – подтвердил Вадим. – Я только удивляюсь, откуда… Откуда Вы знаете?
– Ну… я писатель… не писатель, но иногда сочиняю в уме, для себя. Вот фантазия и развивается… Ваши сценарии очень хорошие, потому что… Сценарии очень хорошие. Но я не… то есть, если хотите, не рассказывайте.
Я знаю, что мужчины не любят говорить о своих неудачах, но ведь каждому человеку хотя бы иногда нужен друг, чтобы не стесняться и рассказать.
Вадим задумался, как будто сомневался, рассказать мне правду или нет.
Вадим еще подумал немного и рассказал правду. Оказывается, все еще серьезней, чем просто сериал. Оказывается, у него долгое время все было ужасно, невыносимо! Последний сценарий ему просто швырнули в лицо. Это было унизительно, оскорбительно. Но он – человек сильный.
Оказывается, этот сериал – его последний шанс. Его взяли в проект – просто писать одну линию. Пусть это не престижная работа, но…
– Бывают времена, когда надо положить гордость в карман, понимаете? – сказал он.
– Понимаю…
А она не получалась! Линия. И из-за него стали падать рейтинги. И Вадима уже хотели уволить. А он так рассчитывал зацепиться, сделать эту свою линию так хорошо, чтобы все ахнули.
– Чтобы Вас пригласили в следующий сериал, уже на более серьезную работу? И так понемногу пришло бы время для Ваших собственных сценариев?
Вадим кивнул:
– Ну… да. А меня хотели уволить! Это был бы позор, конец карьере, понимаете?
Понимаю. У него решается жизнь, то есть решалась, когда он ко мне пришел!.. И вот все случайно решилось благодаря мне и моей мышке – это уже не он сказал, это я сама.
Слава богу! Как будто меня держали за руки и вдруг отпустили. Я знала, я чувствовала, что он нормальный живой человек с неудачами и творческими муками, я знала! Я очень рада, что Вадим оказался не каким-нибудь… телемагнатом или продюсером, не респектабельным господином, не противно успешным и гладким, не таким победителем жизни, не фарфоровым котом в пальто, а обычным человеком – просто сценаристом с последним шансом, которого можно любить. Ура, ура!!
Дело Дня. Я его люблю – скажу себе это один раз, чтобы больше не повторять, как сопливый мумзик, «люблю-люблю…». Больше этого от меня никто никогда не услышит. Буду как будто он просто мой друг, просто собеседник…
Когда он придет? Когда?
Решила: всегда буду ходить на работу в красивой одежде. На работу мне недалеко – от дивана до ломберного столика, на котором стоит компьютер. Пальто можно не надевать и шапку, а что-нибудь красивое непременно.
А Вадим не только очень красивый, но и очень честный. Только очень честный человек может, не стыдясь, дать понять, что моя мышка – его последний шанс. Еще один раз можно – люблю.
Странное ощущение, когда выходишь от нее на Фонтанку и садишься в машину, – будто только что смотрел черно-белое кино, а сейчас началось цветное. Не забыть записать!
Не забыть записать.
ЗАЧЕМ записать? Я уже давно распрощался с идеей написать что-нибудь стоящее…
У светофора возле Аничкова моста.
Из-за этого пустого листа гадкое чувство дискомфорта – не привык зря тратить время.
А если не зря? Еще раз использовать ситуацию? Еще один сериал? История обмана?
Итальянский ресторан «Бамбино» в арке толстовского дома.
– Моцарелла с помидорами, карпаччо с шампиньонами… нет, пожалуй, карпаччо с пармезаном. Нет, пасту не нужно – диета. Форель с овощами. Диета, ничего не поделаешь.
Синопсис
Нечаянная встреча: он и она – люди из разных миров.
Она – некрасивая, умная, интеллигентная, старая дева. (Или все-таки хорошенькая?)
Он – красавец, от которого у любой женщины моментально сносит крышу, воплощение сексуальности и мужественности. Бельмондо. Кто мог бы его сыграть?.. С ним надо заранее договариваться…
Герой производит впечатление очень успешного человека, победителя жизни. Только в глазах его иногда мелькает упрямое растерянное выражение, как у обиженного мальчишки – «я вам всем докажу!».
На самом деле победитель жизни сейчас находится не в лучшем положении.
Жена-красавица его покинула, квартиру пришлось разделить – обыкновенная история, без подробностей. Сейчас он не то чтобы на дне жизни, но в неудачах. Пытается догнать удачу.
Герой – неудачник…
Но: Герой – не неудачник, вот что важно!!! Он – человек сильный. Не стал лелеять свои неудачи. Изо всех сил пытается удержать имидж успешного человека. Денег у него почти нет – все, что есть, уходит на имидж, на последние деньги покупает галстук. Герой – из тех, кто не позавтракает, но почистит ботинки.
Состояние его веселое и злое – я вам всем докажу, вы еще ко мне придете! Все – это и оставившая его жена, которая считает его неудачником, и те, кто не принял его сценарий, унизил, оскорбил, бросил сценарий в лицо. ОНИ у МЕНЯ ЕЩЕ уЗНАЮТ! Я все верну, у меня все будет!
Эспрессо. Нет, капучино не нужно – диета.
Так, теперь раскидать историю на серии.
Первая серия – комедия положений. Герой приходит к Героине, которая принимает его за кого-то другого. Жаль, что нельзя использовать сцену с мышами, но это нетрудно – ребята сами придумают.
Вторая серия – Сцены из жизни Героя, – ему швыряют в лицо сценарий, от него уходит жена и т.д. Герой возвращается к Героине под надуманным предлогом. На самом же деле он решил написать сериал с ней в главной роли. К Героине он относится потребительски, она для него мышь в мышеловке, он думает: «Я из тебя сделаю материал» ,« Ты мой инструмент, для того чтобы вернуть себе все».
Третья серия – лирика. Герой пропадает и появляется вновь, искусно разжигая в одинокой женщине любовь… Герой заставляет Героиню рассказать о себе. Она уже его любит. Умная одинокая женщина может влюбиться уже за одно то, что он ее слушает. Герой врет о себе напропалую. Героиня полностью погружается в его проблемы.
Четвертая серия – она начинает ловить его на несостыковках. Подруги пугают ее: кто он, ты ничего о нем не знаешь, он проходимец, он… чуть ли не инопланетянин.
Пятая серия – мистика. У Героини включается давно не работающий телевизор. Она видит по телевизору сцену из своей жизни, слышит свои слова. Нагнетается ужас.
Шестая серия – слежка. Классика жанра. Кто же Герой на самом деле – полицейский или бандит. Растянуть на две серии.
Восьмая серия – Герой понимает, что у него никого нет, кроме нее. У врущего упоенно и цветисто никого нет, кроме того, кому он врет! Но как теперь признаться, лучше сразу в Обводный, но… в Обводном холодная вода. …Решает прийти и сказать: «Я врал, я дерьмо, а ты прекрасна». Герой приходит, а она уже простила… Раскаяние, любовь. Все, пусть теперь ребята работают. А запуститься можно… в мае?..
Эспрессо. Нет, капучино. И тирамису. Диета? Один раз можно.
…Черт, опять «мыло»… Да, «мыло»… Столько идей, столько успешных проектов, и неужели я не могу ничего сделать, кроме «мыла»?! Я знаю, как обо мне говорят, – что я самый лучший халтурщик.
А кто-то сейчас пишет настоящее. Напишет, получит премию… Премии копеечные, не в этом дело… Но ведь и я пробовал писать, пусть давно, в юности… Мама показывала критикам, они хвалили, говорили: пиши, будешь русским Сэлинджером. Это же было, так почему, почему?!
Вообще-то у меня вполне тривиальный диагноз – человек, успешный в бизнесе, мучится от своей творческой несостоятельности. Со стороны кажется, что это надуманная проблема – у кого суп не густ, а у кого жемчуг мелок, но разве кто-то может измерить чужой жемчуг?! Этот мелкий жемчуг может сделать жизнь невыносимой.
Не забыть записать – про жемчуг. И почему вдруг опять всплыла эта нелепая привычка – «не забыть записать, может, когда-нибудь пригодится» – когда? Я уж много лет думаю – сейчас сделаю еще один сериал, еще заработаю, а потом уже напишу настоящее, мое. Абсолютно стандартная ловушка миллионера-трудоголика – еще один миллион, и начну жить. Никогда не начнет и потом не будет. А я? А я – совсем другое дело.
Как-то эта Маша меня зацепила? Дала какой-то импульс? Тургеневские девушки, они такие – то на одно подвигнут, то на другое… Тоже мне героиня романа – Маша Суворова-Гинзбург, правнучка губернатора Петербурга и местечкового еврея.
Вообще эта Маша, она как будто вписана в ткань романа. Все проезжают мимо нее по Фонтанке и знают, что всегда можно остановиться и зайти во флигель во дворе. А там кусок другой жизни, неспешной, внимательной. Все едут мимо нее по жизни, а она сидит в этом флигеле, как утес.
Ну а мне она больше не нужна. Шоколадный кекс? С апельсиновым соусом? Не нужно – диета. Еще тирамису.
Ну я и тупица! К черту сериал! Вот же она!
…героиня романа – Маша Суворова-Гинзбург, правнучка губернатора Петербурга и неизвестного местечкового еврея… советская принцесса, нищая профессорская дочка с коллекцией на миллион!
Семья – дворяне и евреи, репрессированные и убитые! Лагеря, эмиграция! Тут можно такую историю накрутить! И наследство, и загадочная суета вокруг картин!!! Картины – отдельная сюжетная линия, детективная, – что-нибудь пропало, нашлось, опять пропало… (Кража картин – нет, это уже было.)
Папашу ее нужно будет сделать пофактурней. Пусть будет не просто советский профессор, а, к примеру, знаменитый физик! Пусть откроет что-нибудь, пусть получит Нобелевскую или что-то вроде того… Приписать ему какие-нибудь диссидентские штучки, дружбу с Солженицыным… (Папаша – нобелевский лауреат – нет, это перебор)
Приукрасить ее, конечно, пусть будет красавица! Блондинка?., роковая брюнетка?..
Или лучше некрасивая и обаятельная, как княжна Марья, с глазами, в которых видна душа?
…А у этой Маши очки, глаз не видно… Надеюсь, Маша никогда не увидит моего романа и не узнает, что она
ПЕРСОНАЖ.
Обаятельная дурнушка, некрасивая, страшненькая?
…Все-таки героиня должна быть красавица… Красавица со сложной историей в прошлом, поломавшей ее жизнь.
Допустим, ее любили два друга… нет, лучше три. Один из них стал олигархом… Олигарх приезжает к ней, волнуясь, проходит мимо помойки, – здесь флэш-бэк, черно-белый, он вспоминает их общее прошлое.
…Черт, так и тянет на «мыло»! Главное, не увлечься и не перейти на «мыло»…
Эту ее наивность и доверчивость обязательно оставить – это стержень характера…
Насчет еврейской темы – нужно подумать. А может, вообще убрать еврейскую кровь? Сделать ее просто дворянкой?
Дворянка? (Дворянка-полуеврейка?)
Еще раз посмотреть эти ее фотографии, книги, патенты… Подробно расспросить, посидеть у нее на кухне, покрутить ее с разных сторон, пощупать материал – колоритные детали, выражения!!!
— Шоколадный кекс с апельсиновым соусом. Горячий яблочный пирог.
За успех! …Это будет такой роман – настоящий! Они думают, что я ничего не могу, кроме «мыла», а я – вот!..
Молодец! Казалось бы, как можно использовать эту дурацкую историю, и вдруг – такое. Потому что главное – добить, использовать до конца.
Следующий день, среда
Апрель
1 апреля
ВадимВадим ушел – я вошла в кухню, а его нет. Может быть, он все-таки инопланетянин?
Она видела сериал – он у нее подчеркнут в программке. Такая великолепная небрежность – молчание… Почему она ничего не сказала?!
Вообще-то понятно почему. Таким, как она, труднее всего обвинить кого-то. У них, видите ли, «внутренний такт»! Им лучше промолчать, отойти в сторону, чтобы, не дай бог, не обидеть своего обидчика. Как будто ничего не было. Как будто я жлоб, а она белая и пушистая!
Тургеневская девушка, идеалистка хренова! Ну и черт с ней!
Среда
Дело Дня – ура-ура, у меня внезапно полностью закончился творческий кризис!
«Неопытное привидение» готово! Детектив Вадим снова спешит на помощь!
Совсем забыла спросить его: как ему не стыдно? Использовать живых людей как персонажи и сочинять про них сериал?
…А как мне не стыдно? Использовать живых людей как персонажи и сочинять про них детективы?
Папа говорит, что заповеди были придуманы для жизни небольшого количества людей в небольшом поселении, а когда люди стали жить в мегаполисах, Бог уже не может требовать от них, чтобы они выполняли все правила, и дает людям некоторое послабление, чтобы они были счастливее. Например, правило «не пожелай жены ближнего своего» явно давно уже не работает. А вот правило «какою мерою мерится, такою отмерится и вам» – работает.
Я не хочу, чтобы меня судили за «Варенье», тогда и мне нельзя обижаться на Вадима за сериал. Надеюсь, Вадим никогда не узнает, что я вывела его в своих произведениях как знаменитого детектива-мумзика.
Так что все это мне хороший урок.
Где я могу использовать эту историю, может быть, в «Полиции в шкафу»? Один мумзик-писатель сидит в шкафу, из шкафа изучает жизнь, и вдруг…
«Неопытное привидение» готово! Детектив Вадим снова спешит на помощь!
Совсем забыла спросить его: как ему не стыдно? Использовать живых людей как персонажи и сочинять про них сериал?
…А как мне не стыдно? Использовать живых людей как персонажи и сочинять про них детективы?
Папа говорит, что заповеди были придуманы для жизни небольшого количества людей в небольшом поселении, а когда люди стали жить в мегаполисах, Бог уже не может требовать от них, чтобы они выполняли все правила, и дает людям некоторое послабление, чтобы они были счастливее. Например, правило «не пожелай жены ближнего своего» явно давно уже не работает. А вот правило «какою мерою мерится, такою отмерится и вам» – работает.
Я не хочу, чтобы меня судили за «Варенье», тогда и мне нельзя обижаться на Вадима за сериал. Надеюсь, Вадим никогда не узнает, что я вывела его в своих произведениях как знаменитого детектива-мумзика.
Так что все это мне хороший урок.
Где я могу использовать эту историю, может быть, в «Полиции в шкафу»? Один мумзик-писатель сидит в шкафу, из шкафа изучает жизнь, и вдруг…
Четверг
Скажу себе наконец правду: я, Маша Суворова-Гинзбург, влюблена в Вадима, как мумзик Мари в детектива…
А кошачья улыбка, привычное обаяние, вальяжные манеры? А остроносые ботинки?
Единственное отличие между мной и мумзиком, что Мари влюбилась с первого взгляда, а я нет. Сначала он мне ужасно не нравился. Мне не нравилось… что?
А-а, да… кошачья улыбка, привычное обаяние, вальяжные манеры, остроносые ботинки.
Ну и что? А теперь мне все нравится. Любовь – это… это чувство к конкретной личности, обладающей конкретным телесным обликом и духовными свойствами, вот это что. И все недостатки данной личности являются ее неотъемлемой принадлежностью: кошачья улыбка, привычка включать обаяние, вальяжные манеры – все, кроме остроносых ботинок. А если кого-то любишь, то вообще принимаешь данную личность всю целиком, вместе с ботинками.
А кошачья улыбка, привычное обаяние, вальяжные манеры? А остроносые ботинки?
Единственное отличие между мной и мумзиком, что Мари влюбилась с первого взгляда, а я нет. Сначала он мне ужасно не нравился. Мне не нравилось… что?
А-а, да… кошачья улыбка, привычное обаяние, вальяжные манеры, остроносые ботинки.
Ну и что? А теперь мне все нравится. Любовь – это… это чувство к конкретной личности, обладающей конкретным телесным обликом и духовными свойствами, вот это что. И все недостатки данной личности являются ее неотъемлемой принадлежностью: кошачья улыбка, привычка включать обаяние, вальяжные манеры – все, кроме остроносых ботинок. А если кого-то любишь, то вообще принимаешь данную личность всю целиком, вместе с ботинками.
На следующей неделе во вторник
Вадим
Объясню и извинюсь, это будет честно. А вообще-то, если разобраться, что я такого сделал?.. У меня сценарное мышление, я любую историю вижу как картинку. История не важна, историю можно любую придумать к картинке. Нет картинки – нет истории, а картинка – уже сценарий, уже сериал. А тут была такая выпуклая картинка, что я сразу же, спустя несколько минут, в пробке на Фонтанке, понял: эта Маша с ее мышами и картинами – классное начало новой сюжетной линии. А ребята вписали новую линию в схему. И вообще, при чем здесь я?..
***
Вадим сидел за пустым столом и смотрел в окно. Когда я поставила на стол чашку с кофе, встрепенулся и переменил выражение лица на обычное, веселое.– Я пойду, – сказал он самым своим бархатным голосом, как будто все еще находился в имидже печального Деда Мороза.
– Да, уже? У Вас сегодня такое лицо…
Наверное, у него какой-нибудь кризис. В другой раз не буду думать, что если человек красивый, гладкий и похож на довольного кота, то у него никогда не было душевных исканий, творческого кризиса, переоценки ценностей.
– Какое? – с интересом спросил он. – Какое лицо?.. Я… у меня отец в больнице.
Вот почему он не приходил – у него отец в больнице, а Ада говорила «секс», и Анна-Ванна тоже. Бедный, бедный…
– Ох… будет глупо, если я скажу «не расстраивайтесь», ведь Вы уже расстроены, правда? Но…
– Но я и не расстраиваюсь, Вам показалось. Это Вы до сих пор все «папа-папа», а я… не расстраиваюсь, – сказал Вадим, и лицо у него стало упрямое. Как у Димочки, когда он твердо решил, что ему к четвертому уроку.
Я вдруг заплакала, и все плакала и плакала, не могла остановиться, так что в конце концов он взялся меня утешать и даже поставил чайник, хотя это было не совсем честно. Ведь это у него отец в больнице, а я… я просто подумала: мне было бы легче, если бы папа сначала заболел и был в больнице… а он просто заснул и не проснулся, а как же я?
ВадимЕсли человек может не объяснять, а он объясняет, – это очень честно. Нет, не то чтобы Вадим все объяснил прямо, но…
Она плачет, потому что у меня отец в больнице? Вообще-то это трогательно. Трогательная дура.
Зачем я сказал про отца?.. Что это со мной? Сижу у нее неизвестно зачем, рассказываю сказки. Тоже мне лысая Шахерезада.
Расстроен я из-за того, что рейтинги у сериала низкие. Но не говорить же ей про рейтинги! А про отца ей понятно – она все время «папа-папа», вот и сказалось само. Люди сами виноваты, что их обманывают – говорят им то, что они могут понять. Она так смотрит, что так и хочется наврать ей что-нибудь пострашнее.
Ладно. Мама говорила, нужно говорить правду. Тем более мне это ничего не стоит.
Это не нефть и не металлы, и даже не рестораны быстрого питания.
– Маша, Вы знаете, какой главный принцип сценариста? – спросил Вадим. – Главный принцип сценариста – «нет картинки, нет истории». Увидел картинку – и осенило. Понимаете?
– Нет… то есть да… у меня тоже бывает, что раз – и дело в шляпе, – туманно отозвалась я.
– Маша, бывают большие проекты. Проект – это большой сериал, «мыло», – втолковывал Вадим, как будто я ребенок и не понимаю, а я все понимаю. – На «мыле» одновременно работают несколько сценаристов, каждый пишет свою линию, и сразу же снимают. Это называется «снимать с колес», понимаете? Это большой проект, и надо использовать любой шанс, чтобы сделать хорошо, понимаете? Рейтинги тут самое главное, рейтинги, понимаете?
– Да-да, нет-нет, – бормотала я в ужасе от того, что он извиняется и оправдывается. – Ничего, что Айвазовского украли… это я сама во всем виновата. Сериал – это же искусство, а искусство важнее жизни… мир существует для того, чтобы войти в книгу… А можно и в сериал, так что не расстраивайтесь…
Я кивала и улыбалась, как будто я мышь, которой вшили проводок в зону удовольствия, как будто я мышь, которая знает, что искусство – дело неземное, даже искусство телевидения. Неземное, а вступило в связь с ее скромной персоной.
– Одна линия никак не складывалась. В принципе это не моя работа, но это все время крутилось у меня в голове, и, когда Вы приставали ко мне со своей мышью, я тоже об этом думал. А у меня рейтинги упали, все решалось. Понимаете?
Понимаю, конечно, понимаю!.. Когда он случайно зашел ко мне за мышами, у него был творческий кризис, и он очень мучился над этой своей линией. Бедный.
Мне нравится, когда человек может не мучиться над своей линией, а мучится, – это очень профессионально, очень честно. С тех пор как я писатель, я тоже все время стараюсь помучиться над какой-нибудь линией, но пока не получается, пока я быстро-быстро пишу, не мучусь. Сказать Вадиму, что мы с ним в некотором роде коллеги, – он подглядывает сериалы, а я тоже писатель с договором и автор «Варенья» и «Неопытного привидения»? Хотела сказать, но постеснялась, – вот если бы я написала «Варенье и мир» или «Неопытное привидение Анна Каренина», а так что?
– У Вас правда все решалось? – спросила я.
Вадим кивнул.
Вадим– Вы правда мучились? Моя мышка правда была последний шанс? – переспросила я.
Вот это правда – все решалось. В сериале, который снимают с колес, каждый день все решается. А продюсер отвечает за все. Тем более этот проект – целиком мой. И вот, пожалуйста, – рейтинги упали! Провели фокус-группы и получили ошеломительный результат – публике не нравится развитие сюжета.
Между прочим, я бы не стал самым успешным продюсером в Питере, если бы не мог быстро переориентироваться. А публике хочется детективно-смешного, устали от бандитов и от бесконечных любовных историй устали…
А рейтинги, между прочим, подскочили! Успешный человек тем и отличается от неудачника, что умеет во всем увидеть шанс.
– Ну… в некотором роде, – подтвердил Вадим.
– А что Вы написали? Я имею в виду, какие фильмы сняты по Вашим сценариям? – уточнила я. Хватит мне недоразумений с мышами. Пусть назовет вещи своими именами.
– Ну… – Вадим задумался, – для моих сценариев еще не пришло время.
Поняла, теперь я все поняла. Вадим – не то чтобы известный сценарист, скорее нет, не особенно. Для его сценариев еще не пришло время – это значит, у него не принимали сценарии.
– Вы писали сценарии, а их не принимали? – сочувственно спросила я.
Вадим посмотрел на меня удивленно.
– Ох… это очень тяжело, когда работаешь в такой области, где нет точных оценок. Вы считаете так, а Ваш издатель по-другому, то есть не издатель, а тот, кто у Вас принимает сценарии, – уточнила я. – А что, я что-нибудь не так сказала?
– Все так, – подтвердил Вадим. – Я только удивляюсь, откуда… Откуда Вы знаете?
– Ну… я писатель… не писатель, но иногда сочиняю в уме, для себя. Вот фантазия и развивается… Ваши сценарии очень хорошие, потому что… Сценарии очень хорошие. Но я не… то есть, если хотите, не рассказывайте.
Я знаю, что мужчины не любят говорить о своих неудачах, но ведь каждому человеку хотя бы иногда нужен друг, чтобы не стесняться и рассказать.
Вадим задумался, как будто сомневался, рассказать мне правду или нет.
Вадим еще подумал немного и рассказал правду. Оказывается, все еще серьезней, чем просто сериал. Оказывается, у него долгое время все было ужасно, невыносимо! Последний сценарий ему просто швырнули в лицо. Это было унизительно, оскорбительно. Но он – человек сильный.
Оказывается, этот сериал – его последний шанс. Его взяли в проект – просто писать одну линию. Пусть это не престижная работа, но…
– Бывают времена, когда надо положить гордость в карман, понимаете? – сказал он.
– Понимаю…
А она не получалась! Линия. И из-за него стали падать рейтинги. И Вадима уже хотели уволить. А он так рассчитывал зацепиться, сделать эту свою линию так хорошо, чтобы все ахнули.
– Чтобы Вас пригласили в следующий сериал, уже на более серьезную работу? И так понемногу пришло бы время для Ваших собственных сценариев?
Вадим кивнул:
– Ну… да. А меня хотели уволить! Это был бы позор, конец карьере, понимаете?
Понимаю. У него решается жизнь, то есть решалась, когда он ко мне пришел!.. И вот все случайно решилось благодаря мне и моей мышке – это уже не он сказал, это я сама.
Слава богу! Как будто меня держали за руки и вдруг отпустили. Я знала, я чувствовала, что он нормальный живой человек с неудачами и творческими муками, я знала! Я очень рада, что Вадим оказался не каким-нибудь… телемагнатом или продюсером, не респектабельным господином, не противно успешным и гладким, не таким победителем жизни, не фарфоровым котом в пальто, а обычным человеком – просто сценаристом с последним шансом, которого можно любить. Ура, ура!!
Дело Дня. Я его люблю – скажу себе это один раз, чтобы больше не повторять, как сопливый мумзик, «люблю-люблю…». Больше этого от меня никто никогда не услышит. Буду как будто он просто мой друг, просто собеседник…
Когда он придет? Когда?
Решила: всегда буду ходить на работу в красивой одежде. На работу мне недалеко – от дивана до ломберного столика, на котором стоит компьютер. Пальто можно не надевать и шапку, а что-нибудь красивое непременно.
А Вадим не только очень красивый, но и очень честный. Только очень честный человек может, не стыдясь, дать понять, что моя мышка – его последний шанс. Еще один раз можно – люблю.
ВадимНа Фонтанке.
На лестнице.
Ну и зачем я соврал? Еще понятно, когда мужик распускает хвост и врет, что он сильный, богатый, крутой…
А зачем мне понадобилось сворачивать хвост? Представляться Золушкой? Неудачником? Поденщиком, жалким сценаристом, нанятым на проект?.. А она так смотрела, что грех не соврать.
Она сама виновата!.. Если бы я сказал ей, что я один из самых известных людей в этом бизнесе, она не посмотрела бы на меня такими глазами! И не сказала бы «я вас понимаю».
Зачем мне ее глаза, зачем мне, чтобы она меня понимала?.. Что я сегодня получил от этого визита? Ни-че-го, пустой лист.
Ну ладно… полчаса потерянного времени, зато чистая совесть.
Странное ощущение, когда выходишь от нее на Фонтанку и садишься в машину, – будто только что смотрел черно-белое кино, а сейчас началось цветное. Не забыть записать!
Не забыть записать.
ЗАЧЕМ записать? Я уже давно распрощался с идеей написать что-нибудь стоящее…
У светофора возле Аничкова моста.
Из-за этого пустого листа гадкое чувство дискомфорта – не привык зря тратить время.
А если не зря? Еще раз использовать ситуацию? Еще один сериал? История обмана?
Итальянский ресторан «Бамбино» в арке толстовского дома.
– Моцарелла с помидорами, карпаччо с шампиньонами… нет, пожалуй, карпаччо с пармезаном. Нет, пасту не нужно – диета. Форель с овощами. Диета, ничего не поделаешь.
Синопсис
Нечаянная встреча: он и она – люди из разных миров.
Она – некрасивая, умная, интеллигентная, старая дева. (Или все-таки хорошенькая?)
Он – красавец, от которого у любой женщины моментально сносит крышу, воплощение сексуальности и мужественности. Бельмондо. Кто мог бы его сыграть?.. С ним надо заранее договариваться…
Герой производит впечатление очень успешного человека, победителя жизни. Только в глазах его иногда мелькает упрямое растерянное выражение, как у обиженного мальчишки – «я вам всем докажу!».
На самом деле победитель жизни сейчас находится не в лучшем положении.
Жена-красавица его покинула, квартиру пришлось разделить – обыкновенная история, без подробностей. Сейчас он не то чтобы на дне жизни, но в неудачах. Пытается догнать удачу.
Герой – неудачник…
Но: Герой – не неудачник, вот что важно!!! Он – человек сильный. Не стал лелеять свои неудачи. Изо всех сил пытается удержать имидж успешного человека. Денег у него почти нет – все, что есть, уходит на имидж, на последние деньги покупает галстук. Герой – из тех, кто не позавтракает, но почистит ботинки.
Состояние его веселое и злое – я вам всем докажу, вы еще ко мне придете! Все – это и оставившая его жена, которая считает его неудачником, и те, кто не принял его сценарий, унизил, оскорбил, бросил сценарий в лицо. ОНИ у МЕНЯ ЕЩЕ уЗНАЮТ! Я все верну, у меня все будет!
Эспрессо. Нет, капучино не нужно – диета.
Так, теперь раскидать историю на серии.
Первая серия – комедия положений. Герой приходит к Героине, которая принимает его за кого-то другого. Жаль, что нельзя использовать сцену с мышами, но это нетрудно – ребята сами придумают.
Вторая серия – Сцены из жизни Героя, – ему швыряют в лицо сценарий, от него уходит жена и т.д. Герой возвращается к Героине под надуманным предлогом. На самом же деле он решил написать сериал с ней в главной роли. К Героине он относится потребительски, она для него мышь в мышеловке, он думает: «Я из тебя сделаю материал» ,« Ты мой инструмент, для того чтобы вернуть себе все».
Третья серия – лирика. Герой пропадает и появляется вновь, искусно разжигая в одинокой женщине любовь… Герой заставляет Героиню рассказать о себе. Она уже его любит. Умная одинокая женщина может влюбиться уже за одно то, что он ее слушает. Герой врет о себе напропалую. Героиня полностью погружается в его проблемы.
Четвертая серия – она начинает ловить его на несостыковках. Подруги пугают ее: кто он, ты ничего о нем не знаешь, он проходимец, он… чуть ли не инопланетянин.
Пятая серия – мистика. У Героини включается давно не работающий телевизор. Она видит по телевизору сцену из своей жизни, слышит свои слова. Нагнетается ужас.
Шестая серия – слежка. Классика жанра. Кто же Герой на самом деле – полицейский или бандит. Растянуть на две серии.
Восьмая серия – Герой понимает, что у него никого нет, кроме нее. У врущего упоенно и цветисто никого нет, кроме того, кому он врет! Но как теперь признаться, лучше сразу в Обводный, но… в Обводном холодная вода. …Решает прийти и сказать: «Я врал, я дерьмо, а ты прекрасна». Герой приходит, а она уже простила… Раскаяние, любовь. Все, пусть теперь ребята работают. А запуститься можно… в мае?..
Эспрессо. Нет, капучино. И тирамису. Диета? Один раз можно.
…Черт, опять «мыло»… Да, «мыло»… Столько идей, столько успешных проектов, и неужели я не могу ничего сделать, кроме «мыла»?! Я знаю, как обо мне говорят, – что я самый лучший халтурщик.
А кто-то сейчас пишет настоящее. Напишет, получит премию… Премии копеечные, не в этом дело… Но ведь и я пробовал писать, пусть давно, в юности… Мама показывала критикам, они хвалили, говорили: пиши, будешь русским Сэлинджером. Это же было, так почему, почему?!
Вообще-то у меня вполне тривиальный диагноз – человек, успешный в бизнесе, мучится от своей творческой несостоятельности. Со стороны кажется, что это надуманная проблема – у кого суп не густ, а у кого жемчуг мелок, но разве кто-то может измерить чужой жемчуг?! Этот мелкий жемчуг может сделать жизнь невыносимой.
Не забыть записать – про жемчуг. И почему вдруг опять всплыла эта нелепая привычка – «не забыть записать, может, когда-нибудь пригодится» – когда? Я уж много лет думаю – сейчас сделаю еще один сериал, еще заработаю, а потом уже напишу настоящее, мое. Абсолютно стандартная ловушка миллионера-трудоголика – еще один миллион, и начну жить. Никогда не начнет и потом не будет. А я? А я – совсем другое дело.
Как-то эта Маша меня зацепила? Дала какой-то импульс? Тургеневские девушки, они такие – то на одно подвигнут, то на другое… Тоже мне героиня романа – Маша Суворова-Гинзбург, правнучка губернатора Петербурга и местечкового еврея.
Вообще эта Маша, она как будто вписана в ткань романа. Все проезжают мимо нее по Фонтанке и знают, что всегда можно остановиться и зайти во флигель во дворе. А там кусок другой жизни, неспешной, внимательной. Все едут мимо нее по жизни, а она сидит в этом флигеле, как утес.
Ну а мне она больше не нужна. Шоколадный кекс? С апельсиновым соусом? Не нужно – диета. Еще тирамису.
Ну я и тупица! К черту сериал! Вот же она!
…героиня романа – Маша Суворова-Гинзбург, правнучка губернатора Петербурга и неизвестного местечкового еврея… советская принцесса, нищая профессорская дочка с коллекцией на миллион!
Семья – дворяне и евреи, репрессированные и убитые! Лагеря, эмиграция! Тут можно такую историю накрутить! И наследство, и загадочная суета вокруг картин!!! Картины – отдельная сюжетная линия, детективная, – что-нибудь пропало, нашлось, опять пропало… (Кража картин – нет, это уже было.)
Папашу ее нужно будет сделать пофактурней. Пусть будет не просто советский профессор, а, к примеру, знаменитый физик! Пусть откроет что-нибудь, пусть получит Нобелевскую или что-то вроде того… Приписать ему какие-нибудь диссидентские штучки, дружбу с Солженицыным… (Папаша – нобелевский лауреат – нет, это перебор)
Приукрасить ее, конечно, пусть будет красавица! Блондинка?., роковая брюнетка?..
Или лучше некрасивая и обаятельная, как княжна Марья, с глазами, в которых видна душа?
…А у этой Маши очки, глаз не видно… Надеюсь, Маша никогда не увидит моего романа и не узнает, что она
ПЕРСОНАЖ.
Обаятельная дурнушка, некрасивая, страшненькая?
…Все-таки героиня должна быть красавица… Красавица со сложной историей в прошлом, поломавшей ее жизнь.
Допустим, ее любили два друга… нет, лучше три. Один из них стал олигархом… Олигарх приезжает к ней, волнуясь, проходит мимо помойки, – здесь флэш-бэк, черно-белый, он вспоминает их общее прошлое.
…Черт, так и тянет на «мыло»! Главное, не увлечься и не перейти на «мыло»…
Эту ее наивность и доверчивость обязательно оставить – это стержень характера…
Насчет еврейской темы – нужно подумать. А может, вообще убрать еврейскую кровь? Сделать ее просто дворянкой?
***
С одной стороны, еврейская тема модная. Но может, лучше – чисто русский роман? Всегда есть люди, которым это как красная тряпка. Пусть будет чисто русская. Дворянка. Без глупостей.Дворянка? (Дворянка-полуеврейка?)
Еще раз посмотреть эти ее фотографии, книги, патенты… Подробно расспросить, посидеть у нее на кухне, покрутить ее с разных сторон, пощупать материал – колоритные детали, выражения!!!
— Шоколадный кекс с апельсиновым соусом. Горячий яблочный пирог.
За успех! …Это будет такой роман – настоящий! Они думают, что я ничего не могу, кроме «мыла», а я – вот!..
Молодец! Казалось бы, как можно использовать эту дурацкую историю, и вдруг – такое. Потому что главное – добить, использовать до конца.
Следующий день, среда
Призналась Аде во всем – в розетке, в пылесосе.
– Ах вот оно что, – сказала Ада таким сладким голосом, что у меня побежали мурашки по телу.
Такой ее сладкий голос я слышала только один раз. Когда Ада расселила одну потрясающую квартиру на Мойке. В этой квартире было девятнадцать комнат! Интересно, кто там жил до революции? Ада не знала. Интересно, кто там жил после революции?.. Ада не знала.
Так вот, когда она оказалась владельцем восемнадцати комнат из девятнадцати, а девятнадцатая старушка никак не хотела расселяться, Ада таким сладким голосом говорила старушке: «Ах вот оно что…» А старушка говорила:
«Да, а что здесь такого? Подумаешь, не хочу в Автово, дело-то житейское»…
– Простила? – спросила Ада. – Ты его простила?..
– Да, а что здесь такого? Подумаешь, сериал, дело-то житейское, – с независимым видом сказала я. – К тому же он, у него… ему было очень нужно, у него жизнь решалась.
– Х…я это все, – отмахнулась Ада.
– Почему же? – возразила я. – Есть другие слова: ерунда, чепуха, непроверенные сведения…
– Я же и говорю, х…я, – согласно кивнула Ада.
Договорилась, чтобы Ада не ругала Вадима за сериал, потому что он сценарист на телевидении и хочет отдохнуть у меня на кухне от поклонников первого канала.
– Так он занимает пост? Телемагнит… Нуда… понимаю, – сказала Ада и уважительно добавила: – У него и машина, как у телемагнита, – «цель». Знаешь, сколько стоит?
– Сколько? – вежливо спросила я.
– До х…я и больше.
Я как-то раз переводила статью про дорогие машины, и там был «mercedes CL», но у бедного сценариста детективной линии не может быть «мерседеса», так что Ада, наверное, имела в виду что-то другое, к примеру новую марку «Жигули» – «Жигули-цель».
Хотя Ада немного недовольна, что Вадим не инопланетянин и не бандит, в целом ее реакция положительная – кастрюлька.
В кастрюльке не пельмени и не котлеты, а мясо индейки со свежими абрикосами, чтобы Вадим угощался привычной для телемагнатов пищей. Если он, конечно, зайдет.
– Ах вот оно что, – сказала Ада таким сладким голосом, что у меня побежали мурашки по телу.
Такой ее сладкий голос я слышала только один раз. Когда Ада расселила одну потрясающую квартиру на Мойке. В этой квартире было девятнадцать комнат! Интересно, кто там жил до революции? Ада не знала. Интересно, кто там жил после революции?.. Ада не знала.
Так вот, когда она оказалась владельцем восемнадцати комнат из девятнадцати, а девятнадцатая старушка никак не хотела расселяться, Ада таким сладким голосом говорила старушке: «Ах вот оно что…» А старушка говорила:
«Да, а что здесь такого? Подумаешь, не хочу в Автово, дело-то житейское»…
– Простила? – спросила Ада. – Ты его простила?..
– Да, а что здесь такого? Подумаешь, сериал, дело-то житейское, – с независимым видом сказала я. – К тому же он, у него… ему было очень нужно, у него жизнь решалась.
– Х…я это все, – отмахнулась Ада.
– Почему же? – возразила я. – Есть другие слова: ерунда, чепуха, непроверенные сведения…
– Я же и говорю, х…я, – согласно кивнула Ада.
Договорилась, чтобы Ада не ругала Вадима за сериал, потому что он сценарист на телевидении и хочет отдохнуть у меня на кухне от поклонников первого канала.
– Так он занимает пост? Телемагнит… Нуда… понимаю, – сказала Ада и уважительно добавила: – У него и машина, как у телемагнита, – «цель». Знаешь, сколько стоит?
– Сколько? – вежливо спросила я.
– До х…я и больше.
Я как-то раз переводила статью про дорогие машины, и там был «mercedes CL», но у бедного сценариста детективной линии не может быть «мерседеса», так что Ада, наверное, имела в виду что-то другое, к примеру новую марку «Жигули» – «Жигули-цель».
Хотя Ада немного недовольна, что Вадим не инопланетянин и не бандит, в целом ее реакция положительная – кастрюлька.
В кастрюльке не пельмени и не котлеты, а мясо индейки со свежими абрикосами, чтобы Вадим угощался привычной для телемагнатов пищей. Если он, конечно, зайдет.
Апрель
1 апреля
Мы с Димочкой сидели в кафе «ДэФэ» на Караванной. В «ДэФэ» всегда все уличные столики заняты, но нам повезло.
За соседними столиками сидели неопределенно юные люди – от пятнадцати до тридцати.
Как же расширилась озоновая дыра, если мы, в Питере, в апреле, когда еще положено лежать снегу, пьем кофе на улице! Как будто мы живем в Париже, бродим по улицам, переходя из кафе в кафе… А на самом деле это не Париж, а просто мы с Димочкой пьем кофе за столиком на улице – на улице Караванной.
Димочка сказал, что будет вести переговоры только со мной и только в кафе. Потому что кафе – специально, чтобы люди разговаривали. Потому что в кафе он в любой момент может встать и уйти навсегда.
– Я хочу торт «Графские развалины», – сказал Димочка. – И еще я принял концептуальное решение – ушел из дома.
Торт «Графские развалины» – безе, шоколад, взбитые сливки.
Вчера Татьяна велела Димочке делать уроки и ушла, а через пять минут вернулась – забыла ключи от машины.
Обнаружила Димочку в гостиной: он сидел в ее халате и курил сигару, как старый холостяк. Еще обнаружила девочку, девочка чинно сидела рядом с Димочкой, прижимая к себе сумочку, и в ее одежде был некоторый беспорядок.
– Я… ты… – кричала Татьяна. – Я не разрешаю курить в гостиной! Я не разрешаю сидеть в моей гостиной в моем халате! Я ничего не разрешаю! Вы что, ждали, пока я уйду?!
– Глупейший вопрос, – сказал Димочка. – А чего еще мы могли ждать?
– Ты… я… ты еще маленький! – кричала Татьяна. – Может, ты уже вообще женишься?! А?
За соседними столиками сидели неопределенно юные люди – от пятнадцати до тридцати.
Как же расширилась озоновая дыра, если мы, в Питере, в апреле, когда еще положено лежать снегу, пьем кофе на улице! Как будто мы живем в Париже, бродим по улицам, переходя из кафе в кафе… А на самом деле это не Париж, а просто мы с Димочкой пьем кофе за столиком на улице – на улице Караванной.
Димочка сказал, что будет вести переговоры только со мной и только в кафе. Потому что кафе – специально, чтобы люди разговаривали. Потому что в кафе он в любой момент может встать и уйти навсегда.
– Я хочу торт «Графские развалины», – сказал Димочка. – И еще я принял концептуальное решение – ушел из дома.
Торт «Графские развалины» – безе, шоколад, взбитые сливки.
Вчера Татьяна велела Димочке делать уроки и ушла, а через пять минут вернулась – забыла ключи от машины.
Обнаружила Димочку в гостиной: он сидел в ее халате и курил сигару, как старый холостяк. Еще обнаружила девочку, девочка чинно сидела рядом с Димочкой, прижимая к себе сумочку, и в ее одежде был некоторый беспорядок.
– Я… ты… – кричала Татьяна. – Я не разрешаю курить в гостиной! Я не разрешаю сидеть в моей гостиной в моем халате! Я ничего не разрешаю! Вы что, ждали, пока я уйду?!
– Глупейший вопрос, – сказал Димочка. – А чего еще мы могли ждать?
– Ты… я… ты еще маленький! – кричала Татьяна. – Может, ты уже вообще женишься?! А?