- Спасибо, - очень спокойно сказала Гедда. - Это на случай твоей смерти, так что ли?
- Можешь хоть сейчас!
- Ты же знаешь, я не умею...
- Так научись! Я же за месяц научился!
Гедда закрыла глаза.
- Значит, это выход...
- Из твоей Кунсткамеры!
- Милый дурачок Гриссом! - прошептала Гедда. - Показываешь выход другим, а сам его не видишь...
- Представь, не вижу! Только не предлагай удрать вместе с тобой, как Леннокс.
- Я не буду тебе ничего предлагать, -спокойно ответила Гедда и открыла глаза. - Иди сюда.
Роберт недоверчиво подошел к ней и она положила руки ему на плечи.
- Милый дурачок Гриссом! Когда же ты, наконец, станешь взрослым и поймешь?.. Я так хочу, чтобы ты стал, наконец, взрослым и понял!
Она быстро поцеловала его в упрямо сжатые губы и легонько оттолкнула от себя.
- Иди, искатель приключений, иди, храбрый рыцарь, только прошу: возвращайся взрослым!
Она приложила ладони к лицу и тихо повторила:
- Возвращайся...
Оказалось, что его ноги не могут сдвинуться с места.
- Ты опять хочешь оставить свое оружие?
Насмешка расковала цепи на ногах. Он попятился к кровати, взял автомат и вышел, не сводя глаз с Гедды.
*
- Ага! Тебя-то нам и нужно! - злорадно сказал Луис Мариньо, глядя в черную глубину обзорного экрана. - Подчаливай, Малютка!
Роберт стоял за спиной долговязого Антоневича и ему ничего не было видно. Он попытался протиснуться вперед, но это оказалось неосуществимым у комбайна контроля двигательных систем, занимавшего полрубки, расположился Витторио Мариньо; его брат сидел прямо на комбайне, упираясь растопыренными локтями в толстые трубы охлаждения, а ногами в спинку кресла пилота, в котором быстро работал руками Малютка Юджин. Чуть впереди Антоневича, занявшего проход, стоял Эрих Майер, прислонившись к регенерационной батарее. К тому же все были в скафандрах, хотя и с откинутыми шлемами, и в этой тесноте свободно чувствовал себя только Малютка, сосредоточенно перебиравший клавиши необъятного пульта управления. Каюты бота были раза в три меньше каморок Базы и никто, конечно, не хотел там засиживаться, тем более, что бот выходил на цель.
- Ах ты долгожданная, - приговаривал Луис Мариньо, обрадованно качая курчавой головой. - Висишь себе, ненаглядная, в пустущей пустотище и не знаешь, не ведаешь, что тебя ждет!
Эрих Майер подался вперед, сказал озабоченно:
- Не промахнись, Малютка! Подходи к шлюзовой.
- Не мешай, сволочь! - рявкнул Малютка, вытирая огромной ладонью взмокшую шею.
- Тормози, тормози, - приговаривал Луис Мариньо. - Так... Так... Мягче, не поцарапай красавицу. Классно, Юджин!
Пол под ногами дрогнул и так ничего и не увидевший Роберт ткнулся носом в спину Антоневича.
- Все. Гаси экран, - сказал Луис Мариньо.
Малютка Юджин напоследок почти нежно прошелся пальцами по клавишам и поскреб в рыжих волосах.
- Так, ребятки! - деловито сказал он, неуклюже ворочаясь в узковатом для его габаритов кресле. - Прибыли. Ты, - он ткнул пальцем в Луиса Мариньо, - остаешься здесь. Остальным вооружаться. Прямо сразу и выйдем. Шлюзовая уже открыта, нас ждет.
- Почему я? - недовольно спросил Луис Мариньо. - Пусть Длинный или Эрих.
- Сказано - значит все! - отрезал Малютка. - Вернемся, можешь жаловаться начальству, понял?
Арчи Антоневич захохотал. Роберт боком пробрался в коридор. Его охватило радостное возбуждение, голова кружилась от азарта, пальцы уже ощущали знакомую тяжесть оружия.
Вот сейчас он возьмет автомат и ринется на эту коммунистическую станцию! Спасибо, Малютка! Техобслуживание, говорите? Кончилось ваше техобслуживание! Оборудование проклятое - в пух и прах, киберов ваших - на куски! Горючее... Ха-ха! Ваше горючее, говорите? Ошибаетесь, господа красные - наше горючее! Экс-про-при-ация! Эх, Паркинсон, где ты со своей тетрадкой? Ведь тут, тут творится настоящая-то история, тут, а не в вашем змеином гнезде!
...Он так и не простился с Паркинсоном. В тот последний день на Базе он застал Паркинсона в состоянии, которое можно было кратко охарактеризовать как невменяемое, а через несколько часов, так и не сумев заснуть, уже торопился к ангарам, облаченный в скафандр и с автоматом в руках.
А потом - увлекательное путешествие сквозь пустоту, и все так ново и непривычно вокруг, и Малютка Юджин даже доверил ему на сутки свое место у пульта. Правда, позднее стало наползать разочарование, потому что тесная каморка Базы просто сменилась еще более тесной каютой, но разочарование позорно отступило, когда на экране появилась цель.
Итак, вперед, на штурм неприятельской цитадели!
Роберт захватил в каюте автомат и присоединился к остальным, уже надевшим прозрачные шлемы.
- Двинули! - хрипло сказал радиоголос у его уха и Малютка Юджин махнул рукой.
"Ого, ты волнуешься, рыжий Геракл!"
- Выйдем через центральный люк, а там можно будет снять шлемы.
Роберт стиснул автомат, быстро оглядел всех. Малютка был угрюм и сосредоточен, Антоневич нервно скалился. Эрих Майер деловито осматривал плазмомет, а Витторио Мариньо равнодушно прислонился к переборке.
Малютка первым шагнул из шлюзовой камеры станции в освещенный коридор. Остальные последовали за ним. Роберт шел последним, и почему-то оглянулся, и увидел, как из стены бесшумно выскользнул серый щит, перекрыв шлюзовую камеру и отрезав их от рычага выходного механизма.
- Смотри, Малютка!
Идущие впереди поспешно обернулись - и застыли посреди коридора.
Малютка пришел в себя первым.
- Вот это да! - ошарашенно сказал он. - Это что-то новенькое! Красные поумнели... А вот мы сейчас!
Он обеспокоенно шагнул к щиту, упер в бок приклад плазмомета. Ослепительное пламя плеснуло из раструба. Малютка стрелял, широко расставив ноги, он не снимал пальца с курка и Роберту на мгновение показалось, что щит не выдержал страшного жара и начал плавиться.
Наконец Малютка опустил ствол плазмомета и озадаченно уставился на щит. Он даже не потемнел, оставаясь таким же тускло-серым, как и до стремительного напора плазмы.
- Ловушка! - взвизгнул Антоневич.
- Дела-а!.. - растерянно пробормотал Малютка. - Сюда бы парочку мин...
...Малютка упорствовал, пока не опустел баллон, потом в отчаянии запустил в щит бесполезным плазмометом.
Роберт сел, привалившись спиной к стене коридора, откинул шлем и закрыл глаза. Он чувствовал себя ужасно уставшим.
"Вот и все, - вяло думал он. - Сигнал, конечно, уже пошел куда следует и скоро сюда прилетят. Вот что такое недооценить противника... И конец известен: петля. В лучшем случае пуля. И кончилась, не начавшись, героическая борьба Роберта Гриссома против красной тирании. Заломят руки за спину, бросят в трюм, как самый что ни на есть распаршивый груз, доставят на Землю и пристрелят. А может и раньше пристрелят, прямо здесь, чтобы не возиться долго".
- Что там у вас? - зашуршал в шлеме за спиной обеспокоенный голос Луиса Мариньо. - Что вы затеяли?
- Не твое дело! - огрызнулся Малютка.
- Слушай, Юджин, может Луис отойдет и даст тихонько дюзами? торопливо предложил бледный Антоневич. Его узкая физиономия вытянулась еще больше, бесцветные глаза затравленно смотрели на Малютку.
Малютка сел, откинул шлем, постучал себя по лбу согнутым пальцем и лаконично пояснил:
- Разнесет!
- Тогда торпедой! - с надеждой крикнул Антоневич.
- Ты знаешь, во что превратится эта коробка после торпеды? - зло спросил Малютка. - Ты вообще знаешь, что такое наши торпеды, Длинный?
Антоневич посерел, съежился и вяло плюхнулся на пол.
- Влипли? - закричал Луис Мариньо.
Никто ему не ответил, только Малютка злобно выругался.
- Почему ты оставил не меня, а его? - вдруг завизжал Антоневич.
- Заткнись, а то пристрелю! - Малютка потянулся за автоматом.
- Пристрели! - заверещал Антоневич. - Пристрели, все равно подыхать!
- Может, проверим обшивку в других местах? - быстро предложил Роберт.
- Правильно! - поддержал его Эрих Майер. - Разойдемся по одному и начнем.
- Во-во! - встрепенулся Малютка. - Этот готов, - он кивнул на поникшего Антоневича. - Без него обойдемся. Пока ничего не ломать. Попробуем дырявить только обшивку. Соберемся здесь.
Они оставили Антоневича и направилась в глубь коридора.
"До чего же это несправедливо, - уныло думал Роберт. - Захватить не в честном бою, а исподтишка, подло и не своими руками. Где враг, в которого можно разрядить автомат, схватить за горло, драться за жизнь и свободу? Ничего, живым не дамся... Пусть попробуют сунуться! Или убьют в перестрелке - или оставлю последнюю пулю для себя. Все-таки лучше, чем дожидаться, пока наденут петлю на шею!"
До чего же, оказывается, приятно жить! Дышать, чувствовать свое наливающееся силой тело, ходить, разговаривать, ощущать мягкое чудо каштановых волос... Правда, Паркинсон как-то заявил, что смерти бояться не надо: мы с ней не встречаемся, потому что, когда она есть, нас уже нет... Это, мол, изрек какой-то древний умник. Конечно, недурно так рассуждать, лежа в саду своей виллы где-нибудь на берегу Средиземного моря и потягивая винцо из кубка. Надо полагать, у этого мудреца сразу бы пропал весь дар остроумия под дулом автомата. И валялся бы в ногах, как миленький, и просил бы пощады, и совсем забыл бы, бедняга, что смерти-то для него нет!..
Они разбрелись поодиночке и проверили прочность обшивки станции в разных местах. Результат всюду был одинаков: для того, чтобы продырявить этот материал, требовалось оружие помощнее их плазмометов.
Роберт вернулся в коридор последним. Он истратил весь заряд, безнадежно стреляя по стенкам, и бросил плазмомет Антоневича в каком-то незапомнившемся помещении.
Антоневич лежал на животе, уткнувшись лицом в скрещенные руки, остальные с откинутыми шлемами сидели на полу у стен - Малютка и Эрих Майер с одной стороны, Витторио Мариньо с другой - и подавленно молчали. Роберт сел рядом с Витторио.
- Луис, небось, жрет сейчас или спит, - зло сказал Эрих Майер.
- А что ему, молиться за нас? - вяло откликнулся Малютка. - Эй, Луис! - заорал он, дергая рычажок нагрудной рации.
Луис Мариньо не отзывался.
- Не может же он все время сидеть на приеме, - сказал Витторио. - Ты сидел бы, Малютка? А если хотите перекусить, так я нашел столовую. Выпивки, правда, нет. Пошли?
Никто не откликнулся.
- Как хотите.
Витторио поднялся и медленно пошел по коридору.
- Эх, выпить бы! - мечтательно сказал Малютка.
- Если поковыряться в Главном Мозге, можно узнать, как открывается щит, - без особого энтузиазма пробормотал Эрих Майер.
- Ты умеешь? - хмуро спросил Малютка.
Эрих Майер пожал плечами.
- Ну вот и я не умею, и он! - Малютка кивнул на Роберта. - И Длинный.
Роберт засмеялся:
- Пусти питекантропа в вычислительный центр!
- Чего веселишься, сволочь?
Ого, он, оказывается, еще может смеяться! Неплохо. Смотреть на врагов с улыбкой... Улыбаться в дула автоматов. А какой им интерес убивать парня, так откровенно плюющего на смерть? Они постараются сломить его, попытаются стереть улыбку с его лица и поэтому не прикончат сразу. А это уже шанс! Главное - соображать побыстрей, и вот уже, глядишь, оружие в твоих руках, конвойные мертвы, а дальше будет видно. Эге, господа красные, Роберт Гриссом так просто не дастся вам в руки! И пуля в лоб совсем ни к чему умереть никогда не поздно.
- Давно можно было догадаться, что они придумают защиту, - злобно процедил Эрих Майер. - А ты полез!
Малютка недобро сверкнул глазами и вкрадчиво спросил:
- Что же ты, сволочь, такой умный, а пошел за мной?
- Так не думал же, что ты такой болван!
- Ах ты гад! - зловеще произнес Малютка и потянулся за автоматом, но Майер быстро толкнул автомат ногой и тот со стуком отлетел к Роберту.
"Ну не могут не грызться! - с отвращением подумал Роберт. - Даже теперь, когда для всех готовится или уже приготовлена крепкая веревка".
Он отпихнул от себя автомат. Пусть дерутся!
Малютка толкнул Эриха Майера в плечо и тот, потеряв равновесие, съехал по стенке на пол. Малютка с неожиданным для его грузной фигуры проворством вскочил, прыгнул Майеру на спину и начал душить, приговаривая:
- Я тебе покажу, сволочь, я тебе покажу!
Майер выпучил глаза и захрипел. Малютка несколько раз ударил его лицом о пол. Майер не шевелился. Из под его головы выползала кровавая лужица. Малютка тупо посмотрел на оцепеневшего Роберта и вздохнул:
- Эх, напиться бы!
- Ну и дрянь же ты, Юджин! - отчетливо произнес Роберт, в упор глядя в потное грубое лицо Малютки.
Он поднялся и пошел прочь. "3верь-е, зверь-е, зверь-е!" - колотилось в мозгу в такт шагам.
Треск выстрелов и вопль Малютки раздались одновременно. Роберт резко обернулся. Антоневич несколько раз дернулся, заскреб руками по полу и застыл, а Малютка перевел автомат на Эриха Майера. Он орал что-то, тряс рыжей лохматой головой и стрелял, стрелял, стрелял в окровавленный затылок Майера... Потом безумно посмотрел на Роберта и вскинул автомат.
- Убью-у! Всех! Всех!
Роберт не стал тратить время на размышления. Он прыгнул за поворот и услышал звонкие щелчки пуль о стены. Он добежал до следующего поворота, рванул какую-то дверь, трясущимися пальцами нашарил задвижку, повернул ее и осмотрелся. Туалет? Что ж, не все ли равно?..
Он уперся руками в стену и отдышался. Потом сел на пол у двери, прислушался: все было тихо. Но выходить он не спешил. Сердце резкими толчками отсчитывало убегающие секунды. С каждой секундой - все ближе конец, с каждой секундой - все ближе конец, с каждой секундой...
*
- Ребята, сюда идут! - прозвучал встревоженный голос Луиса Мариньо.
Роберт уронил ложку в тарелку. Малютка Юджин вздрогнул и пролил суп на колени.
"Все. Кино кончается. Сейчас в зале вспыхнет свет и экран погаснет. Навсегда".
- Пугни их торпедами!
- Смеешься, Малютка? Они ж меня моментом в порошок! - голос Луиса Мариньо стал виноватым. - Ладно, я трогаю, пока не поздно.
- Давай! - упавшим голосом сказал Малютка. - Жди весточку с того света. А может все-таки попробуешь, Луис?
- Ну и скорость! Судя по резвости, патруль. Сами понимаете, ребята...
"А что толку? - подумал Роберт. - Не этот, так другой, всех-то не перепугаешь..."
- Бывай, ребята! - торопливо прокричал Луис Мариньо. - Может, выберетесь...
- Я же сказал, сволочь, жди вестей! - заорал Малютка и швырнул тарелку на пол.
- А может нас торпедой, Луис? - звонко спросил Роберт.
- Некогда, некогда, ребята!
- Луис! - крикнул Роберт.
- Ну?
- Скажи Гедде...
Он замолчал, потому что ему нечего было передать Гедде. "Я тебя обожаю, Гедда"? Так перед смертью говорят только в кино.
- Да, да! Все расскажу, бывайте!
Луис Мариньо прервал связь.
- Повезло же сволочи! - с завистью сказал Малютка. - Век ему за меня молиться надо.
"Не все ли равно, где подыхать?" - подумал Роберт уныло, а вслух сказал:
- Ну что, будем ждать, Малютка?
- Ага. Руки вверх и сдаваться.
Роберт с удивлением посмотрел на рыжего великана, думая, что Малютка невесело шутит, но Малютка был серьезным.
- Как это?
- А так это! Тогда, может, не сразу пристрелят, а на Землю притащат. Хоть глянем...
Он вздохнул и плюнул на пол. Роберт вытянул под столом ноги и отрешенно принялся разглядывать стоящие вдоль стен белые шкафы автоматической кухни.
...Тогда он очень долго не решался выйти. До тех пор, пока Малютка не стал вызывать его по радио. Сначала Малютка клялся, что не тронет, потом начал угрожать, что найдет и свернет шею - и Роберт решил покинуть свое убежище.
Он нашел Малютку в том же коридоре у входа. Малютка лежал, положив под голову широкий приклад плазмомета, и горланил песни. Трупов в коридоре не было, только светлый пол у стены был испачкан засохшей кровью. Малютка увидел Роберта и перестал петь.
- Не дуйся, сволочь! Ну было и было! 3атмение какое-то нашло, себя не помнил. Тошно одному, - пожаловался он. - Садись, вместе поскучаем. Эта сволочь вообще не показывается и не отвечает. Наверное, рацию выключил.
Роберт понял, что Малютка имеет в виду Витторио Мариньо, но промолчал. Когда он вышел из своего убежища, коридор был залит водой, вытекавшей из-под соседней двери. За дверью оказалась ванная комната. Одна ванна была полна до краев, а зеленоватая вода с тихим плеском все лилась тонкой струей из открытого крана и бежала на пол. Роберт закрыл кран, осторожно обошел Витторио Мариньо, который стоял на коленях, сунув голову в ванну, и вышел в коридор.
Так они скучали очень долго. Друг с другом они почти не разговаривали - Малютка без конца вопил песни, а Роберт просто сидел, равнодушно глядя в потолок. Наконец, когда Малютка в седьмой или восьмой раз затянул: "Какие ножки у милой Пегги", - Роберт предложил сходить в столовую. Они отлично поели, перебрав все блюда, и Малютка долго сокрушался из-за отсутствия выпивки. А потом они вернулись в коридор и заснули, потому что делать больше было нечего.
И Роберту приснился чудесный цветной сон, правда, неприятно кончившийся. Ему снилось, что он и Гедда идут по ярко освещенному просторному коридору, на стенах которого расцветают, переплетаются, вспыхивают и гаснут сказочно красивые разноцветные узоры, даже не идут, а летят, потому что ноги неподвижны, а стены все скользят и скользят мимо... И вдали, за хороводом неясных узоров, смутно проступают контуры чего-то непонятного, но очень доброго и красивого, потому что оттуда так и веет лаской. Из стены, из разноцветья узоров, выплывает Софи, окутанная розовым облаком, и тепло улыбается бледными губами. И все очень хорошо и спокойно, только внезапно его начинает тревожить какой-то лязг за спиной. Он хочет обернуться и не может, как это часто бывает во сне, а непонятные контуры впереди вдруг превращаются в низкую белую ванну с зеленоватой водой, в которой плавают черные волосы Витторио Мариньо. Гедда удивленно смотрит на него, вместо Софи рядом с Геддой стоит Вирджиния, на ноге ее синяки. И вот они остаются вдвоем - он и Вирджиния... Лязг усиливается... Он, наконец, с трудом поворачивает голову и видит, что за ним по пятам сам собой ползет по полу стальной ящик.
На этом он проснулся и недоуменно уставился на Малютку, который громко лязгал затвором разобранного плазмомета.
- Ты чего, Юджин? - хрипло спросил он, медленно возвращаясь к действительности.
- Все хоть занятие! - ответил Малютка, любовно рассматривая аккуратно разложенные детали автомата и плазмометов.
Не надо было слыть большим знатоком символики фрейдизма, чтобы понять смысл этого сна.
На следующий день Малютка перестал распевать песни. Он замкнулся в себе, только иногда бормотал: "Ах, сволочи!" - и опять умолкал, никак не реагируя на вопросы Роберта. Потом Роберт все-таки уговорил его вновь пойти в столовую, и здесь-то их и застало невеселое сообщение Луиса Мариньо.
Они просидели в столовой еще часа два, потому что уходить им совсем не хотелось. Они сидели и молчали.
- Пошли! - наконец, сказал Малютка, поднимаясь из-за стола. - Скоро подчалят.
Они вышли в коридор и Малютка вдруг вспомнил о Витторио.
- А этот что, отсидеться вздумал?
- Он в ванной, - кратко ответил Роберт.
- Купается, что ли? - не понял Малютка.
- Да. Голову мочит. Давно уже.
- Понятно... Ну пусть моется, - оторопело сказал Малютка. - Значит, решил, как папаша...
Антонио Мариньо тоже в свое время выбрал такой способ самоубийства.
Они подошли к щиту, навсегда отрезавшему их от привычного мира, и сели.
"Жил на свете такой парень, Роберт Гриссом. Родителей его прогнали с Земли коммунисты, отца убили коммунисты и мама решила умереть тоже из-за коммунистов. Как вы думаете, мог ли этот парень любить коммунистов? И вот Роберт Гриссом подрос, взял в руки автомат и решил бороться с ними. Но коммунисты были очень хитры и поймали Роберта Гриссома в ловушку. Как вы думаете, должен ли он убить хотя бы одного из них, если будет такая возможность, или ему лучше безропотно дать себя схватить, перенести все побои и валяться в ногах, вымаливая пощаду, как хочет сделать один храбрый парень Юджин? То-то и оно! - Роберт вздохнул. - Нет у Роберта Гриссома иного выхода, кроме как перегрызть одному из них горло, а потом пусть стреляют!"
Он принял решение и почти успокоился.
- Послушай, Юджин, ты был доволен жизнью?
- А что! - подумав, ответил Малютка. - И пил вдоволь, и морды бил в свое удовольствие, и девочек очень уважал. Не обижал их невниманием.
- Зачем же ты тогда стал налетчиком? Красных ненавидел?
Малютка пожал плечами.
- А по мне хоть красные, хоть синие, хоть коммунисты, хоть дантисты. Мне чихать на это!
- Зачем же ты здесь?
- Машину водить приятно. И с пушками баловаться люблю. Налетел, разгромил и смылся!
"Вот оно что! - Роберт был озадачен. - Значит и Малютке нет никакого дела до коммунистической тирании! В коммунистах он видит не врагов, а просто объект для развлечения. Ну-ка, припомним. Как это?.. Выход наружу деструктивного влечения к самоуничтожению, перенос этого влечения с собственного "Я" - в данном случае, на коммунистические станции. Жаль,что знания эти отрывочные пропадут для меня вместе со смертью. Мир-то очень интересен... Значит, вот почему Малютка может спокойно поднять руки вверх. Ему легче".
- А если бы тебя отпустили, Юджин, что бы ты делал? Вернулся на Базу?
- Чего привязался? Почем я знаю! Может и вернулся бы, а может и нет. Да и кто отпустит?
- Ну а если не вернулся, чем бы стал заниматься? - не отставал Роберт.
- Слушай, отвяжись! - рассердился Малютка. - Слонов бы разводил, видал таких зверюг на картинках?
- А серьезно?
- Ладно, - сдался Юджин. - Пытай перед смертью, черт с тобой! Только я и сам не знаю... Все как-то не до того было.
Он поскреб здоровенной лапой в рыжих волосах, потер заросший такой же рыжей щетиной массивный подбородок.
- Наверное, попросился бы машину водить. Машины у них хорошие. Или дрался бы с какими-нибудь мятежниками.
- За коммунистов?
- Я ж тебе толкую, сволочь, что все равно мне, коммунисты они или нет. Главное - тарахтелка в руках, враг перед тобой и - бах-бах! - поехали!
Они немного помолчали, погруженные в свои мысли.
- Так, - Малютка посмотрел на часы. - Если это патруль, то они должны уже...
Станция содрогнулась от резкого толчка и Малютка прикусил язык. Роберт больно ударился затылком о стену.
- Сволочи! - заорал Малютка, морщась от боли. - Кто ж так подчаливает?
Роберт вдруг обнаружил, что тело его превратилось в вялый мешок, не способный не только прыгать и перегрызать чужое горло, но даже пошевельнуть хотя бы пальцем.
"Лицам, задержанным на станции, предлагаем бросить оружие!" отчетливый радиоголос звучал твердо и устрашающе.
- Уже бросили! - поспешно сказал Малютка.
Щит исчез в стене. Роберт хотел подняться, но все усилия были бесполезны, как в кошмарном сне. На них, поблескивая большим круглым глазом, уставилась голубая коробка на высоких тонких ногах.
- Телекамера, - прошептал Малютка. - Не доверяют...
Он встал перед объективом, указал на себя и Роберта, на разобранные автомат и плазмометы и, запинаясь, сказал:
- Нас только двое. Без оружия... Вернее, пятеро, - быстро поправился он. - Двое там, - он неопределенно махнул рукой. - А третий в ванне. Покойники.
Радио молчало. Телекамера медленно двинулась мимо, доехала до поворота и остановилась, словно вглядываясь в глубь станции.
- Сейчас пожалуют! - Малютка занервничал, даже перекрестился к удивлению Роберта и покорно застыл, опустив голову и руки. - Не проболтайся про тех! Скажем, что они сами друг друга угробили.
Роберт все еще не мог подняться. Краем глаза он видел быстро мелькающие цифры на электронных часах, вмонтированных в рукав скафандра. Через несколько мгновений все будет кончено. Внезапно он вновь почувствовал свое тело. Только бы успеть! Он резко выбросил руку в сторону разобранного автомата, схватил его, начал торопливо прилаживать детали. Только бы успеть!
Юджин прыгнул к нему, вырвал автомат, молча ударил по лицу. Роберт зашипел от боли. Язык обожгла соленая кровь, губы набухли. Малютка поднял его, грубо схватив за шиворот, и поставил рядом с собой, вцепившись своими ручищами в его обессиленные руки.
Двери шлюзовой камеры разошлись. За ними стояли четверо, вооруженные подобием плазмометов, в серебристых скафандрах с белыми шлемами, скрываюшими лица. Они почти одновременно поднесли руки к шлемам, шлемы откинулись и перед Робертом и Малюткой Юджином оказались самые обыкновенные молодые парни, ну вроде Эриха Майера, Дика Редстоу или Луиса Мариньо.
- Просим в гости, господа оппозиционеры!
Это сказал один из них, молодой, может быть, года на три-четыре старше Роберта, светловолосый и голубоглазый и не очень-то грозный на вид. И голубые его глаза совсем не пылали ненавистью, глядели с любопытством, как на диковинных животных. Голубоглазый повел оружием в сторону выхода.
- Ярлыки мы тоже клеить умеем! - с вызовом ответил Роберт.
Голубоглазый промолчал. Двое других двинулись к Роберту и Малютке, прошли мимо, словно не замечая, и неторопливо направились дальше по коридору.
"Проверить..." - догадался Роберт.
- Мы ждем!
Голубоглазый нетерпеливо шевельнулся и Роберт ударил его ногой. Он целил по рукам, чтобы выбить оружие, но голубоглазый был начеку. Он аккуратно увернулся и Юджин сбил Роберта с ног.
- Ты что, сдурел? - закричал он и замахнулся для удара, но его остановил окрик второго землянина, широколицего, добродушного на вид парня.
- Можешь хоть сейчас!
- Ты же знаешь, я не умею...
- Так научись! Я же за месяц научился!
Гедда закрыла глаза.
- Значит, это выход...
- Из твоей Кунсткамеры!
- Милый дурачок Гриссом! - прошептала Гедда. - Показываешь выход другим, а сам его не видишь...
- Представь, не вижу! Только не предлагай удрать вместе с тобой, как Леннокс.
- Я не буду тебе ничего предлагать, -спокойно ответила Гедда и открыла глаза. - Иди сюда.
Роберт недоверчиво подошел к ней и она положила руки ему на плечи.
- Милый дурачок Гриссом! Когда же ты, наконец, станешь взрослым и поймешь?.. Я так хочу, чтобы ты стал, наконец, взрослым и понял!
Она быстро поцеловала его в упрямо сжатые губы и легонько оттолкнула от себя.
- Иди, искатель приключений, иди, храбрый рыцарь, только прошу: возвращайся взрослым!
Она приложила ладони к лицу и тихо повторила:
- Возвращайся...
Оказалось, что его ноги не могут сдвинуться с места.
- Ты опять хочешь оставить свое оружие?
Насмешка расковала цепи на ногах. Он попятился к кровати, взял автомат и вышел, не сводя глаз с Гедды.
*
- Ага! Тебя-то нам и нужно! - злорадно сказал Луис Мариньо, глядя в черную глубину обзорного экрана. - Подчаливай, Малютка!
Роберт стоял за спиной долговязого Антоневича и ему ничего не было видно. Он попытался протиснуться вперед, но это оказалось неосуществимым у комбайна контроля двигательных систем, занимавшего полрубки, расположился Витторио Мариньо; его брат сидел прямо на комбайне, упираясь растопыренными локтями в толстые трубы охлаждения, а ногами в спинку кресла пилота, в котором быстро работал руками Малютка Юджин. Чуть впереди Антоневича, занявшего проход, стоял Эрих Майер, прислонившись к регенерационной батарее. К тому же все были в скафандрах, хотя и с откинутыми шлемами, и в этой тесноте свободно чувствовал себя только Малютка, сосредоточенно перебиравший клавиши необъятного пульта управления. Каюты бота были раза в три меньше каморок Базы и никто, конечно, не хотел там засиживаться, тем более, что бот выходил на цель.
- Ах ты долгожданная, - приговаривал Луис Мариньо, обрадованно качая курчавой головой. - Висишь себе, ненаглядная, в пустущей пустотище и не знаешь, не ведаешь, что тебя ждет!
Эрих Майер подался вперед, сказал озабоченно:
- Не промахнись, Малютка! Подходи к шлюзовой.
- Не мешай, сволочь! - рявкнул Малютка, вытирая огромной ладонью взмокшую шею.
- Тормози, тормози, - приговаривал Луис Мариньо. - Так... Так... Мягче, не поцарапай красавицу. Классно, Юджин!
Пол под ногами дрогнул и так ничего и не увидевший Роберт ткнулся носом в спину Антоневича.
- Все. Гаси экран, - сказал Луис Мариньо.
Малютка Юджин напоследок почти нежно прошелся пальцами по клавишам и поскреб в рыжих волосах.
- Так, ребятки! - деловито сказал он, неуклюже ворочаясь в узковатом для его габаритов кресле. - Прибыли. Ты, - он ткнул пальцем в Луиса Мариньо, - остаешься здесь. Остальным вооружаться. Прямо сразу и выйдем. Шлюзовая уже открыта, нас ждет.
- Почему я? - недовольно спросил Луис Мариньо. - Пусть Длинный или Эрих.
- Сказано - значит все! - отрезал Малютка. - Вернемся, можешь жаловаться начальству, понял?
Арчи Антоневич захохотал. Роберт боком пробрался в коридор. Его охватило радостное возбуждение, голова кружилась от азарта, пальцы уже ощущали знакомую тяжесть оружия.
Вот сейчас он возьмет автомат и ринется на эту коммунистическую станцию! Спасибо, Малютка! Техобслуживание, говорите? Кончилось ваше техобслуживание! Оборудование проклятое - в пух и прах, киберов ваших - на куски! Горючее... Ха-ха! Ваше горючее, говорите? Ошибаетесь, господа красные - наше горючее! Экс-про-при-ация! Эх, Паркинсон, где ты со своей тетрадкой? Ведь тут, тут творится настоящая-то история, тут, а не в вашем змеином гнезде!
...Он так и не простился с Паркинсоном. В тот последний день на Базе он застал Паркинсона в состоянии, которое можно было кратко охарактеризовать как невменяемое, а через несколько часов, так и не сумев заснуть, уже торопился к ангарам, облаченный в скафандр и с автоматом в руках.
А потом - увлекательное путешествие сквозь пустоту, и все так ново и непривычно вокруг, и Малютка Юджин даже доверил ему на сутки свое место у пульта. Правда, позднее стало наползать разочарование, потому что тесная каморка Базы просто сменилась еще более тесной каютой, но разочарование позорно отступило, когда на экране появилась цель.
Итак, вперед, на штурм неприятельской цитадели!
Роберт захватил в каюте автомат и присоединился к остальным, уже надевшим прозрачные шлемы.
- Двинули! - хрипло сказал радиоголос у его уха и Малютка Юджин махнул рукой.
"Ого, ты волнуешься, рыжий Геракл!"
- Выйдем через центральный люк, а там можно будет снять шлемы.
Роберт стиснул автомат, быстро оглядел всех. Малютка был угрюм и сосредоточен, Антоневич нервно скалился. Эрих Майер деловито осматривал плазмомет, а Витторио Мариньо равнодушно прислонился к переборке.
Малютка первым шагнул из шлюзовой камеры станции в освещенный коридор. Остальные последовали за ним. Роберт шел последним, и почему-то оглянулся, и увидел, как из стены бесшумно выскользнул серый щит, перекрыв шлюзовую камеру и отрезав их от рычага выходного механизма.
- Смотри, Малютка!
Идущие впереди поспешно обернулись - и застыли посреди коридора.
Малютка пришел в себя первым.
- Вот это да! - ошарашенно сказал он. - Это что-то новенькое! Красные поумнели... А вот мы сейчас!
Он обеспокоенно шагнул к щиту, упер в бок приклад плазмомета. Ослепительное пламя плеснуло из раструба. Малютка стрелял, широко расставив ноги, он не снимал пальца с курка и Роберту на мгновение показалось, что щит не выдержал страшного жара и начал плавиться.
Наконец Малютка опустил ствол плазмомета и озадаченно уставился на щит. Он даже не потемнел, оставаясь таким же тускло-серым, как и до стремительного напора плазмы.
- Ловушка! - взвизгнул Антоневич.
- Дела-а!.. - растерянно пробормотал Малютка. - Сюда бы парочку мин...
...Малютка упорствовал, пока не опустел баллон, потом в отчаянии запустил в щит бесполезным плазмометом.
Роберт сел, привалившись спиной к стене коридора, откинул шлем и закрыл глаза. Он чувствовал себя ужасно уставшим.
"Вот и все, - вяло думал он. - Сигнал, конечно, уже пошел куда следует и скоро сюда прилетят. Вот что такое недооценить противника... И конец известен: петля. В лучшем случае пуля. И кончилась, не начавшись, героическая борьба Роберта Гриссома против красной тирании. Заломят руки за спину, бросят в трюм, как самый что ни на есть распаршивый груз, доставят на Землю и пристрелят. А может и раньше пристрелят, прямо здесь, чтобы не возиться долго".
- Что там у вас? - зашуршал в шлеме за спиной обеспокоенный голос Луиса Мариньо. - Что вы затеяли?
- Не твое дело! - огрызнулся Малютка.
- Слушай, Юджин, может Луис отойдет и даст тихонько дюзами? торопливо предложил бледный Антоневич. Его узкая физиономия вытянулась еще больше, бесцветные глаза затравленно смотрели на Малютку.
Малютка сел, откинул шлем, постучал себя по лбу согнутым пальцем и лаконично пояснил:
- Разнесет!
- Тогда торпедой! - с надеждой крикнул Антоневич.
- Ты знаешь, во что превратится эта коробка после торпеды? - зло спросил Малютка. - Ты вообще знаешь, что такое наши торпеды, Длинный?
Антоневич посерел, съежился и вяло плюхнулся на пол.
- Влипли? - закричал Луис Мариньо.
Никто ему не ответил, только Малютка злобно выругался.
- Почему ты оставил не меня, а его? - вдруг завизжал Антоневич.
- Заткнись, а то пристрелю! - Малютка потянулся за автоматом.
- Пристрели! - заверещал Антоневич. - Пристрели, все равно подыхать!
- Может, проверим обшивку в других местах? - быстро предложил Роберт.
- Правильно! - поддержал его Эрих Майер. - Разойдемся по одному и начнем.
- Во-во! - встрепенулся Малютка. - Этот готов, - он кивнул на поникшего Антоневича. - Без него обойдемся. Пока ничего не ломать. Попробуем дырявить только обшивку. Соберемся здесь.
Они оставили Антоневича и направилась в глубь коридора.
"До чего же это несправедливо, - уныло думал Роберт. - Захватить не в честном бою, а исподтишка, подло и не своими руками. Где враг, в которого можно разрядить автомат, схватить за горло, драться за жизнь и свободу? Ничего, живым не дамся... Пусть попробуют сунуться! Или убьют в перестрелке - или оставлю последнюю пулю для себя. Все-таки лучше, чем дожидаться, пока наденут петлю на шею!"
До чего же, оказывается, приятно жить! Дышать, чувствовать свое наливающееся силой тело, ходить, разговаривать, ощущать мягкое чудо каштановых волос... Правда, Паркинсон как-то заявил, что смерти бояться не надо: мы с ней не встречаемся, потому что, когда она есть, нас уже нет... Это, мол, изрек какой-то древний умник. Конечно, недурно так рассуждать, лежа в саду своей виллы где-нибудь на берегу Средиземного моря и потягивая винцо из кубка. Надо полагать, у этого мудреца сразу бы пропал весь дар остроумия под дулом автомата. И валялся бы в ногах, как миленький, и просил бы пощады, и совсем забыл бы, бедняга, что смерти-то для него нет!..
Они разбрелись поодиночке и проверили прочность обшивки станции в разных местах. Результат всюду был одинаков: для того, чтобы продырявить этот материал, требовалось оружие помощнее их плазмометов.
Роберт вернулся в коридор последним. Он истратил весь заряд, безнадежно стреляя по стенкам, и бросил плазмомет Антоневича в каком-то незапомнившемся помещении.
Антоневич лежал на животе, уткнувшись лицом в скрещенные руки, остальные с откинутыми шлемами сидели на полу у стен - Малютка и Эрих Майер с одной стороны, Витторио Мариньо с другой - и подавленно молчали. Роберт сел рядом с Витторио.
- Луис, небось, жрет сейчас или спит, - зло сказал Эрих Майер.
- А что ему, молиться за нас? - вяло откликнулся Малютка. - Эй, Луис! - заорал он, дергая рычажок нагрудной рации.
Луис Мариньо не отзывался.
- Не может же он все время сидеть на приеме, - сказал Витторио. - Ты сидел бы, Малютка? А если хотите перекусить, так я нашел столовую. Выпивки, правда, нет. Пошли?
Никто не откликнулся.
- Как хотите.
Витторио поднялся и медленно пошел по коридору.
- Эх, выпить бы! - мечтательно сказал Малютка.
- Если поковыряться в Главном Мозге, можно узнать, как открывается щит, - без особого энтузиазма пробормотал Эрих Майер.
- Ты умеешь? - хмуро спросил Малютка.
Эрих Майер пожал плечами.
- Ну вот и я не умею, и он! - Малютка кивнул на Роберта. - И Длинный.
Роберт засмеялся:
- Пусти питекантропа в вычислительный центр!
- Чего веселишься, сволочь?
Ого, он, оказывается, еще может смеяться! Неплохо. Смотреть на врагов с улыбкой... Улыбаться в дула автоматов. А какой им интерес убивать парня, так откровенно плюющего на смерть? Они постараются сломить его, попытаются стереть улыбку с его лица и поэтому не прикончат сразу. А это уже шанс! Главное - соображать побыстрей, и вот уже, глядишь, оружие в твоих руках, конвойные мертвы, а дальше будет видно. Эге, господа красные, Роберт Гриссом так просто не дастся вам в руки! И пуля в лоб совсем ни к чему умереть никогда не поздно.
- Давно можно было догадаться, что они придумают защиту, - злобно процедил Эрих Майер. - А ты полез!
Малютка недобро сверкнул глазами и вкрадчиво спросил:
- Что же ты, сволочь, такой умный, а пошел за мной?
- Так не думал же, что ты такой болван!
- Ах ты гад! - зловеще произнес Малютка и потянулся за автоматом, но Майер быстро толкнул автомат ногой и тот со стуком отлетел к Роберту.
"Ну не могут не грызться! - с отвращением подумал Роберт. - Даже теперь, когда для всех готовится или уже приготовлена крепкая веревка".
Он отпихнул от себя автомат. Пусть дерутся!
Малютка толкнул Эриха Майера в плечо и тот, потеряв равновесие, съехал по стенке на пол. Малютка с неожиданным для его грузной фигуры проворством вскочил, прыгнул Майеру на спину и начал душить, приговаривая:
- Я тебе покажу, сволочь, я тебе покажу!
Майер выпучил глаза и захрипел. Малютка несколько раз ударил его лицом о пол. Майер не шевелился. Из под его головы выползала кровавая лужица. Малютка тупо посмотрел на оцепеневшего Роберта и вздохнул:
- Эх, напиться бы!
- Ну и дрянь же ты, Юджин! - отчетливо произнес Роберт, в упор глядя в потное грубое лицо Малютки.
Он поднялся и пошел прочь. "3верь-е, зверь-е, зверь-е!" - колотилось в мозгу в такт шагам.
Треск выстрелов и вопль Малютки раздались одновременно. Роберт резко обернулся. Антоневич несколько раз дернулся, заскреб руками по полу и застыл, а Малютка перевел автомат на Эриха Майера. Он орал что-то, тряс рыжей лохматой головой и стрелял, стрелял, стрелял в окровавленный затылок Майера... Потом безумно посмотрел на Роберта и вскинул автомат.
- Убью-у! Всех! Всех!
Роберт не стал тратить время на размышления. Он прыгнул за поворот и услышал звонкие щелчки пуль о стены. Он добежал до следующего поворота, рванул какую-то дверь, трясущимися пальцами нашарил задвижку, повернул ее и осмотрелся. Туалет? Что ж, не все ли равно?..
Он уперся руками в стену и отдышался. Потом сел на пол у двери, прислушался: все было тихо. Но выходить он не спешил. Сердце резкими толчками отсчитывало убегающие секунды. С каждой секундой - все ближе конец, с каждой секундой - все ближе конец, с каждой секундой...
*
- Ребята, сюда идут! - прозвучал встревоженный голос Луиса Мариньо.
Роберт уронил ложку в тарелку. Малютка Юджин вздрогнул и пролил суп на колени.
"Все. Кино кончается. Сейчас в зале вспыхнет свет и экран погаснет. Навсегда".
- Пугни их торпедами!
- Смеешься, Малютка? Они ж меня моментом в порошок! - голос Луиса Мариньо стал виноватым. - Ладно, я трогаю, пока не поздно.
- Давай! - упавшим голосом сказал Малютка. - Жди весточку с того света. А может все-таки попробуешь, Луис?
- Ну и скорость! Судя по резвости, патруль. Сами понимаете, ребята...
"А что толку? - подумал Роберт. - Не этот, так другой, всех-то не перепугаешь..."
- Бывай, ребята! - торопливо прокричал Луис Мариньо. - Может, выберетесь...
- Я же сказал, сволочь, жди вестей! - заорал Малютка и швырнул тарелку на пол.
- А может нас торпедой, Луис? - звонко спросил Роберт.
- Некогда, некогда, ребята!
- Луис! - крикнул Роберт.
- Ну?
- Скажи Гедде...
Он замолчал, потому что ему нечего было передать Гедде. "Я тебя обожаю, Гедда"? Так перед смертью говорят только в кино.
- Да, да! Все расскажу, бывайте!
Луис Мариньо прервал связь.
- Повезло же сволочи! - с завистью сказал Малютка. - Век ему за меня молиться надо.
"Не все ли равно, где подыхать?" - подумал Роберт уныло, а вслух сказал:
- Ну что, будем ждать, Малютка?
- Ага. Руки вверх и сдаваться.
Роберт с удивлением посмотрел на рыжего великана, думая, что Малютка невесело шутит, но Малютка был серьезным.
- Как это?
- А так это! Тогда, может, не сразу пристрелят, а на Землю притащат. Хоть глянем...
Он вздохнул и плюнул на пол. Роберт вытянул под столом ноги и отрешенно принялся разглядывать стоящие вдоль стен белые шкафы автоматической кухни.
...Тогда он очень долго не решался выйти. До тех пор, пока Малютка не стал вызывать его по радио. Сначала Малютка клялся, что не тронет, потом начал угрожать, что найдет и свернет шею - и Роберт решил покинуть свое убежище.
Он нашел Малютку в том же коридоре у входа. Малютка лежал, положив под голову широкий приклад плазмомета, и горланил песни. Трупов в коридоре не было, только светлый пол у стены был испачкан засохшей кровью. Малютка увидел Роберта и перестал петь.
- Не дуйся, сволочь! Ну было и было! 3атмение какое-то нашло, себя не помнил. Тошно одному, - пожаловался он. - Садись, вместе поскучаем. Эта сволочь вообще не показывается и не отвечает. Наверное, рацию выключил.
Роберт понял, что Малютка имеет в виду Витторио Мариньо, но промолчал. Когда он вышел из своего убежища, коридор был залит водой, вытекавшей из-под соседней двери. За дверью оказалась ванная комната. Одна ванна была полна до краев, а зеленоватая вода с тихим плеском все лилась тонкой струей из открытого крана и бежала на пол. Роберт закрыл кран, осторожно обошел Витторио Мариньо, который стоял на коленях, сунув голову в ванну, и вышел в коридор.
Так они скучали очень долго. Друг с другом они почти не разговаривали - Малютка без конца вопил песни, а Роберт просто сидел, равнодушно глядя в потолок. Наконец, когда Малютка в седьмой или восьмой раз затянул: "Какие ножки у милой Пегги", - Роберт предложил сходить в столовую. Они отлично поели, перебрав все блюда, и Малютка долго сокрушался из-за отсутствия выпивки. А потом они вернулись в коридор и заснули, потому что делать больше было нечего.
И Роберту приснился чудесный цветной сон, правда, неприятно кончившийся. Ему снилось, что он и Гедда идут по ярко освещенному просторному коридору, на стенах которого расцветают, переплетаются, вспыхивают и гаснут сказочно красивые разноцветные узоры, даже не идут, а летят, потому что ноги неподвижны, а стены все скользят и скользят мимо... И вдали, за хороводом неясных узоров, смутно проступают контуры чего-то непонятного, но очень доброго и красивого, потому что оттуда так и веет лаской. Из стены, из разноцветья узоров, выплывает Софи, окутанная розовым облаком, и тепло улыбается бледными губами. И все очень хорошо и спокойно, только внезапно его начинает тревожить какой-то лязг за спиной. Он хочет обернуться и не может, как это часто бывает во сне, а непонятные контуры впереди вдруг превращаются в низкую белую ванну с зеленоватой водой, в которой плавают черные волосы Витторио Мариньо. Гедда удивленно смотрит на него, вместо Софи рядом с Геддой стоит Вирджиния, на ноге ее синяки. И вот они остаются вдвоем - он и Вирджиния... Лязг усиливается... Он, наконец, с трудом поворачивает голову и видит, что за ним по пятам сам собой ползет по полу стальной ящик.
На этом он проснулся и недоуменно уставился на Малютку, который громко лязгал затвором разобранного плазмомета.
- Ты чего, Юджин? - хрипло спросил он, медленно возвращаясь к действительности.
- Все хоть занятие! - ответил Малютка, любовно рассматривая аккуратно разложенные детали автомата и плазмометов.
Не надо было слыть большим знатоком символики фрейдизма, чтобы понять смысл этого сна.
На следующий день Малютка перестал распевать песни. Он замкнулся в себе, только иногда бормотал: "Ах, сволочи!" - и опять умолкал, никак не реагируя на вопросы Роберта. Потом Роберт все-таки уговорил его вновь пойти в столовую, и здесь-то их и застало невеселое сообщение Луиса Мариньо.
Они просидели в столовой еще часа два, потому что уходить им совсем не хотелось. Они сидели и молчали.
- Пошли! - наконец, сказал Малютка, поднимаясь из-за стола. - Скоро подчалят.
Они вышли в коридор и Малютка вдруг вспомнил о Витторио.
- А этот что, отсидеться вздумал?
- Он в ванной, - кратко ответил Роберт.
- Купается, что ли? - не понял Малютка.
- Да. Голову мочит. Давно уже.
- Понятно... Ну пусть моется, - оторопело сказал Малютка. - Значит, решил, как папаша...
Антонио Мариньо тоже в свое время выбрал такой способ самоубийства.
Они подошли к щиту, навсегда отрезавшему их от привычного мира, и сели.
"Жил на свете такой парень, Роберт Гриссом. Родителей его прогнали с Земли коммунисты, отца убили коммунисты и мама решила умереть тоже из-за коммунистов. Как вы думаете, мог ли этот парень любить коммунистов? И вот Роберт Гриссом подрос, взял в руки автомат и решил бороться с ними. Но коммунисты были очень хитры и поймали Роберта Гриссома в ловушку. Как вы думаете, должен ли он убить хотя бы одного из них, если будет такая возможность, или ему лучше безропотно дать себя схватить, перенести все побои и валяться в ногах, вымаливая пощаду, как хочет сделать один храбрый парень Юджин? То-то и оно! - Роберт вздохнул. - Нет у Роберта Гриссома иного выхода, кроме как перегрызть одному из них горло, а потом пусть стреляют!"
Он принял решение и почти успокоился.
- Послушай, Юджин, ты был доволен жизнью?
- А что! - подумав, ответил Малютка. - И пил вдоволь, и морды бил в свое удовольствие, и девочек очень уважал. Не обижал их невниманием.
- Зачем же ты тогда стал налетчиком? Красных ненавидел?
Малютка пожал плечами.
- А по мне хоть красные, хоть синие, хоть коммунисты, хоть дантисты. Мне чихать на это!
- Зачем же ты здесь?
- Машину водить приятно. И с пушками баловаться люблю. Налетел, разгромил и смылся!
"Вот оно что! - Роберт был озадачен. - Значит и Малютке нет никакого дела до коммунистической тирании! В коммунистах он видит не врагов, а просто объект для развлечения. Ну-ка, припомним. Как это?.. Выход наружу деструктивного влечения к самоуничтожению, перенос этого влечения с собственного "Я" - в данном случае, на коммунистические станции. Жаль,что знания эти отрывочные пропадут для меня вместе со смертью. Мир-то очень интересен... Значит, вот почему Малютка может спокойно поднять руки вверх. Ему легче".
- А если бы тебя отпустили, Юджин, что бы ты делал? Вернулся на Базу?
- Чего привязался? Почем я знаю! Может и вернулся бы, а может и нет. Да и кто отпустит?
- Ну а если не вернулся, чем бы стал заниматься? - не отставал Роберт.
- Слушай, отвяжись! - рассердился Малютка. - Слонов бы разводил, видал таких зверюг на картинках?
- А серьезно?
- Ладно, - сдался Юджин. - Пытай перед смертью, черт с тобой! Только я и сам не знаю... Все как-то не до того было.
Он поскреб здоровенной лапой в рыжих волосах, потер заросший такой же рыжей щетиной массивный подбородок.
- Наверное, попросился бы машину водить. Машины у них хорошие. Или дрался бы с какими-нибудь мятежниками.
- За коммунистов?
- Я ж тебе толкую, сволочь, что все равно мне, коммунисты они или нет. Главное - тарахтелка в руках, враг перед тобой и - бах-бах! - поехали!
Они немного помолчали, погруженные в свои мысли.
- Так, - Малютка посмотрел на часы. - Если это патруль, то они должны уже...
Станция содрогнулась от резкого толчка и Малютка прикусил язык. Роберт больно ударился затылком о стену.
- Сволочи! - заорал Малютка, морщась от боли. - Кто ж так подчаливает?
Роберт вдруг обнаружил, что тело его превратилось в вялый мешок, не способный не только прыгать и перегрызать чужое горло, но даже пошевельнуть хотя бы пальцем.
"Лицам, задержанным на станции, предлагаем бросить оружие!" отчетливый радиоголос звучал твердо и устрашающе.
- Уже бросили! - поспешно сказал Малютка.
Щит исчез в стене. Роберт хотел подняться, но все усилия были бесполезны, как в кошмарном сне. На них, поблескивая большим круглым глазом, уставилась голубая коробка на высоких тонких ногах.
- Телекамера, - прошептал Малютка. - Не доверяют...
Он встал перед объективом, указал на себя и Роберта, на разобранные автомат и плазмометы и, запинаясь, сказал:
- Нас только двое. Без оружия... Вернее, пятеро, - быстро поправился он. - Двое там, - он неопределенно махнул рукой. - А третий в ванне. Покойники.
Радио молчало. Телекамера медленно двинулась мимо, доехала до поворота и остановилась, словно вглядываясь в глубь станции.
- Сейчас пожалуют! - Малютка занервничал, даже перекрестился к удивлению Роберта и покорно застыл, опустив голову и руки. - Не проболтайся про тех! Скажем, что они сами друг друга угробили.
Роберт все еще не мог подняться. Краем глаза он видел быстро мелькающие цифры на электронных часах, вмонтированных в рукав скафандра. Через несколько мгновений все будет кончено. Внезапно он вновь почувствовал свое тело. Только бы успеть! Он резко выбросил руку в сторону разобранного автомата, схватил его, начал торопливо прилаживать детали. Только бы успеть!
Юджин прыгнул к нему, вырвал автомат, молча ударил по лицу. Роберт зашипел от боли. Язык обожгла соленая кровь, губы набухли. Малютка поднял его, грубо схватив за шиворот, и поставил рядом с собой, вцепившись своими ручищами в его обессиленные руки.
Двери шлюзовой камеры разошлись. За ними стояли четверо, вооруженные подобием плазмометов, в серебристых скафандрах с белыми шлемами, скрываюшими лица. Они почти одновременно поднесли руки к шлемам, шлемы откинулись и перед Робертом и Малюткой Юджином оказались самые обыкновенные молодые парни, ну вроде Эриха Майера, Дика Редстоу или Луиса Мариньо.
- Просим в гости, господа оппозиционеры!
Это сказал один из них, молодой, может быть, года на три-четыре старше Роберта, светловолосый и голубоглазый и не очень-то грозный на вид. И голубые его глаза совсем не пылали ненавистью, глядели с любопытством, как на диковинных животных. Голубоглазый повел оружием в сторону выхода.
- Ярлыки мы тоже клеить умеем! - с вызовом ответил Роберт.
Голубоглазый промолчал. Двое других двинулись к Роберту и Малютке, прошли мимо, словно не замечая, и неторопливо направились дальше по коридору.
"Проверить..." - догадался Роберт.
- Мы ждем!
Голубоглазый нетерпеливо шевельнулся и Роберт ударил его ногой. Он целил по рукам, чтобы выбить оружие, но голубоглазый был начеку. Он аккуратно увернулся и Юджин сбил Роберта с ног.
- Ты что, сдурел? - закричал он и замахнулся для удара, но его остановил окрик второго землянина, широколицего, добродушного на вид парня.