Коултер Кэтрин. Песня огня

   — Продолжай, Луи, — сказал Грэлэм менестрелю. — Что же касается вас, остолопы, — обратился он к своим людям, — слушайте и учитесь, — и вышел из зала, чувствуя себя по-дурацки, потому что все знали, что он идет к жене.
   Поднимаясь по лестнице, суровый рыцарь как мальчишка перепрыгивал через две ступеньки сразу. Рывком открыв дверь спальни, он застал жену сидящей на постели и кутающейся в свой синий шерстяной платок.
   — Идите сюда, Кассия. — Голос, его звучал непривычно мягко.
   Она соскользнула с постели и зашлепала к нему босыми ногами. Грэлэм раскрыл ей объятия; она вошла в круг его рук и обхватила его руками за талию. Руки рыцаря сомкнулись, у нее за спиной и он нежно погладил ее плечи, стараясь изгнать из ее тела напряжение.
   — Ты так сладко пахнешь, — сказал Грэлэм, вдыхая исходящий от нее аромат лаванды, и провел длинными пальцами по ее волосам, пропуская через них короткие пряди, поглаживая ее головку и ероша мягкие локоны у нее за ушами. Потом привлек жену ближе к себе и обнял крепче, слегка поднимая над полом, так, что она почувствовала твердость его проснувшегося естества.
   Кассия подняла голову с плеча мужа и долго смотрела в его темные глаза. Медленно и без его нажима она прижалась ртом к его рту и ощутила возбуждающее прикосновение его отвердевшей плоти к своему животу. Странная теплота разлилась по ее телу.
   Грэлэм поднял жену на руки и понес на постель. Он уложил ее на спину, лег с ней рядом и медленно распустил кушак ее одежды. Услышав ее тихий взволнованный вздох, рыцарь приостановился.
   — Я рассказывал тебе о своем боевом коне Демоне? — спросил он.
   Кассия смотрела на него с удивлением:
   — Нет, милорд.
   — Демон родом из небольшого местечка поблизости от Йорка, — тихо продолжал Грэлэм, — его отца звали Сатаной, а мать — Ведьмой.
   Он наклонился и поцеловал Кассию в сомкнутые губы, потом нежно провел языком по ее нижней губе, продолжая тихонько рассказывать о своем жеребце.
   — В Святой Земле он спас мне жизнь. Когда сарацин уже хотел разрубить меня пополам, конь встал на дыбы и затоптал неверного.
   Слишком поздно Грэлэм осознал, что слова его, как бы нежно они ни звучали, не могли успокоить Кассию. Какого черта он говорил с ней о своем дурацком коне? Рыцарь помотал головой, досадуя на собственную глупость.
   — Я хочу тебя видеть, — сказал он и раздвинул полы ее пеньюара.
   Его руки дрожали, но он постарался обуздать себя, сжав их над ее головой.
   — Какая у тебя прекрасная грудь.
   — Я… я худая, — пожаловалась Кассия, — но я поправлюсь.
   — Ты прекрасно сложена, просто само совершенство? — Грэлэм удивился себе самому.
   Ему не нравились хрупкие женщины, но почему-то изящные небольшие округлые груди Кассии вызывали у него волнение, особенно ее нежные розовые соски, пока еще мягкие, не отвердевшие в порыве страсти.
   — Вы так смотрите на меня, — прошептала Кассия.
   — Да. — Грэлэм сморщился, вспоминая, как Морис отрывал от ее груди пиявок и бросал через комнату.
   — Я вам не нравлюсь, милорд?
   — Ты мне очень нравишься. Поверь, я прекрасно помню и хорошо чувствую слова менестреля.
   Рыцарь склонился к ней и поцеловал в стройную шею, потом стал медленно дотрагиваться губами до нежной кожи ее груди, слегка прикасаясь языком к соску. Кассия порывисто вздохнула, и, подняв голову, Грэлэм заметил изумленное выражение на ее лице. Он улыбнулся, снова склонился к ее груди и, взяв сосок губами, сделал сосательное движение. Где-то у его щеки билось ее сердце.
   — Когда-нибудь, — заверил он Кассию, поднимая лицо, чтобы взглянуть на нее, — наш ребенок будет вот так же сосать твою грудь.
   — О! — Лицо ее исказилось, как от боли.
   — В чем дело?
   — Я… я не знаю, — задыхаясь, прошептала Кассия. — Судорога прошла по ее телу, и она вскрикнула.
   Грэлэм сел на постели и приложил ладонь к ее щеке. Внезапно Кассия качнулась, и лицо ее стало пепельно-серым.
   — Мне нехорошо! — воскликнула она. Он вовремя подал ей ночной горшок.
   Ее тело сотрясалось от рвоты до тех пор, пока в желудке не осталось пищи.
   — Прощу прощения, милорд. — Судорога снова сотрясла ее тело, колени подтянулись к животу.
   — Тихо, тихо. — Грэлэм погладил жену по голове. Что же она съела такого, чего не ел он? — с беспокойством размышлял рыцарь. Может быть, он заставил ее съесть слишком много? Или страх перед ним вызвал этот приступ? Куском ткани он отер пот с ее лица.
   — Лежи спокойно. Я позову твою няньку.
 
   Грэлэм беспомощно наблюдал за Иттой, кудахтавшей над его женой.
   — Что с ней? — спросил он. Итта покачала головой.
   — Съела что-то дурное, так я думаю, милорд. — Она поднялась. — Пойду приготовлю отвар.
   В этот момент Грэлэм почувствовал, как его живот свело судорогой, и согнулся пополам.
   — Боже, — пробормотал он и торопливо выбежал из спальни.
   По крайней мере, думал рыцарь несколькими минутами позже, когда и его желудок был опустошен рвотой, по крайней мере это не был страх перед ним. Он проверил самочувствие своих людей, еще остававшихся в зале. Все они чувствовали себя отлично. Спазмы продолжались, и Грэлэм с благодарностью выпил отвар, приготовленный Иттой.
   «Все дело в рагу, — решил он, — его ели только Кассия и я, а она, бедняжка, съела большую часть».
   Кассия жалобно стонала, держась за живот. Теперь спазмы у нее были уже не столь сильными, но лицо оставалось пепельно-серым, и это пугало Грэлэма. Она была такой хрупкой, у нее не было и половины его сил. Он сидел с ней рядом, баюкая ее в своих объятиях.
   — Скоро она уснет, милорд, — обнадежила Итта, продолжая суетиться вокруг своей молодой госпожи, — в ее теле не осталось ничего вредного.
   Кассия бессильно откинула головку на его плечо и сказала слабым голосом:
   — Я повешу повара вверх ногами так, что его голова утонет в этом рагу.
   Грэлэм подумывал о более свирепом наказании для своего незадачливого слуги.
   — Завтра ты будешь в порядке, малышка. — Итта нежно отерла влажной тканью лоб своей госпожи.
   — Мне так стыдно, — прошептала Кассия и уткнулась лицом в плечо Грэлэма.
   — Не будь глупышкой, — сказал он отрывисто. — Ты можешь сейчас заснуть?
   — Да, — пробормотала она. Грэлэм уложил жену на спину и натянул на нее одеяло.
   — Я позову тебя, если ей станет хуже, — обратился он к Итте.
   Эта ночь была длинной. Кассия просыпалась каждые два часа, живот ее сводило конвульсиями. Грэлэм насильно заставлял ее пить, но она не могла проглотить даже воду. Наконец ближе к рассвету Кассия уснула крепким сном, дав возможность отдохнуть мужу.
   Около полудня следующего дня Грэлэм вошел в спальню и застал Кассию бодрствующей. В комнате стоял кислый запах рвоты, и он почувствовал, что от этого запаха у него тоже начинается тошнота.
   — Она выпила немного говяжьего бульона, милорд, — гордо доложила Итта.
   — Но она не сможет удержать его в желудке, если останется здесь. — Грэлэм подошел к жене и завернул ее в одеяло. — Я отнесу ее на воздух, а ты пока убери в комнате и открой окна. Да сожги здесь благовония или что угодно, только избавь нас от этого запаха.
   Грэлэм вынес Кассию на руках из замка и приказал оседлать Демона.
   — Что вы собираетесь со мной сделать?
   Кассия крепко уцепилась за его рукав. Теперь, когда судороги прошли, она почувствовала благодарность к мужу. Он держал ее в объятиях, пока не кончилась рвота. Всю ночь он ухаживал за ней. Ей захотелось спрятать лицо у него на груди.
   — Возможно, я швырну тебя вниз с утеса, — пошутил Грэлэм, крепко прижимая к себе свою юную спутницу.
   — Никто не осудит вас, — вздохнула Кассия. — Я пока что не была для вас хорошей женой.
   Грэлэм от души рассмеялся.
   — Ты вообще еще не была мне женой. А теперь дай отдохнуть языку.
   Он продолжал держать ее в объятиях, направляя Демона через опущенный подъемный мост.
   — Дыши глубоко, Кассия, — предупредил Грэлэм.
   Подъехав к утесу, он спешился и привязал Демона к можжевеловому кусту. Потом осторожно опустился на землю у подножия кривобокой сосны и усадил Кассию себе на колени.
   — А теперь мы будем выздоравливать.
   — Мне так стыдно. — Кассия беспомощно подняла глаза на мужа.
   — Мне тоже нездоровилось. Но мы оба выжили. Я хочу, чтобы ты успокоилась и подышала чистым воздухом.
   Грэлэм почувствовал, как доверчиво она прижалась к нему; рука ее сжалась в кулачок у него на груди. Он легонько прикоснулся губами к ее лбу, потом откинулся назад, прижимаясь спиной к стволу дерева, и закрыл глаза.
   — Милорд.
   Рыцарь, стряхивая с себя остатки сна, посмотрел на подошедшего Гая.
   — Уже поздно, — тихо произнес Гай.
   Кассия все еще дремала у Грэлэма на коленях.
   — Я скоро вернусь, Гай.
   — Как она? В порядке?
   — Да, слава Богу. Ты говорил с поваром? Кстати, как имя негодяя?
   — Его зовут Дэйкин. Я отколотил его по толстому заду, но он клянется, что мясо было свежим. Я не понимаю этого. Похоже на… — Он осекся и покачал головой.
   — Похоже на что?
   — Ничего, милорд.
   — Если ты собирался мне что-то сказать, Гай, сделай это.
   Гай почесал за ухом.
   — Мне не нравится, что занемогли только вы двое.
   — Мне это тоже не нравится, — тихо ответил Грэлэм. — Вопрос только в том — кто?
   — Ревность может довести женщину до очень скверных вещей, милорд.
   Грэлэм фыркнул.
   — О какой женщине ты говоришь, Гай? — спросил он.
   — Не Бланш, милорд, в этом я уверен.
   Действительно, говоря с ней, Гай наблюдал за выражением ее прекрасных глаз, ища в них фальшь, лживость, обман. Ему не хотелось признаваться себе, что его охватило чувство огромного облегчения, когда он понял, что она невиновна. Молодой рыцарь покачал головой:
   — Все знали, что вы собираетесь провести ночь со своей леди.
   Он вспыхнул под внимательным взглядом прищуренных глаз господина.
   — Это не обязательно должна быть женщина, Гай, — заметил де Моретон.
   Кассия зашевелилась у него на коленях и подняла голову.
   — Милорд? — прошептала она нетвердым голосом.
   — Ничего, Кассия, — успокоил Грэлэм жену. — Как ты себя чувствуешь?
   Она улыбнулась, и ямочки на ее щеках проступили отчетливее.
   — Хочу есть.
   — Отлично. Не сомневаюсь, что твоя нянька приготовила тебе горшок крепкой мясной похлебки. Тебя больше не мучают судороги?
   Увидев Гая, Кассия покраснела и покачала головой. Грэлэм легко поднялся на ноги, держа жену на руках. Одеяла от его движения упали, и на мгновение Гай увидел изящные очертания ее белой груди.
   — Приведу Демона, милорд, — заторопился он, направляясь к жеребцу своего господина.

Глава 12

   После полудня день испортился. Набежали тучи, гонимые холодным ветром с моря. Кассия стояла, глядя, как Грэлэм, обнаженный по пояс, борется с одним из самых сильных своих людей, верзилой, похожим на могучий дуб. Мужчины образовали полукруг, подбадривая противников громкими криками и советами.
   Кассия подошла ближе. Она увидела сосредоточенное лицо мужа — он, словно подкрадываясь, описывал круги вокруг противника. Его выпад оказался столь внезапным, что Кассия только изумленно заморгала. Грэлэм издал яростный вопль, согнув ногу, как крючком, обхватил ею ногу противника и, опрокинув его наземь, тотчас же оказался сидящим у него на груди.
   Мужчины приветствовали победу своего господина громкими криками. Рыцарь встал и протянул руку поверженному. В этот момент его глаза встретились с глазами жены, и он улыбнулся.
   Кассия застенчиво махнула ему рукой и крикнула:
   — Милорд, у нас гость!
   — Поговорив со своими людьми, Грэлэм подошел к жене, разминая на ходу мускулы. Подойдя к ней, он внимательно оглядел ее лицо, ища в нем признаки болезни, и, не найдя, удовлетворенный, спросил:
   — Кто к нам приехал, Кассия?
   — Сын Бланш, милорд.
   С минуту Грэлэм хмурился, припоминая.
   — Бланш просто расцвела. Я рада, что ее сын здесь, — сказала Кассия и подумала при этом: «Слава Богу, теперь ее мысли будут заняты чем-то, кроме тебя».
   Один из людей Грэлэма бросил ему рубашку и камзол.
   — Обмой меня сначала, — сказал рыцарь Кассии и пошел с ней рядом к колодцу во внутреннем дворе.
   Кассия наполнила ведро водой и облила голову и спину склонившегося перед ней мужа. Грэлэм отряхнулся и надел рубашку.
   — Мой камзол, Кассия, — попросил он.
   — О!
   Она засмотрелась на его грудь, удивляясь, отчего ее сердце так сильно бьется. Ей захотелось взъерошить его волосы, темные и вьющиеся, и припасть губами к его соскам, как он делал это с ее сосками.
   Грэлэма удивил внезапно появившийся на щеках его жены нежный румянец, но он ничего не сказал.
   Они направились в зал. Бланш беседовала с тремя мужчинами, усталыми и запыленными после дальней дороги. Стройный мальчик лет восьми жался к одному из них.
   — Милорд, — крикнула Бланш, — мой сын приехал! Эвиан, это лорд Грэлэм де Моретон, твой дядя.
   Мальчик выглянул из-за спины сопровождающего его рыцаря. Тот снисходительно улыбнулся ему и подтолкнул вперед.
   — Он немного застенчив, милорд. Я Луи из замка моего господина Робера в Нормандии.
   — Добро пожаловать, и благодарю вас за то, что вы благополучно доставили мальчика, — сказал Грэлэм.
   Потом он присел на корточки, чтобы не казаться мальчугану слишком большим. У ребенка были темные глаза и волосы матери; квадратная челюсть и широкий лоб придавали его прелестному лицу мужественность.
   — Я назначу тебя моим пажом, — сказал Грэлэм. — Если будешь хорошо справляться с обязанностями, наступит день, когда ты станешь оруженосцем. Это привлекает тебя, мальчик?
   — Да, милорд, — ответил Эвиан. Он изучал лорда Грэлэма умными внимательными глазами и чувствовал, что готов подчиниться этому большому и сильному человеку. Грэлэм положил руку на плечо мальчика, похлопал его, потом поднялся.
   — Ты уже знаком с моей женой леди Кассией? — спросил он.
   Эвиан кивнул. Кассия улыбнулась ему приветливо и открыто, и мальчик ответил робкой улыбкой.
   — Добро пожаловать, Эвиан, — сказала Кассия, — ты здесь желанный гость.
   — Я почти такого же роста, как вы, миледи, — осмелился заметить Эвиан.
   — Да, и через год-другой я буду смотреть на тебя снизу вверх.
   Бланш схватила сына за руку.
   — Он может спать в моей комнате, Грэлэм.
   — Нет, Бланш. Гай, иди позаботься о моем новом паже. Мальчик будет спать на подстилке возле моей двери и есть с моими людьми.
   «Как он непохож на мать», — подумала Кассия и тотчас же мысленно выбранила себя.
   — Эвиан, идем, мне нужно поговорить с тобой! Мальчик неохотно обратил к матери взгляд больших глаз, мысленно желая, чтобы она не обращалась с ним как с маленьким.
   — Он пойдет с Гаем, Бланш, — скомандовал Грэлэм, к огромному облегчению Эвиана, — вы сможете приголубить его позже. — Затем хозяин Вулфтона повернулся к Луи:
   — Выпейте эля, вы и ваши люди. Нэн, принеси угощение!
   — Славный мальчик, — сказал Грэлэм Бланш в этот вечер. — Ваш кузен хорошо воспитал его, но теперь он нуждается в обществе мужчин.
   Бланш заставила себя ослепительно улыбнуться. Грэлэму понравился ее сын. Ах как она на это надеялась! Но теперь было уже слишком поздно.
   — Вы так добры, Грэлэм, — произнесла она тихо.
   Какая жалость, что Нэн не положила побольше ядовитых трав в это рагу. Бланш быстро поняла, чьих это рук дело, потому что Нэн была не в силах скрыть своей самодовольной торжествующей улыбки в тот момент, когда думала, что никто на нее не смотрит. Бланш нахмурилась и опустила глаза. Она знала, что ревность — ужасная вещь, и ненавидела себя за то, что покрывает негодяйку. Но ведь она и сама изыскивала способ насолить Кассии. «Жизнь была несправедлива ко мне», — твердила себе женщина снова и снова как заклинание, словно ища оправдания перед самой собой.
   Кассия наблюдала за разговором Грэлэма и Бланш и вдруг ощутила приступ ревности. В отличие от нее природа одарила Бланш полными и округлыми женскими прелестями, ее длинные черные волосы завораживающе блестели в свете свечей.
   — Вас посетили неприятные мысли?
   Кассия обернулась к Гаю.
   — Бланш очень хороша, — сказала она честно, смущенная тем, что в голосе ее прозвучала ревность.
   — Это правда, — столь же честно ответил Гай, — но, право же, вам не стоит беспокоиться. Лорд Грэлэм мог бы жениться на ней, если бы захотел.
   Кассия улыбнулась ему печально:
   — Похоже, что милорд мог жениться на любой женщине, если бы пожелал.
   «Но, к сожалению, он повстречал в Аквитании моего отца, а я не умерла», — добавила она про себя.
   — Лорд Грэлэм испытал много горя в Святой Земле, — задумчиво продолжил Гай, — болезни, голод, бойня, которой, казалось, не будет конца; но все это как бы не коснулось его. И все же, скажу вам честно, в тот момент, когда он вошел в вашу комнату и увидел вас умирающую, на его лице было написано страдание. Вы растрогали его как никто — ни один мужчина, ни одна женщина никогда не оказывали на него такого действия. И даже теперь он обращается с вами нежно и бережно, а милорд не особенно нежный человек. Когда вы занемогли от плохой пищи, он был очень расстроен. Он даже сказал мне, что это несправедливо: получается, что вы выздоровели только для того, чтобы по приезде в Вулфтон снова захворать.
   Гай умолк на минуту, наблюдая за Кассией, лоб которой пересекла морщинка: она задумалась над его словами.
   — Лорд Грэлэм, — продолжал рыцарь, стараясь осторожно подбирать слова, — человек сильных страстей, но его больше беспокоит ваше благополучие, чем его собственные потребности.
   — Сейчас со мной все в порядке! — воскликнула Кассия и тотчас же вспыхнула, осознав опрометчивость своего замечания.
   Гай весело улыбнулся ей и поднял свой кубок, молчаливо салютуя.
   — Ваш достойный муж приближается, миледи. Юная леди перевела глаза на подошедшего мужа. Она выглядела таким своенравным ребенком, что Грэлэм не мог удержаться от улыбки. Но тут его взгляд упал на тарелку Кассии, и он нахмурился:
   — Что ты ела?
   Кассия, съевшая цыпленка, рыбу и фрукты, только покачала головой:
   — Я повела себя просто как обжора, милорд. Могу я теперь поухаживать за вами?
   Де Моретон кивнул и сел с ней рядом.
   — Этот мальчик, Эвиан, — сказал он, — нам надо как следует взяться за него.
   Кассия смотрела через стол на Эвиана, сонно опиравшегося на массивное плечо Дрейка.
   — Мальчик, кажется, только этого и хочет, — откликнулся Гай, — но мать скорее всего сделает из него неженку.
   Грэлэм только фыркнул, и разговор перешел на Фортенберри и на то, насколько реальной являлась угроза с его стороны. Кассии показалось, что хозяин Вулфтона рвется сразиться с ним. Это было правдой. Де Моретон не сомневался, что Фортенберри нападет на какую-нибудь из ферм, принадлежавших ему. Кассия, наблюдая за мужем, заметила, что он ел меньше обычного. «Это отвратительная кухня», — решила она. Скоро ей придется взять на себя обязанности хозяйки дома. Но пусть для начала Грэлэм перестанет обращаться с ней как с больной! Он все еще смотрел на Бланш, и Кассия поняла, что ей это совсем не нравится. Днем она заметила, что слуги хотя и подчиняются приказам Бланш, но делают все медленно и неохотно, и ее чувство хозяйки пробудилось с новой силой. Ей они будут подчиняться, а иначе она быстро выяснит причину и избавится от самых нерадивых из них.
   Кассия склонилась над столом, чтобы взять яблоко с тарелки, стоявшей перед Грэлэмом. Грудь ее слегка коснулась его руки. Она почувствовала, как другая рука его, которой он только что жестикулировал, замерла и будто окаменела и он внезапно замолчал, не окончив фразы. Смущенная, Кассия опустила голову и не заметила, что в течение нескольких секунд муж испытующе смотрел на нее.
   Грэлэм и сам удивился силе желания, которое он испытал в этот миг, и недоуменно размышлял о том, что полудетские формы Кассии вряд ли соответствуют его представлениям о красоте женщины. И все же мысль о ней, столь нежно и доверчиво покоившейся в его объятиях и уже готовой сдаться, воспоминание о ее правдивых глазах, смотревших на него, приводили рыцаря в волнение, которого он никогда раньше не испытывал. «Сегодня вечером, — подумал Грэлэм, — сегодня вечером она будет моей, потому что она принадлежит мне».
   — Твою руку, Кассия, — сказал де Моретон, положив на стол свою ладонью вверх.
   Кассия робко положила руку на ладонь мужа и смотрела, как его пальцы сомкнулись, скрыв ее. Он нахмурился, и она замерла, не понимая, что могло вызвать его недовольство.
   Она такая хрупкая, размышлял рыцарь, сжимая стройное запястье. Он обещал, что жена не испытает боли от их соития, и надеялся, что не солгал и размер его органа не повредит ей и не причинит боли. Придется обходиться с ней бережно. При этой мысли Грэлэм снова ощутил сладкую тяжесть в чреслах: он представил ее обнаженную, распростертую на постели, в своих объятиях. И отрывисто сказал, выпуская руку Кассии:
   — Иди в спальню и приготовься.
   Кассия почувствовала, что ее щеки пылают, и совершенно отчетливо вспомнила странные ощущения, вызванные его ласками. Он хотел, чтобы она стала его женой нынешней ночью — это было ясно. Она вышла из зала, понимая, что все присутствовавшие там мужчины отлично представляют, о чем думают они с мужем.
   В спальне ее ожидала Итта.
   — Ах, моя крошка, — проворковала старуха, — ты кажешься такой усталой. Тебе следовало остаться в постели, как и хотел твой муж.
   — Нет, — возразила Кассия насмешливо, — я не устала, и мне надо принять ванну.
   Итта выпроводила из комнаты Нэн и вторую девушку с острым подбородком и кривыми зубами по имени Эрна, которые наполняли водой деревянную ванну; потом щедро добавила в воду лаванды.
   Пока Кассия раздевалась, взгляд ее был устремлен на дверь спальни. На этот раз она не позволила себе понежиться в ванне, как ей хотелось и как она привыкла, и вымылась быстро. Потом повернулась к Итте за полотенцем и онемела. Муж стоял в двери со скрещенными на груди руками и не отрывал от нее взгляда.
   — Вода еще теплая? — спросил Грэлэм. Она кивнула, погружаясь в деревянную ванну так, что теперь из воды была видна только ее голова.
   — Ты потрешь мне спину?
   Он сделал несколько шагов в сторону, и Кассия слегка приподнялась, чтобы не терять его из виду.
   — Да, — ответила она.
   Грэлэм уже расстегивал свою верхнюю одежду, и, пока стягивал ее через голову, Кассия шмыгнула из ванны и завернулась в льняное полотенце.
   — Ну-ка помоги мне.
   Завязки на его башмаках запутались. Кассия поплотней затянула полотенце и опустилась к ногам рыцаря; ее ловкие пальцы принялись за узлы. Она ощущала жар его тела, и будь посмелее, могла бы дотянуться до все набухающей выпуклости у него в паху. Внезапно она замерла, почувствовав прикосновение пальцев мужа к своим волосам.
   — Мягкие, как у младенца, — сказал он тихо.
   Развязав узел, Кассия опустила руки и прижалась щекой к его бедру.
   — Пойдем. — Грэлэм заставил ее подняться на ноги.
   Он стянул башмаки — последнее, что на нем оставалось, — и шагнул в ванну. Кассия хихикнула, заметив, как колени мужа взметнулись вверх, когда он погрузился в воду.
   — Я рассмешил тебя, негодница?
   — Вы такой большой, милорд!
   Кассия радостно улыбнулась и принялась водить губкой по спине мужа. Потом она намылила его густые волосы, стараясь следить за тем, чтобы мыло не попадало в глаза.
   — Я привыкла брить своего отца. — Она принялась ополаскивать его волосы.
   — Вот как? — отозвался Грэлэм, смахивая капли воды с ресниц. Он поднял на жену прищуренные глаза. Кассия задержала дыхание, не понимая его намерений. И тут он рванул с нее полотенце, окутывавшее ее по талии, и потянул в ванну к себе на колени.
   Кассия упала вперед, ухватившись руками за его шею и пытаясь сохранить равновесие.
   — О! — вскрикнула она беспомощно, ее рот оказался в дюйме от его рта.
   — Да, — как бы подтвердил он свои намерения, прижимая руку к ее затылку и притягивая ее к себе. Грэлэм прижался к ее губам, но не властно, не требовательно, будто изучая их нежные очертания. Потом руки его скользнули вдоль ее спины, и он притянул ее еще ближе, так что они соприкоснулись грудь с грудью.
   — Иметь маленькую жену — не так уж плохо, — ласково усмехнулся рыцарь, нежно покусывая мочку ее уха. Он осторожно поднял жену так, что ее бедра коснулись его живота. — Дай мне твои губы, Кассия.
   — Я… я не знаю, что делать, — робко сказала она.
   — Я научу тебя. Раскрой губы. Она повиновалась, но тотчас же отпрянула, когда их языки соприкоснулись.
   — Как странно, — прошептала она, проводя рукой по его мокрым волосам.
   — Не правда ли, тебе нравятся твои ощущения? — поддразнил ее Грэлэм.
   — Не знаю, — ответила она честно. — Вы можете повторить это, милорд?
   — Ты прилежная ученица, пробормотал он, целуя свою юную жену в приоткрытые губы и крепко прижимая к себе.
   Почувствовав, как Кассия на мгновение оцепенела, он ослабил объятия и был вознагражден трепетом всего ее стройного тела. «Медленно, — приказал себе Грэлэм, — действуй медленно!». Он заметил, что руки Кассии покрылись гусиной кожей, и рассмеялся: