Коултер Кэтрин. Песня огня

   — Прошу прощения, — прошептала она. — Ничего не умею и не знаю, что делать.
   — Тихо, — сказал Грэлэм нежно. — Это я повел себя как неопытный мальчишка.
   Он почувствовал движение ее головы, когда она покачала ею, и ее волосы коснулись его плеча.
   — Ты нежная и прелестная, Кассия, и я очень желал тебя. Обещаю тебе, что скоро и ты будешь желать меня так же.
   Он представил себе, насколько изумленным был ее взгляд, когда она услышала его слова, и, нежно поцеловав, перекатился на свою сторону постели, все не отпуская ее.
   Она уснула с очень странным чувством, потому что они так и не разжимали объятий, и его мужское естество продолжало оставаться внутри нее.
 
   Кассия проснулась на рассвете и, глянув на розоватые лучи света, проникавшие сквозь ставни, легонько пошевелилась, но тотчас же успокоилась, почувствовав, что полулежит на Грэлэме, а его бедро между ее ногами, щека же ее покоится на спутанных и густых волосах на его груди. Она заморгала, прогоняя остатки сна, позволяя целому рою образов и впечатлений вчерашнего дня проходить в памяти, сменяя друг друга. Со знакомыми образами пришли новые чувства и затопили ее. Кассия ощутила, как крепкие мускулы у него на бедре сократились, нога прижалась к ней, и это уже не было сном или воспоминаниями. Она ощутила движение в своем теле, и тело ее пробудилось; какая-то сила заставила ее двигаться медленно и ритмично. Рука нечаянно соскользнула, и ладонью она коснулась его груди, ощутив размеренное биение сердца.
   Кассия глубоко вздохнула, радуясь тому, что ее муж спит.
   Ей следовало отодвинуться от него, но тело ее не слушалось. Рука продолжала исследовать волосы у него на груди, потом спустилась ниже, на его плоский мускулистый живот. Ее пальцы гладили упругие выступающие мускулы, потом спустились еще ниже. Когда рука натолкнулась на его естество, лежавшее спокойно, молодая женщина ощутила, как все тело пронизала волна тепла, и она снова зашевелилась, прижимаясь к его бедру. Кассия крепко зажмурила глаза, отдаваясь невероятному и неизведанному ощущению. Дыхание ее участилось, а тело продолжало свои чувственные движения, подчиняясь инстинкту, подсказывающему, что надо делать.
   Ей хотелось снова и снова дотрагиваться до него, чувствовать гладкость его кожи, попытаться понять, почему его тело без его усилия действует на нее подобным образом. Медленно и Неуверенно, с сердцем, громкое биение которого, как ей казалось, было слышно на всю комнату, Кассия продолжала свое исследование. Пальцы ее сомкнулись вокруг его жезла, и она нежно подержала его в руке.
   Она все еще не осознала, что ритмично двигается, прижимаясь к его бедру, и без ее усилия и воли рука крепче сжала его орган, так, что Грэлэм почувствовал это. Он не шевельнулся. Когда пальцы ее коснулись его интимной части и сжали ее, он думал, что сейчас подпрыгнет, но вовремя овладел собой. Потом очень медленно и осторожно приподнял свое бедро, и это движение вверх исторгло легкий крик у Кассии. Она никогда не брала на себя инициативы в любовных играх, и он улыбнулся, испытывая долгожданную радость, но тотчас же лицо его исказила гримаса, потому что у него не было никакой уверенности, что он сможет долго выдержать под ее ласками.
   Через минуту Кассия убрала руку, подняла голову к его лицу и заметила, что он внимательно смотрит на нее.
   — Ты не спишь, — сказала она беспомощно.
   — Да, — ответил Грэлэм, заставляя себя лежать спокойно.
   Из ее горла вырвался непрошеный слабый стон, и она вспыхнула, а глаза ее округлились от смущения и удивления.
   — Я… твоя нога… она вызывает у меня такие странные чувства.
   Он придвинулся к ней вплотную и, кожей бедра ощутив влажность между ее ногами, удивился и обрадовался этому.
   — Что же ты чувствуешь?
   Она улыбнулась, покачала головой и спрятала ее у него на груди.
   — Думаю, я не смогу успокоиться; мне хочется двигаться, чувствуя твое тело, прикасаться к тебе, — прошептала Кассия.
   Она убрала руку от интимных частей его тела, и это вызвало у него глубочайшее разочарование. Он вяло подумал о том, сколь большое значение мужчины придают физической стороне любви и насколько они лишены скромности в физических проявлениях, должно быть, это присуще им от рождения — желание, чтобы женщина ласкала и гладила их. В то время как женщины… Но он не успел додумать до конца, услышав слабый стон Кассии, теперь гладившей и ласкавшей его живот.
   Грэлэм осторожно заставил жену лечь на спину. Глаза ее расширились и смотрели на него, но он лишь легонько поцеловал ее в губы, дразня прикосновениями языка и не пытаясь овладеть ею. Рукой он прикрыл ее грудь, и его большой палец принялся гладить ее сосок, а она, все еще неподвижная, продолжала смотреть на него широко раскрытыми глазами. Он улыбнулся, глядя на нее сверху и зная, что ей нужно. Его пальцы нашли путь к ней, и он судорожно вздохнул, ощутив ее тепло и влажность. Его ласки были ритмичными, пальцы нажимали достаточно сильно, слегка дразня ее, заставляя вскрикивать и стонать.
   — Грэлэм! — вскрикнула она, отчаянно вцепляясь в его плечи.
   — Да? — спросил он нежно, не отрывая глаз от ее лица.
   — Я…я не могу этого вынести, — задыхаясь, прошептала Кассия.
   Ее бедра сделали резкое движение вверх под его пальцами, и теперь он задвигался быстрее и увереннее поверх ее тела.
   Много раз в жизни он доставлял женщинам наслаждение, но никогда не чувствовал себя… столь интимно вовлеченным в это, будто и сам зависел от ее ощущений. Он почувствовал напряжение ее ног, и медленно его язык проник в ее рот. Он услышал ее вздох и понял, что это доставило ей наслаждение.
   — Кассия, — пробормотал он, и звук ее имени, сорвавшийся с его губ, подействовал на нее как удар, будто ее подбросили и закружили в доселе неведомом ей царстве ощущений, о существовании которых она никогда не подозревала.
   Тело ее извивалось, прижимаясь к нему, и из горла рвались крики.
   Рыцарь не сводил с жены глаз, наблюдая за сменой выражений на ее лице — от полного изумления до какой-то отстраненности, когда взгляд ее стал казаться ему застывшим, а тело пронизывало глубочайшее наслаждение, лишавшее ее способности воспринимать что-либо из окружающего мира, кроме размеренных движений, посылавших неизведанные ощущения. В этот момент она выкрикнула его имя, и он ответил тихим стоном.
   Мгновение Кассия казалась бесчувственной. Грэлэм поцеловал ее, упиваясь ощущением ее губ, ее нежного рта и радуясь каждому ее порывистому и судорожному вздоху, который впивал своим ртом. К своему величайшему восторгу, он почувствовал, как тело Кассии вновь содрогается, когда положил ладонь на ее сокровенное место и слегка сжал его. Казалось, она не сознает, что из груди ее вырывается тихий стон; спина ее изогнулась, и Кассия порывисто задвигалась. Он опять заставил ее испытать наслаждение, и на этот раз она притянула его к себе и зарыдала, прижавшись лицом к его плечу.
   Она полна страсти, думал Грэлэм, и так отвечает ему, так совершенно отдается чувствам! Сможет ли он еще раз довести ее до пика? Но нет, пожалуй, на этот раз достаточно. Она не привыкла к подобным ощущениям, утомлявшим ее тело. Скоро, решил Грэлэм, прижимая жену к себе, он снова испытает глубину ее страсти.
   И вдруг рыцарь осознал, что ни разу за все это время не подумал о себе. «Ты становишься слабоумным», — укорил он себя, но ничуть не огорчился, а, нежно улыбаясь, поцеловал жену в мочку уха и крепко прижал ее к себе, ощущая ее тело рядом со своим. Он продолжал бодрствовать, пока Кассия спала глубоким и крепким сном удовлетворенной женщины.
   Женщины, продолжал думать рыцарь, насколько они сложнее мужчин! По крайней мере Кассия была сложнее. Он понял, что она должна была довериться ему полностью, прежде чем тело ее смогло раскрыться для него. Но какому мужчине пришло бы в голову размышлять о женском доверии? Какому мужчине было важно знать, что женщина получает наслаждение от близости? К сожалению, он сам был таким мужчиной. Зато он знал теперь, что не сможет жить без нее.

Глава 24

   Грэлэм улыбнулся, заслышав веселый и звонкий смех Кассии. Никто бы не узнал в ней бледное маленькое привидение, на которое она походила всего лишь неделю назад. Она была полна энергии, желания смеяться и быть с ним. Никогда прежде он не испытывал потребности быть с женщиной иначе, чем ради физической близости, но теперь все было по-другому. Грэлэм радовался, когда жена его поддразнивала, ему приятно было наблюдать, как она приводит в порядок Вулфтон, как заботится обо всех его обитателях. Суровый рыцарь, он приходил в восторг, видя, каким нежным становится ее взгляд, когда встречается с его взглядом. И каждый раз, когда это случалось, лицо ее вспыхивало, а он улыбался многозначительной улыбкой и шептал ей на ухо столь интимные слова, что она краснела еще сильнее.
   Грэлэм теперь знал, что в постели она не может отвечать на его ласки, если мысли ее заняты чем-то другим, если у нее возникали какие-нибудь сложности со слугами или в голове зарождались новые планы. Постепенно он начал понимать ее мысли и то, какие чувства вызывали в ней эти мысли, каким образом она принимала решения, касавшиеся, например, управления замком. Лорд Грэлэм с грустью вспоминал время, когда ему ничего не хотелось, кроме как бросить жену на постель и заниматься с ней любовью, пока она не начнет задыхаться от желания. Она ему никогда не отказывала, но когда он принимался целовать ее наиболее изощренно, то видел, как между ее бровями образуется морщинка. Сначала он чувствовал себя оскорбленным и рявкал:
   — Что с тобой, Кассия? О чем ты думаешь?
   Она склоняла головку к плечу, и на губах ее появлялась нежная улыбка.
   — Это Бернард, — говорила она печально. — Не знаю, что с ним делать, а делать что-нибудь надо!
   — Бернард, — повторял он, сначала не понимая и лишь потом вспоминая тихого неухоженного мальчика, приходившего в замок выбирать собак, чтобы они помогли его отцу пасти овец.
   Его жена задумчиво покусывала нижнюю губу и вдруг широко улыбнулась.
   — Почему я сразу не спросила тёбя? Ты ведь знаешь, что делать!
   И они начинали обсуждать проблемы Бернарда и его странную, необычную реакцию на собачьих блох и находили решение, которое потом оба одобряли. Ее любовь к нему после этого была больше, чем он мог себе раньше вообразить.
   Грэлэм позволил ей делать, что ей заблагорассудится, со всеми тканями в своем сундуке. Но, разумеется, она не стала злоупотреблять его щедростью. Кассия всегда спрашивала его мнение, и он знал, что пройдет много времени, прежде чем забудется его первая реакция, когда она взяла ткань из сундука, чтобы сшить ему новый камзол.
   Лорд Грэлэм понял также, что ему нравится его жена. Это была пугающая и нелепая мысль, и ему даже не хотелось ее анализировать. Жена существует для удобства и комфорта мужа. Она ублажает его тело, следит за его домом. Большинство его знакомых мужчин без тени сомнения как попугаи повторяли эту заповедь. Он снова повернул голову, услышав ее смех, и понял, что она находится на их небольшом стрельбище. Что могла делать Кассия среди его солдат? Рыцарь широко зашагал к плацу и, подойдя, остановился как вкопанный. Его жена сидела в выцветшем зеленом шерстяном платье, с белым шерстяным платком на голове, и, если бы не ее звонкий смех, он мог бы принять ее за служанку. Вокруг нее собралась толпа.
   — Нет, Бран, — услышал он голос Кассии, в котором еще дрожал смех, — эта часть пирога для моего господина. Ты уже съел свою порцию!
   Грэлэм увидел, что Кассия держит поднос, а его люди едят или, уже поев, довольно жмурятся, вытирая рты.
   «Ее господин»! Мысль о наказании за то, что она прервала занятия его людей, тотчас исчезла у негр из головы. Она увидела его и побежала ему навстречу, и в глазах ее он заметил удивление и радость при виде его.
   — Я подумала, ты занят с Блаунтом, — сказала Кассия весело. — Вот, милорд, яблочный пирог, только что испеченный.
   Грэлэм принял от нее свою порцию, с запозданием осознав, что выражение его лица, вероятно, такое же глупое, как и у его солдат.
   Поев, хозяин Вулфтона вытер губы и улыбнулся жене:
   — Пирог восхитительный, миледи. Не знаю только, чем эти безмозглые увальни заслужили ваше внимание.
   И услышал раскаты хохота за спиной. Кассия смеялась вместе со всеми. Почти против своей воли он протянул руку и провел кончиками пальцев по ее гладкой щеке.
   — А теперь иди, малышка, — сказал рыцарь нежно, — иначе у меня возникнет искушение перебросить тебя через плечо и доказать тебе, как ты восхитительна.
   Она вспыхнула, попыталась возразить, а потом, плутовато улыбнувшись ему, бросилась бежать с поля. Немного позже Рольф сказал хозяину:
   — Вам повезло, милорд. Очень повезло.
   — Да, — вежливо согласился Грэлэм, отирая пот со лба и Глядя на укрепления на восточной стене. — Вулфтон такой замок, которым можно гордиться: нечистоты убраны. ничто здесь не воняет, и Бернард гораздо лучше теперь управляется с лошадьми.
   Грэлэм потянулся, уголком глаза наблюдая за своим сержантом. Рольф не понял бы шутки, даже если бы при этом для убедительности ему хорошенько поддали под тощий зад коленом. Прочистив горло, он уточнил, медленно произнося слова:
   — Это все верно, милорд, но я то говорил о миледи, вашей жены — И выпрямился, хмурясь при виде легкой ухмылки на губах своего господина. — Она всем на радость. Вашим людям всегда приятно видеть ее улыбку.
   «Она тебя не предавала!» Рыцарь тотчас же попытался отогнать эту мысль. Уже давно он решил, что и сам не меньше жены виноват в том, что она попыталась бежать от него.
   «Она ведь к тебе вернулась, — повторял он себе снова и снова. — Но почему она так и не сказала правды?»
   Де Моретон покачал головой, чувствуя, что эти раздумья причиняют ему боль, а вслух произнес:
   — В жизни слишком много тяжелого, чтобы еще осложнять ее.
   Рольф подергал себя за ухо.
   — Она милое дитя, — изрек он наконец.
   — Нет, старый дружище, она не дитя, — возразил Грэлэм.
   Поздно ночью, когда он ласкал ее, нежно проводя рукой по ее животу и чувствуя, как тело ее отвечает на его ласки, Грэлэм тихо вспомнил:
   — Ты больше не дитя, Кассия.
   В ответ прозвучал стон, от которого бедра его напряглись. Ему хотелось зарыться в нее. Он довел ее до края пропасти, а потом совершил вторжение. Ее ответ не медлил — она отдавалась наслаждению самозабвенно. Крик ее прозвучал где-то у самых его губ, спина изогнулась, и на некоторое время она настолько погрузилась в ощущения, что не могла мыслить ни о чем другом. И сам он тоже погрузился в ее ощущения, в ее наслаждение настолько, будто был околдован ими. Так продолжалось, пока его собственная жажда наслаждения не поглотила все.
   Наконец страсть отпустила их, и Грэлэм легонько передвинулся, опасаясь, что вес его тела слишком велик и он раздавит ее.
   Ее руки сомкнулись у него за спиной.
   — Нет, — зашептала она, — не оставляй меня. Тогда его руки скользнули под ее спину, и рыцарь перекатился на спину так, что она оказалась наверху. Удивленная, Кассия рассмеялась, все еще ощущая его глубоко внутри себя.
   — Не хочешь же ты, чтобы я сидела на тебе верхом?
   — Вот именно, хочу, — отозвался он, заключая ее лицо в ладони и притягивая ее к себе, чтобы поцеловать. — Сейчас, Кассия, сейчас!
   — У меня такое чувство, — сказала она в замешательстве, потом умолкла, и губы ее изогнулись в улыбке, — будто я не так полно чувствую тебя, как раньше.
   Он дотронулся до ее бедра и легонько шлепнул его.
   — Ну и жадная ты бабенка! Руки его медленно гладили шелковистую кожу. Грэлэм осторожно выскользнул из-под нее и уложил жену на спину. Потом склонился над ней, опираясь на локоть.
   Кассию смутило то, что он так пристально разглядывает ее. Она выпростала руку и попыталась прикрыться ею.
   — В чем дело? — удивленно спросил рыцарь и отвел ее руку. — Ты выглядишь прелестно. — Его огрубевшие пальцы воина прошлись по ее груди. — Очень мило, — прошептал он снова, и склонился к ней, принимаясь ласкать ее ртом. — Ты нагуляла жирок.
   — Ты и вправду так думаешь?
   Де Моретон поднял голову. И увидел, как она вспыхнула.
   — Я хочу сказать… я ведь была такой тощей! Теперь Грэлэм придирчиво оглядывал ее всю, и на мгновение взгляд его задержался на треугольнике кудрявых волос, все еще хранившем влажность их недавней страсти.
   — Да, — отозвался он, и голос его звучал низко и хрипло, — и именно такой я хочу тебя видеть.
   — Как и я хочу видеть тебя, милорд, — отозвалась Кассия тихо и нежно.
   Черт возьми? Он не хотел и не мог расстаться с ней!
   Лорд Грэлэм де Моретон сурово смотрел на гонца из Крэнделла и понимал, что ему ничего не остается, как только вернуться туда и подавить мятеж. «Возьму ее с собой», — подумал он, но тотчас же отказался от этой мысли. Главное для него было, чтобы Кассия оставалась в безопасности. Черт бы побрал Раймона де Серей, племянника бывшего смотрителя замка. Этот человек не вызывал у него ни восторга, ни доверия; Грэлэм знал, что имеет дело с глупцом, и все же неосторожно назначил его смотрителем своего замка в южной части земель, прилегающих к Вулфтону.
   Что сделал этот дурак такого, чтобы так скоро вызвать бунт крестьян в его достаточно спокойных владениях?
   Рыцарь отпустил усталого гонца и пошел в спальню. Он нашел Кассию сидящей у окна за шитьем. И внезапно вспомнил тот, последний раз, когда покидал ее. Это воспоминание вызвало у него дрожь отвращения к себе. Ведь всего через два дня после возвращения он так ее обидел.
   — Я должен уехать. — Грэлэм решил, что тянуть бесполезно.
   Она уколола палец и тихонько вскрикнула.
   — Я неуклюжая. — Кассия поглядела на выступившую капельку крови.
   Он опустился на колени рядом с ее стулом и взял ее за пальчик. Нежно поднес его к губам и слизнул кровь.
   — Куда вы едете, милорд? — спросила Кассия безжизненным голосом.
   Рыцарь легонько поцеловал ее пальчик и поднялся.
   — В Крэнделл. Посланец де Серей сообщил о волнениях среди крестьян.
   Она почувствовала, как ее охватывает страх за него.
   — Там будет опасно?
   — Может быть, но необязательно, — ответил Грэлэм, равнодушно пожимая плечами.
   Кассию было нелегко ввести в заблуждение. Она заметила блеск предвкушения в его темных глазах.
   — Как долго тебя не будет?
   — Неделю. Возможно, чуть дольше. Если де Серей — дурак, каким я начинаю его считать, я найду другого на место управляющего замком в Крэнделле.
   — Ты можешь взять меня с собой? — Она поняла, что муж собирается ответить отказом, и заторопилась, пытаясь говорить как можно убедительнее: — Я буду заботиться о тебе и не стану причинять никакого беспокойства. Я могу готовить для тебя.
   Лорд Грэлэм наклонился и поднял ее со стула.
   — Тише, Кассия, — сказал он и привлек ее к груди. — Пойми и ты — я не хочу рисковать твоей безопасностью.
   Она вцепилась в мужа так крепко, будто хотела стать его частью. Он почувствовал всепоглощающее желание защитить ее и, едва унимая дрожь, осторожно сжал ее руки и нежно отстранил от себя.
   От него не укрылся влажный блеск в глазах жены, из которых уже готовы были брызнуть слезы.
   — Не плачь. — Грэлэм старался говорить сурово, но ему это не очень-то удавалось.
   — Я… я буду скучать по тебе, — только и сумела она выговорить, шмыгая носом.
   Рыцарь приподнял рукой ее подбородок.
   — Это правда? — спросил он. Кассия потерлась щекой о его ладонь, и он ощутил кожей влагу ее слез.
   — Я уеду только утром, — сказал Грэлэм и снова привлек ее к себе.
   — Ты похожа на заблудшую овечку, — ворчала Итта, — так вести себя не годится, детка! Что скажет твой лорд, когда увидит, как ты бродишь по, замку, бледная и молчаливая?
   — Прошло уже четыре дня, — захныкала Кассия, — и никаких новостей! Ничего! Он обещал, что обязательно пришлет мне весточку.
   — Итак, — заметила Итта, щуря на свою госпожу подслеповатые глаза, — это случилось наконец.
   — Что случилось? — спросила она.
   — Ты любишь своего мужа, — спокойно подытожила Итта.
   — Нет! Может быть, дело в том…
   — Ты любишь своего мужа до безумия, — отрубила Итта.
   К изумлению старой няньки, Кассия посмотрела на нее невидящим взглядом, повернулась и быстро вышла из комнаты.
   Она пошла в конюшню и попросила Бернарда оседлать для нее Ромашку.
   Уолтер стоял во внутреннем дворике, когда она вышла туда, ведя свою кобылу,
   — Сэр Уолтер, — обратилась к нему Кассия тоном, заметно отличным от обычного.
   — Хотите покататься верхом, миледи?
   — Как видите.
   — Лорд Грэлэм наказал мне следовать за вами, если вы выедете из замка.
   С минуту она молчала, покусывая нижнюю губу. Она размышляла, почему Грэлэм оставил сэра Уолтера в Вулфтоне, а Рольфа взял с собой в Крэнделл. Может быть, в его планы не входило, чтобы этот человек сражался с ним рядом? Ей очень хотелось побыть в одиночестве, но, похоже, у нее не было выбора — ей придется терпеть общество Уолтера. Кассия кивнула.
   — Очень хорошо.
   Она пустила Ромашку галопом, оставив позади сэра Уолтера и троих его людей. В уединенной бухточке Кассия спешилась и теперь стояла, глядя на пенящуюся воду. На севере начиналась летняя буря. Сегодня ночью буря разразится вовсю, подумала Кассия, а она так и будет одиноко лежать в огромной супружеской постели. Она вздрогнула.
   — Если вам холодно, миледи, может быть, вернемся в Вулфтон?
   Кассия чуть не подпрыгнула на месте, потому что не слышала, как подошел Уолтер. Она покачала головой:
   — Нет, хочу немного погулять.
   — Как вам угодно, — ответил рыцарь, галантно предлагая ей руку.
   Она не обратила на него внимания и подошла к краю утеса.
   — Скучаете по милорду?
   От его язвительного тона Кассия замерла. У нее зачесалась рука — так ей хотелось дать ему пощечину, но она ограничилась тем, что сказала:
   — Мои чувства вас не касаются, сэр Уолтер.
   — Возможно, и нет, миледи, но я слышал кое-что о вашей неудаче. Вы не слишком хорошо спланировали свой побег.
   — Я хочу вернуться в Вулфтон. — Кассия быстро пошла прочь от него.
   Сэру Уолтеру хотелось встряхнуть ее и свернуть ее гордую шейку. Маленькая сучка! Обращается с ним, как если бы он был подонком. Будто он ничего не значащее ничтожество! Он видел, как один из его спутников помог Кассии сесть в седло. «Ну что ж, миледи, — думал он улыбаясь. — Скоро мы посмотрим!»
   Стоя между зубцами восточной стены и глядя на приближающихся всадников, Кассия ощутила беспокойство. Она глубоко вздохнула, различив во главе кавалькады сэра Уолтера. Он уехал накануне, заявив, что на одну из ферм было совершено нападение. Она ему не поверила и, увидев его теперь, гадала, где он был и что делал.
   Через седло его был перекинут человек, судя по всему, раненный, а трое других, должно быть, убитые, болтались, привязанные к седлам, как мешки с пшеницей. Когда они подъехали ближе, Кассия разглядела, что мужчина, которого вез сэр Уолтер, был привязан к седлу крепкими веревками. Она поспешила вниз по лестнице во внутренний двор. Сэр Уолтер крикнул привратнику, чтобы их впустили, Кассия уже была готова сделать шаг им навстречу, но какое-то необъяснимое чувство удержало ее. Она остановилась под прикрытием сарая, где располагалась их кухня, наблюдая, как отряд въезжает во внутренний двор. От широкой улыбки, расплывшейся на лице сэра Уолтера, Кассию пробрала дрожь.
   Рыцарь стащил пленника с коня. Человек зашатался, но все-таки сумел устоять.
   — Смотрите, — крикнул сэр Уолтер собравшимся поглазеть, — вот награда, которую мы заслужили!
   Он отбросил капюшон, падавший на лицо пленника.
   — Это Дайнуолд де Фортенберри, мошенник, убийца и похититель чужих жен!
   Кассия похолодела. Это был Эдмунд! Она припомнила ядовитые слова сэра Уолтера по адресу де Фортенберри, вспомнила также, что и Грэлэм говорил о давнишних набегах де Фортенберри на земли Вулфтона, которые ныне прекратились. Этот человек больше не вызывал его интереса. «Похититель чужих жен»! Каким-то образом сэр Уолтер дознался, что Дайнуолд де Фортенберри был тем самым человеком, что увез ее. Голова у Кассии закружилась. Она видела, как сэр Уолтер поднял руку и ударил Дайнуолда кулаком под ребра. Это решило дело. Она выбежала на середину двора.
   — Прекратите, Уолтер! — закричала Кассия. Сэр Уолтер круто обернулся, остальные тоже.
   — Миледи, — тут же отозвался Уолтер, настолько преувеличенно вежливым тоном, что это стало заметно всем. При этом он подчеркнуто низко поклонился.
   — Неужели рыцарский кодекс не возбраняет бить связанного человека, сэр Уолтер?
   — Рыцарский кодекс повелевает мне раздавить гадину, миледи.
   Она выпрямилась во весь рост.
   — Я слышала, что вы назвали этого человека Дайнуолдом де Фортенберри. Помню, милорд говорил вам при мне, что он не представляет больше угрозы для Вулфтона, почему вы привезли его сюда, сэр Уолтер?
   «А что, если разоблачить ее перед всеми?» — подумал сэр Уолтер. Но нет, этого делать не следовало. Эта маленькая гордячка, эта сучка была слишком любима солдатами и слугами Грэлэма. Уолтер не был уверен в их одобрении и поддержке. О нет, он подождет возвращения Грэлэма. Грэлэм будет в ярости. Он убьет этого злополучного де Фортенберри и отблагодарит его, Уолтера, за то, что он поймал и привез сюда этого сукина сына. Земля, думал он, и грудь его распирало от сладких надежд. Грэлэм, вне всякого сомнения, наградит его землей и даст замок.