Страница:
Во второй половине дня некоторым соединениям 27-й армии удалось вклиниться во вражескую оборону. Командующий войсками 1-го Украинского фронта решил развить наметившийся успех и перебросил в полосу наступления 27-й армии генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко резервные части.
Успешно прорывала оборону противника и 6-я танковая армия, выполнявшая несколько необычную для нее задачу. Механизированный корпус армии имел самостоятельную полосу наступления.
Усилиями войск 6-й танковой, 40-й и 27-й армий вражеская оборона была сокрушена! Наступило утро 27 января. В рассветной мгле все яснее проступали серые холмы, перепаханные накануне артиллерией, измятые гусеницами боевых машин.
С гулом и грохотом двинулись танки, облепленные десантниками, загудели автомашины с орудийными расчетами и прицепленными пушками. Это ринулся в прорыв передовой отряд 6-й танковой армии под командованием генерал-майора танковых войск М. И. Савельева. В составе отряда были 233-я танковая бригада, 1228-й самоходно-артиллерийский полк, мотострелковый батальон и батарея истребительно-противотанковой артиллерии.
После стремительного удара через Лысянку наш подвижной отряд ворвался в Звенигородку ив 13.00 28 января соединился с танкистами 2-го Украинского фронта. Так было замкнуто кольцо окружения вокруг семи пехотных и одной танковой дивизий врага, моторизованной бригады, управлений 11-го и 42-го армейских корпусов, отдельных частей еще одной пехотной дивизии и многих специальных подразделений гитлеровской армии.
Враг понес огромный урон. Имели потери и наши войска. Продвигаясь вместе с передовыми частями к Звенигородке, пал в бою командующий бронетанковыми и механизированными войсками 1-го Украинского фронта генерал-лейтенант танковых войск А. Д. Штевнев. Это был мужественный военачальник, закаленный воин, старый член партии. Военный совет был глубоко опечален потерей крупного танкового командира, опытного организатора, хорошего товарища.
Сражение под Корсунью с каждым днем ожесточалось. Военный совет 1-го Украинского фронта в своем обращении к войскам потребовал в короткий срок разгромить и уничтожить оказавшуюся в котле крупную группировку гитлеровцев. "Доблестные боевые друзья! - говорилось в обращении Военного совета. Окруженный, загнанный нашими войсками в ловушку, враг мечется в своей предсмертной агонии, делает отчаянные попытки вырваться из окружения. Не допустим этого!
Во имя нашей Родины, во имя нашей победы призываем: стремительными и сокрушительными ударами обрушить всю мощь нашего оружия на голову врага, полностью разгромить и ликвидировать окруженную группировку противника! Действовать быстро, смело, нападать на врага внезапно, решительно дробить и уничтожать его по частям..."{20}
Большой подъем среди воинов вызвал салют Москвы и приказ Верховного Главнокомандующего о присвоении отличившимся частям и соединениям почетного наименования Звенигородских.
Генерал Н. Ф. Ватутин и штаб приняли энергичные меры для создания совместно с соседом внутреннего и внешнего фронтов окружения. 2-я воздушная армия генерала С. А. Красовского получила задачу действовать на внешнем кольце, уничтожая немецко-фашистскую авиацию, и в первую очередь транспортные самолеты, на земле и в воздухе. Наши летчики установили надежную и прочную воздушную блокаду котла.
Помня о недавней катастрофе на Волге, постигшей 330-тысячную немецкую армию, гитлеровское командование с лихорадочной поспешностью пыталось деблокировать свои войска в районе Корсунь-Шевченковского. В полосе 2-го Украинского фронта эсэсовские танковые дивизии, выдвинутые из-под Кировограда, нанесли сильный контрудар. Не добившись там успеха, гитлеровское военное руководство перенесло главные усилия на наш участок. Но это не застало нас врасплох. Разведка установила сосредоточение севернее Умани крупных танковых сил врага. На участке 27-й армии бойцы задержали переодетого фашистского лазутчика, пробиравшегося к командовавшему окруженной группировкой генералу Штеммерману с задачей согласовать детали совместного концентрированного удара по советским войскам, намеченного Манштейном на 4 февраля 1944 года.
Вечером 2 февраля мы с генералом армии Н. Ф. Ватутиным и начальником штаба фронта генерал-лейтенантом А. Н. Боголюбовым обсуждали эти разведывательные данные. До начала контрудара неприятеля оставалось немногим более суток, а резервов поблизости не было. Как же поступить, что предпринять? Николай Федорович позвонил по ВЧ командующему 2-й воздушной армией генералу С. А. Красовскому и сообщил о серьезной угрозе, нависшей над нашими войсками, действовавшими на внешнем фронте, о сосредоточении севернее Умани крупной танковой группировки врага. Командующий фронтом приказал 2-й воздушной армии содействовать наземным частям в отражении контрудара противника и не допустить подхода его танков к окруженной группировке. Еще более прочной должна быть и блокада с воздуха.
Выслушав доклад генерала С. А. Красовского, Николай Федорович сказал:
- Я знаю, что погода не благоприятствует, и отчетливо представляю все трудности полетов в сложных метеорологических условиях. Но обстановка требует, чтобы наша авиация без промедления, завтра же нанесла удары по фашистским танкам.
Телефонный разговор с генералом С. А. Красовским командующий фронтом закончил словами: "Иного ответа от вас и не ждал. Желаю боевых успехов".
Николай Федорович положил трубку и сказал:
- Красовский заверил, что он и летчики сделают все, что в их силах и возможностях, - несмотря на плохую погоду, нанесут бомбовые и штурмовые удары по танковой группировке врага.
- А погода и в самом деле нелетная, - хмуро проговорил генерал А. Н. Боголюбов, прислушиваясь, как вьюга бьет по оконным стеклам колкой крупой и в печной трубе неумолчно воет неистовый ветер.
Как мне потом рассказывал заместитель командующего 2-й воздушной армией по политчасти генерал С. Н. Ромазанов, в штабе и политотделе армии в ту ночь никто не спал. В 291, 264 и 227-й штурмовых авиадивизиях, выделенных для выполнения боевого задания, командиры и политработники, инженерно-технический состав и труженики авиационного тыла готовились к напряженному и трудному летному дню.
Под утро вьюга стихла, но метеорологические условия оставались сложными. На рассвете 3 февраля группы штурмовиков поднялись в воздух и взяли курс на Гайсин и Христиновку. В районе этих населенных пунктов в перелесках и оврагах укрывались немецкие танки, сосредоточенные для контрудара по войскам нашего фронта.
Появление краснозвездных "ильюшиных" в нелетную погоду было полной неожиданностью для врага. Штурмовыми и бомбовыми ударами наша авиация вывела из строя немало фашистских танков, самоходных орудий, автомашин и бронетранспортеров. Значительны были потери гитлеровцев и в живой силе. Аэрофотосъемка подтвердила большую эффективность налетов.
Одновременно 2-я воздушная армия нанесла удары и по вражеским аэродромам, уничтожив десятки боевых и транспортных самолетов, предназначенных для снабжения окруженных немецких войск боеприпасами и эвакуации гитлеровцев из котла.
Получив донесение о боевых успехах летчиков, Военный совет вечером 3 февраля направил во 2-ю воздушную армию следующую телеграмму: "Командирам 10 иак Головня, 264 шад Клобукову, 227 шад Ложечникову. Военный совет 1-го Украинского фронта удовлетворен работой летчиков ваших частей по уничтожению транспортной авиации противника 3.2.44 г. Поздравляем с победой. Объявляем благодарность всему личному составу, участвовавшему в разгроме врага.
Военный совет фронта желает больших успехов в уничтожении немецких захватчиков.
Ватутин, Крайнюков"{21}
Эффективно действовали летчики и в последующие дни. Ненастным февральским утром, когда низкая облачность, снегопад и плохая видимость, казалось, исключали полеты, наиболее подготовленные и опытные экипажи 291-й штурмовой авиадивизии генерала А. Н. Витрука поднялись на выполнение нового боевого задания.
Генерал С. Н. Ромазанов, находившийся на командном пункте, рассказывал о том, как командарм С. А. Красовский с тревогой и волнением следил за полетом в сложнейших метеорологических условиях. Определив по времени, что штурмовики миновали линию фронта и подходят к цели, генерал С. А. Красовский взял в руки микрофон и обратился к экипажам:
- Орлы! Родина верит вам и надеется на вас! Прямо по курсу - фашистские танки!
Выслушав краткий доклад ведущего группы о том, что цель обнаружена, генерал С. А. Красовский дал разрешение начать боевую работу по уничтожению скопления вражеских танков и автомашин.
Летчики точно вышли на цель и нанесли гитлеровцам большой урон. Генерал С. А. Красовский не только умело руководил боевой деятельностью авиационных соединений, но и был искусным организатором политической работы, воспитателем личного состава. Один из первых комиссаров молодых авиаотрядов, Степан Акимович хорошо знал формы и методы политработы, повседневно применял их на практике, подавая пример командирам дивизий и полков.
Сослуживцы любили командарма Красовского за его боевые и душевные качества, умелое руководство, твердость и требовательность, отзывчивость, простоту и подлинно партийное отношение к делу.
2-я воздушная армия успешно действовала в Корсунь-Шевченковской операции, равно как и в других битвах Великой Отечественной войны.
4 февраля 1944 года северо-западнее Звенигородки гитлеровцы нанесли по войскам нашего фронта сильный контрудар. Массированными атаками, в которых участвовало до 200 танков, противник норовил извне прорвать кольцо советских войск и деблокировать корсуньскую группировку. Одновременно и окруженные вражеские части во главе с танковой дивизией СС "Викинг" предпринимали отчаянные попытки вырваться из котла. Но тщетно! Наши войска, обогащенные опытом сталинградских боев и других сражений, не позволили врагу вырваться из кольца.
Показания военнопленных свидетельствовали о том, что окруженные под Корсунь-Шевченковским немецкие солдаты все более задумывались над своей незавидной участью, вспоминая о печальном уроке на Волге. Некоторые из них поговаривали, что надо-де жизнь спасать и сдаваться в плен, пока не поздно. Но большинство германских солдат опасалось совершить этот разумный шаг, потому что было напугано нелепыми россказнями о "зверствах красных" и "ужасной Сибири", где их якобы ждет неминуемая смерть. Подобные клеветнические измышления о Красной Армии усиленно насаждались так называемыми офицерами по национал-социалистскому воспитанию. Создание в вермахте нацистско-пропагандистского института лишний раз подтверждало, что на огромном советско-германском фронте шли не только напряженные боевые действия. Ни на минуту не затухала и яростная идеологическая борьба, в которой полную и безраздельную победу одержала наша жизнеутверждающая и справедливая, подлинно научная коммунистическая идеология.
Важным участком политической работы являлась пропаганда среди войск противника. В ходе Отечественной войны мы приобрели в этом известный опыт. Но трудностей пришлось преодолеть немало. Я вспоминаю, какой острый недостаток в кадрах мы испытывали в начале войны, когда органы, призванные вести эту важную работу, находились в стадии формирования и становления.
На первых порах наша пропаганда среди войск противника была малоэффективна не только из-за наших временных неудач на фронте, но также и потому, что она велась не всегда умело. На это, в частности, указывал Совет военно-политической пропаганды при Главном политическом управлении Красной Армии в своем постановлении от 27 июня 1942 года. "Фронтовая пропаганда, говорилось в этом документе, - носит преимущественно общий, декларативный характер. В ней не учитывается подлинный морально-политический облик немецкого солдата, отравленного ядом разбойничьей фашистской идеологии и способного понять только аргументацию силы... Преобладают уговаривание и чуждые солдатам немецко-фашистской армии различные моральные доводы (совести, гуманности, справедливости и т. д.) и совсем недостаточно используется аргументация силы устрашения".
В начальные месяцы войны вся тяжесть работы по изданию листовок для войск противника падала на Главное политическое управление РККА, выпускавшее до 80 процентов всех агитационно-пропагандистских материалов. На долю же политуправлений фронтов приходилось лишь 20 процентов. Политорганы армий, корпусов, дивизий вовсе не издавали листовок. Их деятельность ограничивалась распространением материалов, присланных из Центра и написанных подчас без учета местных условий и конкретной оперативной обстановки.
А между тем фронтовая действительность все более настоятельно требовала, чтобы политорганы на местах развернули оперативное издание листовок для войск противника. Помню, 29 ноября 1941 года войска Южного фронта, в том числе 9-й армии, где я был членом Военного совета, освободили Ростов-на-Дону, крепко потрепав 1-ю немецкую танковую армию фон Клейста. Гитлеровцы поспешно бежали из Ростова, побросав в панике немало орудий, минометов, автомашин, боеприпасов и оставив на произвол судьбы многих раненых. Это одно из первых и довольно крупных поражений фашистского вермахта в 1941 году ошеломило гитлеровских вояк. Немецкие солдаты недоумевали, как же случилось, что командующий группой армий "Юг" генерал-фельдмаршал Рундштедт, командующий 1-й танковой армией генерал фон Клейст и их многочисленные войска, покорившие Францию и другие страны Европы, оказались вдруг битыми и позорно бежали.
Мы не могли ждать, пока Главное политическое управление пришлет рассчитанную на войска противника агитационную литературу о победе советских войск под Ростовом-на-Дону. Политотдел 9-й армии, возглавляемый полковым комиссаром Б. С. Мельниковым, экстренно выпустил листовку на немецком языке о поражении гитлеровцев под Ростовом, а наши летчики разбросали эти листовки над отступавшими колоннами танковой армии фон Клейста и в полосе передовых позиций противника.
Сокрушительный разгром немецко-фашистских войск под Сталинградом, Курском и другие крупные успехи Советских Вооруженных Сил оказали известное влияние на моральный дух немецкого солдата. Выдающиеся победы Красной Армии придали особую убедительность нашим пропагандистским материалам для войск противника. Да и люди, занимающиеся этой необычной и нелегкой деятельностью, стали более опытными. Как правило, пропаганда велась оперативно и дифференцированно. Для солдат одна листовка, для офицеров - другая. Содержание их увязывалось с оперативно-тактической обстановкой на фронте.
В устной и печатной пропаганде и контрпропаганде разъяснялась неизбежность поражения фашистской армии, разоблачались преступные планы гитлеровской клики. В листовках непременно проводилась четкая грань между немецким народом и Гитлером с его нацистскими приспешниками, посылавшими солдат вермахта на гибель за чуждые им интересы.
В дни Корсунь-Шевченковской операции политуправление 1-го Украинского фронта большим тиражом выпустило листовку на немецком языке, снабженную схемой окружения. В ней говорилось о том, что советские войска прочно, как на Волге, взяли в непробиваемое стальное кольцо крупную группировку вермахта. Солдатам и офицерам противника предлагалось сделать выбор - либо сдача в плен, либо неминуемая гибель.
Наши самолеты неоднократно разбрасывали эту листовку. Ее распространяли и воины-разведчики, проникавшие в тыл врага, а также отдельные военнопленные, засылаемые в окруженные части. Широкий размах приняла и устная агитация с помощью мощных радиовещательных установок.
В первых числах февраля на 1-й Украинский фронт прибыли работники Главного политического управления РККА во главе с заместителем начальника ГлавПУРа генерал-лейтенантом Иосифом Васильевичем Шикиным. В это же время прибыли вице-президент национального комитета "Свободная Германия" и президент Союза немецких офицеров генерал артиллерии Вальтер фон Зейдлиц, член правления Союза немецких офицеров генерал-майор доктор Отто Корфес и другие.
Я пригласил прибывших в столовую Военного совета. За ужином завязался разговор о цели приезда столь необычных гостей. Генерал артиллерии фон Зейдлиц заявил, что он после трагедии германской армии под Сталинградом хочет предостеречь своих соотечественников от бессмысленных жертв. Он сообщил, что написал личные письма командиру 42-го армейского корпуса, а также знакомым ему генералам и офицерам.
В листовке с подписью-факсимиле генерала фон Зейдлица, распространенной среди окруженных под Корсунью немецких войск, в частности, говорилось: "Как президент Союза немецких офицеров движения "Свободная Германия", я поспешил на ваш фронт, чтобы установить лично связь с вами и показать вам единственно возможный путь из катастрофы". Листовка призывала солдат и офицеров вермахта переходить на сторону национального комитета "Свободная Германия".
Как затем стало известно, гитлеровцы заочно приговорили генерала фон Зейдлица к смертной казни. Приговор зачитывался во всех дивизиях вермахта. Военнослужащих гитлеровской армии обязывали подписывать клятвенное обязательство: "Я не перейду на сторону армии фон Зейдлица, если окажусь в плену. В противном случае пусть меня исключат из народной общности и уничтожат мой род".
К слову сказать, никакой армии фон Зейдлица в природе не существовало. Но у страха, как говорят, глаза велики. Гитлеровскую клику пугало антифашистское движение в любых формах и проявлениях, в том числе и деятельность Союза немецких офицеров, основанного осенью 1943 года военнопленными в СССР. Союз солидаризировался с манифестом национального комитета "Свободная Германия".
Советское командование, решив избежать напрасного кровопролития, 8 февраля 1944 года предъявило германским войскам, окруженным под Корсунь-Шевченковским, ультиматум, в котором предлагало прекратить сопротивление. В документе, подписанном представителем Ставки, координировавшим действия фронтов, Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым и командующими 1-м и 2-м Украинскими фронтами генералами армии Н. Ф. Ватутиным и И. С. Коневым, всем немецким офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, гарантировались жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию или в любую другую страну по личному желанию военнопленного. В ультиматуме говорилось, что всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам и солдатам будут сохранены военная форма, знаки различия, ордена, личная собственность и ценности, а старшему офицерскому составу и холодное оружие. "Если вы отклоните наше предложение сложить оружие, гласил ультиматум, - то войска Красной Армии и воздушного флота начнут действия по уничтожению окруженных ваших войск и ответственность за их уничтожение понесете вы"{22}.
Для вручения противнику ультиматума командующий войсками 1-го Украинского фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин назначил парламентером старшего помощника начальника 1-го отделения разведывательного отдела штаба фронта подполковника А. П. Савельева, переводчиком лейтенанта А. В. Смирнова и сигналистом рядового А. Р. Кузнецова. Парламентер и сопровождавшие его лица получили лично у генерала армии Н. Ф. Ватутина подробный инструктаж об их обязанностях и правах, о том, как надлежит исполнить процедуру вручения пакетов с ультиматумом командирам 42-го и 11-го немецких армейских корпусов.
8 февраля в 11 часов парламентер и сопровождавшие его товарищи перешли линию фронта. "Исходным пунктом нашего выступления был бугор, что метров 300 севернее Хировка, Стеблев, - писал подполковник А. П. Савельев в рапорте Военному совету фронта. - До переднего края обороны противника было не менее 1000 метров. Дул сильный встречно-боковой ветер... Я понял, что вряд ли при такой погоде и таком расстоянии немцы могли слышать нашу передачу через громкоговорящую установку. Приходилось надеяться на белый флаг, который был хорошо виден. Сигнала трубы первое время немцы также слышать не могли.
Как только мы прошли шагов 30-40, нас с фронта обстрелял пулемет очередью в 10-12 пуль. Мы остановились, помахали флагом, тов. Кузнецов проиграл сигнал "Внимание". Прошли еще шагов двадцать. Последовала такая же очередь. Пули просвистели буквально около нас. Я дал команду "Ложись!". Мы легли в неглубокую борозду, держа флаг вверх. Через пару минут противник обстрелял нас лежащих..."{23}
Группа Савельева вынуждена была сделать перебежку Пулемет замолчал но ружейный огонь не прекращался. Пренебрегая опасностью, наши посланцы продолжали продвигаться вперед, размахивая белым флагом. Время от времени сигналист играл "Внимание".
Наконец навстречу вышла группа немцев. Подполковнику и его спутникам завязали глаза и ломаным маршрутом повели в Стеблев. Оттуда их на машине повезли в штаб. Переговоры вел офицер, назвавшийся полковником Фукке. Он заявил, что командиров 42-го и 11-го армейских корпусов здесь якобы нет и что он является командующим сосредоточенными в данном районе войсками.
А. П. Савельев сказал, что ему неясно, командующим какими войсками является полковник Фукке - всеми ли войсками, находящимися в окружении, или же частями того участка обороны, где парламентеры перешли линию фронта.
К слову сказать, нам уже тогда было известно, что в окруженной фашистской группировке полковник Фукке командовал одним лишь стеблевским участком обороны. Вот почему на вопрос советского парламентера он прямого ответа не дал и пустился в отвлеченные и путаные рассуждения о том, что есть, мол, различные тактические понятия термина "окружение". Однако пакет он принял и сообщил, что ультиматум советского командования будет передан в вышестоящие инстанции.
Прошло некоторое время, потребовавшееся немцам для консультации, и упомянутый полковник объявил парламентерам, что окончательный ответ будет дан на следующий день в установленное время. "Я уточнил, - докладывал об итогах своего визита в стан врага подполковник А. П. Савельев, - каким способом будет дан ответ: так, как сказано в ультиматуме, или другим способом? Мне ответили: как сказано в ультиматуме.
...Тот же автомобиль быстро домчал нас на передний край. Было уже поздно (около 18.30). Мы спешили.
Сопровождавший нас офицер предложил развернуть белый флаг. Мы взяли друг друга под руки и, сопровождаемые с флангов солдатами, быстро пошли по шоссе в сторону нашей обороны. Офицер передал, что после того, как нам развяжут глаза, мы должны, не оглядываясь, следовать в свою сторону...
Когда мы приблизились к нашим окопам, были уже густые сумерки. Нас встретил боец с радостной улыбкой"{24}
На следующий день к 12 часам штаб генерала Штеммермана сообщил, что немецкая сторона отклоняет ультиматум советского командования. Как потом выяснилось, Гитлер требовал, чтобы окруженные под Корсунь-Шевченковским фашистские войска любой ценой удерживали позиции, клятвенно заверяя, что котел будет во что бы то ни стало деблокирован.
Об этом говорили перебежчики и пленные. Они сообщали, что с юга на помощь окруженным войскам идут пять танковых дивизий, в том числе танковая дивизия СС "Адольф Гитлер".
Руководству фронта было ясно, что фашистские генералы и офицеры всячески постараются скрыть от немецких солдат сам факт окружения и содержание советского ультиматума, имеющего в своей основе гуманные предложения. Военный совет фронта обязал политуправление напечатать текст ультиматума советского командования на немецком языке и распространить эту листовку среди окруженных войск противника.
После того как ультиматум был отклонен, войска 1-го и 2-го Украинских фронтов усилили боевые действия по уничтожению окруженной группировки врага, обрушив на нее всю мощь артиллерийско-минометного огня, бомбовые и штурмовые удары с воздуха.
С каждым днем бои принимали все более ожесточенный характер. Стянув под Корсунь-Шевченковский крупные силы, германское командование пыталось непременно деблокировать котел и тем самым хотя бы в какой-то мере спасти свой подмоченный на Волге политический и военный престиж. "Можете положиться на меня, как на каменную стену, - самоуверенно заявлял Гитлер в радиограмме, направленной командующему окруженными войсками генералу Штеммерману. - Вы будете освобождены из котла. А пока держитесь".
Как только штаб генерала Штеммермана отклонил ультиматум советского командования, почти одновременно три немецкие танковые дивизии, сосредоточенные на узком участке фронта, нанесли массированный таранный удар из района Буки, Ризино в общем направлении на Шубины Ставы, Шендеровка. Это наступление извне было согласовано со встречными атаками вражеских частей, находившихся в котле. Окруженные гитлеровцы с отчаянием обреченных бросались на позиции 27-й армии генерала С. Г. Трофименко, уплотнившей внутренний фронт окружения.
Еще более напряженный характер приняли бои на внешнем обводе, где бешеные атаки фашистов отбивали части 6-й танковой армии генерала А. Г. Кравченко. Ей вовремя пришла подмога. Когда создалась особенно трудная обстановка и превосходящим силам противника удалось немного вклиниться в наши боевые порядки, Ставка Верховного Главнокомандования разрешила ввести в сражение находившуюся в резерве 2-ю танковую армию (командующий генерал-лейтенант танковых войск С. И. Богданов, член Военного совета генерал-майор танковых войск П. М. Латышев). Совершив в течение суток 120-километровый марш, соединения армии выдвинулись из района Липовца на опасный участок. Некоторые части с ходу вступили в бой с врагом.
Успешно прорывала оборону противника и 6-я танковая армия, выполнявшая несколько необычную для нее задачу. Механизированный корпус армии имел самостоятельную полосу наступления.
Усилиями войск 6-й танковой, 40-й и 27-й армий вражеская оборона была сокрушена! Наступило утро 27 января. В рассветной мгле все яснее проступали серые холмы, перепаханные накануне артиллерией, измятые гусеницами боевых машин.
С гулом и грохотом двинулись танки, облепленные десантниками, загудели автомашины с орудийными расчетами и прицепленными пушками. Это ринулся в прорыв передовой отряд 6-й танковой армии под командованием генерал-майора танковых войск М. И. Савельева. В составе отряда были 233-я танковая бригада, 1228-й самоходно-артиллерийский полк, мотострелковый батальон и батарея истребительно-противотанковой артиллерии.
После стремительного удара через Лысянку наш подвижной отряд ворвался в Звенигородку ив 13.00 28 января соединился с танкистами 2-го Украинского фронта. Так было замкнуто кольцо окружения вокруг семи пехотных и одной танковой дивизий врага, моторизованной бригады, управлений 11-го и 42-го армейских корпусов, отдельных частей еще одной пехотной дивизии и многих специальных подразделений гитлеровской армии.
Враг понес огромный урон. Имели потери и наши войска. Продвигаясь вместе с передовыми частями к Звенигородке, пал в бою командующий бронетанковыми и механизированными войсками 1-го Украинского фронта генерал-лейтенант танковых войск А. Д. Штевнев. Это был мужественный военачальник, закаленный воин, старый член партии. Военный совет был глубоко опечален потерей крупного танкового командира, опытного организатора, хорошего товарища.
Сражение под Корсунью с каждым днем ожесточалось. Военный совет 1-го Украинского фронта в своем обращении к войскам потребовал в короткий срок разгромить и уничтожить оказавшуюся в котле крупную группировку гитлеровцев. "Доблестные боевые друзья! - говорилось в обращении Военного совета. Окруженный, загнанный нашими войсками в ловушку, враг мечется в своей предсмертной агонии, делает отчаянные попытки вырваться из окружения. Не допустим этого!
Во имя нашей Родины, во имя нашей победы призываем: стремительными и сокрушительными ударами обрушить всю мощь нашего оружия на голову врага, полностью разгромить и ликвидировать окруженную группировку противника! Действовать быстро, смело, нападать на врага внезапно, решительно дробить и уничтожать его по частям..."{20}
Большой подъем среди воинов вызвал салют Москвы и приказ Верховного Главнокомандующего о присвоении отличившимся частям и соединениям почетного наименования Звенигородских.
Генерал Н. Ф. Ватутин и штаб приняли энергичные меры для создания совместно с соседом внутреннего и внешнего фронтов окружения. 2-я воздушная армия генерала С. А. Красовского получила задачу действовать на внешнем кольце, уничтожая немецко-фашистскую авиацию, и в первую очередь транспортные самолеты, на земле и в воздухе. Наши летчики установили надежную и прочную воздушную блокаду котла.
Помня о недавней катастрофе на Волге, постигшей 330-тысячную немецкую армию, гитлеровское командование с лихорадочной поспешностью пыталось деблокировать свои войска в районе Корсунь-Шевченковского. В полосе 2-го Украинского фронта эсэсовские танковые дивизии, выдвинутые из-под Кировограда, нанесли сильный контрудар. Не добившись там успеха, гитлеровское военное руководство перенесло главные усилия на наш участок. Но это не застало нас врасплох. Разведка установила сосредоточение севернее Умани крупных танковых сил врага. На участке 27-й армии бойцы задержали переодетого фашистского лазутчика, пробиравшегося к командовавшему окруженной группировкой генералу Штеммерману с задачей согласовать детали совместного концентрированного удара по советским войскам, намеченного Манштейном на 4 февраля 1944 года.
Вечером 2 февраля мы с генералом армии Н. Ф. Ватутиным и начальником штаба фронта генерал-лейтенантом А. Н. Боголюбовым обсуждали эти разведывательные данные. До начала контрудара неприятеля оставалось немногим более суток, а резервов поблизости не было. Как же поступить, что предпринять? Николай Федорович позвонил по ВЧ командующему 2-й воздушной армией генералу С. А. Красовскому и сообщил о серьезной угрозе, нависшей над нашими войсками, действовавшими на внешнем фронте, о сосредоточении севернее Умани крупной танковой группировки врага. Командующий фронтом приказал 2-й воздушной армии содействовать наземным частям в отражении контрудара противника и не допустить подхода его танков к окруженной группировке. Еще более прочной должна быть и блокада с воздуха.
Выслушав доклад генерала С. А. Красовского, Николай Федорович сказал:
- Я знаю, что погода не благоприятствует, и отчетливо представляю все трудности полетов в сложных метеорологических условиях. Но обстановка требует, чтобы наша авиация без промедления, завтра же нанесла удары по фашистским танкам.
Телефонный разговор с генералом С. А. Красовским командующий фронтом закончил словами: "Иного ответа от вас и не ждал. Желаю боевых успехов".
Николай Федорович положил трубку и сказал:
- Красовский заверил, что он и летчики сделают все, что в их силах и возможностях, - несмотря на плохую погоду, нанесут бомбовые и штурмовые удары по танковой группировке врага.
- А погода и в самом деле нелетная, - хмуро проговорил генерал А. Н. Боголюбов, прислушиваясь, как вьюга бьет по оконным стеклам колкой крупой и в печной трубе неумолчно воет неистовый ветер.
Как мне потом рассказывал заместитель командующего 2-й воздушной армией по политчасти генерал С. Н. Ромазанов, в штабе и политотделе армии в ту ночь никто не спал. В 291, 264 и 227-й штурмовых авиадивизиях, выделенных для выполнения боевого задания, командиры и политработники, инженерно-технический состав и труженики авиационного тыла готовились к напряженному и трудному летному дню.
Под утро вьюга стихла, но метеорологические условия оставались сложными. На рассвете 3 февраля группы штурмовиков поднялись в воздух и взяли курс на Гайсин и Христиновку. В районе этих населенных пунктов в перелесках и оврагах укрывались немецкие танки, сосредоточенные для контрудара по войскам нашего фронта.
Появление краснозвездных "ильюшиных" в нелетную погоду было полной неожиданностью для врага. Штурмовыми и бомбовыми ударами наша авиация вывела из строя немало фашистских танков, самоходных орудий, автомашин и бронетранспортеров. Значительны были потери гитлеровцев и в живой силе. Аэрофотосъемка подтвердила большую эффективность налетов.
Одновременно 2-я воздушная армия нанесла удары и по вражеским аэродромам, уничтожив десятки боевых и транспортных самолетов, предназначенных для снабжения окруженных немецких войск боеприпасами и эвакуации гитлеровцев из котла.
Получив донесение о боевых успехах летчиков, Военный совет вечером 3 февраля направил во 2-ю воздушную армию следующую телеграмму: "Командирам 10 иак Головня, 264 шад Клобукову, 227 шад Ложечникову. Военный совет 1-го Украинского фронта удовлетворен работой летчиков ваших частей по уничтожению транспортной авиации противника 3.2.44 г. Поздравляем с победой. Объявляем благодарность всему личному составу, участвовавшему в разгроме врага.
Военный совет фронта желает больших успехов в уничтожении немецких захватчиков.
Ватутин, Крайнюков"{21}
Эффективно действовали летчики и в последующие дни. Ненастным февральским утром, когда низкая облачность, снегопад и плохая видимость, казалось, исключали полеты, наиболее подготовленные и опытные экипажи 291-й штурмовой авиадивизии генерала А. Н. Витрука поднялись на выполнение нового боевого задания.
Генерал С. Н. Ромазанов, находившийся на командном пункте, рассказывал о том, как командарм С. А. Красовский с тревогой и волнением следил за полетом в сложнейших метеорологических условиях. Определив по времени, что штурмовики миновали линию фронта и подходят к цели, генерал С. А. Красовский взял в руки микрофон и обратился к экипажам:
- Орлы! Родина верит вам и надеется на вас! Прямо по курсу - фашистские танки!
Выслушав краткий доклад ведущего группы о том, что цель обнаружена, генерал С. А. Красовский дал разрешение начать боевую работу по уничтожению скопления вражеских танков и автомашин.
Летчики точно вышли на цель и нанесли гитлеровцам большой урон. Генерал С. А. Красовский не только умело руководил боевой деятельностью авиационных соединений, но и был искусным организатором политической работы, воспитателем личного состава. Один из первых комиссаров молодых авиаотрядов, Степан Акимович хорошо знал формы и методы политработы, повседневно применял их на практике, подавая пример командирам дивизий и полков.
Сослуживцы любили командарма Красовского за его боевые и душевные качества, умелое руководство, твердость и требовательность, отзывчивость, простоту и подлинно партийное отношение к делу.
2-я воздушная армия успешно действовала в Корсунь-Шевченковской операции, равно как и в других битвах Великой Отечественной войны.
4 февраля 1944 года северо-западнее Звенигородки гитлеровцы нанесли по войскам нашего фронта сильный контрудар. Массированными атаками, в которых участвовало до 200 танков, противник норовил извне прорвать кольцо советских войск и деблокировать корсуньскую группировку. Одновременно и окруженные вражеские части во главе с танковой дивизией СС "Викинг" предпринимали отчаянные попытки вырваться из котла. Но тщетно! Наши войска, обогащенные опытом сталинградских боев и других сражений, не позволили врагу вырваться из кольца.
Показания военнопленных свидетельствовали о том, что окруженные под Корсунь-Шевченковским немецкие солдаты все более задумывались над своей незавидной участью, вспоминая о печальном уроке на Волге. Некоторые из них поговаривали, что надо-де жизнь спасать и сдаваться в плен, пока не поздно. Но большинство германских солдат опасалось совершить этот разумный шаг, потому что было напугано нелепыми россказнями о "зверствах красных" и "ужасной Сибири", где их якобы ждет неминуемая смерть. Подобные клеветнические измышления о Красной Армии усиленно насаждались так называемыми офицерами по национал-социалистскому воспитанию. Создание в вермахте нацистско-пропагандистского института лишний раз подтверждало, что на огромном советско-германском фронте шли не только напряженные боевые действия. Ни на минуту не затухала и яростная идеологическая борьба, в которой полную и безраздельную победу одержала наша жизнеутверждающая и справедливая, подлинно научная коммунистическая идеология.
Важным участком политической работы являлась пропаганда среди войск противника. В ходе Отечественной войны мы приобрели в этом известный опыт. Но трудностей пришлось преодолеть немало. Я вспоминаю, какой острый недостаток в кадрах мы испытывали в начале войны, когда органы, призванные вести эту важную работу, находились в стадии формирования и становления.
На первых порах наша пропаганда среди войск противника была малоэффективна не только из-за наших временных неудач на фронте, но также и потому, что она велась не всегда умело. На это, в частности, указывал Совет военно-политической пропаганды при Главном политическом управлении Красной Армии в своем постановлении от 27 июня 1942 года. "Фронтовая пропаганда, говорилось в этом документе, - носит преимущественно общий, декларативный характер. В ней не учитывается подлинный морально-политический облик немецкого солдата, отравленного ядом разбойничьей фашистской идеологии и способного понять только аргументацию силы... Преобладают уговаривание и чуждые солдатам немецко-фашистской армии различные моральные доводы (совести, гуманности, справедливости и т. д.) и совсем недостаточно используется аргументация силы устрашения".
В начальные месяцы войны вся тяжесть работы по изданию листовок для войск противника падала на Главное политическое управление РККА, выпускавшее до 80 процентов всех агитационно-пропагандистских материалов. На долю же политуправлений фронтов приходилось лишь 20 процентов. Политорганы армий, корпусов, дивизий вовсе не издавали листовок. Их деятельность ограничивалась распространением материалов, присланных из Центра и написанных подчас без учета местных условий и конкретной оперативной обстановки.
А между тем фронтовая действительность все более настоятельно требовала, чтобы политорганы на местах развернули оперативное издание листовок для войск противника. Помню, 29 ноября 1941 года войска Южного фронта, в том числе 9-й армии, где я был членом Военного совета, освободили Ростов-на-Дону, крепко потрепав 1-ю немецкую танковую армию фон Клейста. Гитлеровцы поспешно бежали из Ростова, побросав в панике немало орудий, минометов, автомашин, боеприпасов и оставив на произвол судьбы многих раненых. Это одно из первых и довольно крупных поражений фашистского вермахта в 1941 году ошеломило гитлеровских вояк. Немецкие солдаты недоумевали, как же случилось, что командующий группой армий "Юг" генерал-фельдмаршал Рундштедт, командующий 1-й танковой армией генерал фон Клейст и их многочисленные войска, покорившие Францию и другие страны Европы, оказались вдруг битыми и позорно бежали.
Мы не могли ждать, пока Главное политическое управление пришлет рассчитанную на войска противника агитационную литературу о победе советских войск под Ростовом-на-Дону. Политотдел 9-й армии, возглавляемый полковым комиссаром Б. С. Мельниковым, экстренно выпустил листовку на немецком языке о поражении гитлеровцев под Ростовом, а наши летчики разбросали эти листовки над отступавшими колоннами танковой армии фон Клейста и в полосе передовых позиций противника.
Сокрушительный разгром немецко-фашистских войск под Сталинградом, Курском и другие крупные успехи Советских Вооруженных Сил оказали известное влияние на моральный дух немецкого солдата. Выдающиеся победы Красной Армии придали особую убедительность нашим пропагандистским материалам для войск противника. Да и люди, занимающиеся этой необычной и нелегкой деятельностью, стали более опытными. Как правило, пропаганда велась оперативно и дифференцированно. Для солдат одна листовка, для офицеров - другая. Содержание их увязывалось с оперативно-тактической обстановкой на фронте.
В устной и печатной пропаганде и контрпропаганде разъяснялась неизбежность поражения фашистской армии, разоблачались преступные планы гитлеровской клики. В листовках непременно проводилась четкая грань между немецким народом и Гитлером с его нацистскими приспешниками, посылавшими солдат вермахта на гибель за чуждые им интересы.
В дни Корсунь-Шевченковской операции политуправление 1-го Украинского фронта большим тиражом выпустило листовку на немецком языке, снабженную схемой окружения. В ней говорилось о том, что советские войска прочно, как на Волге, взяли в непробиваемое стальное кольцо крупную группировку вермахта. Солдатам и офицерам противника предлагалось сделать выбор - либо сдача в плен, либо неминуемая гибель.
Наши самолеты неоднократно разбрасывали эту листовку. Ее распространяли и воины-разведчики, проникавшие в тыл врага, а также отдельные военнопленные, засылаемые в окруженные части. Широкий размах приняла и устная агитация с помощью мощных радиовещательных установок.
В первых числах февраля на 1-й Украинский фронт прибыли работники Главного политического управления РККА во главе с заместителем начальника ГлавПУРа генерал-лейтенантом Иосифом Васильевичем Шикиным. В это же время прибыли вице-президент национального комитета "Свободная Германия" и президент Союза немецких офицеров генерал артиллерии Вальтер фон Зейдлиц, член правления Союза немецких офицеров генерал-майор доктор Отто Корфес и другие.
Я пригласил прибывших в столовую Военного совета. За ужином завязался разговор о цели приезда столь необычных гостей. Генерал артиллерии фон Зейдлиц заявил, что он после трагедии германской армии под Сталинградом хочет предостеречь своих соотечественников от бессмысленных жертв. Он сообщил, что написал личные письма командиру 42-го армейского корпуса, а также знакомым ему генералам и офицерам.
В листовке с подписью-факсимиле генерала фон Зейдлица, распространенной среди окруженных под Корсунью немецких войск, в частности, говорилось: "Как президент Союза немецких офицеров движения "Свободная Германия", я поспешил на ваш фронт, чтобы установить лично связь с вами и показать вам единственно возможный путь из катастрофы". Листовка призывала солдат и офицеров вермахта переходить на сторону национального комитета "Свободная Германия".
Как затем стало известно, гитлеровцы заочно приговорили генерала фон Зейдлица к смертной казни. Приговор зачитывался во всех дивизиях вермахта. Военнослужащих гитлеровской армии обязывали подписывать клятвенное обязательство: "Я не перейду на сторону армии фон Зейдлица, если окажусь в плену. В противном случае пусть меня исключат из народной общности и уничтожат мой род".
К слову сказать, никакой армии фон Зейдлица в природе не существовало. Но у страха, как говорят, глаза велики. Гитлеровскую клику пугало антифашистское движение в любых формах и проявлениях, в том числе и деятельность Союза немецких офицеров, основанного осенью 1943 года военнопленными в СССР. Союз солидаризировался с манифестом национального комитета "Свободная Германия".
Советское командование, решив избежать напрасного кровопролития, 8 февраля 1944 года предъявило германским войскам, окруженным под Корсунь-Шевченковским, ультиматум, в котором предлагало прекратить сопротивление. В документе, подписанном представителем Ставки, координировавшим действия фронтов, Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым и командующими 1-м и 2-м Украинскими фронтами генералами армии Н. Ф. Ватутиным и И. С. Коневым, всем немецким офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, гарантировались жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию или в любую другую страну по личному желанию военнопленного. В ультиматуме говорилось, что всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам и солдатам будут сохранены военная форма, знаки различия, ордена, личная собственность и ценности, а старшему офицерскому составу и холодное оружие. "Если вы отклоните наше предложение сложить оружие, гласил ультиматум, - то войска Красной Армии и воздушного флота начнут действия по уничтожению окруженных ваших войск и ответственность за их уничтожение понесете вы"{22}.
Для вручения противнику ультиматума командующий войсками 1-го Украинского фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин назначил парламентером старшего помощника начальника 1-го отделения разведывательного отдела штаба фронта подполковника А. П. Савельева, переводчиком лейтенанта А. В. Смирнова и сигналистом рядового А. Р. Кузнецова. Парламентер и сопровождавшие его лица получили лично у генерала армии Н. Ф. Ватутина подробный инструктаж об их обязанностях и правах, о том, как надлежит исполнить процедуру вручения пакетов с ультиматумом командирам 42-го и 11-го немецких армейских корпусов.
8 февраля в 11 часов парламентер и сопровождавшие его товарищи перешли линию фронта. "Исходным пунктом нашего выступления был бугор, что метров 300 севернее Хировка, Стеблев, - писал подполковник А. П. Савельев в рапорте Военному совету фронта. - До переднего края обороны противника было не менее 1000 метров. Дул сильный встречно-боковой ветер... Я понял, что вряд ли при такой погоде и таком расстоянии немцы могли слышать нашу передачу через громкоговорящую установку. Приходилось надеяться на белый флаг, который был хорошо виден. Сигнала трубы первое время немцы также слышать не могли.
Как только мы прошли шагов 30-40, нас с фронта обстрелял пулемет очередью в 10-12 пуль. Мы остановились, помахали флагом, тов. Кузнецов проиграл сигнал "Внимание". Прошли еще шагов двадцать. Последовала такая же очередь. Пули просвистели буквально около нас. Я дал команду "Ложись!". Мы легли в неглубокую борозду, держа флаг вверх. Через пару минут противник обстрелял нас лежащих..."{23}
Группа Савельева вынуждена была сделать перебежку Пулемет замолчал но ружейный огонь не прекращался. Пренебрегая опасностью, наши посланцы продолжали продвигаться вперед, размахивая белым флагом. Время от времени сигналист играл "Внимание".
Наконец навстречу вышла группа немцев. Подполковнику и его спутникам завязали глаза и ломаным маршрутом повели в Стеблев. Оттуда их на машине повезли в штаб. Переговоры вел офицер, назвавшийся полковником Фукке. Он заявил, что командиров 42-го и 11-го армейских корпусов здесь якобы нет и что он является командующим сосредоточенными в данном районе войсками.
А. П. Савельев сказал, что ему неясно, командующим какими войсками является полковник Фукке - всеми ли войсками, находящимися в окружении, или же частями того участка обороны, где парламентеры перешли линию фронта.
К слову сказать, нам уже тогда было известно, что в окруженной фашистской группировке полковник Фукке командовал одним лишь стеблевским участком обороны. Вот почему на вопрос советского парламентера он прямого ответа не дал и пустился в отвлеченные и путаные рассуждения о том, что есть, мол, различные тактические понятия термина "окружение". Однако пакет он принял и сообщил, что ультиматум советского командования будет передан в вышестоящие инстанции.
Прошло некоторое время, потребовавшееся немцам для консультации, и упомянутый полковник объявил парламентерам, что окончательный ответ будет дан на следующий день в установленное время. "Я уточнил, - докладывал об итогах своего визита в стан врага подполковник А. П. Савельев, - каким способом будет дан ответ: так, как сказано в ультиматуме, или другим способом? Мне ответили: как сказано в ультиматуме.
...Тот же автомобиль быстро домчал нас на передний край. Было уже поздно (около 18.30). Мы спешили.
Сопровождавший нас офицер предложил развернуть белый флаг. Мы взяли друг друга под руки и, сопровождаемые с флангов солдатами, быстро пошли по шоссе в сторону нашей обороны. Офицер передал, что после того, как нам развяжут глаза, мы должны, не оглядываясь, следовать в свою сторону...
Когда мы приблизились к нашим окопам, были уже густые сумерки. Нас встретил боец с радостной улыбкой"{24}
На следующий день к 12 часам штаб генерала Штеммермана сообщил, что немецкая сторона отклоняет ультиматум советского командования. Как потом выяснилось, Гитлер требовал, чтобы окруженные под Корсунь-Шевченковским фашистские войска любой ценой удерживали позиции, клятвенно заверяя, что котел будет во что бы то ни стало деблокирован.
Об этом говорили перебежчики и пленные. Они сообщали, что с юга на помощь окруженным войскам идут пять танковых дивизий, в том числе танковая дивизия СС "Адольф Гитлер".
Руководству фронта было ясно, что фашистские генералы и офицеры всячески постараются скрыть от немецких солдат сам факт окружения и содержание советского ультиматума, имеющего в своей основе гуманные предложения. Военный совет фронта обязал политуправление напечатать текст ультиматума советского командования на немецком языке и распространить эту листовку среди окруженных войск противника.
После того как ультиматум был отклонен, войска 1-го и 2-го Украинских фронтов усилили боевые действия по уничтожению окруженной группировки врага, обрушив на нее всю мощь артиллерийско-минометного огня, бомбовые и штурмовые удары с воздуха.
С каждым днем бои принимали все более ожесточенный характер. Стянув под Корсунь-Шевченковский крупные силы, германское командование пыталось непременно деблокировать котел и тем самым хотя бы в какой-то мере спасти свой подмоченный на Волге политический и военный престиж. "Можете положиться на меня, как на каменную стену, - самоуверенно заявлял Гитлер в радиограмме, направленной командующему окруженными войсками генералу Штеммерману. - Вы будете освобождены из котла. А пока держитесь".
Как только штаб генерала Штеммермана отклонил ультиматум советского командования, почти одновременно три немецкие танковые дивизии, сосредоточенные на узком участке фронта, нанесли массированный таранный удар из района Буки, Ризино в общем направлении на Шубины Ставы, Шендеровка. Это наступление извне было согласовано со встречными атаками вражеских частей, находившихся в котле. Окруженные гитлеровцы с отчаянием обреченных бросались на позиции 27-й армии генерала С. Г. Трофименко, уплотнившей внутренний фронт окружения.
Еще более напряженный характер приняли бои на внешнем обводе, где бешеные атаки фашистов отбивали части 6-й танковой армии генерала А. Г. Кравченко. Ей вовремя пришла подмога. Когда создалась особенно трудная обстановка и превосходящим силам противника удалось немного вклиниться в наши боевые порядки, Ставка Верховного Главнокомандования разрешила ввести в сражение находившуюся в резерве 2-ю танковую армию (командующий генерал-лейтенант танковых войск С. И. Богданов, член Военного совета генерал-майор танковых войск П. М. Латышев). Совершив в течение суток 120-километровый марш, соединения армии выдвинулись из района Липовца на опасный участок. Некоторые части с ходу вступили в бой с врагом.