Она помолчала.
— Тут я впервые поняла, мистер Пуаро; что между доктором и мисс Монкрифф что-то было. Конечно, я знала, что она нравится ему и они очень дружны, но ничего больше. Я поднялась по ступенькам обратно. Хотя я была в шоке, но все же заметила, что дверь в кухню была приоткрыта, и я думаю, что Беатрис могла все слышать. Вы понимаете смысл их разговора: доктор знал, что его жена очень больна и не проживет долго — я не сомневаюсь, что именно это он и имел в виду, — но для кого-нибудь вроде Беатрис это могло звучать иначе: так, будто доктор и Джейн Монкрифф… м-м… договариваются сделать что-нибудь с миссис Олдфилд.
— Но вы-то сами так не думаете?
— Нет, конечно нет…
Эркюль Пуаро посмотрел на нее изучающе.
— Сестра Харрисон, можете ли вы еще что-нибудь сообщить? Вы ничего не забыли?
Она покачала головой, и ее лицо приобрело прежнее печальное выражение.
— Возможно, — продолжал Пуаро, — что Главное полицейское управление даст разрешение на эксгумацию тела миссис Олдфилд.
— О нет! — сестра Харрисон ужаснулась. — Это невозможно!
— Вы думаете, это будет как-то… неприлично?
— Я думаю, это будет страшно! Это породит новые слухи. Это будет просто ужасно… ужасно для бедного доктора Олдфилда!
— Вы не находите, что как раз для него так будет лучше?
— Что вы имеете в виду?
Пуаро объяснил:
— Если он невиновен, его невиновность будет подтверждена документально.
Он замолчал, потому что видел, что какая-то мысль пришла в голову медсестре Харрисон, она нахмурилась, потом лоб ее разгладился, она грустно вздохнула и взглянула на Пуаро.
— Конечно, это единственное, что нужно сделать…
Сверху послышался стук, сестра Харрисон вскочила.
— Это моя старушка, мисс Бристоу. Она проснулась. Я должна пойти и уложить ее поудобнее, перед тем как ей принесут чай. Да, мистер Пуаро, я думаю, вы правы. Заключение о смерти поставит все на свои места, прекратит все слухи и ужасные сплетни о бедном докторе Олдфилде.
И она поспешила из комнаты.
Голос на другом конце провода был раздраженный:
— И нужно вам было поднимать шум из-за таких вещей, мой дорогой Пуаро. Вы уверены, что это наш случай? Вы же знаете, эти провинциальные слухи всегда преувеличивают — и на пустом месте…
— Это, — сказал Пуаро, — особый случай.
— Ну ладно, если вы так уверены. У вас есть одно свойство — вы постоянно правы. Но если вы попали пальцем в небо, мы вам спасибо не скажем, так и знайте.
Эркюль Пуаро улыбнулся и проворчал:
— Я сам себе скажу спасибо.
— Что вы говорите? Не слышно.
— Ничего. Совсем ничего.
Он повесил трубку. Подойдя к почтмейстерше, Пуаро сказал своим самым обворожительным тоном:
— Не могли бы вы мне случайно сказать, мадам, где я могу найти Беатрис, которая прежде служила у доктора Олдфилда?
— Беатрис Кинг? После этого она сменила два места. Сейчас она служит у миссис Марлей, что живет за банком.
Пуаро поблагодарил ее, купил две почтовые открытки, несколько марок и сувенир. Делая покупки, он искал повод завести разговор о смерти миссис Олдфилд и сразу заметил странное выражение, которое появилось на лице почтмейстерши, когда он спросил:
— Очень неожиданно, правда? Это вызвало столько разговоров, вы, наверное, слышали…
— Может быть, из-за этого вы хотите видеть Беатрис Кинг? — Искра интереса мелькнула в глазах женщины. — Нам всем казалось подозрительным, что она ушла оттуда так неожиданно. Некоторые думают, что она что-то знает… Она на что-то намекала…
Беатрис Кинг была невысокая, довольно хитрого вида девица с хроническим насморком. Она прикидывалась туповато-флегматичной, но ее глаза были умнее, чем можно было ожидать по ее поведению. Как бы то ни было, казалось, от Беатрис Кинг ничего не добьешься. Она повторяла:
— Я ничего не знаю… Это не в моих правилах — говорить, что там было… Я не знаю, какой разговор между доктором Олдфилдом и мисс Монкрифф вы имеете в виду. Я не подслушиваю под дверью, вы не имеете права думать обо мне так. Я ничего не знаю.
Пуаро спросил:
— Вы когда-нибудь слышали об отравлении мышьяком?
На угрюмом лице девушки промелькнул интерес:
— Так вот что было в том пузырьке.
— В каком пузырьке?
Беатрис сказала:
— В одном из пузырьков с лекарствами, которые мисс Монкрифф приготовила для миссис Олдфилд. Медсестра была расстроена — я это видела. Она попробовала лекарства, понюхала, а потом вылила в раковину и налила в пузырек воды из-под крана. По крайней мере это была бесцветная жидкость. А еще однажды, когда мисс Монкрифф принесла хозяйке чайник с чаем, медсестра унесла его и заварила снова, сказав, что он был заварен не кипятком, но я же своими глазами видела… Я подумала, что это обычная суета медсестры… но я не знаю… может быть, что-то там и было…
Пуаро кивнул и спросил:
— Беатрис, вам нравилась мисс Монкрифф?
— Я ее терпеть не могла… Воображала… Конечно, я сразу поняла, что она влюблена в доктора. Вы бы только видели, как она смотрела на него. — Пуаро снова кивнул.
Он вернулся в гостиницу и там проинструктировал Джорджа…
— Ну как, я думаю, вы довольны, мистер Пуаро? Вы ведь человек, который всегда прав!..
— Вы очень любезны, — отозвался Пуаро.
— Что вас навело на эту мысль? Сплетни?
— Слухами земля полнится.
На следующий день Пуаро отправился на поезде до рынка Лоубороу.
Рынок Лоубороу гудел как улей. До процедуры эксгумации он был менее оживлен. Теперь, когда результаты вскрытия уже просачивались, возбуждение достигло критической отметки.
Пуаро был в гостинице около часа и только что закончил завтрак, который состоял из бифштекса, пудинга с почками и пива, когда ему передали, что его ждет женщина.
Это была сестра Харрисон. Ее лицо было бледным и испуганным. Она направилась прямо к Пуаро.
— Это правда? Неужели это правда, мистер Пуаро?
Он вежливо усадил ее в кресло.
— Да. Мышьяка обнаружено более чем достаточно, чтобы считать его причиной смерти.
Сестра Харрисон воскликнула:
— Я никогда не думала… Я ни одной минуты не думала… — и разразилась слезами.
Пуаро вежливо сказал:
— Истину не скроешь, вы же знаете.
— Они арестуют его? — всхлипнула она.
— Многое еще предстоит выяснить, — разъяснил Пуаро. — Прежде всего, кто имел доступ к ядам, к месту, где они хранятся.
— Но предположим, мистер Пуаро, что он не имеет ничего общего с этим… Совсем ничего?..
— В этом случае, — Пуаро пожал плечами, — он будет оправдан.
Сестра Харрисон медленно проговорила:
— Я должна вам кое-что сообщить. Наверное, я должна была сказать об этом раньше, но я не думала, что это так важно. Это было подозрительно.
— Я знал, что вам есть что рассказать, — заметил Пуаро, — и лучше сделать это сейчас.
— Вообще-то это пустяки. Просто однажды, когда я спустилась в аптеку за чем-то, Джейн Монкрифф была там… и вела себя довольно подозрительно.
— Да?
— Наверное, это глупо… Она просто наполняла свою пудреницу от компактной пудры… такая розовая эмаль…
— Продолжайте!
— Но она наполняла ее не пудрой… Она капала туда что-то из пузырька из шкафа с ядами. Когда она увидела меня, то поскорее закрыла пудреницу и сунула ее в свою сумочку, а пузырек быстро поставила в шкаф, чтобы я не увидела, что это было. Я не придала значения, но теперь, когда я знаю, что миссис Олдфилд действительно отравлена… Она замолчала.
— Вы извините меня? — Пуаро отошел и позвонил в беркширскую полицию инспектору Грею. Он вернулся, и они с сестрой Харрисон сидели молча. Пуаро разглядывал ее лицо с рыжими волосами и вдруг ясно услышал свой внутренний голос: «Я не согласен». Джейн Монкрифф не хотела вскрытия. Она привела достаточно правдоподобную причину, но все же факт остается фактом. Умная девушка. Образованная. Решительная. Влюблена в мужчину, уставшего от жены-инвалида, которая, быть может, еще долго проживет, по словам сестры Харрисон.
Пуаро молчал.
— О чем вы думаете? — спросила его сестра Харрисон.
— О грустных вещах, — ответил он.
— Я никогда не поверю, что он знал что-нибудь об этом, — сказала сестра Харрисон.
— Нет, я уверен, он не знал, — отозвался Пуаро.
Наконец дверь открылась, и вошел инспектор Грей. Он нес в руке что-то, завернутое в шелковый платок. Он развернул это и осторожно вынул. Это была светло-розовая эмалированная пудреница.
— Та самая, которую я видела, — воскликнула мисс Харрисон.
— Обнаружена за выдвижным ящиком бюро мисс Монкрифф, — ответил инспектор Грей. — За саше для носовых платков. Как я вижу, на ней нет отпечатков пальцев, но все же надо быть осторожнее.
Обернув руку носовым платком, он нажал на крышку. Пудреница открылась.
— Это вещество — не пудра, — сказал Грей. Он окунул в вещество палец и, очень осторожно понюхав его, пожал плечами. — Ничего не чувствую.
— Белый мышьяк не имеет запаха, — отозвался Пуаро.
— Это нужно сейчас же отправить на анализ, — сказал Грей, взглянув на сестру Харрисон. — Вы можете подтвердить, что это тот же самый предмет?..
— Да, я уверена. Именно с этой пудреницей я видела мисс Монкрифф в аптеке за неделю до смерти миссис Олдфилд.
Сержант Грей вздохнул. Он посмотрел на Пуаро и кивнул. Последний час настал.
— Пришлите сюда моего камердинера, пожалуйста.
Джордж, безупречный камердинер, сдержанный, сообразительный, вошел и посмотрел вопросительно на своего хозяина. Пуаро сказал:
— Вы признали, мисс Харрисон, что эта пудреница — та самая, которую вы видели у мисс Монкрифф около года назад, не так ли? Вы будете удивлены, узнав, что этот предмет был куплен у Вулворта всего несколько недель назад и, более того, эта модель и цвет выпускаются только последние три месяца?
Сестра Харрисон остолбенела. Она неотрывно смотрела на Пуаро, глаза ее округлились.
Пуаро продолжал:
— Вы видели эту пудреницу прежде, Джордж?
— Да, сэр. Я следил за этой женщиной, медсестрой Харрисон, когда она восемнадцатого числа, в среду, покупала ее у Вулворта. Согласно вашим инструкциям, я следовал за этой женщиной, куда бы она ни пошла. В тот день она добралась на автобусе до Дарнингтона, купила эту пудреницу и принесла ее с собой домой. В тот же самый день, позже, медсестра вошла в дом, где была квартира мисс Монкрифф. Следуя вашим инструкциям, я тоже был в доме. Я проследил, как она зашла в спальню мисс Монкрифф и засунула пудреницу за ящик бюро. Я все прекрасно видел через приоткрытую дверь. Потом она покинула дом, уверенная, что ее никто не видел. Я заметил, что никто не запирает здесь входные двери до самых сумерек.
Пуаро обратился к сестре Харрисон, и голос его был суров и строг:
— Можете вы объяснить эти факты, сестра Харрисон? Я думаю, нет. В этой пудренице не было мышьяка, когда она находилась в магазине, но мышьяк появился, когда она была спрятана в доме мисс Монкрифф. Было крайне неосторожно с вашей стороны хранить у себя мышьяк, — добавил он мягко.
Сестра Харрисон, закрыв лицо руками, прошептала:
— Это правда… Это правда. Я убила ее. Все напрасно, напрасно… Я схожу с ума.
— С этого я и начал, — ответил Пуаро с улыбкой. — Это как в мифе о Лернейской гидре. Все время, когда отрубали одну голову, на ее месте вырастали две новые. Ну, начнем с того, что слухи распространились. Но вы же понимаете мою задачу: раз меня зовут Геркулес, сначала нужно найти главную голову — кто первым пустил этот слух? Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что история была выдумана сестрой Харрисон. Я отправился посмотреть на нее. Она оказалась приятной женщиной — умной и симпатичной. Но тут же сделала одну ошибку — повторила мне разговор между вами и доктором, который якобы слышала. И это меня насторожило. Это психология. Если бы вы и доктор собирались убить миссис Олдфилд — вы оба умные люди, — у вас достало бы рассудительности не вести такие разговоры в комнате с открытыми дверями, где любой может подслушивать на лестнице или в кухне. Более того, слова, которые вам приписывала миссис Харрисон, не отвечают вашему характеру. Это слова более зрелой женщины, к тому же совершенно другого типа. Такие слова могла употребить сама сестра Харрисон, если бы оказалась в подобном положении.
Я понял тогда, что случай довольно простой. Сестра Харрисон, как я вижу, красивая женщина, еще довольно молодая. Она была очень близка с доктором Олдфилдом последние три года — ему нравились ее такт и мягкость. Ей казалось, что, если миссис Олдфилд умрет, возможно, доктор Олдфилд сделает ей предложение. Но когда миссис Олдфилд умерла, выяснилось, что доктор увлечен вами. Движимая ревностью и отчаянием, она пустила о нем сплетню.
Вот как я представлял себе дело первоначально. Но в мыслях у меня засело, что нет дыма без огня. Я стал думать, не совершила ли сестра Харрисон чего-нибудь более серьезного… Некоторые вещи казались мне довольно странными. Она сказала мне, что миссис Олдфилд была не слишком сильно больна, что все это было игрой ее воображения. Но сам доктор в болезни жены не сомневался. Он не был удивлен ее смертью. Незадолго до ее смерти он консультировался с другим врачом, и тот отметил ухудшение ее состояния. Когда я говорил с мисс Харрисон об эксгумации… Сначала она страшно испугалась. Потом внезапно ее злоба и ненависть изменили ее настроение: «Пусть они найдут мышьяк. Никто не сможет заподозрить меня». Доктор и Джейн Монкрифф — вот на кого падет подозрение.
Оставался только один шанс — заставить сестру Харрисон раскрыться. Я проинструктировал Джорджа, которого она не знала в лицо. Он повсюду следовал за нею. И… И все кончилось хорошо.
— Вы великолепны, — воскликнула Джейн Монкрифф.
— Я никогда не смогу вас отблагодарить, — присоединился доктор Олдфилд. — Но какой же слепой дурак я был!
— А вы были так же слепы, мадемуазель? — спросил Пуаро удивленно.
— Я очень волновалась… — медленно ответила Джейн.
— Джейн!.. — закричал Олдфилд. — Неужели ты думала, что я… — Нет, нет, не вы. Я думала, что миссис Олдфилд так или иначе раздобыла мышьяк и принимала его понемножку, чтобы вызвать у себя боли и добиться жалости, в которой она так нуждалась. Но я боялась, что она в конце концов отравилась и, когда обнаружат мышьяк, никто не поверит в эту историю и все придут к такому же выводу, что и вы. Вот почему я никогда не заявляла о пропаже мышьяка. Но я в последнюю очередь могла заподозрить сестру Харрисон.
— Как и я. Она, возможно, стала бы хорошей женой и матерью… Но чувства были намного сильнее ее… Как жаль, — грустно сказал Пуаро.
Он вздохнул и пробормотал в усы, скорее для себя, чем для собеседников:
— Как жаль…
Но, взглянув на мужчину средних лет и девушку со счастливым лицом, сидевших напротив, он улыбнулся и сказал:
— Эти двое на заре своего счастья… И я совершил второй подвиг Геркулеса.
Керинейская лань
За дверью послышался шум, и появилась горничная — тяжеловесная деревенская деваха, воззрившаяся на Пуаро с нескрываемым любопытством. Похоже было, что ничего подобного она прежде не видала.
— Вы звонили? — спросила она.
— Звонил. Не будете ли вы так добры разжечь огонь?
Деваха вышла и тут же вернулась с бумагой и щепками.
Встав на колени перед большим викторианским камином, она принялась за растопку.
А Пуаро продолжал притопывать, размахивать руками и дуть на пальцы.
Он был не в духе. Его автомобиль — роскошный «мессарро грац» — который казался ему просто чудом техники, сильно его разочаровал. Шофер, молодой человек, кстати, получающий весьма неплохое жалованье, ничего не мог поделать. На захолустном шоссе, милях в полутора от какого бы то ни было жилья, в метель мотор заглох окончательно, и Пуаро в его излюбленных лакированных ботинках пришлось тащиться эти полторы мили до приречной деревушки Хартли Дин, весьма оживленной летом, но зимой не подающей ни малейших признаков жизни. В гостинице «Черный лебедь» появление постояльца вызвало настоящее смятение. Ее владелец проявил чудеса красноречия, утешая Пуаро. Ничего страшного: в местном гараже джентльмен может нанять машину и продолжить путь.
Пуаро отверг это предложение. В нем взыграла чисто галльская прижимистость — только еще не хватало потратиться на автомобиль. У него есть свой — и притом далеко не самый дешевый, на нем — и только на нем — он и отправится дальше. Но в любом случае, даже если ремонт не займет много времени, он не двинется с места раньше следующего утра — в такую-то метель! Пуаро потребовал номер с растопленным камином и ужин. Владелец, вздыхая, проводил его в номер, послал горничную развести огонь и удалился, дабы обсудить с женой, что подавать на ужин.
Час спустя, удобно вытянув ноги к уютному пламени, Пуаро снисходительно размышлял о только что съеденном ужине. Конечно, мясо оказалось жестким и хрящеватым, брюссельская капуста чересчур крупной и водянистой, картофель недоваренным, сыр чересчур твердым, а печенье чересчур мягким, да и поданные на десерт печеное яблоко и заварной крем тоже оставляли желать лучшего. Все так.
Тем не менее, размышлял Пуаро, вглядываясь в языки пламени и отхлебывая понемногу мутную жидкость, почему-то гордо именуемую кофе, лучше быть сытым, чем голодным, а уж отдых у камина — просто райское наслаждение по сравнению с прогулкой в лакированных ботинках по занесенным снегом дорогам.
Раздался стук в дверь, и появилась давешняя горничная.
— Сэр, тут механик из гаража пришел, хочет вас видеть.
— Пригласите его сюда, — любезно отозвался Пуаро.
Деваха прыснула и ретировалась. Пуаро благодушно подумал, что рассказы о его персоне скрасят ее приятелям не один зимний вечер.
Вновь послышался стук, но уже более робкий, и Пуаро отозвался:
— Войдите.
Он благосклонно взглянул на молодого человека, смущенно стоявшего у двери и мявшего в руках кепку. Этот простой парень был хорош как античный бог. Пуаро редко встречал подобных красавцев.
— Мы отбуксировали сюда вашу машину, сэр, — сказал молодой человек тихим хрипловатым голосом, — и нашли повреждение. Тут дела на час, не больше.
— И что с нею случилось? — осведомился Пуаро.
Юноша с готовностью пустился в технические детали.
Пуаро вежливо кивал, но не вслушивался. Физическое совершенство всегда восхищало его — уж слишком много было вокруг очкастых заморышей. «Да, красив как бог, — размышлял он про себя. — Аркадский пастушок, да и только».
Молодой человек внезапно замолчал, и в ту же секунду Пуаро слегка сдвинул брови и глаза его сузились. Отвлекшись наконец от созерцания, он стал слушать.
— Понимаю, понимаю. Вообще-то мой шофер уже сообщил мне об этом, — добавил он после паузы и тут же заметил, что собеседнику кровь бросилась в лицо, а пальцы его нервно стиснули кепку.
— Д-да, сэр, — с запинкой пробормотал юноша, — я знаю.
— И все же вы решили прийти и лично рассказать мне об этом? — продолжал Пуаро.
— Да… Да, сэр, я решил, так будет лучше.
— Весьма любезно с вашей стороны. Благодарю вас.
Аудиенция была окончена, но Пуаро предчувствовал, что посетитель не уйдет. И действительно, юноша не тронулся с места.
Пальцы его крепче сжали многострадальную кепку, и он еле слышно произнес:
— Э-э.., простите, сэр.., это правда, что вы — тот самый сыщик.., мистер Геркулес Пуаррот? — Он старательно выговорил иностранное имя.
— Да, это так, — отозвался Пуаро.
— Я про вас в газете читал, — сказал молодой человек, покраснев еще гуще.
— И что же?
Бедный малый стал совсем пунцовым. В глазах его застыла горечь — горечь и мольба. Пуаро мягко сказал:
— Ну, так о чем же вы хотели меня спросить?
Его собеседника прорвало:
— Боюсь, что вам это покажется нахальством, сэр…
Но раз уж вас сюда занесло — не могу я упустить такого случая! Я же про вас читал и про то, какие дела вы распутывали. В общем, я решил: почему не спросить? За спрос, что называется, денег не берут.
— Вы хотите, чтобы я вам каким-то образом помог?
Собеседник кивнул и смущенно пробубнил хрипловатым голосом:
— Ага. Это.., это насчет одной девушки. Если бы вы смогли ее найти…
— Найти? Она что, пропала?
— Пропала, сэр.
Пуаро выпрямился на стуле и строго произнес:
— Не исключено, что я мог бы помочь вам. Но прежде всего вам следовало бы обратиться в полицию. Это их прямая обязанность. К тому же у них гораздо больше возможностей.
Переминаясь с ноги на ногу, посетитель еле слышно пояснил:
— В полицию я пойти не могу, сэр. Тут все не так, как вы думаете… Немного необычно, что ли…
Внимательно на него поглядев, Пуаро указал на стул.
— Eh bien, в таком случае садитесь… Да, как вас зовут?
— Уильямсон, сэр. Тед Уильямсон.
— Садитесь, Тед, и расскажите мне все поподробнее.
— Спасибо, сэр. — Молодой человек придвинул к себе стул и осторожно присел на краешек. Взгляд у него по-прежнему был умоляющим.
— Ну, я вас слушаю, — мягко сказал ему Пуаро.
Тед Уильямсон глубоко вздохнул.
— В общем, сэр, дело было так. Я ее и видел-то всего один раз и даже имени ее настоящего не знаю. Но все это как-то странно, и что письмо мое назад пришло, да и остальное тоже.
— Начните с самого начала, — посоветовал Пуаро. — Не торопитесь — расскажите обо всем, что произошло.
— Да, сэр. Вы, может, знаете «Грасслон», большой такой дом, за мостом?
— Впервые слышу.
— Его хозяин — сэр Джордж Сэндерфилд. Он летом туда на выходные приезжает и вечеринки устраивает — там обычно собираются веселые компании, актрисы и всякое такое. Ну вот, прошлым летом в июне у них радио сломалось, ну, меня и послали посмотреть, в чем дело. Прихожу я, а хозяин с гостями на реке, повара нету, слуга тоже уехал на лодке гостям напитки и еду всякую подавать, а в доме одна девушка — чья-то горничная. Впустила это она меня, показала, где приемник.., и посидела со мной, пока я работал. Ну, мы, понятно, и разговорились… Она сказала, что зовут ее Нита и что она горничная у русской балерины, которая там в гостях.
— А сама она кто была, англичанка?
— Нет, сэр, француженка, наверное. Она в общем-то по-английски бойко болтала, но слова так смешно выговаривала. Она.., она по-свойски держалась, так что немного погодя я ее пригласил в кино, но она сказала, что вечером будет нужна хозяйке. Но днем, сказала она, может отлучиться, потому что все эти гости на реке допоздна проторчат. Одним словом, я пораньше ушел с работы, меня потом за это хотели уволить, и пошли мы пройтись вдоль реки.
Он замолк, на губах появилась улыбка, а глаза мечтательно затуманились.
— Она была красива? — мягко спросил Пуаро.
— В жизни таких красавиц не видел. Волосы золотые, по бокам собраны, как крылья, а походка до того легкая, веселая. Я.., я, сэр, в нее с первого взгляда влюбился, чего уж там скрывать.
Пуаро кивнул.
— Она сказала, что через пару недель ее хозяйка опять сюда приедет, — продолжал молодой человек, — и мы договорились встретиться. Да вот только она больше не приехала. Я ждал ее там, где она сказала, но ее не было. Ну, я набрался храбрости и отправился узнать о ней прямо в дом. Мне сказали, что русская леди у них, и горничная ее тоже, и послали за ней, но Пришла вовсе не Нита, а какая-то нахальная смуглая девчонка, Мари, кажется, ее звали. «Вы, — говорит, — хотели меня видеть?» А сама ухмыляется, рот до ушей, заметила небось, как я растерялся.
Ну, я спросил ее насчет горничной русской леди и брякнул что-то насчет того, что она не та, которую я прежде видел, а она расхохоталась и говорит, что прежнюю горничную срочно отослали. «Куда, — говорю, — отослали? И за что?» Она плечами пожала, руками развела: «Я, — говорит, — откуда знаю? Меня тут не было».
Тут, сэр, я еще больше растерялся, не знал, чего и сказать. Но потом с мыслями собрался, расхрабрился и опять к этой Мари пошел, попросить, чтоб она мне адрес Ниты раздобыла. Я не сказал, что даже фамилии ее не знаю, а Мари пообещал подарок — такие, как она, задаром палец о палец не ударят. Ну, она адрес-то достала — в Северном Лондоне где-то, — я Ните туда и написал, да только письмо скоро назад пришло, а на нем кое-как нацарапано: «Адресат выбыл».
Тед Уильямсон замолчал. Его глаза, грустные синие глаза, неотрывно смотрели на Пуаро.
— Вот видите, сэр, — сказал он наконец, — полиции тут делать нечего, но я хочу ее найти, только вот не знаю, как за это взяться… Вот если бы вы помогли… — Щеки его опять запылали. — Я… Я тут немного откладывал на черный день… Я бы мог вам положить фунтов пять… Или даже десять…
— Тут я впервые поняла, мистер Пуаро; что между доктором и мисс Монкрифф что-то было. Конечно, я знала, что она нравится ему и они очень дружны, но ничего больше. Я поднялась по ступенькам обратно. Хотя я была в шоке, но все же заметила, что дверь в кухню была приоткрыта, и я думаю, что Беатрис могла все слышать. Вы понимаете смысл их разговора: доктор знал, что его жена очень больна и не проживет долго — я не сомневаюсь, что именно это он и имел в виду, — но для кого-нибудь вроде Беатрис это могло звучать иначе: так, будто доктор и Джейн Монкрифф… м-м… договариваются сделать что-нибудь с миссис Олдфилд.
— Но вы-то сами так не думаете?
— Нет, конечно нет…
Эркюль Пуаро посмотрел на нее изучающе.
— Сестра Харрисон, можете ли вы еще что-нибудь сообщить? Вы ничего не забыли?
Она покачала головой, и ее лицо приобрело прежнее печальное выражение.
— Возможно, — продолжал Пуаро, — что Главное полицейское управление даст разрешение на эксгумацию тела миссис Олдфилд.
— О нет! — сестра Харрисон ужаснулась. — Это невозможно!
— Вы думаете, это будет как-то… неприлично?
— Я думаю, это будет страшно! Это породит новые слухи. Это будет просто ужасно… ужасно для бедного доктора Олдфилда!
— Вы не находите, что как раз для него так будет лучше?
— Что вы имеете в виду?
Пуаро объяснил:
— Если он невиновен, его невиновность будет подтверждена документально.
Он замолчал, потому что видел, что какая-то мысль пришла в голову медсестре Харрисон, она нахмурилась, потом лоб ее разгладился, она грустно вздохнула и взглянула на Пуаро.
— Конечно, это единственное, что нужно сделать…
Сверху послышался стук, сестра Харрисон вскочила.
— Это моя старушка, мисс Бристоу. Она проснулась. Я должна пойти и уложить ее поудобнее, перед тем как ей принесут чай. Да, мистер Пуаро, я думаю, вы правы. Заключение о смерти поставит все на свои места, прекратит все слухи и ужасные сплетни о бедном докторе Олдфилде.
И она поспешила из комнаты.
5
Эркюль Пуаро дошел в одиночестве до почты и позвонил в Лондон.Голос на другом конце провода был раздраженный:
— И нужно вам было поднимать шум из-за таких вещей, мой дорогой Пуаро. Вы уверены, что это наш случай? Вы же знаете, эти провинциальные слухи всегда преувеличивают — и на пустом месте…
— Это, — сказал Пуаро, — особый случай.
— Ну ладно, если вы так уверены. У вас есть одно свойство — вы постоянно правы. Но если вы попали пальцем в небо, мы вам спасибо не скажем, так и знайте.
Эркюль Пуаро улыбнулся и проворчал:
— Я сам себе скажу спасибо.
— Что вы говорите? Не слышно.
— Ничего. Совсем ничего.
Он повесил трубку. Подойдя к почтмейстерше, Пуаро сказал своим самым обворожительным тоном:
— Не могли бы вы мне случайно сказать, мадам, где я могу найти Беатрис, которая прежде служила у доктора Олдфилда?
— Беатрис Кинг? После этого она сменила два места. Сейчас она служит у миссис Марлей, что живет за банком.
Пуаро поблагодарил ее, купил две почтовые открытки, несколько марок и сувенир. Делая покупки, он искал повод завести разговор о смерти миссис Олдфилд и сразу заметил странное выражение, которое появилось на лице почтмейстерши, когда он спросил:
— Очень неожиданно, правда? Это вызвало столько разговоров, вы, наверное, слышали…
— Может быть, из-за этого вы хотите видеть Беатрис Кинг? — Искра интереса мелькнула в глазах женщины. — Нам всем казалось подозрительным, что она ушла оттуда так неожиданно. Некоторые думают, что она что-то знает… Она на что-то намекала…
Беатрис Кинг была невысокая, довольно хитрого вида девица с хроническим насморком. Она прикидывалась туповато-флегматичной, но ее глаза были умнее, чем можно было ожидать по ее поведению. Как бы то ни было, казалось, от Беатрис Кинг ничего не добьешься. Она повторяла:
— Я ничего не знаю… Это не в моих правилах — говорить, что там было… Я не знаю, какой разговор между доктором Олдфилдом и мисс Монкрифф вы имеете в виду. Я не подслушиваю под дверью, вы не имеете права думать обо мне так. Я ничего не знаю.
Пуаро спросил:
— Вы когда-нибудь слышали об отравлении мышьяком?
На угрюмом лице девушки промелькнул интерес:
— Так вот что было в том пузырьке.
— В каком пузырьке?
Беатрис сказала:
— В одном из пузырьков с лекарствами, которые мисс Монкрифф приготовила для миссис Олдфилд. Медсестра была расстроена — я это видела. Она попробовала лекарства, понюхала, а потом вылила в раковину и налила в пузырек воды из-под крана. По крайней мере это была бесцветная жидкость. А еще однажды, когда мисс Монкрифф принесла хозяйке чайник с чаем, медсестра унесла его и заварила снова, сказав, что он был заварен не кипятком, но я же своими глазами видела… Я подумала, что это обычная суета медсестры… но я не знаю… может быть, что-то там и было…
Пуаро кивнул и спросил:
— Беатрис, вам нравилась мисс Монкрифф?
— Я ее терпеть не могла… Воображала… Конечно, я сразу поняла, что она влюблена в доктора. Вы бы только видели, как она смотрела на него. — Пуаро снова кивнул.
Он вернулся в гостиницу и там проинструктировал Джорджа…
6
Доктор Алан Гарсия, полицейский эксперт-криминалист, потирая руки, уставился на Эркюля Пуаро.— Ну как, я думаю, вы довольны, мистер Пуаро? Вы ведь человек, который всегда прав!..
— Вы очень любезны, — отозвался Пуаро.
— Что вас навело на эту мысль? Сплетни?
— Слухами земля полнится.
На следующий день Пуаро отправился на поезде до рынка Лоубороу.
Рынок Лоубороу гудел как улей. До процедуры эксгумации он был менее оживлен. Теперь, когда результаты вскрытия уже просачивались, возбуждение достигло критической отметки.
Пуаро был в гостинице около часа и только что закончил завтрак, который состоял из бифштекса, пудинга с почками и пива, когда ему передали, что его ждет женщина.
Это была сестра Харрисон. Ее лицо было бледным и испуганным. Она направилась прямо к Пуаро.
— Это правда? Неужели это правда, мистер Пуаро?
Он вежливо усадил ее в кресло.
— Да. Мышьяка обнаружено более чем достаточно, чтобы считать его причиной смерти.
Сестра Харрисон воскликнула:
— Я никогда не думала… Я ни одной минуты не думала… — и разразилась слезами.
Пуаро вежливо сказал:
— Истину не скроешь, вы же знаете.
— Они арестуют его? — всхлипнула она.
— Многое еще предстоит выяснить, — разъяснил Пуаро. — Прежде всего, кто имел доступ к ядам, к месту, где они хранятся.
— Но предположим, мистер Пуаро, что он не имеет ничего общего с этим… Совсем ничего?..
— В этом случае, — Пуаро пожал плечами, — он будет оправдан.
Сестра Харрисон медленно проговорила:
— Я должна вам кое-что сообщить. Наверное, я должна была сказать об этом раньше, но я не думала, что это так важно. Это было подозрительно.
— Я знал, что вам есть что рассказать, — заметил Пуаро, — и лучше сделать это сейчас.
— Вообще-то это пустяки. Просто однажды, когда я спустилась в аптеку за чем-то, Джейн Монкрифф была там… и вела себя довольно подозрительно.
— Да?
— Наверное, это глупо… Она просто наполняла свою пудреницу от компактной пудры… такая розовая эмаль…
— Продолжайте!
— Но она наполняла ее не пудрой… Она капала туда что-то из пузырька из шкафа с ядами. Когда она увидела меня, то поскорее закрыла пудреницу и сунула ее в свою сумочку, а пузырек быстро поставила в шкаф, чтобы я не увидела, что это было. Я не придала значения, но теперь, когда я знаю, что миссис Олдфилд действительно отравлена… Она замолчала.
— Вы извините меня? — Пуаро отошел и позвонил в беркширскую полицию инспектору Грею. Он вернулся, и они с сестрой Харрисон сидели молча. Пуаро разглядывал ее лицо с рыжими волосами и вдруг ясно услышал свой внутренний голос: «Я не согласен». Джейн Монкрифф не хотела вскрытия. Она привела достаточно правдоподобную причину, но все же факт остается фактом. Умная девушка. Образованная. Решительная. Влюблена в мужчину, уставшего от жены-инвалида, которая, быть может, еще долго проживет, по словам сестры Харрисон.
Пуаро молчал.
— О чем вы думаете? — спросила его сестра Харрисон.
— О грустных вещах, — ответил он.
— Я никогда не поверю, что он знал что-нибудь об этом, — сказала сестра Харрисон.
— Нет, я уверен, он не знал, — отозвался Пуаро.
Наконец дверь открылась, и вошел инспектор Грей. Он нес в руке что-то, завернутое в шелковый платок. Он развернул это и осторожно вынул. Это была светло-розовая эмалированная пудреница.
— Та самая, которую я видела, — воскликнула мисс Харрисон.
— Обнаружена за выдвижным ящиком бюро мисс Монкрифф, — ответил инспектор Грей. — За саше для носовых платков. Как я вижу, на ней нет отпечатков пальцев, но все же надо быть осторожнее.
Обернув руку носовым платком, он нажал на крышку. Пудреница открылась.
— Это вещество — не пудра, — сказал Грей. Он окунул в вещество палец и, очень осторожно понюхав его, пожал плечами. — Ничего не чувствую.
— Белый мышьяк не имеет запаха, — отозвался Пуаро.
— Это нужно сейчас же отправить на анализ, — сказал Грей, взглянув на сестру Харрисон. — Вы можете подтвердить, что это тот же самый предмет?..
— Да, я уверена. Именно с этой пудреницей я видела мисс Монкрифф в аптеке за неделю до смерти миссис Олдфилд.
Сержант Грей вздохнул. Он посмотрел на Пуаро и кивнул. Последний час настал.
— Пришлите сюда моего камердинера, пожалуйста.
Джордж, безупречный камердинер, сдержанный, сообразительный, вошел и посмотрел вопросительно на своего хозяина. Пуаро сказал:
— Вы признали, мисс Харрисон, что эта пудреница — та самая, которую вы видели у мисс Монкрифф около года назад, не так ли? Вы будете удивлены, узнав, что этот предмет был куплен у Вулворта всего несколько недель назад и, более того, эта модель и цвет выпускаются только последние три месяца?
Сестра Харрисон остолбенела. Она неотрывно смотрела на Пуаро, глаза ее округлились.
Пуаро продолжал:
— Вы видели эту пудреницу прежде, Джордж?
— Да, сэр. Я следил за этой женщиной, медсестрой Харрисон, когда она восемнадцатого числа, в среду, покупала ее у Вулворта. Согласно вашим инструкциям, я следовал за этой женщиной, куда бы она ни пошла. В тот день она добралась на автобусе до Дарнингтона, купила эту пудреницу и принесла ее с собой домой. В тот же самый день, позже, медсестра вошла в дом, где была квартира мисс Монкрифф. Следуя вашим инструкциям, я тоже был в доме. Я проследил, как она зашла в спальню мисс Монкрифф и засунула пудреницу за ящик бюро. Я все прекрасно видел через приоткрытую дверь. Потом она покинула дом, уверенная, что ее никто не видел. Я заметил, что никто не запирает здесь входные двери до самых сумерек.
Пуаро обратился к сестре Харрисон, и голос его был суров и строг:
— Можете вы объяснить эти факты, сестра Харрисон? Я думаю, нет. В этой пудренице не было мышьяка, когда она находилась в магазине, но мышьяк появился, когда она была спрятана в доме мисс Монкрифф. Было крайне неосторожно с вашей стороны хранить у себя мышьяк, — добавил он мягко.
Сестра Харрисон, закрыв лицо руками, прошептала:
— Это правда… Это правда. Я убила ее. Все напрасно, напрасно… Я схожу с ума.
7
— Я должна просить у вас прощения, мистер Пуаро, — сказала Джейн Монкрифф, — я была сердита на вас, ужасно сердита. Мне казалось, вы все делаете только хуже.— С этого я и начал, — ответил Пуаро с улыбкой. — Это как в мифе о Лернейской гидре. Все время, когда отрубали одну голову, на ее месте вырастали две новые. Ну, начнем с того, что слухи распространились. Но вы же понимаете мою задачу: раз меня зовут Геркулес, сначала нужно найти главную голову — кто первым пустил этот слух? Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что история была выдумана сестрой Харрисон. Я отправился посмотреть на нее. Она оказалась приятной женщиной — умной и симпатичной. Но тут же сделала одну ошибку — повторила мне разговор между вами и доктором, который якобы слышала. И это меня насторожило. Это психология. Если бы вы и доктор собирались убить миссис Олдфилд — вы оба умные люди, — у вас достало бы рассудительности не вести такие разговоры в комнате с открытыми дверями, где любой может подслушивать на лестнице или в кухне. Более того, слова, которые вам приписывала миссис Харрисон, не отвечают вашему характеру. Это слова более зрелой женщины, к тому же совершенно другого типа. Такие слова могла употребить сама сестра Харрисон, если бы оказалась в подобном положении.
Я понял тогда, что случай довольно простой. Сестра Харрисон, как я вижу, красивая женщина, еще довольно молодая. Она была очень близка с доктором Олдфилдом последние три года — ему нравились ее такт и мягкость. Ей казалось, что, если миссис Олдфилд умрет, возможно, доктор Олдфилд сделает ей предложение. Но когда миссис Олдфилд умерла, выяснилось, что доктор увлечен вами. Движимая ревностью и отчаянием, она пустила о нем сплетню.
Вот как я представлял себе дело первоначально. Но в мыслях у меня засело, что нет дыма без огня. Я стал думать, не совершила ли сестра Харрисон чего-нибудь более серьезного… Некоторые вещи казались мне довольно странными. Она сказала мне, что миссис Олдфилд была не слишком сильно больна, что все это было игрой ее воображения. Но сам доктор в болезни жены не сомневался. Он не был удивлен ее смертью. Незадолго до ее смерти он консультировался с другим врачом, и тот отметил ухудшение ее состояния. Когда я говорил с мисс Харрисон об эксгумации… Сначала она страшно испугалась. Потом внезапно ее злоба и ненависть изменили ее настроение: «Пусть они найдут мышьяк. Никто не сможет заподозрить меня». Доктор и Джейн Монкрифф — вот на кого падет подозрение.
Оставался только один шанс — заставить сестру Харрисон раскрыться. Я проинструктировал Джорджа, которого она не знала в лицо. Он повсюду следовал за нею. И… И все кончилось хорошо.
— Вы великолепны, — воскликнула Джейн Монкрифф.
— Я никогда не смогу вас отблагодарить, — присоединился доктор Олдфилд. — Но какой же слепой дурак я был!
— А вы были так же слепы, мадемуазель? — спросил Пуаро удивленно.
— Я очень волновалась… — медленно ответила Джейн.
— Джейн!.. — закричал Олдфилд. — Неужели ты думала, что я… — Нет, нет, не вы. Я думала, что миссис Олдфилд так или иначе раздобыла мышьяк и принимала его понемножку, чтобы вызвать у себя боли и добиться жалости, в которой она так нуждалась. Но я боялась, что она в конце концов отравилась и, когда обнаружат мышьяк, никто не поверит в эту историю и все придут к такому же выводу, что и вы. Вот почему я никогда не заявляла о пропаже мышьяка. Но я в последнюю очередь могла заподозрить сестру Харрисон.
— Как и я. Она, возможно, стала бы хорошей женой и матерью… Но чувства были намного сильнее ее… Как жаль, — грустно сказал Пуаро.
Он вздохнул и пробормотал в усы, скорее для себя, чем для собеседников:
— Как жаль…
Но, взглянув на мужчину средних лет и девушку со счастливым лицом, сидевших напротив, он улыбнулся и сказал:
— Эти двое на заре своего счастья… И я совершил второй подвиг Геркулеса.
Керинейская лань
1
Эркюль Пуаро переминался с ноги на ногу и дышал на пальцы, стараясь согреться. Хлопья снега таяли на его усах, и капли скатывались на одежду.За дверью послышался шум, и появилась горничная — тяжеловесная деревенская деваха, воззрившаяся на Пуаро с нескрываемым любопытством. Похоже было, что ничего подобного она прежде не видала.
— Вы звонили? — спросила она.
— Звонил. Не будете ли вы так добры разжечь огонь?
Деваха вышла и тут же вернулась с бумагой и щепками.
Встав на колени перед большим викторианским камином, она принялась за растопку.
А Пуаро продолжал притопывать, размахивать руками и дуть на пальцы.
Он был не в духе. Его автомобиль — роскошный «мессарро грац» — который казался ему просто чудом техники, сильно его разочаровал. Шофер, молодой человек, кстати, получающий весьма неплохое жалованье, ничего не мог поделать. На захолустном шоссе, милях в полутора от какого бы то ни было жилья, в метель мотор заглох окончательно, и Пуаро в его излюбленных лакированных ботинках пришлось тащиться эти полторы мили до приречной деревушки Хартли Дин, весьма оживленной летом, но зимой не подающей ни малейших признаков жизни. В гостинице «Черный лебедь» появление постояльца вызвало настоящее смятение. Ее владелец проявил чудеса красноречия, утешая Пуаро. Ничего страшного: в местном гараже джентльмен может нанять машину и продолжить путь.
Пуаро отверг это предложение. В нем взыграла чисто галльская прижимистость — только еще не хватало потратиться на автомобиль. У него есть свой — и притом далеко не самый дешевый, на нем — и только на нем — он и отправится дальше. Но в любом случае, даже если ремонт не займет много времени, он не двинется с места раньше следующего утра — в такую-то метель! Пуаро потребовал номер с растопленным камином и ужин. Владелец, вздыхая, проводил его в номер, послал горничную развести огонь и удалился, дабы обсудить с женой, что подавать на ужин.
Час спустя, удобно вытянув ноги к уютному пламени, Пуаро снисходительно размышлял о только что съеденном ужине. Конечно, мясо оказалось жестким и хрящеватым, брюссельская капуста чересчур крупной и водянистой, картофель недоваренным, сыр чересчур твердым, а печенье чересчур мягким, да и поданные на десерт печеное яблоко и заварной крем тоже оставляли желать лучшего. Все так.
Тем не менее, размышлял Пуаро, вглядываясь в языки пламени и отхлебывая понемногу мутную жидкость, почему-то гордо именуемую кофе, лучше быть сытым, чем голодным, а уж отдых у камина — просто райское наслаждение по сравнению с прогулкой в лакированных ботинках по занесенным снегом дорогам.
Раздался стук в дверь, и появилась давешняя горничная.
— Сэр, тут механик из гаража пришел, хочет вас видеть.
— Пригласите его сюда, — любезно отозвался Пуаро.
Деваха прыснула и ретировалась. Пуаро благодушно подумал, что рассказы о его персоне скрасят ее приятелям не один зимний вечер.
Вновь послышался стук, но уже более робкий, и Пуаро отозвался:
— Войдите.
Он благосклонно взглянул на молодого человека, смущенно стоявшего у двери и мявшего в руках кепку. Этот простой парень был хорош как античный бог. Пуаро редко встречал подобных красавцев.
— Мы отбуксировали сюда вашу машину, сэр, — сказал молодой человек тихим хрипловатым голосом, — и нашли повреждение. Тут дела на час, не больше.
— И что с нею случилось? — осведомился Пуаро.
Юноша с готовностью пустился в технические детали.
Пуаро вежливо кивал, но не вслушивался. Физическое совершенство всегда восхищало его — уж слишком много было вокруг очкастых заморышей. «Да, красив как бог, — размышлял он про себя. — Аркадский пастушок, да и только».
Молодой человек внезапно замолчал, и в ту же секунду Пуаро слегка сдвинул брови и глаза его сузились. Отвлекшись наконец от созерцания, он стал слушать.
— Понимаю, понимаю. Вообще-то мой шофер уже сообщил мне об этом, — добавил он после паузы и тут же заметил, что собеседнику кровь бросилась в лицо, а пальцы его нервно стиснули кепку.
— Д-да, сэр, — с запинкой пробормотал юноша, — я знаю.
— И все же вы решили прийти и лично рассказать мне об этом? — продолжал Пуаро.
— Да… Да, сэр, я решил, так будет лучше.
— Весьма любезно с вашей стороны. Благодарю вас.
Аудиенция была окончена, но Пуаро предчувствовал, что посетитель не уйдет. И действительно, юноша не тронулся с места.
Пальцы его крепче сжали многострадальную кепку, и он еле слышно произнес:
— Э-э.., простите, сэр.., это правда, что вы — тот самый сыщик.., мистер Геркулес Пуаррот? — Он старательно выговорил иностранное имя.
— Да, это так, — отозвался Пуаро.
— Я про вас в газете читал, — сказал молодой человек, покраснев еще гуще.
— И что же?
Бедный малый стал совсем пунцовым. В глазах его застыла горечь — горечь и мольба. Пуаро мягко сказал:
— Ну, так о чем же вы хотели меня спросить?
Его собеседника прорвало:
— Боюсь, что вам это покажется нахальством, сэр…
Но раз уж вас сюда занесло — не могу я упустить такого случая! Я же про вас читал и про то, какие дела вы распутывали. В общем, я решил: почему не спросить? За спрос, что называется, денег не берут.
— Вы хотите, чтобы я вам каким-то образом помог?
Собеседник кивнул и смущенно пробубнил хрипловатым голосом:
— Ага. Это.., это насчет одной девушки. Если бы вы смогли ее найти…
— Найти? Она что, пропала?
— Пропала, сэр.
Пуаро выпрямился на стуле и строго произнес:
— Не исключено, что я мог бы помочь вам. Но прежде всего вам следовало бы обратиться в полицию. Это их прямая обязанность. К тому же у них гораздо больше возможностей.
Переминаясь с ноги на ногу, посетитель еле слышно пояснил:
— В полицию я пойти не могу, сэр. Тут все не так, как вы думаете… Немного необычно, что ли…
Внимательно на него поглядев, Пуаро указал на стул.
— Eh bien, в таком случае садитесь… Да, как вас зовут?
— Уильямсон, сэр. Тед Уильямсон.
— Садитесь, Тед, и расскажите мне все поподробнее.
— Спасибо, сэр. — Молодой человек придвинул к себе стул и осторожно присел на краешек. Взгляд у него по-прежнему был умоляющим.
— Ну, я вас слушаю, — мягко сказал ему Пуаро.
Тед Уильямсон глубоко вздохнул.
— В общем, сэр, дело было так. Я ее и видел-то всего один раз и даже имени ее настоящего не знаю. Но все это как-то странно, и что письмо мое назад пришло, да и остальное тоже.
— Начните с самого начала, — посоветовал Пуаро. — Не торопитесь — расскажите обо всем, что произошло.
— Да, сэр. Вы, может, знаете «Грасслон», большой такой дом, за мостом?
— Впервые слышу.
— Его хозяин — сэр Джордж Сэндерфилд. Он летом туда на выходные приезжает и вечеринки устраивает — там обычно собираются веселые компании, актрисы и всякое такое. Ну вот, прошлым летом в июне у них радио сломалось, ну, меня и послали посмотреть, в чем дело. Прихожу я, а хозяин с гостями на реке, повара нету, слуга тоже уехал на лодке гостям напитки и еду всякую подавать, а в доме одна девушка — чья-то горничная. Впустила это она меня, показала, где приемник.., и посидела со мной, пока я работал. Ну, мы, понятно, и разговорились… Она сказала, что зовут ее Нита и что она горничная у русской балерины, которая там в гостях.
— А сама она кто была, англичанка?
— Нет, сэр, француженка, наверное. Она в общем-то по-английски бойко болтала, но слова так смешно выговаривала. Она.., она по-свойски держалась, так что немного погодя я ее пригласил в кино, но она сказала, что вечером будет нужна хозяйке. Но днем, сказала она, может отлучиться, потому что все эти гости на реке допоздна проторчат. Одним словом, я пораньше ушел с работы, меня потом за это хотели уволить, и пошли мы пройтись вдоль реки.
Он замолк, на губах появилась улыбка, а глаза мечтательно затуманились.
— Она была красива? — мягко спросил Пуаро.
— В жизни таких красавиц не видел. Волосы золотые, по бокам собраны, как крылья, а походка до того легкая, веселая. Я.., я, сэр, в нее с первого взгляда влюбился, чего уж там скрывать.
Пуаро кивнул.
— Она сказала, что через пару недель ее хозяйка опять сюда приедет, — продолжал молодой человек, — и мы договорились встретиться. Да вот только она больше не приехала. Я ждал ее там, где она сказала, но ее не было. Ну, я набрался храбрости и отправился узнать о ней прямо в дом. Мне сказали, что русская леди у них, и горничная ее тоже, и послали за ней, но Пришла вовсе не Нита, а какая-то нахальная смуглая девчонка, Мари, кажется, ее звали. «Вы, — говорит, — хотели меня видеть?» А сама ухмыляется, рот до ушей, заметила небось, как я растерялся.
Ну, я спросил ее насчет горничной русской леди и брякнул что-то насчет того, что она не та, которую я прежде видел, а она расхохоталась и говорит, что прежнюю горничную срочно отослали. «Куда, — говорю, — отослали? И за что?» Она плечами пожала, руками развела: «Я, — говорит, — откуда знаю? Меня тут не было».
Тут, сэр, я еще больше растерялся, не знал, чего и сказать. Но потом с мыслями собрался, расхрабрился и опять к этой Мари пошел, попросить, чтоб она мне адрес Ниты раздобыла. Я не сказал, что даже фамилии ее не знаю, а Мари пообещал подарок — такие, как она, задаром палец о палец не ударят. Ну, она адрес-то достала — в Северном Лондоне где-то, — я Ните туда и написал, да только письмо скоро назад пришло, а на нем кое-как нацарапано: «Адресат выбыл».
Тед Уильямсон замолчал. Его глаза, грустные синие глаза, неотрывно смотрели на Пуаро.
— Вот видите, сэр, — сказал он наконец, — полиции тут делать нечего, но я хочу ее найти, только вот не знаю, как за это взяться… Вот если бы вы помогли… — Щеки его опять запылали. — Я… Я тут немного откладывал на черный день… Я бы мог вам положить фунтов пять… Или даже десять…