Страница:
Наконец согбенные деревца в белых саванах выступили из снежной мути, а затем и хмурые высокие ели. Ни следа просеки, хотя она должна была продолжаться по эту сторону сопки. Заблудился!
Да, недооценил я северные леса.
Почти стемнело, а я все еще пробирался среди елей, утопая выше колена в снегу. Вытаскивать сломанную лыжу становилось всё труднее. Так не добраться до железной дороги. Да и где она, в каком направлении?
Я остановился и, хотя взмок от тяжелой работы, сразу почувствовал, как мороз коснулся щек цепкими пальцами. Стоит постоять подольше, и замерзнешь.
Я скрипнул зубами, вот нарвался на очередное приключение. Надо разводить костер, иначе не пережить ночь. А вдруг здесь водятся волки?
Но пока не слышалось ни звука, только ели обступали все теснее…
Понемногу склон сделался пологим, а потом выровнялся совсем. Окрестностей я так и не видел из-за летящего снега. Еле полз, с трудом выдирая лыжу, как вдруг лес расступился.
Наверное, это была старая вырубка: деревца далеко разбежались в сизых сумерках. Ветер сек лицо снежинками, низко нависло темное небо, а ноги сделались будто свинцовые.
Надо перекусить, в рюкзаке есть немного хлеба и колбасы, а потом заняться костром…
Стал снимать непослушными руками рюкзак, и тут в волнах поземки у края леса промелькнуло что-то квадратное.
Я застыл, не веря глазам: неужели дом?… Порыв ветра словно отдернул снежный занавес, и я смог разглядеть лучше - скорее избушка, когда-то срубленная охотниками или лесорубами. Она сгорбилась под белой шапкой среди расступившихся елей.
Я свернул к чудом появившемуся жилью, с трудом пробираясь по рыхлому снегу. Вовремя оно попалось, из серой мути над вырубкой наползала густая тьма.
Изба оказалась больше, чем подумал сначала - настоящий деревенский дом. Бревен здесь явно не жалели. Дверь до половины занесло снегом, так что пришлось снять лыжи и использовать сломанную вместо лопаты.
Замка не было, но из-за мешавшего снега я с трудом оттянул дверь. Из темноты пахнуло гнилым деревом и сушеными травами. Когда глаза привыкли, внутри оказалось не так темно: в противоположной стене тускло светилось оконце. Я различил довольно большую комнату - с нарами и печью. Перед печью, по таежному обычаю, сложена куча поленьев. Если доберется замерзающий путник, ему будет не до заготовки дров.
Я ощутил горячую волну благодарности к тому, кто оставил дрова. Вдруг почувствовал, насколько устал. Сбросил рюкзак на пол, отряхнул с себя снег и занялся печью.
Внутри уже лежала береста для растопки, а рядом с печкой коробок спичек. Я воспользовался своим, хватило ума взять. Когда береста занялась, стал подкладывать тонкие полешки, и скоро в печи загудело яркое пламя, а по темным бревенчатым стенам затанцевали красные сполохи.
Я снял отсыревшую куртку и сел на нары, покрытые рваным тюфяком. Из дыр вылезал остро пахнущий сухой мох.
Очень хотелось пить. В мигающем свете я разглядел полку, а на ней закопченный чайник. С трудом встал, взял чайник и направился к двери. В лицо ударил ледяной холод, белые искры летели из тьмы. Я набил чайник снегом и поставил на печь. Развернул сверток с провизией, колбаса и хлеб показались очень вкусными, но было мало. Ничего, завтра доберусь до железной дороги. Как повезло, что наткнулся на избу, иначе мог замерзнуть насмерть!
Наконец-то я напился тепловатой воды, а затем натолкал в печь толстых поленьев. Сняв промокшие ботинки и носки, пристроил сушиться, а сам лег на нары и укрылся курткой. Все тело ныло, но постепенно наползало приятное расслабление. Глядя на сполохи, я вспомнил, как топили печь с Кирой, и вскоре провалился в сон.
Проснулся оттого, что замерзли ноги.
В печи тлели угли, на полу лежал молочно-белый квадрат, пересеченный крестом. Я встал и подошел к окну.
Метель перестала, над темными елями белым фонарем висит луна. Снег на поляне голубовато искрится. Поверх леса выгибает белесую спину сопка, словно огромная ангорская кошка нежится в лунном сиянии.
Снежный мир… Я застываю, очарованный.
А затем слышу звук. В груди холодеет - вдалеке торжественно поют фанфары. Звук близится, становясь оглушительно грубым. На склоне сопки возникает жемчужно-белый столб. В сердцевине сквозит тьма - словно некий темный вихрь закручивает снег. Снеговой столб тараном ударяет в лес, быстро приближается среди елей, и я с ужасом вижу, как несколько деревьев спичками отлетают в стороны.
Стена взвихренного снега закрывает ели. Я едва успеваю отпрыгнуть в сторону - осколки оконного стекла со звоном проносятся мимо. В лицо ударяет морозная свежесть и… что-то еще.
Неужели аромат духов?…
Я кидаюсь к нарам и сажусь, накинув на плечи куртку. Сердце бешено бьется: что это было? Снежный смерч?
Но пока ничего не происходит, лишь из разбитого окна тянет морозным воздухом. Я начинаю дрожать, поднимаюсь на ноги и после долгих поисков нахожу старый мешок. Кое-как затыкаю окно - ели совсем черные, а луна светит тускло - и подкладываю в печь дров.
Снова ложусь, все еще стуча зубами от холода. Пламя разгорается с трудом, оно угрюмо-красного цвета. Багровые отсветы колыхаются по стенам, и я тоже колеблюсь на грани сна и бодрствования…
Слышится чье-то бормотание. То ли мне снится, то ли на самом деле двое, невидимые в темноте, спорят о чем-то.
– Он видел птицу Гамаюн. К чему бы это? - клекочет один голос.
– Не всех трех, а только вещую. Но ему все равно не добраться до Сада, глаза выклюем, - со скрежетом отвечает другой.
Снова клекот:
– Косточки бы ему обглодать.
– Еще успеем, - скрипит второй. - Может быть, даже этой ночью. Если Госпожа позволит…
– Тише! Она идет…
Все смолкает. Огонь в печи совсем никнет, а потом вдруг ярко разгорается. На бревенчатые стены падает красный свет, словно их в мгновение ока увешивают багряные гобелены. Дверь беззвучно отворяется, но оттуда тянет не морозом, а тем же терпким ароматом духов.
Словно падает, и тут же отдергивается черный занавес. Дверь закрывается. Посреди комнаты возникает темная фигура: заостренные груди, плавный изгиб бедер, два зеленых огонька на месте глаз.
Я сразу понимаю, кто передо мной, и встаю.
– Ты учтив, - раздается грудной голос Аннабель. - Перед женщинами принято вставать. Но перед Владыками положено вставать на колени.
Меня бьет дрожь, однако я растягиваю губы в улыбке. Вот уж не собираюсь ни перед кем вставать на колени.
– Тут кто-то говорил про госпожу. Пусть ты и госпожа, но не моя.
Аннабель делает движение вперед, и глаза загораются изумрудами. Черная копна волос, красноватый свет обтекает груди, слегка подрагивает на животе…
Аннабель явилась обнаженной, и у меня пересыхает во рту.
– Ах да, - задумчиво произносит она. - Ведь я так и не поцеловала тебя…
– Откуда ты явилась? - хрипло спрашиваю я. - Или я вижу призрак?
Аннабель улыбается - и зубы вспыхивают, как острые рубины во рту.
– Тот, кого ты зовешь Климой, послал вслед тебе темный луч. Твой начальник в неистовстве, он не знает, что 'черный свет' открывает тайные двери. По этому лучу мы и пришли на Землю. Это тайна, но ты ни с кем не поделишься.
– Почему? - вяло спрашиваю я. Меня охватывает странное оцепенение, я вижу только колдовские глаза Аннабель и груди, с которых стекает красный свет.
Светящееся лицо Аннабель приближается из темноты, пальцы пронизывают мою рубашку и язычками пламени бегут по груди, горячо касаются бедер, на мое лицо черной завесой падают волосы. Словно огонь охватывает все тело, и у меня вырывается стон, настолько острое возникает желание.
– Потому что мои волосы коснулись тебя! - слышу я торжествующий голос Аннабель.
И она впивается мне в губы.
Поцелуй - как в том сне, что я видел по дороге на север: долгий и жгучий, и мое тело слабеет, наливаясь истомой, а разум тонет в пронизанной багровыми сполохами темноте. В паху горит, и словно огненная пика встает из него.
– Потому что я поцеловала тебя! - доносится издалека.
Я чувствую, как меня кидают навзничь, и ощущаю жгучее прикосновение грудей и бедер Аннабель. Сердце бешено бьется. Я непроизвольно выгибаюсь всем телом, толчком проникаю в нечто обжигающее, и все тело сотрясается от ослепительной судороги оргазма.
– Потому что я овладела тобой! - раздается ликующий возглас Аннабель.
Наступает покой и блаженство, я будто лежу на черно-бархатном ложе, плывущем куда-то в темноте. Не хочется шевелиться. Потом брезжит карминовый свет, и я словно издалека вижу комнату: багровые сполохи по стенам, темный женский силуэт на высоких каблуках. Он поворачивается и исчезает. Комната постепенно приближается, и вдруг стены снова обступают меня.
Я обнаруживаю, что лежу на спине совершенно голый. Меня трясет от холода, тело покрыто липким потом. С трудом встаю и принимаюсь собирать разбросанную одежду.
Но и одетый продолжаю чувствовать пронзительный холод. Сворачиваюсь под курткой и едва сдерживаю лязг зубов. Только голова пылает, и несутся бредовые мысли. А вдруг я только что имел сношение с суккубом? В старину верили, что суккуб соблазняет спящих мужчин, принимая в себя их сперму, а затем меняет обличье и становится инкубом. В виде обольстительного любовника является во сне какой-нибудь женщине и овладевает ею, изливая заимствованную сперму. Потом женщина рожает демоническое существо. А если Аннабель сейчас отправится к Кире?…
В панике я пытаюсь успокоить себя доводами Синистрари, что суккубы и инкубы - не демоны, а особые тонкоматериальные существа, причем инкубы не заимствуют чужую сперму, а обладают собственной, от которой у женщин рождаются необыкновенные, но отнюдь не демонические дети.
Постепенно прихожу в себя… и ухмыляюсь.
Человек с университетским образованием, и готов поверить в средневековые сказки! Просто давно не спал с женщиной, вот и увидел эротический сон. Хватит фантазировать, лучше встань и подложи в печь дров…
Я поднимаюсь, подкладываю дрова и ложусь снова. Но сон не приходит. По телу пробегают волны озноба, вновь и вновь вспоминается огненное прикосновение бедер и груди Аннабель. А темнота сгущается - пламя еле вскидывает чадные языки над поленьями…
Постепенно начинает казаться, что бревенчатая стена, на которую я смотрю, куда-то исчезла. Мерещится угрюмый берег, а за ним чернильная гладь со светлыми пятнами льда. Три уродливые тени проступают черными кляксами. Я с содроганием понимаю, что вижу громадных птиц. Смахивают на грифов, крылья сложены как плащи, а головы похожи на человеческие.
Только с огромными разинутыми клювами…
Становится жутко, я вспоминаю таинственный клекот и скрежет. Неужели это птицы Лилит, она насладилась мной и оставила им на растерзание?…
Нет, это все сказки…
Ближайшая крылатая тень медленно поворачивает голову, и я вижу глаза - будто красные угли. Противно начинает дергаться живот, словно загодя ощущая, как в него вонзится уродливый клюв…
Вот и вторая тень неуклюже оборачивается ко мне.
И вдруг раздается неистовый галдеж и клекот, в них слышится панический страх. Клювы закрываются, огромные крылья простираются черным пологом и…
Мрачный берег исчезает.
Снова комната, но на полу появился слабый жемчужный свет. Странно, ведь окно заткнуто мешковиной. Неужели сквозь нее проникает лунный свет?
Я опасливо поднимаю глаза, вдруг жуткие птицы появятся снова?… Да, вокруг мешковины и сквозь дырочки в ней пробиваются жемчужные лучи.
Я спускаю ноги на пол и замираю, ощутив некую странность. Ах да, прежде пол был ледяным (только что ползал голый, собирая одежду), а теперь он теплый.
Сердце почему-то начинает биться сильнее, про птиц сразу забываю. Подхожу к окну и выдергиваю мешковину.
И застываю…
Яркий, но не слепящий свет озаряет лес. Свет какой-то перламутровый, снег в нем голубовато мерцает, а ели светятся нежной зеленью. Сопка сияет живой белизной, словно и впрямь превратилась в ангорскую кошку.
Неудержимо хочется увидеть больше, и я иду к двери. Открываю и сам не замечаю, как оказываюсь снаружи.
Деревца на вырубке сияют серебром, словно одетые в филигрань. Небо голубое, словно летнее небо Крыма… нет, еще голубее. Я не чувствую холода, хотя стою босиком на снегу. Только нежное прикосновение к ступням, словно лепестков цветов. И воздух странно тепел, и на стволах ближайших елей мерцает необычайный золотой свет…
Где-то я видел это. Когда-то уже побывал в этом лесу…
Ах да, на зимней прогулке с Кирой.
И снова я слышу чей-то смех среди украшенных бриллиантами елей. Но на этот раз не только смех. Тихо доносится:
– То, что случилось, неважно. Все неважно. Только помни обо мне на темной дороге.
Где-то я читал подобное. 'Бегущая по волнам'?…
Все гаснет.
Снова темно: сумрачные ели, сереющая вырубка. И карминовая полоса на горизонте - близится рассвет.
Я долго стою на снегу и понемногу начинаю чувствовать холод. Возвращаюсь в дом, чтобы обуться. Слышен какой-то рокот, а потом стены начинают сотрясаться. Я выхожу снова…
Снежный вихрь ослепляет меня. Грохот раздается из тучи взметенного снега. Что-то вроде черного креста кружится среди летящей метели.
На поляну садится вертолет!…
Наконец винт пошел медленнее, взметенный снег осел, и стало видно, что машина имеет камуфляжную окраску - белую с темными пятнами. Когда вертолет замер на широко расставленных лыжах, то открылся люк, и выскочило несколько фигур, тоже в зимнем камуфляже.
Они оказались вооружены автоматами, приблизились полукругом, и я испытал неприятное ощущение, когда наставили на меня стволы.
Один был без автомата, судя по нашивкам - капитан.
– Вы арестованы за проникновение в погранзону, - молодцевато объявил он. - Пройдемте в вертолет.
Похоже, во вчерашней метели я свернул не в ту сторону. И откуда мне было знать, что тут начинается погранзона?
Я хмуро потащился к машине, стараясь ступать в оставленные пограничниками следы, но все равно набрал полные ботинки снега. Ледяной ветер от винта трепал волосы, а шапку забыл в избе. Хорошо, хоть наручников не надели…
Возле вертолета стояла кряжистая фигура в полушубке - Клима! Я вспомнил слова Аннабель, что это он послал мне вслед темный луч. Эксперименты на мне ставит, скотина!
А Клима недобро прищурился и, не размахиваясь, врезал мне кулаком по скуле.
– В Финляндию решил сбежать, сволочь? - прошипел он.
Не удержав равновесия, я упал и забарахтался в снегу - наверное, жалкое зрелище. Подоспевший капитан схватил Климу за руку.
– Ну-ну, хватит! - заявил он.
Потом противно ухмыльнулся и протянул мне руку. Я не стал отказываться, очень хотел поскорее добраться до зубов Климы. Но тот уже косолапо полез в вертолет, а меня затолкали на дальнее сиденье.
Машина затряслась сильнее, еще мгновение я видел сквозь летящий снег хижину на фоне высоких елей, а потом дверь захлопнулась, и пол надавил на подошвы.
Вытянув шею, я смог заглянуть в иллюминатор. Внизу плыла заиндевелая щетина елей, потом пошли снеговые откосы и овраги - вертолет переваливал через сопку. Где-то тут я блуждал вчера. Эх, тогда бы сегодняшнюю погоду…
Я увидел, как Клима наклонился к уху капитана, но ничего не расслышал сквозь шум винтов. Капитан странно поглядел на меня, а потом покачал головой и тоже что-то сказал. Клима отодвинулся, явно недовольный.
Внизу снова начался лес, а потом появилась черные отвалы и строения рудника. Я думал, что меня доставят на погранзаставу, но не удостоился - вертолет грузно сел на площадь перед институтом.
Вихри поземки побежали в стороны, винты пошли медленнее и наконец остановились. Клима вылез первым, а потом выпустили меня. Я дернулся в погоню за кряжистой фигурой, но капитан крепко схватил за плечо.
– Вот гнида! - сообщил он, глядя вслед Климе. - Предлагал выбросить тебя над сопкой. Дескать, замерз в горах и дело с концом. Я сказал, что снег глубокий, ты не разобьешься, а машину там сажать не буду.
Я слегка ошалел, но потом нашел силы улыбнуться в ответ на ухмылку капитана:
– Спасибо. - Не мог придумать, что добавить еще, а капитан добродушно похлопал по плечу:
– Оформлять задержание не станем. Потерял ориентировку из-за метели, бывает. Не раз так выручали туристов. А сейчас пойду завтракать. Не успел поесть, подняли по тревоге.
Я уныло поплелся к себе. Да, с Климой надо держать ухо востро, какая-то патологическая подозрительность.
Весь этот и следующий день я провалялся на диване с грудой старых журналов 'Вокруг света', занятия на понедельник отменил еще до побега. Знобило так, что боялся заболеть. Но вроде обошлось - приключение не имело серьезных последствий. Только занозой засели воспоминания.
Огненный лик и тело Аннабель. Таинственно-жемчужный лес и тихий голос…
Где же я был?
Между волком и псом ты побывал, Андрей.
7. Темные двери.doc
Да, недооценил я северные леса.
Почти стемнело, а я все еще пробирался среди елей, утопая выше колена в снегу. Вытаскивать сломанную лыжу становилось всё труднее. Так не добраться до железной дороги. Да и где она, в каком направлении?
Я остановился и, хотя взмок от тяжелой работы, сразу почувствовал, как мороз коснулся щек цепкими пальцами. Стоит постоять подольше, и замерзнешь.
Я скрипнул зубами, вот нарвался на очередное приключение. Надо разводить костер, иначе не пережить ночь. А вдруг здесь водятся волки?
Но пока не слышалось ни звука, только ели обступали все теснее…
Понемногу склон сделался пологим, а потом выровнялся совсем. Окрестностей я так и не видел из-за летящего снега. Еле полз, с трудом выдирая лыжу, как вдруг лес расступился.
Наверное, это была старая вырубка: деревца далеко разбежались в сизых сумерках. Ветер сек лицо снежинками, низко нависло темное небо, а ноги сделались будто свинцовые.
Надо перекусить, в рюкзаке есть немного хлеба и колбасы, а потом заняться костром…
Стал снимать непослушными руками рюкзак, и тут в волнах поземки у края леса промелькнуло что-то квадратное.
Я застыл, не веря глазам: неужели дом?… Порыв ветра словно отдернул снежный занавес, и я смог разглядеть лучше - скорее избушка, когда-то срубленная охотниками или лесорубами. Она сгорбилась под белой шапкой среди расступившихся елей.
Я свернул к чудом появившемуся жилью, с трудом пробираясь по рыхлому снегу. Вовремя оно попалось, из серой мути над вырубкой наползала густая тьма.
Изба оказалась больше, чем подумал сначала - настоящий деревенский дом. Бревен здесь явно не жалели. Дверь до половины занесло снегом, так что пришлось снять лыжи и использовать сломанную вместо лопаты.
Замка не было, но из-за мешавшего снега я с трудом оттянул дверь. Из темноты пахнуло гнилым деревом и сушеными травами. Когда глаза привыкли, внутри оказалось не так темно: в противоположной стене тускло светилось оконце. Я различил довольно большую комнату - с нарами и печью. Перед печью, по таежному обычаю, сложена куча поленьев. Если доберется замерзающий путник, ему будет не до заготовки дров.
Я ощутил горячую волну благодарности к тому, кто оставил дрова. Вдруг почувствовал, насколько устал. Сбросил рюкзак на пол, отряхнул с себя снег и занялся печью.
Внутри уже лежала береста для растопки, а рядом с печкой коробок спичек. Я воспользовался своим, хватило ума взять. Когда береста занялась, стал подкладывать тонкие полешки, и скоро в печи загудело яркое пламя, а по темным бревенчатым стенам затанцевали красные сполохи.
Я снял отсыревшую куртку и сел на нары, покрытые рваным тюфяком. Из дыр вылезал остро пахнущий сухой мох.
Очень хотелось пить. В мигающем свете я разглядел полку, а на ней закопченный чайник. С трудом встал, взял чайник и направился к двери. В лицо ударил ледяной холод, белые искры летели из тьмы. Я набил чайник снегом и поставил на печь. Развернул сверток с провизией, колбаса и хлеб показались очень вкусными, но было мало. Ничего, завтра доберусь до железной дороги. Как повезло, что наткнулся на избу, иначе мог замерзнуть насмерть!
Наконец-то я напился тепловатой воды, а затем натолкал в печь толстых поленьев. Сняв промокшие ботинки и носки, пристроил сушиться, а сам лег на нары и укрылся курткой. Все тело ныло, но постепенно наползало приятное расслабление. Глядя на сполохи, я вспомнил, как топили печь с Кирой, и вскоре провалился в сон.
Проснулся оттого, что замерзли ноги.
В печи тлели угли, на полу лежал молочно-белый квадрат, пересеченный крестом. Я встал и подошел к окну.
Метель перестала, над темными елями белым фонарем висит луна. Снег на поляне голубовато искрится. Поверх леса выгибает белесую спину сопка, словно огромная ангорская кошка нежится в лунном сиянии.
Снежный мир… Я застываю, очарованный.
А затем слышу звук. В груди холодеет - вдалеке торжественно поют фанфары. Звук близится, становясь оглушительно грубым. На склоне сопки возникает жемчужно-белый столб. В сердцевине сквозит тьма - словно некий темный вихрь закручивает снег. Снеговой столб тараном ударяет в лес, быстро приближается среди елей, и я с ужасом вижу, как несколько деревьев спичками отлетают в стороны.
Стена взвихренного снега закрывает ели. Я едва успеваю отпрыгнуть в сторону - осколки оконного стекла со звоном проносятся мимо. В лицо ударяет морозная свежесть и… что-то еще.
Неужели аромат духов?…
Я кидаюсь к нарам и сажусь, накинув на плечи куртку. Сердце бешено бьется: что это было? Снежный смерч?
Но пока ничего не происходит, лишь из разбитого окна тянет морозным воздухом. Я начинаю дрожать, поднимаюсь на ноги и после долгих поисков нахожу старый мешок. Кое-как затыкаю окно - ели совсем черные, а луна светит тускло - и подкладываю в печь дров.
Снова ложусь, все еще стуча зубами от холода. Пламя разгорается с трудом, оно угрюмо-красного цвета. Багровые отсветы колыхаются по стенам, и я тоже колеблюсь на грани сна и бодрствования…
Слышится чье-то бормотание. То ли мне снится, то ли на самом деле двое, невидимые в темноте, спорят о чем-то.
– Он видел птицу Гамаюн. К чему бы это? - клекочет один голос.
– Не всех трех, а только вещую. Но ему все равно не добраться до Сада, глаза выклюем, - со скрежетом отвечает другой.
Снова клекот:
– Косточки бы ему обглодать.
– Еще успеем, - скрипит второй. - Может быть, даже этой ночью. Если Госпожа позволит…
– Тише! Она идет…
Все смолкает. Огонь в печи совсем никнет, а потом вдруг ярко разгорается. На бревенчатые стены падает красный свет, словно их в мгновение ока увешивают багряные гобелены. Дверь беззвучно отворяется, но оттуда тянет не морозом, а тем же терпким ароматом духов.
Словно падает, и тут же отдергивается черный занавес. Дверь закрывается. Посреди комнаты возникает темная фигура: заостренные груди, плавный изгиб бедер, два зеленых огонька на месте глаз.
Я сразу понимаю, кто передо мной, и встаю.
– Ты учтив, - раздается грудной голос Аннабель. - Перед женщинами принято вставать. Но перед Владыками положено вставать на колени.
Меня бьет дрожь, однако я растягиваю губы в улыбке. Вот уж не собираюсь ни перед кем вставать на колени.
– Тут кто-то говорил про госпожу. Пусть ты и госпожа, но не моя.
Аннабель делает движение вперед, и глаза загораются изумрудами. Черная копна волос, красноватый свет обтекает груди, слегка подрагивает на животе…
Аннабель явилась обнаженной, и у меня пересыхает во рту.
– Ах да, - задумчиво произносит она. - Ведь я так и не поцеловала тебя…
– Откуда ты явилась? - хрипло спрашиваю я. - Или я вижу призрак?
Аннабель улыбается - и зубы вспыхивают, как острые рубины во рту.
– Тот, кого ты зовешь Климой, послал вслед тебе темный луч. Твой начальник в неистовстве, он не знает, что 'черный свет' открывает тайные двери. По этому лучу мы и пришли на Землю. Это тайна, но ты ни с кем не поделишься.
– Почему? - вяло спрашиваю я. Меня охватывает странное оцепенение, я вижу только колдовские глаза Аннабель и груди, с которых стекает красный свет.
Светящееся лицо Аннабель приближается из темноты, пальцы пронизывают мою рубашку и язычками пламени бегут по груди, горячо касаются бедер, на мое лицо черной завесой падают волосы. Словно огонь охватывает все тело, и у меня вырывается стон, настолько острое возникает желание.
– Потому что мои волосы коснулись тебя! - слышу я торжествующий голос Аннабель.
И она впивается мне в губы.
Поцелуй - как в том сне, что я видел по дороге на север: долгий и жгучий, и мое тело слабеет, наливаясь истомой, а разум тонет в пронизанной багровыми сполохами темноте. В паху горит, и словно огненная пика встает из него.
– Потому что я поцеловала тебя! - доносится издалека.
Я чувствую, как меня кидают навзничь, и ощущаю жгучее прикосновение грудей и бедер Аннабель. Сердце бешено бьется. Я непроизвольно выгибаюсь всем телом, толчком проникаю в нечто обжигающее, и все тело сотрясается от ослепительной судороги оргазма.
– Потому что я овладела тобой! - раздается ликующий возглас Аннабель.
Наступает покой и блаженство, я будто лежу на черно-бархатном ложе, плывущем куда-то в темноте. Не хочется шевелиться. Потом брезжит карминовый свет, и я словно издалека вижу комнату: багровые сполохи по стенам, темный женский силуэт на высоких каблуках. Он поворачивается и исчезает. Комната постепенно приближается, и вдруг стены снова обступают меня.
Я обнаруживаю, что лежу на спине совершенно голый. Меня трясет от холода, тело покрыто липким потом. С трудом встаю и принимаюсь собирать разбросанную одежду.
Но и одетый продолжаю чувствовать пронзительный холод. Сворачиваюсь под курткой и едва сдерживаю лязг зубов. Только голова пылает, и несутся бредовые мысли. А вдруг я только что имел сношение с суккубом? В старину верили, что суккуб соблазняет спящих мужчин, принимая в себя их сперму, а затем меняет обличье и становится инкубом. В виде обольстительного любовника является во сне какой-нибудь женщине и овладевает ею, изливая заимствованную сперму. Потом женщина рожает демоническое существо. А если Аннабель сейчас отправится к Кире?…
В панике я пытаюсь успокоить себя доводами Синистрари, что суккубы и инкубы - не демоны, а особые тонкоматериальные существа, причем инкубы не заимствуют чужую сперму, а обладают собственной, от которой у женщин рождаются необыкновенные, но отнюдь не демонические дети.
Постепенно прихожу в себя… и ухмыляюсь.
Человек с университетским образованием, и готов поверить в средневековые сказки! Просто давно не спал с женщиной, вот и увидел эротический сон. Хватит фантазировать, лучше встань и подложи в печь дров…
Я поднимаюсь, подкладываю дрова и ложусь снова. Но сон не приходит. По телу пробегают волны озноба, вновь и вновь вспоминается огненное прикосновение бедер и груди Аннабель. А темнота сгущается - пламя еле вскидывает чадные языки над поленьями…
Постепенно начинает казаться, что бревенчатая стена, на которую я смотрю, куда-то исчезла. Мерещится угрюмый берег, а за ним чернильная гладь со светлыми пятнами льда. Три уродливые тени проступают черными кляксами. Я с содроганием понимаю, что вижу громадных птиц. Смахивают на грифов, крылья сложены как плащи, а головы похожи на человеческие.
Только с огромными разинутыми клювами…
Становится жутко, я вспоминаю таинственный клекот и скрежет. Неужели это птицы Лилит, она насладилась мной и оставила им на растерзание?…
Нет, это все сказки…
Ближайшая крылатая тень медленно поворачивает голову, и я вижу глаза - будто красные угли. Противно начинает дергаться живот, словно загодя ощущая, как в него вонзится уродливый клюв…
Вот и вторая тень неуклюже оборачивается ко мне.
И вдруг раздается неистовый галдеж и клекот, в них слышится панический страх. Клювы закрываются, огромные крылья простираются черным пологом и…
Мрачный берег исчезает.
Снова комната, но на полу появился слабый жемчужный свет. Странно, ведь окно заткнуто мешковиной. Неужели сквозь нее проникает лунный свет?
Я опасливо поднимаю глаза, вдруг жуткие птицы появятся снова?… Да, вокруг мешковины и сквозь дырочки в ней пробиваются жемчужные лучи.
Я спускаю ноги на пол и замираю, ощутив некую странность. Ах да, прежде пол был ледяным (только что ползал голый, собирая одежду), а теперь он теплый.
Сердце почему-то начинает биться сильнее, про птиц сразу забываю. Подхожу к окну и выдергиваю мешковину.
И застываю…
Яркий, но не слепящий свет озаряет лес. Свет какой-то перламутровый, снег в нем голубовато мерцает, а ели светятся нежной зеленью. Сопка сияет живой белизной, словно и впрямь превратилась в ангорскую кошку.
Неудержимо хочется увидеть больше, и я иду к двери. Открываю и сам не замечаю, как оказываюсь снаружи.
Деревца на вырубке сияют серебром, словно одетые в филигрань. Небо голубое, словно летнее небо Крыма… нет, еще голубее. Я не чувствую холода, хотя стою босиком на снегу. Только нежное прикосновение к ступням, словно лепестков цветов. И воздух странно тепел, и на стволах ближайших елей мерцает необычайный золотой свет…
Где-то я видел это. Когда-то уже побывал в этом лесу…
Ах да, на зимней прогулке с Кирой.
И снова я слышу чей-то смех среди украшенных бриллиантами елей. Но на этот раз не только смех. Тихо доносится:
– То, что случилось, неважно. Все неважно. Только помни обо мне на темной дороге.
Где-то я читал подобное. 'Бегущая по волнам'?…
Все гаснет.
Снова темно: сумрачные ели, сереющая вырубка. И карминовая полоса на горизонте - близится рассвет.
Я долго стою на снегу и понемногу начинаю чувствовать холод. Возвращаюсь в дом, чтобы обуться. Слышен какой-то рокот, а потом стены начинают сотрясаться. Я выхожу снова…
Снежный вихрь ослепляет меня. Грохот раздается из тучи взметенного снега. Что-то вроде черного креста кружится среди летящей метели.
На поляну садится вертолет!…
Наконец винт пошел медленнее, взметенный снег осел, и стало видно, что машина имеет камуфляжную окраску - белую с темными пятнами. Когда вертолет замер на широко расставленных лыжах, то открылся люк, и выскочило несколько фигур, тоже в зимнем камуфляже.
Они оказались вооружены автоматами, приблизились полукругом, и я испытал неприятное ощущение, когда наставили на меня стволы.
Один был без автомата, судя по нашивкам - капитан.
– Вы арестованы за проникновение в погранзону, - молодцевато объявил он. - Пройдемте в вертолет.
Похоже, во вчерашней метели я свернул не в ту сторону. И откуда мне было знать, что тут начинается погранзона?
Я хмуро потащился к машине, стараясь ступать в оставленные пограничниками следы, но все равно набрал полные ботинки снега. Ледяной ветер от винта трепал волосы, а шапку забыл в избе. Хорошо, хоть наручников не надели…
Возле вертолета стояла кряжистая фигура в полушубке - Клима! Я вспомнил слова Аннабель, что это он послал мне вслед темный луч. Эксперименты на мне ставит, скотина!
А Клима недобро прищурился и, не размахиваясь, врезал мне кулаком по скуле.
– В Финляндию решил сбежать, сволочь? - прошипел он.
Не удержав равновесия, я упал и забарахтался в снегу - наверное, жалкое зрелище. Подоспевший капитан схватил Климу за руку.
– Ну-ну, хватит! - заявил он.
Потом противно ухмыльнулся и протянул мне руку. Я не стал отказываться, очень хотел поскорее добраться до зубов Климы. Но тот уже косолапо полез в вертолет, а меня затолкали на дальнее сиденье.
Машина затряслась сильнее, еще мгновение я видел сквозь летящий снег хижину на фоне высоких елей, а потом дверь захлопнулась, и пол надавил на подошвы.
Вытянув шею, я смог заглянуть в иллюминатор. Внизу плыла заиндевелая щетина елей, потом пошли снеговые откосы и овраги - вертолет переваливал через сопку. Где-то тут я блуждал вчера. Эх, тогда бы сегодняшнюю погоду…
Я увидел, как Клима наклонился к уху капитана, но ничего не расслышал сквозь шум винтов. Капитан странно поглядел на меня, а потом покачал головой и тоже что-то сказал. Клима отодвинулся, явно недовольный.
Внизу снова начался лес, а потом появилась черные отвалы и строения рудника. Я думал, что меня доставят на погранзаставу, но не удостоился - вертолет грузно сел на площадь перед институтом.
Вихри поземки побежали в стороны, винты пошли медленнее и наконец остановились. Клима вылез первым, а потом выпустили меня. Я дернулся в погоню за кряжистой фигурой, но капитан крепко схватил за плечо.
– Вот гнида! - сообщил он, глядя вслед Климе. - Предлагал выбросить тебя над сопкой. Дескать, замерз в горах и дело с концом. Я сказал, что снег глубокий, ты не разобьешься, а машину там сажать не буду.
Я слегка ошалел, но потом нашел силы улыбнуться в ответ на ухмылку капитана:
– Спасибо. - Не мог придумать, что добавить еще, а капитан добродушно похлопал по плечу:
– Оформлять задержание не станем. Потерял ориентировку из-за метели, бывает. Не раз так выручали туристов. А сейчас пойду завтракать. Не успел поесть, подняли по тревоге.
Я уныло поплелся к себе. Да, с Климой надо держать ухо востро, какая-то патологическая подозрительность.
Весь этот и следующий день я провалялся на диване с грудой старых журналов 'Вокруг света', занятия на понедельник отменил еще до побега. Знобило так, что боялся заболеть. Но вроде обошлось - приключение не имело серьезных последствий. Только занозой засели воспоминания.
Огненный лик и тело Аннабель. Таинственно-жемчужный лес и тихий голос…
Где же я был?
Между волком и псом ты побывал, Андрей.
7. Темные двери.doc
Я остыл и не стал бить морду Климе, просто не здоровался. Тот тоже воротил рыло, так что все контакты шли через Лару. Новый год я встретил одиноко, в своей квартире. В институтском дворе покричали, запустили несколько ракет. Как бы в ответ на вспышки, в темном небе заколебались голубовато-зеленые сполохи полярного сияния.
Словно таинственно замерцали двери куда-то…
Роман первое время глядел настороженно, но потом оттаял.
– Здесь хорошо работать, только с бабами плоховато. Одна Ларка на всю лабораторию, а за нее Клима голову оторвет. Ладно, пойдем, покажу, что у нас получилось. Хоть Клима на тебя волком смотрит, но хрен с ним. Без твоей подсказки ничего бы не вышло.
Снова лаборатория и блестящий цилиндр, обвитый спиралью - и снова меня приветствовал урчанием лишь котяра. Я огляделся:
– Ты что, всё один работаешь?
– Нет. - Роман сел за пульт. - Но ребята здесь без нужды не появляются. Никто не знает, какой будет долговременный эффект от излучения. Вон на мышах проверяем.
Он кивнул в угол, где громоздились те клетки с белыми мышами, что я видел в коридоре. Пара клеток стояла в стороне на полу.
– Ах да, совсем забыл! - Роман вскочил, подхватил одну из клеток и перенес на стол возле стены. Я заметил на полу рельс и подобие экрана из стального листа на колесиках.
Роман уселся опять.
Снова погас свет, снова таинственное голубое мерцание окутало спираль, снова у туманной линзы возникла полоса непроницаемой темноты и вонзилась в стальной лист. У меня сильно забилось сердце, и закружилась голова. Словно залпом выпил стакан шампанского…
Темный луч продержался недолго, секунд пять. Роман щелкнул выключателем и зажег свет.
– В последнее время занимался подстройкой параметров, - буднично сказал Роман, запуская пятерню в волосы. Часто делает это, наверное больше никто не гладит его по волосам… - Уйма тонкой работы, но кажется, действительно возникает эффект резонанса. Для получения эффекта хватает нескольких секунд. Раньше надо было куда больше.
Он кивнул в сторону стены, я повернулся…
И почему-то вздрогнул.
На стальном экране появилось овальное черное пятно. Словно дверь в другую комнату, где царила полная тьма…
Перед глазами расплылось, а в ушах зазвучал голос: 'Тот, кого ты зовешь Климой, послал вслед тебе темный луч. Он открывает тайные двери. По этому лучу мы и пришли на Землю'.
– Что с тобой, Андрей? - донеслось издалека.
Я заморгал, и лаборатория вернулась. Медленно, словно проступая на фотобумаге.
– Ничего, - хрипло выговорил я. - А знаешь, нобелевка тебе обеспечена.
– Да ну? - хмыкнул Роман. - Вот только Клима не даст результаты опубликовать. А может, и правильно. Электроника идет в разнос через пару-тройку секунд. От компьютеров только искры сыплются, как при взрыве электромагнитной бомбы. Попробовали оптоэлектронные схемы, то же самое. Великолепное получается оружие. И дешевое. Только ты никому ни слова, лады?
– Ладно, - буркнул я. В голове что-то мучительно ныло, и я покосился на клетку с мышами, именно ее только что пронизывал луч тьмы. Две мышки оживленно возились. - А мыши как?
– Ничего особенного, - пожал плечами Роман. - Когда генератор работает, то кувыркаются от удовольствия. Ты и сам, наверное, ощутил эйфорию. А потом быстро приходят в норму. На полу стоят клетки с теми, кто побывал под излучением. Ничего с ними пока не сделалось. Конечно, нужны долговременные наблюдения…
– А это? - я кивнул на темное пятно. - Словно выжженное.
Роман хмыкнул:
– Что-то меняется в структуре поверхности. Возможно, на уровне элементарных частиц. Только не представляю, как подступиться к исследованиям. У нас ни специалистов по физике твердого тела, ни денег, ни аппаратуры. Это пока задача на будущее.
Мне стало зябко: каким будет это будущее? Открытие, к которому сам приложил руку, начало казаться зловещим.
Роман встал, подошел к экрану и с усилием откатил, колесики завизжали по рельсу. К стене был прислонен деревянный щит, и на нем оказалось такое же темное пятно, только больше и неправильной формы.
– Очень высокая проникающая способность, - выдохнул Роман. - Или возникает вторичное излучение, подобно наведенной радиации. Но для его изучения оборудования тоже нет. Разве что Клима с кем-нибудь договорится…
Я вернулся к своим лекциям и семинарам. Несколько беспокоило: заплатят ли, ведь отношения с Климой испортились? Но деньги в конвертике передала Лара.
– Тебе премия, - игриво улыбнулась она. - Мог бы пригласить даму в ресторан.
– А что тогда со мной Клима сделает? - поинтересовался я, пересчитывая деньги. Очень даже неплохо! - И так волком смотрит. Да и ресторана тут нет.
Лара надула губки, на том и расстались. Больно ты мне нужна, у меня есть Кира.
И была Аннабель…
Мне даже хотелось, чтобы она явилась снова - пусть во сне, так не хватало женщины! Только звезды в темном окне, да порой трепетные занавесы северного сияния…
Но Аннабель не приходила. И в унылые часы бессонницы я пытался понять, как дошел до жизни такой - слишком много странностей со мной приключилось. Не зря ли отказался от предложения Глеба? Есть ли связь между ним и той таинственной организацией, что сначала пригласила меня на 'семинар' в Грузию, а потом хитро принудила поехать в Крым?…
Но я все больше сомневался в этом. Во-первых, при первой встрече Глеб явно был не в курсе моих приключений на Кавказе и в Крыму. Мне показалось, что он искренне заинтересовался этой 'организацией Х'. При встрече в поезде Глеб оперировал лишь той информацией, что можно было почерпнуть из моего электронного письма, и вообще выглядел не в своей тарелке. В целом мой загадочный искуситель выглядел большим идеалистом, чем, скажем, Сибил… Во-вторых, рассуждения Глеба о возможных целях 'организации Х' теперь казались мне вполне правдоподобными. Там явно искали идеи и технологии, которые позволили бы нанести удар по западной цивилизации. Отдельными членами, например той же Сибил, могли руководить и другие побуждения (не похоже, что она стремится к богатству), но не кроются ли за всем этим серьезные финансовые интересы? Кто-то может желать тотального кризиса, надеясь крупно заработать на этом… В-третьих, совершенно не сочетаются с довольно ясными целями организации Глеба фигуры Аннабель и ее жутковатого спутника с мечом. А вот с 'организацией Х' они как-то связаны. Хотя даже всегда невозмутимая Сибил явно чувствовала себя неуютно рядом с Аннабель…
Так что зря направил то дурацкое письмо в ФСБ… Но тут голова заболела, я подошел к окну и стал тупо глядеть на ленты северного сияния - словно дорога разворачивалась в бесконечную даль.
Скорее всего, в организации Глеба решили, что борца с мировым злом из меня не получится, и махнули рукой. Хотя, кто знает, могут следить и дальше. Ну и пускай…
Я прижался лбом к мерзлому стеклу. Лучше буду думать о другом. Меня больше занимали Аннабель, Рарох и этот третий, с мечом. Александр как-то назвал его, но я не мог вспомнить.
Ах да, еще и Александр!…
Видимо, Синистрари прав, и помимо людей на Земле есть другие существа - более могущественные и наделенные необычайными способностями. Хотя обитают, скорее всего, не на Земле, а в смежных пространствах, где и мне случилось побывать гостем.
В странных снах…
Аннабель была заточена в ледяном замке над темным морем, а когда открылась дверь, то пришла в наш мир.
Темный воин находился в плену на красной планете, но затем и для него отворилась дверь.
Рарох пребывал на Луне (похоже, ирреальной Луне), но дверь распахнулась и для него.
И я как будто догадывался, как это произошло. Роман еще не начал опытов с темным излучением, когда эксперименты уже вовсю шли с установкой ХААРП на Аляске. Видимо, это была простая случайность. В одном из режимов возник резонансный эффект, о котором упоминал Роман, в Космос хлынул темный свет и открыл запечатанные двери. Где-то я читал, что еще эксперименты с атомной энергией приводили порой к очень странным результатам…
Интересно, заметили что-нибудь американцы? Не обязательно: Роман говорил, что нужен исключительно точный подбор параметров. Если бы не мой визит в Исейон, ничего бы не вышло.
Так или иначе, эти существа получили свободу. Наверное, они и раньше могли являться в наш мир, но, как и я посетил Исейон - в призрачной форме. А теперь явились реально, хотя материальность их тел иная, чем у людей, и об этом догадывался Синистрари. Тоньше, и словно ближе к огню…
Словно таинственно замерцали двери куда-то…
Роман первое время глядел настороженно, но потом оттаял.
– Здесь хорошо работать, только с бабами плоховато. Одна Ларка на всю лабораторию, а за нее Клима голову оторвет. Ладно, пойдем, покажу, что у нас получилось. Хоть Клима на тебя волком смотрит, но хрен с ним. Без твоей подсказки ничего бы не вышло.
Снова лаборатория и блестящий цилиндр, обвитый спиралью - и снова меня приветствовал урчанием лишь котяра. Я огляделся:
– Ты что, всё один работаешь?
– Нет. - Роман сел за пульт. - Но ребята здесь без нужды не появляются. Никто не знает, какой будет долговременный эффект от излучения. Вон на мышах проверяем.
Он кивнул в угол, где громоздились те клетки с белыми мышами, что я видел в коридоре. Пара клеток стояла в стороне на полу.
– Ах да, совсем забыл! - Роман вскочил, подхватил одну из клеток и перенес на стол возле стены. Я заметил на полу рельс и подобие экрана из стального листа на колесиках.
Роман уселся опять.
Снова погас свет, снова таинственное голубое мерцание окутало спираль, снова у туманной линзы возникла полоса непроницаемой темноты и вонзилась в стальной лист. У меня сильно забилось сердце, и закружилась голова. Словно залпом выпил стакан шампанского…
Темный луч продержался недолго, секунд пять. Роман щелкнул выключателем и зажег свет.
– В последнее время занимался подстройкой параметров, - буднично сказал Роман, запуская пятерню в волосы. Часто делает это, наверное больше никто не гладит его по волосам… - Уйма тонкой работы, но кажется, действительно возникает эффект резонанса. Для получения эффекта хватает нескольких секунд. Раньше надо было куда больше.
Он кивнул в сторону стены, я повернулся…
И почему-то вздрогнул.
На стальном экране появилось овальное черное пятно. Словно дверь в другую комнату, где царила полная тьма…
Перед глазами расплылось, а в ушах зазвучал голос: 'Тот, кого ты зовешь Климой, послал вслед тебе темный луч. Он открывает тайные двери. По этому лучу мы и пришли на Землю'.
– Что с тобой, Андрей? - донеслось издалека.
Я заморгал, и лаборатория вернулась. Медленно, словно проступая на фотобумаге.
– Ничего, - хрипло выговорил я. - А знаешь, нобелевка тебе обеспечена.
– Да ну? - хмыкнул Роман. - Вот только Клима не даст результаты опубликовать. А может, и правильно. Электроника идет в разнос через пару-тройку секунд. От компьютеров только искры сыплются, как при взрыве электромагнитной бомбы. Попробовали оптоэлектронные схемы, то же самое. Великолепное получается оружие. И дешевое. Только ты никому ни слова, лады?
– Ладно, - буркнул я. В голове что-то мучительно ныло, и я покосился на клетку с мышами, именно ее только что пронизывал луч тьмы. Две мышки оживленно возились. - А мыши как?
– Ничего особенного, - пожал плечами Роман. - Когда генератор работает, то кувыркаются от удовольствия. Ты и сам, наверное, ощутил эйфорию. А потом быстро приходят в норму. На полу стоят клетки с теми, кто побывал под излучением. Ничего с ними пока не сделалось. Конечно, нужны долговременные наблюдения…
– А это? - я кивнул на темное пятно. - Словно выжженное.
Роман хмыкнул:
– Что-то меняется в структуре поверхности. Возможно, на уровне элементарных частиц. Только не представляю, как подступиться к исследованиям. У нас ни специалистов по физике твердого тела, ни денег, ни аппаратуры. Это пока задача на будущее.
Мне стало зябко: каким будет это будущее? Открытие, к которому сам приложил руку, начало казаться зловещим.
Роман встал, подошел к экрану и с усилием откатил, колесики завизжали по рельсу. К стене был прислонен деревянный щит, и на нем оказалось такое же темное пятно, только больше и неправильной формы.
– Очень высокая проникающая способность, - выдохнул Роман. - Или возникает вторичное излучение, подобно наведенной радиации. Но для его изучения оборудования тоже нет. Разве что Клима с кем-нибудь договорится…
Я вернулся к своим лекциям и семинарам. Несколько беспокоило: заплатят ли, ведь отношения с Климой испортились? Но деньги в конвертике передала Лара.
– Тебе премия, - игриво улыбнулась она. - Мог бы пригласить даму в ресторан.
– А что тогда со мной Клима сделает? - поинтересовался я, пересчитывая деньги. Очень даже неплохо! - И так волком смотрит. Да и ресторана тут нет.
Лара надула губки, на том и расстались. Больно ты мне нужна, у меня есть Кира.
И была Аннабель…
Мне даже хотелось, чтобы она явилась снова - пусть во сне, так не хватало женщины! Только звезды в темном окне, да порой трепетные занавесы северного сияния…
Но Аннабель не приходила. И в унылые часы бессонницы я пытался понять, как дошел до жизни такой - слишком много странностей со мной приключилось. Не зря ли отказался от предложения Глеба? Есть ли связь между ним и той таинственной организацией, что сначала пригласила меня на 'семинар' в Грузию, а потом хитро принудила поехать в Крым?…
Но я все больше сомневался в этом. Во-первых, при первой встрече Глеб явно был не в курсе моих приключений на Кавказе и в Крыму. Мне показалось, что он искренне заинтересовался этой 'организацией Х'. При встрече в поезде Глеб оперировал лишь той информацией, что можно было почерпнуть из моего электронного письма, и вообще выглядел не в своей тарелке. В целом мой загадочный искуситель выглядел большим идеалистом, чем, скажем, Сибил… Во-вторых, рассуждения Глеба о возможных целях 'организации Х' теперь казались мне вполне правдоподобными. Там явно искали идеи и технологии, которые позволили бы нанести удар по западной цивилизации. Отдельными членами, например той же Сибил, могли руководить и другие побуждения (не похоже, что она стремится к богатству), но не кроются ли за всем этим серьезные финансовые интересы? Кто-то может желать тотального кризиса, надеясь крупно заработать на этом… В-третьих, совершенно не сочетаются с довольно ясными целями организации Глеба фигуры Аннабель и ее жутковатого спутника с мечом. А вот с 'организацией Х' они как-то связаны. Хотя даже всегда невозмутимая Сибил явно чувствовала себя неуютно рядом с Аннабель…
Так что зря направил то дурацкое письмо в ФСБ… Но тут голова заболела, я подошел к окну и стал тупо глядеть на ленты северного сияния - словно дорога разворачивалась в бесконечную даль.
Скорее всего, в организации Глеба решили, что борца с мировым злом из меня не получится, и махнули рукой. Хотя, кто знает, могут следить и дальше. Ну и пускай…
Я прижался лбом к мерзлому стеклу. Лучше буду думать о другом. Меня больше занимали Аннабель, Рарох и этот третий, с мечом. Александр как-то назвал его, но я не мог вспомнить.
Ах да, еще и Александр!…
Видимо, Синистрари прав, и помимо людей на Земле есть другие существа - более могущественные и наделенные необычайными способностями. Хотя обитают, скорее всего, не на Земле, а в смежных пространствах, где и мне случилось побывать гостем.
В странных снах…
Аннабель была заточена в ледяном замке над темным морем, а когда открылась дверь, то пришла в наш мир.
Темный воин находился в плену на красной планете, но затем и для него отворилась дверь.
Рарох пребывал на Луне (похоже, ирреальной Луне), но дверь распахнулась и для него.
И я как будто догадывался, как это произошло. Роман еще не начал опытов с темным излучением, когда эксперименты уже вовсю шли с установкой ХААРП на Аляске. Видимо, это была простая случайность. В одном из режимов возник резонансный эффект, о котором упоминал Роман, в Космос хлынул темный свет и открыл запечатанные двери. Где-то я читал, что еще эксперименты с атомной энергией приводили порой к очень странным результатам…
Интересно, заметили что-нибудь американцы? Не обязательно: Роман говорил, что нужен исключительно точный подбор параметров. Если бы не мой визит в Исейон, ничего бы не вышло.
Так или иначе, эти существа получили свободу. Наверное, они и раньше могли являться в наш мир, но, как и я посетил Исейон - в призрачной форме. А теперь явились реально, хотя материальность их тел иная, чем у людей, и об этом догадывался Синистрари. Тоньше, и словно ближе к огню…