Страница:
Кардиель зажег свечу.
– Меньше всего нас должен беспокоить Варин, – сказал Арлиан, глядя на пламя свечи. – Прежде всего нам следует обсудить этот Интердикт, который Лорис вынуждает нас объявить. Я не знаю, как нам провалить это отлучение и при этом остаться добрыми слугами Церкви. Факты таковы, что Морган и Дункан, по меньшей мере, формально виновны в тех обвинениях, что им предъявляются. Но я категорически против Интердикта, даже если народ Корвина откажется признать отлучение своего герцога Моргана.
Кардиель фыркнул и прошел к алтарю, чтобы зажечь свечи перед ним.
– Я тоже не поддержу Интердикт, – сказал он. – К тому же я убежден, что Морган и Дункан не делали ничего плохого. Они только защищали свои жизни. Да и зло магии Дерини для меня находится под вопросом.
– Хорошо, что ты говоришь это только мне, – засмеялся Арлиан, подходя поближе к Кардиелю. – Другие члены Курии тебя бы не поняли.
Кардиель мягко сказал:
– Но ты же понимаешь.
Он посмотрел на лампаду, висящую под потолком и показал на нее:
– И Он тоже понимает. Итак, нас пока трое.
Арлиан рассмеялся и уселся на скамье.
– Да, нас пока трое, – согласился он. – Так что поговорим о том, что делать и что говорить, чтобы нас стало больше. И что нам сделать, чтобы противостоять планам Лориса?
Глава 15
Глава 16
– Меньше всего нас должен беспокоить Варин, – сказал Арлиан, глядя на пламя свечи. – Прежде всего нам следует обсудить этот Интердикт, который Лорис вынуждает нас объявить. Я не знаю, как нам провалить это отлучение и при этом остаться добрыми слугами Церкви. Факты таковы, что Морган и Дункан, по меньшей мере, формально виновны в тех обвинениях, что им предъявляются. Но я категорически против Интердикта, даже если народ Корвина откажется признать отлучение своего герцога Моргана.
Кардиель фыркнул и прошел к алтарю, чтобы зажечь свечи перед ним.
– Я тоже не поддержу Интердикт, – сказал он. – К тому же я убежден, что Морган и Дункан не делали ничего плохого. Они только защищали свои жизни. Да и зло магии Дерини для меня находится под вопросом.
– Хорошо, что ты говоришь это только мне, – засмеялся Арлиан, подходя поближе к Кардиелю. – Другие члены Курии тебя бы не поняли.
Кардиель мягко сказал:
– Но ты же понимаешь.
Он посмотрел на лампаду, висящую под потолком и показал на нее:
– И Он тоже понимает. Итак, нас пока трое.
Арлиан рассмеялся и уселся на скамье.
– Да, нас пока трое, – согласился он. – Так что поговорим о том, что делать и что говорить, чтобы нас стало больше. И что нам сделать, чтобы противостоять планам Лориса?
Глава 15
Когда Дункан и Морган спустились с гор, все еще лил дождь. На западе сверкали молнии, и на их фоне бледнело заходящее солнце. Гром гремел и отражался эхом от горных вершин. Ветер завывал в руинах, хлеща дождем по серым камням и истлевшим доскам Святого Неота. Два всадника въехали в разрушенный монастырь.
Дункан поежился и натянул поглубже капюшон. Справа от него ехал Морган с закрытыми глазами, крепко вцепившись в луку седла. Он покачивался в такт движениям лошади.
Морган впал в полубессознательное состояние уже несколько часов назад, что избавило его от неудобств этого долгого путешествия под дождем и сильным ветром. Дункан знал, что его кузен уже больше не может без отдыха. Слава Богу, наконец они добрались до крова.
Дункан направил лошадей в тот защищенный от ветра угол, где они с Морганом провели прошлую ночь. Морган пришел в себя, когда лошади остановились и Дункан спрыгнул на землю. Его глаза осматривали место, куда они приехали.
– Где мы? Почему мы остановились?
Дункан поднырнул под шею своей лошади и подошел к Моргану.
– Все нормально. Мы в Святом Неоте, – сказал он, поддерживая Моргана, который сполз с седла. – Я оставлю тебя здесь, чтобы ты отдохнул, а сам посмотрю, может, что-нибудь найду. Где-то здесь должен быть Путь Перехода. Тогда, если он работает, мы окажемся прямо в Ремуте.
– Я помогу тебе, – бормотал Морган, когда Дункан вел его в угол, на место их старого лагеря. – Он наверняка где-то у алтаря Святого Камбера, о котором я тебе говорил.
Дункан покачал головой, уложил Моргана и склонился над ним.
– Если он есть, то я найду его, – сказал он Моргану. – А ты должен пока поспать.
– Подожди, – запротестовал Морган, пытаясь сесть. – Не будешь же ты бродить, пока я сплю?
Дункан засмеялся и мягко, но настойчиво уложил Моргана и снова наклонился к нему.
– Именно это я и собираюсь делать, мой друг. На этот раз тебе лучше не спорить. Ты лучше не сопротивляйся, а то я усыплю насильно.
– Да, ты можешь это сделать, – сдаваясь, проговорил Морган, укладываясь поудобнее.
– Я так и сделаю. Расслабься…
Морган закрыл глаза. Дункан снял перчатки и сунул их в карман. Сложив руки вместе, чтобы сосредоточиться, он посмотрел на кузена, его глаза сузились. Он наклонился и положил руки на виски Моргана.
– Спи, Аларик, – сказал он. – Спи глубоко, спи без сновидений. Пусть сон смоет усталость и восстановит твои силы.
Он вошел в легкий мысленный контакт с Морганом и продолжил уже мысленно: «Спи крепко, мой брат. Можешь храпеть и ничего не бояться. Я буду поблизости».
Дыхание Моргана стало глубоким и ровным. Черты лица расслабились.
Затем он провалился в глубокий сон.
Дункан, убрав руки, долго смотрел на него, довольный тем, что теперь Морган будет спать до его возвращения. Он встал, вынул покрывало из седельной сумки и накрыл Моргана. Ну, а теперь Путь Перехода.
Дункан остановился на пороге разрушенной часовни и осмотрел ее. Хотя уже наступил вечер и лил дождь, на фоне темного неба все же были видны полуразрушенные стены. Слева сохранилась часть разрушенной стены, и пустые выбитые окна смотрели на Дункана пустыми глазницами. Их роскошные витражи уже давно канули в Лету, когда это святое место поразил катаклизм людской ненависти.
Сверкающие молнии освещали это некогда гордое место, и Дункан пользовался их вспышками, чтобы находить себе путь среди обрушенных стен и груд камней. Наконец, он приблизился к главному алтарю. Цветные плиты уничтоженной каменной мозаики на полу часовни сверкали при свете молний.
Дункан подошел к ступеням алтаря и остановился, раздумывая, как же все это могло выглядеть, когда монастырь процветал, когда в этих стенах вели святую жизнь сотни монахов Дерини и бесчисленное множество студентов и преподавателей…
В те дни к этому алтарю подходили процессии с почтением, голоса воспевали хвалу святому и возносились вверх вместе со сладким дымом курильниц фимиама и ладана, в свете факелов. Он почти видел все это.
Introitus ad altaria Deus… Я взойду на алтарь господа…
Вспыхнула молния, описав на небе дугу и осветив развалины алтаря.
Дункан улыбнулся и стал подниматься по его ступеням. Он возложил руки на святыню и задумался, сколько человек до него так же возлагали руки и стояли в благоговении. Своим мысленным взором он видел былую роскошь алтаря. Дункан склонил голову и встал на колени.
Раздался грохот грома. Дункан поднялся и пошел дальше, вспомним о своей задаче. Нужно найти Путь Перехода Дерини – вот самое главное. Найти магическое место в старых развалинах с надеждой, что оно еще функционирует, ведь прошло уже более двухсот лет.
Где бы он построил Путь Перехода, если бы был строителем этого монастыря? Мог ли он проследить мысли древних строителей? А вообще сколько таких переходов во всех Одиннадцати Королевствах? Кто-нибудь знает это? Дункан знал всего два. Один был в его кабинете. Он был выстроен очень давно для исповедника короля, который по стародавней традиции всегда был Дерини и пользовался этим путем, чтобы попасть в собор. Второй Путь находился в ризнице собора. Это простая металлическая пластина под ковриком на полу.
Он снова задумался. Где же мог быть Путь здесь, в Святом Неоте? Дункан посмотрел по сторонам, а затем инстинктивно повернул направо и пошел среди старых развалин. Аларик говорил, что где-то здесь алтарь, посвященный Святому Камберу. Может, там и есть Путь? Камбер был патроном магии Дерини. Где же еще установить Переход, основанный на этой магии?
От алтаря осталось совсем немного. Тяжелые удары разбили все, и надпись была почти неразличима. Однако Дункан смог в уме восстановить слова «Ubelantus Deus» в начале надписи и имя «Святой Камбер». Эта надпись находилась когда-то на полукруглой арке над нишей, в которой была установлена статуя Святого Камбера.
Пальцы Дункана ласково гладили мраморную плиту, а его глаза внимательно осматривали все вокруг. Затем он покачал головой. Здесь не должно быть Пути Перехода. Здесь все слишком открыто… Несмотря на то, что монастырь был построен во времена царствования Дерини, когда магия почиталась, строители Святого Неота не построили бы Путь здесь, где его могли видеть сотни непосвященных. Это не в обычаях Дерини. Нет, он должен быть где-то поблизости, чтобы Святой Камбер охранял его, но в укрытом месте. Где же тогда?
Дункан отошел от алтаря и стал рассматривать стены, отыскивая проходы в маленькую часовню или исповедальню. Он нашел, что искал. Дверной проем был завален досками и камнями, и Дункан, не теряя времени, очистил себе проход, чтобы пролезть туда. Он протиснулся в него и обнаружил, что находится в маленькой комнатке, которая могла быть только ризницей. Потолочные балки совсем просели, а когда пожар уничтожил монастырь, пол был засыпан обломками камней, гнилых досок, разбитого стекла. Но у дальней стены угадывались остатки алтаря, части ящиков, шкафов, обрывки церемониальных одежд.
Дункан окинул комнату внимательным взглядом. Темноту нарушали вспышки молний на черном небе. Где же древние строители монастыря сделали Путь? И мог ли он остаться действующим после долгих лет разрухи и пожаров?
Расшвыривая ногами обломки камней и двигаясь по комнате, Дункан закрыл глаза и приложил ладонь ко лбу, стараясь открыть свой разум остаткам мысленной энергии, которые могли сохраниться здесь от древних обитателей монастыря.
«Берегись, Дерини! Здесь опасность!»
Дункан вздрогнул, рука его наполовину выхватила меч из ножен.
Снова сверкнула молния, и в ее свете Дункан увидел призрачные тени, скачущие на полуразрушенных стенах, но кроме него в комнате никого не было. Медленно выпрямившись, он вложил меч в ножны и стал искать источник опасности.
Может, этот голос ему почудился? Нет. Тогда это мысленный голос оставленный древними хозяевами монастыря? Осторожно встав на прежнее место у алтаря, Дункан снова закрыл глаза и заставил себя напрячься. На этот раз он ожидал появления голоса и тот не застал его врасплох.
Да, голос звучал у него в мозгу.
«Берегись, Дерини! Здесь опасность! Из ста братьев остался я один, чтобы попытаться с помощью своих слабых сил разрушить Путь Перехода, который не должен быть осквернен. Друг, берегись, защищайся, Дерини. Люди убивают то, что не могут понять. Святой Камбер, защити нас от зла, порожденного страхом!»
Дункан открыл глаза, посмотрел вокруг, а затем снова попытался услышать голос.
«Берегись, Дерини! Здесь опасность! Из ста братьев…»
Дункан прервал контакт и вздохнул.
Да, это послание было оставлено последним Дерини, который охранял это место и перед смертью пытался разрушить Путь Перехода. Удалось ли ему это?
Опустившись на колени, Дункан внимательно начал изучать пол, затем вытащил кинжал и начал расчищать место от обломков. Так и есть!
На полу была видна слабая линия, ограничивающая площадку, примерно три на три фута. Как и в соборе, эта площадка была когда-то закрыта ковром, но ковер уничтожили много лет назад. А сам Путь Перехода?..
Вложив кинжал в ножны, Дункан положил руки на пол и сосредоточился. Он ждал, не почувствует ли легкого головокружения, которое всегда предшествует Переходу. Ничего. Он снова попытался, и на этот раз ощутил волну надвигающегося мрака, боли, первые слова послания, которое он уже слышал. И снова ничего. Путь был мертв. Последний Дерини выполнил свою задачу.
Со вздохом Дункан поднялся на ноги, оглядел комнату еще раз, вытирая руки о штаны. Теперь им придется пробиваться в Ремут самим. Путь разрушен, выбора у них нет. А может быть, им придется ехать в Кулди, так как Келсон собирался присутствовать на свадьбе Бронвин и Кевина.
Ну что же, делать нечего. Нужно идти будить Аларика. Пора уже двигаться дальше. Если им повезет и помех не будет, то уже следующей ночью они прибудут в Ремут, намного опередив преследователей.
Переливчатый звон колоколов призывал епископов в собор Святого Эндрью в Джассе. Ночь была ясная. Слабый морозец пронизывал все, и мелкие кристаллики льда кружились на ветру.
Епископы собирались. Два молодых священника вручали каждому входящему длинную свечу, зажигая ее от негасимого огня. Пламя трепетало при сильных порывах ветра, который врывался сквозь непрерывно открывающуюся дверь, причудливые тени, отбрасываемые входящими, плясали на стенах собора. Люди приходили в собор и занимали свои места на скамьях. Две ломаные линии безликих людей с огнем в руках.
Когда колокола смолкли, секретарь сосчитал всех присутствующих и громко объявил, что собрались все, кто обязан быть на этом ритуале. Он исчез в темноте зала, и послышался скрежет засова, когда он закрывал тяжелые двери. Затем он и два присоединившихся к нему молодых священника со свечами в руках сели на свои места на боковых скамьях.
Наступила пауза. В темноте слышались кашель, шарканье ног. Затем открылась боковая дверь и появился Лорис. Лорис был сегодня в полном облачении. Черно-серебряная сутана свободно свисала с его плеч, митра, усеянная драгоценностями, венчала его голову. В левой руке он держал серебряный крест. Он решительно прошел на трансепт и повернулся к присутствующим. Рядом с ним шли архиепископ Корриган и епископ Толливер. Замыкал шествие епископ Кардиель. Молодой служка шел перед ними с тяжелым распятием в руках.
Пройдя между двумя линиями духовенства, Лорис и его свита дошли до алтаря, остановились, почтительно поклонились алтарю и повернулись лицом к залу.
Кардиель подошел к монаху, взял у него четыре свечи и искоса взглянул на Арлиана. Лицо Кардиеля были угрюмо. Затем он вернулся на свое место рядом с Толливером и роздал горящие свечи Толливеру, Корригану и Лорису.
Со свечой в руке Лорис выступил вперед и выпрямился во весь рост. В его голубых глазах горел холодный огонь, когда он осматривал зал.
– Вот текст церемонии отлучения, – сказал он. – Слушайте внимательно:
«Так как Аларик Энтони Морган, герцог Корвина, господин Корота, Генерал Королевских армий, Чемпион Короля и монсеньор Дункан Говард Мак Лейн, священник, неоднократно нарушали и пренебрегали запретами Святой Церкви; и так как Аларик и Дункан убили сегодня невинных сынов Церкви и угрожали святотатственным убийством служителю Бога, принуждая его быть свидетелем еретической магии; и так как Аларик и Дункан осквернили часовню Святого Торина использованием своей проклятой магии и разрушили часовню, и в прошлом они неоднократно пользовались запрещенной магией; и так как эти Аларик и Дункан не выразили желания покаяться и отречься, и изменить образ жизни, исходя из всего этого я, Эдмунд Лорис, архиепископ Валорета и примас Гвинеда, объявляю перед всем духовенством Гвинеда, что предаю анафеме Аларика Энтони Моргана и Дункана Говарда Мак Лейна. Мы извергаем их из лона Святой Церкви Бога.
Пусть гнев Небесного Судьи обрушится на их головы. Пусть они всегда будут прокляты. Пусть Ворота Рая закроются перед ними и теми, кто поможет им.
Пусть ни один богобоязненный человек не примет их, не накормит их, не предоставит им крова.
Пусть ни один священнослужитель не общается с ними при жизни и не освятит их тела после смерти.
Пусть будут прокляты их жилища, их пища, их вода, все их владения.
Мы объявляем их отлученными от Церкви и брошенными во мрак к Люциферу и прочим падшим ангелам. Они теперь будут навеки прокляты без всякой надежды на спасение их душ. Да будет так!»
– Да будет так! – хором подхватили все присутствующие.
Вытянув горящую свечу перед собой, Лорис перевернул ее и бросил на пол, затоптав пламя. То же самое проделали собравшиеся епископы и их помощники. Раздались глухие стуки свечей, одна за другой падавших на пол.
Постепенно в соборе воцарилась тьма, все огни умерли, затоптанные ногами. Кроме одной свечи, которая спокойно горела в чьих-то руках. Ее одинокое пламя мужественно боролось с наступившим мраком. И никто не мог узнать и сказать, из чьих рук исходит это мужественное пламя.
Дункан поежился и натянул поглубже капюшон. Справа от него ехал Морган с закрытыми глазами, крепко вцепившись в луку седла. Он покачивался в такт движениям лошади.
Морган впал в полубессознательное состояние уже несколько часов назад, что избавило его от неудобств этого долгого путешествия под дождем и сильным ветром. Дункан знал, что его кузен уже больше не может без отдыха. Слава Богу, наконец они добрались до крова.
Дункан направил лошадей в тот защищенный от ветра угол, где они с Морганом провели прошлую ночь. Морган пришел в себя, когда лошади остановились и Дункан спрыгнул на землю. Его глаза осматривали место, куда они приехали.
– Где мы? Почему мы остановились?
Дункан поднырнул под шею своей лошади и подошел к Моргану.
– Все нормально. Мы в Святом Неоте, – сказал он, поддерживая Моргана, который сполз с седла. – Я оставлю тебя здесь, чтобы ты отдохнул, а сам посмотрю, может, что-нибудь найду. Где-то здесь должен быть Путь Перехода. Тогда, если он работает, мы окажемся прямо в Ремуте.
– Я помогу тебе, – бормотал Морган, когда Дункан вел его в угол, на место их старого лагеря. – Он наверняка где-то у алтаря Святого Камбера, о котором я тебе говорил.
Дункан покачал головой, уложил Моргана и склонился над ним.
– Если он есть, то я найду его, – сказал он Моргану. – А ты должен пока поспать.
– Подожди, – запротестовал Морган, пытаясь сесть. – Не будешь же ты бродить, пока я сплю?
Дункан засмеялся и мягко, но настойчиво уложил Моргана и снова наклонился к нему.
– Именно это я и собираюсь делать, мой друг. На этот раз тебе лучше не спорить. Ты лучше не сопротивляйся, а то я усыплю насильно.
– Да, ты можешь это сделать, – сдаваясь, проговорил Морган, укладываясь поудобнее.
– Я так и сделаю. Расслабься…
Морган закрыл глаза. Дункан снял перчатки и сунул их в карман. Сложив руки вместе, чтобы сосредоточиться, он посмотрел на кузена, его глаза сузились. Он наклонился и положил руки на виски Моргана.
– Спи, Аларик, – сказал он. – Спи глубоко, спи без сновидений. Пусть сон смоет усталость и восстановит твои силы.
Он вошел в легкий мысленный контакт с Морганом и продолжил уже мысленно: «Спи крепко, мой брат. Можешь храпеть и ничего не бояться. Я буду поблизости».
Дыхание Моргана стало глубоким и ровным. Черты лица расслабились.
Затем он провалился в глубокий сон.
Дункан, убрав руки, долго смотрел на него, довольный тем, что теперь Морган будет спать до его возвращения. Он встал, вынул покрывало из седельной сумки и накрыл Моргана. Ну, а теперь Путь Перехода.
Дункан остановился на пороге разрушенной часовни и осмотрел ее. Хотя уже наступил вечер и лил дождь, на фоне темного неба все же были видны полуразрушенные стены. Слева сохранилась часть разрушенной стены, и пустые выбитые окна смотрели на Дункана пустыми глазницами. Их роскошные витражи уже давно канули в Лету, когда это святое место поразил катаклизм людской ненависти.
Сверкающие молнии освещали это некогда гордое место, и Дункан пользовался их вспышками, чтобы находить себе путь среди обрушенных стен и груд камней. Наконец, он приблизился к главному алтарю. Цветные плиты уничтоженной каменной мозаики на полу часовни сверкали при свете молний.
Дункан подошел к ступеням алтаря и остановился, раздумывая, как же все это могло выглядеть, когда монастырь процветал, когда в этих стенах вели святую жизнь сотни монахов Дерини и бесчисленное множество студентов и преподавателей…
В те дни к этому алтарю подходили процессии с почтением, голоса воспевали хвалу святому и возносились вверх вместе со сладким дымом курильниц фимиама и ладана, в свете факелов. Он почти видел все это.
Introitus ad altaria Deus… Я взойду на алтарь господа…
Вспыхнула молния, описав на небе дугу и осветив развалины алтаря.
Дункан улыбнулся и стал подниматься по его ступеням. Он возложил руки на святыню и задумался, сколько человек до него так же возлагали руки и стояли в благоговении. Своим мысленным взором он видел былую роскошь алтаря. Дункан склонил голову и встал на колени.
Раздался грохот грома. Дункан поднялся и пошел дальше, вспомним о своей задаче. Нужно найти Путь Перехода Дерини – вот самое главное. Найти магическое место в старых развалинах с надеждой, что оно еще функционирует, ведь прошло уже более двухсот лет.
Где бы он построил Путь Перехода, если бы был строителем этого монастыря? Мог ли он проследить мысли древних строителей? А вообще сколько таких переходов во всех Одиннадцати Королевствах? Кто-нибудь знает это? Дункан знал всего два. Один был в его кабинете. Он был выстроен очень давно для исповедника короля, который по стародавней традиции всегда был Дерини и пользовался этим путем, чтобы попасть в собор. Второй Путь находился в ризнице собора. Это простая металлическая пластина под ковриком на полу.
Он снова задумался. Где же мог быть Путь здесь, в Святом Неоте? Дункан посмотрел по сторонам, а затем инстинктивно повернул направо и пошел среди старых развалин. Аларик говорил, что где-то здесь алтарь, посвященный Святому Камберу. Может, там и есть Путь? Камбер был патроном магии Дерини. Где же еще установить Переход, основанный на этой магии?
От алтаря осталось совсем немного. Тяжелые удары разбили все, и надпись была почти неразличима. Однако Дункан смог в уме восстановить слова «Ubelantus Deus» в начале надписи и имя «Святой Камбер». Эта надпись находилась когда-то на полукруглой арке над нишей, в которой была установлена статуя Святого Камбера.
Пальцы Дункана ласково гладили мраморную плиту, а его глаза внимательно осматривали все вокруг. Затем он покачал головой. Здесь не должно быть Пути Перехода. Здесь все слишком открыто… Несмотря на то, что монастырь был построен во времена царствования Дерини, когда магия почиталась, строители Святого Неота не построили бы Путь здесь, где его могли видеть сотни непосвященных. Это не в обычаях Дерини. Нет, он должен быть где-то поблизости, чтобы Святой Камбер охранял его, но в укрытом месте. Где же тогда?
Дункан отошел от алтаря и стал рассматривать стены, отыскивая проходы в маленькую часовню или исповедальню. Он нашел, что искал. Дверной проем был завален досками и камнями, и Дункан, не теряя времени, очистил себе проход, чтобы пролезть туда. Он протиснулся в него и обнаружил, что находится в маленькой комнатке, которая могла быть только ризницей. Потолочные балки совсем просели, а когда пожар уничтожил монастырь, пол был засыпан обломками камней, гнилых досок, разбитого стекла. Но у дальней стены угадывались остатки алтаря, части ящиков, шкафов, обрывки церемониальных одежд.
Дункан окинул комнату внимательным взглядом. Темноту нарушали вспышки молний на черном небе. Где же древние строители монастыря сделали Путь? И мог ли он остаться действующим после долгих лет разрухи и пожаров?
Расшвыривая ногами обломки камней и двигаясь по комнате, Дункан закрыл глаза и приложил ладонь ко лбу, стараясь открыть свой разум остаткам мысленной энергии, которые могли сохраниться здесь от древних обитателей монастыря.
«Берегись, Дерини! Здесь опасность!»
Дункан вздрогнул, рука его наполовину выхватила меч из ножен.
Снова сверкнула молния, и в ее свете Дункан увидел призрачные тени, скачущие на полуразрушенных стенах, но кроме него в комнате никого не было. Медленно выпрямившись, он вложил меч в ножны и стал искать источник опасности.
Может, этот голос ему почудился? Нет. Тогда это мысленный голос оставленный древними хозяевами монастыря? Осторожно встав на прежнее место у алтаря, Дункан снова закрыл глаза и заставил себя напрячься. На этот раз он ожидал появления голоса и тот не застал его врасплох.
Да, голос звучал у него в мозгу.
«Берегись, Дерини! Здесь опасность! Из ста братьев остался я один, чтобы попытаться с помощью своих слабых сил разрушить Путь Перехода, который не должен быть осквернен. Друг, берегись, защищайся, Дерини. Люди убивают то, что не могут понять. Святой Камбер, защити нас от зла, порожденного страхом!»
Дункан открыл глаза, посмотрел вокруг, а затем снова попытался услышать голос.
«Берегись, Дерини! Здесь опасность! Из ста братьев…»
Дункан прервал контакт и вздохнул.
Да, это послание было оставлено последним Дерини, который охранял это место и перед смертью пытался разрушить Путь Перехода. Удалось ли ему это?
Опустившись на колени, Дункан внимательно начал изучать пол, затем вытащил кинжал и начал расчищать место от обломков. Так и есть!
На полу была видна слабая линия, ограничивающая площадку, примерно три на три фута. Как и в соборе, эта площадка была когда-то закрыта ковром, но ковер уничтожили много лет назад. А сам Путь Перехода?..
Вложив кинжал в ножны, Дункан положил руки на пол и сосредоточился. Он ждал, не почувствует ли легкого головокружения, которое всегда предшествует Переходу. Ничего. Он снова попытался, и на этот раз ощутил волну надвигающегося мрака, боли, первые слова послания, которое он уже слышал. И снова ничего. Путь был мертв. Последний Дерини выполнил свою задачу.
Со вздохом Дункан поднялся на ноги, оглядел комнату еще раз, вытирая руки о штаны. Теперь им придется пробиваться в Ремут самим. Путь разрушен, выбора у них нет. А может быть, им придется ехать в Кулди, так как Келсон собирался присутствовать на свадьбе Бронвин и Кевина.
Ну что же, делать нечего. Нужно идти будить Аларика. Пора уже двигаться дальше. Если им повезет и помех не будет, то уже следующей ночью они прибудут в Ремут, намного опередив преследователей.
Переливчатый звон колоколов призывал епископов в собор Святого Эндрью в Джассе. Ночь была ясная. Слабый морозец пронизывал все, и мелкие кристаллики льда кружились на ветру.
Епископы собирались. Два молодых священника вручали каждому входящему длинную свечу, зажигая ее от негасимого огня. Пламя трепетало при сильных порывах ветра, который врывался сквозь непрерывно открывающуюся дверь, причудливые тени, отбрасываемые входящими, плясали на стенах собора. Люди приходили в собор и занимали свои места на скамьях. Две ломаные линии безликих людей с огнем в руках.
Когда колокола смолкли, секретарь сосчитал всех присутствующих и громко объявил, что собрались все, кто обязан быть на этом ритуале. Он исчез в темноте зала, и послышался скрежет засова, когда он закрывал тяжелые двери. Затем он и два присоединившихся к нему молодых священника со свечами в руках сели на свои места на боковых скамьях.
Наступила пауза. В темноте слышались кашель, шарканье ног. Затем открылась боковая дверь и появился Лорис. Лорис был сегодня в полном облачении. Черно-серебряная сутана свободно свисала с его плеч, митра, усеянная драгоценностями, венчала его голову. В левой руке он держал серебряный крест. Он решительно прошел на трансепт и повернулся к присутствующим. Рядом с ним шли архиепископ Корриган и епископ Толливер. Замыкал шествие епископ Кардиель. Молодой служка шел перед ними с тяжелым распятием в руках.
Пройдя между двумя линиями духовенства, Лорис и его свита дошли до алтаря, остановились, почтительно поклонились алтарю и повернулись лицом к залу.
Кардиель подошел к монаху, взял у него четыре свечи и искоса взглянул на Арлиана. Лицо Кардиеля были угрюмо. Затем он вернулся на свое место рядом с Толливером и роздал горящие свечи Толливеру, Корригану и Лорису.
Со свечой в руке Лорис выступил вперед и выпрямился во весь рост. В его голубых глазах горел холодный огонь, когда он осматривал зал.
– Вот текст церемонии отлучения, – сказал он. – Слушайте внимательно:
«Так как Аларик Энтони Морган, герцог Корвина, господин Корота, Генерал Королевских армий, Чемпион Короля и монсеньор Дункан Говард Мак Лейн, священник, неоднократно нарушали и пренебрегали запретами Святой Церкви; и так как Аларик и Дункан убили сегодня невинных сынов Церкви и угрожали святотатственным убийством служителю Бога, принуждая его быть свидетелем еретической магии; и так как Аларик и Дункан осквернили часовню Святого Торина использованием своей проклятой магии и разрушили часовню, и в прошлом они неоднократно пользовались запрещенной магией; и так как эти Аларик и Дункан не выразили желания покаяться и отречься, и изменить образ жизни, исходя из всего этого я, Эдмунд Лорис, архиепископ Валорета и примас Гвинеда, объявляю перед всем духовенством Гвинеда, что предаю анафеме Аларика Энтони Моргана и Дункана Говарда Мак Лейна. Мы извергаем их из лона Святой Церкви Бога.
Пусть гнев Небесного Судьи обрушится на их головы. Пусть они всегда будут прокляты. Пусть Ворота Рая закроются перед ними и теми, кто поможет им.
Пусть ни один богобоязненный человек не примет их, не накормит их, не предоставит им крова.
Пусть ни один священнослужитель не общается с ними при жизни и не освятит их тела после смерти.
Пусть будут прокляты их жилища, их пища, их вода, все их владения.
Мы объявляем их отлученными от Церкви и брошенными во мрак к Люциферу и прочим падшим ангелам. Они теперь будут навеки прокляты без всякой надежды на спасение их душ. Да будет так!»
– Да будет так! – хором подхватили все присутствующие.
Вытянув горящую свечу перед собой, Лорис перевернул ее и бросил на пол, затоптав пламя. То же самое проделали собравшиеся епископы и их помощники. Раздались глухие стуки свечей, одна за другой падавших на пол.
Постепенно в соборе воцарилась тьма, все огни умерли, затоптанные ногами. Кроме одной свечи, которая спокойно горела в чьих-то руках. Ее одинокое пламя мужественно боролось с наступившим мраком. И никто не мог узнать и сказать, из чьих рук исходит это мужественное пламя.
Глава 16
– Поймай меня, если сможешь, – смеялась Бронвин.
Она игриво убегала по дорожке сада. Ее золотые волосы развевались по ветру, голубая туника соблазнительно облегала стройные ноги.
Когда она пробегала мимо, Кевин сделал неуклюжую попытку поймать ее, но промахнулся и пустился за ней со счастливым смехом. Меч его путался у него в ногах, угрожая зацепиться за что-нибудь и опрокинуть Кевина на землю. Но он не обращал на такую мелочь внимания. Он просто придерживал его рукой и бежал за Бронвин по свежей зеленой траве.
День был безоблачным, солнце – нежным и теплым. Бронвин и Кевин только что вернулись с утренней прогулки по зеленым холмам, окружавшим Кулди и теперь резвились, как пара шаловливых детей, бегая по саду между деревьями и статуями. Они играли почти четверть часа, причем Кевин изображал охотника, а Бронвин – его добычу.
Наконец, Кевин загнал Бронвин в ловушку у небольшого фонтана, где уставшая девушка, сделав несколько кругов и увидев, что сбежать ей вряд ли удастся, сдалась. Кевин бросился на нее, обхватил руками, увлек на землю и, придавив своим весом, припал к ее губам. Бронвин расслабилась в его руках и раскрыла ему губы, ответив на поцелуй. Кевин едва не потерял сознание от неописуемого блаженства, охватившего его.
И тут он услышал, что кто-то многозначительно покашливает сзади. Он застыл, открыл глаза, понял, что они не одни, и с усилием оторвался от любимых губ. Когда он отстранился от Бронвин, то увидел, что глаза ее расширились при виде стоящего сзади. Она хихикнула. Кевин оглянулся и встретился взглядом со своим отцом. Герцог Джаред, улыбаясь, смотрел на них.
– Я знал, что найду вас здесь, – сказал герцог, увидев глуповатую улыбку сына. – Встань и приветствуй своих гостей, Кевин.
Кевин поднялся на ноги и подал Бронвин руку, помогая ей. И только теперь заметил, что отец действительно не один. С ним были управитель замка лорд Девериль и архитектор Риммель. Девериль сдерживал улыбку, а Риммель, как всегда, был серьезен. Кроме того, рядом с отцом стояли Келсон в алой дорожной одежде, Дерри, рыжебородый герцог Эван, один из лордов Королевского Совета.
Келсон лукаво улыбнулся Кевину и Бронвин и отступил в сторону, чтобы показать еще одного гостя – маленького человечка со смуглой кожей, одетого в пышные розово-фиолетовые одежды. Это был не кто иной, как великий трубадур Гвидон. Пузатая лютня висела на золотом шнуре, перекинутом через плечо. Она была отполирована до блеска его руками. Черные глаза трубадура внимательно изучали влюбленную пару.
Кевин посмотрел на Келсона и улыбнулся ему:
– Добро пожаловать в Кулди, сэр, – сказал он, стряхивая с себя траву.
Затем он приветствовал остальных гостей.
– Благодарю вас за оказанную мне честь.
– Ошибаешься, это Гвидон оказал нам честь, – засмеялся Келсон. – И если ты представишь его своей молодой леди, то я уверен, что это вдохновит его и он нам доставит большое удовольствие своим выступлением.
Гвидон поклонился Келсону, а Кевин улыбнулся и взял руку Бронвин.
– Бронвин, я очень рад представить тебе несравненного Гвидона из Пленнета. О его искусстве пения и игры на лютне ты уже слышала. Мастер Гвидон, это леди Бронвин де Морган, моя невеста. Это она настаивала, чтобы я просил Аларика отпустить вас сюда.
– Моя леди, – проговорил Гвидон, снимая свою немыслимую розовую шляпу и низко кланяясь. Его длинные рукава коснулись травы. – Перед такой редкостной красотой я готов рискнуть вызвать гнев вашего жениха, – он снова поклонился и поцеловал ей руку. – Простите меня, но в вашем присутствии, прекрасная леди, у меня нет слов.
Бронвин счастливо улыбнулась, опустила глаза, легкая краска появилась на ее щеках.
– Мастер Гвидон, вы действительно хотите выступить сегодня перед нами? Мы так долго ждали вашего приезда.
Гвидон вспыхнул и снова поклонился.
– Я весь в вашем распоряжении, моя леди, – он горячо взмахнул рукой. – Этот сад так прекрасен и самим богом предназначен для прекрасных песен, разве можно противиться природе? Я буду петь здесь и сейчас.
– Ваше Величество? – спросила Бронвин.
– Он приехал сюда петь для тебя, моя леди, – ответил Келсон с улыбкой, он глядел на нее с восхищением. – Если ты хочешь, чтобы он пел здесь, он будет петь.
– О, да.
С коротким поклоном Гвидон пригласил всех сесть на траву, снял с плеча лютню и пристроился на краю фонтана. Кевин скинул свой плащ и расстелил его на траве. Бронвин устроилась на плаще и подогнула ноги. Дерри, Девериль и Эван тоже начали рассаживаться.
Кевин хотел сесть рядом с Бронвин, но, заметив взгляд Келсона, уступил свое место отцу.
Келсон и Кевин медленно удалились от группы. Гвидон настроил лютню и стал пощипывать струны, извлекая из инструмента божественные звуки. Все слушали его очень внимательно и наслаждались его приятным голосом и музыкой.
Келсон оглянулся, посмотрел на восторженную Бронвин, а затем снова повернулся к Кевину. Лицо юного короля посерьезнело.
– Ты получал известия от своего брата в последнее время, мой лорд?
Он произнес это как бы между прочим, но Кевин почувствовал, как все его тело напряглось, и с трудом заставил себя подавить волнение.
– Вы говорите это так, будто он не с вами, сэр, – ответил он ровным тоном.
– Нет, – ответил Келсон. – Десять дней назад мы получили сведения, что Дункана вызывают на церковный суд Ремута, чтобы лишить сана. Тут мы ничего не смогли сделать бы – это дело чисто церковное и касается только самого Дункана и его начальства. Но мы все – я, Дункан и Нигель, решили, что ему лучше уехать из Ремута.
Келсон остановился и стал внимательно изучать носки своих черных блестящих сапог, а затем он продолжил:
– Но в это же время мы получили и другие сведения – и гораздо более серьезные, чем лишение сана Дункана. Лорис и Корриган хотят наложить на Корвин Интердикт. Они хотят покончить с Морганом и со всеми Дерини в Одиннадцати Королевствах. И вот Дункан поехал к Моргану, чтобы рассказать об этих планах архиепископов и заодно уклониться от церковного суда. Лорд Дерри вернулся оттуда четыре дня тому назад и сообщил, что там все нормально, а Морган с Дунканом собираются ехать в Джассу, чтобы выступить перед Курией и убедить духовенство не накладывать Интердикт. С тех пор я о них ничего не слышал.
Кевин удивленно слушал.
– Лишение сана и Интердикт? Это случилось после того, как я уехал из Ремута?
Келсон криво усмехнулся.
– Раз уж ты спрашиваешь, то да. На севере возникло религиозное движение фанатиков, которые начали священную войну против Дерини. Этот Интердикт будет им очень на руку. И к тому же Венсит из Торента вот-вот нападет на нас и захватит Кардосу. Если не учитывать всего этого, все остальное великолепно… Твой драгоценный брат сказал, что я должен оставаться спокойным, не волноваться, пока он и Морган не приедут ко мне для того, чтобы руководить моими действиями. Он, конечно, прав. Несмотря на мое положение и могущество, я еще очень молод и неопытен. Я чересчур откровенен с тобой, Кевин. Но это так трудно – просто сидеть и ждать.
Кевин медленно кивнул. Затем оглянулся назад, на компанию, слушающую пение Гвидона. Он не мог разобрать слов, но мелодия, плывущая в теплом весеннем воздухе, была чистой, прозрачной и красивой. Он скрестил руки на груди и опустил глаза.
– Я полагаю, об этом никто больше не знает?
– Дерри известно все. И Гвидон что-то подозревает, но ничего конкретного не знает, а остальные не знают ничего. И я думаю, говорить им пока не стоит. От их волнения лучше не станет, а я не хочу, чтобы эти тревоги как-то нарушили ваши празднества.
Кевин улыбнулся.
– Благодарю за доверие, Ваше Величество. Я никому ни о чем не скажу. И если понадобится моя помощь, то мой меч, моя жизнь и все мое состояние в вашем распоряжении.
– Я не сказал бы тебе ничего, если бы не был уверен, что тебе можно доверять, – сказал Келсон. – Идем. Вернемся обратно и послушаем Гвидона. Ведь это, прежде всего, твой праздник.
Они вернулись и услышали последние слова Гвидона:
– Ах, моя леди! Лорд Аларик очень хвалит вашу игру на лютне.
Может, вы пошлете кого-нибудь за своим инструментом?
– Кевин?
Прежде чем Кевин ответил, со своего места у дерева вскочил Риммель и поклонился.
– Позвольте мне, моя леди, – сказал он, стараясь скрыть охватившее его волнение. – Лорд Кевин и так не слышал песню, пусть он послушает следующую.
– Ну, хорошо, – засмеялась Бронвин. – Риммель, Мэри Элизабет знает, где лежит моя лютня. Передай ей, что я прошу отдать ее вам.
– Хорошо, моя леди.
Гвидон снова ударил по струнам, перестроив лютню на минорный лад.
– Преданный слуга – это бесценное сокровище, – проговорил он, трогая струны и улыбаясь публике. – Ну, пока мы ждем, я хочу спеть еще одну песню, на этот раз любовную, и посвятить ее влюбленной паре.
Он взял несколько вступительных аккордов и запел.
Риммель спешил через двор в покои Бронвин, а звуки песни Гвидона стояли у него у ушах. Ему не хотелось оставлять Бронвин слушающей любовные песни вместе с Кевином, да к тому же ему редко удавалось долго находиться рядом с ней, смотреть на нее, не вызывая ни у кого подозрений. Но теперь ему представилась возможность положить в ее комнату амулет, который дала ему Бетана. Служанки Бронвин уже закончили работу в ее комнате и теперь первой, кто войдет туда будет сама Бронвин.
Поднявшись по ступеням на террасу, он приложил руку к груди и почувствовал бешеное биение сердца, но он ощутил и приятную выпуклость мешочка, полученного от Бетаны. Он едва мог поверить, что через несколько часов его мучения закончатся, и Бронвин будет принадлежать ему.
Он заколебался и оглянулся вокруг с опаской, прежде чем войти в комнату. Он ведь должен был переговорить с Мэри Элизабет. Однако никто его не видел. И в самой комнате никого не было. Он отыскал лютню Бронвин в небольшом шкафу за постелью, но сначала ему надо было найти место для кристалла. Его нужно положить туда, где Бронвин его не заметит до тех пор, пока не пройдет достаточное время, чтобы заклинание начало действовать.
Она игриво убегала по дорожке сада. Ее золотые волосы развевались по ветру, голубая туника соблазнительно облегала стройные ноги.
Когда она пробегала мимо, Кевин сделал неуклюжую попытку поймать ее, но промахнулся и пустился за ней со счастливым смехом. Меч его путался у него в ногах, угрожая зацепиться за что-нибудь и опрокинуть Кевина на землю. Но он не обращал на такую мелочь внимания. Он просто придерживал его рукой и бежал за Бронвин по свежей зеленой траве.
День был безоблачным, солнце – нежным и теплым. Бронвин и Кевин только что вернулись с утренней прогулки по зеленым холмам, окружавшим Кулди и теперь резвились, как пара шаловливых детей, бегая по саду между деревьями и статуями. Они играли почти четверть часа, причем Кевин изображал охотника, а Бронвин – его добычу.
Наконец, Кевин загнал Бронвин в ловушку у небольшого фонтана, где уставшая девушка, сделав несколько кругов и увидев, что сбежать ей вряд ли удастся, сдалась. Кевин бросился на нее, обхватил руками, увлек на землю и, придавив своим весом, припал к ее губам. Бронвин расслабилась в его руках и раскрыла ему губы, ответив на поцелуй. Кевин едва не потерял сознание от неописуемого блаженства, охватившего его.
И тут он услышал, что кто-то многозначительно покашливает сзади. Он застыл, открыл глаза, понял, что они не одни, и с усилием оторвался от любимых губ. Когда он отстранился от Бронвин, то увидел, что глаза ее расширились при виде стоящего сзади. Она хихикнула. Кевин оглянулся и встретился взглядом со своим отцом. Герцог Джаред, улыбаясь, смотрел на них.
– Я знал, что найду вас здесь, – сказал герцог, увидев глуповатую улыбку сына. – Встань и приветствуй своих гостей, Кевин.
Кевин поднялся на ноги и подал Бронвин руку, помогая ей. И только теперь заметил, что отец действительно не один. С ним были управитель замка лорд Девериль и архитектор Риммель. Девериль сдерживал улыбку, а Риммель, как всегда, был серьезен. Кроме того, рядом с отцом стояли Келсон в алой дорожной одежде, Дерри, рыжебородый герцог Эван, один из лордов Королевского Совета.
Келсон лукаво улыбнулся Кевину и Бронвин и отступил в сторону, чтобы показать еще одного гостя – маленького человечка со смуглой кожей, одетого в пышные розово-фиолетовые одежды. Это был не кто иной, как великий трубадур Гвидон. Пузатая лютня висела на золотом шнуре, перекинутом через плечо. Она была отполирована до блеска его руками. Черные глаза трубадура внимательно изучали влюбленную пару.
Кевин посмотрел на Келсона и улыбнулся ему:
– Добро пожаловать в Кулди, сэр, – сказал он, стряхивая с себя траву.
Затем он приветствовал остальных гостей.
– Благодарю вас за оказанную мне честь.
– Ошибаешься, это Гвидон оказал нам честь, – засмеялся Келсон. – И если ты представишь его своей молодой леди, то я уверен, что это вдохновит его и он нам доставит большое удовольствие своим выступлением.
Гвидон поклонился Келсону, а Кевин улыбнулся и взял руку Бронвин.
– Бронвин, я очень рад представить тебе несравненного Гвидона из Пленнета. О его искусстве пения и игры на лютне ты уже слышала. Мастер Гвидон, это леди Бронвин де Морган, моя невеста. Это она настаивала, чтобы я просил Аларика отпустить вас сюда.
– Моя леди, – проговорил Гвидон, снимая свою немыслимую розовую шляпу и низко кланяясь. Его длинные рукава коснулись травы. – Перед такой редкостной красотой я готов рискнуть вызвать гнев вашего жениха, – он снова поклонился и поцеловал ей руку. – Простите меня, но в вашем присутствии, прекрасная леди, у меня нет слов.
Бронвин счастливо улыбнулась, опустила глаза, легкая краска появилась на ее щеках.
– Мастер Гвидон, вы действительно хотите выступить сегодня перед нами? Мы так долго ждали вашего приезда.
Гвидон вспыхнул и снова поклонился.
– Я весь в вашем распоряжении, моя леди, – он горячо взмахнул рукой. – Этот сад так прекрасен и самим богом предназначен для прекрасных песен, разве можно противиться природе? Я буду петь здесь и сейчас.
– Ваше Величество? – спросила Бронвин.
– Он приехал сюда петь для тебя, моя леди, – ответил Келсон с улыбкой, он глядел на нее с восхищением. – Если ты хочешь, чтобы он пел здесь, он будет петь.
– О, да.
С коротким поклоном Гвидон пригласил всех сесть на траву, снял с плеча лютню и пристроился на краю фонтана. Кевин скинул свой плащ и расстелил его на траве. Бронвин устроилась на плаще и подогнула ноги. Дерри, Девериль и Эван тоже начали рассаживаться.
Кевин хотел сесть рядом с Бронвин, но, заметив взгляд Келсона, уступил свое место отцу.
Келсон и Кевин медленно удалились от группы. Гвидон настроил лютню и стал пощипывать струны, извлекая из инструмента божественные звуки. Все слушали его очень внимательно и наслаждались его приятным голосом и музыкой.
Келсон оглянулся, посмотрел на восторженную Бронвин, а затем снова повернулся к Кевину. Лицо юного короля посерьезнело.
– Ты получал известия от своего брата в последнее время, мой лорд?
Он произнес это как бы между прочим, но Кевин почувствовал, как все его тело напряглось, и с трудом заставил себя подавить волнение.
– Вы говорите это так, будто он не с вами, сэр, – ответил он ровным тоном.
– Нет, – ответил Келсон. – Десять дней назад мы получили сведения, что Дункана вызывают на церковный суд Ремута, чтобы лишить сана. Тут мы ничего не смогли сделать бы – это дело чисто церковное и касается только самого Дункана и его начальства. Но мы все – я, Дункан и Нигель, решили, что ему лучше уехать из Ремута.
Келсон остановился и стал внимательно изучать носки своих черных блестящих сапог, а затем он продолжил:
– Но в это же время мы получили и другие сведения – и гораздо более серьезные, чем лишение сана Дункана. Лорис и Корриган хотят наложить на Корвин Интердикт. Они хотят покончить с Морганом и со всеми Дерини в Одиннадцати Королевствах. И вот Дункан поехал к Моргану, чтобы рассказать об этих планах архиепископов и заодно уклониться от церковного суда. Лорд Дерри вернулся оттуда четыре дня тому назад и сообщил, что там все нормально, а Морган с Дунканом собираются ехать в Джассу, чтобы выступить перед Курией и убедить духовенство не накладывать Интердикт. С тех пор я о них ничего не слышал.
Кевин удивленно слушал.
– Лишение сана и Интердикт? Это случилось после того, как я уехал из Ремута?
Келсон криво усмехнулся.
– Раз уж ты спрашиваешь, то да. На севере возникло религиозное движение фанатиков, которые начали священную войну против Дерини. Этот Интердикт будет им очень на руку. И к тому же Венсит из Торента вот-вот нападет на нас и захватит Кардосу. Если не учитывать всего этого, все остальное великолепно… Твой драгоценный брат сказал, что я должен оставаться спокойным, не волноваться, пока он и Морган не приедут ко мне для того, чтобы руководить моими действиями. Он, конечно, прав. Несмотря на мое положение и могущество, я еще очень молод и неопытен. Я чересчур откровенен с тобой, Кевин. Но это так трудно – просто сидеть и ждать.
Кевин медленно кивнул. Затем оглянулся назад, на компанию, слушающую пение Гвидона. Он не мог разобрать слов, но мелодия, плывущая в теплом весеннем воздухе, была чистой, прозрачной и красивой. Он скрестил руки на груди и опустил глаза.
– Я полагаю, об этом никто больше не знает?
– Дерри известно все. И Гвидон что-то подозревает, но ничего конкретного не знает, а остальные не знают ничего. И я думаю, говорить им пока не стоит. От их волнения лучше не станет, а я не хочу, чтобы эти тревоги как-то нарушили ваши празднества.
Кевин улыбнулся.
– Благодарю за доверие, Ваше Величество. Я никому ни о чем не скажу. И если понадобится моя помощь, то мой меч, моя жизнь и все мое состояние в вашем распоряжении.
– Я не сказал бы тебе ничего, если бы не был уверен, что тебе можно доверять, – сказал Келсон. – Идем. Вернемся обратно и послушаем Гвидона. Ведь это, прежде всего, твой праздник.
Они вернулись и услышали последние слова Гвидона:
– Ах, моя леди! Лорд Аларик очень хвалит вашу игру на лютне.
Может, вы пошлете кого-нибудь за своим инструментом?
– Кевин?
Прежде чем Кевин ответил, со своего места у дерева вскочил Риммель и поклонился.
– Позвольте мне, моя леди, – сказал он, стараясь скрыть охватившее его волнение. – Лорд Кевин и так не слышал песню, пусть он послушает следующую.
– Ну, хорошо, – засмеялась Бронвин. – Риммель, Мэри Элизабет знает, где лежит моя лютня. Передай ей, что я прошу отдать ее вам.
– Хорошо, моя леди.
Гвидон снова ударил по струнам, перестроив лютню на минорный лад.
– Преданный слуга – это бесценное сокровище, – проговорил он, трогая струны и улыбаясь публике. – Ну, пока мы ждем, я хочу спеть еще одну песню, на этот раз любовную, и посвятить ее влюбленной паре.
Он взял несколько вступительных аккордов и запел.
Риммель спешил через двор в покои Бронвин, а звуки песни Гвидона стояли у него у ушах. Ему не хотелось оставлять Бронвин слушающей любовные песни вместе с Кевином, да к тому же ему редко удавалось долго находиться рядом с ней, смотреть на нее, не вызывая ни у кого подозрений. Но теперь ему представилась возможность положить в ее комнату амулет, который дала ему Бетана. Служанки Бронвин уже закончили работу в ее комнате и теперь первой, кто войдет туда будет сама Бронвин.
Поднявшись по ступеням на террасу, он приложил руку к груди и почувствовал бешеное биение сердца, но он ощутил и приятную выпуклость мешочка, полученного от Бетаны. Он едва мог поверить, что через несколько часов его мучения закончатся, и Бронвин будет принадлежать ему.
Он заколебался и оглянулся вокруг с опаской, прежде чем войти в комнату. Он ведь должен был переговорить с Мэри Элизабет. Однако никто его не видел. И в самой комнате никого не было. Он отыскал лютню Бронвин в небольшом шкафу за постелью, но сначала ему надо было найти место для кристалла. Его нужно положить туда, где Бронвин его не заметит до тех пор, пока не пройдет достаточное время, чтобы заклинание начало действовать.