Страница:
Дункан резко отдернул руки от шара, как будто тот внезапно раскалился и обжег его. Черты его лица исказились от отвращения. Когда его руки потеряли контакт с шаром, изображение стало медленно таять, и шар постепенно приобрел первоначальный вид. Он опять стал дымчатым янтарем.
Дункан обтер руки о сутану, как бы стараясь избавиться от чего-то мерзкого и противного. Затем он с трудом овладел собой и начал говорить, глядя на свои руки.
– Теперь тебе ясно, что я приехал не просто в гости, – горько сказал он. – Я не мог этого скрыть даже от кристалла.
Морган кивнул.
– Я понял это, как только ты спрыгнул с коня, – он рассеянно посмотрел на свое кольцо с Грифоном. – Ты хочешь рассказать мне, что же произошло?
Дункан вздрогнул.
– Это непросто, Аларик. Меня… меня лишают сана…
– Лишают сана? – в голосе Моргана звучало искреннее удивление. – За что?
Дункан сделал попытку улыбнуться.
– Разве ты не догадываешься? Ахиепископ Лорис убедил архиепископа Корригана, что мое участие в коронации не ограничивалось только ролью исповедника Келсона. А это, к несчастью, правда. Может, они уже подозревают, что я наполовину Дерини. Они хотели вызвать меня для ответа в церковный суд, но нашелся верный друг, который вовремя предупредил меня. В общем, случилось то, чего мы так боялись.
Морган опустил глаза.
– Мне очень жаль, Дункан. Я же знаю, как много значит для тебя сан священника. Я… я не знаю, что сказать.
Дункан слабо улыбнулся.
– Все гораздо хуже, чем ты думаешь, мой друг. Если бы просто лишение сана, то бог с ним, я бы пережил. Я понял, что чем больше я действую как Дерини, тем меньшее значение для меня имеют мои священнические обеты и клятвы, – он сунул руку в одну из седельных сумок и достал свернутый лист пергамента, который положил на стол перед Морганом. – Это копия письма, адресованного твоему епископу Толливеру. Мой друг, который служит в канцелярии Корригана, с большим риском выкрал его для меня. Основное в этом письме то, что Лорис и Корриган требуют от Толливера твоего отлучения от церкви, если ты не отречешься от своего могущества и не проведешь остаток дней в раскаянии и смирении. Это слова архиепископа Корригана.
– Мне отречься? – фыркнул Морган. На его лице отразилось презрение. – Они, должно быть, шутят, – он потянулся к письму, но Дункан перехватил его руку.
– Я еще не кончил, Аларик, – спокойно сказал он, глядя в глаза Моргану. – И, если ты не отречешься и пренебрежешь их приказом, они отлучат от церкви не только тебя, они отлучат и весь Корвин. Интердикт, понимаешь?
– Интердикт?
Дункан кивнул и отпустил руку Моргана.
– А это означает, что во всем Корвине церковь прекратит свою деятельность. И не будет ни служб, ни крещений, ни венчаний, ни похорон, ни отпеваний – ничего. Я не уверен, что народ Корвина хорошо отнесется к этому.
Морган стиснул зубы и взял письмо. Он начал читать, и по мере чтения в его глазах появились холод и сталь.
– Его преосвященству Ральфу Толливеру, епископу Корота… дорогой брат, до нас дошли сведения… Герцог Аларик Морган… греховная магия… против законов церкви и государства… герцог не отречется от своего запретного могущества Дерини… отлучить… Интердикт на Корвин… надеемся, что вы это сделаете… Проклятие!
Яростно выругавшись, Морган скомкал письмо и швырнул его на стол.
Он сел в кресло, тяжело дыша.
– Чтоб их пожрали в аду отвратительные чудовища, чтобы им каждую ночь во сне являлись тринадцать демонов! Будь они прокляты, Дункан! Что они хотят сделать со мной?
Дункан улыбнулся:
– Ну, теперь ты успокоился?
– Нет. Ты понимаешь, что Лорис и Корриган нанесли мне удар в самое уязвимое место? Они знают, что мое влияние в Корвине основано не на том, что народ любит меня, Моргана. Если духовный суд Гвинеда предаст меня анафеме, то они знают, что я не могу просить свой народ, чтобы он лишился всех таинств святой церкви.
Дункан откинулся в кресле и выжидающе посмотрел на Моргана.
– Так что же нам делать?
Морган расправил скомканное письмо, снова просмотрел его, и опять с отвращением бросил его на стол.
– Толливер уже получил оригинал?
– Вряд ли. Монсеньор Горони отплыл на «Рафалии» два дня назад. По моим расчетам, если они верны, он должен прибыть завтра.
– Вернее, через три часа, когда начнется прилив, – возразил Морган, – Горони, должно быть, хорошо заплатил капитану, чтобы добраться поскорее.
– Есть возможность перехватить письмо?
Морган поморщился и покачал головой.
– Я не хочу рисковать. Ведь в этом случае я посягну на неприкосновенность церкви. Нет, я должен допустить Горони к Толливеру.
– Ну, а если я сначала нанесу Толливеру визит? Если я покажу Толливеру эту копию и объясню всю ситуацию, может он согласиться ничего не предпринимать несколько месяцев? А кроме того, я уверен, что ему вовсе не понравится получать приказы Лориса и Корригана. Ведь для него не секрет, что они используют его как простую пешку в своей игре против нас. Мы можем сыграть на его самолюбии. Может, он тогда задержит Интердикт? Как ты думаешь?
Морган кивнул:
– Это может получиться. Тогда иди готовься: мойся, переодевайся. И передай Дерри, чтобы приготовил для тебя свежую лошадь. Пока ты будешь одеваться, я напишу Толливеру письмо с просьбой о поддержке. Это не совсем простое дело, – он поднялся, подошел к письменному столу, разложил бумагу и пододвинул к себе чернильницу. – Каким-то образом я должен добиться нужного соотношения между моим положением герцога, верноподданническими чувствами к церкви и нашей с ним долгой дружбой. И при всем этом необходимо оттенить на второй план все связанное с Дерини. Тогда совесть Толливера не позволит ему выступить против меня.
Через четверть часа Морган уже поставил свою подпись под письмом и украсил ее затейливым росчерком, исключавшим возможность подделки. Затем он капнул на лист зеленый воск и приложил к нему свой перстень.
На воске четко отпечаталось изображение Грифона.
Он мог бы сделать печать и без воска. Его кольцо Дерини могло отпечатываться прямо на бумаге, но Морган знал, что это не понравится епископу. Его преосвященство ничего не имел против Дерини, но все же существовали пределы, за которые Морган не хотел переступать. Лишь малейшее присутствие магии Дерини могло испортить все впечатление от письма.
Морган свернул пергамент и приготовился положить еще одну печать.
Тут как раз вернулся Дункан. У него на руке висел тяжелый шерстяной плащ. С ним был и Дерри.
– Готово? – спросил Дункан, подходя к столу и глядя через плечо кузена.
– Почти.
Морган капнул воск на письмо и быстро прижал к нему печать. Затем он подул на воск, чтобы тот затвердел, и подал письмо Дункану.
– Второе письмо у тебя?
– Хмм… – Дункан щелкнул пальцами. – Дерри, подай мне письмо, – и он показал на пергамент, лежащий на круглом столе.
Дерри принес письмо, и Дункан тщательно спрятал его в складках своей сутаны.
– Вам нужен эскорт, отец? – спросил Дерри.
– Как решит Морган. Лично я думаю, что чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше. Ты согласен, Морган?
– Удачи тебе, – кивнул Морган.
Дункан улыбнулся, кивнул в ответ и вышел из комнаты.
Дерри несколько мгновений смотрел ему вслед, а затем повернулся к Моргану.
Герцог не двинулся со своего места и, казалось, находился в глубокой задумчивости.
Дерри долго колебался, прежде чем прервать течение мыслей своего господина.
– Милорд?
– Да? – удивленно посмотрел Морган, как бы забыв, что Дерри еще здесь.
– Можно задать вопрос?
Морган устало улыбнулся:
– Конечно. Ты, вероятно, не можешь понять, что происходит.
Дерри засмеялся.
– Это не так уж и плохо, милорд. Но, может, я могу чем-нибудь помочь?
Морган внимательно посмотрел на него, опершись подбородком на руку, а затем кивнул:
– Возможно, – сказал он, подавшись вперед. – Дерри, ты служишь мне достаточно долго. Ты не хочешь участвовать в магии вместе со мной?
Дерри широко улыбнулся:
– Вы же знаете, сэр, что я всегда готов, сэр.
– Отлично. Подойдем к карте.
Морган отправился к вытканной на гобелене карте, висящей на стене. Он пробежал пальцами по широкой голубой полосе, пока не нашел то, что искал.
Дерри наблюдал за ним и внимательно слушал Моргана, который начал говорить:
– Так. Корот здесь. А вот устье двух рек. Вверх по Уэстерн Рийвер, которая служит нашей восточной границей с Торантом, лежит Фатан – торговый центр Торента. По этому району проходят все торговые пути Венсита. Я хочу, чтобы ты прошел вверх по территории Торента вплоть до Фатана. Затем ты должен повернуть на запад и вдоль нашей северной границы вернуться обратно. Цель похода – собрать сведения. Меня интересует следующее: каковы военные планы Венсита в этом районе, что слышно об этом шакале Варине, а также обо всем, что касается Интердикта. Дункан посвятил тебя в это?
– Да, сэр.
– Отлично. Костюм ты выберешь сам. Полагаю, что торговец мехами или охотник не вызовут подозрений. Лишь бы в тебе не опознали воина.
– Понял, сэр.
– Хорошо. Ну, а теперь займемся магией.
Он полез к себе за ворот, достал тонкую серебряную цепочку и выпустил ее поверх своей темно-зеленой туники. Затем он снял ее через голову, и Дерри увидел, что на цепочке болтается серебряная медаль.
Дерри наклонил голову и Морган надел цепочку ему на шею так, что медаль оказалась на груди у Дерри. Тот с любопытством посмотрел на нее.
Там было чье-то изображение, но Дерри не узнал того, кто там изображен. Надпись на ребре медали Дерри также не смог прочесть.
Морган повернул медаль лицевой стороной вперед, а затем направился к книжному шкафу.
– Отлично, теперь я попрошу помочь мне. Я хочу провести сеанс Мысленного Видения. Ты не раз был свидетелем таких сеансов. Тебе нужно расслабиться и полностью освободить мозг от всего. Не беспокойся, никаких неприятных ощущений не будет, – добавил он, увидев на лице Дерри замешательство.
Дерри поборол волнение и кивнул.
– Хорошо. Теперь смотри на мой палец и расслабься.
Морган поднял указательный палец и стал медленно водить им перед лицом Дерри.
Глаза молодого человека внимательно следили за пальцем до тех пор, пока он не коснулся переносицы.
Дерри вздрогнул. Затем медленно вздохнул и обмяк. Рука Моргана легла на его лоб.
Прошло полминуты. Ничего не происходило.
Морган протянул другую руку к медали и сжал ее в ладони, закрыв глаза.
Через минуту он выпустил медаль из руки, открыл глаза и убрал ладонь со лба Дерри.
Глаза Дерри моментально открылись. В них были и изумление, и страх.
– Вы… вы говорили со мной? – громко прошептал он.
Благоговейный трепет изменил тембр его голоса. – Вы… – он с изумлением посмотрел на медаль. – Я могу использовать это для связи с вами во время моего путешествия до Фатана?
– Конечно, если это будет необходимо, – согласился Морган. – Только помни, что это трудно. Если бы ты был Дерини, то ты мог бы связаться со мной в любой момент, хоть это и потребовало бы больших затрат энергии. Но ты сможешь связываться только в определенное время, заранее условленное. Если я тебя не вызову, у тебя самого не хватит на это сил. Поэтому важно согласовать время. Я думаю, что первый контакт у нас будет завтра, через три часа после наступления темноты. Ты уже, наверное, будешь в Фатане.
– Хорошо, милорд. И мне надо будет использовать то заклинание, которому вы обучили меня? – его голубые глаза расширились от возбуждения.
– Верно.
Дерри кивнул и стал прятать медаль под тунику. Затем он снова достал ее и стал рассматривать.
– Что это за медаль, милорд? Я не могу узнать того, кто изображен, и надпись мне непонятна.
– Я боялся, что ты спросишь об этом, – усмехнулся Морган. – Это очень старая медаль Святого Камбера, времен начала Реставрации. Она досталась мне в наследство от матери.
– Медаль Камбера? – переспросил Дерри. – А если ее кто-нибудь узнает?
– Если ты не будешь раздеваться, то ее никто не увидит и тем более не узнает, мой друг, – рассмеялся Морган. – Как ни жаль, но придется тебе в этом путешествии обойтись без женщин. Это очень важное и рискованное путешествие.
– Вы не упустите повода посмеяться, милорд, – смущенно пробормотал Дерри, пряча медаль под тунику.
Затем он улыбнулся и вышел из комнаты.
Наступили сумерки, когда Дункан направил свою усталую лошадь к Короту. Ночной холод, спускающийся с гор, уже начал проникать под одежду, вызывая озноб.
Беседа с Толливером оказалась успешной только частично. Епископ согласился задержать свой ответ посланцу из Ремута до тех пор, пока он не оценит ситуацию. Коме того, он обещал держать Моргана в курсе всех событий. То, что это все связано с Дерини, беспокоило епископа, но Дункан этого и ожидал. Епископ настоятельно предупредил Дункана, чтобы тот больше не якшался с магией, если ему дороги его сан и бессмертие души.
Дункан плотнее закутался в плащ и пустил лошадь галопом, полагая, что Морган с нетерпением ждет известий. А кроме того, Дункан с вожделением подумал об ожидающем его грандиозном обеде,. В отличие от своего кузена Дункан любил светскую жизнь, пышные церемонии. Если он поторопится, то успеет как раз вовремя. Было еще не совсем темно.
Он скакал по дороге, не думая ни о чем другом и, завернув за следующий поворот, увидел в десяти ярдах перед собой на дороге чью-то высокую тень. В полумраке трудно было различить что-то определенное, но когда Дункан натянул поводья, чтобы не сбить этого человека, он заметил, что человек одет в сутану странствующего монаха. На голове остроконечный капюшон, а в руке посох.
Однако во всем его облике было что-то не то. В Дункане проснулся воин, и он почти инстинктивно протянул правую руку к рукояти меча. Человек повернулся к Дункану. До него уже было не более десяти футов, и тут Дункан резко осадил лошадь, так как лицо, которое смотрело на него безмятежным взором из-под серого капюшона, было тем лицом, которое он так часто видел в последние месяцы. Но никогда во плоти.
Он и Аларик сотни раз изучали это лицо, когда рылись в пыльных томах в поисках сведений о знаменитом святом Дерини. Это было лицо Камбера Кулди!
Прежде чем пораженный Дункан смог заговорить или что-то предпринять, человек церемонно поклонился и протянул вперед руку, демонстрируя свои мирные намерения.
– Приветствую тебя, Дункан из Корвина, – проговорил незнакомец.
Глава 4
Дункан обтер руки о сутану, как бы стараясь избавиться от чего-то мерзкого и противного. Затем он с трудом овладел собой и начал говорить, глядя на свои руки.
– Теперь тебе ясно, что я приехал не просто в гости, – горько сказал он. – Я не мог этого скрыть даже от кристалла.
Морган кивнул.
– Я понял это, как только ты спрыгнул с коня, – он рассеянно посмотрел на свое кольцо с Грифоном. – Ты хочешь рассказать мне, что же произошло?
Дункан вздрогнул.
– Это непросто, Аларик. Меня… меня лишают сана…
– Лишают сана? – в голосе Моргана звучало искреннее удивление. – За что?
Дункан сделал попытку улыбнуться.
– Разве ты не догадываешься? Ахиепископ Лорис убедил архиепископа Корригана, что мое участие в коронации не ограничивалось только ролью исповедника Келсона. А это, к несчастью, правда. Может, они уже подозревают, что я наполовину Дерини. Они хотели вызвать меня для ответа в церковный суд, но нашелся верный друг, который вовремя предупредил меня. В общем, случилось то, чего мы так боялись.
Морган опустил глаза.
– Мне очень жаль, Дункан. Я же знаю, как много значит для тебя сан священника. Я… я не знаю, что сказать.
Дункан слабо улыбнулся.
– Все гораздо хуже, чем ты думаешь, мой друг. Если бы просто лишение сана, то бог с ним, я бы пережил. Я понял, что чем больше я действую как Дерини, тем меньшее значение для меня имеют мои священнические обеты и клятвы, – он сунул руку в одну из седельных сумок и достал свернутый лист пергамента, который положил на стол перед Морганом. – Это копия письма, адресованного твоему епископу Толливеру. Мой друг, который служит в канцелярии Корригана, с большим риском выкрал его для меня. Основное в этом письме то, что Лорис и Корриган требуют от Толливера твоего отлучения от церкви, если ты не отречешься от своего могущества и не проведешь остаток дней в раскаянии и смирении. Это слова архиепископа Корригана.
– Мне отречься? – фыркнул Морган. На его лице отразилось презрение. – Они, должно быть, шутят, – он потянулся к письму, но Дункан перехватил его руку.
– Я еще не кончил, Аларик, – спокойно сказал он, глядя в глаза Моргану. – И, если ты не отречешься и пренебрежешь их приказом, они отлучат от церкви не только тебя, они отлучат и весь Корвин. Интердикт, понимаешь?
– Интердикт?
Дункан кивнул и отпустил руку Моргана.
– А это означает, что во всем Корвине церковь прекратит свою деятельность. И не будет ни служб, ни крещений, ни венчаний, ни похорон, ни отпеваний – ничего. Я не уверен, что народ Корвина хорошо отнесется к этому.
Морган стиснул зубы и взял письмо. Он начал читать, и по мере чтения в его глазах появились холод и сталь.
– Его преосвященству Ральфу Толливеру, епископу Корота… дорогой брат, до нас дошли сведения… Герцог Аларик Морган… греховная магия… против законов церкви и государства… герцог не отречется от своего запретного могущества Дерини… отлучить… Интердикт на Корвин… надеемся, что вы это сделаете… Проклятие!
Яростно выругавшись, Морган скомкал письмо и швырнул его на стол.
Он сел в кресло, тяжело дыша.
– Чтоб их пожрали в аду отвратительные чудовища, чтобы им каждую ночь во сне являлись тринадцать демонов! Будь они прокляты, Дункан! Что они хотят сделать со мной?
Дункан улыбнулся:
– Ну, теперь ты успокоился?
– Нет. Ты понимаешь, что Лорис и Корриган нанесли мне удар в самое уязвимое место? Они знают, что мое влияние в Корвине основано не на том, что народ любит меня, Моргана. Если духовный суд Гвинеда предаст меня анафеме, то они знают, что я не могу просить свой народ, чтобы он лишился всех таинств святой церкви.
Дункан откинулся в кресле и выжидающе посмотрел на Моргана.
– Так что же нам делать?
Морган расправил скомканное письмо, снова просмотрел его, и опять с отвращением бросил его на стол.
– Толливер уже получил оригинал?
– Вряд ли. Монсеньор Горони отплыл на «Рафалии» два дня назад. По моим расчетам, если они верны, он должен прибыть завтра.
– Вернее, через три часа, когда начнется прилив, – возразил Морган, – Горони, должно быть, хорошо заплатил капитану, чтобы добраться поскорее.
– Есть возможность перехватить письмо?
Морган поморщился и покачал головой.
– Я не хочу рисковать. Ведь в этом случае я посягну на неприкосновенность церкви. Нет, я должен допустить Горони к Толливеру.
– Ну, а если я сначала нанесу Толливеру визит? Если я покажу Толливеру эту копию и объясню всю ситуацию, может он согласиться ничего не предпринимать несколько месяцев? А кроме того, я уверен, что ему вовсе не понравится получать приказы Лориса и Корригана. Ведь для него не секрет, что они используют его как простую пешку в своей игре против нас. Мы можем сыграть на его самолюбии. Может, он тогда задержит Интердикт? Как ты думаешь?
Морган кивнул:
– Это может получиться. Тогда иди готовься: мойся, переодевайся. И передай Дерри, чтобы приготовил для тебя свежую лошадь. Пока ты будешь одеваться, я напишу Толливеру письмо с просьбой о поддержке. Это не совсем простое дело, – он поднялся, подошел к письменному столу, разложил бумагу и пододвинул к себе чернильницу. – Каким-то образом я должен добиться нужного соотношения между моим положением герцога, верноподданническими чувствами к церкви и нашей с ним долгой дружбой. И при всем этом необходимо оттенить на второй план все связанное с Дерини. Тогда совесть Толливера не позволит ему выступить против меня.
Через четверть часа Морган уже поставил свою подпись под письмом и украсил ее затейливым росчерком, исключавшим возможность подделки. Затем он капнул на лист зеленый воск и приложил к нему свой перстень.
На воске четко отпечаталось изображение Грифона.
Он мог бы сделать печать и без воска. Его кольцо Дерини могло отпечатываться прямо на бумаге, но Морган знал, что это не понравится епископу. Его преосвященство ничего не имел против Дерини, но все же существовали пределы, за которые Морган не хотел переступать. Лишь малейшее присутствие магии Дерини могло испортить все впечатление от письма.
Морган свернул пергамент и приготовился положить еще одну печать.
Тут как раз вернулся Дункан. У него на руке висел тяжелый шерстяной плащ. С ним был и Дерри.
– Готово? – спросил Дункан, подходя к столу и глядя через плечо кузена.
– Почти.
Морган капнул воск на письмо и быстро прижал к нему печать. Затем он подул на воск, чтобы тот затвердел, и подал письмо Дункану.
– Второе письмо у тебя?
– Хмм… – Дункан щелкнул пальцами. – Дерри, подай мне письмо, – и он показал на пергамент, лежащий на круглом столе.
Дерри принес письмо, и Дункан тщательно спрятал его в складках своей сутаны.
– Вам нужен эскорт, отец? – спросил Дерри.
– Как решит Морган. Лично я думаю, что чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше. Ты согласен, Морган?
– Удачи тебе, – кивнул Морган.
Дункан улыбнулся, кивнул в ответ и вышел из комнаты.
Дерри несколько мгновений смотрел ему вслед, а затем повернулся к Моргану.
Герцог не двинулся со своего места и, казалось, находился в глубокой задумчивости.
Дерри долго колебался, прежде чем прервать течение мыслей своего господина.
– Милорд?
– Да? – удивленно посмотрел Морган, как бы забыв, что Дерри еще здесь.
– Можно задать вопрос?
Морган устало улыбнулся:
– Конечно. Ты, вероятно, не можешь понять, что происходит.
Дерри засмеялся.
– Это не так уж и плохо, милорд. Но, может, я могу чем-нибудь помочь?
Морган внимательно посмотрел на него, опершись подбородком на руку, а затем кивнул:
– Возможно, – сказал он, подавшись вперед. – Дерри, ты служишь мне достаточно долго. Ты не хочешь участвовать в магии вместе со мной?
Дерри широко улыбнулся:
– Вы же знаете, сэр, что я всегда готов, сэр.
– Отлично. Подойдем к карте.
Морган отправился к вытканной на гобелене карте, висящей на стене. Он пробежал пальцами по широкой голубой полосе, пока не нашел то, что искал.
Дерри наблюдал за ним и внимательно слушал Моргана, который начал говорить:
– Так. Корот здесь. А вот устье двух рек. Вверх по Уэстерн Рийвер, которая служит нашей восточной границей с Торантом, лежит Фатан – торговый центр Торента. По этому району проходят все торговые пути Венсита. Я хочу, чтобы ты прошел вверх по территории Торента вплоть до Фатана. Затем ты должен повернуть на запад и вдоль нашей северной границы вернуться обратно. Цель похода – собрать сведения. Меня интересует следующее: каковы военные планы Венсита в этом районе, что слышно об этом шакале Варине, а также обо всем, что касается Интердикта. Дункан посвятил тебя в это?
– Да, сэр.
– Отлично. Костюм ты выберешь сам. Полагаю, что торговец мехами или охотник не вызовут подозрений. Лишь бы в тебе не опознали воина.
– Понял, сэр.
– Хорошо. Ну, а теперь займемся магией.
Он полез к себе за ворот, достал тонкую серебряную цепочку и выпустил ее поверх своей темно-зеленой туники. Затем он снял ее через голову, и Дерри увидел, что на цепочке болтается серебряная медаль.
Дерри наклонил голову и Морган надел цепочку ему на шею так, что медаль оказалась на груди у Дерри. Тот с любопытством посмотрел на нее.
Там было чье-то изображение, но Дерри не узнал того, кто там изображен. Надпись на ребре медали Дерри также не смог прочесть.
Морган повернул медаль лицевой стороной вперед, а затем направился к книжному шкафу.
– Отлично, теперь я попрошу помочь мне. Я хочу провести сеанс Мысленного Видения. Ты не раз был свидетелем таких сеансов. Тебе нужно расслабиться и полностью освободить мозг от всего. Не беспокойся, никаких неприятных ощущений не будет, – добавил он, увидев на лице Дерри замешательство.
Дерри поборол волнение и кивнул.
– Хорошо. Теперь смотри на мой палец и расслабься.
Морган поднял указательный палец и стал медленно водить им перед лицом Дерри.
Глаза молодого человека внимательно следили за пальцем до тех пор, пока он не коснулся переносицы.
Дерри вздрогнул. Затем медленно вздохнул и обмяк. Рука Моргана легла на его лоб.
Прошло полминуты. Ничего не происходило.
Морган протянул другую руку к медали и сжал ее в ладони, закрыв глаза.
Через минуту он выпустил медаль из руки, открыл глаза и убрал ладонь со лба Дерри.
Глаза Дерри моментально открылись. В них были и изумление, и страх.
– Вы… вы говорили со мной? – громко прошептал он.
Благоговейный трепет изменил тембр его голоса. – Вы… – он с изумлением посмотрел на медаль. – Я могу использовать это для связи с вами во время моего путешествия до Фатана?
– Конечно, если это будет необходимо, – согласился Морган. – Только помни, что это трудно. Если бы ты был Дерини, то ты мог бы связаться со мной в любой момент, хоть это и потребовало бы больших затрат энергии. Но ты сможешь связываться только в определенное время, заранее условленное. Если я тебя не вызову, у тебя самого не хватит на это сил. Поэтому важно согласовать время. Я думаю, что первый контакт у нас будет завтра, через три часа после наступления темноты. Ты уже, наверное, будешь в Фатане.
– Хорошо, милорд. И мне надо будет использовать то заклинание, которому вы обучили меня? – его голубые глаза расширились от возбуждения.
– Верно.
Дерри кивнул и стал прятать медаль под тунику. Затем он снова достал ее и стал рассматривать.
– Что это за медаль, милорд? Я не могу узнать того, кто изображен, и надпись мне непонятна.
– Я боялся, что ты спросишь об этом, – усмехнулся Морган. – Это очень старая медаль Святого Камбера, времен начала Реставрации. Она досталась мне в наследство от матери.
– Медаль Камбера? – переспросил Дерри. – А если ее кто-нибудь узнает?
– Если ты не будешь раздеваться, то ее никто не увидит и тем более не узнает, мой друг, – рассмеялся Морган. – Как ни жаль, но придется тебе в этом путешествии обойтись без женщин. Это очень важное и рискованное путешествие.
– Вы не упустите повода посмеяться, милорд, – смущенно пробормотал Дерри, пряча медаль под тунику.
Затем он улыбнулся и вышел из комнаты.
Наступили сумерки, когда Дункан направил свою усталую лошадь к Короту. Ночной холод, спускающийся с гор, уже начал проникать под одежду, вызывая озноб.
Беседа с Толливером оказалась успешной только частично. Епископ согласился задержать свой ответ посланцу из Ремута до тех пор, пока он не оценит ситуацию. Коме того, он обещал держать Моргана в курсе всех событий. То, что это все связано с Дерини, беспокоило епископа, но Дункан этого и ожидал. Епископ настоятельно предупредил Дункана, чтобы тот больше не якшался с магией, если ему дороги его сан и бессмертие души.
Дункан плотнее закутался в плащ и пустил лошадь галопом, полагая, что Морган с нетерпением ждет известий. А кроме того, Дункан с вожделением подумал об ожидающем его грандиозном обеде,. В отличие от своего кузена Дункан любил светскую жизнь, пышные церемонии. Если он поторопится, то успеет как раз вовремя. Было еще не совсем темно.
Он скакал по дороге, не думая ни о чем другом и, завернув за следующий поворот, увидел в десяти ярдах перед собой на дороге чью-то высокую тень. В полумраке трудно было различить что-то определенное, но когда Дункан натянул поводья, чтобы не сбить этого человека, он заметил, что человек одет в сутану странствующего монаха. На голове остроконечный капюшон, а в руке посох.
Однако во всем его облике было что-то не то. В Дункане проснулся воин, и он почти инстинктивно протянул правую руку к рукояти меча. Человек повернулся к Дункану. До него уже было не более десяти футов, и тут Дункан резко осадил лошадь, так как лицо, которое смотрело на него безмятежным взором из-под серого капюшона, было тем лицом, которое он так часто видел в последние месяцы. Но никогда во плоти.
Он и Аларик сотни раз изучали это лицо, когда рылись в пыльных томах в поисках сведений о знаменитом святом Дерини. Это было лицо Камбера Кулди!
Прежде чем пораженный Дункан смог заговорить или что-то предпринять, человек церемонно поклонился и протянул вперед руку, демонстрируя свои мирные намерения.
– Приветствую тебя, Дункан из Корвина, – проговорил незнакомец.
Глава 4
Горло Дункана пересохло, и он с трудом проглотил слюну. Он был уверен, что имя, которое произнес этот человек, было известно лишь троим: ему самому, Аларику и королю Келсону.
Этот человек не мог знать, что он, Дункан, наполовину Дерини, что его мать и мать Моргана были сестрами-близнецами, чистокровными Дерини. И это была тайна, которую Дункан ревностно хранил всю жизнь.
И вот этот человек назвал его этим именем. Откуда он мог узнать?
– Что ты имеешь в виду? – с трудом проговорил Дункан. Его голос от волнения стал на четверть октавы выше обычного. Он откашлялся. – Я Мак Лейн, из лордов Керней и Кассан.
– А еще ты Корвин по материнской линии, – мягко возразил незнакомец. – Нет никакого позора в том, что ты наполовину Дерини, Дункан.
Дункан раскрыл рот и постарался овладеть собой. Затем он нервно облизнул губы.
– Кто ты? – спросил он, держась настороже, но его рука выпустила рукоять меча, которую он судорожно сжимал до этого момента. – Что тебе надо?
Человек дружелюбно улыбнулся и покачал головой.
– А сам ты не понимаешь? – прошептал он про себя, а затем спокойно заговорил:
– Тебе не следует бояться меня. Твоя тайна останется во мне. Слезь с лошади, и пройдемся немного. Я должен тебе кое-что сообщить.
Дункан колебался недолго. Чувствуя себя очень неуверенно под ясным и безмятежным взором незнакомца, он повиновался и соскочил с лошади.
Человек кивнул.
– То, что я скажу, тебе, Дункан следует считать предупреждением, а не угрозой. Потому что я буду говорить для твоей пользы. В следующие недели твое могущество подвергнется суровым испытаниям. Все чаще и чаще тебе придется открыто использовать магию. И, в конце концов, настанет момент, когда тебе надо будет выбирать: или признать свое происхождение Дерини и применить свою магию в борьбе, или же навсегда отречься от него и лишиться его. Я все ясно излагаю?
– Нет, – прошептал Дункан. Его глаза сузились. – Начнем с того, что я священник и мне запрещено заниматься оккультными искусствами.
– Разве? – спокойно спросил его человек.
– Конечно. Мне запрещено заниматься магией.
– Нет. Я имею в виду, разве ты священник?
Дункан почувствовал, что его щеки загорелись. Он опустил глаза.
– В соответствии с ритуалом, которым я был произведен в сан, я священник на всю жизнь и…
Человек улыбнулся.
– Я знаю, о чем говорится в клятве. Но разве ты действительно священник? А что произошло два дня назад?
Дункан в замешательстве посмотрел на него.
– Меня просто вызывают в суд. Я еще не лишен сана и не отлучен от церкви.
– И все же ты сам сказал, что отлучение тебя совершенно не волнует, что чем больше ты используешь могущество Дерини, тем менее важными представляются тебе клятвы и обеты.
Дункан ахнул, инстинктивно шагнув к человеку.
Лошадь в тревоге дернула головой.
– Откуда тебе это известно?
Человек мягко улыбнулся и взял поводья лошади, чтобы она не наступила ему на ногу в сандалии.
– Я много чего знаю.
– Мы были одни, – прошептал Дункан. – Вся моя жизнь зависит от этих слов. Кто же ты?
– В могуществе Дерини нет ничего злого, запретного, сын мой, – сказал человек. Он опустил руку и медленно пошел по дороге. Дункан смиренно склонил голову и, ведя лошадь, пошел за ним, – …но и доброго тоже. Добро или зло таится в душе того, кто использует это могущество. Только злой разум может применить его для того, чтобы творить зло, – он повернулся и посмотрел на Дункана. Затем продолжил:
– Я давно наблюдал, как ты применяешь свое могущество, и знаю, что ты используешь его правильно. У тебя нет сомнений, что творить с его помощью: добро или зло. Но у тебя есть сомнения в том, правильно ли ты поступаешь, и вправе ли ты вообще применять его.
– Но…
– Больше ни слова, – сказал человек, жестом приказывая Дункану молчать. – Теперь я должен покинуть тебя. Я только прошу, чтобы ты с этих пор рассматривал мотивы использования своего могущества с точки зрения того, о чем я тебя предупредил. На тебя может обрушиться такое, чего ты и не предполагаешь. Думай о моих словах, и свет истины озарит тебя.
Сказав это, человек исчез. Пораженный, Дункан остановился.
Исчез!
Без следа!
Он посмотрел на дорожную пыль, где только что стоял человек, но там не было никаких следов.
Даже в сгущающейся темноте он различал следы своих ног, которые тянулись по дороге, следы копыт лошади, твердо отпечатавшихся на сырой земле.
Но больше никаких следов не было.
Может, ему это все почудилось?
Нет!
Все, что он пережил, было настолько реально, настолько впечатляюще, что это не могло просто возникнуть в его мозгу. Теперь он понимал, что должен был чувствовать Аларик, когда ему являлись видения. Это было ощущение нереальности и вместе с тем прикосновение кого-то или чего-то.
Этот человек был так же реален, как то сияющее явление, поддерживающее корону Гвинеда, которое он и другие Дерини видели во время коронации Келсона.
Теперь, когда он вспомнил об этом, ему показалось, что это то же самое существо. А если так…
Дункан вздрогнул, плотнее натянул плащ, вскочил на коня и вонзил ему в бока шпоры.
Он не собирался искать ответы на свои вопросы здесь, на пустынной дороге. Его кузену являлись видения в тяжелые времена – во времена кризисов. Дункан надеялся, что эта его встреча – не предзнаменование трудных дней.
До замка Корот оставалось три мили. Дункану они показались тридцатью.
В замке Корот празднества начались с заходом солнца. Как только на землю опустилась темнота, в холле начали собираться роскошно разодетые лорды и их леди.
Оживленный шум и блеск драгоценностей заполнили весь холл. Гости ждали появления своего герцога.
Лорд Роберт, верный своему слову, преобразовал угрюмый мрачный холл, сделав из него оазис света и тепла, который с успехом противостоял промозглой тьме ночи.
С потолка свисали старинные бронзовые канделябры, бросая свет сотен высоких свечей. Свет, отражаясь от граней прекрасных хрустальных и серебряных кубков, отбрасывал зайчики на стены, стол, полированную серебряную посуду, роскошную одежду гостей.
Десятки пажей и слуг скользили вдоль стола, расставляя подносы с хлебом и графины прекрасного вина из Фианы.
Лорд Роберт стоял во главе всего, поджидая своего господина, недремлющим оком наблюдая за порядком и одновременно болтая с двумя прекрасными женщинами. Приглушенная музыка служила аккомпанементом монотонному шуму разговоров, которые вели гости.
Магистр Рандольф, хирург Моргана, передвигался среди дворян, поминутно здороваясь и изредка останавливаясь, чтобы поболтать с кем-нибудь.
Его сегодняшней задачей, как и обычно в подобных случаях, было разведать настроение некоторых гостей Моргана. Потом он должен будет доложить Моргану о своих наблюдениях.
Проходя по холлу, он улавливал обрывки разговоров.
– Я не дал бы и медной монеты за этих наемников из Бремагии, – говорил один лорд другому, сопровождая глазами статного брюнета, проходящего мимо них. – Им нельзя верить.
– А как насчет женщин из Бремагии? – шепнул другой, толкая собеседника локтем и поднимая бровь. – А им можно доверять?
– А…
Эти двое обменялись понимающими взглядами и продолжали рассматривать леди, привлекшую их внимание. Они были так увлечены, что не заметили Рандольфа, с легкой улыбкой прошедшего рядом.
– В этом наш король, кажется, не понимает, – сказал какой-то юный рыцарь. – А между тем, все так просто. Келсон знает, что Венсит выступит, когда сойдет снег и дороги будут непроходимыми. Почему же он не…
– Действительно, почему? – Подумал Рандольф, проходя мимо. – Ведь все так просто. Да, этот молодой человек с легкостью решил бы любую задачу или проблему.
– И не только это, – говорила рыжеволосая леди своей подруге, – говорят, что он пробыл здесь столько времени, чтобы только переодеться. А затем опять вскочил на лошадь и уехал, бог знает куда. Надеюсь, что к обеду-то он вернется. А ты его видела?
– Да, – вздохнула с сожалением блондинка. – Жаль, конечно, что он священник.
Магистр Рандольф в замешательстве опустил глаза, когда проходил мимо них.
За бедным отцом Дунканом придворные леди всегда охотились, почти так же, как и за его кузеном – герцогом. Это было нехорошо.
Другое дело, если бы священник поощрял их. Но он был равнодушен. Да, если добрый отец хочет покоя, то ему лучше бы задержаться, пока обед кончится.
Проходя в толпе, Рандольф заметил трех лордов, чьи поместья располагались на границе Корвина. Они были заняты тихой беседой.
Он понимал, что Моргану будет интересно, о чем они говорят. Однако Рандольф не рискнул подойти ближе. Эти люди знают, что он близок к герцогу, и, несомненно, изменят тему разговора, как только заметят его. Конечно, в том случае, если их беседа не предназначена для посторонних ушей.
Он подошел поближе и сделал вид, что слушает разговор двух старичков об охотничьих соколах.
– …и эти парни Варина прискакали прямо на мой двор и сказали: неужели тебе придется платить налоги Его Милости. Я им ответил, что кому же приятно платить свои денежки, но ведь они нужны для армии и правительства!
Другой фыркнул:
– Хурд де Блейк рассказывал мне, что Варин приказал ему платить контрибуцию, но он послал его к Дьяволу!
Третий человек покачал головой и почесал бороду.
– И все же у этого Варина есть основания. Наш лорд наполовину Дерини и не скрывает этого. Можно предположить, что он хочет присоединиться к Венситу, когда начнется война, и восстановить царствование Дерини в Одиннадцати Королевствах. Я не хочу, чтобы мои поместья были сожжены с помощью проклятой магии Дерини, если я не признаю их еретические воззрения.
– Но ты же знаешь, что наш герцог не сделает этого, – возразил ему первый лорд.
Рандольф кивнул про себя и двинулся дальше, с удовлетворением отметив в уме, что с этой стороны нет непосредственной угрозы. Лорды только болтают о том, о чем сегодня болтают все.
Конечно, народ желает знать, каковы планы герцога сейчас, когда вот-вот начнется война и он заберет под свое знамя весь цвет Корвина, предоставив остальным самим заботиться о себе. Однако постоянные упоминания о Варине и его банде были тревожными.
За прошлый месяц Рандольф услышал о предводителе повстанцев гораздо больше, чем думал услышать. И, очевидно, положение становится скорее хуже, чем лучше. Земли Хурда де Блейка, например, находятся за тридцать миль от границы. Рандольф еще не слышал, чтобы Варин проникал так глубоко в страну. Проблема переставала быть только пограничной. Морган должен об этом узнать.
Рандольф посмотрел через зал, где были повешены шторы, из-за которых он обычно появлялся на приемах. Шторы легонько колыхались. Это был знак, что герцог сейчас появится.
Этот человек не мог знать, что он, Дункан, наполовину Дерини, что его мать и мать Моргана были сестрами-близнецами, чистокровными Дерини. И это была тайна, которую Дункан ревностно хранил всю жизнь.
И вот этот человек назвал его этим именем. Откуда он мог узнать?
– Что ты имеешь в виду? – с трудом проговорил Дункан. Его голос от волнения стал на четверть октавы выше обычного. Он откашлялся. – Я Мак Лейн, из лордов Керней и Кассан.
– А еще ты Корвин по материнской линии, – мягко возразил незнакомец. – Нет никакого позора в том, что ты наполовину Дерини, Дункан.
Дункан раскрыл рот и постарался овладеть собой. Затем он нервно облизнул губы.
– Кто ты? – спросил он, держась настороже, но его рука выпустила рукоять меча, которую он судорожно сжимал до этого момента. – Что тебе надо?
Человек дружелюбно улыбнулся и покачал головой.
– А сам ты не понимаешь? – прошептал он про себя, а затем спокойно заговорил:
– Тебе не следует бояться меня. Твоя тайна останется во мне. Слезь с лошади, и пройдемся немного. Я должен тебе кое-что сообщить.
Дункан колебался недолго. Чувствуя себя очень неуверенно под ясным и безмятежным взором незнакомца, он повиновался и соскочил с лошади.
Человек кивнул.
– То, что я скажу, тебе, Дункан следует считать предупреждением, а не угрозой. Потому что я буду говорить для твоей пользы. В следующие недели твое могущество подвергнется суровым испытаниям. Все чаще и чаще тебе придется открыто использовать магию. И, в конце концов, настанет момент, когда тебе надо будет выбирать: или признать свое происхождение Дерини и применить свою магию в борьбе, или же навсегда отречься от него и лишиться его. Я все ясно излагаю?
– Нет, – прошептал Дункан. Его глаза сузились. – Начнем с того, что я священник и мне запрещено заниматься оккультными искусствами.
– Разве? – спокойно спросил его человек.
– Конечно. Мне запрещено заниматься магией.
– Нет. Я имею в виду, разве ты священник?
Дункан почувствовал, что его щеки загорелись. Он опустил глаза.
– В соответствии с ритуалом, которым я был произведен в сан, я священник на всю жизнь и…
Человек улыбнулся.
– Я знаю, о чем говорится в клятве. Но разве ты действительно священник? А что произошло два дня назад?
Дункан в замешательстве посмотрел на него.
– Меня просто вызывают в суд. Я еще не лишен сана и не отлучен от церкви.
– И все же ты сам сказал, что отлучение тебя совершенно не волнует, что чем больше ты используешь могущество Дерини, тем менее важными представляются тебе клятвы и обеты.
Дункан ахнул, инстинктивно шагнув к человеку.
Лошадь в тревоге дернула головой.
– Откуда тебе это известно?
Человек мягко улыбнулся и взял поводья лошади, чтобы она не наступила ему на ногу в сандалии.
– Я много чего знаю.
– Мы были одни, – прошептал Дункан. – Вся моя жизнь зависит от этих слов. Кто же ты?
– В могуществе Дерини нет ничего злого, запретного, сын мой, – сказал человек. Он опустил руку и медленно пошел по дороге. Дункан смиренно склонил голову и, ведя лошадь, пошел за ним, – …но и доброго тоже. Добро или зло таится в душе того, кто использует это могущество. Только злой разум может применить его для того, чтобы творить зло, – он повернулся и посмотрел на Дункана. Затем продолжил:
– Я давно наблюдал, как ты применяешь свое могущество, и знаю, что ты используешь его правильно. У тебя нет сомнений, что творить с его помощью: добро или зло. Но у тебя есть сомнения в том, правильно ли ты поступаешь, и вправе ли ты вообще применять его.
– Но…
– Больше ни слова, – сказал человек, жестом приказывая Дункану молчать. – Теперь я должен покинуть тебя. Я только прошу, чтобы ты с этих пор рассматривал мотивы использования своего могущества с точки зрения того, о чем я тебя предупредил. На тебя может обрушиться такое, чего ты и не предполагаешь. Думай о моих словах, и свет истины озарит тебя.
Сказав это, человек исчез. Пораженный, Дункан остановился.
Исчез!
Без следа!
Он посмотрел на дорожную пыль, где только что стоял человек, но там не было никаких следов.
Даже в сгущающейся темноте он различал следы своих ног, которые тянулись по дороге, следы копыт лошади, твердо отпечатавшихся на сырой земле.
Но больше никаких следов не было.
Может, ему это все почудилось?
Нет!
Все, что он пережил, было настолько реально, настолько впечатляюще, что это не могло просто возникнуть в его мозгу. Теперь он понимал, что должен был чувствовать Аларик, когда ему являлись видения. Это было ощущение нереальности и вместе с тем прикосновение кого-то или чего-то.
Этот человек был так же реален, как то сияющее явление, поддерживающее корону Гвинеда, которое он и другие Дерини видели во время коронации Келсона.
Теперь, когда он вспомнил об этом, ему показалось, что это то же самое существо. А если так…
Дункан вздрогнул, плотнее натянул плащ, вскочил на коня и вонзил ему в бока шпоры.
Он не собирался искать ответы на свои вопросы здесь, на пустынной дороге. Его кузену являлись видения в тяжелые времена – во времена кризисов. Дункан надеялся, что эта его встреча – не предзнаменование трудных дней.
До замка Корот оставалось три мили. Дункану они показались тридцатью.
В замке Корот празднества начались с заходом солнца. Как только на землю опустилась темнота, в холле начали собираться роскошно разодетые лорды и их леди.
Оживленный шум и блеск драгоценностей заполнили весь холл. Гости ждали появления своего герцога.
Лорд Роберт, верный своему слову, преобразовал угрюмый мрачный холл, сделав из него оазис света и тепла, который с успехом противостоял промозглой тьме ночи.
С потолка свисали старинные бронзовые канделябры, бросая свет сотен высоких свечей. Свет, отражаясь от граней прекрасных хрустальных и серебряных кубков, отбрасывал зайчики на стены, стол, полированную серебряную посуду, роскошную одежду гостей.
Десятки пажей и слуг скользили вдоль стола, расставляя подносы с хлебом и графины прекрасного вина из Фианы.
Лорд Роберт стоял во главе всего, поджидая своего господина, недремлющим оком наблюдая за порядком и одновременно болтая с двумя прекрасными женщинами. Приглушенная музыка служила аккомпанементом монотонному шуму разговоров, которые вели гости.
Магистр Рандольф, хирург Моргана, передвигался среди дворян, поминутно здороваясь и изредка останавливаясь, чтобы поболтать с кем-нибудь.
Его сегодняшней задачей, как и обычно в подобных случаях, было разведать настроение некоторых гостей Моргана. Потом он должен будет доложить Моргану о своих наблюдениях.
Проходя по холлу, он улавливал обрывки разговоров.
– Я не дал бы и медной монеты за этих наемников из Бремагии, – говорил один лорд другому, сопровождая глазами статного брюнета, проходящего мимо них. – Им нельзя верить.
– А как насчет женщин из Бремагии? – шепнул другой, толкая собеседника локтем и поднимая бровь. – А им можно доверять?
– А…
Эти двое обменялись понимающими взглядами и продолжали рассматривать леди, привлекшую их внимание. Они были так увлечены, что не заметили Рандольфа, с легкой улыбкой прошедшего рядом.
– В этом наш король, кажется, не понимает, – сказал какой-то юный рыцарь. – А между тем, все так просто. Келсон знает, что Венсит выступит, когда сойдет снег и дороги будут непроходимыми. Почему же он не…
– Действительно, почему? – Подумал Рандольф, проходя мимо. – Ведь все так просто. Да, этот молодой человек с легкостью решил бы любую задачу или проблему.
– И не только это, – говорила рыжеволосая леди своей подруге, – говорят, что он пробыл здесь столько времени, чтобы только переодеться. А затем опять вскочил на лошадь и уехал, бог знает куда. Надеюсь, что к обеду-то он вернется. А ты его видела?
– Да, – вздохнула с сожалением блондинка. – Жаль, конечно, что он священник.
Магистр Рандольф в замешательстве опустил глаза, когда проходил мимо них.
За бедным отцом Дунканом придворные леди всегда охотились, почти так же, как и за его кузеном – герцогом. Это было нехорошо.
Другое дело, если бы священник поощрял их. Но он был равнодушен. Да, если добрый отец хочет покоя, то ему лучше бы задержаться, пока обед кончится.
Проходя в толпе, Рандольф заметил трех лордов, чьи поместья располагались на границе Корвина. Они были заняты тихой беседой.
Он понимал, что Моргану будет интересно, о чем они говорят. Однако Рандольф не рискнул подойти ближе. Эти люди знают, что он близок к герцогу, и, несомненно, изменят тему разговора, как только заметят его. Конечно, в том случае, если их беседа не предназначена для посторонних ушей.
Он подошел поближе и сделал вид, что слушает разговор двух старичков об охотничьих соколах.
– …и эти парни Варина прискакали прямо на мой двор и сказали: неужели тебе придется платить налоги Его Милости. Я им ответил, что кому же приятно платить свои денежки, но ведь они нужны для армии и правительства!
Другой фыркнул:
– Хурд де Блейк рассказывал мне, что Варин приказал ему платить контрибуцию, но он послал его к Дьяволу!
Третий человек покачал головой и почесал бороду.
– И все же у этого Варина есть основания. Наш лорд наполовину Дерини и не скрывает этого. Можно предположить, что он хочет присоединиться к Венситу, когда начнется война, и восстановить царствование Дерини в Одиннадцати Королевствах. Я не хочу, чтобы мои поместья были сожжены с помощью проклятой магии Дерини, если я не признаю их еретические воззрения.
– Но ты же знаешь, что наш герцог не сделает этого, – возразил ему первый лорд.
Рандольф кивнул про себя и двинулся дальше, с удовлетворением отметив в уме, что с этой стороны нет непосредственной угрозы. Лорды только болтают о том, о чем сегодня болтают все.
Конечно, народ желает знать, каковы планы герцога сейчас, когда вот-вот начнется война и он заберет под свое знамя весь цвет Корвина, предоставив остальным самим заботиться о себе. Однако постоянные упоминания о Варине и его банде были тревожными.
За прошлый месяц Рандольф услышал о предводителе повстанцев гораздо больше, чем думал услышать. И, очевидно, положение становится скорее хуже, чем лучше. Земли Хурда де Блейка, например, находятся за тридцать миль от границы. Рандольф еще не слышал, чтобы Варин проникал так глубоко в страну. Проблема переставала быть только пограничной. Морган должен об этом узнать.
Рандольф посмотрел через зал, где были повешены шторы, из-за которых он обычно появлялся на приемах. Шторы легонько колыхались. Это был знак, что герцог сейчас появится.