проблемой выживания, чтобы дать многим хотя бы необходимый минимум, надо
многое и взять. Взять у своего собственного мира, ибо других ресурсов у тех,
кто только начинает свой путь, не имеется.
Мир же этот очень невелик. Планета, казавшаяся необъятной ойкуменой для
сотен тысяч, огромной и просторной для миллионов, для миллиардов становится
крохотной. Внезапно приходит понимание того, что две трети ее поверхности
заняты океанами, что большая часть суши непригодна к интенсивному
использованию -- пустыни, горы, тундра, камень и лед, слишком жаркий или
слишком холодный климат не позволяют добывать необходимые для жизни ресурсы.
И тогда начинается безудержная гонка, эксплуатация мест более благодатных,
растаскивание по многочисленным человеческим муравейникам тех богатств,
которые можно взять сравнительно легко, взять сегодня, не заботясь о
завтрашнем дне. В результате скудеет почва, загрязняются воды и воздух,
исчезает минеральное сырье, рушится экология.
Лишь знание способно разрешить этот конфликт. Но успеет ли оно созреть
настолько, чтобы превратиться в противоядие от всех бед мира? Тут не
существовало четкого и однозначного ответа. В одних случаях это удавалось, и
уренирцы -- как и паллаты -- были тому примером; в других нарождающаяся
цивилизация пожирала саму себя. Гибла планета, гибла населявшая ее раса --
от болезней, войн, голода, тотального оскудения и безысходности.
Земля, как стало ясно Блейду, находилась в самой критической точке, на
неком карнизе, притулившемся на крутом склоне прогресса, откуда с равной
вероятностью можно было соскользнуть вниз, в пропасть, либо сделать
несколько шагов вверх, постепенно вырываясь из-под пресса противоречий между
желаемым и достигнутым. Земля была еще сравнительно богатой и обильной,
способной напитать древо знания, но это богатство стремительно иссякало,
пять, восемь, десять миллиардов человек могли проесть и растратить его в
ближайшие полвека, вскормив своими жизнями не спасительное знание, а сотню
мелких войн и пару-другую крупных. И Уренир, могучий и мудрый Уренир, не мог
здесь помочь ничем. Землю, как и другие миры, колебавшиеся в неустойчивом
равновесии, нельзя было уподоблять ребенку, которого взрослый способен
вывести из темной комнаты.
Нельзя сказать, чтобы Ричард Блейд прежде не понимал всего этого. По
роду своих занятий ему приходилось сталкиваться со многими проблемами,
скрытыми от прочих его сограждан завесой секретности; да и опыт,
приобретенный им в странствиях, являлся обширным материалом для сравнения и
размышлений. Однако лишь сейчас, пребывая в Большой Сфере Уренира, он ясно
осознал всю глубину конфликта, назревавшего на родной планете. Тут,
вероятно, сказывался своеобразный эффект доверия высшему авторитету: одно
дело самому предугадывать развитие событий, другое -- ознакомиться с
диагнозом того, кто обладает неизмеримо большей мудростью.
Однако печальные раздумья никак не сказались на любопытстве странника;
он хотел знать, что произойдет потом, когда изобилие и выживание перестанут
являться первоочередными проблемами. Как утверждал философ Сарагга, тогда
начиналась вторая стадия развития общества, целью которой была вселенская
мощь. То самое состояние, о котором Майк, гостеприимный хозяин Блейда,
говорил: "мы можем все!" Это "все" означало исполинскую силу и свободу,
неограниченную свободу, которой достойно лишь истинно разумное существо.
Свободу от крохотного, жалкого и слабого тела, свободу от опеки машин,
освобождение от смерти, от уз бренного существования, возможность
переселиться в безграничное пространство, стать его хозяином, господином,
хранителем.
По мере приближения к такому вселенскому могуществу перед цивилизацией
вставал выбор, сохранить ли свою человеческую (или нечеловеческую, но
плотскую) природу или перейти в иное, качественно новое состояние. То, что
оно являлось возможным и достижимым, уже не удивляло Блейда; если раньше он
считал упоминания об Уренах отзвуком какой-то своеобразной местной религии
или данью уважения предкам, то теперь уверился полностью и окончательно что
эти Вышние Духи не имели никакого отношения к мистическому, наоборот, они
были реальны, как каменные и бронзовые статуи, которые ваял Ройни ок'Доран.
Разумеется, Урены тоже обладали плотью -- или, по крайней мере,
являлись существами материальными, а не бесплотными духами. Более того,
массой некоторые из них не уступали планете средней величины, хотя их телом
была плазма, позаимствованная из фотосферы какой-нибудь звезды. Эта сложно
организованная взвесь элементарных частиц служила матрицей, на которую
накладывалось одно или несколько человеческих сознаний, причем операцию
переноса осуществляли сами Урены. Обычно, как понял Блейд, старший Урен
адсорбировал в себя личность, желающую совершить переход; затем следовал
этап длительного обучения, в процессе коего неофит познавал свои новые
возможности. После этого он мог обзавестись своим собственным плазменным
облаком. Материал для подобного акта творения имелся всюду и везде -- либо
звезды, либо газовые облака, либо бесполезные планеты, не породившие жизни.
О размерах Уренов трудно было сказать что-то определенное. В обычном
состоянии они выглядели как разреженные светящие облака протяженностью в
несколько миллионов миль, однако могли сжимать свою огромную массу,
превращаясь в некое подобие крохотных нейтронных звезд диаметром в
футполтора. В подобном виде Урены даже обладали возможностью посещать
Большую Сферу и прочие человеческие миры, экранируя чудовищное тяготение
своих сверхплотных тел, но в этом, как правило, не было необходимости.
Во-первых, плазменные существа могли отделить часть собственной субстанции,
переправив ее на планету или в иное место в качестве своего полномочного
представителя, во-вторых, они находились в постоянной ментальной связи с
большинством обитателей Уренира. Они в самом прямом смысле были Духами
Предков, способными общаться со своими потомками, обитавшими в Большой
Сфере. И не только общаться! Они хранили и защищали их, являясь гарантами
той полной и абсолютной безопасности, о которой говорил Блейду его хозяин.
Но эта функция Уренов, для осуществления которой ни чудовищные
расстояния, ни барьеры времени или иных измерений не являлись помехой, не
требовала от них существенных затрат энергии. Что делали они в безграничных
просторах Мироздания? Какие преследовали цели, какие ставили и разрешали
задачи? Возможно, они представляли собой некий вселенский разум,
материальное воплощение идеи божественного? Никто из обитателей Большой
Сферы, сохранивших человеческий облик, об этом не знал; как утверждали люди,
только Урен мог понять Урена. И хотя иногда происходили обратные
трансформации и плазменный разум, спускаясь с бездонных черных небес на
зеленую землю, вновь обретал обличье человека, он даже не пытался поведать
своим собратьям о прежней жизни. Крохотный комочек серого вещества,
коллоидный мозг, в котором едва мерцало какое-то подобие сознания, но мог
осмыслить цели богов. Впрочем, никто не сомневался, что они являлись благими
-- ведь Мироздание еще существовало!
Блейд, пытаясь объяснить необъяснимое, решил, что Урены -- великие
странники. Их было много, очень много, но Вселенных, тянувшихся нескончаемой
чередой сквозь время, было еще больше. Собственно, как утверждал Джек Хейдж,
им не имелось числа, а это значили, что сколь бы огромной не казалась
популяция Уренов, в сравнении с бесконечностью она представляла ничтожно
малую величину. Таким образом, даже этим могущественным существам хватало
места для вечных странствий.
И они странствовали! В своей собственной Вселенной и в других, с
легкостью преодолевая темпоральные барьеры, разделявшие реальности Измерения
Икс, отправляясь в путь из любой точки времени и пространства, но чаще всего
-- от Большой Сферы Уренира, которая была и оставалась их общим домом. Это
происходило постоянно, и потому аппаратура Джека Хейджа могла зафиксировать
область устойчивых темпоральных флуктуаций.
* * *
-- Давно у меня не было такого приятного гостя, -- произнес Майк,
откинувшись на спинку кресла и вытянув длинные загорелые ноги. -- Обычно с
гостями множество хлопот, и не всегда приятных; ты же избавил меня кое от
каких проблем.
Блейд пропустил последнее замечание мимо ушей; его больше интересовали
гости Майка, чем его проблемы.
Они сидели под развесистым деревом, что росло у самого пруда, вкушая
послеобеденный отдых. На обоих были только плавки; время от времени то один,
то другой соскальзывал в воду, чтобы слегка охладиться -- сегодня полдневное
солнце не затеняли облака, и грело оно как в Африке. Разумеется, Майк мог
притушить его движением пальца, инициировав защитный купол, но ни хозяину,
ни гостю не хотелось этого делать. К чему? В их распоряжении были древесная
тень, прохладное озерцо и ледяной сок; чего же больше?
-- Эти твои гости, с которыми много хлопот... -- начал странник. -- Они
что, не люди?
-- И люди, и не люди. Иногда не знаешь, от кого ждать больших
неприятностей. -- Майк отхлебнул сока и прижмурил глаза. -- Вот, к примеру,
встречали мы экспедицию с некой планеты... как же ее?.. Ссо'ссу'сса, если не
ошибаюсь... Абсолютно человекоподобные существа, вроде тебя или меня, но
прохладительное у бассейна я бы с ними распивать не стал!
-- А в чем дело? -- с любопытством поинтересовался Блейд.
-- Видишь ли, ты -- мирный и безобидный человек...
-- Я?! Безобидный?! -- гость подскочил на пружинящем сиденье, чуть не
свалившись в воду.
-- Разумеется. Чем ты удивлен?
Странник потер подбородок, опустил взгляд на свои большие руки,
перебирая мысленно мечи, топоры, арбалеты, револьверы и бластеры, чьи
рукояти и приклады натирали мозоли на его пальцах. Их хватило бы на целый
арсенал... И каждый помог ему отправить в мир иной не одну душу!
-- Боюсь, Майк, ты слишком хорошего мнения обо мне, -- осторожно
заметил он. -- И я не понимаю, каким образом ты им обзавелся. Ведь ты можешь
заглянуть в мой разум... в память... Неужели тебе до сих пор неясно, что я
-- профессиональный убийца?
-- Хм-м... Ну, что касается заглядывания к тебе под череп, то ты сильно
ошибаешься, сэр Блейд. Я действительно шарю там, когда необходимо какоето
слово, термин, сложное понятие... но только один-единственный раз я позволил
себе вторгнуться глубже речевых центров -- когда выяснял, откуда и каким
образом ты здесь появился. Понимаешь, залезать в чужую память, в чужой
разум... это... это считается неэтичным.
Блейд перевел дух. После всех чудес Уренира он считал само собой
разумеющимся, что каждый из местных обитателей видит его насквозь. Признание
Майка сделало его почти счастливым.
-- Теперь насчет убийств. Сколько же народу ты прикончил?
-- Смотря как считать...
Странник подумал о десятках тысяч воинов, павших в битвах, где он
предводительствовал отрядами, армиями и флотами. Да что там -- десятки
тысяч! Он бросил в гибельной пустыне огромное войско, сотни тысяч человек --
там, в реальности Ханнара, четыре года назад!
-- Смотря как считать... -- медленно повторил он. -- Мне приходилось
сражаться самому и вести войска, сэр Майк... Возможно, я перебил три-четыре
сотни человек, но если присовокупить тех, кого прикончили мои солдаты...
Счет будет больше, много больше!
Кармайктолл с любопытством уставился на него.
-- Богатая биография! Чувствую, тебе есть о чем порассказать! И тем не
менее, ты -- не убийца... -- он покачал головой. -- Не знаю, успокоят ли эти
слова твою совесть, но ты -- не убийца! Да, ты убивал, но гибель и муки
других людей не приносили тебе радости. Ты убивал, когда враги домогались
твоей жизни, но еще чаще -- спасая других, беззащитных, робких, немощных...
или нерешительных, не способных постоять за себя... Нет, ты не убийца, сэр
Блейд! Ты, -- Майк поднял глаза вверх, будто подыскивая нужное слово, --
ассенизатор!
Блейд фыркнул от неожиданности.
-- Мой дорогой, ты понимаешь значение этого слова? В его земном смысле?
-- Вполне! Ассенизатор -- тот, кто убирает нечистоты, самые мерзкие
нечистоты! Конечно, и сам он пачкает руки, но стоит ли его винить за это?
Минуту-другую странник размышлял, потом ухмыльнулся.
-- Что ж, лучше оказаться ассенизатором, чем убийцей. Спасибо, Майк, ты
меня утешил! Но как же с заповедью "не убий"? Я полагаю, вы разделяете ее?
-- Да. Жизнь священна, и отнимать ее -- грех.
-- Вот видишь! Значит, я все-таки...
-- Погоди, я еще не кончил. Итак, жизнь священна, и отнимать ее --
грех. Но право жизни -- защищаться, сопротивляться уничтожению. Это столь же
священное право, Блейд, как и сама жизнь... Верно?
Блейд кивнул.
-- Ну, тогда будем считать, что мы покончили с этим вопросом! --
Кармайктолл поднял стакан с соком в шутливом тосте. -- За тебя, великий
ассенизатор, мой гость! За то, чтобы ты с прежним усердием сопротивлялся
уничтожению!
Тонко зазвенел хрусталь, стаканы опустели; потом кувшин поднялся и
наполнил их вновь. Этот сосуд стоял на самом солнцепеке, но его содержимое
необъяснимым образом оставалось холодным, как лед. Наверное, об этом
заботился Урен, покровитель Майка.
-- Не вернуться ли нам к пришельцам с планеты Ссо'ссу'сса, -- предложил
странник. -- Ты начал рассказывать о них нечто интересное.
-- А на чем мы остановились?
-- Что эти парни человекоподобны, но ты не стал бы распивать с ними
сок. Вино, как я понимаю, тоже.
-- Вино -- ни в коем случае!
-- И почему?
-- Они же -- настоящие убийцы! Мародеры! Представь, они заявились сюда,
чтобы нас покорить! Завоевать, ограбить, обратить в рабство, наложить
дань... не знаю, что еще... -- Майк хихикнул. -- Им неизвестен тот путь,
которым пришел ты. Они просто выслали флот, транспорты с колонистами и
армаду примитивных боевых кораблей на фотонной тяге, нафаршированных всем,
что может стрелять и взрываться. Их мир совершенно парадоксален... Обычно
цивилизации, вышедшие в дальний космос, более миролюбивы.
-- Как же они вас нашли?
Кармайктолл пожал плечами.
-- По тепловому излучению Сферы, я полагаю. Вообще говоря, факт нашего
существования -- не тайна... по крайней мере, в этой галактике. Мы побывали
на тысячах миров еще в те времена, когда Большая Сфера только
проектировалась. О нас известно всем, у кого есть глаза и уши, а посему, как
я говорил уже не раз, гостей здесь хватает.
Подняв стакан, Блейд отпил холодного сока. Вероятно, звездные
окрестности Уренира были на редкость оживленным местечком. Все, кто слышал о
Большой Сфере, стремились попасть сюда -- то ли из любопытства, то ли в
надежде приобщиться к великим знаниям, то ли желая украсть что-нибудь
полезное. Или захватить этот сказочный мир, как наивные мародерызавоеватели
с планеты Ссо'ccу'сса.
-- Если то, что я слышал об Уренах, правда, -- начал странник, -- любой
из них мог превратить ваших неприятелей в облачко космической пыли.
-- Вне всякого сомнения, мой дорогой, вне всякого сомнения, -- на
мальчишеском лице Майка заиграла улыбка. -- Но зачем? Наши мародеры
благополучно добрались до Уренира, разыскали шлюз и проникли внутрь. А
затем... -- его усмешка сделалась еще шире, -- затем мы позволили им кое-что
завоевать.
Блейд окинул собеседника критическим взглядом.
-- Что-то я не вижу на тебе цепей и наручников. И контрибуцию ты не
платишь, как и все твои соседи.
Кармайктолл поднял глаза вверх, и почти невидимый силовой купол над
ними вдруг вспыхнул, засиял, притушив свет солнца. Теперь его покрывали
причудливые разноцветные фигуры, синие и голубые, аквамариновые, бирюзовые,
желтью, зеленые, коричневые. Они медленно двигались -- или, возможно,
вращалась полусфера, на которой были нанесены все эти кляксы и полосы; но
лишь когда в зените проплыл изрезанный ромб с уже знакомыми Блейду
очертаниями Синтолы, он понял, что видит огромную карту.
Это зрелище очаровало его. Перед ним тянулись океаны с пестрыми пятнами
материков, синели внутренние моря, серебрилась паутина рек, затейливыми
фестонами расползались горы, то серые, то коричневые, то багровокрасные, тут
и там, на побережье и в глубине континентов, сверкали крохотные точки --
вероятно, города. Огромный мир кружился в вышине, словно многокрасочная
вогнутая палитра, демонстрируя зачарованному взору свои сокровища, то был
настоящий парад планет!
-- Посмотри, -- произнес Майк, -- прямо над нами материк, похожий на
трезубец... Пайот, никем не населенная земля... Вот его-то и захватили наши
мародеры. Плодородная почва, кое-какие полезные ископаемые в горах, и
территория, в два раза большая, чем на их родной планете. А над ней --
силовой экран. Когда гости цивилизуются, мы его уберем.
-- Вы следите за ними?
-- Мы их посещаем... как и всех прочих -- эстара, твоих приятелей лика
и так далее.
-- Зачем?
Кармайктолл лукаво ухмыльнулся.
-- Ну, это бывает забавным и придает вкус существованию. Без толики
опасностей жизнь становится пресной, не так ли? Кому это знать, как не тебе?
-- Он помолчал и вдруг добавил: -- Миклана большая любительница таких
приключений... за что и поплатилась не так давно...
-- Она странствует по этим... этим...
-- Резерватам, ты хочешь сказать? Да, это главное занятие моей
сестрицы. Она побывала в пяти-шести весьма любопытных местечках -- до того
случая с эстара, разумеется.
Блейд снова поднял лицо к огромной карте, мерцавшей и кружившейся в
вышине.
-- А много ли на Сфере этих резерватов? -- спросил он.
-- Взгляни, -- Майк повел рукой, и часть пестрых пятен внезапно сменила
цвет, засияв ярко-алым. Эти отметки закрывали и части материков, и целые
континенты, и большие пространства в океанах; Блейду показалось, что их
сотни. Он обратил взгляд к своему хозяину, и тот, без слов догадавшись о
невысказанном вопросе, покачал головой.
-- Нет, мой дорогой, их не сотни -- тысячи! И мы можем побывать в
каждом, не покидая пределов Сферы. А посему -- выпьем за разнообразие мира,
за впечатления, которые он дарит нам!
Они подняли стаканы с золотистым соком и торжественно чокнулись,
хрустальный перезвон поплыл над тихим садом.
-- Миклана, мне кажется, очень любопытна, -- заметил Блейд, опуская
свой опустевший сосуд на столик.
-- Да, в нашей семье это наследственная черта, -- согласился Майк. --
Но я всего лишь любопытен, а она еще и азартна... -- он сделал паузу и вдруг
наклонился к Блейду, будто бы желая сообщить нечто доверительное. -- Видишь
ли, кое-кто из наших считает эти странствия в резерватах своеобразным
спортом... Разумеется, в таких походах можно собрать массу интересных
данных, но главное не в том... главное -- пересечь опасную территорию и
остаться целым...
-- Без помощи Уренов?
-- Конечно! В том-то и заключается вся соль!
-- И Миклана?..
-- О, Миклана -- великий чемпион! Но в Слораме, где обитают эстара,
удача отвернулась от нее... Понимаешь? Теперь она захочет восстановить свое
реноме... Так что будь осторожен!
В глазах Майка светились насмешливые огоньки.
-- При чем тут я? -- спросил Блейд с некоторым недоумением.
-- Помнишь, с чего начался наш разговор? Я сказал, что ты -- редкостный
гость... гость, избавивший меня от некой проблемы, -- Кармайктолл
многозначительно постучал себя пальцем по лбу, и странник вдруг понял, на
что тот намекает.
-- Миклана? Она...
-- Да-да, она решила вылезти из своего уютного гнездышка. Собственно,
уже вылезла... она сейчас у Лоторма, готовится к окончательному
переселению...
-- Ну и прекрасно! -- Блейд был искренне рад; прогостив у Майка уже две
недели, он начал ощущать потребность в женском обществе.
-- Прекрасно, согласен с тобой! Но учти, она высмотрела в твоих
воспоминаниях некий образ... бесцеремонная девчонка! Боюсь, ты будешь
поражен.
-- Если и поражен, то приятно, -- странник приподнял бровь, пытаясь
угадать, в облике которой из его былых возлюбленных предстанет вскоре
сестрица Майка.
-- Хорошо, если так... Однако она не зря копалась у тебя в голове, мой
дорогой сэр! Она хочет тебе понравиться!
-- Ничего не имею против, -- Блейд усмехнулся.
-- А знаешь, что будет дальше? -- Майк закатил глаза и театрально
воздел вверх руки. -- Она непременно потащит тебя в Слорам! К этим эстара!
-- Ну и что?
-- Да то, что вас там сожрут обоих! Резерват эстара еще никому не
удавалось пройти! Ни в каком телесном обличье!
Блейд снова прогуливался с философом Кродатом Сараггой по песчаным и
грунтовым тропам его маленькой сосновой рощи. Эти дорожки прихотливо
извивались меж огромными деревьями, образуя какой-то сложный рисунок, в
котором странник никак не мог разобраться; вероятно, в нем заключался некий
таинственный смысл. Сарагга всегда обходил свое поместье в одном и том же
порядке, никогда не меняя маршрута -- ибо, по его словам, целенаправленность
движения стимулировала мысль. Вторым очень важным фактором, влиявшим на его
работу, был запах; не сладкий аромат цветов, не свежие испарения травы и
листьев, а пронзительно-терпкий настой смолы и хвои, бодрящий флюид,
разлитый в воздухе.
Вероятно, в такой атмосфере Сарагга генерировал блестящие идеи,
открывал новые горизонты, постигал скрытое и расшифровывал тайное. Вероятно,
и остальные соседи Кармайктолла трудились не менее успешно, перемежая работу
с дружескими пирушками. Теперь Блейд уже знал, что эти пять человек,
супружеская пара и трое одиноких мужчин, представляли нечто вроде
своеобразного научного института, занимавшегося изучением инопланетных
культур. Разумеется, у них не имелось ни дирекции, ни штата секретарш, ни
зданий -- кроме их собственных жилищ; они не получали государственных
дотаций, да и не нуждались в них. Они работали, потому что это доставляло им
удовольствие, но никак не ради хлеба насущного. Пища, вино, одежда, приборы
и все прочее были чем-то само собой разумеющимся, настолько привычным и
обыденным, что о них даже не упоминали. Блейд не сомневался, что в том
случае, если б пятеро исследователей пожелали отправиться в иной мир, им был
бы предоставлен космический корабль -- мощный, просторный и оборудованный
всем необходимым. Но скорее всего, они обошлись бы без всяких транспортных
средств, ибо Урены, их покровители, могли доставить пятерку куда угодно.
В их сообществе не было лидера, каждый занимался своим делом, вникая в
проблемы коллег лишь тогда, когда об этом просили. Майк, человек живой и
весьма контактный, разыскивал новые объекты для изучения, подвергаясь при
том немалому риску и неприятностям. Конечно, агрессивные пришельцы вроде
мародеров с планеты Ссо'ссу'сса не могли ему повредить, но сам контакт с
подобными существами стоил изрядных моральных издержек и душевных сил.
Возникали и другие проблемы, иногда до Большой Сферы добирались очень
странные создания, для которых привычной средой являлся газообразный метан
или что-нибудь в таком роде. Для них приходилось в срочном порядке
синтезировать массу вещей, начиная от пищи и подходящей атмосферы и кончая
мебелью В таких ситуациях к работе подключался Лоторм; в его лаборатории
имелись чудесные устройства, которые Блейд, за неимением лучшего термина,
называл синтезаторами.
В обычное же время биоинженер был занят генетическим конструированием и
воспроизведением всевозможных жизненных форм, которые когда-либо попадали в
Уренир. Он пытался создать организм, который, сохраняя все человеческие
черты, был бы сверхчеловеческим в своих функциях и проявлениях --
сверхмощным, сверхбыстрым, сверхчувствительным. Эта задача оказалась
чрезвычайно непростой, к примеру, Лоторму никак не удавалось повысить
остроту зрения, сохранив при этом чарующую прелесть человеческих глаз. Те
органы, которые он показывал Блейду, напоминали многофасетчатые зрачки
насекомых и выглядели довольно неприятно. Кстати, сам Ричард Блейд не
представлял для биоконструктора никакого интереса, ибо все у него было
вполне обычным сердце, легкие, желудок, эндокринная система, глаза, уши и
прочие органы.
Ройни и Сана, супруги-скульпторы, запечатлевали облик обитателей иных
миров и пейзажи их планет. Ройни, как говорилось выше, использовал камень,
металл и дерево, специализируясь по большей части на скульптурных портретах.
Сана занималась видеопластикой. Оригиналы их произведений украшали улицы
городов, парки и частные жилища, но одновременно все созданное хранилось в
памяти некоего полуразумного устройства, напоминавшего земной компьютер. Эта
непостижимая машина -- или существо? -- находилась в лаборатории Лоторма и,
по словам инженера, представляла собой сгусток плазмы, нечто вроде
крохотного зародыша Урена, не одухотворенного человеческой личностью.
Общаться с ней можно было голосом и с помощью огромного вогнутого
полусферического экрана, создававшего трехмерное изображение.
Кродат Сарагга, последний член пятерки, изучал понятия добра и зла, а
также нравственные концепции гостей Большой Сферы. Он не ставил перед собой
таких глобальных задач, как Лоторм; он всего лишь интересовался связью между
физиологией пришельцев, их социальным строем и категориями хорошего и
дурного. Здесь открывалось обширное поле для исследований и обнаруживались
чрезвычайно любопытные -- можно сказать, загадочные -- факты. Так, мародеры
с планеты Ссо'ссу'сса, во всем подобные людям Земли и Уренира, исповедовали
многое и взять. Взять у своего собственного мира, ибо других ресурсов у тех,
кто только начинает свой путь, не имеется.
Мир же этот очень невелик. Планета, казавшаяся необъятной ойкуменой для
сотен тысяч, огромной и просторной для миллионов, для миллиардов становится
крохотной. Внезапно приходит понимание того, что две трети ее поверхности
заняты океанами, что большая часть суши непригодна к интенсивному
использованию -- пустыни, горы, тундра, камень и лед, слишком жаркий или
слишком холодный климат не позволяют добывать необходимые для жизни ресурсы.
И тогда начинается безудержная гонка, эксплуатация мест более благодатных,
растаскивание по многочисленным человеческим муравейникам тех богатств,
которые можно взять сравнительно легко, взять сегодня, не заботясь о
завтрашнем дне. В результате скудеет почва, загрязняются воды и воздух,
исчезает минеральное сырье, рушится экология.
Лишь знание способно разрешить этот конфликт. Но успеет ли оно созреть
настолько, чтобы превратиться в противоядие от всех бед мира? Тут не
существовало четкого и однозначного ответа. В одних случаях это удавалось, и
уренирцы -- как и паллаты -- были тому примером; в других нарождающаяся
цивилизация пожирала саму себя. Гибла планета, гибла населявшая ее раса --
от болезней, войн, голода, тотального оскудения и безысходности.
Земля, как стало ясно Блейду, находилась в самой критической точке, на
неком карнизе, притулившемся на крутом склоне прогресса, откуда с равной
вероятностью можно было соскользнуть вниз, в пропасть, либо сделать
несколько шагов вверх, постепенно вырываясь из-под пресса противоречий между
желаемым и достигнутым. Земля была еще сравнительно богатой и обильной,
способной напитать древо знания, но это богатство стремительно иссякало,
пять, восемь, десять миллиардов человек могли проесть и растратить его в
ближайшие полвека, вскормив своими жизнями не спасительное знание, а сотню
мелких войн и пару-другую крупных. И Уренир, могучий и мудрый Уренир, не мог
здесь помочь ничем. Землю, как и другие миры, колебавшиеся в неустойчивом
равновесии, нельзя было уподоблять ребенку, которого взрослый способен
вывести из темной комнаты.
Нельзя сказать, чтобы Ричард Блейд прежде не понимал всего этого. По
роду своих занятий ему приходилось сталкиваться со многими проблемами,
скрытыми от прочих его сограждан завесой секретности; да и опыт,
приобретенный им в странствиях, являлся обширным материалом для сравнения и
размышлений. Однако лишь сейчас, пребывая в Большой Сфере Уренира, он ясно
осознал всю глубину конфликта, назревавшего на родной планете. Тут,
вероятно, сказывался своеобразный эффект доверия высшему авторитету: одно
дело самому предугадывать развитие событий, другое -- ознакомиться с
диагнозом того, кто обладает неизмеримо большей мудростью.
Однако печальные раздумья никак не сказались на любопытстве странника;
он хотел знать, что произойдет потом, когда изобилие и выживание перестанут
являться первоочередными проблемами. Как утверждал философ Сарагга, тогда
начиналась вторая стадия развития общества, целью которой была вселенская
мощь. То самое состояние, о котором Майк, гостеприимный хозяин Блейда,
говорил: "мы можем все!" Это "все" означало исполинскую силу и свободу,
неограниченную свободу, которой достойно лишь истинно разумное существо.
Свободу от крохотного, жалкого и слабого тела, свободу от опеки машин,
освобождение от смерти, от уз бренного существования, возможность
переселиться в безграничное пространство, стать его хозяином, господином,
хранителем.
По мере приближения к такому вселенскому могуществу перед цивилизацией
вставал выбор, сохранить ли свою человеческую (или нечеловеческую, но
плотскую) природу или перейти в иное, качественно новое состояние. То, что
оно являлось возможным и достижимым, уже не удивляло Блейда; если раньше он
считал упоминания об Уренах отзвуком какой-то своеобразной местной религии
или данью уважения предкам, то теперь уверился полностью и окончательно что
эти Вышние Духи не имели никакого отношения к мистическому, наоборот, они
были реальны, как каменные и бронзовые статуи, которые ваял Ройни ок'Доран.
Разумеется, Урены тоже обладали плотью -- или, по крайней мере,
являлись существами материальными, а не бесплотными духами. Более того,
массой некоторые из них не уступали планете средней величины, хотя их телом
была плазма, позаимствованная из фотосферы какой-нибудь звезды. Эта сложно
организованная взвесь элементарных частиц служила матрицей, на которую
накладывалось одно или несколько человеческих сознаний, причем операцию
переноса осуществляли сами Урены. Обычно, как понял Блейд, старший Урен
адсорбировал в себя личность, желающую совершить переход; затем следовал
этап длительного обучения, в процессе коего неофит познавал свои новые
возможности. После этого он мог обзавестись своим собственным плазменным
облаком. Материал для подобного акта творения имелся всюду и везде -- либо
звезды, либо газовые облака, либо бесполезные планеты, не породившие жизни.
О размерах Уренов трудно было сказать что-то определенное. В обычном
состоянии они выглядели как разреженные светящие облака протяженностью в
несколько миллионов миль, однако могли сжимать свою огромную массу,
превращаясь в некое подобие крохотных нейтронных звезд диаметром в
футполтора. В подобном виде Урены даже обладали возможностью посещать
Большую Сферу и прочие человеческие миры, экранируя чудовищное тяготение
своих сверхплотных тел, но в этом, как правило, не было необходимости.
Во-первых, плазменные существа могли отделить часть собственной субстанции,
переправив ее на планету или в иное место в качестве своего полномочного
представителя, во-вторых, они находились в постоянной ментальной связи с
большинством обитателей Уренира. Они в самом прямом смысле были Духами
Предков, способными общаться со своими потомками, обитавшими в Большой
Сфере. И не только общаться! Они хранили и защищали их, являясь гарантами
той полной и абсолютной безопасности, о которой говорил Блейду его хозяин.
Но эта функция Уренов, для осуществления которой ни чудовищные
расстояния, ни барьеры времени или иных измерений не являлись помехой, не
требовала от них существенных затрат энергии. Что делали они в безграничных
просторах Мироздания? Какие преследовали цели, какие ставили и разрешали
задачи? Возможно, они представляли собой некий вселенский разум,
материальное воплощение идеи божественного? Никто из обитателей Большой
Сферы, сохранивших человеческий облик, об этом не знал; как утверждали люди,
только Урен мог понять Урена. И хотя иногда происходили обратные
трансформации и плазменный разум, спускаясь с бездонных черных небес на
зеленую землю, вновь обретал обличье человека, он даже не пытался поведать
своим собратьям о прежней жизни. Крохотный комочек серого вещества,
коллоидный мозг, в котором едва мерцало какое-то подобие сознания, но мог
осмыслить цели богов. Впрочем, никто не сомневался, что они являлись благими
-- ведь Мироздание еще существовало!
Блейд, пытаясь объяснить необъяснимое, решил, что Урены -- великие
странники. Их было много, очень много, но Вселенных, тянувшихся нескончаемой
чередой сквозь время, было еще больше. Собственно, как утверждал Джек Хейдж,
им не имелось числа, а это значили, что сколь бы огромной не казалась
популяция Уренов, в сравнении с бесконечностью она представляла ничтожно
малую величину. Таким образом, даже этим могущественным существам хватало
места для вечных странствий.
И они странствовали! В своей собственной Вселенной и в других, с
легкостью преодолевая темпоральные барьеры, разделявшие реальности Измерения
Икс, отправляясь в путь из любой точки времени и пространства, но чаще всего
-- от Большой Сферы Уренира, которая была и оставалась их общим домом. Это
происходило постоянно, и потому аппаратура Джека Хейджа могла зафиксировать
область устойчивых темпоральных флуктуаций.
* * *
-- Давно у меня не было такого приятного гостя, -- произнес Майк,
откинувшись на спинку кресла и вытянув длинные загорелые ноги. -- Обычно с
гостями множество хлопот, и не всегда приятных; ты же избавил меня кое от
каких проблем.
Блейд пропустил последнее замечание мимо ушей; его больше интересовали
гости Майка, чем его проблемы.
Они сидели под развесистым деревом, что росло у самого пруда, вкушая
послеобеденный отдых. На обоих были только плавки; время от времени то один,
то другой соскальзывал в воду, чтобы слегка охладиться -- сегодня полдневное
солнце не затеняли облака, и грело оно как в Африке. Разумеется, Майк мог
притушить его движением пальца, инициировав защитный купол, но ни хозяину,
ни гостю не хотелось этого делать. К чему? В их распоряжении были древесная
тень, прохладное озерцо и ледяной сок; чего же больше?
-- Эти твои гости, с которыми много хлопот... -- начал странник. -- Они
что, не люди?
-- И люди, и не люди. Иногда не знаешь, от кого ждать больших
неприятностей. -- Майк отхлебнул сока и прижмурил глаза. -- Вот, к примеру,
встречали мы экспедицию с некой планеты... как же ее?.. Ссо'ссу'сса, если не
ошибаюсь... Абсолютно человекоподобные существа, вроде тебя или меня, но
прохладительное у бассейна я бы с ними распивать не стал!
-- А в чем дело? -- с любопытством поинтересовался Блейд.
-- Видишь ли, ты -- мирный и безобидный человек...
-- Я?! Безобидный?! -- гость подскочил на пружинящем сиденье, чуть не
свалившись в воду.
-- Разумеется. Чем ты удивлен?
Странник потер подбородок, опустил взгляд на свои большие руки,
перебирая мысленно мечи, топоры, арбалеты, револьверы и бластеры, чьи
рукояти и приклады натирали мозоли на его пальцах. Их хватило бы на целый
арсенал... И каждый помог ему отправить в мир иной не одну душу!
-- Боюсь, Майк, ты слишком хорошего мнения обо мне, -- осторожно
заметил он. -- И я не понимаю, каким образом ты им обзавелся. Ведь ты можешь
заглянуть в мой разум... в память... Неужели тебе до сих пор неясно, что я
-- профессиональный убийца?
-- Хм-м... Ну, что касается заглядывания к тебе под череп, то ты сильно
ошибаешься, сэр Блейд. Я действительно шарю там, когда необходимо какоето
слово, термин, сложное понятие... но только один-единственный раз я позволил
себе вторгнуться глубже речевых центров -- когда выяснял, откуда и каким
образом ты здесь появился. Понимаешь, залезать в чужую память, в чужой
разум... это... это считается неэтичным.
Блейд перевел дух. После всех чудес Уренира он считал само собой
разумеющимся, что каждый из местных обитателей видит его насквозь. Признание
Майка сделало его почти счастливым.
-- Теперь насчет убийств. Сколько же народу ты прикончил?
-- Смотря как считать...
Странник подумал о десятках тысяч воинов, павших в битвах, где он
предводительствовал отрядами, армиями и флотами. Да что там -- десятки
тысяч! Он бросил в гибельной пустыне огромное войско, сотни тысяч человек --
там, в реальности Ханнара, четыре года назад!
-- Смотря как считать... -- медленно повторил он. -- Мне приходилось
сражаться самому и вести войска, сэр Майк... Возможно, я перебил три-четыре
сотни человек, но если присовокупить тех, кого прикончили мои солдаты...
Счет будет больше, много больше!
Кармайктолл с любопытством уставился на него.
-- Богатая биография! Чувствую, тебе есть о чем порассказать! И тем не
менее, ты -- не убийца... -- он покачал головой. -- Не знаю, успокоят ли эти
слова твою совесть, но ты -- не убийца! Да, ты убивал, но гибель и муки
других людей не приносили тебе радости. Ты убивал, когда враги домогались
твоей жизни, но еще чаще -- спасая других, беззащитных, робких, немощных...
или нерешительных, не способных постоять за себя... Нет, ты не убийца, сэр
Блейд! Ты, -- Майк поднял глаза вверх, будто подыскивая нужное слово, --
ассенизатор!
Блейд фыркнул от неожиданности.
-- Мой дорогой, ты понимаешь значение этого слова? В его земном смысле?
-- Вполне! Ассенизатор -- тот, кто убирает нечистоты, самые мерзкие
нечистоты! Конечно, и сам он пачкает руки, но стоит ли его винить за это?
Минуту-другую странник размышлял, потом ухмыльнулся.
-- Что ж, лучше оказаться ассенизатором, чем убийцей. Спасибо, Майк, ты
меня утешил! Но как же с заповедью "не убий"? Я полагаю, вы разделяете ее?
-- Да. Жизнь священна, и отнимать ее -- грех.
-- Вот видишь! Значит, я все-таки...
-- Погоди, я еще не кончил. Итак, жизнь священна, и отнимать ее --
грех. Но право жизни -- защищаться, сопротивляться уничтожению. Это столь же
священное право, Блейд, как и сама жизнь... Верно?
Блейд кивнул.
-- Ну, тогда будем считать, что мы покончили с этим вопросом! --
Кармайктолл поднял стакан с соком в шутливом тосте. -- За тебя, великий
ассенизатор, мой гость! За то, чтобы ты с прежним усердием сопротивлялся
уничтожению!
Тонко зазвенел хрусталь, стаканы опустели; потом кувшин поднялся и
наполнил их вновь. Этот сосуд стоял на самом солнцепеке, но его содержимое
необъяснимым образом оставалось холодным, как лед. Наверное, об этом
заботился Урен, покровитель Майка.
-- Не вернуться ли нам к пришельцам с планеты Ссо'ссу'сса, -- предложил
странник. -- Ты начал рассказывать о них нечто интересное.
-- А на чем мы остановились?
-- Что эти парни человекоподобны, но ты не стал бы распивать с ними
сок. Вино, как я понимаю, тоже.
-- Вино -- ни в коем случае!
-- И почему?
-- Они же -- настоящие убийцы! Мародеры! Представь, они заявились сюда,
чтобы нас покорить! Завоевать, ограбить, обратить в рабство, наложить
дань... не знаю, что еще... -- Майк хихикнул. -- Им неизвестен тот путь,
которым пришел ты. Они просто выслали флот, транспорты с колонистами и
армаду примитивных боевых кораблей на фотонной тяге, нафаршированных всем,
что может стрелять и взрываться. Их мир совершенно парадоксален... Обычно
цивилизации, вышедшие в дальний космос, более миролюбивы.
-- Как же они вас нашли?
Кармайктолл пожал плечами.
-- По тепловому излучению Сферы, я полагаю. Вообще говоря, факт нашего
существования -- не тайна... по крайней мере, в этой галактике. Мы побывали
на тысячах миров еще в те времена, когда Большая Сфера только
проектировалась. О нас известно всем, у кого есть глаза и уши, а посему, как
я говорил уже не раз, гостей здесь хватает.
Подняв стакан, Блейд отпил холодного сока. Вероятно, звездные
окрестности Уренира были на редкость оживленным местечком. Все, кто слышал о
Большой Сфере, стремились попасть сюда -- то ли из любопытства, то ли в
надежде приобщиться к великим знаниям, то ли желая украсть что-нибудь
полезное. Или захватить этот сказочный мир, как наивные мародерызавоеватели
с планеты Ссо'ccу'сса.
-- Если то, что я слышал об Уренах, правда, -- начал странник, -- любой
из них мог превратить ваших неприятелей в облачко космической пыли.
-- Вне всякого сомнения, мой дорогой, вне всякого сомнения, -- на
мальчишеском лице Майка заиграла улыбка. -- Но зачем? Наши мародеры
благополучно добрались до Уренира, разыскали шлюз и проникли внутрь. А
затем... -- его усмешка сделалась еще шире, -- затем мы позволили им кое-что
завоевать.
Блейд окинул собеседника критическим взглядом.
-- Что-то я не вижу на тебе цепей и наручников. И контрибуцию ты не
платишь, как и все твои соседи.
Кармайктолл поднял глаза вверх, и почти невидимый силовой купол над
ними вдруг вспыхнул, засиял, притушив свет солнца. Теперь его покрывали
причудливые разноцветные фигуры, синие и голубые, аквамариновые, бирюзовые,
желтью, зеленые, коричневые. Они медленно двигались -- или, возможно,
вращалась полусфера, на которой были нанесены все эти кляксы и полосы; но
лишь когда в зените проплыл изрезанный ромб с уже знакомыми Блейду
очертаниями Синтолы, он понял, что видит огромную карту.
Это зрелище очаровало его. Перед ним тянулись океаны с пестрыми пятнами
материков, синели внутренние моря, серебрилась паутина рек, затейливыми
фестонами расползались горы, то серые, то коричневые, то багровокрасные, тут
и там, на побережье и в глубине континентов, сверкали крохотные точки --
вероятно, города. Огромный мир кружился в вышине, словно многокрасочная
вогнутая палитра, демонстрируя зачарованному взору свои сокровища, то был
настоящий парад планет!
-- Посмотри, -- произнес Майк, -- прямо над нами материк, похожий на
трезубец... Пайот, никем не населенная земля... Вот его-то и захватили наши
мародеры. Плодородная почва, кое-какие полезные ископаемые в горах, и
территория, в два раза большая, чем на их родной планете. А над ней --
силовой экран. Когда гости цивилизуются, мы его уберем.
-- Вы следите за ними?
-- Мы их посещаем... как и всех прочих -- эстара, твоих приятелей лика
и так далее.
-- Зачем?
Кармайктолл лукаво ухмыльнулся.
-- Ну, это бывает забавным и придает вкус существованию. Без толики
опасностей жизнь становится пресной, не так ли? Кому это знать, как не тебе?
-- Он помолчал и вдруг добавил: -- Миклана большая любительница таких
приключений... за что и поплатилась не так давно...
-- Она странствует по этим... этим...
-- Резерватам, ты хочешь сказать? Да, это главное занятие моей
сестрицы. Она побывала в пяти-шести весьма любопытных местечках -- до того
случая с эстара, разумеется.
Блейд снова поднял лицо к огромной карте, мерцавшей и кружившейся в
вышине.
-- А много ли на Сфере этих резерватов? -- спросил он.
-- Взгляни, -- Майк повел рукой, и часть пестрых пятен внезапно сменила
цвет, засияв ярко-алым. Эти отметки закрывали и части материков, и целые
континенты, и большие пространства в океанах; Блейду показалось, что их
сотни. Он обратил взгляд к своему хозяину, и тот, без слов догадавшись о
невысказанном вопросе, покачал головой.
-- Нет, мой дорогой, их не сотни -- тысячи! И мы можем побывать в
каждом, не покидая пределов Сферы. А посему -- выпьем за разнообразие мира,
за впечатления, которые он дарит нам!
Они подняли стаканы с золотистым соком и торжественно чокнулись,
хрустальный перезвон поплыл над тихим садом.
-- Миклана, мне кажется, очень любопытна, -- заметил Блейд, опуская
свой опустевший сосуд на столик.
-- Да, в нашей семье это наследственная черта, -- согласился Майк. --
Но я всего лишь любопытен, а она еще и азартна... -- он сделал паузу и вдруг
наклонился к Блейду, будто бы желая сообщить нечто доверительное. -- Видишь
ли, кое-кто из наших считает эти странствия в резерватах своеобразным
спортом... Разумеется, в таких походах можно собрать массу интересных
данных, но главное не в том... главное -- пересечь опасную территорию и
остаться целым...
-- Без помощи Уренов?
-- Конечно! В том-то и заключается вся соль!
-- И Миклана?..
-- О, Миклана -- великий чемпион! Но в Слораме, где обитают эстара,
удача отвернулась от нее... Понимаешь? Теперь она захочет восстановить свое
реноме... Так что будь осторожен!
В глазах Майка светились насмешливые огоньки.
-- При чем тут я? -- спросил Блейд с некоторым недоумением.
-- Помнишь, с чего начался наш разговор? Я сказал, что ты -- редкостный
гость... гость, избавивший меня от некой проблемы, -- Кармайктолл
многозначительно постучал себя пальцем по лбу, и странник вдруг понял, на
что тот намекает.
-- Миклана? Она...
-- Да-да, она решила вылезти из своего уютного гнездышка. Собственно,
уже вылезла... она сейчас у Лоторма, готовится к окончательному
переселению...
-- Ну и прекрасно! -- Блейд был искренне рад; прогостив у Майка уже две
недели, он начал ощущать потребность в женском обществе.
-- Прекрасно, согласен с тобой! Но учти, она высмотрела в твоих
воспоминаниях некий образ... бесцеремонная девчонка! Боюсь, ты будешь
поражен.
-- Если и поражен, то приятно, -- странник приподнял бровь, пытаясь
угадать, в облике которой из его былых возлюбленных предстанет вскоре
сестрица Майка.
-- Хорошо, если так... Однако она не зря копалась у тебя в голове, мой
дорогой сэр! Она хочет тебе понравиться!
-- Ничего не имею против, -- Блейд усмехнулся.
-- А знаешь, что будет дальше? -- Майк закатил глаза и театрально
воздел вверх руки. -- Она непременно потащит тебя в Слорам! К этим эстара!
-- Ну и что?
-- Да то, что вас там сожрут обоих! Резерват эстара еще никому не
удавалось пройти! Ни в каком телесном обличье!
Блейд снова прогуливался с философом Кродатом Сараггой по песчаным и
грунтовым тропам его маленькой сосновой рощи. Эти дорожки прихотливо
извивались меж огромными деревьями, образуя какой-то сложный рисунок, в
котором странник никак не мог разобраться; вероятно, в нем заключался некий
таинственный смысл. Сарагга всегда обходил свое поместье в одном и том же
порядке, никогда не меняя маршрута -- ибо, по его словам, целенаправленность
движения стимулировала мысль. Вторым очень важным фактором, влиявшим на его
работу, был запах; не сладкий аромат цветов, не свежие испарения травы и
листьев, а пронзительно-терпкий настой смолы и хвои, бодрящий флюид,
разлитый в воздухе.
Вероятно, в такой атмосфере Сарагга генерировал блестящие идеи,
открывал новые горизонты, постигал скрытое и расшифровывал тайное. Вероятно,
и остальные соседи Кармайктолла трудились не менее успешно, перемежая работу
с дружескими пирушками. Теперь Блейд уже знал, что эти пять человек,
супружеская пара и трое одиноких мужчин, представляли нечто вроде
своеобразного научного института, занимавшегося изучением инопланетных
культур. Разумеется, у них не имелось ни дирекции, ни штата секретарш, ни
зданий -- кроме их собственных жилищ; они не получали государственных
дотаций, да и не нуждались в них. Они работали, потому что это доставляло им
удовольствие, но никак не ради хлеба насущного. Пища, вино, одежда, приборы
и все прочее были чем-то само собой разумеющимся, настолько привычным и
обыденным, что о них даже не упоминали. Блейд не сомневался, что в том
случае, если б пятеро исследователей пожелали отправиться в иной мир, им был
бы предоставлен космический корабль -- мощный, просторный и оборудованный
всем необходимым. Но скорее всего, они обошлись бы без всяких транспортных
средств, ибо Урены, их покровители, могли доставить пятерку куда угодно.
В их сообществе не было лидера, каждый занимался своим делом, вникая в
проблемы коллег лишь тогда, когда об этом просили. Майк, человек живой и
весьма контактный, разыскивал новые объекты для изучения, подвергаясь при
том немалому риску и неприятностям. Конечно, агрессивные пришельцы вроде
мародеров с планеты Ссо'ссу'сса не могли ему повредить, но сам контакт с
подобными существами стоил изрядных моральных издержек и душевных сил.
Возникали и другие проблемы, иногда до Большой Сферы добирались очень
странные создания, для которых привычной средой являлся газообразный метан
или что-нибудь в таком роде. Для них приходилось в срочном порядке
синтезировать массу вещей, начиная от пищи и подходящей атмосферы и кончая
мебелью В таких ситуациях к работе подключался Лоторм; в его лаборатории
имелись чудесные устройства, которые Блейд, за неимением лучшего термина,
называл синтезаторами.
В обычное же время биоинженер был занят генетическим конструированием и
воспроизведением всевозможных жизненных форм, которые когда-либо попадали в
Уренир. Он пытался создать организм, который, сохраняя все человеческие
черты, был бы сверхчеловеческим в своих функциях и проявлениях --
сверхмощным, сверхбыстрым, сверхчувствительным. Эта задача оказалась
чрезвычайно непростой, к примеру, Лоторму никак не удавалось повысить
остроту зрения, сохранив при этом чарующую прелесть человеческих глаз. Те
органы, которые он показывал Блейду, напоминали многофасетчатые зрачки
насекомых и выглядели довольно неприятно. Кстати, сам Ричард Блейд не
представлял для биоконструктора никакого интереса, ибо все у него было
вполне обычным сердце, легкие, желудок, эндокринная система, глаза, уши и
прочие органы.
Ройни и Сана, супруги-скульпторы, запечатлевали облик обитателей иных
миров и пейзажи их планет. Ройни, как говорилось выше, использовал камень,
металл и дерево, специализируясь по большей части на скульптурных портретах.
Сана занималась видеопластикой. Оригиналы их произведений украшали улицы
городов, парки и частные жилища, но одновременно все созданное хранилось в
памяти некоего полуразумного устройства, напоминавшего земной компьютер. Эта
непостижимая машина -- или существо? -- находилась в лаборатории Лоторма и,
по словам инженера, представляла собой сгусток плазмы, нечто вроде
крохотного зародыша Урена, не одухотворенного человеческой личностью.
Общаться с ней можно было голосом и с помощью огромного вогнутого
полусферического экрана, создававшего трехмерное изображение.
Кродат Сарагга, последний член пятерки, изучал понятия добра и зла, а
также нравственные концепции гостей Большой Сферы. Он не ставил перед собой
таких глобальных задач, как Лоторм; он всего лишь интересовался связью между
физиологией пришельцев, их социальным строем и категориями хорошего и
дурного. Здесь открывалось обширное поле для исследований и обнаруживались
чрезвычайно любопытные -- можно сказать, загадочные -- факты. Так, мародеры
с планеты Ссо'ссу'сса, во всем подобные людям Земли и Уренира, исповедовали