— Не прикасайся ко мне, Джаред!
— Ты слышишь? Ей нужна моя помощь.
— Успокойся, Люк, она не нуждается в твоей помощи, — заверила его Гарнет, жена Флинта. Эйди Маккензи покачала головой:
— Мужчины бывают так глупы, когда дело касается женщин.
Клив обнял ее за плечи:
— Я бы так не сказал. Я, к примеру, поступил очень умно, когда взял тебя в жены.
Китти поняла, что дело ее плохо, как только Джаред вошел в комнату. Она достаточно часто видела этот его взгляд, чтобы знать, что он не отступится.
— Не прикасайся ко мне, Джаред!.. В ее сапфировых глазах светился упрек.
— Господи, Китти, постарайся успокоиться и выслушать меня. Я все равно не уеду без тебя и близнецов.
— Не понимаю, чего ты добиваешься. Ты ясно дал понять, как относишься к моему так называемому предательству. Видимо, я высказалась недостаточно ясно. Я не стану твоей любовницей, Джаред. Но даже если бы я склонялась к этой мысли, ничто на всем белом свете не заставит меня вернуться в этот мерзкий город! Убирайся отсюда, пока я не начала вопить во все горло!
— Ты и так уже кричишь достаточно громко, чтобы тебя слышали в Далласе, — отрезал Джаред, отодвинув разделявший их стул. Китти поспешно ретировалась за стол, но он решительно шагнул следом.
— Если я позову на помощь, Джаред, мой отец и дяди примчатся сюда и сделают из тебя отбивную.
— Китти, я не боюсь твоего отца и дядюшек. — Он перепрыгнул через стол, но Китти удалось увернуться, избежав его хватки.
Она подозрительно прищурилась:
— Конечно, боишься, как и все остальные. Джаред глубоко вздохнул, испытывая смесь досады и раздражения.
— Китти, ты единственный человек, которого я боюсь. Китти застыла на месте.
— Что?
Джаред осторожно приблизился к ней, боясь спугнуть. Она медленно попятилась.
— Проклятие, Китти! Ты что, не можешь постоять спокойно? — Он ударился об угол стола и охнул от боли, прострелившей ногу. Схватившись за бедро, он привалился к столу.
— О, Джаред, твоя нога! — Бросившись к нему, Китти обвила рукой его талию. — Обопрись на меня. — Она помогла ему опуститься на ближайший стул. — Доктор сказал, что ты должен соблюдать осторожность. Я сейчас…
Он притянул ее к себе на колени и заглушил поцелуем ее удивленный возглас. Тотчас ее страстный гнев обратился в не менее страстное желание. Один поцелуй следовал за другим, пока оба не задохнулись.
— Джаред, ты не хуже меня знаешь, что ничего не добьешься этим, как бы сильно я тебя ни любила, — вымолвила наконец Китти, тяжело дыша.
Он нежно обхватил рукой ее щеку и заглянул в глаза.
— Китти, Диана солгала: развод был законодательно оформлен. Своим враньем она только загнала себя в угол.
— А опекунство над близнецами?
— Девочки ей совершенно не нужны. Она рассчитывала таким образом заставить меня раскошелиться. Но когда судья узнал все обстоятельства; он принял решение в мою пользу.
— Невероятно! — От радости сердце Китти готово было выскочить из груди. Он усмехнулся:
— Милая, мне нужно столько тебе сказать. Прости меня за то, что я наговорил тебе в день твоего отъезда. Просто я чувствовал себя таким несчастным и покинутым, что хотел причинить тебе боль, упрекая в предательстве. Я люблю тебя, Китти. Ты вернула меня к жизни, заставила снова поверить в любовь, научила доверять людям, радоваться и смеяться. Китти, ты открыла мое сердце и изгнала оттуда горечь и ожесточение, которым я предавался долгие годы. Я винил во всем Диану, чтобы оправдать жалость к себе. Но ты и здесь была права: неверность Дианы не извиняет того, что я исключил близнецов из своей жизни. Я боялся, что если дам волю своей любви, то буду страдать еще больше. Я вел себя как последний дурак, Китти, и мое единственное оправдание — это любовь к тебе.
— Что, верно, то верно, — согласилась она.
Джаред, преисполненный раскаяния, не стал спорить.
— Как мне убедить тебя, как много ты для меня значишь? Ты показала мне новую жизнь, о которой я даже не мечтал. Не отнимай ее у меня, Китти. Моя судьба в твоих руках. Так было с того мгновения, когда я впервые увидел тебя. Можешь сколько угодно обвинять меня в том, что я неотесанный медведь, лишенный какой-либо утонченности, не сомневайся только в одном: этот медведь без ума от тебя.
Долго таить зло было не в характере Китти, особенно на человека, которого она любила всем сердцем. Она нежно улыбнулась:
— Можешь снова поцеловать меня.
Чему Джаред и посвятил следующие несколько минут. Когда они оторвались друг от друга, Китти задыхалась. Протянув руку, она провела пальцами по его щеке и хрипло произнесла:
— Я люблю тебя, Джаред. Не думаю, что я смогла бы долго продержаться без тебя — замужем или нет. — Она довольно вздохнула и прижалась щекой к его груди. — Ты был прав. Я действительно убегала от любви. Когда умер Тед, я поклялась, что никогда больше не позволю себе влюбиться. Я закрыла свое сердце для того, в чем больше всего нуждалась. Затем, когда я узнала, что вы с Дианой все еще женаты, я решила, что это возмездие за нарушение той клятвы. Но, полюбив и потеряв тебя, я поняла, что человек не властен над своей судьбой. Мы не можем запретить себе любить. Именно это и пытались объяснить мне родители после смерти Теда.
Ее губы изогнулись в мягкой улыбке.
— Если бы ты знал моего отца…
— Я уже имел удовольствие познакомиться с ним, — произнес Джаред не без иронии.
Китти подняла на него лукавый взгляд:
— Ты и вправду не боишься моего отца и других Маккензи?
Джаред не мог не усмехнуться:
— Нет. А почему я должен их бояться?
— Ну, разве ты не находишь их… э… внушительными? Он кивнул:
— Я бы сказал, да.
— Ну и… тебя это не пугает?
— Милая Китти, я уже говорил, что ты единственная, кого которого я боюсь. — Он снова поцеловал ее.
Откинувшись назад в его объятиях, Китти отдалась чистой радости поцелуя, за которым последовало несколько других.
— Ну и, пожалуй, я немного побаиваюсь твою мать, — добавил Джаред, оторвавшись от ее губ.
— Мою маму! — Сама мысль показалась Китти смешной.
— Я подозреваю, что при необходимости она способна править железной рукой, хотя и в бархатной перчатке. Собственно говоря, женщины Маккензи производят куда более устрашающее и необузданное впечатление, чем мужчины.
— Ты, видимо, не знаешь, что мужчины Маккензи наводили трепет на самых отъявленных головорезов Техаса.
— Ну, поскольку я имел дело с представителями семейства Маккензи обоих полов, позволь мне остаться при своем мнении.
— Между прочим, я одна из женщин Маккензи, Джаред.
— Что только подтверждает мой вывод. Китти обвила руками его шею и притянула голову так близко, что их губы почти соприкоснулись.
— По-моему, нам нужно продолжить этот разговор в спальне, где я смогу показать тебе, насколько необузданными могут быть женщины Маккензи.
Подхватив ее на руки, Джаред поднялся со стула.
— Я принимаю вызов и предупреждаю, что не собираюсь сдаваться без борьбы.
Куснув его за ухо, Китти проворковала:
— Именно на это, капитан, я и надеюсь. Она издала смешок, в котором звучал столь восхитительный призыв, что Джаред засомневался, что они успеют добраться до спальни.
Люк предостерегающе поднял руку:
— Ну-ка замолчите! Слышите? Внутри все стихло. Вдруг он обидел ее, а мы тут прохлаждаемся в сторонке? Гарнет выгнула бровь:
— Успокойся, Люк, ничего он ей не сделал. Женщины обменялись понимающими взглядами.
— Там чертовски тихо. Что, по-вашему, там происходит? Хани недоверчиво покачала головой:
— Люк Маккензи, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить, что ты настолько наивен. Попробуй догадаться.
— Неужели все отцы такие тупоголовые? — поинтересовалась Гарнет. Женщины захихикали.
Люк сдвинул шляпу на затылок:
— Проклятие, что вы уставились на меня, как три кошки отведавшие сливок?
— Наши жены полагают, большой братец, что у Китти с Джаредом любовь, — сказал Клив.
— Любовь? — протянул обычно сдержанный Флинт. — Для влюбленных они подняли слишком много шума.
Это замечание вызвало немедленную реакцию со стороны Гарнет:
— У тебя короткая память, Флинт Маккензи. Вспомни, сколько мы с тобой ссорились, прежде чем ты, наконец, признал, что без ума от меня.
Клив хмыкнул, явно забавляясь:
— Что правда, то правда, братец Флинт. Вы с Гарнет всласть накричались друг на друга. Это просто чудо, что ваши вопли не обратили стадо в паническое бегство на том перегоне.
— Знаешь, младший братишка, ты иногда чертовски действуешь на нервы, — предостерег Флинт. Клив пожал широкими плечами:
— Что поделаешь, если я понимаю женщин лучше, чем мои старшие братья.
Его жена Эйди не могла упустить такую возможность.
— Может, это потому, что ты потратил полжизни на изучение женщин? — поддразнила она.
— Только до того, как встретил тебя, ангелочек. — Он сверкнул призывной улыбкой, от которой ее сердце всегда таяло.
Все еще колеблясь, Люк взглянул на Хани:
— Надеюсь, ты права насчет нашей дочери, сойка. Когда он называл ее так, Хани понимала, что боевой задор покинул его. Она взяла мужа под руку:
— Пойдемте в дом. По-моему, нам пора готовиться к свадьбе.
В этот момент подъехали Джош и Эмили. Поздоровавшись со всеми, Джош обратился к близнецам:
— Идите сюда, девочки, мы обещали показать вам Амигос Марида.
— Китти рассказала нам, откуда взялось это название, — сообщила Бекки.
— Это такая красивая история, — добавила Дженни.
— Она заставляет нас плакать…
— …каждый раз, когда мы слышим ее.
Флинт поскреб затылок и покосился на Клива:
— Тебе не кажется, братец, что эти малышки репетируют заранее все, что собираются сказать?
Тот хмыкнул и двинулся прочь, увлекая за собой Эйди. Люк покачал головой:
— А знаешь, сойка, если девочки говорят правду, у нас появятся восьмилетние внучки. Заниматься любовью с бабушкой — к такому еще надо привыкнуть.
Джош хлопнул отца по плечу:
— В таком случае, дедуля, начинай привыкать, потому что мы с Эм собираемся сделать объявление. У нас будет ребенок.
— Ну, самое время! — просияла Хани. — Вы только подумайте, какое прибавление в семействе: две чудесные девчушки, младенец и зять. — Со слезами радости на глазах она улыбнулась мужу. — Воистину Бог благословил нас, Люк.
— Здорово! — заявила Бекки.
— Значит, мы будем тетями? — поинтересовалась Дженни.
— Нет, милая, — ответила Эм, — кузинами.
— Кузинами? Хм-м. — Личико Бекки задумчиво скривилось. — Тоже здорово.
Это заявление вызвало взрыв смеха, который привлек внимание сына Флинта, Зака, и его жены Роуз. Они присоединились к остальным:
— По какому поводу веселье?
— Нам очень жаль, Зак, но мы больше не можем быть твоими кузинами, — сообщила Бекки извиняющимся тоном.
— Мы теперь будем кузинами ребенка, который родится у Джоша и Эм.
Зак усмехнулся Джошу:
— Похоже, нам надо поздравить друг друга. Роуз кивнула:
— Мы приберегали свою новость для подходящего случая, но, полагаю, можно сказать и сейчас. Я тоже жду ребенка.
— Ну и ну, будь я прок… неладен! — воскликнул Флинт, сияя от гордости, словно это ему, а не сыну предстояло стать счастливым отцом. — Да, со всеми этими младенцами на подходе хочешь не хочешь, а придется следить за своим языком. — Он крепко обнял свою невестку. — Спасибо, дорогая. Гарнет спит и видит, как бы понянчить малыша. — Он бросил любящий взгляд на жену. — Верно, Рыжик?
Вся компания, обмениваясь поцелуями и счастливыми восклицаниями, двинулась к дому.
Бекки и Дженни держались позади. Как обычно, выражения их лиц и мысли совпали.
Бекки нахмурилась:
— Быть кузинами маленьких детишек, конечно, здорово, но…
Дженни закончила мысль:
— Но гораздо интереснее иметь маленького братика. Бекки решительно кивнула:
— Придется заняться этим.
Дженни помолчала, напряженно размышляя, потом взглянула на сестру:
— Бекки, может, пусть лучше папа займется этим? Девочки посмотрели друг на друга, затем расплылись в одинаковых ухмылках.
— Он наверняка что-нибудь придумает, — сказали они хором.
И, взявшись за руки, побежали догонять остальных.
Солнце давно село, а Китти с Джаредом все еще лежали, обнявшись, в постели.
— Боже, мы пропустили обед! Как только я посмотрю в глаза родным? Представляю, что они думают!
— Что мы провели целый день в постели, занимаясь любовью.
— Вот именно! Джош и Зак сживут меня со свету своими насмешками.
— А я все жду, когда откроется дверь и появится твой отец с револьвером.
— Он никогда этого не сделает. Честно говоря, он самый мягкосердечный из всей компании. Просто быть патриархом в семье — большая ответственность.
Джаред прижал ее к себе:
— Знаю. Помнится, я обещал девочкам, что мы будем жить на ранчо.
— Так они, во всяком случае, сказали.
— Но я никогда не говорил, что это будет мое ранчо. В глазах Китти вспыхнула надежда.
— Ты хочешь сказать, что согласен жить в «Трипл-Эм»?
— Да, если Маккензи согласны терпеть в своей среде писателя.
— По-моему, им бы это очень понравилось.
— Что ж, придется сделать героем моего первого романа ковбоя.
Китти уютно свернулась у него под боком.
— Я люблю тебя, Джаред Фрейзер. И, уверена, мои родные тоже тебя полюбят.
Он поцеловал темные завитки на ее голове, прильнувшей к его груди.
— А я уверен, что полюблю этих несносных Маккензи.
— Надеюсь. Тот, кто женится на одной из Маккензи, получает в приданое всю семью.
— Ничего. Как-нибудь справлюсь.
Китти, блаженно счастливая, подняла голову и устремила на него обожающий взгляд:
— Пожалуй. Ты прекрасно со всем справишься.
Обхватив ладонью ее затылок, Джаред медленно притянул к себе ее голову. Но прежде чем поцеловать, прошептал:
— И мы будем жить долго и счастливо, любимая.
— Ты слышишь? Ей нужна моя помощь.
— Успокойся, Люк, она не нуждается в твоей помощи, — заверила его Гарнет, жена Флинта. Эйди Маккензи покачала головой:
— Мужчины бывают так глупы, когда дело касается женщин.
Клив обнял ее за плечи:
— Я бы так не сказал. Я, к примеру, поступил очень умно, когда взял тебя в жены.
Китти поняла, что дело ее плохо, как только Джаред вошел в комнату. Она достаточно часто видела этот его взгляд, чтобы знать, что он не отступится.
— Не прикасайся ко мне, Джаред!.. В ее сапфировых глазах светился упрек.
— Господи, Китти, постарайся успокоиться и выслушать меня. Я все равно не уеду без тебя и близнецов.
— Не понимаю, чего ты добиваешься. Ты ясно дал понять, как относишься к моему так называемому предательству. Видимо, я высказалась недостаточно ясно. Я не стану твоей любовницей, Джаред. Но даже если бы я склонялась к этой мысли, ничто на всем белом свете не заставит меня вернуться в этот мерзкий город! Убирайся отсюда, пока я не начала вопить во все горло!
— Ты и так уже кричишь достаточно громко, чтобы тебя слышали в Далласе, — отрезал Джаред, отодвинув разделявший их стул. Китти поспешно ретировалась за стол, но он решительно шагнул следом.
— Если я позову на помощь, Джаред, мой отец и дяди примчатся сюда и сделают из тебя отбивную.
— Китти, я не боюсь твоего отца и дядюшек. — Он перепрыгнул через стол, но Китти удалось увернуться, избежав его хватки.
Она подозрительно прищурилась:
— Конечно, боишься, как и все остальные. Джаред глубоко вздохнул, испытывая смесь досады и раздражения.
— Китти, ты единственный человек, которого я боюсь. Китти застыла на месте.
— Что?
Джаред осторожно приблизился к ней, боясь спугнуть. Она медленно попятилась.
— Проклятие, Китти! Ты что, не можешь постоять спокойно? — Он ударился об угол стола и охнул от боли, прострелившей ногу. Схватившись за бедро, он привалился к столу.
— О, Джаред, твоя нога! — Бросившись к нему, Китти обвила рукой его талию. — Обопрись на меня. — Она помогла ему опуститься на ближайший стул. — Доктор сказал, что ты должен соблюдать осторожность. Я сейчас…
Он притянул ее к себе на колени и заглушил поцелуем ее удивленный возглас. Тотчас ее страстный гнев обратился в не менее страстное желание. Один поцелуй следовал за другим, пока оба не задохнулись.
— Джаред, ты не хуже меня знаешь, что ничего не добьешься этим, как бы сильно я тебя ни любила, — вымолвила наконец Китти, тяжело дыша.
Он нежно обхватил рукой ее щеку и заглянул в глаза.
— Китти, Диана солгала: развод был законодательно оформлен. Своим враньем она только загнала себя в угол.
— А опекунство над близнецами?
— Девочки ей совершенно не нужны. Она рассчитывала таким образом заставить меня раскошелиться. Но когда судья узнал все обстоятельства; он принял решение в мою пользу.
— Невероятно! — От радости сердце Китти готово было выскочить из груди. Он усмехнулся:
— Милая, мне нужно столько тебе сказать. Прости меня за то, что я наговорил тебе в день твоего отъезда. Просто я чувствовал себя таким несчастным и покинутым, что хотел причинить тебе боль, упрекая в предательстве. Я люблю тебя, Китти. Ты вернула меня к жизни, заставила снова поверить в любовь, научила доверять людям, радоваться и смеяться. Китти, ты открыла мое сердце и изгнала оттуда горечь и ожесточение, которым я предавался долгие годы. Я винил во всем Диану, чтобы оправдать жалость к себе. Но ты и здесь была права: неверность Дианы не извиняет того, что я исключил близнецов из своей жизни. Я боялся, что если дам волю своей любви, то буду страдать еще больше. Я вел себя как последний дурак, Китти, и мое единственное оправдание — это любовь к тебе.
— Что, верно, то верно, — согласилась она.
Джаред, преисполненный раскаяния, не стал спорить.
— Как мне убедить тебя, как много ты для меня значишь? Ты показала мне новую жизнь, о которой я даже не мечтал. Не отнимай ее у меня, Китти. Моя судьба в твоих руках. Так было с того мгновения, когда я впервые увидел тебя. Можешь сколько угодно обвинять меня в том, что я неотесанный медведь, лишенный какой-либо утонченности, не сомневайся только в одном: этот медведь без ума от тебя.
Долго таить зло было не в характере Китти, особенно на человека, которого она любила всем сердцем. Она нежно улыбнулась:
— Можешь снова поцеловать меня.
Чему Джаред и посвятил следующие несколько минут. Когда они оторвались друг от друга, Китти задыхалась. Протянув руку, она провела пальцами по его щеке и хрипло произнесла:
— Я люблю тебя, Джаред. Не думаю, что я смогла бы долго продержаться без тебя — замужем или нет. — Она довольно вздохнула и прижалась щекой к его груди. — Ты был прав. Я действительно убегала от любви. Когда умер Тед, я поклялась, что никогда больше не позволю себе влюбиться. Я закрыла свое сердце для того, в чем больше всего нуждалась. Затем, когда я узнала, что вы с Дианой все еще женаты, я решила, что это возмездие за нарушение той клятвы. Но, полюбив и потеряв тебя, я поняла, что человек не властен над своей судьбой. Мы не можем запретить себе любить. Именно это и пытались объяснить мне родители после смерти Теда.
Ее губы изогнулись в мягкой улыбке.
— Если бы ты знал моего отца…
— Я уже имел удовольствие познакомиться с ним, — произнес Джаред не без иронии.
Китти подняла на него лукавый взгляд:
— Ты и вправду не боишься моего отца и других Маккензи?
Джаред не мог не усмехнуться:
— Нет. А почему я должен их бояться?
— Ну, разве ты не находишь их… э… внушительными? Он кивнул:
— Я бы сказал, да.
— Ну и… тебя это не пугает?
— Милая Китти, я уже говорил, что ты единственная, кого которого я боюсь. — Он снова поцеловал ее.
Откинувшись назад в его объятиях, Китти отдалась чистой радости поцелуя, за которым последовало несколько других.
— Ну и, пожалуй, я немного побаиваюсь твою мать, — добавил Джаред, оторвавшись от ее губ.
— Мою маму! — Сама мысль показалась Китти смешной.
— Я подозреваю, что при необходимости она способна править железной рукой, хотя и в бархатной перчатке. Собственно говоря, женщины Маккензи производят куда более устрашающее и необузданное впечатление, чем мужчины.
— Ты, видимо, не знаешь, что мужчины Маккензи наводили трепет на самых отъявленных головорезов Техаса.
— Ну, поскольку я имел дело с представителями семейства Маккензи обоих полов, позволь мне остаться при своем мнении.
— Между прочим, я одна из женщин Маккензи, Джаред.
— Что только подтверждает мой вывод. Китти обвила руками его шею и притянула голову так близко, что их губы почти соприкоснулись.
— По-моему, нам нужно продолжить этот разговор в спальне, где я смогу показать тебе, насколько необузданными могут быть женщины Маккензи.
Подхватив ее на руки, Джаред поднялся со стула.
— Я принимаю вызов и предупреждаю, что не собираюсь сдаваться без борьбы.
Куснув его за ухо, Китти проворковала:
— Именно на это, капитан, я и надеюсь. Она издала смешок, в котором звучал столь восхитительный призыв, что Джаред засомневался, что они успеют добраться до спальни.
Люк предостерегающе поднял руку:
— Ну-ка замолчите! Слышите? Внутри все стихло. Вдруг он обидел ее, а мы тут прохлаждаемся в сторонке? Гарнет выгнула бровь:
— Успокойся, Люк, ничего он ей не сделал. Женщины обменялись понимающими взглядами.
— Там чертовски тихо. Что, по-вашему, там происходит? Хани недоверчиво покачала головой:
— Люк Маккензи, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить, что ты настолько наивен. Попробуй догадаться.
— Неужели все отцы такие тупоголовые? — поинтересовалась Гарнет. Женщины захихикали.
Люк сдвинул шляпу на затылок:
— Проклятие, что вы уставились на меня, как три кошки отведавшие сливок?
— Наши жены полагают, большой братец, что у Китти с Джаредом любовь, — сказал Клив.
— Любовь? — протянул обычно сдержанный Флинт. — Для влюбленных они подняли слишком много шума.
Это замечание вызвало немедленную реакцию со стороны Гарнет:
— У тебя короткая память, Флинт Маккензи. Вспомни, сколько мы с тобой ссорились, прежде чем ты, наконец, признал, что без ума от меня.
Клив хмыкнул, явно забавляясь:
— Что правда, то правда, братец Флинт. Вы с Гарнет всласть накричались друг на друга. Это просто чудо, что ваши вопли не обратили стадо в паническое бегство на том перегоне.
— Знаешь, младший братишка, ты иногда чертовски действуешь на нервы, — предостерег Флинт. Клив пожал широкими плечами:
— Что поделаешь, если я понимаю женщин лучше, чем мои старшие братья.
Его жена Эйди не могла упустить такую возможность.
— Может, это потому, что ты потратил полжизни на изучение женщин? — поддразнила она.
— Только до того, как встретил тебя, ангелочек. — Он сверкнул призывной улыбкой, от которой ее сердце всегда таяло.
Все еще колеблясь, Люк взглянул на Хани:
— Надеюсь, ты права насчет нашей дочери, сойка. Когда он называл ее так, Хани понимала, что боевой задор покинул его. Она взяла мужа под руку:
— Пойдемте в дом. По-моему, нам пора готовиться к свадьбе.
В этот момент подъехали Джош и Эмили. Поздоровавшись со всеми, Джош обратился к близнецам:
— Идите сюда, девочки, мы обещали показать вам Амигос Марида.
— Китти рассказала нам, откуда взялось это название, — сообщила Бекки.
— Это такая красивая история, — добавила Дженни.
— Она заставляет нас плакать…
— …каждый раз, когда мы слышим ее.
Флинт поскреб затылок и покосился на Клива:
— Тебе не кажется, братец, что эти малышки репетируют заранее все, что собираются сказать?
Тот хмыкнул и двинулся прочь, увлекая за собой Эйди. Люк покачал головой:
— А знаешь, сойка, если девочки говорят правду, у нас появятся восьмилетние внучки. Заниматься любовью с бабушкой — к такому еще надо привыкнуть.
Джош хлопнул отца по плечу:
— В таком случае, дедуля, начинай привыкать, потому что мы с Эм собираемся сделать объявление. У нас будет ребенок.
— Ну, самое время! — просияла Хани. — Вы только подумайте, какое прибавление в семействе: две чудесные девчушки, младенец и зять. — Со слезами радости на глазах она улыбнулась мужу. — Воистину Бог благословил нас, Люк.
— Здорово! — заявила Бекки.
— Значит, мы будем тетями? — поинтересовалась Дженни.
— Нет, милая, — ответила Эм, — кузинами.
— Кузинами? Хм-м. — Личико Бекки задумчиво скривилось. — Тоже здорово.
Это заявление вызвало взрыв смеха, который привлек внимание сына Флинта, Зака, и его жены Роуз. Они присоединились к остальным:
— По какому поводу веселье?
— Нам очень жаль, Зак, но мы больше не можем быть твоими кузинами, — сообщила Бекки извиняющимся тоном.
— Мы теперь будем кузинами ребенка, который родится у Джоша и Эм.
Зак усмехнулся Джошу:
— Похоже, нам надо поздравить друг друга. Роуз кивнула:
— Мы приберегали свою новость для подходящего случая, но, полагаю, можно сказать и сейчас. Я тоже жду ребенка.
— Ну и ну, будь я прок… неладен! — воскликнул Флинт, сияя от гордости, словно это ему, а не сыну предстояло стать счастливым отцом. — Да, со всеми этими младенцами на подходе хочешь не хочешь, а придется следить за своим языком. — Он крепко обнял свою невестку. — Спасибо, дорогая. Гарнет спит и видит, как бы понянчить малыша. — Он бросил любящий взгляд на жену. — Верно, Рыжик?
Вся компания, обмениваясь поцелуями и счастливыми восклицаниями, двинулась к дому.
Бекки и Дженни держались позади. Как обычно, выражения их лиц и мысли совпали.
Бекки нахмурилась:
— Быть кузинами маленьких детишек, конечно, здорово, но…
Дженни закончила мысль:
— Но гораздо интереснее иметь маленького братика. Бекки решительно кивнула:
— Придется заняться этим.
Дженни помолчала, напряженно размышляя, потом взглянула на сестру:
— Бекки, может, пусть лучше папа займется этим? Девочки посмотрели друг на друга, затем расплылись в одинаковых ухмылках.
— Он наверняка что-нибудь придумает, — сказали они хором.
И, взявшись за руки, побежали догонять остальных.
Солнце давно село, а Китти с Джаредом все еще лежали, обнявшись, в постели.
— Боже, мы пропустили обед! Как только я посмотрю в глаза родным? Представляю, что они думают!
— Что мы провели целый день в постели, занимаясь любовью.
— Вот именно! Джош и Зак сживут меня со свету своими насмешками.
— А я все жду, когда откроется дверь и появится твой отец с револьвером.
— Он никогда этого не сделает. Честно говоря, он самый мягкосердечный из всей компании. Просто быть патриархом в семье — большая ответственность.
Джаред прижал ее к себе:
— Знаю. Помнится, я обещал девочкам, что мы будем жить на ранчо.
— Так они, во всяком случае, сказали.
— Но я никогда не говорил, что это будет мое ранчо. В глазах Китти вспыхнула надежда.
— Ты хочешь сказать, что согласен жить в «Трипл-Эм»?
— Да, если Маккензи согласны терпеть в своей среде писателя.
— По-моему, им бы это очень понравилось.
— Что ж, придется сделать героем моего первого романа ковбоя.
Китти уютно свернулась у него под боком.
— Я люблю тебя, Джаред Фрейзер. И, уверена, мои родные тоже тебя полюбят.
Он поцеловал темные завитки на ее голове, прильнувшей к его груди.
— А я уверен, что полюблю этих несносных Маккензи.
— Надеюсь. Тот, кто женится на одной из Маккензи, получает в приданое всю семью.
— Ничего. Как-нибудь справлюсь.
Китти, блаженно счастливая, подняла голову и устремила на него обожающий взгляд:
— Пожалуй. Ты прекрасно со всем справишься.
Обхватив ладонью ее затылок, Джаред медленно притянул к себе ее голову. Но прежде чем поцеловать, прошептал:
— И мы будем жить долго и счастливо, любимая.