Страница:
По мнению Нормана, мы и сейчас немало для этого делаем. Например, многие военнослужащие с севера пошли в армию только потому, что были безработными, и тем самым для себя совсем неплохо решили эту проблему. К сожалению, этот, на мой взгляд, весьма приемлемый аргумент с ПМ вряд ли пройдет, поскольку его прежде всего интересуют рабочие места на севере, а почти все те, кто вступил в армию на севере, сейчас тратят свои законные деньги на юге, где они сейчас расквартированы.
Норман тут же возразил, что логически это неизбежно, так как на севере тратить их, собственно, не на что и негде.
Затем к нашему обсуждению присоединился сэр Джефри Говард. Причем сразу же весьма агрессивно – категорически потребовал положить данное безответственное предложение „под сукно“! Нельзя же все время вот так запросто перемещать туда-сюда сотни тысяч людей. Причем не просто людей, а вооруженных людей!
Надо же? А мне всегда казалось, что именно это мы постоянно делаем с нашими армиями. Нет, на мой взгляд, аргумент в любом случае довольно слабый. Хотя… при более внимательном рассмотрении стало ясным, что это возражение было направлено в основном против постоянного характера подобного рода перемещений. Что ж, вполне логично.
Более того, после непродолжительного обмена мнениями он согласился с тем, что некоторые категории военнослужащих все-таки можно перевести на север Британии на постоянной основе. Таких как, скажем, рядовых или даже определенную часть младшего офицерского состава. Но только не старших офицеров! Не можем же мы потребовать, чтобы они жили на севере! Со своими семьями…
Я попросил его предоставить нам основные причины. Он сделал это с готовностью и видимым удовольствием:
1. Их жены будут категорически против.
2. Там нет школ. (Школы там, конечно, были, но сэр Джефри, возможно, имел в виду отсутствие соответствующих школ. – Ред.)
3. На севере нет магазинов „Хэрродз“[43].
4. Там нет также Уимблдона.
5. Равно как и Эскота[44].
6. Или Хейнленской регаты.
7. Не говоря уж об офицерских клубах армии, ВМС или ВВС.
Короче говоря, по его убеждению, нормальная цивилизация на севере фактически недоступна. И если в годы войны такие жертвы еще хоть как-то объяснимы, то в мирное время они неизбежно приведут к резкому падению морального духа.
Довольно скоро эта полемика начала мне надоедать. Тем более, что во второй половине дня этот вопрос будет обсуждаться на заседании Кабинета, и там потребуются более серьезные аргументы, чем отсутствие элитных клубов для старших офицеров или удаленность Уимблдона и Эскота. Каким бы болезненным таковое ни было в самом деле!
Я настоятельно попросил Джефри привести какие-либо объективные возражения против данного плана. Он продолжал настаивать, что более объективные причины просто трудно придумать. С трудом удержавшись от того, чтобы не показать ему, как все это называется в словаре, я поинтересовался, имеются ли у него возражения стратегического характера.
Конечно же, имеются, с готовностью подтвердил он. Причем не одно, а сразу несколько. Я попросил его их перечислить. Оказалось, Джефри не может этого сделать. Он заявил, что у него еще не было времени их должным образом сформулировать, однако они, безусловно, имеются, поскольку при желании стратегические аргументы можно найти против чего угодно. В чем, в чем, а в этом он, пожалуй, не так уж неправ…
Поэтому, когда Норман и Джефри все-таки найдут время подобрать какие-нибудь стратегические аргументы, надо проследить за тем, чтобы они стали совершенно секретными. Так в любом случае обычно делается со всеми вопросами, имеющими хоть какое-либо отношение к обороне. Поставим на них гриф – „Только для премьер-министра“, что автоматически сделает их недоступными для любой внешней экспертизы, только и всего.
Тем не менее, этих стратегических аргументов может оказаться недостаточно, чтобы убедить ПМ отказаться от плана министра занятости. Поэтому, я предложил для большей безопасности играть не в мяч, а в игрока. Этот прием практически всегда эффективен, и игроком в данном случае совершенно заслуженно станет… наш министр занятости, которому в голову вдруг пришла эта поистине нелепая идея!
Соответственно мы разработали схему, целью которой было пробудить у ПМ чувство мнительности и подозрительности. Этим страдают все премьеры, ну а наш в особенности. Убедить Хэкера в том, что министр занятости интригует против него, не составит особого труда.
Джефри спросил меня, правда ли это. Солдаты, как правило, на редкость простодушны. Вопрос ведь не в том, готовится ли такой заговор (которого, насколько мне известно, и в помине не существует), а в том, можно ли убедить премьер-министра в его существовании.
Генерал также поинтересовался, нельзя ли заодно полностью от него избавиться. Подумав вначале, что он имеет в виду ПМ, я разъяснил ему, что в этом не было бы никакого смысла – это после того, как мы потратили столько времени и усилий, чтобы его приручить?! Но затем до меня дошло, что Джефри имеет в виду не Хэкера, а министра занятости. Ибо он очень опасный человек: если мы снимем его с занятости, его могут перебросить на промышленность, и тогда он может попытаться продать наши ВВС, или приватизировать армию, или даже поставить на прикол все наши ВМС.
Учитывая присутствие на совещании одного или двух младших функционеров МО, а значит, и угрозу возникновения „фактора понтинга“, (См. прим. ред. ниже.) я выразил нечто вроде крайнего неодобрения ремарки генерала, что смиренные государственные служащие могут даже в мыслях позволить себе сместить члена Кабинета правительства Ее Величества! Пришлось им всем тактично объяснить, что подобное не подлежит даже обсуждению, и что смещать министров Короны может только сам премьер-министр и больше никто!
Вместе с тем, однако, любой ПМ будет просто вынужден рассмотреть возможность такой радикальной меры, если у него вдруг возникнут подозрения в лояльности того или иного члена своего Кабинета. И поскольку заподозрить нашего министра занятости в подготовке заговора против ПМ способен лишь по-настоящему мнительный человек, у нас появляется вполне реальный шанс…
Прежде чем закончить совещание, мы проследили за тем, чтобы стенограмма адекватно отражала нашу горячую поддержку предложения министра занятости переместить значительную часть британских вооруженных сил на север Англии и Шотландии».
(Замечание сэра Хамфри об излишней «болтливости» младших чинов отражает растущую обеспокоенность в отношении вопросов, непосредственно связанных с проблемой свободы информации. В свое время некий помощник министра по имени Понтинг стал одним из тех мелких функционеров, кто позволил себе вольность «поделиться» некоей информацией с членами парламента и некоторыми иными совершенно несведущими лицами. Якобы в интересах общества. Что отнюдь не соответствовало действительности. С тех пор термин «эффект понтинга» стал нарицательной противоположностью таких понятий, как лояльность и благоразумие.
На следующий день после указанного секретного совещания в МО предложение министра занятости обсуждалось в соответствующем комитете Кабинета. – Ред.)
Прежде всего Дадли поинтересовался отношением членов комитета к его предложению.
Сначала выступил Поль. Он был первым, кому по должности положено возражать.
– Господин премьер-министр, – слегка прокашлявшись, начал он. – Я, как и многие другие, прекрасно понимаю, что на первый взгляд представленный нам план выглядит так, будто он целиком и полностью направлен исключительно на улучшение ситуации с занятостью в так называемых депрессивных районах Британии. Но поскольку его практическое претворение напрямую связано с перемещением большинства наших воинских подразделений и, значит, окажет на МО не меньшее воздействие, чем на министерство занятости, мне требуется определенное время для более детального и разностороннего рассмотрения всех его аспектов.
Я вопросительно посмотрел на всех присутствующих – никаких признаков желания высказаться. Пришлось слегка подтолкнуть их к этому.
– Итак, ваши мнения, соображения, коллеги? Только, пожалуйста, побыстрее.
На их лицах – и Брайена (Брайен Смитсон, министр по вопросам окружающей среды – прим. пер.), и Эрика (Эрик Джефрис, канцлер казначейства – прим. пер.), и Нила (Нил Хитчкок, министр транспорта – прим. пер.), – как будто по заказу, появилось выражение сомнения. Затем Эрик неуверенно протянул:
– Я, конечно, в этом не очень-то разбираюсь, но… но выглядит все это почти как переворот…
Увы, он прав и в одном, и в другом.
– Удовольствие довольно дорогое, – пробормотал Эрик. А Нил лишь осторожно заметил, что это очень смелый шаг.
Ну что ж, как говорят, хорошенького понемножку. Теперь моя очередь получать удовольствие.
– Хотел бы особо отметить, что лично я целиком и полностью за это предложение, – почти торжественно провозгласил я.
– И я тоже, – не раздумывая, согласился Джефри (Джефри Пиклз, министр торговли и промышленности – прим. пер.).
А Эрик и Нил оба тут же чуть ли не в один голос заявили, что план просто замечательный и любые возражения против него лишены здравого смысла.
Иногда долго находиться в окружении «подпевал» становится утомительным и даже раздражает, хотя в целом это, безусловно, имеет и определенные положительные стороны. В частности, поскольку я и без того почти всегда полностью прав в вопросах правительственной стратегии, их мгновенное согласие со мной экономит немало государственного и моего собственного времени.
Повернувшись к министру обороны, я снисходительно улыбнулся.
– Итак, Поль, вы составляете меньшинство в один голос.
Но он, похоже, не собирался сдаваться. Во всяком случае, без боя. Это не может не вызывать уважения, хотя выиграть этот бой у него, само собой разумеется, не было ни малейших шансов.
– И тем не менее, господин премьер-министр, – с мрачной решительностью заявил он, – так как вооруженные силы Британии находятся в сфере моей личной ответственности, этот вопрос не может быть решен до тех пор, пока я не проведу свой собственный анализ всех сопутствующих факторов. Ведь речь идет об обороноспособности страны, не забывайте! После чего мы встретимся еще раз и обсудим его более целенаправленно и детально. Не жалея на это ни времени, ни усилий…
Что ж, вполне разумно. Я согласился более подробно обсудить данный план на нашем следующем заседании, скажем, недели через две, а затем сразу же передать его на утверждение Кабинета.
Остальные члены комитета тоже не возражали:
– Само собой! Конечно же! – дружно зашумели они.
А Дадли даже счел нужным добавить:
– Господин премьер-министр, могу я настоятельно попросить, чтобы в стенограмме было должным образом отражено: все члены комитета выразили единодушное согласие с моим предложением! За исключением лишь одного из них.
Я согласно кивнул. А вот Поль, однако, возразил.
– Этот, с вашего позволения, лишь один из них, является главой министерства, которое в случае положительного решения вопроса, возможно, подвергнется реорганизации. Что неизбежно поставит нас перед очень большой и сложной проблемой.
Его упрямство начало меня утомлять.
– Могу я попросить нашего министра обороны не забывать, что решение любой, даже самой сложной, проблемы открывает также и новые широкие возможности?
– Господин премьер-министр, – неожиданно вмешался секретарь Кабинета. – Мне кажется, министр обороны опасается, что данный план может привести к созданию определенных неразрешимых возможностей.
Его ремарка вызвала у всех взрыв громкого смеха.
– Очень остроумно, Хамфри, – тоже изобразив некое подобие улыбки, заметил я. – Но, боюсь, не очень…
Объявив заседание закрытым, я отпустил всех, а сам остался, чтобы поближе ознакомиться с деталями предложения Дадли. К сожалению, у меня не было времени прочитать их до нашей встречи.
– Э-э-э… простите, господин премьер-министр. – Я поднял глаза. К моему удивлению, секретарь Кабинета, оказывается, не вышел со всеми остальными. Очевидно, чтобы переговорить со мной с глазу на глаз.
– Слушаю вас, Хамфри…
– Э-э-э… простите, господин премьер-министр.
Но дальше воспоминания Хэкера не соответствуют действительности.
– О, вы все еще здесь, Хамфри? – отозвался он, продолжая читать.
– Да, здесь, – ответил тот. – Мне хотелось бы обменяться с вами мнениями о предложении министра занятости.
Хэкер был настолько поглощен чтением каких-то бумаг, что, не отрывая глаз, механически произнес:
– Потрясающий план, просто потрясающий, не правда ли?
Секретарь Кабинета его мнения, похоже, не разделял.
– Видите ли… Боюсь, руководству МО он не доставил особого удовольствия.
– Отлично! – механически ответил Хэкер и только потом удивленно переспросил: – Что-что? – Судя по всему, он ничего не услышал.
Хамфри раздраженно поморщился.
– Господин премьер-министр, вы можете уделить мне немного вашего внимания?
– Конечно же, могу. Я как раз кое-что читаю об этом…
– Господин премьер-министр, землетрясение в Хейлзмире, – чуть более громким тоном произнес секретарь Кабинета, видимо, с целью проверки.
– Очень хорошо, – довольно пробормотал Хэкер. Затем до него, очевидно, что-то стало доходить, поскольку он наконец-то перестал читать и даже поднял голову. Прекрасно понимая, что мысли ПМ по-прежнему витают совсем в другом мире, сэр Хамфри кратко и с необычной для секретаря Кабинета ясностью речи повторил, что руководству МО этот план не доставил особого удовольствия».
– Нет-нет, господин премьер-министр, вы к ним несправедливы, – тактично возразил сэр Хамфри. – Их личные чувства не имеют к этому ни малейшего отношения. Они руководствуются исключительно стратегическими соображениями, уверяю вас.
– На самом деле? – Я откинулся на спинку стула и усмехнулся с ощущением явного превосходства. Нет, на этот раз ввести меня в заблуждение ему не удалось. И, надеюсь, больше никогда не удастся. Поэтому я, уже не скрывая сарказма, сказал: – Стратегическими, говорите? Понятно. Раз нашим ВМС нужен глубоководный порт, он обязательно должен быть в Бате, в тридцати милях от берега моря. Ну а поскольку в задачу наших доблестных морских пехотинцев входит защита Норвегии, где еще им находиться, кроме как в Плимуте! Бронетанковые испытания проводятся в Шотландии? Прекрасно – значит, подразделения инженерно-технического обеспечения, само собой разумеется, лучше всего расположить не где-нибудь, а в южном графстве Суррей!
– Да, но все это не более чем отдельные, изолированные примеры, – попытался возразить Хамфри. Правда, на мой взгляд, не очень убедительно.
– Возможно, – охотно согласился я. – Правда, вот в этом документе приводится еще около семисот таких отдельных примеров! – И я торжествующе помахал папкой с документами прямо перед его заносчивым патрицианским носом.
Он устремил на меня немигающий взгляд своих пронзительных бледно-голубых глаз, и я почему-то заколебался. (А нам всем хорошо известно, что происходит с тем, кто вдруг заколебался. – Ред.)
– Почему вы возражаете против этого, Хамфри? – поинтересовался я прежде всего потому, что искренне хотел это понять.
– Кто, я? Господин премьер-министр, лично я ровным счетом ничего против этого не имею, уверяю вас. Просто хотел бы вооружить вас правильными вопросами, только и всего. Скажем, вопросами стоимости.
Похоже, он совершенно не понял самого главного.
– Да ведь в этом-то и заключается вся прелесть нашего плана, Хамфри. Он делает деньги! Мы продаем все эти дорогущие здания МО на юге и приобретаем вместо них намного более дешевые на севере. Не говоря уж о сотнях тысяч акров бесценных земельных участков, которые тоже подлежат продаже.
– Значит, вы полагаете, наш министр занятости поступает мудро?
– Более чем. Он отличный парень.
К моему удивлению, Хамфри даже и не подумал возражать.
– О, я целиком и полностью с вами согласен, господин премьер-министр. Он просто великолепен! Умен! Прекрасно сложен! Крепкие ноги, крепкие локти! Выдающийся политический деятель, нет сомнений!
Вообще-то таким уж хорошим лично мне он никогда не казался. Более того, чтобы его так расхваливал наш секретарь Кабинета? Именно это сомнение я и высказал Хамфри.
– Но вы же сами только что назвали его отличным парнем, господин премьер-министр, разве нет?
– Да, назвал, – признался я.
– Безусловно, – подтвердил Хамфри. – Причем он на редкость популярен.
Для меня это было чем-то новым.
– На самом деле?
– Да, это ни для кого не секрет.
– Но не настолько же популярен?
Вопреки моим ожиданиям, Хамфри утвердительно закивал головой и даже высоко поднял вверх брови, как бы сам поражаясь размером популярности Дадли.
– Вот именно настолько, господин премьер-министр. В Уайтхолле… И даже, если не ошибаюсь, среди членов парламентской фракции…
А что, наверное, он прав. Дадли действительно пользуется заметной популярностью в парламенте.
– И, как говорят, среди рядовых избирателей тоже, – добавил Хамфри.
– На самом деле так говорят?
Он кивнул. Интересно, кто ему такие вещи говорит?
– Кроме того, похоже, у него есть приверженцы и в Кабинете.
Приверженцы в Кабинете? Этого еще не хватало! Такое просто недопустимо! Приверженцы в Кабинете могут быть только у меня!
– Хамфри, расскажите-ка мне об этом поподробней. – Меня разбирало искреннее любопытство. – Присаживайтесь, пожалуйста.
Хамфри сел напротив меня, но большого желания делиться со мной ценной информацией не проявлял.
– Вообще-то говорить особенно не о чем. Просто о нем все чаще поговаривают как о следующем премьер-министре, только и всего.
Только и всего? Ничего себе!
– Как вы сказали? Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, когда вы решите подать в отставку, господин премьер-министр. Не более того, – осторожно ответил секретарь Кабинета.
– Но у меня нет ни каких-либо намерений, ни малейших оснований подавать в отставку. Я ведь только что вступил в эту должность!
– Вот именно, – загадочно подтвердил секретарь Кабинета.
Интересно, что именно он хочет этим сказать?
– Кстати, а откуда, собственно, все эти разговоры о следующем премьер-министре?
– Уверен, все это не более чем предположения, так сказать, общего характера, господин премьер-министр, – как бы нехотя протянул он.
Ему-то легко быть уверенным. А мне?
– Хамфри, скажите прямо. Вы на самом деле полагаете, что он может претендовать на мое место?
По его реакции было видно: он боится проговориться.
– Даже если и может, господин премьер-министр, то неужели у вас есть основания сомневаться в его лояльности? Он ведь не пытается создать команду своих приверженцев, разве нет?
– Разве нет?
– Полагаете, пытается?
Я ненадолго задумался.
– Да, но он не жалеет времени на поездки по стране, где выступает и выступает перед избирателями…
– Только в качестве лояльного министра Кабинета. – Интересно, с чего это Хамфри его так ревностно защищает? – Не сомневаюсь, он отдает вам дань уважения во всех выступлениях.
Мы посмотрели друг на друга. С одним и тем же вопросом в глазах.
– Думаете, во всех?
Мне никогда даже в голову не приходило проверять слова моих подчиненных, но на этот раз я попросил Бернарда принести мне копии шести последних выступлений Дадли. Немедленно!
Мы молча ждали, и мне вдруг вспомнилось (раз уж мы заговорили об этом), что Дадли также проводит немало времени, «убалтывая» наших заднескамеечников в буфете палаты общин.
Я поделился своим подозрением с Хамфри. Он попытался меня успокоить:
– Кажется, вы сами рекомендовали министрам больше общаться со своими парламентскими коллегами по партии.
В общем-то, да…
– Но он ведь приглашает их и на обеды!
– Вот как? – Секретарь Кабинета заметно помрачнел. – На самом деле?
– Да, на самом деле, – столь же мрачно подтвердил я. – Честно говоря, меня это начинает беспокоить.
Тут вернулся Бернард и сообщил, что звонили из министерства занятости. Они смогут переслать нам копии выступлений Дадли только к концу дня или завтра утром. Ладно, ничего страшного. Прочитаю попозже. К тому же, мне повезло с секретарем Кабинета, одним из тех немногих, кто не боится сказать мне правду, даже если она не совсем приятна.
Сегодня утром первым делом просмотрел тексты последних шести выступлений Дадли. Как я и подозревал, ни о какой дани уважения лично мне в них не было и намека. По большому счету, конечно…
Я срочно вызвал Хамфри. Ему, как и мне, трудно было поверить в то, что Дадли не сказал обо мне практически ничего по-настоящему стоящего. Мои слова его явно озадачили.
– Но ведь он же наверняка, убежден, наверняка говорил о том, что новый премьер-министр дает Британии новые надежды, разве нет? Помните, то самое обращение к народу, кажется, Рассвет нового века, которое вы приказали своему партийному штабу распространить среди всех членов парламента и во всех избирательных округах?
Я отрицательно покачал головой.
– Нет, ни слова.
– Это странно. На самом деле странно…
– Это более чем странно, – добавил я. – Это подозрительно. Очень подозрительно, вы не находите?
– Возможно, но даже если это и так, господин премьер-министр, то все равно он вряд ли готовит против вас заговор.
Лично я в этом не был уверен. Особенно теперь…
– Думаете, нет?
– А разве да?
– Откуда мне знать, да или нет?
Хамфри задумчиво потер подбородок.
– Впрочем, вы можете легко это узнать.
– Интересно, как?
– О таких вещах обязан знать «Главный кнут».[45]
Хамфри, как всегда, прав. Как это мне самому не пришло в голову? Я тут же дал Бернарду указание немедленно связать меня с «Главным кнутом». Нам повезло – он оказался в своем офисе, и я попросил его бросить все дела и срочно прибыть в Номер 10.
Я догнал секретаря Кабинета в приемной, откуда можно было также краешком глаза следить за входной дверью Номера 10.
– Сэр Хамфри, простите, но то, что мне довелось сейчас услышать, не может меня не беспокоить.
Он бросил на меня несколько озадаченный взгляд и поинтересовался, что именно. Свое любопытство я объяснил ощущением, будто мне почему-то приходится ходить с завязанными глазами. Заговор Кабинета против премьер-министра? Такое даже во сне присниться не может.
– На самом деле? – спросил он, высоко подняв брови. – Как интересно.
– Вы сами сказали об этом.
– Я ничего не говорил, Бернард. Вообще ничего, – произнес он.
Прокрутив в голове все назад, я понял, что он действительно ничего подобного не говорил. Тогда… тогда что же такого он говорил? Ведь что-то он все-таки говорил? Даже если это было, как он утверждает, вообще ничего! А если даже и не говорил, то тогда почему?
Научившись у Хэкера докапываться во всем до конца, я решил задать секретарю Кабинета прямой вопрос. Поскольку ни для кого не было секретом, что сэр Хамфри, хоть и крайне редко, но иногда все-таки давал прямые ответы на прямые вопросы.
Норман тут же возразил, что логически это неизбежно, так как на севере тратить их, собственно, не на что и негде.
Затем к нашему обсуждению присоединился сэр Джефри Говард. Причем сразу же весьма агрессивно – категорически потребовал положить данное безответственное предложение „под сукно“! Нельзя же все время вот так запросто перемещать туда-сюда сотни тысяч людей. Причем не просто людей, а вооруженных людей!
Надо же? А мне всегда казалось, что именно это мы постоянно делаем с нашими армиями. Нет, на мой взгляд, аргумент в любом случае довольно слабый. Хотя… при более внимательном рассмотрении стало ясным, что это возражение было направлено в основном против постоянного характера подобного рода перемещений. Что ж, вполне логично.
Более того, после непродолжительного обмена мнениями он согласился с тем, что некоторые категории военнослужащих все-таки можно перевести на север Британии на постоянной основе. Таких как, скажем, рядовых или даже определенную часть младшего офицерского состава. Но только не старших офицеров! Не можем же мы потребовать, чтобы они жили на севере! Со своими семьями…
Я попросил его предоставить нам основные причины. Он сделал это с готовностью и видимым удовольствием:
1. Их жены будут категорически против.
2. Там нет школ. (Школы там, конечно, были, но сэр Джефри, возможно, имел в виду отсутствие соответствующих школ. – Ред.)
3. На севере нет магазинов „Хэрродз“[43].
4. Там нет также Уимблдона.
5. Равно как и Эскота[44].
6. Или Хейнленской регаты.
7. Не говоря уж об офицерских клубах армии, ВМС или ВВС.
Короче говоря, по его убеждению, нормальная цивилизация на севере фактически недоступна. И если в годы войны такие жертвы еще хоть как-то объяснимы, то в мирное время они неизбежно приведут к резкому падению морального духа.
Довольно скоро эта полемика начала мне надоедать. Тем более, что во второй половине дня этот вопрос будет обсуждаться на заседании Кабинета, и там потребуются более серьезные аргументы, чем отсутствие элитных клубов для старших офицеров или удаленность Уимблдона и Эскота. Каким бы болезненным таковое ни было в самом деле!
Я настоятельно попросил Джефри привести какие-либо объективные возражения против данного плана. Он продолжал настаивать, что более объективные причины просто трудно придумать. С трудом удержавшись от того, чтобы не показать ему, как все это называется в словаре, я поинтересовался, имеются ли у него возражения стратегического характера.
Конечно же, имеются, с готовностью подтвердил он. Причем не одно, а сразу несколько. Я попросил его их перечислить. Оказалось, Джефри не может этого сделать. Он заявил, что у него еще не было времени их должным образом сформулировать, однако они, безусловно, имеются, поскольку при желании стратегические аргументы можно найти против чего угодно. В чем, в чем, а в этом он, пожалуй, не так уж неправ…
Поэтому, когда Норман и Джефри все-таки найдут время подобрать какие-нибудь стратегические аргументы, надо проследить за тем, чтобы они стали совершенно секретными. Так в любом случае обычно делается со всеми вопросами, имеющими хоть какое-либо отношение к обороне. Поставим на них гриф – „Только для премьер-министра“, что автоматически сделает их недоступными для любой внешней экспертизы, только и всего.
Тем не менее, этих стратегических аргументов может оказаться недостаточно, чтобы убедить ПМ отказаться от плана министра занятости. Поэтому, я предложил для большей безопасности играть не в мяч, а в игрока. Этот прием практически всегда эффективен, и игроком в данном случае совершенно заслуженно станет… наш министр занятости, которому в голову вдруг пришла эта поистине нелепая идея!
Соответственно мы разработали схему, целью которой было пробудить у ПМ чувство мнительности и подозрительности. Этим страдают все премьеры, ну а наш в особенности. Убедить Хэкера в том, что министр занятости интригует против него, не составит особого труда.
Джефри спросил меня, правда ли это. Солдаты, как правило, на редкость простодушны. Вопрос ведь не в том, готовится ли такой заговор (которого, насколько мне известно, и в помине не существует), а в том, можно ли убедить премьер-министра в его существовании.
Генерал также поинтересовался, нельзя ли заодно полностью от него избавиться. Подумав вначале, что он имеет в виду ПМ, я разъяснил ему, что в этом не было бы никакого смысла – это после того, как мы потратили столько времени и усилий, чтобы его приручить?! Но затем до меня дошло, что Джефри имеет в виду не Хэкера, а министра занятости. Ибо он очень опасный человек: если мы снимем его с занятости, его могут перебросить на промышленность, и тогда он может попытаться продать наши ВВС, или приватизировать армию, или даже поставить на прикол все наши ВМС.
Учитывая присутствие на совещании одного или двух младших функционеров МО, а значит, и угрозу возникновения „фактора понтинга“, (См. прим. ред. ниже.) я выразил нечто вроде крайнего неодобрения ремарки генерала, что смиренные государственные служащие могут даже в мыслях позволить себе сместить члена Кабинета правительства Ее Величества! Пришлось им всем тактично объяснить, что подобное не подлежит даже обсуждению, и что смещать министров Короны может только сам премьер-министр и больше никто!
Вместе с тем, однако, любой ПМ будет просто вынужден рассмотреть возможность такой радикальной меры, если у него вдруг возникнут подозрения в лояльности того или иного члена своего Кабинета. И поскольку заподозрить нашего министра занятости в подготовке заговора против ПМ способен лишь по-настоящему мнительный человек, у нас появляется вполне реальный шанс…
Прежде чем закончить совещание, мы проследили за тем, чтобы стенограмма адекватно отражала нашу горячую поддержку предложения министра занятости переместить значительную часть британских вооруженных сил на север Англии и Шотландии».
(Замечание сэра Хамфри об излишней «болтливости» младших чинов отражает растущую обеспокоенность в отношении вопросов, непосредственно связанных с проблемой свободы информации. В свое время некий помощник министра по имени Понтинг стал одним из тех мелких функционеров, кто позволил себе вольность «поделиться» некоей информацией с членами парламента и некоторыми иными совершенно несведущими лицами. Якобы в интересах общества. Что отнюдь не соответствовало действительности. С тех пор термин «эффект понтинга» стал нарицательной противоположностью таких понятий, как лояльность и благоразумие.
На следующий день после указанного секретного совещания в МО предложение министра занятости обсуждалось в соответствующем комитете Кабинета. – Ред.)
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
4 июля
С утра на заседании комитета Кабинета обсуждали предложение Дадли, нашего министра занятости, в ходе которого мне – как, впрочем, и следовало ожидать, – пришлось столкнуться со скрытым противодействием. Практически со всех сторон. Присутствовали также сэр Хамфри, Поль (сэр Поль Сидгвик, министр обороны – прим. пер.), само собой разумеется, мой главный личный секретарь и несколько других членов комитета.Прежде всего Дадли поинтересовался отношением членов комитета к его предложению.
Сначала выступил Поль. Он был первым, кому по должности положено возражать.
– Господин премьер-министр, – слегка прокашлявшись, начал он. – Я, как и многие другие, прекрасно понимаю, что на первый взгляд представленный нам план выглядит так, будто он целиком и полностью направлен исключительно на улучшение ситуации с занятостью в так называемых депрессивных районах Британии. Но поскольку его практическое претворение напрямую связано с перемещением большинства наших воинских подразделений и, значит, окажет на МО не меньшее воздействие, чем на министерство занятости, мне требуется определенное время для более детального и разностороннего рассмотрения всех его аспектов.
Я вопросительно посмотрел на всех присутствующих – никаких признаков желания высказаться. Пришлось слегка подтолкнуть их к этому.
– Итак, ваши мнения, соображения, коллеги? Только, пожалуйста, побыстрее.
На их лицах – и Брайена (Брайен Смитсон, министр по вопросам окружающей среды – прим. пер.), и Эрика (Эрик Джефрис, канцлер казначейства – прим. пер.), и Нила (Нил Хитчкок, министр транспорта – прим. пер.), – как будто по заказу, появилось выражение сомнения. Затем Эрик неуверенно протянул:
– Я, конечно, в этом не очень-то разбираюсь, но… но выглядит все это почти как переворот…
Увы, он прав и в одном, и в другом.
– Удовольствие довольно дорогое, – пробормотал Эрик. А Нил лишь осторожно заметил, что это очень смелый шаг.
Ну что ж, как говорят, хорошенького понемножку. Теперь моя очередь получать удовольствие.
– Хотел бы особо отметить, что лично я целиком и полностью за это предложение, – почти торжественно провозгласил я.
– И я тоже, – не раздумывая, согласился Джефри (Джефри Пиклз, министр торговли и промышленности – прим. пер.).
А Эрик и Нил оба тут же чуть ли не в один голос заявили, что план просто замечательный и любые возражения против него лишены здравого смысла.
Иногда долго находиться в окружении «подпевал» становится утомительным и даже раздражает, хотя в целом это, безусловно, имеет и определенные положительные стороны. В частности, поскольку я и без того почти всегда полностью прав в вопросах правительственной стратегии, их мгновенное согласие со мной экономит немало государственного и моего собственного времени.
Повернувшись к министру обороны, я снисходительно улыбнулся.
– Итак, Поль, вы составляете меньшинство в один голос.
Но он, похоже, не собирался сдаваться. Во всяком случае, без боя. Это не может не вызывать уважения, хотя выиграть этот бой у него, само собой разумеется, не было ни малейших шансов.
– И тем не менее, господин премьер-министр, – с мрачной решительностью заявил он, – так как вооруженные силы Британии находятся в сфере моей личной ответственности, этот вопрос не может быть решен до тех пор, пока я не проведу свой собственный анализ всех сопутствующих факторов. Ведь речь идет об обороноспособности страны, не забывайте! После чего мы встретимся еще раз и обсудим его более целенаправленно и детально. Не жалея на это ни времени, ни усилий…
Что ж, вполне разумно. Я согласился более подробно обсудить данный план на нашем следующем заседании, скажем, недели через две, а затем сразу же передать его на утверждение Кабинета.
Остальные члены комитета тоже не возражали:
– Само собой! Конечно же! – дружно зашумели они.
А Дадли даже счел нужным добавить:
– Господин премьер-министр, могу я настоятельно попросить, чтобы в стенограмме было должным образом отражено: все члены комитета выразили единодушное согласие с моим предложением! За исключением лишь одного из них.
Я согласно кивнул. А вот Поль, однако, возразил.
– Этот, с вашего позволения, лишь один из них, является главой министерства, которое в случае положительного решения вопроса, возможно, подвергнется реорганизации. Что неизбежно поставит нас перед очень большой и сложной проблемой.
Его упрямство начало меня утомлять.
– Могу я попросить нашего министра обороны не забывать, что решение любой, даже самой сложной, проблемы открывает также и новые широкие возможности?
– Господин премьер-министр, – неожиданно вмешался секретарь Кабинета. – Мне кажется, министр обороны опасается, что данный план может привести к созданию определенных неразрешимых возможностей.
Его ремарка вызвала у всех взрыв громкого смеха.
– Очень остроумно, Хамфри, – тоже изобразив некое подобие улыбки, заметил я. – Но, боюсь, не очень…
Объявив заседание закрытым, я отпустил всех, а сам остался, чтобы поближе ознакомиться с деталями предложения Дадли. К сожалению, у меня не было времени прочитать их до нашей встречи.
– Э-э-э… простите, господин премьер-министр. – Я поднял глаза. К моему удивлению, секретарь Кабинета, оказывается, не вышел со всеми остальными. Очевидно, чтобы переговорить со мной с глазу на глаз.
– Слушаю вас, Хамфри…
Вспоминает сэр Бернард Вули:
«Нет-нет, все происходило не совсем так. Я хорошо помню, как все это было, так как впоследствии частенько пересказывал это своим друзьям, как забавную историю. На самом деле все происходило следующим образом. Сэр Хамфри действительно произнес:– Э-э-э… простите, господин премьер-министр.
Но дальше воспоминания Хэкера не соответствуют действительности.
– О, вы все еще здесь, Хамфри? – отозвался он, продолжая читать.
– Да, здесь, – ответил тот. – Мне хотелось бы обменяться с вами мнениями о предложении министра занятости.
Хэкер был настолько поглощен чтением каких-то бумаг, что, не отрывая глаз, механически произнес:
– Потрясающий план, просто потрясающий, не правда ли?
Секретарь Кабинета его мнения, похоже, не разделял.
– Видите ли… Боюсь, руководству МО он не доставил особого удовольствия.
– Отлично! – механически ответил Хэкер и только потом удивленно переспросил: – Что-что? – Судя по всему, он ничего не услышал.
Хамфри раздраженно поморщился.
– Господин премьер-министр, вы можете уделить мне немного вашего внимания?
– Конечно же, могу. Я как раз кое-что читаю об этом…
– Господин премьер-министр, землетрясение в Хейлзмире, – чуть более громким тоном произнес секретарь Кабинета, видимо, с целью проверки.
– Очень хорошо, – довольно пробормотал Хэкер. Затем до него, очевидно, что-то стало доходить, поскольку он наконец-то перестал читать и даже поднял голову. Прекрасно понимая, что мысли ПМ по-прежнему витают совсем в другом мире, сэр Хамфри кратко и с необычной для секретаря Кабинета ясностью речи повторил, что руководству МО этот план не доставил особого удовольствия».
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
Хамфри продолжал настойчиво бубнить о том, насколько сильно руководителей МО не устраивает этот план. Естественно, не устраивает! Чего же еще от них ожидать? Неужели их жены когда-либо согласятся оказаться в такой дали от Уимблдона и тем более Хэрродса?!– Нет-нет, господин премьер-министр, вы к ним несправедливы, – тактично возразил сэр Хамфри. – Их личные чувства не имеют к этому ни малейшего отношения. Они руководствуются исключительно стратегическими соображениями, уверяю вас.
– На самом деле? – Я откинулся на спинку стула и усмехнулся с ощущением явного превосходства. Нет, на этот раз ввести меня в заблуждение ему не удалось. И, надеюсь, больше никогда не удастся. Поэтому я, уже не скрывая сарказма, сказал: – Стратегическими, говорите? Понятно. Раз нашим ВМС нужен глубоководный порт, он обязательно должен быть в Бате, в тридцати милях от берега моря. Ну а поскольку в задачу наших доблестных морских пехотинцев входит защита Норвегии, где еще им находиться, кроме как в Плимуте! Бронетанковые испытания проводятся в Шотландии? Прекрасно – значит, подразделения инженерно-технического обеспечения, само собой разумеется, лучше всего расположить не где-нибудь, а в южном графстве Суррей!
– Да, но все это не более чем отдельные, изолированные примеры, – попытался возразить Хамфри. Правда, на мой взгляд, не очень убедительно.
– Возможно, – охотно согласился я. – Правда, вот в этом документе приводится еще около семисот таких отдельных примеров! – И я торжествующе помахал папкой с документами прямо перед его заносчивым патрицианским носом.
Он устремил на меня немигающий взгляд своих пронзительных бледно-голубых глаз, и я почему-то заколебался. (А нам всем хорошо известно, что происходит с тем, кто вдруг заколебался. – Ред.)
– Почему вы возражаете против этого, Хамфри? – поинтересовался я прежде всего потому, что искренне хотел это понять.
– Кто, я? Господин премьер-министр, лично я ровным счетом ничего против этого не имею, уверяю вас. Просто хотел бы вооружить вас правильными вопросами, только и всего. Скажем, вопросами стоимости.
Похоже, он совершенно не понял самого главного.
– Да ведь в этом-то и заключается вся прелесть нашего плана, Хамфри. Он делает деньги! Мы продаем все эти дорогущие здания МО на юге и приобретаем вместо них намного более дешевые на севере. Не говоря уж о сотнях тысяч акров бесценных земельных участков, которые тоже подлежат продаже.
– Значит, вы полагаете, наш министр занятости поступает мудро?
– Более чем. Он отличный парень.
К моему удивлению, Хамфри даже и не подумал возражать.
– О, я целиком и полностью с вами согласен, господин премьер-министр. Он просто великолепен! Умен! Прекрасно сложен! Крепкие ноги, крепкие локти! Выдающийся политический деятель, нет сомнений!
Вообще-то таким уж хорошим лично мне он никогда не казался. Более того, чтобы его так расхваливал наш секретарь Кабинета? Именно это сомнение я и высказал Хамфри.
– Но вы же сами только что назвали его отличным парнем, господин премьер-министр, разве нет?
– Да, назвал, – признался я.
– Безусловно, – подтвердил Хамфри. – Причем он на редкость популярен.
Для меня это было чем-то новым.
– На самом деле?
– Да, это ни для кого не секрет.
– Но не настолько же популярен?
Вопреки моим ожиданиям, Хамфри утвердительно закивал головой и даже высоко поднял вверх брови, как бы сам поражаясь размером популярности Дадли.
– Вот именно настолько, господин премьер-министр. В Уайтхолле… И даже, если не ошибаюсь, среди членов парламентской фракции…
А что, наверное, он прав. Дадли действительно пользуется заметной популярностью в парламенте.
– И, как говорят, среди рядовых избирателей тоже, – добавил Хамфри.
– На самом деле так говорят?
Он кивнул. Интересно, кто ему такие вещи говорит?
– Кроме того, похоже, у него есть приверженцы и в Кабинете.
Приверженцы в Кабинете? Этого еще не хватало! Такое просто недопустимо! Приверженцы в Кабинете могут быть только у меня!
– Хамфри, расскажите-ка мне об этом поподробней. – Меня разбирало искреннее любопытство. – Присаживайтесь, пожалуйста.
Хамфри сел напротив меня, но большого желания делиться со мной ценной информацией не проявлял.
– Вообще-то говорить особенно не о чем. Просто о нем все чаще поговаривают как о следующем премьер-министре, только и всего.
Только и всего? Ничего себе!
– Как вы сказали? Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, когда вы решите подать в отставку, господин премьер-министр. Не более того, – осторожно ответил секретарь Кабинета.
– Но у меня нет ни каких-либо намерений, ни малейших оснований подавать в отставку. Я ведь только что вступил в эту должность!
– Вот именно, – загадочно подтвердил секретарь Кабинета.
Интересно, что именно он хочет этим сказать?
– Кстати, а откуда, собственно, все эти разговоры о следующем премьер-министре?
– Уверен, все это не более чем предположения, так сказать, общего характера, господин премьер-министр, – как бы нехотя протянул он.
Ему-то легко быть уверенным. А мне?
– Хамфри, скажите прямо. Вы на самом деле полагаете, что он может претендовать на мое место?
По его реакции было видно: он боится проговориться.
– Даже если и может, господин премьер-министр, то неужели у вас есть основания сомневаться в его лояльности? Он ведь не пытается создать команду своих приверженцев, разве нет?
– Разве нет?
– Полагаете, пытается?
Я ненадолго задумался.
– Да, но он не жалеет времени на поездки по стране, где выступает и выступает перед избирателями…
– Только в качестве лояльного министра Кабинета. – Интересно, с чего это Хамфри его так ревностно защищает? – Не сомневаюсь, он отдает вам дань уважения во всех выступлениях.
Мы посмотрели друг на друга. С одним и тем же вопросом в глазах.
– Думаете, во всех?
Мне никогда даже в голову не приходило проверять слова моих подчиненных, но на этот раз я попросил Бернарда принести мне копии шести последних выступлений Дадли. Немедленно!
Мы молча ждали, и мне вдруг вспомнилось (раз уж мы заговорили об этом), что Дадли также проводит немало времени, «убалтывая» наших заднескамеечников в буфете палаты общин.
Я поделился своим подозрением с Хамфри. Он попытался меня успокоить:
– Кажется, вы сами рекомендовали министрам больше общаться со своими парламентскими коллегами по партии.
В общем-то, да…
– Но он ведь приглашает их и на обеды!
– Вот как? – Секретарь Кабинета заметно помрачнел. – На самом деле?
– Да, на самом деле, – столь же мрачно подтвердил я. – Честно говоря, меня это начинает беспокоить.
Тут вернулся Бернард и сообщил, что звонили из министерства занятости. Они смогут переслать нам копии выступлений Дадли только к концу дня или завтра утром. Ладно, ничего страшного. Прочитаю попозже. К тому же, мне повезло с секретарем Кабинета, одним из тех немногих, кто не боится сказать мне правду, даже если она не совсем приятна.
5 июля
Ночью долго не мог уснуть. Активность нашего министра занятости не дает мне покоя. Даже поделился своими опасениями с Энни, но она только отмахнулась, сонно заметив, что все это ерунда. Откуда ей-то знать?Сегодня утром первым делом просмотрел тексты последних шести выступлений Дадли. Как я и подозревал, ни о какой дани уважения лично мне в них не было и намека. По большому счету, конечно…
Я срочно вызвал Хамфри. Ему, как и мне, трудно было поверить в то, что Дадли не сказал обо мне практически ничего по-настоящему стоящего. Мои слова его явно озадачили.
– Но ведь он же наверняка, убежден, наверняка говорил о том, что новый премьер-министр дает Британии новые надежды, разве нет? Помните, то самое обращение к народу, кажется, Рассвет нового века, которое вы приказали своему партийному штабу распространить среди всех членов парламента и во всех избирательных округах?
Я отрицательно покачал головой.
– Нет, ни слова.
– Это странно. На самом деле странно…
– Это более чем странно, – добавил я. – Это подозрительно. Очень подозрительно, вы не находите?
– Возможно, но даже если это и так, господин премьер-министр, то все равно он вряд ли готовит против вас заговор.
Лично я в этом не был уверен. Особенно теперь…
– Думаете, нет?
– А разве да?
– Откуда мне знать, да или нет?
Хамфри задумчиво потер подбородок.
– Впрочем, вы можете легко это узнать.
– Интересно, как?
– О таких вещах обязан знать «Главный кнут».[45]
Хамфри, как всегда, прав. Как это мне самому не пришло в голову? Я тут же дал Бернарду указание немедленно связать меня с «Главным кнутом». Нам повезло – он оказался в своем офисе, и я попросил его бросить все дела и срочно прибыть в Номер 10.
Вспоминает сэр Бернард Вули:
«В мои прямые обязанности входило лично встретить „Главного кнута“ и проводить его в кабинет ПМ. Поэтому, как только сэр Хамфри вышел, я поспешил вслед за ним, так как мне очень хотелось узнать детали явно назревающего заговора.Я догнал секретаря Кабинета в приемной, откуда можно было также краешком глаза следить за входной дверью Номера 10.
– Сэр Хамфри, простите, но то, что мне довелось сейчас услышать, не может меня не беспокоить.
Он бросил на меня несколько озадаченный взгляд и поинтересовался, что именно. Свое любопытство я объяснил ощущением, будто мне почему-то приходится ходить с завязанными глазами. Заговор Кабинета против премьер-министра? Такое даже во сне присниться не может.
– На самом деле? – спросил он, высоко подняв брови. – Как интересно.
– Вы сами сказали об этом.
– Я ничего не говорил, Бернард. Вообще ничего, – произнес он.
Прокрутив в голове все назад, я понял, что он действительно ничего подобного не говорил. Тогда… тогда что же такого он говорил? Ведь что-то он все-таки говорил? Даже если это было, как он утверждает, вообще ничего! А если даже и не говорил, то тогда почему?
Научившись у Хэкера докапываться во всем до конца, я решил задать секретарю Кабинета прямой вопрос. Поскольку ни для кого не было секретом, что сэр Хамфри, хоть и крайне редко, но иногда все-таки давал прямые ответы на прямые вопросы.