Лоуренс Стефани. Своевольная красавица

   Не менее уставшие, чем он, но столь же решительно настроенные, они образовали живую цепочку от реки до горящего здания.
   Вбежав во двор, Ричард задержался у кузницы, чтобы снова произвести замену людей на лестницах, и кинулся к насосу.
   — Быстрее! — бросил он, оказавшись рядом. — Воды не хватает.
   Два измученных работника в смятении уставились на него.
   — Вода стоит слишком низко… мы не сможем, — пробормотал, заикаясь, один из них.
   — Низко или высоко, — рявкнул Ричард, вставая на их место, — но если качать быстрее, воды будет больше. Он задал насосу темп, вполовину выше прежнего.
   — Так держать, — распорядился он, возвращая им рукоятку насоса.
   Глянув на него, они не посмели перечить и принялись усердно качать. Убедившись, что темп поддерживается, Ричард удовлетворенно кивнул и посмотрел на четверых мужчин, работавших с ними по очереди.
   — Можете сменяться чаще. Но если вам дороги ваши шкуры, не снижайте темпа.
   Вряд ли кто-нибудь из них представлял, что он имеет в виду, но угроза возымела нужное действие. Люди, занимавшиеся насосом, удвоили усилия и продержались достаточно долго, чтобы результаты сказались.
   Сидя на заднем крыльце, Катриона наблюдала за битвой по спасению хозяйственных построек. Она видела, как Ричарду удалось сподвигнуть ее людей на сверхусилия, заразив их собственной решимостью. Он сумел организовать их и направить всю их энергию на борьбу с пожаром. А Когда стихия, казалось, одержала верх, не позволил им отступить. Они признали в нем вожака и подчинялись всем его требованиям.
   Отправив женщин и детей в дом, Катриона велела приготовить еду и нагреть воды. Это было все, что она могла сейчас сделать.
   Мало-помалу пламя отступило. Лишенное возможности перекинуться на соседние строения, оно трещало, рассыпая искры, и наконец погасло, превратив строение в дымящиеся руины из пылающих углей и почерневшего дерева.
   Все устали и едва держались на ногах.
   Ричард отослал в дом старых и слабых, оставив только крепких мужчин, чтобы довести дело до конца. Наконец когда от огня остались только головешки, над которыми курился дым и висел едкий запах гари, Ричард и Айронс, подцепив крючьями обгоревшие концы опорных балок, обрушили все сооружение.
   Хендерсон и Хиггинс с помощью нескольких конюхов, орудуя вилами, растащили тлеющие бревна по двору, подальше друг от друга, чтобы не дать разгореться новому пожару.
   Вооружившись тяжелыми топорами, Ричард и Айронс с двух сторон врубились в то, что оставалось от дома. Когда они закончили, надежный зазор отделял развалины от зернохранилища и кузницы.
   Обе постройки были спасены.
   Испустив протяжный вздох, Ричард облокотился на топорище и обвел внимательным взглядом пепелище. Подошел Айронс и встал рядом, закинув топор на плечо. Ричард взглянул на него.
   — Дом мы построим, хотя не думаю, что здесь.
   — Н-да. — Айронс поскреб подбородок. — Похоже, место неудачное. Да и поленница сзади не помогла делу.
   — Это точно. — Ричард вздохнул и выпрямился, решив непременно проверить, как хранятся дрова в замке. Он не мог припомнить, чтобы видел хоть одну поленницу, и не удивился бы, обнаружив ее прямо за зернохранилищем. Или конюшней.
   — Нельзя хранить дрова рядом с хозяйственными постройками. Нужно построить отдельный навес.
   — Да уж. Глупо не усвоить урок, который преподала нам Госпожа. — Протянув увесистую длань за топором, Айронс посмотрел на Ричарда. — Я в долгу перед вами.
   Тот устало улыбнулся. Похлопав кузнеца по широкому плечу, он отдал ему топор.
   — Благодари свою Госпожу. — И устало добавил, увидев ожидавшую его Катриону: — Я здесь совсем по другому делу.
 
   Немного погодя обитатели замка собрались в обеденном зале. Несмотря на усталость, все были слишком возбуждены и переполнены впечатлениями, чтобы отправиться спать.
   Заняв свое место рядом с Катрионой, Ричард с энтузиазмом принялся за аппетитное рагу и свежий хлеб, которые кухарка и ее помощницы успели приготовить. Никогда еще еда не казалась ему такой вкусной. Разговор сводился к отдельным репликам. Все ели: мужчины, женщины и дети, в целости и сохранности восседавшие на коленях родителей.
   Наконец, когда слуги убрали пустые тарелки и разнесли по столам сырные круги, Хендерсон высказал общее мнение:
   — Странное все-таки дело, этот пожар.
   Сидевший неподалеку Хиггинс кивнул:
   — Не возьму в толк, с чего это вдруг загорелось?
   Все посмотрели на Ричарда. Он спокойно сидел, несколько отодвинувшись от стола; его рука в естественно хозяйском жесте покоилась на спинке кресла Катрионы. Твердо встретив их взгляд, он обвел глазами комнату.
   — Кто-нибудь знает возможную причину?
   Все дружно замотали головами.
   — Отродясь такого не бывало, — проворчал Макардл.
   — Дрова были хорошо просушены. Такие достаточно поджечь, и готово. Одно непонятно, — задумчиво произнес Ричард, — почему они загорелись?
   — В том-то вся загадка, — мрачно кивнул Хендерсон. — Ясно, что к середине зимы дрова становятся сухими, как трут. Только…
   Ричард встретился с ним взглядом.
   — Только откуда взялась искра?
   — Верно, откуда?
   Никто не знал ответа на этот вопрос. Они прикидывали и так и эдак, пока Ричард не заметил, что Катриона держится из последних сил. Взглянув на ее осунувшееся лицо и тени под глазами, он приглушенно выругался и повернулся к собравшимся.
   — На сегодня хватит. Все равно мы ни до чего не додумаемся. Пора ложиться. Посмотрим, что принесет утро.
   Все согласно закивали. И тут же устало потянулись из зала. Ричард взял Катриону под руку и поднялся. Она бросила на него затуманенный взгляд. Подавив порыв подхватить жену на руки, Ричард помог ей спуститься с помоста и чинно вывел из зала. Но когда они оказались вне поля зрения остальных, он решительно поднял ее и понес вверх по лестнице.
   Остановившись перед дверью их спальни, он поставил Катриону и посмотрел на нее, впервые в жизни не уверенный в себе. Она нахмурилась:
   — В чем дело?
   Тот же вопрос, который задавал ей он, но не получил ответа. Ричард выдержал паузу, опасаясь повторить ее ошибку.
   — Я… — Он запнулся. — Пожалуй, мне лучше поискать ночлег в другом месте.
   В се глазах мелькнуло замешательство.
   — Почему? Это наша комната. — Судя по ее тону, она ничего не понимала. Прежде чем он успел что-либо сказать, она распахнула дверь и вошла, не выпуская из пальцев его выпачканного сажей рукава.
   Закрыв дверь, он повернулся к жене.
   — Катриона…
   — На одежде можно ставить крест. — Она окинула взглядом свое грязное платье. — Нам нужно принять ванну. А твои волосы придется подстричь — обгорели сзади. Пойдем.
   Она потянула его за собой, и Ричард неохотно подчинился. Катриона все еще не оправилась от потрясения. Глаза ее оставались расширенными, взгляд — отсутствующим.
   Он последовал за ней в маленькую ванную комнату, примыкавшую к спальне. Их ожидал приятный сюрприз. Пока они сидели в обеденном зале, какая-то добрая душа поднялась наверх, наполнила ванну горячей водой и подвесила в очаге котелки с водой. Вода в ванне успела остыть, но над котелками поднимался пар.
   — О-о, — протянула Катриона, остановившись на пороге.
   Подтянув к огню табурет, Ричард усадил на него жену. Затем взял полотенце и вылил содержимое котелка в ванну. Опорожнив все емкости, кроме двух, он попробовал воду. Она была горячей, но не обжигающей, в самый раз, чтобы дать облегчение замерзшим и натруженным мышцам.
   Повернувшись к Катрионе, он поднял ее с табурета. Она тут же принялась расстегивать его жилет. Вздохнув, Ричард стянул с плеч безнадежно испорченный сюртук. Поскольку Катриона была поглощена пуговицами его рубашки, он занялся шнуровкой ее платья. Но когда он дошел до верха и потянул платье вниз, она попыталась вернуть его на место.
   — Вначале ты.
   — Нет, — спокойно возразил Ричард. — Вместе.
   Катриона помедлила, глядя на ванну; воспользовавшись ее замешательством, Ричард быстро стянул платье вниз. Смирившись, она переступила через него и подтолкнула ногой к сюртуку.
   — Полагаю, мы уместимся.
   Они уместились и с большим комфортом. Прежде чем присоединиться к мужу и окунуться в божественно горячую воду, Катриона взяла с полки флакон и добавила в ванну его содержимое. Ричард, вынырнувший на поверхность, чтобы ополоснуть волосы, напрягся, когда кристаллики зашипели в воде, но тут же расслабился, вдыхая восхитительный аромат, наполнивший комнату.
   Поставив флакон на место, Катриона шагнула через борт ванны и, погрузившись в воду напротив него, взяла в руки мочалку.
   — Повернись. — Она махнула рукой. — Я потру тебе спину.
   Ричард подчинился и блаженно закрыл глаза, пока она терла и разглаживала его сведенные мышцы. Она прошлась мочалкой по его плечам и спине и скользнула под воду.
   Услышав, как она резко втянула воздух, Ричард обернулся: Катриона трясла в воздухе обожженной рукой.
   — Ляг на спину! И положи руки на края ванны, — скомандовал он.
   Он забрал у нее мочалку и быстро закончил собственное омовение. Потом нашел мыло, которое она предпочитала — с ароматом летних цветов, — намылил мочалку и принялся мыть жену, несмотря на ее возражения.
   Катриона попыталась сопротивляться, но быстро сдалась. Она была без сил и сознавала это. Слишком многое пришлось пережить за столь короткий срок. Пожар и неожиданное возвращение Ричарда. Потрясение, когда он бросился в огонь, и облегчение, вызванное его чудесным спасением. Ужас при виде пламени, лижущего его волосы, и боль в обожженных ладонях. Она не знала, что думать и что делать.
   Она могла лишь плыть по течению, закрыв глаза, и принимать его заботы, наслаждаясь равномерным, неторопливым скольжением мочалки по коже.
   Ричард оказался на редкость добросовестным. Начал с лица, затем перешел на шею и плечи. Нежно и скрупулезно вымыл руки, по всей длине, до кончиков пальцев, стараясь не касаться израненных ладоней. Потом приподнял ее над водой и неторопливо прошелся по гладкой спине и округлым ягодицам.
   Опустив отяжелевшие веки, Катриона наблюдала за ним. Его лицо выражало глубокий покой, словно поверхность бездонного озера. Спокойствие всегда было ее преимуществом, но в тревогах минувшего дня ее оставила привычная безмятежность. Катриона лишилась покоя — а Ричард обрел его. Такова была сущность ее мужа. Сущность воина, который чувствует себя уместно на поле битвы, в самом сердце урагана. Таково его истинное предназначение, там он обретает покой и уверенность.
   Катриона закрыла глаза, впитывая эти ощущения, и почувствовала себя лучше. Душевное равновесие возвращалось к ней с каждым его движением, пока он любовно омывал ее грудь, талию, живот. Он методично продвигался, медленно и успокаивающе, не пропуская ни единого дюйма ее тела. К тому времени когда он добрался до пальцев ног, она плыла, подхваченная теплой волной.
   Отложив мочалку, Ричард взял ее за запястья и притянул к себе. Их губы встретились, мокрые тела соприкоснулись, разделенные лишь тонкой пленкой воды. Катриона обвила плечи мужа, наслаждаясь прикосновением к мучительно знакомым губам.
   Он поднялся и, не выпуская ее из объятий, ополоснул себя и жену оставшейся горячей водой. Катриона начала выбираться из ванны, но Ричард опередил ее и легко перенес через бортик, поставив на толстое полотенце, расстеленное перед очагом.
   Ожив после ванны, Катриона быстро вытерлась, а затем промокнула широкую спину мужа. Внезапно решившись, она обернула полотенцем его бедра, заправив концы.
   — Сядь, — велела она, подталкивая его к табурету. — Надо привести в порядок твои волосы.
   Ричард с недовольным видом сел. Катриона нашла расческу и ножницы и энергично защелкала ими, обрезая обгоревшие пряди. Потянувшись к его плечам, чтобы отряхнуть их, она замерла.
   — Да ты весь в ожогах!
   Он пошевелился.
   — Ну, предположим, не весь.
   — Ха! Посиди здесь, пока я смажу плечи. — Она достала баночку с мазью, стоявшую на полке среди других снадобий, радуясь, что у нее обгорели только ладони, а не пальцы. Зачерпнув мазь, она щедро смазала ожоги. Затем отступила на шаг и тщательно осмотрела его спину.
   — Если ты закончила врачевать плечи, может, уделишь внимание другим частям моего тела, которые причиняют мне куда больше страданий?
   Услышав это замечание, произнесенное подчеркнуто серьезным тоном, Катриона резко выпрямилась.
   — Да, конечно. — Ока поспешно поставила мазь на полку и, полуобернувшись, махнула рукой в сторону спальни. — Ступай в постель.
   Ричард поднялся, задержав взгляд на ее покрасневшей ладони.
   — Минуточку. — Выругавшись, он схватил ее за руку и потащил назад к полке. — Где эта мазь?
   — С моими руками все в порядке.
   — Ну да!
   Он взял с полки баночку.
   — А как же твое исстрадавшееся тело?
   — Я в состоянии потерпеть еще несколько минут. Протяни руки.
   Попавшись в ловушку, Катриона неохотно подчинилась.
   — В этом нет никакой необходимости.
   Он бросил на нее строгий взгляд.
   — Общеизвестно, что из целителей получаются самые капризные пациенты.
   Катриона хмыкнула, но придержала язык, с удивлением почувствовав, как благотворно действует мазь на ее обожженную плоть. Пока Ричард ставил баночку на место, она с интересом разглядывала свои ладони. Вдруг он схватил ее за запястье и дернул. Невольно шагнув вперед, она подняла голову.
   — Что?..
   Вместо ответа он крепко зажал ее у себя под мышкой. Катриона толкнула его, но с таким же успехом можно было пытаться сдвинуть гору.
   — Что ты делаешь?
   Ощутив мягкое прикосновение ткани, Катриона бросила взгляд на полку и обнаружила, что хранившийся там бинт исчез.
   — Ричард! — Она попыталась вырваться, но безуспешно; бинт равномерно обматывался вокруг ее ладони. Ей ничего не оставалось, как испепелять его взглядом. — Сейчас же перестань!
   Не обращая на нее внимания, Ричард с удивительной ловкостью продолжал бинтовать ее руку. Когда он закончил, Катриона с изумлением воззрилась на безупречную повязку, надежно закрепленную тугим узлом. Он потянулся к другой руке…
   — Нет! — Она отпрыгнула назад, пряча ладонь за спиной.
   — Да! — Он шагнул вперед.
   — Целительница здесь я!
   — Ты упрямая колдунья.
   Переупрямить его было невозможно; невзирая на ее протесты и весьма активное сопротивление, обе ее руки были аккуратно перебинтованы, так что только кончики пальцев торчали наружу. Раздосадованная, она уставилась на спеленутые руки.
   — И как я теперь?..
   — До утра тебе ничего не нужно делать. А к тому времени мазь впитается.
   Катриона с сомнением прищурилась.
   — Иди сюда, — невозмутимо произнес Ричард, подтолкнув ее к табурету. — У тебя пепел в волосах.
   Смирившись, она села и уставилась на пламя, а Ричард тем временем, стоя у нее за спиной, вытаскивал шпильки из спутанной гривы, в которую превратились ее волосы, Распустив их, он взял с туалетного столика щетку и принялся за расчесывание.
   — Слава Богу, хоть волосы не обгорели. Настоящее чудо, если вспомнить, что ты вытворяла.
   Благоразумно промолчав, Катриона сосредоточилась на равномерных, успокаивающих движениях. Пламя в камине жарко пылало; закрыв глаза, она ощущала его тепло на опущенных веках и обнаженной груди. Ей было хорошо и спокойно, она снова обрела уверенность, а окружающий мир — устойчивость.
   — Не ожидала, что ты вернешься. Мне показалось, что я сплю, когда ты появился во дворе, — промолвила она, предоставив ему возможность ответить, если сочтет нужным.
   Не отрывая взгляда от огненных прядей, Ричард медленно перевел дыхание.
   — Я не смог уехать дальше Карлайла. Провел там ночь и понял, что совершил ошибку. К тому же я не хочу возвращаться в Лондон. Да и никогда не хотел. — Он помолчал и провел щеткой по ее волосам. — Ну а окончательно ситуацию разрешило то, что после моего прибытия в гостиницу там объявился Дугал Дуглас, подозрительно интересовавшийся моей персоной.
   — Дуглас?
   — Угу. Он был в городе, когда я туда приехал, и допустил промах, обратившись с расспросами к Джессапу. Тот доложил мне утром обо всем.
   — И поэтому ты вернулся?
   Ричард напрягся, сдерживая кивок. Ему понадобилось некоторое время, чтобы собраться с духом и сказать правду.
   — Нет. Я уже решил вернуться, но мысль, что Дуглас знает о моем отсутствии и том, что ты осталась одна, заставила меня нанять лошадь и прискакать верхом. Уорбис и Джессап следуют в карете.
   — Я не видела, как ты подъехал.
   — Никто не видел. Все были на пожаре. — Он слегка дернул за рыжую прядь, которую держал в руке. — А некоторые готовы были ринуться в горящее здание.
   Катриона пропустила мимо ушей явный намек на ее поведение. Ричард тоже молчал, методично вычесывая пепел из ее сверкающей гривы. Длинные пряди переливались, словно язычки пламени.
   — Ты останешься?
   Это был один из тех моментов, когда Ричард жалел, что женат на колдунье. На женщине, неизменно спокойной и безмятежной, независимо от того, что творится у нее в душе. Он никогда не мог понять, что чувствует Катриона. Сдержанная учтивость, с которой она задала столь важный для них вопрос, задела его больше, чем он мог допустить.
   Нахмурившись, он уставился на блестящие волосы.
   — Это зависит от тебя.
   Речь не шла об их постели. Ясно, что Катриона не откажет в этом мужу. Но в чем состоит роль мужа, с ее точки зрения? Вот чего он не знал, но хотел бы выяснить.
   Решительно отложив щетку, Ричард взял Катриону за плечи и повернул лицом к себе. Опустившись перед ней на корточки, так что их глаза оказались на одном уровне, он испытующе посмотрел на нее.
   — Ты хочешь, чтобы я остался?
   Катриона отчаянно вглядывалась в его лицо. Однако его взгляд оставался непроницаемым.
   — Да — если таково твое желание. То есть… — Прерывисто вздохнув, она торопливо продолжила: — Если ты хочешь остаться, я буду рада, но ты не должен думать, будто обязан… что я обижусь, если… — Она не смогла закончить фразы.
   Ричард нетерпеливо тряхнул головой.
   — Я спрашиваю не об этом. — Он устремил на нее жесткий взгляд. — Ты хочешь, чтобы я остался?
   Широко распахнув глаза, Катриона попробовала зайти с другой стороны.
   — Ну, поскольку мы с тобой муж и жена… полагаю, естественно, что…
   — Нет! — Ричард закрыл глаза и сквозь стиснутые зубы процедил: — Прошу тебя, Катриона, скажи мне — ты хочешь, чтобы я остался?
   Катриона не выдержала:
   — Конечно же, я хочу, чтобы ты остался! — Она яростно всплеснула перевязанными руками. — Я даже спать не могу, когда тебя нет рядом! Без тебя я чувствую себя совершенно несчастной и просто не представляю, как жить дальше. — Она осеклась, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.
   Дыхание, которое Ричард до сих пор сдерживал, с шумом вырвалось из его груди. Он сгреб Катриону в объятия и, уткнувшись лицом в ее волосы, вдохнул аромат, которого ему так не хватало прошлой ночью.
   — Тогда я останусь.
   После долгой паузы она шмыгнула носом и расслабилась в его руках.
   — Правда?
   — Навсегда. — Подняв голову, он отвел волосы с ее лица и прильнул к ее губам в долгом нежном поцелуе. — Пойдем в постель.
   Приоткрыв глаза, она встретилась с ним взглядом. Ричард усмехнулся:
   — Только не забывай, что у тебя болят руки.
   Он выпрямился и подхватил ее; опоясывавшее его полотенце упало. Подойдя к кровати, он опустил жену на постель и тут же, удерживая ее за запястья, чтобы она не повредила руки, накрыл своим телом.
   Тела их слились в танце, древнем, как сама вечность. Они забыли о времени и пространстве, о ночи, раскинувшей над ними шатер. Единственное, что имело значение, — это наслаждение, которое они дарили друг другу, и тихие слова любви, шелестевшие во мраке.
   А когда звездный хоровод обрушился на них и унес за пределы окружающего мира, они ощутили себя единым целым, как никогда прежде.
   Ричард обессиленно замер. Он дома, промелькнуло у него в мозгу, прежде чем он впал в короткое забытье.
 
   Позже, глубокой ночью, лежа в его надежных объятиях, Катриона вспоминала, как впервые ощутила Ричарда — его мучительную жажду, страсть и неприкаянность. Она хорошо помнила терзавшее его беспокойство, неистовую потребность найти место в жизни, обрести цель. Теперь Катриона знала, что может не только утолить его вожделение, но и придать смысл его жизни.
   И тем самым привязать его к себе и к долине.
   Она не ошиблась, почувствовав с самого начала, что, несмотря на очевидную силу, он носит в душе рану, которая требует ее целительского дара. Ричард нуждался в ней — и не только физически. Катриона чувствовала, что эта потребность, будучи единожды удовлетворена, не только не умрет, но станет навеки его частью. А если так, то, доверившись Ричарду, она может не опасаться, что потеряет его.
   Оставался единственный вопрос: насколько он сам понимает это. Будет ли бороться с судьбой — и волей Госпожи — или примет то, что она может ему предложить?
   Ричард тоже не спал, все еще покачиваясь на волнах блаженства. Катриона глубоко вздохнула, собираясь с духом.
   — Почему ты решил вернуться?
   Тихий вопрос повис в темноте, как звон колокольчика, призывающего к откровению.
   Ричард молчал, перебирая в уме множество причин. Он вернулся из-за одиночества, терзавшего его душу прошлой ночью, когда он спал без жены. Вернее, пытался заснуть, не чувствуя рядом ее тепла, не слыша тихого дыхания, отзывавшегося эхом в его сердце. Не ощущая благоухания ее волос и прикосновения шелковистой кожи. Но так и не заснул.
   Он вернулся из-за страха, который обжег его внутренности, когда он узнал о Дугале Дугласе, и заставил очертя голову нестись назад. Из-за пугающей уверенности, что ему не следовало покидать жену.
   Эта уверенность стала фактом в то ужасное мгновение, когда, ворвавшись в охваченный огнем и дымом двор, он увидел худший из своих ночных кошмаров — Катриону, бросившуюся в горящее здание.
   Ричард больше не собирался отрицать ни своих чувств к Катрионе, ни их глубины. Ему придется научиться с ними жить — и ей тоже.
   Но не сегодня. Они оба слишком устали.
   Он задумался, пытаясь выразить в коротком ответе открывшуюся ему истину:
   — Я вернулся, потому что мое место здесь. — Повернув голову, он коснулся губами ее лба. — Рядом с тобой.
   Катриона крепко зажмурилась, сдерживая слезы облегчения и радости. И ощутила еще что-то неведомое, и оно затопило все ее существо, засияв ярче чистого золота.
   Она нашла свое место. Здесь, рядом с ним, Катриона знала это, и — благодарение Госпоже — теперь он тоже знал.

Глава 15

   Несмотря на пожар и его последствия, а может, благодаря ему они спали крепко и проснулись рано в объятиях друг друга. Искушение отпраздновать ночные откровения было велико, но…
   — Я должна съездить на круг. — Катриона попыталась оттолкнуть тяжелую руку, по-хозяйски обвивавшую ее талию. — Вообще-то полагалось сделать это еще два дня назад, так что откладывать больше некуда.
   — Я поеду с тобой. — Слова вырвались сами, прежде чем Ричард успел подумать. Он поспешно поправился: — Провожу тебя, если, конечно, это разрешается.
   — Ты хочешь поехать вместе со мной?
   Ричард осторожно кивнул, опасаясь нарушить какое-нибудь языческое табу.
   — Ну да. Подожду тебя, а потом мы вместе вернемся.
   Секунду она внимательно вглядывалась в его глаза, затем лицо ее преобразилось, просияв ослепительной улыбкой.
   — Ладно. Мне это нравится.
   С этими словами она скатилась с постели; озадаченный Ричард последовал за ней. Улыбки, которыми она одаривала его, особенно когда думала, что он не видит, трогали его до глубины души и заставляли улыбаться в ответ. К тому времени когда их лошади зацокали копытами по двору, ее кобыла и Гром, Катриона светилась от восторга.
   Ричард покачал головой, глядя на нее.
   — Можно подумать, что я предложил осыпать тебя бриллиантами, а не прокатиться до круга.
   Катриона рассмеялась — так звонко и радостно, что потрясла его, — и, пришпорив кобылу, рванулась вперед. Ричарду не пришлось понукать своего мощного жеребца. Он легко настиг кобылу Катрионы и поскакал рядом по подтаявшему снегу.
   Добравшись до горловины долины, они замедлили скачку. Катриона повернула к выступу скалы, нависавшему над кругом. Соскользнув с лошади, она окинула взглядом окрестности. Далеко впереди из расщелины между горами поднималось окутанное багровой дымкой солнце. Небо быстро светлело, отодвигая размытую облаками завесу мрака.
   Она взглянула на Ричарда:
   — Нужно спешить.
   Он взял повод у нее из рук. Вдруг она обхватила его, крепко стиснула и, так же неожиданно отпустив, побежала вниз, к входу в круг.
   Это была не просто окружность, очерченная деревьями, а густо разросшаяся вековая роща, имевшая форму круга. Катриона устремилась по тропинке, уходившей вглубь. Ричард смотрел ей вслед, пока ее ярко-рыжие волосы не исчезли под сенью деревьев, затем стреножил лошадей и приготовился ждать.
   Он сидел на покрытом лишайником валуне, наблюдая за восходом солнца, когда Катриона выбежала из-за деревьев. На лице ее было написано безграничное счастье, и мысль, что он отчасти является тому причиной, согрела сердце Ричарда. Улыбнувшись, он поднялся и распростер объятия. Прежде чем посадить жену в седло, он на секунду прижал ее к себе, коснувшись ее губ мимолетным поцелуем.