Катриона сделала усилие, пытаясь сдержаться,
   — Просто расскажи все, что помнишь. — Должна же она знать своего врага. Джейми молчал, уставившись на нее пустым взглядом, и она нетерпеливо вздохнула. — Ладно, я буду задавать вопросы. Он живет в Лондоне?
   — Да. Его камердинер сказал, что они как раз оттуда пожаловали.
   — У него есть камердинер?
   — Ну да. Такой накрахмаленный, аж хрустит.
   — Какая у него репутация? — спросила Катриона и поспешно добавила: — Впрочем, не важно.
   Можно себе представить, какая репутация у мужчины с губами, прохладными и твердыми, как мрамор, сильными и нежными руками… Катриона на мгновение прикрыла глаза и; тряхнула головой.
   — Что ты знаешь о его семье? Они признали его?
   — Похоже на то. — Джейми пожал плечами. — Помню, Па говорил, что эти Кинстеры очень важные шишки, в основном по военной части. Семеро из них сражались под Ватерлоо и вернулись без единой царапины. Будто за это их даже прозвали непобедимыми.
   Катриона задумчиво кивнула,
   — Они богаты?
   — Вроде да.
   — Имеют положение в обществе?
   — Да, положение, связи и все такое прочее. Их там целая компания… — Джейми осекся и покраснел.
   Катриона прищурилась:
   — Компания?
   Джейми поерзал.
   — Ничего такого, что… — Он умолк.
   — Что касалось бы меня? — Катриона вперила в него суровый взгляд. — Позволь мне судить самой. Так что за компания?
   Молчание затянулось, наконец Джейми сдался.
   — Шестеро кузенов.
   — Чем они занимаются?
   Джейми поежился.
   — Репутация у них еще та. Да и прозвища не приведи Господь. Девил[3], Демон, Люцифер.
   — Понятно. А какое прозвище у Ричарда Кинстера?
   Джейми упрямо молчал, но Катриона не отступала, буравя его взглядом.
   — Скандал.
   Катриона поджала губы.
   — Мне следовало бы догадаться. Можешь не объяснять, как он его заслужил.
   На лице Джейми отразилось явное облегчение.
   — Па вроде бы еще говорил, что они хоть и порядочные ублюдки, но умеют управляться с женщинами. Только вот что он имел в виду, учитывая нынешние обстоятельства?
   Катриона хмыкнула. Благодаря коварным уловкам опекуна она влипла в историю, выбраться из которой ей предлагается с помощью ублюдка, умеющего управляться с женщинами. Причем ублюдка в прямом, а не в переносном смысле. Интересно, это тоже помогает ему в отношении женщин? Почему-то Катриона решила, что да. Она взглянула на Джейми.
   — Больше Шеймус ничего не говорил?
   Он покачал головой:
   — Только то, что надо быть круглым идиотом, чтобы бороться с Кинстерами.
 
   Итак, негодяй, который умеет управляться с женщинами, подытожила Катриона, вышагивая с воинственным видом по небольшой гостиной, расположенной в задней части дома. Отсюда открывался вид на заснеженную лужайку, через которую вполне мог пройти Ричард.
   Замысел Шеймуса открылся ей во всей своей очевидности. Чудовищное завещание было последней попыткой, уже из могилы, вмешаться в ее жизнь. А этого она не потерпит, даже если придется сразиться со всеми Кинстерами, вместе взятыми.
   То, что она услышала о семье Ричарда, оказалось хуже всяких предположений. Катриона имела смутное представление о существующих в свете порядках, но то, что мачеха Ричарда — да и все Кинстеры — с такой готовностью признала незаконнорожденного ребенка, свидетельствовал о мужском деспотизме. Это как минимум означало, что жены Кинстеров — слабые создания, безличные приложения к своим могущественным мужьям, тогда как Кинстеры мужского пола могут пускаться во все тяжкие, тиранить домочадцев и безраздельно властвовать над ними.
   Катриона фыркнула. Ни один мужчина не будет властвовать над ней! На ней лежит ответственность за судьбу долины, и, чтобы выполнить свое предназначение, ей необходимы свобода и независимость. Она должна посвятить себя заботам о благополучия своих людей, не оглядываясь на мужа и тем более на ограничения и условности, связанные с браком,
   Впрочем, Ричард Кинстер с его властными замашками просто немыслим в качестве мужа хозяйки долины.
   Отдаленное поскрипывание шагов по снегу привлекло ее внимание, и девушка выглянула в окно. В свете быстро угасавшего дня она увидела появившуюся из-за деревьев темную фигуру. Ричард размашисто шагал вверх по склону, направляясь к дому. Темный плащ с многочисленными пелеринами не скрывал мощной грации его движений.
   Катриона вдруг ощутила приступ паники. Дыхание ее сбилось, тело пронзила дрожь. Ей показалось, что в комнате слишком темно, и схватив трутницу, она поспешно зажгла все свечи, до которых могла дотянуться. Когда она приоткрыла высокое окно, выходившее на террасу, и помахала Ричарду, комнату уже заливал яркий свет.
   Он вошел, стряхивая снежинки с черных волос, невозмутимый, как всегда. Только насмешливо приподнятые брови выдавали то, что ее бурная активность не прошла незамеченной. Стиснув руки, Катриона дождалась, пока он снял плащ и небрежно уронил его в кресло, а затем со всей категоричностью, на какую была способна, заявила:
   — Не знаю, что у вас на уме, но хочу довести до вашего сведения, что я никогда не соглашусь выйти за вас замуж.
   Ричард медленно повернулся к ней.
   Комната словно сжалась. Катриона не могла дышать, не могла даже думать. Ей хотелось броситься наутек, но еще сильнее было желание узнать, что заставляет ее пульс лихорадочно биться, кожу гореть, а нервы натягиваться струной и где истоки исходившего от него завораживающего притяжения.
   Она вызывающе выпрямилась.
   Их взгляды скрестились, В глазах Ричарда застыло задумчивое выражение, словно он решал какую-то задачу. Внезапно он сдвинулся с места и шагнул вперед. Девушка поспешно отскочила в сторону, пропуская его к огню. Пока он, склонившись над каминной решеткой, грел руки, Катриона пыталась справиться с дыханием и привести в порядок расшалившиеся нервы. Она не могла понять, почему присутствие этого человека приводит ее в такое состояние, Никто в долине никогда не оказывал на нее подобного действия.
   Ричард выпрямился, и Катриона решила, что на нее так влияют его движения. Неторопливые и полные сдержанной силы, они напоминали повадки изготовившейся к прыжку пантеры. Он облокотился о каминную полку и устремил на нее пристальный взгляд.
   — Почему?
   Катриона нахмурилась:
   — Что почему?
   Уголки его губ изогнулись.
   — Почему вы не хотите выходить за меня замуж?
   — Потому что мне не нужен муж. — «Особенно такой, как вы», — добавила она про себя. Скрестив руки на груди, она посмотрела на него в упор. — Будучи хозяйкой долины, я не могу позволить себе радостей, на которые вправе рассчитывать обычная женщина. — Она вскинула подбородок. — Я не замужем отнюдь не из-за недостатка предложений. Это сознательное решение. Своего рода жертва, которую я приношу ради своих подопечных.
   В конце концов, люди, подобные Кинстерам, должны понимать, что такое жертва и честь.
   Некоторое время он молча созерцал ее.
   — Кто унаследует вашу собственность и столь важное для вас общественное положение, если вы не выйдете замуж и не оставите потомства?
   Подосадовав на себя, Катриона величественно заверила:
   — Со временем я, разумеется, выйду замуж, чтобы произвести на свет наследников. Но мне незачем беспокоиться об этом в ближайшие годы.
   — Значит, вы не испытываете отвращения к браку как таковому?
   Катриона еще выше вздернула подбородок и выдержала паузу, не отводя взгляда.
   — Нет, — признала она наконец и принялась расхаживать по комнате. — Но с учетом определенных условий и договоренностей.
   — Например?
   — Ну, моя преданность Госпоже. Мой долг целительницы. Вам, наверное, трудно все это понять, но…
   Прислонившись к каминной полке, Ричард слушал ее доводы. Все они вертелись вокруг служения долгу, возложенного на Катриону как на владелицу долины. Она беспрерывно расхаживала взад-вперед, бросая на него взгляды всякий раз, когда хотела видеть его реакцию. Ричард готов был уже предложить ей сесть, чтобы сесть самому, а не возвышаться над ней, словно башня, как вдруг сообразил, кого она ему напоминает. Онория, жена Девила, точно так же ходила по комнате, взметая юбки соответственно степени своего расстройства. Глядя на развевающиеся юбки Катрионы, Ричард пришел к выводу, что она находится в крайнем возбуждении. Он подавил вздох.
   — Теперь вы видите, — подытожила Катриона, круто повернувшись, — в настоящее время о муже не может быть и речи.
   — Отнюдь, — возразил Ричард. — Я не услышал ничего, кроме перечня ваших обязанностей, ни одна из которых не является препятствием к браку.
   Судя по написанному на ее лице изумлению и высокомерному взгляду, ей никогда в жизни не приходилось объяснять свои поступки. Зеленые глаза вспыхнули.
   — У меня нет времени на мужа! — воскликнула она и поспешно добавила: — На препирательства с ним, во всяком случае.
   — А почему вы должны препираться?
   — Ну, знаете! Это неизбежно. Муж будет требовать, чтобы я все делала, как ему нравится, а не действовала в соответствии с желаниями Госпожи.
   — Понятно. Вы опасаетесь, что муж помешает вам выполнять ваши обязанности?
   — Едва ли. Но не сомневаюсь, что он будет вмешиваться в то, как я их выполняю. — Она остановилась и, прищурившись, пронзила его взглядом. — Джентльмены, подобные вам, привыкли, что все делается по их указке. Я не могу выйти замуж за такого человека.
   — Потому что хотите, чтобы все делалось по вашей указке?
   Катриона сверкнула глазами.
   — Вовсе нет. Мне нужна свобода, чтобы исполнять свой Долг, а муж попытается ее ограничить.
   — А если нет? — осведомился Ричард.
   Она презрительно фыркнула и снова принялась расхаживать по комнате.
   Его губы слегка изогнулись.
   — В этом нет ничего невозможного.
   — Вы хотите сказать, что позволили бы своей жене поступать, как она сочтет нужным? — Катриона в очередной раз развернулась и смерила его снисходительным взглядом. — Знаете ли, но даже в долине свиньи не летают.
   Чувствуя ее взгляд, Ричард с трудом сдержался. Набросившись на нее, он едва ли достигнет цели, хотя в чем именно заключалась эта цель, он не представлял.
   — Если бы мы поженились, — произнес он в тон ей, — я, пожалуй, согласился бы, — он небрежно повел рукой, — содействовать вам в исполнении ваших обязанностей. — Поймав ее скептический взгляд, Ричард добавил: — Не вижу причин, почему мы не могли бы прийти к соглашению.
   С минуту Катриона молча изучала его, затем хмыкнула и отвернулась, представив его заинтересованному взору изящную спину, плавно переходившую в округлые ягодицы. Упорство, с которым девушка отклоняла его доводы, вызов, угадывавшийся в ее напряженной позе, только усиливали ее притягательность.
   — Вы и не думаете жениться на мне, — вдруг заявила она, обращаясь к сгустившейся за окном мгле.
   Ричард положил руку на каминную полку.
   — Разве?
   Катриона продолжала вглядываться в сумерки.
   — Никто не сомневался в вашем отказе, и вам понадобилась недельная отсрочка только для того… — Она выдержала паузу, прежде чем закончить: — Чтобы всех поразить.
   Брови Ричарда иронически поднялись.
   — Вообще-то только вас. Остальные не в счет.
   Она бросила на него испепеляющий взгляд.
   — Я так и знала, что вы все свалите на меня.
   — И напрасно. Признаюсь, что затребовал эту неделю из-за вас, но по здравом размышлении… я бы все равно это сделал.
   Катриона нахмурилась:
   — Почему?
   Он задумался, сомневаясь, что сможет связно объяснить чувства, которые вызывало в нем семейство Макинери.
   — Скажем, так. Я терпеть не могу поспешных решений, а Шеймус все очень ловко придумал. Он понимал, что я не тот человек, которого можно использовать как пешку, чтобы лишить его семью всех прав.
   — Из-за того, что вы незаконнорожденный?
   — Нет. Потому что я Кинстер. Девушка озадаченно посмотрела на него.
   — Не понимаю.
   Ричард скорчил гримасу.
   — Я тоже. К примеру, мне совсем непонятно, почему Шеймус пустился на такие хитрости, чтобы втянуть меня в эту нелепую историю.
   Катриона хмыкнула и повернулась к окну.
   — Просто вы не знали Шеймуса. Он только тем и занимался, что строил планы и плел интриги. Причем тратил на это столько времени, что до исполнения руки никогда не доходили.
   Ричард понимающе кивнул:
   — Неудивительно, что моего отца прислали сюда. — В ответ на вопросительный взгляд Катрионы он пояснил: — Кинстеры славятся своим умением действовать. Конечно, без теории не обойтись, но наши таланты лежат в области практики. Здесь нам нет равных.
   Скептически усмехнувшись, Катриона повернулась к запотевшему стеклу и принялась выводить на нем узоры.
   — Мне кажется… — Она помолчала. — Шеймус задумал этот брак как возмездие. Наказание для меня, ну а вы, по его замыслу, должны были искупить вину своего отца.
   Ричард усмехнулся:
   — В таком случае он промахнулся. Не такая уж это жертва — жениться на вас.
   Катриона обернулась. Их взгляды встретились — и время остановилось, а вместе с ним их дыхание и даже биение сердец. Воздух сгустился и, казалось, искрился от желания.
   С трудом овладев собой, она отвернулась.
   — Как бы там ни было, вы не собираетесь этого делать.
   Ричард вздохнул. Когда до нее дойдет, что ее повелительный тон на него не действует?
   — Вы вправе думать, что вам угодно. Но поверенный вернется не раньше чем через неделю, и тогда же я сообщу о своем решении. — Он не собирался спешить и хотел за это время разузнать как можно больше. О Катрионе и причинах, побудивших Шеймуса составить столь абсурдное завещание.
   Пожав плечами, она снова уставилась в окно. Приглушенное «упрямый как мул» донеслось до ушей Ричарда.
   Он двинулся к ней, бесшумно ступая по ковру. Катриона почувствовала его приближение и резко обернулась. В панике она сделала шаг назад, но затем остановилась и посмотрела на него.
   Она выглядела такой восхитительно взъерошенной, что Ричард не смог сдержать улыбки.
   — Не беспокойтесь, я не собираюсь набрасываться на вас. В ее очах сверкнули золотые искорки.
   — Я и не думала…
   — Думали. — Глаза ее были широко распахнуты, грудь бурно вздымалась. Ричард усмехнулся. — Позвольте заверить вас, что, как подопечная хозяина дома и добродетельная незамужняя особа, вы вычеркнуты из моего списка объектов обольщения, — Он легко угадал ход ее мыслей. — О нет, — вкрадчиво произнес он, — это вовсе не означает, что вы можете чувствовать себя в безопасности. — Он откровенно улыбнулся. — Просто я не намерен соблазнять вас до брака.
   Взгляд, которым одарила его Катриона, предполагал немедленное испепеление. Внезапно выражение ее лица изменилось.
   — Я только сейчас сообразила… По завещанию требуется только ваше согласие жениться на мне, но не мое. Шеймус знал, что я не соглашусь. У меня нет перед ним никаких обязательств. — Она озадаченно сдвинула брови. — На что он рассчитывал?
   Глядя ей в глаза, Ричард подавил желание прильнуть к мягким полуоткрытым губам.
   — Я уже говорил вам. Шеймус досконально изучил Кинстеров.
   — Ну и что?
   — Если я публично заявлю, что женюсь на вас, я так и сделаю.
   Глаза ее возмущенно распахнулись, затем превратились в изумрудные щелочки.
   — Это просто смешно! Чтобы жениться на мне, вы должны получить мое согласие. А я его не дам!
   — Если я решу, что вы мне подходите… — он выдержал паузу, чтобы «если» не прошло мимо ее внимания, — мне придется убедить вас.
   — И как вы себе это представляете? — осведомилась девушка.
   Вместо ответа Ричард протянул руку и не спеша погладил тугой завиток, трепетавший у нее над ухом.
   Катриона резко выдохнула и отшатнулась. Кровь отлила от ее лица. Прищурившись, она устремила на него разгневанный взгляд.
   — Этому не бывать! — выпалила она, И, круто повернувшись, гордо удалилась, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Глава 4

   Катриона провела беспокойную ночь. Даже во сне ее преследовал образ воина. Вынужденная за завтраком наблюдать это лицо во плоти, она решила для успокоения проехаться верхом.
   Направившись к себе, чтобы переодеться, она встретила наверху лестницы Алгарию.
   — Куда это ты собралась в такую рань?
   — Хочу подышать свежим воздухом. И как только при таком холоде может быть настолько душно?
   Алгария пренебрежительно фыркнула.
   — Что верно, то верно. Атмосфера здесь не слишком бодрящая, — она бросила проницательный взгляд на Катриону, — особенно весь этот фарс.
   — Фарс?
   — Яснее ясного, что этот тип не женится — ни на тебе, ни на ком-либо другом, — мрачно изрекла Алгария. — Негодяй просто решил поразвлечься за наш счет. Даже Мэри не сомневается, что в конечном итоге он откажется принимать участие в безумных играх Шеймуса и уедет в Лондон. Она считает, что он делает вид, будто размышляет над этим делом, только из вежливости.
   Катриона выпрямилась.
   — Вот как?
   Алгария улыбнулась и похлопала ее по руке.
   — Ну-ну, успокойся. В конце концов, именно это нам и нужно. — Она двинулась вниз по лестнице. — Чтобы он убрался восвояси и оставил тебя в покое.
   Катриона постояла, недоумевая, чем вызвано охватившее ее разочарование. Затем развернулась и решительно зашагала в свою комнату.
   Облачиться в костюм для верховой езды было делом нескольких минут. Облегающий жакет и широкая юбка из изумрудно-зеленой саржи, при всем их удобстве, не соответствовали холодной погоде. Порывшись в шкафу, Катриона извлекла подбитый мехом старомодный плащ. Поразмыслив, что делать с волосами, заплела их в косы и обернула вокруг головы.
   — Готово! — Довольная, что прическа не растреплется, она набросила плащ и вышла из комнаты.
   Конюшня располагалась между главным зданием и склоном горы, укрывавшей поместье от северных ветров. Мела поземка, небо хмурилось, но легкое ненастье не могло остановить такую опытную наездницу, как Катриона, тем более что, несмотря на серость пейзажа, видимость была отличной. Температура держалась выше нуля, и хотя в полях лежал снег, на дорожках его уже не было, как и ледяной корки, представлявшей основную опасность.
   Одним словом, вполне приемлемый для прогулки зимний день. Решив так, Катриона выехала со двора конюшни и направилась к деревьям. Здешние места ей были хорошо знакомы. В свой прошлый приезд она часто каталась верхом, когда хотела отвлечься от кипевших в доме баталий. Тропа, которую она выбрала на этот раз, карабкалась вверх по склону горы, извиваясь среди берез. Понукая мощного гнедого, Катриона предвкушала быструю скачку по безлесной вершине Келтихэда.
   Деревья расступились, и нагорье раскинулось перед ней во всей красе. Ветер стих и лишь тихонько посвистывал в оголенных ветвях. Даже редкий снежок перестал неторопливо падать на землю. Душа Катрионы воспарила; набрав полную грудь бодрящего воздуха, она окинула взором бескрайнее пространство. Прямо перед ней расстилался обширный луг, покрытый жесткой травой. С ликующим возгласом она пришпорила гнедого, пустив его рысью, которая плавно перешла в галоп.
   Став одним целым с лошадью, Катриона в радостном возбуждении неслась сквозь безмолвные просторы, приветствуя простые радости бытия.
   Она была на полпути к вершине, когда тяжелый топот копыт и ржание нарушили тишину. Оглянувшись, она увидела у кромки леса знакомую фигуру верхом на вороном коне. Неподвижный и темный, как деревья за его спиной, Ричард наблюдал за ней. Он слегка пошевелился, и мощное животное пришло в движение.
   Горло Катрионы перехватило. Черт бы его побрал! Почему он не оставит ее в покое? Продолжая мысленно поносить Ричарда, она невольно улыбнулась. В ее улыбке не было и тени раздражения, только женское лукавство и возбуждение.
   Он что же, последовал за ней?
   Склонившись к шее коня, Катриона рванулась вперед в полной уверенности, что сможет оторваться от Ричарда. Она знала себе цену как наезднице, к тому же он был намного тяжелее. На границе открытого пространства она помедлила, выбирая, по какой из троп двинуться дальше, и бросила взгляд через плечо. Глаза ее расширились, она ахнула, чуть не вылетев из седла, Ричард был всего лишь в двух корпусах от нее!
   Нырнув в ближайший просвет между деревьями, Катриона поскакала по каменистой тропе, петлявшей среди поросших лесом скал. Вырвавшись на очередную опушку, она перешла на ровный галоп и дала волю гнедому. Тот стремительно понесся над заснеженной землей, однако тяжелый топот копыт вороного по-прежнему раздавался за ее спиной, и расстояние между ними неумолимо сокращалось.
   Ее преследователь легко справлялся с одним из лучших жеребцов Шеймуса. Ричард сидел на лошади как бог — или как воин из ее снов. От одного его вида у нее замирало дыхание. Азарт внезапно покинул Катриону, и она задумалась. От чего, скажите на милость, она убегает?
   И как объяснит эту безумную скачку Ричарду, когда он ее догонит? Какое найдет оправдание своему поспешному бегству?
   С удрученным вздохом девушка придержала коня и медленно повернула назад. Вороной шаг в шаг следовал за ее гнедым. Когда деревья остались позади, Катриона остановилась. Скрестив руки на луке седла, она смотрела на заснеженные горы, не решаясь повернуться к Ричарду, пока сердце не станет биться ровно.
   — В такую погоду нет ничего лучше быстрой скачки, — наконец сказала она, бросив на него взгляд через плечо. И утонула в синеве его глаз.
   — Вы скачете так, что за вами сам черт не угонится, — буркнул Ричард.
   Несмотря на явное осуждение, сквозившее в его голосе, Катриона восприняла его слова как похвалу. С трудом удержав губы от глупой улыбки, она постаралась придать себе величественный вид.
   — Я скачу так, как мне нравится.
   Уловив вызов в ее словах, он привычно приподнял темную бровь.
   — В смысле пропади все пропадом — один раз живем?
   Пожав плечами со всем высокомерием, на которое была способна, Катриона вернулась к изучению пейзажа.
   — Пожалуй, — вкрадчиво заметил Ричард, глядя на ее лицо, — я начинаю понимать ход мыслей Шеймуса.
   — Вот как? — Она не хотела говорить, но слова выскочили сами. — И что же вы понимаете?
   — Что вы слишком долго были предоставлены самой себе и совершенно одичали. Для вашей же безопасности необходимо, чтобы кто-нибудь присматривал за вами.
   — Я шесть лет благополучно обходилась без чьей-либо помощи и вмешательства. И не нуждалась ни в какой защите. Зачем она мне теперь?
   — Затем… — И тут его осенило. Он вдруг понял, почему Шеймус, стоя на пороге вечности, нарушил все обычаи и традиции. Он не видел иного способа передать Катриону на попечение сильному мужчине, способному позаботиться о ней. — Со временем вы можете столкнуться с самыми неожиданными трудностями.
   Шеймус, пока был жив, играл роль ее защитника, пусть даже издалека. Разве не об этом свидетельствуют найденные письма? А сколько предложений было сделано напрямую? Джейми не Шеймус. Он не сможет противостоять новым угрозам и коварным посулам. И тогда ей самой придется иметь дело со всеми поползновениями и опасностями, от которых ее заслоняли репутация и авторитет Шеймуса.
   Вот почему он, Ричард, оказался здесь. Вот почему Шеймус составил завещание так, а не иначе.
   Выйдя из задумчивости, Ричард обнаружил, что Катриона внимательно изучает его. Застигнутая за этим занятием, она с надменным видом отвернулась, вздернув изящный носик.
   — Не хотелось бы злоупотреблять вашим временем. — Она жестом дала понять, что более не задерживает его. — Я отлично знаю эти места и в состоянии найти дорогу назад.
   Ричард подавил смешок.
   — Ну, вы меня успокоили. — Он открыто улыбнулся, поймав брошенный искоса взгляд. — А то я заблудился.
   Катриона прищурилась, видимо, размышляя, стоит ли называть его в лицо лгуном. Решив, что не стоит, она перешла от защиты к нападению:
   — Вы поступаете бессовестно, внушая бедняжкам напрасные надежды.
   — Тем, что хочу им помочь? — Он высокомерно взглянул на нее. — Бессовестно было бы поступить наоборот.
   Катриона одарила его хмурым взглядом.
   — С чего бы вам им помогать? Вы же не член семьи.
   — Да. Но они семья, а посему могут рассчитывать на мое уважение. И сочувствие.
   Она ничего не сказала, но Ричард явственно прочитал сомнение в ее глазах.
   — У меня возникло смутное подозрение, что семья и для вас является основой основ. Я прав?
   Катриона смотрела озадаченно.
   — Да.
   — Тогда вам следует подумать, что можно для них сделать. Они слабее, неприспособленнее нас с вами. И в том, что случилось, нет их вины.
   Это была явная попытка вызвать ее на откровенность. Катриона отразила ее, притворно поежившись.
   — Становится холодно, — заметила она, подняв глаза к небу. — Да и снегопад надвигается. Нам лучше вернуться.
   Ричард не возражал. Он тронул вороного, галантно пропустив вперед девушку, направившую свою лошадь вниз по крутой тропе. Созерцая плавные колебания ее бедер, он размышлял не столько о семействе Шеймуса, сколько о том, как освободить их всех от последствий его чудовищного завещания.
 
   Поведение домочадцев Шеймуса в гостиной и за обедом явилось суровым испытанием для Катрионы. Несмотря на очевидную безнадежность их положения, они не жалели усилий, стараясь представить ее в наиболее выгодном свете перед строптивым женихом. Катриона едва сдерживалась, чтобы не искромсать их своим острым как бритва язычком. Однако их робкий вид и трогательная беспомощность заставляли ее молча кипеть и вымученно улыбаться. Ричард наблюдал за ее мучениями и ждал своего часа.