Страница:
Сын Ивана Воротынского, Владимир Иванович, участвовал в казанском походе и окончательном взятии Казани. Во время болезни царя Ивана IV он принадлежал к числу сторонников царевича Дмитрия и не побоялся вступить в спор с князем Владимиром Андреевичем Старицким, приглашая его принести присягу Дмитрию. В целом для рода XVI век был жестоким и трагичным, так как многие Воротынские пострадали от репрессий Ивана Грозного.
Из представителей рода Воротынских наиболее известным в русской истории был Михаил Иванович, судьба которого сложилась весьма тяжело и несправедливо. Он был одним из последних удельных князей, а Андрей Курбский характеризовал его словами: «Муж крепкий и мужественный, в полкоустроениях зело искусный».
В первой половине XVI века основные военные усилия Российского государства были перенесены на юг и юго-восток, где участились набеги крымских и казанских татар. Самым опасным противником России того времени стало Крымское ханство, которое не поддавалось ни военному, ни дипломатическому воздействию. Крымский хан, являвшийся вассалом турецкого султана, проводил враждебную России политику, и война с Крымом неизбежно вела к войне с могущественной Османской империей. Перед Россией встала насущная задача укрепления собственной южной границы, для чего требовалось приложить невероятные усилия, средства и человеческие ресурсы. Но, как гласит пословица: «Глаза боятся, а руки делают». Постепенно различные пограничные укрепления соединялись в единый оборонительный комплекс – «засечную черту», состоящую из укрепленных городов, лесных и водных преград, фортификационных сооружений, прикрывавших большие дороги и открытые пространства от вторжений крымской конницы.
Но одними оборонительными сооружениями вопрос защиты границ не решается. Требовался еще и умелый маневр наличными силами, и полководческое искусство воевод, способных противостоять сильному, хитрому и коварному врагу. Пограничные воеводы были опытными и искусными полководцами, а Михаил Иванович Воротынский, составитель первого русского устава сторожевой службы, был среди них первым.
Военная карьера Михаила Воротынского началась поздно. Попав вместе с другими Воротынскими «в опалу», Михаил, как и его братья, несколько лет провел в темнице. Но в 1543 году он уже служит воеводой пограничного города Белева. В 1544 году Михаил Воротынский упоминается в качестве воеводы Большого полка и наместника в Калуге, но участия в боевых действиях не принимает. Набег крымских татар на Рязань был отражен местными воеводами без помощи больших полков.
В середине 40-х годов воеводу Михаила Воротынского переводят на «Казанскую краину», куда переносится центр тяжести борьбы с татарами. В 1545 году воевода Михаил Воротынский стоял в Васильсурске, построенном в 1522 году в устье реки Суры. В 1547 году он был воеводой полка Правой руки в войске, ходившем на Казань. В 1549 году, являясь воеводой Левой руки, стоял в Ярославле. В следующем году он служил наместником в Костроме, но уже в июле срочно был отозван в Коломну и пошел с другими воеводами к Рязани стеречь крымцев.
«Приговор» 1552 года о казанском походе сообщает, что «в Большом полку воеводы боярин князь Иван Федорович Мстиславский да слуга князь Михаил Иванович Воротынский», и это свидетельствует о том, что Михаил Воротынский занимает второе место в военной иерархии Российского государства.
Местом сбора войск, принимавших участие в походе на Казань, была назначена Коломна, откуда можно было как идти на Казань, так и быстро перебросить полки на юг, на «крымскую краину». На Казань было решено идти, лишь получив достоверные сведения о намерениях крымского хана.
22 июня 1552 года воеводы получили известие о нападении крымцев на Тулу. Гарнизон города пока отбивал все приступы. На помощь поспешили воеводы с быстрыми конными ратями. Крымский хан Девлет-Гирей принял их за передовые отряды всего русского войска и бежал, бросив обозы. В отражении набега Девлет-Гирея участвовал и Михаил Воротынский. Более того, в полках, отгонявших крымцев, не было воевод старше его чином. Скорее всего, именно он и возглавлял посланные к Туле полки.
А в июле из Тулы в Коломну пришли вести, что хан «пошел невозвратным путем», то есть не собирался попытать счастья еще раз. Теперь можно было начинать Казанский поход.
В начале июля русское войско по двум маршрутам – через Владимир и Муром и через Рязань и Мещеру – двинулось к Свияжску, находившемуся в двадцати пяти километрах от Казани Получив здесь заранее заготовленные боеприпасы, продовольствие и пушки, войска начали переправу через Волгу. За два дня на судах и плотах были перевезены многие десятки тысяч воинов, тяжелые пушки, ядра и порох.
19 августа началась осада Казани. Русское войско осадило город со всех сторон. На Арском поле разбили лагерь Большой и Передовой полки. Левее, за речкой Булак, стоял Царский полк, в котором находилась ставка Ивана Грозного.
Для успешной осады города было необходимо установить как можно ближе к его стенам туры и бревенчатые палисады, под прикрытием которых могли вести огонь пушки. Против Арских и Царевых ворот установкой туров руководил «большой воевода» Михаил Воротынский. Казанцы не раз совершали вылазки, чтобы помешать проведению осадных работ. Во время одной из таких вылазок, ночью, разгорелся жестокий бой. Михаил Воротынский сражался в первых рядах и получил несколько ран. Казанцев все же удалось сбросить обратно в ров, туры не пострадали.
29 августа установленные за турами пушки начали обстреливать Казань «стенобитным боем и верхними пушками огненными». Непрерывно велись подкопы под стены и башни. Удалось обнаружить и взорвать подземный ход, по которому казанцы ходили за водой. Еще раньше перегородили плотиной и отвели от города речку Казанку. На Арском поле была выстроена деревянная башня высотой 13 метров. Установив на ней пушки, башню подкатили к стене между Арским и Царевыми воротами.
30 сентября был предпринят первый штурм Казани. Против Арских ворот взорвали подкоп. Воевода Михаил Воротынский повел воинов Большого полка на приступ. Была захвачена Арская башня, передовые отряды завязали бои на улицах города. Михаил Воротынский слал гонцов к царю, прося помощи и настаивая на общем штурме. Но другие воеводы оказались не готовыми к приступу, из города пришлось уйти. Тем не менее Арская башня осталась в руках ратников Большого полка.
Весь день 1 октября по городу били «большие пушки». Со всех сторон ратники несли к стенам города хворост и землю, заваливая рвы. Были закончены подкопы под Ногайские ворота и под стену неподалеку от Арских ворот.
В ночь с 1 на 2 октября Воротынскому стало известно, что казанцы прознали о подкопах. Промедление грозило срывом всего плана. Воевода сумел убедить царя начать общий штурм раньше намеченного срока.
Сигналом к штурму послужил взрыв подкопов. Через проломы ратники Большого полка воеводы Михаила Воротынского ворвались в город. Преодолеть стены смогли и воины Передового полка. Другие штурмовые колонны успеха не добились, но отвлекли внимание осажденных. Ратники Михаила Воротынского уже сражались на улицах, когда противник смог подтянуть подкрепление против Большого полка. Казанцы смогли потеснить русских воинов, но в город уже вошла половина Царского полка – Иван Грозный откликнулся на просьбу о помощи и поддержал одного из лучших своих воевод.
Особенно упорно казанцы обороняли мечеть и ханский дворец. Но постепенно сопротивление ослабевало. После того как «царь» Едигер был взят в плен, 6-тысячный отряд казанцев попытался вырваться из города, спустившись со стены к речке Казанке, но был встречен с противоположного берега пушечным огнем. Вскоре почти всех уцелевших защитников города пленили. Царь Иван Грозный в окружении своих воевод торжественно въехал в город.
После взятия Казани Михаил Иванович Воротынский был включен в состав «ближней думы» царя, но по-прежнему оставался воеводой. В 1553 году Михаил Воротынский вместе с князем Иваном Шуйским возглавлял Большой полк в Коломне. В 1554 году он стоял во главе русского гарнизона Свияжска. Весной 1556 года Михаил Воротынский уже на «крымской краине», встав во главе Большого полка в Коломне, летом – с Большим полком «на устье Протвы», а осенью – в Передовом полку в Калуге. Во время похода в 1557 году в Коломну для отражения возможного набега крымцев Михаил Воротынский был «дворцовым воеводой» при царе.
В 1558 году началась Ливонская война, но Михаил Воротынский, хорошо себя зарекомендовавший в боях с татарами, был оставлен на «крымской краине». В июне бежавший из Крыма пленник сообщил о готовящемся походе крымского хана. В Калугу были выдвинуты войска, и первым воеводой Большого полка стал Михаил Воротынский. Им же он остается и в следующем году. В 1560 году Воротынский записан воеводой в Туле, затем возвращен в пограничный Одоев, но вскоре вновь вызван в Тулу. В 1562 году, когда крымский хан Девлет-Гирей с 15-тысячной ордой сжег посады Мценска, нападал на Одоев, Новосиль, Белев и другие окраинные города, лишь умелые действия пограничных воевод, главным из которых фактически являлся Михаил Воротынский, позволили отогнать хана.
Напомним, что в тот период Россия воевала «на два фронта». Ливонская война затягивалась, а крымский хан Девлет-Гирей за 25 лет войны предпринял не менее 12 больших походов, не говоря уже о несчитаных мелких нападениях. Южную границу России постоянно заслоняли десятки воевод с войсками, но на самом опасном участке оказывался воевода Михаил Воротынский.
После 1562 года имя Михаила Воротынского неожиданно исчезает из разрядных книг. Причиной тому была опала, связанная с изменой князей Вишневецкого и Вельского. Князья Воротынские были отозваны с южной границы и заключены под стражу, имения их конфискованы. Александра Воротынского сослали в заволжский город Галич, а Михаила с семьей – в Белоозеро.
Несмотря на опалу, Михаил Воротынский содержался в ссылке в довольно хороших условиях. Ежегодно он получал от казны около ста рублей, что составляло по тем временам довольно значительную сумму. В 1565 году только в счет «недодачи» за предыдущий год ему поставили три ведра рейнского вина, двести лимонов, несколько пудов изюма, тридцать аршин «бурской» тафты и другое добро.
В том же году Михаил Воротынский вернулся из ссылки и был назначен воеводой Большого полка. Ему возвратили Одоевский удел. Перед Земским собором 1566 года Воротынский вместе с князьями Мстиславским и Вельским руководил Боярской думой.
В 1567 и 1568 годах Михаил Воротынский, будучи воеводой полка Правой руки, стоял со своей ратью в Серпухове. Летом 1568 года князь получил под свое начало Большой полк, вновь возглавив оборону южной границы.
В 1569 году 17-тысячная турецкая армия при ста тяжелых пушках с 40-тысячным войском крымцев и ногайцев подошла к Астрахани. Но защитники города отбили все приступы. Туркам пришлось отступить.
На следующий год 50-тысячная крымская орда подступала к Рязани и Кашире. С большим трудом ее отогнали, причем отбили полон. Михаил Воротынский в этот год находился сначала в Серпухове, потом в Коломне и снова в Серпухове.
В этот год в Серпухов с большим войском прибыл сам Иван Грозный. Был отложен уже подготовленный поход на Ревель, так как станичники доложили, что хан с большим войском двигается к «Украине». Однако татары не появлялись. Более того, путивльский наместник Петр Татев прислал «грамоту», в которой сообщалось, что по его поручению сторожевые казаки ездили в Дикое Поле и вернулись, не обнаружив даже следов крымской конницы.
В Серпухове собрался военный совет. Пришли к выводу, что сторожевая служба явно не справилась со своей задачей. И хотя еще хуже было бы, если бы сторожа пропустили действительный поход, последствия оказались тяжелыми – русское войско бесцельно простояло в Серпухове, вместо того чтобы воевать на западной границе. Реорганизация сторожевой службы была поручена самому опытному воеводе, руководителю всей обороны «крымской краины» князю Михаилу Воротынскому.
Ему предстояло создать важнейший военный документ – первый русский устав сторожевой и пограничной службы. Воевода начал с изучения документов Разрядного приказа, касающихся пограничной службы на южной границе. Затем в Разрядный приказ были вызваны с границы бывалые служилые люди, в том числе и те, кто по старости или по увечью давно оставили воинскую службу, но обладали боевым опытом. Не забыли и тех, кто был в плену и тем или иным путем сумел вернуться. Все вызванные люди съехались в Москву в самом начале 1571 года. Их подробно расспрашивали и ответы записывали. Одновременно на границу были посланы «станичные головы» с целью проверки постановки сторожевых застав. После полуторамесячной напряженной работы был наконец одобрен и принят «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе» – первый в истории России пограничный устав.
В 1571 году Девлет-Гирею удалось совершить успешный побег на Российское государство. Основные русские силы направлялись в поход на Ревель и потому не успели помешать крымскому хану. 40-тысячное крымское войско сожгло московские посады и Земляной город, начались пожары в Кремле. Но полного успеха Девлет-Гирею добиться не удалось. Полк воеводы Михаила Воротынского, стоявший на Таганском лугу, отразил все атаки татар. Хан Девлет-Гирей не смог взять столицу, но все же нанес Московскому государству страшный урон. Были разорены коренные московские волости от берега Оки и до Москвы. Жителям столицы потребовалось два месяца, чтобы очистить город.
В 1572 году Девлет-Гирей вновь привел свою орду к границам Российского государства. Хан вывел в поле всю свою орду – до 60 тысяч человек, не считая присоединившихся к его войску многочисленных отрядов из Большой и Малой Ногайских орд. Девлет-Гирей не без оснований надеялся на успех; он знал, что главные силы Руси находятся на западной границе.
В распоряжении «большого воеводы» Михаила Воротынского, на которого была возложена оборона всей южной границы, оставалось не более 20 тысяч ратников, но воевода грамотно распорядился своими силами. Не надеясь разбить хана в «прямом бою», Михаил Воротынский приложил все силы для укрепления берега реки Оки. Вдоль берега установили частокол, против бродов и переправ поставили пушки. Но для обороны всего укрепленного рубежа их оказалось слишком мало.
В ночь с 27 на 28 июля ногайская конница Теребердей-мурзы неожиданно захватила один из бродов, охранявшийся всего двумя сотнями дворян. Вслед за ней через Оку стала переправляться вся орда Девлет-Гирея и начала быстро продвигаться к Москве. Но Михаил Воротынский, понимая, что не смог преградить путь орде, принял смелое решение: задерживая фланговыми ударами продвижение хана к Москве, главными силами догнать татар и навязать им сражение. Хану удалось прорваться на серпуховскую дорогу, ведущую к Москве, но с тыла уже подходили русские полки.
Главное сражение с ордой состоялось при Молодях, в 45 верстах от столицы. 28 июля полк Дмитрия Хворостинина разбил арьергард хана, возглавлявшийся его сыновьями. Девлет-Гирей направил против Дмитрия Хворостинина двенадцать тысяч крымских и ногайских всадников, но к Молодям уже успел прибыть с главными силами Михаил Воротынский. Он поставил передвижную крепость «гуляй-город», а Дмитрий Хворостинин заманил татар под огонь ее пушек и пищалей.
30 июля состоялось еще одно большое сражение при Молодях. Русские полки отбили все атаки татарской конницы. В плен был взят главнокомандующий ханского войска Дивей-мурза, в бою погиб предводитель ногайской конницы Теребердей-мурза.
2 августа хан Девлет-Гирей возобновил приступы. Он торопился: татарам была подкинута ложная грамота, будто бы на помощь Михаилу Воротынскому спешит новгородская рать. К концу дня Михаил Воротынский, оставив в «гуляй-городе» воеводу Дмитрия Хворостинина с частью войска, сам незаметно вышел из укрепления и лощиной пробрался в тыл к ханскому войску. По условленному сигналу Дмитрий Хворостинин открыл сильный огонь из пушек и пищалей, а затем устроил вылазку. Одновременно на татар напали полки Михаила Воротынского. Девлет-Гирей, думая, что появились подошедшие из Новгорода большие полки Ивана Грозного, в панике бежал. На реке Оке в начале августа русская конница разбила 5-тысячный отряд, прикрывавший бегство Девлет-Гирея. Но самому хану все же удалось уйти.
Битва при Молодях оказалась последней битвой воеводы Михаил Ивановича Воротынского. В 1573 году беглый слуга Воротынского пришел к Ивану IV и обвинил своего господина в намерении извести царя. Михаил Иванович был схвачен, его жестоко пытали, потом повезли в монастырь. По дороге Воротынский скончался. Так замечательный полководец, более тридцати лет отличавшийся верной и блестящей службой, был лишен царем жизни по ложному доносу.
Род князей Воротынских пресекся в 1679 году, когда скончался Иван Алексеевич Воротынский, двоюродный брат царя Алексея Михайловича по матери.
ГАСПАР КОЛИНЬИ ДЕ ШАТИЙОН
Из представителей рода Воротынских наиболее известным в русской истории был Михаил Иванович, судьба которого сложилась весьма тяжело и несправедливо. Он был одним из последних удельных князей, а Андрей Курбский характеризовал его словами: «Муж крепкий и мужественный, в полкоустроениях зело искусный».
В первой половине XVI века основные военные усилия Российского государства были перенесены на юг и юго-восток, где участились набеги крымских и казанских татар. Самым опасным противником России того времени стало Крымское ханство, которое не поддавалось ни военному, ни дипломатическому воздействию. Крымский хан, являвшийся вассалом турецкого султана, проводил враждебную России политику, и война с Крымом неизбежно вела к войне с могущественной Османской империей. Перед Россией встала насущная задача укрепления собственной южной границы, для чего требовалось приложить невероятные усилия, средства и человеческие ресурсы. Но, как гласит пословица: «Глаза боятся, а руки делают». Постепенно различные пограничные укрепления соединялись в единый оборонительный комплекс – «засечную черту», состоящую из укрепленных городов, лесных и водных преград, фортификационных сооружений, прикрывавших большие дороги и открытые пространства от вторжений крымской конницы.
Но одними оборонительными сооружениями вопрос защиты границ не решается. Требовался еще и умелый маневр наличными силами, и полководческое искусство воевод, способных противостоять сильному, хитрому и коварному врагу. Пограничные воеводы были опытными и искусными полководцами, а Михаил Иванович Воротынский, составитель первого русского устава сторожевой службы, был среди них первым.
Военная карьера Михаила Воротынского началась поздно. Попав вместе с другими Воротынскими «в опалу», Михаил, как и его братья, несколько лет провел в темнице. Но в 1543 году он уже служит воеводой пограничного города Белева. В 1544 году Михаил Воротынский упоминается в качестве воеводы Большого полка и наместника в Калуге, но участия в боевых действиях не принимает. Набег крымских татар на Рязань был отражен местными воеводами без помощи больших полков.
В середине 40-х годов воеводу Михаила Воротынского переводят на «Казанскую краину», куда переносится центр тяжести борьбы с татарами. В 1545 году воевода Михаил Воротынский стоял в Васильсурске, построенном в 1522 году в устье реки Суры. В 1547 году он был воеводой полка Правой руки в войске, ходившем на Казань. В 1549 году, являясь воеводой Левой руки, стоял в Ярославле. В следующем году он служил наместником в Костроме, но уже в июле срочно был отозван в Коломну и пошел с другими воеводами к Рязани стеречь крымцев.
«Приговор» 1552 года о казанском походе сообщает, что «в Большом полку воеводы боярин князь Иван Федорович Мстиславский да слуга князь Михаил Иванович Воротынский», и это свидетельствует о том, что Михаил Воротынский занимает второе место в военной иерархии Российского государства.
Местом сбора войск, принимавших участие в походе на Казань, была назначена Коломна, откуда можно было как идти на Казань, так и быстро перебросить полки на юг, на «крымскую краину». На Казань было решено идти, лишь получив достоверные сведения о намерениях крымского хана.
22 июня 1552 года воеводы получили известие о нападении крымцев на Тулу. Гарнизон города пока отбивал все приступы. На помощь поспешили воеводы с быстрыми конными ратями. Крымский хан Девлет-Гирей принял их за передовые отряды всего русского войска и бежал, бросив обозы. В отражении набега Девлет-Гирея участвовал и Михаил Воротынский. Более того, в полках, отгонявших крымцев, не было воевод старше его чином. Скорее всего, именно он и возглавлял посланные к Туле полки.
А в июле из Тулы в Коломну пришли вести, что хан «пошел невозвратным путем», то есть не собирался попытать счастья еще раз. Теперь можно было начинать Казанский поход.
В начале июля русское войско по двум маршрутам – через Владимир и Муром и через Рязань и Мещеру – двинулось к Свияжску, находившемуся в двадцати пяти километрах от Казани Получив здесь заранее заготовленные боеприпасы, продовольствие и пушки, войска начали переправу через Волгу. За два дня на судах и плотах были перевезены многие десятки тысяч воинов, тяжелые пушки, ядра и порох.
19 августа началась осада Казани. Русское войско осадило город со всех сторон. На Арском поле разбили лагерь Большой и Передовой полки. Левее, за речкой Булак, стоял Царский полк, в котором находилась ставка Ивана Грозного.
Для успешной осады города было необходимо установить как можно ближе к его стенам туры и бревенчатые палисады, под прикрытием которых могли вести огонь пушки. Против Арских и Царевых ворот установкой туров руководил «большой воевода» Михаил Воротынский. Казанцы не раз совершали вылазки, чтобы помешать проведению осадных работ. Во время одной из таких вылазок, ночью, разгорелся жестокий бой. Михаил Воротынский сражался в первых рядах и получил несколько ран. Казанцев все же удалось сбросить обратно в ров, туры не пострадали.
29 августа установленные за турами пушки начали обстреливать Казань «стенобитным боем и верхними пушками огненными». Непрерывно велись подкопы под стены и башни. Удалось обнаружить и взорвать подземный ход, по которому казанцы ходили за водой. Еще раньше перегородили плотиной и отвели от города речку Казанку. На Арском поле была выстроена деревянная башня высотой 13 метров. Установив на ней пушки, башню подкатили к стене между Арским и Царевыми воротами.
30 сентября был предпринят первый штурм Казани. Против Арских ворот взорвали подкоп. Воевода Михаил Воротынский повел воинов Большого полка на приступ. Была захвачена Арская башня, передовые отряды завязали бои на улицах города. Михаил Воротынский слал гонцов к царю, прося помощи и настаивая на общем штурме. Но другие воеводы оказались не готовыми к приступу, из города пришлось уйти. Тем не менее Арская башня осталась в руках ратников Большого полка.
Весь день 1 октября по городу били «большие пушки». Со всех сторон ратники несли к стенам города хворост и землю, заваливая рвы. Были закончены подкопы под Ногайские ворота и под стену неподалеку от Арских ворот.
В ночь с 1 на 2 октября Воротынскому стало известно, что казанцы прознали о подкопах. Промедление грозило срывом всего плана. Воевода сумел убедить царя начать общий штурм раньше намеченного срока.
Сигналом к штурму послужил взрыв подкопов. Через проломы ратники Большого полка воеводы Михаила Воротынского ворвались в город. Преодолеть стены смогли и воины Передового полка. Другие штурмовые колонны успеха не добились, но отвлекли внимание осажденных. Ратники Михаила Воротынского уже сражались на улицах, когда противник смог подтянуть подкрепление против Большого полка. Казанцы смогли потеснить русских воинов, но в город уже вошла половина Царского полка – Иван Грозный откликнулся на просьбу о помощи и поддержал одного из лучших своих воевод.
Особенно упорно казанцы обороняли мечеть и ханский дворец. Но постепенно сопротивление ослабевало. После того как «царь» Едигер был взят в плен, 6-тысячный отряд казанцев попытался вырваться из города, спустившись со стены к речке Казанке, но был встречен с противоположного берега пушечным огнем. Вскоре почти всех уцелевших защитников города пленили. Царь Иван Грозный в окружении своих воевод торжественно въехал в город.
После взятия Казани Михаил Иванович Воротынский был включен в состав «ближней думы» царя, но по-прежнему оставался воеводой. В 1553 году Михаил Воротынский вместе с князем Иваном Шуйским возглавлял Большой полк в Коломне. В 1554 году он стоял во главе русского гарнизона Свияжска. Весной 1556 года Михаил Воротынский уже на «крымской краине», встав во главе Большого полка в Коломне, летом – с Большим полком «на устье Протвы», а осенью – в Передовом полку в Калуге. Во время похода в 1557 году в Коломну для отражения возможного набега крымцев Михаил Воротынский был «дворцовым воеводой» при царе.
В 1558 году началась Ливонская война, но Михаил Воротынский, хорошо себя зарекомендовавший в боях с татарами, был оставлен на «крымской краине». В июне бежавший из Крыма пленник сообщил о готовящемся походе крымского хана. В Калугу были выдвинуты войска, и первым воеводой Большого полка стал Михаил Воротынский. Им же он остается и в следующем году. В 1560 году Воротынский записан воеводой в Туле, затем возвращен в пограничный Одоев, но вскоре вновь вызван в Тулу. В 1562 году, когда крымский хан Девлет-Гирей с 15-тысячной ордой сжег посады Мценска, нападал на Одоев, Новосиль, Белев и другие окраинные города, лишь умелые действия пограничных воевод, главным из которых фактически являлся Михаил Воротынский, позволили отогнать хана.
Напомним, что в тот период Россия воевала «на два фронта». Ливонская война затягивалась, а крымский хан Девлет-Гирей за 25 лет войны предпринял не менее 12 больших походов, не говоря уже о несчитаных мелких нападениях. Южную границу России постоянно заслоняли десятки воевод с войсками, но на самом опасном участке оказывался воевода Михаил Воротынский.
После 1562 года имя Михаила Воротынского неожиданно исчезает из разрядных книг. Причиной тому была опала, связанная с изменой князей Вишневецкого и Вельского. Князья Воротынские были отозваны с южной границы и заключены под стражу, имения их конфискованы. Александра Воротынского сослали в заволжский город Галич, а Михаила с семьей – в Белоозеро.
Несмотря на опалу, Михаил Воротынский содержался в ссылке в довольно хороших условиях. Ежегодно он получал от казны около ста рублей, что составляло по тем временам довольно значительную сумму. В 1565 году только в счет «недодачи» за предыдущий год ему поставили три ведра рейнского вина, двести лимонов, несколько пудов изюма, тридцать аршин «бурской» тафты и другое добро.
В том же году Михаил Воротынский вернулся из ссылки и был назначен воеводой Большого полка. Ему возвратили Одоевский удел. Перед Земским собором 1566 года Воротынский вместе с князьями Мстиславским и Вельским руководил Боярской думой.
В 1567 и 1568 годах Михаил Воротынский, будучи воеводой полка Правой руки, стоял со своей ратью в Серпухове. Летом 1568 года князь получил под свое начало Большой полк, вновь возглавив оборону южной границы.
В 1569 году 17-тысячная турецкая армия при ста тяжелых пушках с 40-тысячным войском крымцев и ногайцев подошла к Астрахани. Но защитники города отбили все приступы. Туркам пришлось отступить.
На следующий год 50-тысячная крымская орда подступала к Рязани и Кашире. С большим трудом ее отогнали, причем отбили полон. Михаил Воротынский в этот год находился сначала в Серпухове, потом в Коломне и снова в Серпухове.
В этот год в Серпухов с большим войском прибыл сам Иван Грозный. Был отложен уже подготовленный поход на Ревель, так как станичники доложили, что хан с большим войском двигается к «Украине». Однако татары не появлялись. Более того, путивльский наместник Петр Татев прислал «грамоту», в которой сообщалось, что по его поручению сторожевые казаки ездили в Дикое Поле и вернулись, не обнаружив даже следов крымской конницы.
В Серпухове собрался военный совет. Пришли к выводу, что сторожевая служба явно не справилась со своей задачей. И хотя еще хуже было бы, если бы сторожа пропустили действительный поход, последствия оказались тяжелыми – русское войско бесцельно простояло в Серпухове, вместо того чтобы воевать на западной границе. Реорганизация сторожевой службы была поручена самому опытному воеводе, руководителю всей обороны «крымской краины» князю Михаилу Воротынскому.
Ему предстояло создать важнейший военный документ – первый русский устав сторожевой и пограничной службы. Воевода начал с изучения документов Разрядного приказа, касающихся пограничной службы на южной границе. Затем в Разрядный приказ были вызваны с границы бывалые служилые люди, в том числе и те, кто по старости или по увечью давно оставили воинскую службу, но обладали боевым опытом. Не забыли и тех, кто был в плену и тем или иным путем сумел вернуться. Все вызванные люди съехались в Москву в самом начале 1571 года. Их подробно расспрашивали и ответы записывали. Одновременно на границу были посланы «станичные головы» с целью проверки постановки сторожевых застав. После полуторамесячной напряженной работы был наконец одобрен и принят «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе» – первый в истории России пограничный устав.
В 1571 году Девлет-Гирею удалось совершить успешный побег на Российское государство. Основные русские силы направлялись в поход на Ревель и потому не успели помешать крымскому хану. 40-тысячное крымское войско сожгло московские посады и Земляной город, начались пожары в Кремле. Но полного успеха Девлет-Гирею добиться не удалось. Полк воеводы Михаила Воротынского, стоявший на Таганском лугу, отразил все атаки татар. Хан Девлет-Гирей не смог взять столицу, но все же нанес Московскому государству страшный урон. Были разорены коренные московские волости от берега Оки и до Москвы. Жителям столицы потребовалось два месяца, чтобы очистить город.
В 1572 году Девлет-Гирей вновь привел свою орду к границам Российского государства. Хан вывел в поле всю свою орду – до 60 тысяч человек, не считая присоединившихся к его войску многочисленных отрядов из Большой и Малой Ногайских орд. Девлет-Гирей не без оснований надеялся на успех; он знал, что главные силы Руси находятся на западной границе.
В распоряжении «большого воеводы» Михаила Воротынского, на которого была возложена оборона всей южной границы, оставалось не более 20 тысяч ратников, но воевода грамотно распорядился своими силами. Не надеясь разбить хана в «прямом бою», Михаил Воротынский приложил все силы для укрепления берега реки Оки. Вдоль берега установили частокол, против бродов и переправ поставили пушки. Но для обороны всего укрепленного рубежа их оказалось слишком мало.
В ночь с 27 на 28 июля ногайская конница Теребердей-мурзы неожиданно захватила один из бродов, охранявшийся всего двумя сотнями дворян. Вслед за ней через Оку стала переправляться вся орда Девлет-Гирея и начала быстро продвигаться к Москве. Но Михаил Воротынский, понимая, что не смог преградить путь орде, принял смелое решение: задерживая фланговыми ударами продвижение хана к Москве, главными силами догнать татар и навязать им сражение. Хану удалось прорваться на серпуховскую дорогу, ведущую к Москве, но с тыла уже подходили русские полки.
Главное сражение с ордой состоялось при Молодях, в 45 верстах от столицы. 28 июля полк Дмитрия Хворостинина разбил арьергард хана, возглавлявшийся его сыновьями. Девлет-Гирей направил против Дмитрия Хворостинина двенадцать тысяч крымских и ногайских всадников, но к Молодям уже успел прибыть с главными силами Михаил Воротынский. Он поставил передвижную крепость «гуляй-город», а Дмитрий Хворостинин заманил татар под огонь ее пушек и пищалей.
30 июля состоялось еще одно большое сражение при Молодях. Русские полки отбили все атаки татарской конницы. В плен был взят главнокомандующий ханского войска Дивей-мурза, в бою погиб предводитель ногайской конницы Теребердей-мурза.
2 августа хан Девлет-Гирей возобновил приступы. Он торопился: татарам была подкинута ложная грамота, будто бы на помощь Михаилу Воротынскому спешит новгородская рать. К концу дня Михаил Воротынский, оставив в «гуляй-городе» воеводу Дмитрия Хворостинина с частью войска, сам незаметно вышел из укрепления и лощиной пробрался в тыл к ханскому войску. По условленному сигналу Дмитрий Хворостинин открыл сильный огонь из пушек и пищалей, а затем устроил вылазку. Одновременно на татар напали полки Михаила Воротынского. Девлет-Гирей, думая, что появились подошедшие из Новгорода большие полки Ивана Грозного, в панике бежал. На реке Оке в начале августа русская конница разбила 5-тысячный отряд, прикрывавший бегство Девлет-Гирея. Но самому хану все же удалось уйти.
Битва при Молодях оказалась последней битвой воеводы Михаил Ивановича Воротынского. В 1573 году беглый слуга Воротынского пришел к Ивану IV и обвинил своего господина в намерении извести царя. Михаил Иванович был схвачен, его жестоко пытали, потом повезли в монастырь. По дороге Воротынский скончался. Так замечательный полководец, более тридцати лет отличавшийся верной и блестящей службой, был лишен царем жизни по ложному доносу.
Род князей Воротынских пресекся в 1679 году, когда скончался Иван Алексеевич Воротынский, двоюродный брат царя Алексея Михайловича по матери.
ГАСПАР КОЛИНЬИ ДЕ ШАТИЙОН
(1519—1572)
Граф, адмирал, один из вождей гугенотов во Франции.
Гаспар Колиньи де Шатийон принадлежал к провинциальному дворянству. Предки его были известны еще с XII века. Выходцы из Франш-Конте (Савойя), они первоначально находились на службе Священной Римской империи. Первым из известных представителей этого рода был Юмбер II, который служил императору Конраду III. Род Колиньи не отличался знатностью, а возвышение его началось лишь с XVI века. Связано оно было с именем Жана III и заслугами его в ратном труде.
Дети Жана III, а их у него было семеро, традиционно посвятили себя военному поприщу. В период итальянских войн особенно отличились Жан и Гаспар. В дальнейшем Гаспар стал маршалом Франции, и в 1514 году женился на дочери барона де Монморанси Луизе, что сразу ввело род Шатийонов в круг придворной знати.
Брат Луизы смог стать фаворитом королей Франциска I и Генриха II и получить должность коннетабля Франции. Его взлет имел огромное значение для судьбы его племянников – детей Луизы и Гаспара. Они воспитывались при королевском дворе и учились вместе с детьми короля. Вскоре семью постигло большое горе – умер Гаспар де Шатийон, оставив жену с малолетними детьми на руках. На формирование взглядов братьев Шатийон – Оде, Гаспара и Франциска – большое влияние оказала мать. Близкая к Маргарите Ангулемской и ее окружению эта незаурядная женщина придерживалась неортодоксальных религиозных взглядов, что и предопределило в дальнейшем переход к протестантизму и ее сыновей.
По традиции того времени, средний сын в семье, а им был Гаспар Колиньи, посвящал себя служению церкви. Но судьба распорядилась иначе. Священником стал старший из братьев – Оде, получивший сан кардинала в возрасте 16 лет. Гаспар и Франциск посвятили себя военной службе.
Ближайшими друзьями детских лет у Гаспара были Строцци и особенно будущий герцог Гиз. Пройдет некоторое время, и друзья станут заклятыми врагами. А пока, по словам Пьера де Бурдея, будущего писателя Брантома и их компаньона, они были добрыми приятелями, старались даже «одеваться одинаково, сражались плечом к плечу на турнирах, состязались в кольцах, участвовали во всех развлечениях, оба наслаждались жизнью, совершая столь же невероятные безумства, что и другие».
Первой военной кампанией Гаспара де Колиньи стала итальянская кампания 1542 года. Приняв участие в военных действиях, он обратил на себя внимание короля своим мужеством и умением организовывать войска. Тот же Брантом пишет: «Он был отважен и храбр и должен был быть именно таким, ибо имел храбрых и отважных предков».
В 1546 году Колиньи совершил путешествие в Италию вместе со Строцци. С рекомендательными письмами от Екатерины Медичи он прибыл ко двору дочери Людовика XII Ренаты Феррарской, где и обосновался. При ее дворе нашли убежище многие протестанты, и даже сам Кальвин. Пробыв там почти год, Колиньи вернулся во Францию.
Большие изменения в жизнь Гаспара де Колиньи принес 1547 год. Печальным событием для него стала смерть матери. Занявший престол Франции Генрих II назначает Колиньи командующим пехотой, наградив при этом высшим орденом Св. Михаила. В этом же году Колиньи женился на дальней родственнице коннетабля Монморанси Шарлотте де Лаваль, которая воспитывалась в доме его матери. Супруги прожили вместе счастливую жизнь. Брак принес им троих сыновей и дочь Луизу. И этот же год положил начало длительной вражде между Колиньи и герцогом Франсуа Гизом, которая возникла из-за ссоры. Поводом к ссоре послужил вопрос Гиза о том, как Колиньи относится к возможности женить брата герцога на дочери королевской фаворитки Дианы де Пуатье. Колиньи высказал Гизу свое резко отрицательное мнение, сводящееся к тому, что лучше иметь меньше власти, чем потерять честь. Герцог был оскорблен, сочтя, что Колиньи его унизил и задел честь Лотарингского дома. Но ссора с Гизом не стала препятствием для продвижения братьев Шатийон по карьерной лестнице – их еще активно поддерживал коннетабль Монморанси.
К этому времени Гаспар Колиньи уже считался способным полководцем. Во время войны с Карлом V и Генрихом VIII Английским он проявил свои способности и на дипломатическом поприще, сумев путем переговоров оставить за Францией Булонь. Один из английских посланников охарактеризовал Колиньи «сеньором величайших достоинств». В 1552 году Колиньи получил звание адмирала. Это звание стало для него почетным титулом, а не признанием его заслуг в морском деле, так как флотом Колиньи никогда не командовал. Но он проявлял большой интерес к колониальным завоеваниям и три раза снаряжал экспедиции в Америку.
В чине адмирала Колиньи принимал участие в войне с Лотарингией и много способствовал завоеванию трех епископств и победе при Ренти. Эта последняя победа и стала причиной открытого разрыва Колиньи, а затем и глубокой вражды с герцогом Гизом, пытавшимся приписать себе часть победы.
Особенно прославился Колиньи в этой же войне в 1557 году своей обороной Сен-Кантена, где он и был захвачен в плен испанцами. В плену Колиньи пробыл около двух лет. За это время он благодаря уединению читал Библию, переписывался со своим братом, уже принадлежавшим к реформатской церкви. В эти годы Колиньи пришел к выводу о правоте кальвинизма и присоединился к нему вместе со своей женой. Возможно, что одной из причин перехода Колиньи в круг протестантов стало и молчание Генриха II. За освобождение адмирала был потребован выкуп в размере 150 тысяч золотых экю. За командующего, взятого в плен, выкуп платило государство, но в данном случае на требование выкупа корона ответила молчанием. Жена адмирала, продав более двадцати владений, внесла деньги за освобождение мужа из плена, но адмирал снова был арестован уже по личному распоряжению Филиппа II Испанского и провел в тюрьме еще два месяца в качестве заложника.
Вернувшись ко двору, Колиньи вначале не хотел афишировать смену религии. Но в 1560 году на съезде нотаблей Колиньи открыто объявил себя кальвинистом и подал от имени реформаторов записку королю с просьбой предоставить им несколько храмов для богослужения. Генрих II пришел в ярость, узнав о «предательстве» Колиньи, и в присутствии двора устроил неприглядную сцену, сорвавшись на крик и запустив в адмирала серебряным блюдом. Затем Колиньи был лишен всех должностей и арестован.
В начале войны между католиками и гугенотами Колиньи стал помощником принца Конде – мужа своей племянницы, а после сражения при Дре, когда Конде был взят в плен, принял на себя главное командование. Первый этап гражданской войны закончился заключением Амбуазского мира, выгодного для католиков.
Для адмирала наступило время тяжелых утрат. Он за короткое время потерял старшего сына, младшего брата, а через год и жену. Колиньи становился все более суровым, склонным к фатализму, а проводимые им военные действия делались более жестокими в отношении населения.
После убийства герцога Франсуа Гиза в 1563 году Колиньи обвинили в организации этого убийства. Семья герцога требовала для адмирала смертной казни, но король Карл IX объявил об оправдании Колиньи. Тогда Гизы, а вместе с ними и Монморанси, так и не простивший племяннику ухода от католицизма, поклялись отомстить адмиралу, покарав его смертью.
В 1567 году гугеноты вновь взялись за оружие и вели войну весьма успешно благодаря стратегическому искусству Конде и Колиньи. Им удалось быстро занять Париж и Сен-Дени. Необычайная активность Колиньи в этих войнах возбуждала к себе ненависть всех католиков во главе с Гизами. Они добились того, что адмирал был осужден Парижским парламентом за государственную измену, а приговор по делу Колиньи от 12 сентября 1569 года гласил: «Колиньи виновен в оскорблении величества, он – нарушитель и губитель мира, враг спокойствия, тишины и общественной безопасности, организатор и возмутитель вооруженного мятежа и заговора, направленных против короля и государства».
Адмирал уже несколько раз подвергался нападениям наемных убийц, но смог счастливо избегать трагического конца. В сражении при Жарнаке погиб принц Конде. Его сын и Генрих Наваррский были еще очень молоды, чтобы быть во главе протестантов. И адмирал Колиньи стал главой партии гугенотов – более значительной фигуры в лагере протестантов не было. Его авторитет покоился не только на знатном происхождении и воинских заслугах, но и на личных нравственных качествах. Даже католик Брантом признавал Колиньи человеком достойным. Он писал: «…мы должны считать господина адмирала блестящим и совершенным полководцем, он был наделен мудростью и умением руководить».
Дети Жана III, а их у него было семеро, традиционно посвятили себя военному поприщу. В период итальянских войн особенно отличились Жан и Гаспар. В дальнейшем Гаспар стал маршалом Франции, и в 1514 году женился на дочери барона де Монморанси Луизе, что сразу ввело род Шатийонов в круг придворной знати.
Брат Луизы смог стать фаворитом королей Франциска I и Генриха II и получить должность коннетабля Франции. Его взлет имел огромное значение для судьбы его племянников – детей Луизы и Гаспара. Они воспитывались при королевском дворе и учились вместе с детьми короля. Вскоре семью постигло большое горе – умер Гаспар де Шатийон, оставив жену с малолетними детьми на руках. На формирование взглядов братьев Шатийон – Оде, Гаспара и Франциска – большое влияние оказала мать. Близкая к Маргарите Ангулемской и ее окружению эта незаурядная женщина придерживалась неортодоксальных религиозных взглядов, что и предопределило в дальнейшем переход к протестантизму и ее сыновей.
По традиции того времени, средний сын в семье, а им был Гаспар Колиньи, посвящал себя служению церкви. Но судьба распорядилась иначе. Священником стал старший из братьев – Оде, получивший сан кардинала в возрасте 16 лет. Гаспар и Франциск посвятили себя военной службе.
Ближайшими друзьями детских лет у Гаспара были Строцци и особенно будущий герцог Гиз. Пройдет некоторое время, и друзья станут заклятыми врагами. А пока, по словам Пьера де Бурдея, будущего писателя Брантома и их компаньона, они были добрыми приятелями, старались даже «одеваться одинаково, сражались плечом к плечу на турнирах, состязались в кольцах, участвовали во всех развлечениях, оба наслаждались жизнью, совершая столь же невероятные безумства, что и другие».
Первой военной кампанией Гаспара де Колиньи стала итальянская кампания 1542 года. Приняв участие в военных действиях, он обратил на себя внимание короля своим мужеством и умением организовывать войска. Тот же Брантом пишет: «Он был отважен и храбр и должен был быть именно таким, ибо имел храбрых и отважных предков».
В 1546 году Колиньи совершил путешествие в Италию вместе со Строцци. С рекомендательными письмами от Екатерины Медичи он прибыл ко двору дочери Людовика XII Ренаты Феррарской, где и обосновался. При ее дворе нашли убежище многие протестанты, и даже сам Кальвин. Пробыв там почти год, Колиньи вернулся во Францию.
Большие изменения в жизнь Гаспара де Колиньи принес 1547 год. Печальным событием для него стала смерть матери. Занявший престол Франции Генрих II назначает Колиньи командующим пехотой, наградив при этом высшим орденом Св. Михаила. В этом же году Колиньи женился на дальней родственнице коннетабля Монморанси Шарлотте де Лаваль, которая воспитывалась в доме его матери. Супруги прожили вместе счастливую жизнь. Брак принес им троих сыновей и дочь Луизу. И этот же год положил начало длительной вражде между Колиньи и герцогом Франсуа Гизом, которая возникла из-за ссоры. Поводом к ссоре послужил вопрос Гиза о том, как Колиньи относится к возможности женить брата герцога на дочери королевской фаворитки Дианы де Пуатье. Колиньи высказал Гизу свое резко отрицательное мнение, сводящееся к тому, что лучше иметь меньше власти, чем потерять честь. Герцог был оскорблен, сочтя, что Колиньи его унизил и задел честь Лотарингского дома. Но ссора с Гизом не стала препятствием для продвижения братьев Шатийон по карьерной лестнице – их еще активно поддерживал коннетабль Монморанси.
К этому времени Гаспар Колиньи уже считался способным полководцем. Во время войны с Карлом V и Генрихом VIII Английским он проявил свои способности и на дипломатическом поприще, сумев путем переговоров оставить за Францией Булонь. Один из английских посланников охарактеризовал Колиньи «сеньором величайших достоинств». В 1552 году Колиньи получил звание адмирала. Это звание стало для него почетным титулом, а не признанием его заслуг в морском деле, так как флотом Колиньи никогда не командовал. Но он проявлял большой интерес к колониальным завоеваниям и три раза снаряжал экспедиции в Америку.
В чине адмирала Колиньи принимал участие в войне с Лотарингией и много способствовал завоеванию трех епископств и победе при Ренти. Эта последняя победа и стала причиной открытого разрыва Колиньи, а затем и глубокой вражды с герцогом Гизом, пытавшимся приписать себе часть победы.
Особенно прославился Колиньи в этой же войне в 1557 году своей обороной Сен-Кантена, где он и был захвачен в плен испанцами. В плену Колиньи пробыл около двух лет. За это время он благодаря уединению читал Библию, переписывался со своим братом, уже принадлежавшим к реформатской церкви. В эти годы Колиньи пришел к выводу о правоте кальвинизма и присоединился к нему вместе со своей женой. Возможно, что одной из причин перехода Колиньи в круг протестантов стало и молчание Генриха II. За освобождение адмирала был потребован выкуп в размере 150 тысяч золотых экю. За командующего, взятого в плен, выкуп платило государство, но в данном случае на требование выкупа корона ответила молчанием. Жена адмирала, продав более двадцати владений, внесла деньги за освобождение мужа из плена, но адмирал снова был арестован уже по личному распоряжению Филиппа II Испанского и провел в тюрьме еще два месяца в качестве заложника.
Вернувшись ко двору, Колиньи вначале не хотел афишировать смену религии. Но в 1560 году на съезде нотаблей Колиньи открыто объявил себя кальвинистом и подал от имени реформаторов записку королю с просьбой предоставить им несколько храмов для богослужения. Генрих II пришел в ярость, узнав о «предательстве» Колиньи, и в присутствии двора устроил неприглядную сцену, сорвавшись на крик и запустив в адмирала серебряным блюдом. Затем Колиньи был лишен всех должностей и арестован.
В начале войны между католиками и гугенотами Колиньи стал помощником принца Конде – мужа своей племянницы, а после сражения при Дре, когда Конде был взят в плен, принял на себя главное командование. Первый этап гражданской войны закончился заключением Амбуазского мира, выгодного для католиков.
Для адмирала наступило время тяжелых утрат. Он за короткое время потерял старшего сына, младшего брата, а через год и жену. Колиньи становился все более суровым, склонным к фатализму, а проводимые им военные действия делались более жестокими в отношении населения.
После убийства герцога Франсуа Гиза в 1563 году Колиньи обвинили в организации этого убийства. Семья герцога требовала для адмирала смертной казни, но король Карл IX объявил об оправдании Колиньи. Тогда Гизы, а вместе с ними и Монморанси, так и не простивший племяннику ухода от католицизма, поклялись отомстить адмиралу, покарав его смертью.
В 1567 году гугеноты вновь взялись за оружие и вели войну весьма успешно благодаря стратегическому искусству Конде и Колиньи. Им удалось быстро занять Париж и Сен-Дени. Необычайная активность Колиньи в этих войнах возбуждала к себе ненависть всех католиков во главе с Гизами. Они добились того, что адмирал был осужден Парижским парламентом за государственную измену, а приговор по делу Колиньи от 12 сентября 1569 года гласил: «Колиньи виновен в оскорблении величества, он – нарушитель и губитель мира, враг спокойствия, тишины и общественной безопасности, организатор и возмутитель вооруженного мятежа и заговора, направленных против короля и государства».
Адмирал уже несколько раз подвергался нападениям наемных убийц, но смог счастливо избегать трагического конца. В сражении при Жарнаке погиб принц Конде. Его сын и Генрих Наваррский были еще очень молоды, чтобы быть во главе протестантов. И адмирал Колиньи стал главой партии гугенотов – более значительной фигуры в лагере протестантов не было. Его авторитет покоился не только на знатном происхождении и воинских заслугах, но и на личных нравственных качествах. Даже католик Брантом признавал Колиньи человеком достойным. Он писал: «…мы должны считать господина адмирала блестящим и совершенным полководцем, он был наделен мудростью и умением руководить».