Страница:
Действительно, через пять минут матрос с карабином вывел прогрессоров наружу. Они с наслаждением вдохнули прохладный морской воздух и огляделись. Слышалось шипение насоса, надувавшего шлюпку. Над рубкой возвышалась выдвижная металлическая мачта и на ней слабо колыхалось на чуть заметном ветерке квадратное полотнище с вертикальными полосами: черной, желтой и белой. Долго не удавалось разобрать рисунка, красовавшегося на шелковом флаге, пока ветерок все же не развернул его. В центре была изображена молния, пронзавшая волны.
"Единорог" стоял в полукилометре от плоского берега, на котором в дымке угадывались какие-то строения. Где-то вдали смутно виднелись высокие пологие холмы. Небо здесь было странным: с приятным сильным желтовато-розовым оттенком. Надувная лодка плюхнулась в воду, матрос стволом карабина указал на нее. Абалкин и Лунин и по мокрому трапу спустились вниз, сели на колышущееся резиновое дно. Через некоторое время бриг-капитан Цазахи Бу в белой штормовке поверх мундира и штурман с папкой для бумаг под мышкой показались на мостике. Они также проследовали к лодке, не обращая внимания на землян, заняли место у мотора. Взревел двигатель, лодка направилась к берегу. Сразу же прогрессоры поняли, отчего офицеры сели сзади. Хотя вода была гладкой, без каких либо признаков волнения, шлюпка издевательски подпрыгивала, хлопая плоским днищем по воде. Прогрессоры поспешно подтянули ноги под занывшие зады.
Три длинных причала далеко вдавались в море. Левый был практически пуст и лодка "Единорога" направлялась именно к нему. К правому, где царила толчея, подходил от баржи, стоявшей на якоре, катер с большой группой людей на палубе. Там слышались крики, топот сапог, яростный, захлебывающийся собачий лай.
Когда лодка погасила скорость и мягко прильнула боком к бетону, бриг-капитан и штурман ловко выпрыгнули на причал. К ним приближался подтянутый офицер с ярко-синими петлицами имперской разведывательной службы. Он четко приложил кулак к груди, протянул Цазахи Бу развернутое удостоверение и произнес:
-Счастлив поздравить с возвращением, братья! Фрегат-лейтенант Хацуко Зо. Уполномочен принять пассажиров.
Корвет-капитан флегматично покивал, штурман раскрыл папку и положил ее на массивную тумбу черного чугуна. Вместе с разведчиком они перелистали какие-то бумаги, обменялись росписями.
-Ну вот, все формальности улажены! -бодро сказал разведчик. -Погостите?
-В лагере? - рассмеялся Бу-Кашалот. -Благодарствую, брат, уж лучше вы у нас!
-Да отчего же в лагере? В городке. - в свою очередь улыбнулся фрегат-лейтенант. -Тут за холмами та-акие места! За последний год развелась уйма ящеров, и недавно разрешили их выборочный отстрел. Охота - просто с ума сойти!
-Нет, спасибо. Возвращаемся на базу, таков приказ.
-Жаль! Что ж, спасибо за доставку кандидатов. Гладкого моря и быстрого пути!
Шлюпка отчалила по направлению к субмарине. Прогрессоры проводили ее взглядами. Офицер жестом приказал следовать за ним. Они сошли с причала и обогнули высокий бетонный забор. У небольшой постройки с плоской крышей в строю стояло - по росту, отдельно мужчины и женщины - десятка три людей разного возраста, одетые, как и прогрессоры, в ношеную матросскую форму со споротыми знаками различия, со стрижеными под машинку головами.
Фрегат-лейтенант вяло сказал на базовом языке:
-Старший...
-Я! -откликнулся правофланговый в мужской группе.
-Принять этих, пометить и поставить в шеренгу.
-Слушаюсь!
Старший исчез, но тут же вернулся с клеенчатыми прямоугольниками. Крупные метки он прижал к спинам Всеслава и Льва и старательно разгладил. Маленькие нашлепнул на правую сторону груди. Клей противно мочил и холодил тело. На нашивках на фоне синего кольца была нарисована пузатая и хвостатая сиреневая буква, отдаленно напоминавшая латинскую b. Потом старший раздвинул строй справа и поставил там Абалкина. Лунину досталось место ближе к центру.
-Осмелюсь доложить, готово!
-Отправляемся. -распорядился разведчик, - Напоминаю, если в строю есть самоубийцы, им разрешено перейти в ту, другую колонну. Есть таковые? Нет? Замечательно.
"Другая колонна", сообразил Всеслав, это большая толпа в несколько сот человек, привезенных в баржах. Их пригнали с правого причала конвоиры, с трудом удерживающие на поводках злобно скалившихся рыжих приземистых и мускулистых собак. "Других" не переодевали и обращались с ними куда хуже, чем с той небольшой группой, куда причислили Лунина и Абалкина.
От унтера в форме береговой охраны, прохаживавшегося с палкой перед "другой колонной" не укрылся молчаливый ужас выгруженных из барж людей:
-Ну как, славные мои, -елейным голоском обратился он к оцепеневшим пленникам на диалекте эм-до, - любопытствуете, где находитесь? У входа в королевство справедливости, миленькие. Работящие получат возможность трудиться, а лодыри удобрят собой поля и огороды. Ясненько, милые? Тогда вперед, сволочи!! Беглым шагом! За неповиновение - виселица! Падающим симулянтам - расстрел! Да не ломать рядов, вы, слизни сухопутные! Переводчик, втолковать идиотам сказанное.
Обе группы вначале двигались параллельно по асфальтированной дороге, затем свернули вправо. Теперь они шли по пути, покрытому галькой. Маленькую колонну, в которой находились Лунин и Абалкин никто не конвоировал. Слева, покуривая, беспечно шагал фрегат-лейтенант Хацуко Зо. Зато вдоль рядов большой группы с грубой руганью и окриками метались солдаты-береговики, штыками подгоняя отстающих. Псы рвались с поводков, рычали, обнажая клыки. Несколько раз в колонне "других" падали люди, их старались поднять его, но не всегда успевали. Наторелые собаки исступленным лаем указывали береговикам очередную жертву. Несчастных вышвыривали из рядов. Вот впереди пошатнулась, несколько раз взмахнула широко расставленными руками женщина, затем рухнула как подкошенная. Лай. Выстрел. Вскрик. Солдат дымящимся стволом карабина выцеливает следующую жертву, а рыжий пес, став передними лапами на труп, рычит ему в лицо.
Сосед Лунина широко раскрытыми глазами смотрит на происходящее в соседней колонне и невольно вжимает голову в плечи, приноравливается к шагу окружающих. И, пусть никто из конвоиров-береговиков не обращает внимания на подопечных фрегат-лейтенанта, и даже собаки пробегают мимо них с полным равнодушием, тем все равно становится страшно. Хотя вовсе не жарко, лоб соседа Всеслава покрылся крупными каплями пота, он тяжело дышал.
От пристани до лагеря было не более полутора миль, но не все истощенные из "других" одолели их. Марш большой колонны был отмечен трупами, словно вехами. Даже последние шаги стоили жизни нескольким. Когда стали слепить глаза яркие огни прожекторов у кирпичной арки лагерных ворот, в колонне не осталось ни одного человека без легких штыковых ран. На сторожевых вышках блестели стволы пулеметов. "Карантинный лагерь "ВОЗРОЖДЕНИЕ".- шепотом перевел Всеслав надпись над воротами и переглянулся с соседом. Тот выглядел так, словно был на грани безумия.
Саракш
Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.
Карантинный лагерь "Возрождение"
07 часов 80 минут, 4-го дня 3-ей недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
Спускались сумерки. Обе колонны вошли в лагерь. Там их ждали стражники с резиновыми хлыстами. Фрегат-лейтенант отвел свою группу к угловой сторожевой вышке, приказал сесть на землю, а сам куда-то ушел. Его проводили тоскливыми взглядами: всем он теперь казался ангелом-хранителем, без которого их растерзают береговики. Но те по-прежнему игнорировали заключенных с лиловыми буквами b на спинах. Береговая охрана отгоняла несколько сот "других" новичков вправо, туда, где, окруженные колючей проволокой, стояли большие навесы: двускатные шиферные крыши на оструганных столбах. Колонна "других" остановилась на плаце под слепящими лучами прожекторов, здоровенный детина с квадратным одутловатым лицом, толстыми губами и бычьим голосом уперся руками в бока, оглядел строй и хрипло хохотнул:
-Познакомимся. Это я, ваш начальник, отделенный командир береговой охраны Зуцаду Ди. Не вздумайте обращаться мне "брат отделенный". Я вам не брат, а хозяин, король, бог и шуток не допущу! Так и обращаться ко мне, когда позволю: "хозяин". Опустив голову. Вы в карантинном лагере "Возрождение". Карантин предназначается для того, чтобы проверить, на что вы годны, достанет ли у вас силенок для дальнейшей карьеры. Переводчик!
Здесь вам привьют навыки правильного поведения, после чего распределят по лагерям трудовой подготовки, а уже оттуда разошлют по местам работы. Не всех, ясно, а только живых, ха-ха! Перевести!
Вы, бешеные крысы, слушайте внимательно! Сейчас вам выту... вутыту... тьфу! вы-та-ту-и-ру-ют номера, и с этой минуты забудьте свои крысиные прозвания и, заодно, свои дурацкие языки! Ни к чему вам такой шик. Будете учить эм-до. Вы ничто - ходячая мускульная сила, усвоили?! Если не усвоили, медузы дохлые, то быстро раскаетесь! Несообразительным у нас неуютно! Так, дальше... Блох, верно, развели тьму, обовшивели? Ага, ну так снять штаны и в баню! Оглохли, скоты? Сказано - сбросить шмотки! После бани получите модную одежду и приклеите к ней зеленые метки! Увижу кого-то без метки - спущу шкуру, набью чучело. Переводчик!
Заключенные-новички ошеломленно озирались. Здесь? Сейчас? Раздеваться?
-Чего окаменели? Нечего стесняться, быстро, быстро! Я приказал сбросить всю эту грязь! Ах, у кого-то еще и уши ей забиты? Прочистим!
Заключенные стали снимать одежду, оставаясь в белье, перепачканном в нечеловеческих условиях барж испражнениями.
-Скоты. - скорбно заключил отделенный, -Ох, какие же вы навозные скоты. Никаких понятий о гигиене. Воспитывать мне вас и воспитывать...
Заключенные покрылись "гусиной кожей", дрожали. Охранники похохатывали.
-Теперь строем по четыре марш вон туда.
Когда первая часть заключенных подошла к бетонной стене, включились пожарные брандспойты. Струи пенящейся жидкости сбивали людей с ног, колотили по поднятым рукам, головам.
-Дальше! Следующие! Не задерживаться.
Воду выключили. Заключенные ждали.
-Теперь - сушиться! Чего пялитесь? Поднять руки и стоять, пока не обсохнете!
Голых людей подгоняли к столам, где их уже ожидали, судя по серым балахонам, заключенные-старожилы. На столах лежали конторские книги, стояли баночки с тушью и коробки с игольчатыми штампами. Удар смоченным в туши штампом - и на правой стороне шеи появлялся индекс, которому не исчезнуть до самой смерти
-Меченые - к мастеру по "Возрожденческой" стрижке. Бегом марш!
До "цирюльни" было всего-то футов триста, однако двое до нее не дошли. Их голые трупы оттащили к проволочной ограде. Такие же серобалахонщики простейшими машинками наголо остригали и мужчин и женщин. Там же каждый получил грубую обувь, серую рубаху до колен с капюшоном и клеенчатые ярлыки: поверх синего кольца - раздутое подобие зеленой буквы ? с хвостами.
Женщин, деля на "сотни", стали первыми загонять под навесы. Потом пришла очередь мужчин. Под каждым навесом тянулись ряды деревянных нар. Матрацев, подушек и одеял не было.
На сторожевых вышках давно уже вовсю светили прожекторы. Спустилась ночь. Крот подивился цвету неба. Над материком его серый цвет без всяких изысков переходил в беспросветную свинцовую темень, а здесь розоватые оттенки плавно сменялись вишневыми, фиолетовыми и преображались в бархатную черноту. Вернулся фрегат-лейтенант Хацуко Зо.
-О, вы еще здесь? - невинно удивился он. - Так и сидите? Дышите свежим воздухом? Обозреваете окрестности?
Все молчали, подавленные увиденным.
-Ладно уж, - вздохнул офицер, раскуривая трубку, - Запомните, отныне ваш мужской отряд носит номер восемьдесят два, женский - семьдесят два. Это означает, что обитать будете, соответственно, в восьмой и седьмой секциях второго барака. Усвоили? Встать. За мной.
Слово "бараки" прозвучало для испуганных людей райской музыкой. Они вскочили и быстро построились. Но сегодня им еще довелось увидеть напоследок такое, что вогнало в озноб. Из-за кирпичной постройки без окон, согнувшись едва ли не до земли, заключенные в сером вывезли тяжелый автомобильный прицеп. Рядом с ними шел охранник, подгоняя несчастных гибким прутом. Но они не вздрагивали от на ударов, очевидно, сжившись с болью, стерпевшись с ней так же, как привыкли к повозке на массивных колесах. На прицепе аккуратным штабелем лежали трупы с открытыми глазами и исковерканными лицами, в растерзанном собачьими клыками и пулями, окровавленной тряпье. Скорее всего, никто кроме Крота и Гурона не знал диалектов Архипелагов и не умел читать, иначе ужас был бы еще большим. Каллиграфическими рунами на борту тележки было выведено: "Очистка территории от мусора".
Перед размещением в бараке семнадцать женщин и тринадцать мужчин одновременно приняли душ. Душевая с ее бетонными стенами, чуть теплой водой, бурыми брусками хозяйственного мыла и жесткими древними полотенцами была воспринята всеми с благоговейным трепетом и укрепила зародившиеся надежды.
Барак №2 оказался серой деревянной постройкой с маленькими оконцами под самой крышей. Он был разбит на десять совершенно одинаковых пятидесятиместных секций с отдельными входами в каждую. Женщин завели в седьмую секцию, где имелись свободные места. Секция №8 пустовала. Она представляла собою небольшое помещение, уставленное трехъярусными деревянными кроватями-полками, аккуратно заправленными серыми одеялами с черной полосой поперек.
Под потолком тускло светила лампочка под жестяным конусом. Заключенные выстроились под стеной, Хацуко Зо сидел перед ними на табурете.
-Небольшая лекция перед сном. -все так же скучно сказал на базовом языке фрегат-лейтенант разведки. -Небольшая, оттого что мне самому невыносимо хочется спать. Это - во-первых. А, во-вторых, вы - народ неглупый и, надеюсь, сами уже смекнули: в лагере находятся две категории заключенных.
Подавляющее большинство попало сюда против своей воли. Перспектив, когда они выберутся из карантина... если выберутся... у них всего две. Либо - на всю оставшуюся недолгую жизнь - тяжелая работа по шесть часов в сутки без каких-либо намеков на отдых и вознаграждение, либо - печь крематория. Как вы догадались, это те, у кого на спине зеленая руна "Дзэ". Ее же выкололи на шее рядом с номером. Это не просто знак, а судьба, которой им не изменить никоим образом.
Вы же, меньшинство, с сиреневой руной "Ха" на одежде, относитесь к иной категории, поскольку сами выбрали путь сюда. Это не означает, что испытаний у вас будет меньше, чем у "дзэ-зеленых" или они будут легче, нет, просто испытания эти будут другого сорта. Если вы не пройдете проверок и проб, ваша руна сменится на зеленую, а вы перейдете в большинство. Путь туда всегда широко открыт, но без возможности вернуться назад. Постоянно помните об этом. Ну, а в случае удачного прохождения испытаний - станете гражданами Островной империи, чего вам хотелось.
Фрегат-лейтенант отчаянно зевнул.
-Глубинный бог! -проворчал он, глянув на часы. - Как вы меня задержали! Старший?
-Я!
-Через три минуты гашу свет, всем отбой. Проследить за порядком! Ах, ну да, насчет выхода из барака... Днем передвижение по территории лагеря осуществляется в одиночку только при выполнении работ. Все прочие перемещения производятся группами и строевым шагом. Если стража заметит какое-либо нарушение, мгновенно лишитесь фиолетовых нашивок. Смешно даже полагать, что я буду разыскивать нарушителей, угодивших в "зеленые" и возвращать их сюда. Ночью выход из барака не запрещен. Почему? Потому, что любой вышедший после отбоя хотя бы на крыльцо также будет взят стражниками и помещен под навесы "дзэ-зеленых". Можете проверить, если хотите. Что еще?.. А, впрочем... Все остальное узнаете уже завтра с утра.
Комментарий Сяо Жень:
После того, как "Черная пешка" в ее предварительном варианте была дописана и размещена в БВИ для прочтения и обсуждения всеми желающими, от немногочисленных читателей стали приходить совершенно неожиданные отклики на "Ход 16". Так, некоторые историки открыто обвиняли либо меня в плагиате, либо моего деда в фальсификации. По мнению одних, содержание "Хода" полностью списано с книги "Просвещенное сердце", созданной психологом середины 20-го века Бруно Беттельгеймом, австрийским евреем, попавшим в гитлеровский концентрационный лагерь и вырвавшимся оттуда. По убеждению вторых перед ними - слово в слово - был пересказ старинного сочинения другого психолога 20-го века Виктора Франкла "В борьбе за смысл". Был и такой комментатор, который заявил, будто весь эпизод выдуман мною от начала и до конца, но на этом вздоре я даже не желаю останавливаться.
Не собираясь оправдываться, хочу познакомить вас с записью одного разговора. Мне удалось добиться встречи с одним из выдающихся прогрессоров недавнего прошлого, эпизод деятельности которого отражен в повести А. и Б.Стругацких "Парень из преисподней". Корней Яшмаа согласился на встречу лишь после того, как узнал, что я - внучка пропавшего без вести прогрессора. Он жил в своей усадьбе "Лагерь Яна" близ Антонова, куда я и прибыла.
Рабочая фонограмма
Дата: 22 апреля 2221 г. 11.20 час.
Собеседники: 1)Корней Янович Яшмаа, прогрессор в отставке; 2) Сяо Жень, старший преподаватель кафедры параллельной истории Нанкинского университета
Тема: "Прогрессорство".
Содержание: феномен концентрационных лагерей в индустриальных цивилизациях.
К.Яшмаа: -Что ж, посмотрим ваши материалы. И будьте любезны, передайте вон тот футляр с полки. Да-да, с очками. Не удивлены?
Сяо Жень: -Нет. Знаю, что прогрессоры, работающие на планетах с индустриальными цивилизациями, не перестраивают глаз.
К.Яшмаа: -Именно. Врачи аборигенов отменно определяют, что зрение изменено неизвестными в их мире средствами. А это - почти верный провал.
Сяо Жень: -Друг моего деда, Джеральд Ли тоже носил очки.
К.Яшмаа: - Да, конечно, я был с ним немного знаком. А о Лунине не слышал.
Сяо Жень: -Вот кристаллы с записями.
Долгая пауза, прерываемая хмыканьем К.Яшмаа.
К.Яшмаа: -Пролистал. Что же, все понятно. И вы по такому поводу переживаете?
Сяо Жень: -Ну, в общем... неприятно...
К.Яшмаа: -Бросьте. На вашем месте я бы просто не реагировал на подобные замечания. Какой там плагиат! Ну, если хотите, можете в своей повести сослаться на мое скромное мнение. На Гиганде мне также не раз доводилось наблюдать в действии концентрационные лагери, выстроенные... Хм, да мало ли где и кем выстроенные! Так вот, все эти объекты, на какой бы планете они не возникали, можно подразделить на три разновидности. Одни создаются как индустриально организованные фабрики убийства и даже с последующей "утилизацией" тел уничтоженных. Это ужасно в своей иррациональности. Другие возникают как рабовладельческие хозяйства с дармовой рабочей силой. Как догадываетесь, тоже явление не из приятных, однако прослеживается пусть бесчеловечная, но мотивация в их существовании. Третьи я бы охарактеризовал как изощренные и довольно дорогостоящие инструменты для разрушения личности заключенного и его ресоциализации. Ваш дед прошел через лагерь именно третьего типа. И вот что скажу, вам, дорогая моя: лагери эти подобны близнецам. Что в Островной империи на Саракше, что в Алайском герцогстве и в республике Гнигга на Гиганде, что в гитлеровской Германии на нашей родной Земле. Посему (как там у вас написано в повести?) "за сто пятьдесят световых лет от Земли и на сто пятьдесят лет позже..." саракшианские надсмотрщики просто обречены делать то же самое, что описывали земляне двадцатого века Бруно Беттельгейм и Виктор Франкл. О-бре-че-ны, понимаете!
Сяо Жень: -Спасибо, Корней Янович!
К.Яшмаа: -Да не за что, девочка. А не могли бы вы уделить старику еще полчасика и поведать то, что вы разузнали о своем деде? Мне стало очень любопытно...
Сяо Жень: -Да, естественно!
Конец документа
Саракш
Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.
Карантинный лагерь "Возрождение"
10 часов, 4-го дня 4-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
С обычным мерзким дребезгом звонок над дверью возвестил об отбое. Почти сразу же вслед за этим погасли все лампочки, кроме тускло светящей над дверью. Заключенные восемьдесят второго отряда засыпали мгновенно. Как и сейчас. Всеслав, обычно спавший на боку или животе, приучился здесь погружаться в сон "по стойке смирно": лежа на спине, не ворочаясь, с руками вытянутыми вдоль тела. Так спали многие, поскольку одеяла были тонкими и плохо согревали сырыми приморскими ночами. Всеслав, как и другие заключенные, складывал одеяло вдвое в длину, но тогда оно становилось и в два раза уже. Где уж под таким повернуться! Правда, матрацы и небольшие подушки, набитые еженедельно меняемыми сухими водорослями, были относительно неплохи.
Прошла неделя карантинной жизни. Как это часто бывало, Всеслав перед сном пролистал в памяти основные события, анализируя их. Первые впечатления от "Возрождения" были шокирующими для него. Выяснилось, что в этой ситуации практически бесполезны обилие знаний по истории Земли ХХ века и сумма знаний о саракшианской действительности... Сразу же по прибытии в лагерь возникло множество вопросов.
Отчего карантином приблизительно в шесть тысяч "дзэ-зеленых" плюс двести "ха-сиреневых" заключенных легко распоряжаются всего-то начальник да сотня солдат береговой охраны, а в лагере неизменно господствуют учрежденные ими порядки? Ну, ладно, "сиреневые" - это те, кто прибыл сюда, подобно Льву и Всеславу, добровольно, тайные мигранты. У них есть надежды на устройство в Островной империи. Их стремление приспособиться к лагерным реалиям, выйти из "Возрождения" верноподданными гражданами Архипелагов вполне объяснимо. Но почему среди "зеленых" нет никакого сопротивления? Заурядное зрелище: над отрядом в триста человек издевается охранник с собакой. Ну, отчего они не вцепятся палачу в горло, просто не затопчут его вместе с псом? Безусловно, шансов на спасение нет. Заключенные за десятки тысяч миль от родной земли. Мысль о побеге - это даже не фантастика, это абсурд. Захват судна - исключен. А вот овладеть лагерем, перебив немногочисленную охрану и завладев ее оружием, это вполне осуществимо. Именно отсутствие шансов на бегство могло бы толкнуть людей к бунту обреченных - все равно погибать, так уж лучше пасть в бою с истязателями, утянув их как можно больше вместе с собою на тот свет. Но подобные мысли, похоже, "дзэ" даже в голову не приходили.
По каким причинам и "сиреневым" и "зеленым" дают такую ужасную пищу? Нет, безусловно, лагерь есть лагерь, кондитерские изделия рационом вряд ли предусмотрены. Однако же сплошные водоросли, рыба и черно-бурый хлеб на завтрак, обед и ужин ввергают в беспросветную тоску. Притом, если "ха-сиреневые" получают хотя бы приличные по весу порции этой гадости, то "зеленых" кормят невообразимо ужасно: создается впечатление, ровно настолько, чтобы те не умерли от голода? Империя настолько бедна? Островитяне испытывают нехватку продовольствия? Даже по косвенным данным, имевшимся в КОМКОНе-2 и по первым впечатлениям Лунина от лагеря на Цузуе - вряд ли. Вдобавок, насколько явствует из высказываний стражи, "дзэ" - будущие рабы. Им предстоит влиться в хозяйственный механизм, реализовывать производственные программы. Ну, наконец, в какой то степени снабжать те же флот и армию! Казалось бы, островитянам следовало бы понимать, что хотя бы чуть лучше питаемые "дзэ-зеленые", впоследствии будут работать производительнее. Однако, такие соображения, похоже ничуть не волновали лагерную администрацию.
Вчера "ха-сиреневым" приказали перетаскать пиленую известняковую плитку от лесопилки к строящемуся на берегу бараку. Тщедушный боец-береговик, невообразимо страдавший от скуки, завывающе зевал, наблюдая за работой отряда. Вдруг стражник перестал с отчаянным воем разевать рот и принялся вглядываться в работавших. Потом внезапно заставил вернуть плитку на прежнее место, уложить в штабели и повторить всю работу сначала. Только теперь минующие его пары носильщиков должны были сворачивать на завалы острого щебня, переходить там на строевой шаг и делать "равнение налево". Для чего? Допустим, этот береговик - законченный садист, которому унижение узников доставляет наслаждение... Предположим, даже, что среди надсмотрщиков каждый второй таков. Но не может же быть отклоняющимся поведение у всех островитян поголовно! [128]
Не то, чтобы Всеслав был не готов к таким вопросам. Нет, чего-то подобного он и ожидал: бесчеловечности, принуждения, издевательств. Но карантин "Возрождение" озадачил его тем, что был идеальной иллюстрацией к выводам, сделанным в свое время Белым Ферзем: Островная империя - царствие не просто насилия, но насилия, лишенного логики, не просто садизма, но садизма бессмысленного, Островная империя - мир кровавых маньяков и спятивших убийц, эпицентр садистских импульсов, лишенных всякого смысла. Неужто Ферзь прав?! Нет и нет! Настолько безумный мир не может быть государственно организован, был убежден Всеслав. В обществе Империи обязательно должен содержаться некий цементирующий смысл! Он должен лежать на поверхности и в то же время быть абсолютно невидимым для чужаков. И именно этот смысл следовало отыскать.
"Единорог" стоял в полукилометре от плоского берега, на котором в дымке угадывались какие-то строения. Где-то вдали смутно виднелись высокие пологие холмы. Небо здесь было странным: с приятным сильным желтовато-розовым оттенком. Надувная лодка плюхнулась в воду, матрос стволом карабина указал на нее. Абалкин и Лунин и по мокрому трапу спустились вниз, сели на колышущееся резиновое дно. Через некоторое время бриг-капитан Цазахи Бу в белой штормовке поверх мундира и штурман с папкой для бумаг под мышкой показались на мостике. Они также проследовали к лодке, не обращая внимания на землян, заняли место у мотора. Взревел двигатель, лодка направилась к берегу. Сразу же прогрессоры поняли, отчего офицеры сели сзади. Хотя вода была гладкой, без каких либо признаков волнения, шлюпка издевательски подпрыгивала, хлопая плоским днищем по воде. Прогрессоры поспешно подтянули ноги под занывшие зады.
Три длинных причала далеко вдавались в море. Левый был практически пуст и лодка "Единорога" направлялась именно к нему. К правому, где царила толчея, подходил от баржи, стоявшей на якоре, катер с большой группой людей на палубе. Там слышались крики, топот сапог, яростный, захлебывающийся собачий лай.
Когда лодка погасила скорость и мягко прильнула боком к бетону, бриг-капитан и штурман ловко выпрыгнули на причал. К ним приближался подтянутый офицер с ярко-синими петлицами имперской разведывательной службы. Он четко приложил кулак к груди, протянул Цазахи Бу развернутое удостоверение и произнес:
-Счастлив поздравить с возвращением, братья! Фрегат-лейтенант Хацуко Зо. Уполномочен принять пассажиров.
Корвет-капитан флегматично покивал, штурман раскрыл папку и положил ее на массивную тумбу черного чугуна. Вместе с разведчиком они перелистали какие-то бумаги, обменялись росписями.
-Ну вот, все формальности улажены! -бодро сказал разведчик. -Погостите?
-В лагере? - рассмеялся Бу-Кашалот. -Благодарствую, брат, уж лучше вы у нас!
-Да отчего же в лагере? В городке. - в свою очередь улыбнулся фрегат-лейтенант. -Тут за холмами та-акие места! За последний год развелась уйма ящеров, и недавно разрешили их выборочный отстрел. Охота - просто с ума сойти!
-Нет, спасибо. Возвращаемся на базу, таков приказ.
-Жаль! Что ж, спасибо за доставку кандидатов. Гладкого моря и быстрого пути!
Шлюпка отчалила по направлению к субмарине. Прогрессоры проводили ее взглядами. Офицер жестом приказал следовать за ним. Они сошли с причала и обогнули высокий бетонный забор. У небольшой постройки с плоской крышей в строю стояло - по росту, отдельно мужчины и женщины - десятка три людей разного возраста, одетые, как и прогрессоры, в ношеную матросскую форму со споротыми знаками различия, со стрижеными под машинку головами.
Фрегат-лейтенант вяло сказал на базовом языке:
-Старший...
-Я! -откликнулся правофланговый в мужской группе.
-Принять этих, пометить и поставить в шеренгу.
-Слушаюсь!
Старший исчез, но тут же вернулся с клеенчатыми прямоугольниками. Крупные метки он прижал к спинам Всеслава и Льва и старательно разгладил. Маленькие нашлепнул на правую сторону груди. Клей противно мочил и холодил тело. На нашивках на фоне синего кольца была нарисована пузатая и хвостатая сиреневая буква, отдаленно напоминавшая латинскую b. Потом старший раздвинул строй справа и поставил там Абалкина. Лунину досталось место ближе к центру.
-Осмелюсь доложить, готово!
-Отправляемся. -распорядился разведчик, - Напоминаю, если в строю есть самоубийцы, им разрешено перейти в ту, другую колонну. Есть таковые? Нет? Замечательно.
"Другая колонна", сообразил Всеслав, это большая толпа в несколько сот человек, привезенных в баржах. Их пригнали с правого причала конвоиры, с трудом удерживающие на поводках злобно скалившихся рыжих приземистых и мускулистых собак. "Других" не переодевали и обращались с ними куда хуже, чем с той небольшой группой, куда причислили Лунина и Абалкина.
От унтера в форме береговой охраны, прохаживавшегося с палкой перед "другой колонной" не укрылся молчаливый ужас выгруженных из барж людей:
-Ну как, славные мои, -елейным голоском обратился он к оцепеневшим пленникам на диалекте эм-до, - любопытствуете, где находитесь? У входа в королевство справедливости, миленькие. Работящие получат возможность трудиться, а лодыри удобрят собой поля и огороды. Ясненько, милые? Тогда вперед, сволочи!! Беглым шагом! За неповиновение - виселица! Падающим симулянтам - расстрел! Да не ломать рядов, вы, слизни сухопутные! Переводчик, втолковать идиотам сказанное.
Обе группы вначале двигались параллельно по асфальтированной дороге, затем свернули вправо. Теперь они шли по пути, покрытому галькой. Маленькую колонну, в которой находились Лунин и Абалкин никто не конвоировал. Слева, покуривая, беспечно шагал фрегат-лейтенант Хацуко Зо. Зато вдоль рядов большой группы с грубой руганью и окриками метались солдаты-береговики, штыками подгоняя отстающих. Псы рвались с поводков, рычали, обнажая клыки. Несколько раз в колонне "других" падали люди, их старались поднять его, но не всегда успевали. Наторелые собаки исступленным лаем указывали береговикам очередную жертву. Несчастных вышвыривали из рядов. Вот впереди пошатнулась, несколько раз взмахнула широко расставленными руками женщина, затем рухнула как подкошенная. Лай. Выстрел. Вскрик. Солдат дымящимся стволом карабина выцеливает следующую жертву, а рыжий пес, став передними лапами на труп, рычит ему в лицо.
Сосед Лунина широко раскрытыми глазами смотрит на происходящее в соседней колонне и невольно вжимает голову в плечи, приноравливается к шагу окружающих. И, пусть никто из конвоиров-береговиков не обращает внимания на подопечных фрегат-лейтенанта, и даже собаки пробегают мимо них с полным равнодушием, тем все равно становится страшно. Хотя вовсе не жарко, лоб соседа Всеслава покрылся крупными каплями пота, он тяжело дышал.
От пристани до лагеря было не более полутора миль, но не все истощенные из "других" одолели их. Марш большой колонны был отмечен трупами, словно вехами. Даже последние шаги стоили жизни нескольким. Когда стали слепить глаза яркие огни прожекторов у кирпичной арки лагерных ворот, в колонне не осталось ни одного человека без легких штыковых ран. На сторожевых вышках блестели стволы пулеметов. "Карантинный лагерь "ВОЗРОЖДЕНИЕ".- шепотом перевел Всеслав надпись над воротами и переглянулся с соседом. Тот выглядел так, словно был на грани безумия.
Саракш
Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.
Карантинный лагерь "Возрождение"
07 часов 80 минут, 4-го дня 3-ей недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
Спускались сумерки. Обе колонны вошли в лагерь. Там их ждали стражники с резиновыми хлыстами. Фрегат-лейтенант отвел свою группу к угловой сторожевой вышке, приказал сесть на землю, а сам куда-то ушел. Его проводили тоскливыми взглядами: всем он теперь казался ангелом-хранителем, без которого их растерзают береговики. Но те по-прежнему игнорировали заключенных с лиловыми буквами b на спинах. Береговая охрана отгоняла несколько сот "других" новичков вправо, туда, где, окруженные колючей проволокой, стояли большие навесы: двускатные шиферные крыши на оструганных столбах. Колонна "других" остановилась на плаце под слепящими лучами прожекторов, здоровенный детина с квадратным одутловатым лицом, толстыми губами и бычьим голосом уперся руками в бока, оглядел строй и хрипло хохотнул:
-Познакомимся. Это я, ваш начальник, отделенный командир береговой охраны Зуцаду Ди. Не вздумайте обращаться мне "брат отделенный". Я вам не брат, а хозяин, король, бог и шуток не допущу! Так и обращаться ко мне, когда позволю: "хозяин". Опустив голову. Вы в карантинном лагере "Возрождение". Карантин предназначается для того, чтобы проверить, на что вы годны, достанет ли у вас силенок для дальнейшей карьеры. Переводчик!
Здесь вам привьют навыки правильного поведения, после чего распределят по лагерям трудовой подготовки, а уже оттуда разошлют по местам работы. Не всех, ясно, а только живых, ха-ха! Перевести!
Вы, бешеные крысы, слушайте внимательно! Сейчас вам выту... вутыту... тьфу! вы-та-ту-и-ру-ют номера, и с этой минуты забудьте свои крысиные прозвания и, заодно, свои дурацкие языки! Ни к чему вам такой шик. Будете учить эм-до. Вы ничто - ходячая мускульная сила, усвоили?! Если не усвоили, медузы дохлые, то быстро раскаетесь! Несообразительным у нас неуютно! Так, дальше... Блох, верно, развели тьму, обовшивели? Ага, ну так снять штаны и в баню! Оглохли, скоты? Сказано - сбросить шмотки! После бани получите модную одежду и приклеите к ней зеленые метки! Увижу кого-то без метки - спущу шкуру, набью чучело. Переводчик!
Заключенные-новички ошеломленно озирались. Здесь? Сейчас? Раздеваться?
-Чего окаменели? Нечего стесняться, быстро, быстро! Я приказал сбросить всю эту грязь! Ах, у кого-то еще и уши ей забиты? Прочистим!
Заключенные стали снимать одежду, оставаясь в белье, перепачканном в нечеловеческих условиях барж испражнениями.
-Скоты. - скорбно заключил отделенный, -Ох, какие же вы навозные скоты. Никаких понятий о гигиене. Воспитывать мне вас и воспитывать...
Заключенные покрылись "гусиной кожей", дрожали. Охранники похохатывали.
-Теперь строем по четыре марш вон туда.
Когда первая часть заключенных подошла к бетонной стене, включились пожарные брандспойты. Струи пенящейся жидкости сбивали людей с ног, колотили по поднятым рукам, головам.
-Дальше! Следующие! Не задерживаться.
Воду выключили. Заключенные ждали.
-Теперь - сушиться! Чего пялитесь? Поднять руки и стоять, пока не обсохнете!
Голых людей подгоняли к столам, где их уже ожидали, судя по серым балахонам, заключенные-старожилы. На столах лежали конторские книги, стояли баночки с тушью и коробки с игольчатыми штампами. Удар смоченным в туши штампом - и на правой стороне шеи появлялся индекс, которому не исчезнуть до самой смерти
-Меченые - к мастеру по "Возрожденческой" стрижке. Бегом марш!
До "цирюльни" было всего-то футов триста, однако двое до нее не дошли. Их голые трупы оттащили к проволочной ограде. Такие же серобалахонщики простейшими машинками наголо остригали и мужчин и женщин. Там же каждый получил грубую обувь, серую рубаху до колен с капюшоном и клеенчатые ярлыки: поверх синего кольца - раздутое подобие зеленой буквы ? с хвостами.
Женщин, деля на "сотни", стали первыми загонять под навесы. Потом пришла очередь мужчин. Под каждым навесом тянулись ряды деревянных нар. Матрацев, подушек и одеял не было.
На сторожевых вышках давно уже вовсю светили прожекторы. Спустилась ночь. Крот подивился цвету неба. Над материком его серый цвет без всяких изысков переходил в беспросветную свинцовую темень, а здесь розоватые оттенки плавно сменялись вишневыми, фиолетовыми и преображались в бархатную черноту. Вернулся фрегат-лейтенант Хацуко Зо.
-О, вы еще здесь? - невинно удивился он. - Так и сидите? Дышите свежим воздухом? Обозреваете окрестности?
Все молчали, подавленные увиденным.
-Ладно уж, - вздохнул офицер, раскуривая трубку, - Запомните, отныне ваш мужской отряд носит номер восемьдесят два, женский - семьдесят два. Это означает, что обитать будете, соответственно, в восьмой и седьмой секциях второго барака. Усвоили? Встать. За мной.
Слово "бараки" прозвучало для испуганных людей райской музыкой. Они вскочили и быстро построились. Но сегодня им еще довелось увидеть напоследок такое, что вогнало в озноб. Из-за кирпичной постройки без окон, согнувшись едва ли не до земли, заключенные в сером вывезли тяжелый автомобильный прицеп. Рядом с ними шел охранник, подгоняя несчастных гибким прутом. Но они не вздрагивали от на ударов, очевидно, сжившись с болью, стерпевшись с ней так же, как привыкли к повозке на массивных колесах. На прицепе аккуратным штабелем лежали трупы с открытыми глазами и исковерканными лицами, в растерзанном собачьими клыками и пулями, окровавленной тряпье. Скорее всего, никто кроме Крота и Гурона не знал диалектов Архипелагов и не умел читать, иначе ужас был бы еще большим. Каллиграфическими рунами на борту тележки было выведено: "Очистка территории от мусора".
Перед размещением в бараке семнадцать женщин и тринадцать мужчин одновременно приняли душ. Душевая с ее бетонными стенами, чуть теплой водой, бурыми брусками хозяйственного мыла и жесткими древними полотенцами была воспринята всеми с благоговейным трепетом и укрепила зародившиеся надежды.
Барак №2 оказался серой деревянной постройкой с маленькими оконцами под самой крышей. Он был разбит на десять совершенно одинаковых пятидесятиместных секций с отдельными входами в каждую. Женщин завели в седьмую секцию, где имелись свободные места. Секция №8 пустовала. Она представляла собою небольшое помещение, уставленное трехъярусными деревянными кроватями-полками, аккуратно заправленными серыми одеялами с черной полосой поперек.
Под потолком тускло светила лампочка под жестяным конусом. Заключенные выстроились под стеной, Хацуко Зо сидел перед ними на табурете.
-Небольшая лекция перед сном. -все так же скучно сказал на базовом языке фрегат-лейтенант разведки. -Небольшая, оттого что мне самому невыносимо хочется спать. Это - во-первых. А, во-вторых, вы - народ неглупый и, надеюсь, сами уже смекнули: в лагере находятся две категории заключенных.
Подавляющее большинство попало сюда против своей воли. Перспектив, когда они выберутся из карантина... если выберутся... у них всего две. Либо - на всю оставшуюся недолгую жизнь - тяжелая работа по шесть часов в сутки без каких-либо намеков на отдых и вознаграждение, либо - печь крематория. Как вы догадались, это те, у кого на спине зеленая руна "Дзэ". Ее же выкололи на шее рядом с номером. Это не просто знак, а судьба, которой им не изменить никоим образом.
Вы же, меньшинство, с сиреневой руной "Ха" на одежде, относитесь к иной категории, поскольку сами выбрали путь сюда. Это не означает, что испытаний у вас будет меньше, чем у "дзэ-зеленых" или они будут легче, нет, просто испытания эти будут другого сорта. Если вы не пройдете проверок и проб, ваша руна сменится на зеленую, а вы перейдете в большинство. Путь туда всегда широко открыт, но без возможности вернуться назад. Постоянно помните об этом. Ну, а в случае удачного прохождения испытаний - станете гражданами Островной империи, чего вам хотелось.
Фрегат-лейтенант отчаянно зевнул.
-Глубинный бог! -проворчал он, глянув на часы. - Как вы меня задержали! Старший?
-Я!
-Через три минуты гашу свет, всем отбой. Проследить за порядком! Ах, ну да, насчет выхода из барака... Днем передвижение по территории лагеря осуществляется в одиночку только при выполнении работ. Все прочие перемещения производятся группами и строевым шагом. Если стража заметит какое-либо нарушение, мгновенно лишитесь фиолетовых нашивок. Смешно даже полагать, что я буду разыскивать нарушителей, угодивших в "зеленые" и возвращать их сюда. Ночью выход из барака не запрещен. Почему? Потому, что любой вышедший после отбоя хотя бы на крыльцо также будет взят стражниками и помещен под навесы "дзэ-зеленых". Можете проверить, если хотите. Что еще?.. А, впрочем... Все остальное узнаете уже завтра с утра.
Комментарий Сяо Жень:
После того, как "Черная пешка" в ее предварительном варианте была дописана и размещена в БВИ для прочтения и обсуждения всеми желающими, от немногочисленных читателей стали приходить совершенно неожиданные отклики на "Ход 16". Так, некоторые историки открыто обвиняли либо меня в плагиате, либо моего деда в фальсификации. По мнению одних, содержание "Хода" полностью списано с книги "Просвещенное сердце", созданной психологом середины 20-го века Бруно Беттельгеймом, австрийским евреем, попавшим в гитлеровский концентрационный лагерь и вырвавшимся оттуда. По убеждению вторых перед ними - слово в слово - был пересказ старинного сочинения другого психолога 20-го века Виктора Франкла "В борьбе за смысл". Был и такой комментатор, который заявил, будто весь эпизод выдуман мною от начала и до конца, но на этом вздоре я даже не желаю останавливаться.
Не собираясь оправдываться, хочу познакомить вас с записью одного разговора. Мне удалось добиться встречи с одним из выдающихся прогрессоров недавнего прошлого, эпизод деятельности которого отражен в повести А. и Б.Стругацких "Парень из преисподней". Корней Яшмаа согласился на встречу лишь после того, как узнал, что я - внучка пропавшего без вести прогрессора. Он жил в своей усадьбе "Лагерь Яна" близ Антонова, куда я и прибыла.
Рабочая фонограмма
Дата: 22 апреля 2221 г. 11.20 час.
Собеседники: 1)Корней Янович Яшмаа, прогрессор в отставке; 2) Сяо Жень, старший преподаватель кафедры параллельной истории Нанкинского университета
Тема: "Прогрессорство".
Содержание: феномен концентрационных лагерей в индустриальных цивилизациях.
К.Яшмаа: -Что ж, посмотрим ваши материалы. И будьте любезны, передайте вон тот футляр с полки. Да-да, с очками. Не удивлены?
Сяо Жень: -Нет. Знаю, что прогрессоры, работающие на планетах с индустриальными цивилизациями, не перестраивают глаз.
К.Яшмаа: -Именно. Врачи аборигенов отменно определяют, что зрение изменено неизвестными в их мире средствами. А это - почти верный провал.
Сяо Жень: -Друг моего деда, Джеральд Ли тоже носил очки.
К.Яшмаа: - Да, конечно, я был с ним немного знаком. А о Лунине не слышал.
Сяо Жень: -Вот кристаллы с записями.
Долгая пауза, прерываемая хмыканьем К.Яшмаа.
К.Яшмаа: -Пролистал. Что же, все понятно. И вы по такому поводу переживаете?
Сяо Жень: -Ну, в общем... неприятно...
К.Яшмаа: -Бросьте. На вашем месте я бы просто не реагировал на подобные замечания. Какой там плагиат! Ну, если хотите, можете в своей повести сослаться на мое скромное мнение. На Гиганде мне также не раз доводилось наблюдать в действии концентрационные лагери, выстроенные... Хм, да мало ли где и кем выстроенные! Так вот, все эти объекты, на какой бы планете они не возникали, можно подразделить на три разновидности. Одни создаются как индустриально организованные фабрики убийства и даже с последующей "утилизацией" тел уничтоженных. Это ужасно в своей иррациональности. Другие возникают как рабовладельческие хозяйства с дармовой рабочей силой. Как догадываетесь, тоже явление не из приятных, однако прослеживается пусть бесчеловечная, но мотивация в их существовании. Третьи я бы охарактеризовал как изощренные и довольно дорогостоящие инструменты для разрушения личности заключенного и его ресоциализации. Ваш дед прошел через лагерь именно третьего типа. И вот что скажу, вам, дорогая моя: лагери эти подобны близнецам. Что в Островной империи на Саракше, что в Алайском герцогстве и в республике Гнигга на Гиганде, что в гитлеровской Германии на нашей родной Земле. Посему (как там у вас написано в повести?) "за сто пятьдесят световых лет от Земли и на сто пятьдесят лет позже..." саракшианские надсмотрщики просто обречены делать то же самое, что описывали земляне двадцатого века Бруно Беттельгейм и Виктор Франкл. О-бре-че-ны, понимаете!
Сяо Жень: -Спасибо, Корней Янович!
К.Яшмаа: -Да не за что, девочка. А не могли бы вы уделить старику еще полчасика и поведать то, что вы разузнали о своем деде? Мне стало очень любопытно...
Сяо Жень: -Да, естественно!
Конец документа
Саракш
Островная империя. Белый пояс. Остров Цузуй.
Карантинный лагерь "Возрождение"
10 часов, 4-го дня 4-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
С обычным мерзким дребезгом звонок над дверью возвестил об отбое. Почти сразу же вслед за этим погасли все лампочки, кроме тускло светящей над дверью. Заключенные восемьдесят второго отряда засыпали мгновенно. Как и сейчас. Всеслав, обычно спавший на боку или животе, приучился здесь погружаться в сон "по стойке смирно": лежа на спине, не ворочаясь, с руками вытянутыми вдоль тела. Так спали многие, поскольку одеяла были тонкими и плохо согревали сырыми приморскими ночами. Всеслав, как и другие заключенные, складывал одеяло вдвое в длину, но тогда оно становилось и в два раза уже. Где уж под таким повернуться! Правда, матрацы и небольшие подушки, набитые еженедельно меняемыми сухими водорослями, были относительно неплохи.
Прошла неделя карантинной жизни. Как это часто бывало, Всеслав перед сном пролистал в памяти основные события, анализируя их. Первые впечатления от "Возрождения" были шокирующими для него. Выяснилось, что в этой ситуации практически бесполезны обилие знаний по истории Земли ХХ века и сумма знаний о саракшианской действительности... Сразу же по прибытии в лагерь возникло множество вопросов.
Отчего карантином приблизительно в шесть тысяч "дзэ-зеленых" плюс двести "ха-сиреневых" заключенных легко распоряжаются всего-то начальник да сотня солдат береговой охраны, а в лагере неизменно господствуют учрежденные ими порядки? Ну, ладно, "сиреневые" - это те, кто прибыл сюда, подобно Льву и Всеславу, добровольно, тайные мигранты. У них есть надежды на устройство в Островной империи. Их стремление приспособиться к лагерным реалиям, выйти из "Возрождения" верноподданными гражданами Архипелагов вполне объяснимо. Но почему среди "зеленых" нет никакого сопротивления? Заурядное зрелище: над отрядом в триста человек издевается охранник с собакой. Ну, отчего они не вцепятся палачу в горло, просто не затопчут его вместе с псом? Безусловно, шансов на спасение нет. Заключенные за десятки тысяч миль от родной земли. Мысль о побеге - это даже не фантастика, это абсурд. Захват судна - исключен. А вот овладеть лагерем, перебив немногочисленную охрану и завладев ее оружием, это вполне осуществимо. Именно отсутствие шансов на бегство могло бы толкнуть людей к бунту обреченных - все равно погибать, так уж лучше пасть в бою с истязателями, утянув их как можно больше вместе с собою на тот свет. Но подобные мысли, похоже, "дзэ" даже в голову не приходили.
По каким причинам и "сиреневым" и "зеленым" дают такую ужасную пищу? Нет, безусловно, лагерь есть лагерь, кондитерские изделия рационом вряд ли предусмотрены. Однако же сплошные водоросли, рыба и черно-бурый хлеб на завтрак, обед и ужин ввергают в беспросветную тоску. Притом, если "ха-сиреневые" получают хотя бы приличные по весу порции этой гадости, то "зеленых" кормят невообразимо ужасно: создается впечатление, ровно настолько, чтобы те не умерли от голода? Империя настолько бедна? Островитяне испытывают нехватку продовольствия? Даже по косвенным данным, имевшимся в КОМКОНе-2 и по первым впечатлениям Лунина от лагеря на Цузуе - вряд ли. Вдобавок, насколько явствует из высказываний стражи, "дзэ" - будущие рабы. Им предстоит влиться в хозяйственный механизм, реализовывать производственные программы. Ну, наконец, в какой то степени снабжать те же флот и армию! Казалось бы, островитянам следовало бы понимать, что хотя бы чуть лучше питаемые "дзэ-зеленые", впоследствии будут работать производительнее. Однако, такие соображения, похоже ничуть не волновали лагерную администрацию.
Вчера "ха-сиреневым" приказали перетаскать пиленую известняковую плитку от лесопилки к строящемуся на берегу бараку. Тщедушный боец-береговик, невообразимо страдавший от скуки, завывающе зевал, наблюдая за работой отряда. Вдруг стражник перестал с отчаянным воем разевать рот и принялся вглядываться в работавших. Потом внезапно заставил вернуть плитку на прежнее место, уложить в штабели и повторить всю работу сначала. Только теперь минующие его пары носильщиков должны были сворачивать на завалы острого щебня, переходить там на строевой шаг и делать "равнение налево". Для чего? Допустим, этот береговик - законченный садист, которому унижение узников доставляет наслаждение... Предположим, даже, что среди надсмотрщиков каждый второй таков. Но не может же быть отклоняющимся поведение у всех островитян поголовно! [128]
Не то, чтобы Всеслав был не готов к таким вопросам. Нет, чего-то подобного он и ожидал: бесчеловечности, принуждения, издевательств. Но карантин "Возрождение" озадачил его тем, что был идеальной иллюстрацией к выводам, сделанным в свое время Белым Ферзем: Островная империя - царствие не просто насилия, но насилия, лишенного логики, не просто садизма, но садизма бессмысленного, Островная империя - мир кровавых маньяков и спятивших убийц, эпицентр садистских импульсов, лишенных всякого смысла. Неужто Ферзь прав?! Нет и нет! Настолько безумный мир не может быть государственно организован, был убежден Всеслав. В обществе Империи обязательно должен содержаться некий цементирующий смысл! Он должен лежать на поверхности и в то же время быть абсолютно невидимым для чужаков. И именно этот смысл следовало отыскать.