Страница:
Религия в островной империи не играет (да и прежде, в эпоху разобщенности Архипелагов, не играла) существенной роли.
Религиозная составляющая современного общественного сознания островитян возникла из верований, типичных для востока Материка к моменту отплытия эскадры Хага Удачливого. В основе тех религиозно-культурных мировоззрений лежало мягкое многобожие, проникнутое снисходительной веротерпимостью и даже почти не преследовавшее первых стихийных атеистов [142]. Морально-этический компонент существенно преобладал в религиозных верованиях над мистическим. Впрочем, это отнюдь не островная или даже саракшианская специфика, Земля знала пусть не аналогичные, но сходные явления в духовной культуре: буддизм и конфуцианство.
Уже на островах последовала сильная трансформация религии переселенцев и сложилась собственная культовая система. Она получила название "Дзагого", что в приблизительном переводе означает "Ступени блага". Основы ее изложены в одноименной священной книге островитян.
Согласно вероучению Дзагого Вселенная составлена взаимопроникающими друг в друга мирами. Раньше их было четыре.
Четвертый мир принадлежал демонам и был извечен. Но по недосмотру демонов во Вселенной-Саракше появились люди. Они подняли восстание против злобных чудищ и в кровавой войне победили их. Но победа досталась дорогой ценой: уцелели лишь пять небольших племен (Розовое, Желтое, Зеленое, Голубое и Фиолетовое) от которых и ведут начало все современные саракшианцы. Задолго до появления людей и их бунта демоны выстроили где-то в горах дворец своему вседержителю и владыке. ("Взаправду? -неприятно ухмыльнулся Лунин, -Не в ущелье ли Ужаса на Алебастровом хребте?") Отступая под натиском людей-героев и оставляя им Вселенную, ужасные существа скрывались в палатах дворца и вселялись в его алтари, украшения, колонны. Их мир не сгинул, но оцепенел навсегда...
Третий мир - человеческий. Он меняется бесцельно и хаотично. Никакой божественной предопределенности, рока и судьбы не существует. Вступая в мир себе подобных, новорожденный ребенок ничем не отличается от детеныша животного. И только потом, приобщаясь к морали и воспитываясь, постигая великие истины мира и учась, он становится человеком. У каждого из нас, уверяют учителя-наставники Дзагого при этом появляется полная свобода воли. Желающий может избрать легкий путь пороков, предаться чревоугодию и прелюбодейству, жестокости и корыстолюбию, тщеславию и лени. Но можно пойти и тяжкой дорогой добродетелей, творя и приумножая благо. Однако, стезю добра не одолеть без советов и подсказок. Легендарные мудрецы-основатели Дзагого оставили островитянам притчи, в которых изложили заповеди добротворчества.
-Вытащи лягушку из холодной и грязной лужи, вытри насухо, помести в обитую шелками и бархатом шкатулку и предложи ей вина, сладости и фрукты. Лягушка погибнет. Запомни: делай добро лишь тогда, когда тебя просят об этом. Непрошеное добро - злейшее из зол.
-Возьми на руки старушку, которой не перейти горную реку и понеси ее на другой берег. А коли упадёшь посреди бурного потока, ослабев и потеряв равновесие? Беда и тебе, и бедной старой женщине. Запомни: делай добро, лишь будучи уверен, что тебе станет сил для этого. Бессильное сочувствие ценнее беспомощного рвения.
-Отгони орла, терзающего змею, спаси ей жизнь. Орел умрет от голода, змея оправится, уязвит тебя и других. Так кому ты сотворил благо? Запомни: делая добро, провидь, что из этого выйдет. Рука незрячего врача страшней десницы палача.
Никакой бессмертной души в людском естестве нет. Попирая добродетель, грешник приходит в момент смерти к пустоте, небытию, исчезновению. Он со ступеньки земного существования шагает вниз, в бездонное Ничто, пропадает навсегда и безвозвратно [143]. В учении Дзагого нет ничего подобного мерзостному земному христианскому обряду отпущения грехов священником (для чего, как правило, достаточно отсыпать побольше денег в церковную кружку). Нет, преднамеренно свершенное зло прощено или искуплено быть не может. Сознательными убийцами, убежденными ворами и профессиональными проститутками учителя-наставники Дзагого не занимались. Нет, падшим отнюдь не воспрещалось входить в храмы, никто не предавал их проклятию, просто считалось, что никто и ничем не способен помочь сознательно избравшим недостойную жизнь и посмертное исчезновение. Если же содеянное зло было невольным, если свершивший его искренне сокрушался и мечтал об искуплении, учителя Дзагого предлагали грешнику монашеское служение. Одетый в темную дерюжную рясы монах до конца дней своих бродил по островным дорогам, питался исключительно скромным подаянием и добровольно брался за любые грязные и тяжелые работы: чистил нужники, боролся с заразой в зачумленных городах, таскал тяжелые вязанки смолистого хвороста на высокие маяки. Проживший же жизнь достойно и без греха, посвятивший свои дни служению другим людям, чтивший старших, помогавший слабым, честный и достойный человек делает шаг на верхнюю ступень и становится после смерти духом или даже божеством.
Второй мир населен именно духами предков, которые по мере сил старались жить по заповедям добра и чести, по правилам учения Дзагого. Духи - весьма противоречивые существа. Естественная смерть им не грозит, но их можно уничтожить. Они не едят человеческой пищи, но пополняют свои силы, когда потомки упоминают их в молитвах. Духи, свершившие в бытность людьми много добрых дел, деятельностны и могучи. Духи людей, не успевших в земной жизни отличиться на пути Дзагого, слабы и, как правило, пребывают в дремотном оцепенении. Но даже они пробуждаются, если иы взываем к ним, моля о совете и помощи. Тогда духи вселяются в призвавших их, поддерживают советами, укрепляют волю и проясняют сознание. Когда нужда в помощи духов проходит, те вновь впадают в дрему. Не обязательно строить храмы и ж особые жертвенники духам, поскольку те - повсюду. Обратиться к ним может любой из нас и в любом месте. На упоминание их имен всуе духи не только не обижаются, но и даже бывают этим польщены.
Первый мир - божественный. Богами становятся воистину великие люди. Подвижники, всецело отдавшие себя служению сирым, больным и убогим [144]. Герои, павшие при защите Отечества. Правители, приведшие народ к процветанию. Боги не просто бессмертны и неуязвимы, они могущественны сверх всякой мыслимой меры. Для богов следует строить храмы в виде ступенчатых пирамид, соблюдать ритуалы, проводить обряды и церемонии, чтобы те не забывали о чтящих их людях. Но при всем том, отдельно взятому прихожанину вряд ли стоит рассчитывать на диалог с божеством. До подобных мелочей боги не снисходят и откликаются только на коллективные заявки народа, или, как минимум, правительства. Богов не представляют человекоподобными существами, хотя допускают, что в определенных случаев тем ничего не стоит принять облик человека. Есть мнение, хотя официальным оно так и не стало, что Хаг Удачливый воплотился в Бога Глубин. Один из пятерки мудрецов-основоположников учения Дзагого почитается, как Отец Рун и Знаков. Куда менее определен образ Человека-Который-Стал-Мировым-Светом. Цикл легенд об этом мифологическом персонаже настолько вопиюще запутан, что не только наши земные структуральные этнологи отчаялись его проанализировать, но даже сами саракшианцы махнули рукой на его осмысление и упорядочивание.
Церковная организация как таковая на Архипелагах не возникла, иерархии жрецов, профессионально тунеядствующей за счет верующих- тоже нет. Государство ни в коей мере не препятствовало в прошлом, не мешает и теперь отправлению культа, хотя никак не поддерживает религиозных структур [145]. В современной Империи верующие объединяются в общины по месту жительства и выбирают учителей-наставников Дзагого [146], которые не получают особого жалования, выполняя свои функции так сказать "на общественных началах", в свободное от работы время. Никакой собственностью, за исключением обрядовой утвари общины не обладают, причем ценность этой утвари ни в коем случае не должна превышать установленных государством (к слову - весьма скромных) сумм. Храмы открыты для верующих, но объявлены историческими памятниками и общенародной собственностью. Государственные учреждения ответственны за их охрану и реставрацию.
"В наши дни на территории каждого из трех Поясов Империи существует несколько монашеских орденов с разными уставами: Целители (содействие учреждениям здравоохранения), Спасатели (помощь пострадавшим от стихийных и техногенных бедствий) и др." -прочел Всеслав последние строки раздела.
-"Теперь обратим внимание вот на что". -подумал он, водя световым стилом по экрану. Как и все средневековые микромонархи, прапраправнуки Хага Удачливого воевали за земли. Но вести-то боевые действия по явным причинам им приходилось на море! Понятно, что обладание большим военным флотом автоматически обеспечивало большие преимущества в соперничестве. Шла беспрестанная гонка морских вооружений. На постройку флотов беспощадно сводили великолепные леса, нанося экологии невосполнимый ущерб. Сотни тысяч тружеников исключались из производства материальных благ, строя на верфях многочисленные галеры и парусники, которым предстояло сгореть или затонуть от таранного удара. Повинности ремесленников росли, крестьян закрепощали, взвинчивали размеры барщины и оброка. По островам прокатывались волны восстаний. Для их подавления феодалы временно забывали о междоусобицах, объединялись, с беспримерной жестокостью казнили недовольных, после чего вновь набрасывались друг на друга. В 16 веке по земному летосчислению население Архипелагов заметно сократилось и безмерно устало от кровавой круговерти. Желающих добровольно служить на флоте становилось все меньше. Островные князья и царьки вводили принудительные рекрутские наборы. От "людоедов" (так называли поставщиков пушечного мяса) зажиточные островитяне откупались взятками, но подавляющее большинство семей просто не имело для этого средств. Беднота бежала в горы, укрываясь в последних клочках лесов, однако и там не находила спасения.
Выход, меж тем. оказался гениально простым. Не стала родной земля - приютит океан. В середине 16 в [147]. начались массовые мятежи матросов в эскадрах и рабочих на верфях. Мятежники захватывали корабли и поднимали белые флаги с двумя иероглифами, которые в силу игры слов означали одновременно "Нечего терять" и "Нет возврата". Бритолобые пираты объединяли свои силы, захватывали маленькие островки, строили неприступные форты и устраивали настоящие корсарские республики. "Тому, кто заинтересуется порядками, царившими в них, - подумал Всеслав, -следовало бы прочесть описания европейских путешественников, побывавших в землях донских и запорожских казаков. Потрясающее сходство!" Отношение к спокойной семейной жизни и материальному благополучию было самым презрительным: "Настоящего моряка съедают рыбы, а не черви!", "Старики - не моряки!". Неописуемое издевательство и живодерство по отношению к "чужим" соседствовало с казнями за мелкую обиду нанесенную "своему". Беспросветное пьянство и безделье на берегу сочеталось с нерушимой дисциплиной и разумной инициативой во время похода. Пиратская вольница на береговых сходках сама выбирала, критиковала и смещала капитана, зато в море он имел право скормить акулам любого нарушителя его приказа.
Лунин вывел на экран карту разбойничьих набегов.
К концу 16 в. "белые" пиратские флотилии разнесли в щепки флоты всех островных правителей. Многие Хагиды сложили свои венценосные, но не очень умные головы в безнадежной борьбе с корсарами. Выиграть войну с морскими разбойниками оказалось невозможно. Те оказались сообразительными и старались не обижать простолюдинов. Более того, небольшую часть добычи, награбленной у князей и прибрежных феодалов, они раздавали наиболее неимущим крестьянам и ремесленникам. Самой собой, "робингудовские" наклонности саракшианского "морского казачества" определялись отнюдь не их приверженность идее имущественного равенства! Просто, высадившись в любой точке побережья, пираты могли рассчитывать на самую горячую поддержку населения, тогда как князья в борьбе с белыми корсарами никакого содействия от собственных подданных вообще не получали.
Казалось, лучшего расклада для себя "морские казаки" не могли придумать. Но все изменилось, когда разгромленные князья притихли на своих островах, отказавшись от борьбы за моря и усердно сооружая береговые крепости. Дальние броски к Континенту с отрывом от баз снабжения и ремонта оказались слишком изнурительными для каравелл и галеонов белых пиратов.
"Кого и где грабить-то будем, братья?!" -этот исполненный трагического недоумения вопль все чаще раздавался на сходках разбойничьих экипажей, измотанных бездельем, безденежьем и, как следствие, изнуряющей трезвостью.
В 1553-1600 гг. в государстве Дзагга правил царь Зуцихаг XV. Как и прочие Хагиды, он не имел никаких шансов победить разбойничью вольницу. Но он и не ставил перед собой подобной задачи. Зуцихаг XV отменил крепостное право, предоставил вольности мелким землевладельцам и крестьянству, чем заслужил славу благодетеля и "отца народного". Затем предложил нескольким талантливым адмиралам корсарского флота наняться к нему на службу. После разгрома сопредельного владетеля царь щедро оплатил услуги "белых", отдав тем всю взятую в бою добычу, а себе оставив всего-навсего (нет, каково бескорыстие!) завоеванное княжество. Это привлекло к нему толпы других пиратов. Когда до других Хагидов дошло, что творится, и они сами попытались перетянуть на свою сторону "морских казаков", было уже поздно. Под властью державы Дзагга находилась значительная часть островов и к ней тяготело большинство корсаров.
Феодальная раздробленность завершилась уже после смерти Зуцихага XV с образованием на Архипелагах семи крупных царств, четырех княжеств и одной республики. В силу сложившегося равновесия сил междоусобные войны между ними сами собою прекратились, а прирученные монархами бывшие пиратские флотилии перешли к постоянному служению в какой-либо державе. Боевые суда стояли теперь в портах не только под белыми флагами, но и с вымпелами хозяина. Рядовые корсары сохраняли привычные вольности, а их капитаны и лейтенанты получали теперь жалование из государевой казны, обрастали семьями, заводили дома, где надеялись спокойно и обеспеченно встретить старость.
Однако, "морское казачество" не было просто укрощено, подобно дикому хищнику. Оно всасывалось в государственные военно-морские структуры, ворча и порою огрызаясь, медленно и мучительно теряя одни традиции и настойчиво перетягивая другие в заново рождающиеся государственные флоты островных держав.
К 18 в. по земному календарю в некоторых островных государствах сформировались основы капиталистических отношений. Около полутора столетий ушло на их укрепление, а в начале 19 в. буржуазия "стеснительно улыбаясь и делая реверансы" Хагидам, начала приближаться к государственной власти. Архипелаги знали лишь одну весьма вялую буржуазную революцию, приведшую к смене вполне благопристойного абсолютизма конституционной монархией. В прочих же царствах и княжествах процесс шел путем реформ и вообще без каких-либо социальных потрясений.
Устойчиво росло мануфактурное производство, трансформировалось в фабричное. Происходила общественная реструктуризация. Складывались классы капиталистов и наемных рабочих.
В новое время Острова не были для Континента Terra Incognita, но оставались Terra Transcendenta. Их существование было принято континенталами к сведению, их очертания нанесли на карты, причем вопиюще неточно, и... И все! Никому из материковых правителей даже в голову не приходила мысль ни о завоевании далеких заокеанских территорий, ни даже о налаживании интенсивной торговли с ними. И то и другое оставалось до изобретения парового флота абсолютно нерентабельными предприятиями.
Но вот запыхтели первые паровички, протянулись блестящие ниточки железных дорог, вспенили воду лопасти пароходных винтов. Тут же Континент пожелал установить устойчивые связи с архипелагами. Островитяне, в течение многих веков привыкшие к самодостаточному существованию, поначалу встретили это прохладно.
Капиталистическая эволюция островных монархий отразилась на составе чиновничества, прежде всего - в ведомствах, связанных с экономикой. В своей деятельности бюрократия вынуждена была больше считаться с интересами крепнувшей буржуазии Архипелагов. Тем не менее важнейшей опорой Хагидов, наиболее социально близкими князьям и царям силами по-прежнему являлось дворянство и армия. Владельцы земельной собственности и офицеры преобладали в высших эшелонах власти, хотя их число, по мере оскудения дворянства, уменьшалось.
Возникали буржуазные партии либеральной ориентации (Фабрично-коммерческая партия, Партия ограниченного прогресса в рамках законности и пр.), оказывавшиеся, впрочем, бабочками-однодневками.
Ситуация изменилась в начале 20 в. На Континенте, обгонявшем острова по темпам развития, в группе стран разразился первый системный кризис капитализма. Он сопровождался пышным букетом непременных признаков: спадом производства и массовой безработицей. Затем в некоторых материковых государствах последовали так называемые "запоздалые" буржуазно-демократические революции, по формам и характеру напоминающие Первую Русскую.
Несколько отстававшие в эволюции и потому спокойные Архипелаги пока что находились на гребне экономического подъема. Тамошние капиталисты остро нуждались в рабочих руках. Миллионы иммигрантов хлынули через океан с материка на фабрики и верфи Архипелагов, увеличив население островных государств почти на треть... и дополнив островной либерализм революционными потенциями.
Конечно же, все хорошее, как и следует ожидать, заканчивается. Маятник развития капитализма и здесь с роковой неизбежностью качнулся от подъема к кризису. Это произошло в середине 20 в. Многие представители правящих кругов Архипелагов осознали взрывоопасность ситуации. Часть высшей бюрократии видела выход в укреплении парламентаризма и полном переходе к буржуазной парламентской республике. Консерваторы же всеми силами стремились сохранить неизменными существующие порядки. Острые конфликты в верхах были показателями упадка власти. Предотвращением революционного взрыва не озаботились. Политика "полицейско-профсоюзного социализма", призванная направить рабочее движение в желательное власти русло, предотвратить распространение революционных идей, в конечном счете провалилась.
Общество островитян отреагировало на кризис такими же, как и на Материке, "запоздалыми" демократическими революциями на острове Цай (1959-1960 гг.) и в царстве Дзагга (1961 г.). В других государствах начались забастовки, в стачках участвовало примерно 88 тыс. человек. Резко возросло число забастовок с политическими лозунгами. На острове Ядзайка начались рыбацкие бунты. С большой силой они развернулись также на западных островах. В порту Дзагга произошло восстание на броненосце "Боцойги". После его подавления волнения в войсках стали повсеместными. Благодаря тому, что дзаггайские армия и флот перешли на сторону революционеров, царь Зуцихаг XХ Заггайский отрекся от престола, а в 1962 г. там провозгласили республику. Эти и другие революции явились закономерным итогом развития Архипелагов, породившего десятилетиями не решавшиеся проблемы.
Островитяне-либералы были крайне встревожены революционными событиями и боялись их дальнейшего развития. Это подтолкнуло их к объединению.
Около семи десятилетий (прибл. 1980-2050 гг.) на Архипелагах западного полушария ушло на медленное слияние островных держав в Конфедерацию. Этот процесс облегчало наличие единого языка, хотя и разделенного на диалекты, географическое положение, единство экономики. Трудности, стоявшие на пути объединения заключались в различиях социально-политического устройства государств. Главным, что требовалось как можно безболезненнее преодолеть, было сопротивление различных ветвей рода Хагидов - княжеских и царских. Следует отдать должное островитянам: они оказались осторожными и терпеливыми. Путем выкупа привилегий, бережного изъятия полномочий у монархов, строго выверенных реформ политической системы парламентам удалось, наконец, превратить власть царей и князей в сугубо декоративную.
В 2050 -2075 гг. все государства Архипелага подписали договоры о вхождении в Островную Конфедерацию. На Съезде Межгосударственного Совета Конфедерации в 2075 г. непрочное конфедеративное объединение было преобразовано в Островную Федерацию. Это был достаточно крепкий государственный союз с общей законодательной, исполнительной и судебной властью, с едиными армией и флотом, с обеспеченной золотом денежной единицей. Федеральное правительство опиралось на разветвленный бюрократический аппарат. С переходом от Конфедерации к Федерации общая численность чиновников различных рангов увеличилась примерно в 7 раз и составляла уже примерно 285 тыс. человек, а вместе с канцелярскими служителями в аппарате управления было занято около 400 тыс. человек. Это была по тем временам значительная цифра, хотя, впрочем, отнюдь не уникальная, если сравнивать ситуацию, складывавшуюся в данном отношении на Архипелагах с ситуацией в других странах. Так, в Великой (Континентальной) империи в ту пору в государственном аппарате служило 968 тыс. человек.
Конституция ОФ провозгласила, что основной целью общества является укрепление либерализма и демократии, ликвидация острых классовых противоречий и - в далекой перспективе - построение общества, которое мы могли бы (с существенными оговорками) назвать земным термином "социал-демократическое".
Новейший период истории ознаменован появлением обществоведческих теорий, создатели которых стремились не только объяснить прошлое и исследовать настоящее, но и спрогнозировать будущее. Интерес к ним был очень велик, однако широкие массы более привлекала форма изложения, нежели содержание. Неудивительно, что среди многотысячных книжных развалов поначалу остались незамеченными два сочинения, небольших по объему, суховатых по стилю и отнюдь не относящихся к популярному жанру.
Одно произведение принадлежало перу Цаохи Дзи, скромного преподавателя истории в провинциальном педагогическом училище. Оно называлось: "Конспект лекций по обществоведению с точки зрения общей теории систем" и первый раз было напечатано в типографии училища тиражом 120 экземпляров.
Второе сочинение издал за свой счет Дазанцу Са, технолог лаборатории гомеопатических средств на фабрике медикаментов. Это "Постулаты биополитики".
Всеслав не нашел в библиотеке рейдера ни того, ни другого и записал в блокноте их названия. Задумался и трижды подчеркнул. Еще подумал и обвел рамкой.
Саракш, Зацахское взморье
Борт рейдера "Стремление", Островная империя
5 часов 60 минут, 3-го дня 1-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения
На рубеже 20 и 21 веков по земному летосчислению островитяне создали большой торговый, транспортный и пассажирский флот, по тоннажу превосходивший все флоты континенталов вместе взятые. Соблазн протянуть руки к сокровищам недотеп с материка был слишком силен. Федерация направляла в разные страны (в основном лежащие к югу от экватора) экономических и политических разведчиков с удостоверениями археологов, этнографов и собирателей фольклора, вяло изображавших научно-экспедиционную деятельность. Но островитян манили не только южные регионы Континента, занятые отсталыми полуфеодальными монархиями, крупнейшими из которых были Дунд и Хутхо. Перспективными для проникновения казались также юго-восточные области Великой Империи, теперь часто именуемой Континентальной или Старой. К югу от Алебастрового хребта проживало около пятой части имперского населения, и островитяне мечтали вложить капиталы в сельское хозяйство, текстильную и пищеперерабатывающую промышленность а также в нефте- и угледобычу.
"Подсекай!- скомандовал себе Лунин, -Кажется, клюнуло! Это нам уже известно!".
В 2107 г. по земному календарю ученые Республики Дзагга, доминировавшей в Островной Федерации, изобрели детекторы биосоциальной принадлежности. В 2108 г. образовалась Партия Биосоциалистов-революционеров (ПБСР).
Всеслав озадаченно помассировал виски: "Как клюнуло, так и сорвалось. Ничего не понимаю. Республика Дзагга... детекторы биосоциальной принадлежности... год спустя... партия Биосоциалистов-революционеров... Что за партия? Какая связь? Не понимаю..."
ПБСР как использовала легальные формы борьбы против существовавшего политического режима Островной Федерации, так и прибегала к незаконным средствам. Партия была малочисленной, но (для Саракша это совершенно нетипично!) настроенной радикально, даже экстремистски. Ее воздействие на массы оказалось буквально гипнотическим. Бээсеры призывали к решительному преобразованию общества на принципах тотальной справедливости и разума. (Лунин поежился, вспомнив ворота фильтрационного лагеря.) Буржуазно-помещичью частную собственность партия решительно отрицала, призывая сменить капиталистическую экономику многоукладной, основанной на сочетании лично-семейной, общественно-коллективной и государственной собственности. Самой саркастической критике ПБСР подвергала "гнилой либерализм интеллигентских прихвостней буржуазии" и "маразматическую федеральную государственно-бюрократическую машину".
Религиозная составляющая современного общественного сознания островитян возникла из верований, типичных для востока Материка к моменту отплытия эскадры Хага Удачливого. В основе тех религиозно-культурных мировоззрений лежало мягкое многобожие, проникнутое снисходительной веротерпимостью и даже почти не преследовавшее первых стихийных атеистов [142]. Морально-этический компонент существенно преобладал в религиозных верованиях над мистическим. Впрочем, это отнюдь не островная или даже саракшианская специфика, Земля знала пусть не аналогичные, но сходные явления в духовной культуре: буддизм и конфуцианство.
Уже на островах последовала сильная трансформация религии переселенцев и сложилась собственная культовая система. Она получила название "Дзагого", что в приблизительном переводе означает "Ступени блага". Основы ее изложены в одноименной священной книге островитян.
Согласно вероучению Дзагого Вселенная составлена взаимопроникающими друг в друга мирами. Раньше их было четыре.
Четвертый мир принадлежал демонам и был извечен. Но по недосмотру демонов во Вселенной-Саракше появились люди. Они подняли восстание против злобных чудищ и в кровавой войне победили их. Но победа досталась дорогой ценой: уцелели лишь пять небольших племен (Розовое, Желтое, Зеленое, Голубое и Фиолетовое) от которых и ведут начало все современные саракшианцы. Задолго до появления людей и их бунта демоны выстроили где-то в горах дворец своему вседержителю и владыке. ("Взаправду? -неприятно ухмыльнулся Лунин, -Не в ущелье ли Ужаса на Алебастровом хребте?") Отступая под натиском людей-героев и оставляя им Вселенную, ужасные существа скрывались в палатах дворца и вселялись в его алтари, украшения, колонны. Их мир не сгинул, но оцепенел навсегда...
Третий мир - человеческий. Он меняется бесцельно и хаотично. Никакой божественной предопределенности, рока и судьбы не существует. Вступая в мир себе подобных, новорожденный ребенок ничем не отличается от детеныша животного. И только потом, приобщаясь к морали и воспитываясь, постигая великие истины мира и учась, он становится человеком. У каждого из нас, уверяют учителя-наставники Дзагого при этом появляется полная свобода воли. Желающий может избрать легкий путь пороков, предаться чревоугодию и прелюбодейству, жестокости и корыстолюбию, тщеславию и лени. Но можно пойти и тяжкой дорогой добродетелей, творя и приумножая благо. Однако, стезю добра не одолеть без советов и подсказок. Легендарные мудрецы-основатели Дзагого оставили островитянам притчи, в которых изложили заповеди добротворчества.
-Вытащи лягушку из холодной и грязной лужи, вытри насухо, помести в обитую шелками и бархатом шкатулку и предложи ей вина, сладости и фрукты. Лягушка погибнет. Запомни: делай добро лишь тогда, когда тебя просят об этом. Непрошеное добро - злейшее из зол.
-Возьми на руки старушку, которой не перейти горную реку и понеси ее на другой берег. А коли упадёшь посреди бурного потока, ослабев и потеряв равновесие? Беда и тебе, и бедной старой женщине. Запомни: делай добро, лишь будучи уверен, что тебе станет сил для этого. Бессильное сочувствие ценнее беспомощного рвения.
-Отгони орла, терзающего змею, спаси ей жизнь. Орел умрет от голода, змея оправится, уязвит тебя и других. Так кому ты сотворил благо? Запомни: делая добро, провидь, что из этого выйдет. Рука незрячего врача страшней десницы палача.
Никакой бессмертной души в людском естестве нет. Попирая добродетель, грешник приходит в момент смерти к пустоте, небытию, исчезновению. Он со ступеньки земного существования шагает вниз, в бездонное Ничто, пропадает навсегда и безвозвратно [143]. В учении Дзагого нет ничего подобного мерзостному земному христианскому обряду отпущения грехов священником (для чего, как правило, достаточно отсыпать побольше денег в церковную кружку). Нет, преднамеренно свершенное зло прощено или искуплено быть не может. Сознательными убийцами, убежденными ворами и профессиональными проститутками учителя-наставники Дзагого не занимались. Нет, падшим отнюдь не воспрещалось входить в храмы, никто не предавал их проклятию, просто считалось, что никто и ничем не способен помочь сознательно избравшим недостойную жизнь и посмертное исчезновение. Если же содеянное зло было невольным, если свершивший его искренне сокрушался и мечтал об искуплении, учителя Дзагого предлагали грешнику монашеское служение. Одетый в темную дерюжную рясы монах до конца дней своих бродил по островным дорогам, питался исключительно скромным подаянием и добровольно брался за любые грязные и тяжелые работы: чистил нужники, боролся с заразой в зачумленных городах, таскал тяжелые вязанки смолистого хвороста на высокие маяки. Проживший же жизнь достойно и без греха, посвятивший свои дни служению другим людям, чтивший старших, помогавший слабым, честный и достойный человек делает шаг на верхнюю ступень и становится после смерти духом или даже божеством.
Второй мир населен именно духами предков, которые по мере сил старались жить по заповедям добра и чести, по правилам учения Дзагого. Духи - весьма противоречивые существа. Естественная смерть им не грозит, но их можно уничтожить. Они не едят человеческой пищи, но пополняют свои силы, когда потомки упоминают их в молитвах. Духи, свершившие в бытность людьми много добрых дел, деятельностны и могучи. Духи людей, не успевших в земной жизни отличиться на пути Дзагого, слабы и, как правило, пребывают в дремотном оцепенении. Но даже они пробуждаются, если иы взываем к ним, моля о совете и помощи. Тогда духи вселяются в призвавших их, поддерживают советами, укрепляют волю и проясняют сознание. Когда нужда в помощи духов проходит, те вновь впадают в дрему. Не обязательно строить храмы и ж особые жертвенники духам, поскольку те - повсюду. Обратиться к ним может любой из нас и в любом месте. На упоминание их имен всуе духи не только не обижаются, но и даже бывают этим польщены.
Первый мир - божественный. Богами становятся воистину великие люди. Подвижники, всецело отдавшие себя служению сирым, больным и убогим [144]. Герои, павшие при защите Отечества. Правители, приведшие народ к процветанию. Боги не просто бессмертны и неуязвимы, они могущественны сверх всякой мыслимой меры. Для богов следует строить храмы в виде ступенчатых пирамид, соблюдать ритуалы, проводить обряды и церемонии, чтобы те не забывали о чтящих их людях. Но при всем том, отдельно взятому прихожанину вряд ли стоит рассчитывать на диалог с божеством. До подобных мелочей боги не снисходят и откликаются только на коллективные заявки народа, или, как минимум, правительства. Богов не представляют человекоподобными существами, хотя допускают, что в определенных случаев тем ничего не стоит принять облик человека. Есть мнение, хотя официальным оно так и не стало, что Хаг Удачливый воплотился в Бога Глубин. Один из пятерки мудрецов-основоположников учения Дзагого почитается, как Отец Рун и Знаков. Куда менее определен образ Человека-Который-Стал-Мировым-Светом. Цикл легенд об этом мифологическом персонаже настолько вопиюще запутан, что не только наши земные структуральные этнологи отчаялись его проанализировать, но даже сами саракшианцы махнули рукой на его осмысление и упорядочивание.
Церковная организация как таковая на Архипелагах не возникла, иерархии жрецов, профессионально тунеядствующей за счет верующих- тоже нет. Государство ни в коей мере не препятствовало в прошлом, не мешает и теперь отправлению культа, хотя никак не поддерживает религиозных структур [145]. В современной Империи верующие объединяются в общины по месту жительства и выбирают учителей-наставников Дзагого [146], которые не получают особого жалования, выполняя свои функции так сказать "на общественных началах", в свободное от работы время. Никакой собственностью, за исключением обрядовой утвари общины не обладают, причем ценность этой утвари ни в коем случае не должна превышать установленных государством (к слову - весьма скромных) сумм. Храмы открыты для верующих, но объявлены историческими памятниками и общенародной собственностью. Государственные учреждения ответственны за их охрану и реставрацию.
"В наши дни на территории каждого из трех Поясов Империи существует несколько монашеских орденов с разными уставами: Целители (содействие учреждениям здравоохранения), Спасатели (помощь пострадавшим от стихийных и техногенных бедствий) и др." -прочел Всеслав последние строки раздела.
-"Теперь обратим внимание вот на что". -подумал он, водя световым стилом по экрану. Как и все средневековые микромонархи, прапраправнуки Хага Удачливого воевали за земли. Но вести-то боевые действия по явным причинам им приходилось на море! Понятно, что обладание большим военным флотом автоматически обеспечивало большие преимущества в соперничестве. Шла беспрестанная гонка морских вооружений. На постройку флотов беспощадно сводили великолепные леса, нанося экологии невосполнимый ущерб. Сотни тысяч тружеников исключались из производства материальных благ, строя на верфях многочисленные галеры и парусники, которым предстояло сгореть или затонуть от таранного удара. Повинности ремесленников росли, крестьян закрепощали, взвинчивали размеры барщины и оброка. По островам прокатывались волны восстаний. Для их подавления феодалы временно забывали о междоусобицах, объединялись, с беспримерной жестокостью казнили недовольных, после чего вновь набрасывались друг на друга. В 16 веке по земному летосчислению население Архипелагов заметно сократилось и безмерно устало от кровавой круговерти. Желающих добровольно служить на флоте становилось все меньше. Островные князья и царьки вводили принудительные рекрутские наборы. От "людоедов" (так называли поставщиков пушечного мяса) зажиточные островитяне откупались взятками, но подавляющее большинство семей просто не имело для этого средств. Беднота бежала в горы, укрываясь в последних клочках лесов, однако и там не находила спасения.
Выход, меж тем. оказался гениально простым. Не стала родной земля - приютит океан. В середине 16 в [147]. начались массовые мятежи матросов в эскадрах и рабочих на верфях. Мятежники захватывали корабли и поднимали белые флаги с двумя иероглифами, которые в силу игры слов означали одновременно "Нечего терять" и "Нет возврата". Бритолобые пираты объединяли свои силы, захватывали маленькие островки, строили неприступные форты и устраивали настоящие корсарские республики. "Тому, кто заинтересуется порядками, царившими в них, - подумал Всеслав, -следовало бы прочесть описания европейских путешественников, побывавших в землях донских и запорожских казаков. Потрясающее сходство!" Отношение к спокойной семейной жизни и материальному благополучию было самым презрительным: "Настоящего моряка съедают рыбы, а не черви!", "Старики - не моряки!". Неописуемое издевательство и живодерство по отношению к "чужим" соседствовало с казнями за мелкую обиду нанесенную "своему". Беспросветное пьянство и безделье на берегу сочеталось с нерушимой дисциплиной и разумной инициативой во время похода. Пиратская вольница на береговых сходках сама выбирала, критиковала и смещала капитана, зато в море он имел право скормить акулам любого нарушителя его приказа.
Лунин вывел на экран карту разбойничьих набегов.
К концу 16 в. "белые" пиратские флотилии разнесли в щепки флоты всех островных правителей. Многие Хагиды сложили свои венценосные, но не очень умные головы в безнадежной борьбе с корсарами. Выиграть войну с морскими разбойниками оказалось невозможно. Те оказались сообразительными и старались не обижать простолюдинов. Более того, небольшую часть добычи, награбленной у князей и прибрежных феодалов, они раздавали наиболее неимущим крестьянам и ремесленникам. Самой собой, "робингудовские" наклонности саракшианского "морского казачества" определялись отнюдь не их приверженность идее имущественного равенства! Просто, высадившись в любой точке побережья, пираты могли рассчитывать на самую горячую поддержку населения, тогда как князья в борьбе с белыми корсарами никакого содействия от собственных подданных вообще не получали.
Казалось, лучшего расклада для себя "морские казаки" не могли придумать. Но все изменилось, когда разгромленные князья притихли на своих островах, отказавшись от борьбы за моря и усердно сооружая береговые крепости. Дальние броски к Континенту с отрывом от баз снабжения и ремонта оказались слишком изнурительными для каравелл и галеонов белых пиратов.
"Кого и где грабить-то будем, братья?!" -этот исполненный трагического недоумения вопль все чаще раздавался на сходках разбойничьих экипажей, измотанных бездельем, безденежьем и, как следствие, изнуряющей трезвостью.
В 1553-1600 гг. в государстве Дзагга правил царь Зуцихаг XV. Как и прочие Хагиды, он не имел никаких шансов победить разбойничью вольницу. Но он и не ставил перед собой подобной задачи. Зуцихаг XV отменил крепостное право, предоставил вольности мелким землевладельцам и крестьянству, чем заслужил славу благодетеля и "отца народного". Затем предложил нескольким талантливым адмиралам корсарского флота наняться к нему на службу. После разгрома сопредельного владетеля царь щедро оплатил услуги "белых", отдав тем всю взятую в бою добычу, а себе оставив всего-навсего (нет, каково бескорыстие!) завоеванное княжество. Это привлекло к нему толпы других пиратов. Когда до других Хагидов дошло, что творится, и они сами попытались перетянуть на свою сторону "морских казаков", было уже поздно. Под властью державы Дзагга находилась значительная часть островов и к ней тяготело большинство корсаров.
Феодальная раздробленность завершилась уже после смерти Зуцихага XV с образованием на Архипелагах семи крупных царств, четырех княжеств и одной республики. В силу сложившегося равновесия сил междоусобные войны между ними сами собою прекратились, а прирученные монархами бывшие пиратские флотилии перешли к постоянному служению в какой-либо державе. Боевые суда стояли теперь в портах не только под белыми флагами, но и с вымпелами хозяина. Рядовые корсары сохраняли привычные вольности, а их капитаны и лейтенанты получали теперь жалование из государевой казны, обрастали семьями, заводили дома, где надеялись спокойно и обеспеченно встретить старость.
Однако, "морское казачество" не было просто укрощено, подобно дикому хищнику. Оно всасывалось в государственные военно-морские структуры, ворча и порою огрызаясь, медленно и мучительно теряя одни традиции и настойчиво перетягивая другие в заново рождающиеся государственные флоты островных держав.
К 18 в. по земному календарю в некоторых островных государствах сформировались основы капиталистических отношений. Около полутора столетий ушло на их укрепление, а в начале 19 в. буржуазия "стеснительно улыбаясь и делая реверансы" Хагидам, начала приближаться к государственной власти. Архипелаги знали лишь одну весьма вялую буржуазную революцию, приведшую к смене вполне благопристойного абсолютизма конституционной монархией. В прочих же царствах и княжествах процесс шел путем реформ и вообще без каких-либо социальных потрясений.
Устойчиво росло мануфактурное производство, трансформировалось в фабричное. Происходила общественная реструктуризация. Складывались классы капиталистов и наемных рабочих.
В новое время Острова не были для Континента Terra Incognita, но оставались Terra Transcendenta. Их существование было принято континенталами к сведению, их очертания нанесли на карты, причем вопиюще неточно, и... И все! Никому из материковых правителей даже в голову не приходила мысль ни о завоевании далеких заокеанских территорий, ни даже о налаживании интенсивной торговли с ними. И то и другое оставалось до изобретения парового флота абсолютно нерентабельными предприятиями.
Но вот запыхтели первые паровички, протянулись блестящие ниточки железных дорог, вспенили воду лопасти пароходных винтов. Тут же Континент пожелал установить устойчивые связи с архипелагами. Островитяне, в течение многих веков привыкшие к самодостаточному существованию, поначалу встретили это прохладно.
Капиталистическая эволюция островных монархий отразилась на составе чиновничества, прежде всего - в ведомствах, связанных с экономикой. В своей деятельности бюрократия вынуждена была больше считаться с интересами крепнувшей буржуазии Архипелагов. Тем не менее важнейшей опорой Хагидов, наиболее социально близкими князьям и царям силами по-прежнему являлось дворянство и армия. Владельцы земельной собственности и офицеры преобладали в высших эшелонах власти, хотя их число, по мере оскудения дворянства, уменьшалось.
Возникали буржуазные партии либеральной ориентации (Фабрично-коммерческая партия, Партия ограниченного прогресса в рамках законности и пр.), оказывавшиеся, впрочем, бабочками-однодневками.
Ситуация изменилась в начале 20 в. На Континенте, обгонявшем острова по темпам развития, в группе стран разразился первый системный кризис капитализма. Он сопровождался пышным букетом непременных признаков: спадом производства и массовой безработицей. Затем в некоторых материковых государствах последовали так называемые "запоздалые" буржуазно-демократические революции, по формам и характеру напоминающие Первую Русскую.
Несколько отстававшие в эволюции и потому спокойные Архипелаги пока что находились на гребне экономического подъема. Тамошние капиталисты остро нуждались в рабочих руках. Миллионы иммигрантов хлынули через океан с материка на фабрики и верфи Архипелагов, увеличив население островных государств почти на треть... и дополнив островной либерализм революционными потенциями.
Конечно же, все хорошее, как и следует ожидать, заканчивается. Маятник развития капитализма и здесь с роковой неизбежностью качнулся от подъема к кризису. Это произошло в середине 20 в. Многие представители правящих кругов Архипелагов осознали взрывоопасность ситуации. Часть высшей бюрократии видела выход в укреплении парламентаризма и полном переходе к буржуазной парламентской республике. Консерваторы же всеми силами стремились сохранить неизменными существующие порядки. Острые конфликты в верхах были показателями упадка власти. Предотвращением революционного взрыва не озаботились. Политика "полицейско-профсоюзного социализма", призванная направить рабочее движение в желательное власти русло, предотвратить распространение революционных идей, в конечном счете провалилась.
Общество островитян отреагировало на кризис такими же, как и на Материке, "запоздалыми" демократическими революциями на острове Цай (1959-1960 гг.) и в царстве Дзагга (1961 г.). В других государствах начались забастовки, в стачках участвовало примерно 88 тыс. человек. Резко возросло число забастовок с политическими лозунгами. На острове Ядзайка начались рыбацкие бунты. С большой силой они развернулись также на западных островах. В порту Дзагга произошло восстание на броненосце "Боцойги". После его подавления волнения в войсках стали повсеместными. Благодаря тому, что дзаггайские армия и флот перешли на сторону революционеров, царь Зуцихаг XХ Заггайский отрекся от престола, а в 1962 г. там провозгласили республику. Эти и другие революции явились закономерным итогом развития Архипелагов, породившего десятилетиями не решавшиеся проблемы.
Островитяне-либералы были крайне встревожены революционными событиями и боялись их дальнейшего развития. Это подтолкнуло их к объединению.
Около семи десятилетий (прибл. 1980-2050 гг.) на Архипелагах западного полушария ушло на медленное слияние островных держав в Конфедерацию. Этот процесс облегчало наличие единого языка, хотя и разделенного на диалекты, географическое положение, единство экономики. Трудности, стоявшие на пути объединения заключались в различиях социально-политического устройства государств. Главным, что требовалось как можно безболезненнее преодолеть, было сопротивление различных ветвей рода Хагидов - княжеских и царских. Следует отдать должное островитянам: они оказались осторожными и терпеливыми. Путем выкупа привилегий, бережного изъятия полномочий у монархов, строго выверенных реформ политической системы парламентам удалось, наконец, превратить власть царей и князей в сугубо декоративную.
В 2050 -2075 гг. все государства Архипелага подписали договоры о вхождении в Островную Конфедерацию. На Съезде Межгосударственного Совета Конфедерации в 2075 г. непрочное конфедеративное объединение было преобразовано в Островную Федерацию. Это был достаточно крепкий государственный союз с общей законодательной, исполнительной и судебной властью, с едиными армией и флотом, с обеспеченной золотом денежной единицей. Федеральное правительство опиралось на разветвленный бюрократический аппарат. С переходом от Конфедерации к Федерации общая численность чиновников различных рангов увеличилась примерно в 7 раз и составляла уже примерно 285 тыс. человек, а вместе с канцелярскими служителями в аппарате управления было занято около 400 тыс. человек. Это была по тем временам значительная цифра, хотя, впрочем, отнюдь не уникальная, если сравнивать ситуацию, складывавшуюся в данном отношении на Архипелагах с ситуацией в других странах. Так, в Великой (Континентальной) империи в ту пору в государственном аппарате служило 968 тыс. человек.
Конституция ОФ провозгласила, что основной целью общества является укрепление либерализма и демократии, ликвидация острых классовых противоречий и - в далекой перспективе - построение общества, которое мы могли бы (с существенными оговорками) назвать земным термином "социал-демократическое".
Новейший период истории ознаменован появлением обществоведческих теорий, создатели которых стремились не только объяснить прошлое и исследовать настоящее, но и спрогнозировать будущее. Интерес к ним был очень велик, однако широкие массы более привлекала форма изложения, нежели содержание. Неудивительно, что среди многотысячных книжных развалов поначалу остались незамеченными два сочинения, небольших по объему, суховатых по стилю и отнюдь не относящихся к популярному жанру.
Одно произведение принадлежало перу Цаохи Дзи, скромного преподавателя истории в провинциальном педагогическом училище. Оно называлось: "Конспект лекций по обществоведению с точки зрения общей теории систем" и первый раз было напечатано в типографии училища тиражом 120 экземпляров.
Второе сочинение издал за свой счет Дазанцу Са, технолог лаборатории гомеопатических средств на фабрике медикаментов. Это "Постулаты биополитики".
Всеслав не нашел в библиотеке рейдера ни того, ни другого и записал в блокноте их названия. Задумался и трижды подчеркнул. Еще подумал и обвел рамкой.
Саракш, Зацахское взморье
Борт рейдера "Стремление", Островная империя
5 часов 60 минут, 3-го дня 1-ей недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения
На рубеже 20 и 21 веков по земному летосчислению островитяне создали большой торговый, транспортный и пассажирский флот, по тоннажу превосходивший все флоты континенталов вместе взятые. Соблазн протянуть руки к сокровищам недотеп с материка был слишком силен. Федерация направляла в разные страны (в основном лежащие к югу от экватора) экономических и политических разведчиков с удостоверениями археологов, этнографов и собирателей фольклора, вяло изображавших научно-экспедиционную деятельность. Но островитян манили не только южные регионы Континента, занятые отсталыми полуфеодальными монархиями, крупнейшими из которых были Дунд и Хутхо. Перспективными для проникновения казались также юго-восточные области Великой Империи, теперь часто именуемой Континентальной или Старой. К югу от Алебастрового хребта проживало около пятой части имперского населения, и островитяне мечтали вложить капиталы в сельское хозяйство, текстильную и пищеперерабатывающую промышленность а также в нефте- и угледобычу.
"Подсекай!- скомандовал себе Лунин, -Кажется, клюнуло! Это нам уже известно!".
В 2107 г. по земному календарю ученые Республики Дзагга, доминировавшей в Островной Федерации, изобрели детекторы биосоциальной принадлежности. В 2108 г. образовалась Партия Биосоциалистов-революционеров (ПБСР).
Всеслав озадаченно помассировал виски: "Как клюнуло, так и сорвалось. Ничего не понимаю. Республика Дзагга... детекторы биосоциальной принадлежности... год спустя... партия Биосоциалистов-революционеров... Что за партия? Какая связь? Не понимаю..."
ПБСР как использовала легальные формы борьбы против существовавшего политического режима Островной Федерации, так и прибегала к незаконным средствам. Партия была малочисленной, но (для Саракша это совершенно нетипично!) настроенной радикально, даже экстремистски. Ее воздействие на массы оказалось буквально гипнотическим. Бээсеры призывали к решительному преобразованию общества на принципах тотальной справедливости и разума. (Лунин поежился, вспомнив ворота фильтрационного лагеря.) Буржуазно-помещичью частную собственность партия решительно отрицала, призывая сменить капиталистическую экономику многоукладной, основанной на сочетании лично-семейной, общественно-коллективной и государственной собственности. Самой саркастической критике ПБСР подвергала "гнилой либерализм интеллигентских прихвостней буржуазии" и "маразматическую федеральную государственно-бюрократическую машину".