Страница:
ГЛАВА III
Все Соборы, доселе бывшие в Русской Церкви, обыкновенно составлялись только из ее собственных архипастырей с подчиненным им духовенством. Если же на некоторых наших Соборах мы встречали и иноземных православных архиереев, иногда одного, иногда двух-трех, не более, то это были архиереи, случайно находившиеся в России, посещавшие ее для своих личных целей, а не для участия в Соборах. Так присутствовали у нас на Соборах и некоторые Восточные патриархи, приходившие к нашему царю за милостынею: Константинопольский Иеремия - на Соборе об учреждении патриаршества в России, Иерусалимский Феофан - на Соборе об избрании патриарха Филарета Никитича, Антиохийский Макарий - на Соборе об исправлении Служебника и других церковных книг.
Не то мы видим на Соборе, теперь состоявшемся в Москве. На нем присутствовали не один какой-либо, а два Восточных патриарха: Александрийский Паисий и Антиохийский Макарий, и не случайно прибывшие в Россию для своих целей, а нарочито приглашенные в Москву для Собора. И если не было здесь лично двух других Восточных патриархов. Константинопольского и Иерусалимского, зато находились из Константинопольского патриархата пять митрополитов: Никейский Григорий, Амасийский Козьма, Иконийский Афанасий, Трапезундский Филофей, Варнский Даниил и один архиепископ - Погонианский Даниил, а из Иерусалимского патриархата и Палестины - Газский митрополит Паисий и самостоятельный архиепископ Синайской горы Анания, да кроме того, находились из Грузии митрополит Епифаний и из Сербии епископ Иоаким Дьякович. Всего же иноземных архиереев присутствовало теперь на Соборе двенадцать, чего прежде никогда у нас не бывало. Русские архипастыри принимали участие на Соборе все семнадцать, и именно: митрополиты Новгородский Питирим, Казанский Лаврентий, Ростовский Иона, Сарский Павел, архиепископы - Вологодский Симон, Смоленский Филарет, Суздальский Стефан, Рязанский Иларион, Тверской Иоасаф, Астраханский Иосиф, Псковский Арсений; епископы - Вятский Александр и из Малороссии Черниговский Лазарь Баранович и Мстиславский Мефодий, блюститель Киевской митрополии; а вскоре к ним присоединились вновь избранный Московский патриарх Иоасаф II и архиереи двух новооткрытых епархий: Белогородской - митрополит Феодосий и Коломенской - епископ Мисаил. Таким образом, на Московском Соборе 1666 1667 гг. присутствовали сперва два, потом три патриарха, Александрийский, Антиохийский и Московский, двенадцать митрополитов (5 русских и 7 иноземных), девять архиепископов (7 русских и 2 иноземных) и пять епископов (4 русских и 1 иноземный) - всего 29 иерархов (хотя, надобно заметить, не на всех заседаниях присутствовали все), и в числе этих иерархов находились представители от всех главных самостоятельных церквей православного Востока, не говорим уже о множестве архимандритов, игуменов и других духовных лиц не русских только, но и иноземцев. Очень естественно, если такой Собор сравнительно со всеми прежними называется Большим Собором.
Особое значение он имел по отношению к тем Соборам, которые происходили в Москве в последние двенадцать лет и рассуждали то об исправлении церковных книг, то об оставлении Никоном патриаршей кафедры, то о появившемся в Церкви расколе. Все эти Соборы нашли для себя в Большом Соборе не только подкрепление, но и разъяснение, дополнение, как бы завершение. Он окончательно решил вопросы и о патриархе Никоне, и о новоисправленных при нем книгах, и о появившемся вследствие исправления книг расколе, а вместе решил и некоторые другие вопросы для исправления разных нестроений и недостатков в Русской Церкви и для ее дальнейшего благоустройства.
I
Главная цель, для которой приглашены были в Москву Восточные патриархи, состояла в соборном суде над патриархом Никоном. И они занялись этим делом прежде всего и занимались около месяца. Всех собраний Собора для суда над Никоном было восемь: три - предварительных, или приготовительных, четыре - посвященных самому суду над Никоном (два - суду заочному и два суду в присутствии подсудимого) и одно - заключительное, на котором происходило только объявление и исполнение судебного приговора. О соборном суде над Никоном сохранилась современная запись, составленная царскими дьяками, о первых заседаниях Собора только краткая, а о последующих и краткая и довольно подробная. Дополнениями к этой записи и как бы пояснениями ее могут служить, с одной стороны, сказания одного из присутствовавших на Соборе, именно Паисия Лигарида, хотя, к сожалению, о двух из первых заседаний он говорит смешанно, без соблюдения хронологии, а с другой - сказания дьяка Шушерина, который хотя не присутствовал на Соборе, писал о нем только по слухам спустя около пятнадцати лет и не скрывает своего пристрастия к Никону, но также сообщает некоторые любопытные подробности. Сохранились еще некоторые подлинные документы, относящиеся к судебному делу Никонову, и краткие современные сказания и заметки о нем.
Во второй день ноября 1666 г. - так начинается современная запись о суде над Никоном - Восточные патриархи. Александрийский Паисий и Антиохийский Макарий, прибыли в Москву, четвертого числа представлялись царю в Грановитой палате и удостоились быть у его стола, а пятого числа "в третьем часу ночи (по тогдашнему счету времени) святейшие патриархи были у великого государя в столовой избе и сидели до десятого часа, но говорили с великим государем наедине". О чем шла такая продолжительная беседа, неизвестно, но если и о Никоне, что всего вероятнее, то это была лишь частная, домашняя беседа у царя с патриархами.
Первое заседание Собора для суда над Никоном состоялось 7 ноября, хотя, к сожалению, и об этом современная запись говорит чрезвычайно кратко. Заседание происходило в столовой избе у государя. Здесь присутствовали оба патриарха и прочие власти: митрополиты, архиепископы и епископы; присутствовали также сам царь и его бояре, окольничие и думные люди. "И вел. государь говорил святейшим патриархам о отшествии с Москвы Никона патриарха, а власти подали (им) за своими руками сказки и выписку из правил". Дело, таким образом, началось с того, с чего и должно было начаться. Государь объявил патриархам главную вину Никона, а русские архиереи подали им в доказательство и разъяснение этой вины собственноручные сказки о ней, которые они составили и рассматривали еще на Соборе 1660 г., и вместе выписку из правил, тогда же составленную, в руководство для суда над Никоном. Патриархам необходимо было предварительно ознакомиться, в чем виновен Никон, действительно ли виновен и чему должен подлежать по церковным правилам. Кроме сказок об отречении Никона от престола патриархам поданы были для келейного рассмотрения, как свидетельствует Паисий Лигарид, разные краткие записи ???????? и о других проступках Никона и обширная записка в виде просьбы, в которой изложены были вместе многие обвинения на Никона. В помощь патриархам государь предложил в качестве толмачей митрополита Крутицкого Павла и архиепископа Рязанского Илариона, а патриархи просили еще прибавить и одноязычного с ними Паисия Газского - и государь отвечал: "Имейте его отныне при себе, от него узнаете все подробно". Паисий сохранил самую просьбу, которая подана была тогда патриархам и составлена, несомненно, им самим. Здесь он обвинял Никона и в том, в чем последний вовсе не был виноват или чего нельзя назвать виною, и говорил: а) Никон оскорбил всех Восточных патриархов: Александрийского - тем, что вздумал присвоять себе имя патриарха папы (?), которое издревле принадлежит на Востоке только патриарху Александрийскому; Иерусалимского - тем, что наименовал себя патриархом Нового Иерусалима, как по невежеству и бесстыдству назвал одну из своих обителей; Антиохийского тем, что чрез подложное писание и подпись старался усвоить своей кафедре в ряду других патриарших кафедр третье место (?), принадлежащее кафедре Антиохийской; Константинопольского - тем, что захватил себе Киевскую митрополию из области Константинопольского патриарха и стал величаться патриархом всея Великия, и Малыя, и Белыя России, а кроме того, патриархов Александрийского и Антиохийского не признает законными патриархами потому, что они не живут в Антиохии и Александрии, как будто духовная власть привязана к месту; б) Никон переменил обычай прежних Московских патриархов: вместо синих скрижалей стал носить червленые, перестал поминать в Церкви Вселенского патриарха, переоблачался во время Божественного тайнодействия и, имея восемьдесят саккосов (?), за одной обедней переменял их до двадцати (?); чтобы казаться подобным Вышнему, назвал некоторых отроков, прислуживавших ему при богослужении, херувимами и серафимами; в алтаре чесался пред зеркалом и обратил алтарь в преторию, в которой снимал цепи с закованных им иеродиаконов; в) отменил песни Троичные, сложенные патриархом Митрофаном и обыкновенно воспеваемые каждое воскресенье, и запретил совершать торжественное освящение воды на самый праздник Крещения Господня; г) во второй раз был рукоположен в архиерейский сан, когда вступал на патриаршество, а двух архиереев, отставленных от должности, вновь рукоположил вопреки 68-му канону апостольскому; д) архиереев, им рукоположенных, не удостаивал именовать своими братьями, Собор их называл синагогою, уподоблял православных архиереев Анне и Каиафе, судиям-христоубийцам; е) приравнивал себя святым, нося на главе своей корону, или диадему, в которой обыкновенно изображаются они, как торжествующие на небеси, и величал себя великим государем, что вовсе не прилично духовному лицу; ж) был крайне любостяжателен и, замкнувшись, любил считать свои деньги и драгоценные сибирские меха; з) расточал доходы патриаршей кафедры, желая именоваться создателем новых монастырей, и для этого же отнимал у соседей села и поля; и) предоставил весь свой церковный суд светским людям - своим боярам, обыкновенно продающим правосудие; и) ни с кем из архиереев и ни в чем не совещался; к) наконец, словно самоубийца, сам себя разоблачил во время своего отречения от кафедры. Если Паисий не постыдился взводить на Никона некоторые ложные обвинения даже на бумаге, то легко понять, что он мог наговорить про Никона в словесных собеседованиях с патриархами, когда был приставлен к ним с целию ознакомить их во всех подробностях с делом Никона.
Второе заседание Собора происходило около 18 ноября в патриархии, в патриаршей крестовой палате. В этом заседании участвовали только патриархи, митрополиты, архиепископы, епископы и другие духовные лица, но не было ни государя, ни его синклита и при них царских дьяков, почему оно и не упоминается в современной записи, составленной дьяками, а довольно подробно описывается лишь у Паисия Лигарида, который и был на нем, судя по описанию, главным действователем. Собрание обсуждало три следующие вопроса: а) дозволительно ли созывать Соборы по нуждам времени; б) имел ли право царь Алексей Михайлович созвать Собор, на который пригласил и Восточных патриархов, и в) будет ли созванный теперь Собор Вселенским или только частным. Поместным? Дать ответ на эти вопросы еще до суда над Никоном собравшиеся архипастыри сочли нужным, может быть, вследствие толков в обществе, исходивших от сторонников Никона или даже от самого Никона: известно, например, что он еще в 1660 г. отрицал право царя Алексея Михайловича созывать Собор. На все три вопроса решение заблаговременно было приготовлено Паисием Лигаридом и в заседании Собора было только прочитано. На первый вопрос Паисий отвечал утвердительно и, указав на Соборы, бывшие еще при святых апостолах, на правила апостольские и соборные, повелевающие созывать Соборы, на примеры Соборов Вселенских и Поместных, пришел к заключению, что и ныне можно и должно созывать Соборы по требованиям нужды. Утвердительно отвечал Паисий и на второй вопрос и довольно подробно раскрывал мысль, что цари греческие, как только сделались христианами и покровителями Церкви, сами созывали Соборы: Константин Великий созвал Собор Никейский - Вселенский, Феодосий Великий - Собор Константинопольский, Феодосий Младший - Ефесский, Маркиан - Халкидонский и пр. и что по примеру греческих православных царей и царь Алексей Михайлович, равный им во всем, имеет полное право на созвание Собора. Решение третьего вопроса состояло в том, что хотя Собор, созванный царем Алексеем Михайловичем, представлял собою подобие Вселенского Собора, так как на нем присутствуют два Вселенские патриарха и многие архиереи из всех патриархий, но собственно это не есть Собор Вселенский: на нем не предположено рассматривать и определить какой-либо догмат веры, а предположено только произнесть суд над Никоном, вызванный его недостойными делами. Настоящий Собор похож на Собор, бывший некогда против Цареградского патриарха Фотия и называющийся в Церкви только Поместным, а не Вселенским. Когда таким решением вопроса все были удовлетворены, Паисий встал с своего места и сказал длинную и витиеватую речь, в которой, приписывая особенное, таинственное значение числу семь (7 дней творения, 7 труб, от которых пал Иерихон, и пр.), старался доказать, что Вселенских Соборов должно быть только семь, никак не более, и что все прочие Соборы, каковы бы они ни были, не следует называть Вселенскими. После этого присутствовавшие в заседании разошлись. Но Паисий прибавляет, что кроме трех вопросов, решенных в заседании Собора, предложены были еще два вопроса "келейно", т. е., вероятно, уже в кельях патриархов по окончании заседания, и именно вопросы: а) почему Александрийский патриарх называется судиею вселенной и б) с какого времени Антиохийский патриарх начал именоваться пастырем пастырей и архиереем архиереев? Ответы и на оба эти вопроса, весьма подробные, с учеными ссылками, даны были тем же Паисием Лигаридом и, очевидно, направлены были против Никона, не хотевшего признать авторитет этих патриархов для суда над ним.
Прошло до двадцати дней со времени первого заседания Собора. Патриархи Паисий и Макарий имели возможность достаточно изучить дело, о котором судить были призваны. И вот 28 ноября последовало третье заседание Собора в столовой избе у государя, во многом похожее на первое и также описанное в современной записи. Прибыли в заседание, с одной стороны, патриархи, митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены, а с другой сам царь, бояре, окольничие и думные люди. Государь опять заговорил о бывшем Московском патриархе Никоне, "и о самовольном его отшествии с патриаршего престола без повеления его царского величества и всего освященного Собора, и что соборная и апостольская Церковь стоит без пастыря девятый год", и потом просил патриархов, чтобы они "учинили о том по правилам св. апостол, и по преданию св. отцов седми Вселенских Соборов, и по своему рассмотрению". Патриархи после совещания с прочими членами Собора отвечали государю, что по правилам святых Соборов надобно позвать Никона патриарха на Собор и допросить, почему он оставил свою кафедру и самовольно отошел в Воскресенскую обитель, равно и о других его винах. И указали вместе со всем Собором послать к Никону Псковского архиепископа Арсения и с ним двух архимандритов - ярославского Спасского монастыря Сергия и суздальского Спасо-Евфимиева монастыря Павла. Тотчас же, как свидетельствует Паисий, составлена была на Соборе в присутствии самого государя грамота, которую должны были передать Никону посланные к нему и которая гласила: "Блаженнейшие патриархи кир Паисий, папа и патриарх великого града Александрии и судия вселенной, и кир Макарий, патриарх Божия града Антиохии и всего Востока, и весь святейший Собор архиереев приглашают тебя прибыть в царствующий град Москву без всякого замедления и лично предстать пред нами по некоторым духовным делам. Не будь непокорен приглашению и явись со смирением - так внушаем тебе поступить непременно". Этим и окончилось третье и последнее предварительное заседание Собора.
На следующий день, 29 ноября, в шестом часу дня, архиепископ Арсений и два архимандрита прибыли к патриарху Никону и, с его дозволения представившись ему, прочли пред ним соборную грамоту. Выслушав ее, Никон отвечал: "Я имею поставление святительское и престол патриаршеский не от Александрийского и не от Антиохийского, но от Константинопольского патриарха (это неверно: Никон поставлен сперва в митрополита, потом в патриарха от своих русских святителей, а не от Константинопольского патриарха, и престол патриаршеский в России утвержден всеми четырьмя Восточными патриархами, а не одним Константинопольским); патриархи же Александрийский и Антиохийский и не живут сами в Александрии и Антиохии, а один живет в Египте, другой в Дамаске. Если они по согласию с Константинопольским и Иерусалимским патриархами пришли в Москву для духовных вещей, то и я, как соберусь, приду в царствующий град для духовных всяких вещей известия ради". Но когда соберется и придет, нс сказал. Посланные к нему объявили, что им не велено возвращаться в Москву без него, патриарха Никона, но он только повторил: "Как соберусь, приду". О всем этом архиепископ и архимандриты поспешили отправить донесение к царю и Собору. Между тем в седьмом часу ночи того же числа они получили от правившего патриаршеством митрополита Павла Сарского грамоту, в которой было написано, чтобы, когда Никон поедет в Москву, возы его в дороге отнюдь не развязывались, из людей его никто наперед в Москву не был отпущен и сам он приехал в Москву не раньше как в третьем часу ночи или позднее.
Донесение, отправленное из Воскресенского монастыря к царю и Собору, могло достигнуть Москвы лишь ночью под 30-е число ноября. И едва только настало это число, царь в первом часу дня с своим синклитом пришел уже в свою столовую избу; туда же пришли и патриархи со всем освященным Собором. Тотчас же прочитано было донесение о Никоне от присланных к нему, и патриархи сказали: приходится послать к нему по правилам соборным второе и третье приглашение. И указали для второго приглашения послать к Никону владимирского рождественского архимандрита Филарета да чудовского соборного старца священника Лаврентия, а для третьего приглашения - новоспасского архимандрита Иосифа да спасского протопопа из дворца Онисима. Сделав такое распоряжение, патриархи со всем Собором в том же заседании 30 ноября приступили к самому суду над Никоном, хотя пока заочному, так что заседание это, четвертое по порядку, после трех предварительных, было первым в ряду собственно судебных заседаний. Никон своим ответом на первое приглашение к нему от Собора дал почувствовать патриархам Александрийскому и Антиохийскому, что не признает их власти над собою и готов признать только в таком случае, если они пришли в Москву по согласию с патриархами Константинопольским и Иерусалимским. И вот патриархи Паисий и Макарий прежде всего хотели показать Никону и всем, что они пришли судить его действительно по согласию с патриархами Цареградским и Иерусалимским и что суд над Никоном будет судом не двух только, а всех четырех Восточных патриархов с освященным Собором. В заседание Собора принесен был свиток, присланный еще в 1664 г. царю Алексею Михайловичу патриархами: Дионисием Цареградским, Паисием Александрийским, Макарием Антиохийским и Нектарием Иерусалимским, - свиток, в котором подробно рассмотрены были все вины патриарха Никона, хотя имя его и не упоминалось, и на все изложены в форме вопросов и ответов решения четырех патриархов и многих других восточных архиереев и духовных сановников за их собственноручными подписями. В заключение свитка помещено было следующее определение: "Архиерей, который окажется виновным по изложенным вопросам и ответам, да извержется от архиерейского достоинства и власти". Этот свиток велено было читать в заседании Собора во всеуслышание. И пока происходило чтение, государь сидел на своем царском месте, патриархи сидели подле царского места с левой стороны в креслах, митрополиты, архиепископы и епископы сидели с правой стороны от царского места на скамьях, а бояре, окольничие и думные люди сидели с левой стороны от того же места на скамьях. Когда чтение свитка кончилось, патриархи Паисий и Макарий, подписи которых также находились под свитком, объявили царю, и всему освященному Собору, и всему царскому синклиту, что этот свиток несомненно подлинный и прислан к его царскому величеству четырьмя патриархами с иеродиаконом Мелетием греком за их руками. И вслед за тем спросили: "Виновен ли по сему свитку патриарх Никон, отошедший с своего патриаршего престола своею волею, без всякой церковной вины, и без повеления царского величества, и без совета всего освященного Собора?" И митрополиты, архиепископы, епископы и весь освященный Собор, и царского величества бояре, окольничие и думные люди отвечали, что "по тому их патриаршескому свитку за их руками бывший патриарх Никон повинен во всем и от патриаршества имеет быть отлучен". А русские архиереи сказали еще патриархам, что когда они, архиереи, созваны были в 1660 г. по указу государя в Москву на Собор, чтобы рассудить об отшествии и отречении патриарха Никона от престола, то выписывали из правил святых апостолов и Соборов и принимали в соображение те самые правила, какие приведены и приняты за основание решений в этом патриаршеском свитке. Под конец заседания царь поднес патриархам челобитную, полученную им от Никона. Челобитная касалась рыбных ловлей на море в Кольском остроге, который некогда царь пожаловал по просьбе Никона его монастырям Крестному и Воскресенскому, а потом дозволил отдать во владение иноземцам на урочное число лет, по записям приказных людей самого же Никона, данным с его разрешения. В этой челобитной "написаны были Никоном на него, великого государя, многие клятвы и укоризны, чего и помыслить страшно". Патриархи взяли челобитную к себе, и собрание разошлось.
Что же делал в то время Никон и как переданы были ему два последние приглашения от лица Собора? Никон еще 29 ноября, после известного ответа его на первое приглашение, начал собираться в Москву, отслушал вечерню, прочитал правило келейное и к службе и дал приказ взять для него в Москву только три книги: Кормчую, следованную Псалтирь и книгу "Возражений" его на вопросы Стрешнева и ответы Паисия Лигарида, да еще крест для ношения пред ним как патриархом. На следующий день, после заутрени, призвал к себе своего духовника, исповедался пред ним и вместе со всею братиею совершил освящение елея, которым и помазал себя и всю братию; потом сам совершил литургию, которую велел петь всю по-гречески киевским напевом, и сказал поучение к братии. Когда день стал клониться к вечеру, Никон приказал запрячь для себя приготовленные сани и, простившись с братиею, отправился в путь. Впереди Никона ехал полковник Остафьев с стрельцами, а позади архиепископ Арсений с двумя архимандритами. Все они приближались уже к селу Черневу, как их встретил верст за шесть до того села владимиро-рождественский архимандрит Филарет в четвертом часу ночи и, остановив поезд, сказал Никону: ты своим отказом на первое приглашение прибыть в Москву "учинил непослушание великому государю и обесчестил святейших патриархов и весь Собор", теперь они прислали к тебе второе приглашение, чтобы ты ехал в Москву, и ехал смиренным образом, имея при себе не более десяти человек, и чтобы приехал в нее 2 декабря во втором или третьем часу ночи и остановился на Архангельском подворье в Кремле у Никольских ворот. Никон с своими спутниками двинулся далее и когда въехал уже в село Чернево в пятом часу ночи, то опять был остановлен на дороге новоспасским архимандритом Иосифом, который возвестил ему от имени царя и Собора третье приглашение прибыть в Москву и приказание приехать в нее 3 декабря смиренным образом в три или четыре часа ночи. Продолжали путь и достигли села Тушина. Отсюда полковник Остафьев, недоумевая, как поступить, отправил гонца в Москву спросить, дожидаться ли в Тушине третьего декабря или теперь же ехать в Москву. Пришел царский указ ехать немедленно, и в двенадцать часов ночи под 1 декабря Никон прибыл в Москву. При въезде его с спутниками в Кремль к Архангельскому подворью вдруг Никольские ворота пред ними затворились, и полковник, подошедши к знакомому нам подьяку Ивану Шушерину, который ехал впереди Никона с крестом на лошади верхом, сказал: "Сойди с коня и отдай крест, до тебя есть государево дело". И Шушерина, отдавшего крест Никону в руки, взяли два стрельца и повлекли прямо к государю. Государь лично допрашивал его - он-то, как узнали, и был главным агентом Никона во всех сношениях его с Москвою и передавал ему оттуда про государя всякие вести. Государь обещал Шушерину свободу, если скажет правду, но он на все вопросы отвечал только: "Ничего не знаю". Почему и отослан был в Приказ тайных дел и просидел под крепкою стражею в Москве более трех лет, а потом сослан в Новгород в ссылку, в которой и находился десять лет. Между тем Никон со всею его свитою пропущен был в Кремль и остановился на Архангельском подворье, где до того времени проживал Сербский митрополит Феодосий. А свиты с Никоном, монахов и мирян, было до тридцати человек и более. Тотчас вокруг всего подворья поставлена была стража, Никольские ворота в Кремль крепко заключены, и большой мост пред этими воротами совсем разобран.
Все Соборы, доселе бывшие в Русской Церкви, обыкновенно составлялись только из ее собственных архипастырей с подчиненным им духовенством. Если же на некоторых наших Соборах мы встречали и иноземных православных архиереев, иногда одного, иногда двух-трех, не более, то это были архиереи, случайно находившиеся в России, посещавшие ее для своих личных целей, а не для участия в Соборах. Так присутствовали у нас на Соборах и некоторые Восточные патриархи, приходившие к нашему царю за милостынею: Константинопольский Иеремия - на Соборе об учреждении патриаршества в России, Иерусалимский Феофан - на Соборе об избрании патриарха Филарета Никитича, Антиохийский Макарий - на Соборе об исправлении Служебника и других церковных книг.
Не то мы видим на Соборе, теперь состоявшемся в Москве. На нем присутствовали не один какой-либо, а два Восточных патриарха: Александрийский Паисий и Антиохийский Макарий, и не случайно прибывшие в Россию для своих целей, а нарочито приглашенные в Москву для Собора. И если не было здесь лично двух других Восточных патриархов. Константинопольского и Иерусалимского, зато находились из Константинопольского патриархата пять митрополитов: Никейский Григорий, Амасийский Козьма, Иконийский Афанасий, Трапезундский Филофей, Варнский Даниил и один архиепископ - Погонианский Даниил, а из Иерусалимского патриархата и Палестины - Газский митрополит Паисий и самостоятельный архиепископ Синайской горы Анания, да кроме того, находились из Грузии митрополит Епифаний и из Сербии епископ Иоаким Дьякович. Всего же иноземных архиереев присутствовало теперь на Соборе двенадцать, чего прежде никогда у нас не бывало. Русские архипастыри принимали участие на Соборе все семнадцать, и именно: митрополиты Новгородский Питирим, Казанский Лаврентий, Ростовский Иона, Сарский Павел, архиепископы - Вологодский Симон, Смоленский Филарет, Суздальский Стефан, Рязанский Иларион, Тверской Иоасаф, Астраханский Иосиф, Псковский Арсений; епископы - Вятский Александр и из Малороссии Черниговский Лазарь Баранович и Мстиславский Мефодий, блюститель Киевской митрополии; а вскоре к ним присоединились вновь избранный Московский патриарх Иоасаф II и архиереи двух новооткрытых епархий: Белогородской - митрополит Феодосий и Коломенской - епископ Мисаил. Таким образом, на Московском Соборе 1666 1667 гг. присутствовали сперва два, потом три патриарха, Александрийский, Антиохийский и Московский, двенадцать митрополитов (5 русских и 7 иноземных), девять архиепископов (7 русских и 2 иноземных) и пять епископов (4 русских и 1 иноземный) - всего 29 иерархов (хотя, надобно заметить, не на всех заседаниях присутствовали все), и в числе этих иерархов находились представители от всех главных самостоятельных церквей православного Востока, не говорим уже о множестве архимандритов, игуменов и других духовных лиц не русских только, но и иноземцев. Очень естественно, если такой Собор сравнительно со всеми прежними называется Большим Собором.
Особое значение он имел по отношению к тем Соборам, которые происходили в Москве в последние двенадцать лет и рассуждали то об исправлении церковных книг, то об оставлении Никоном патриаршей кафедры, то о появившемся в Церкви расколе. Все эти Соборы нашли для себя в Большом Соборе не только подкрепление, но и разъяснение, дополнение, как бы завершение. Он окончательно решил вопросы и о патриархе Никоне, и о новоисправленных при нем книгах, и о появившемся вследствие исправления книг расколе, а вместе решил и некоторые другие вопросы для исправления разных нестроений и недостатков в Русской Церкви и для ее дальнейшего благоустройства.
I
Главная цель, для которой приглашены были в Москву Восточные патриархи, состояла в соборном суде над патриархом Никоном. И они занялись этим делом прежде всего и занимались около месяца. Всех собраний Собора для суда над Никоном было восемь: три - предварительных, или приготовительных, четыре - посвященных самому суду над Никоном (два - суду заочному и два суду в присутствии подсудимого) и одно - заключительное, на котором происходило только объявление и исполнение судебного приговора. О соборном суде над Никоном сохранилась современная запись, составленная царскими дьяками, о первых заседаниях Собора только краткая, а о последующих и краткая и довольно подробная. Дополнениями к этой записи и как бы пояснениями ее могут служить, с одной стороны, сказания одного из присутствовавших на Соборе, именно Паисия Лигарида, хотя, к сожалению, о двух из первых заседаний он говорит смешанно, без соблюдения хронологии, а с другой - сказания дьяка Шушерина, который хотя не присутствовал на Соборе, писал о нем только по слухам спустя около пятнадцати лет и не скрывает своего пристрастия к Никону, но также сообщает некоторые любопытные подробности. Сохранились еще некоторые подлинные документы, относящиеся к судебному делу Никонову, и краткие современные сказания и заметки о нем.
Во второй день ноября 1666 г. - так начинается современная запись о суде над Никоном - Восточные патриархи. Александрийский Паисий и Антиохийский Макарий, прибыли в Москву, четвертого числа представлялись царю в Грановитой палате и удостоились быть у его стола, а пятого числа "в третьем часу ночи (по тогдашнему счету времени) святейшие патриархи были у великого государя в столовой избе и сидели до десятого часа, но говорили с великим государем наедине". О чем шла такая продолжительная беседа, неизвестно, но если и о Никоне, что всего вероятнее, то это была лишь частная, домашняя беседа у царя с патриархами.
Первое заседание Собора для суда над Никоном состоялось 7 ноября, хотя, к сожалению, и об этом современная запись говорит чрезвычайно кратко. Заседание происходило в столовой избе у государя. Здесь присутствовали оба патриарха и прочие власти: митрополиты, архиепископы и епископы; присутствовали также сам царь и его бояре, окольничие и думные люди. "И вел. государь говорил святейшим патриархам о отшествии с Москвы Никона патриарха, а власти подали (им) за своими руками сказки и выписку из правил". Дело, таким образом, началось с того, с чего и должно было начаться. Государь объявил патриархам главную вину Никона, а русские архиереи подали им в доказательство и разъяснение этой вины собственноручные сказки о ней, которые они составили и рассматривали еще на Соборе 1660 г., и вместе выписку из правил, тогда же составленную, в руководство для суда над Никоном. Патриархам необходимо было предварительно ознакомиться, в чем виновен Никон, действительно ли виновен и чему должен подлежать по церковным правилам. Кроме сказок об отречении Никона от престола патриархам поданы были для келейного рассмотрения, как свидетельствует Паисий Лигарид, разные краткие записи ???????? и о других проступках Никона и обширная записка в виде просьбы, в которой изложены были вместе многие обвинения на Никона. В помощь патриархам государь предложил в качестве толмачей митрополита Крутицкого Павла и архиепископа Рязанского Илариона, а патриархи просили еще прибавить и одноязычного с ними Паисия Газского - и государь отвечал: "Имейте его отныне при себе, от него узнаете все подробно". Паисий сохранил самую просьбу, которая подана была тогда патриархам и составлена, несомненно, им самим. Здесь он обвинял Никона и в том, в чем последний вовсе не был виноват или чего нельзя назвать виною, и говорил: а) Никон оскорбил всех Восточных патриархов: Александрийского - тем, что вздумал присвоять себе имя патриарха папы (?), которое издревле принадлежит на Востоке только патриарху Александрийскому; Иерусалимского - тем, что наименовал себя патриархом Нового Иерусалима, как по невежеству и бесстыдству назвал одну из своих обителей; Антиохийского тем, что чрез подложное писание и подпись старался усвоить своей кафедре в ряду других патриарших кафедр третье место (?), принадлежащее кафедре Антиохийской; Константинопольского - тем, что захватил себе Киевскую митрополию из области Константинопольского патриарха и стал величаться патриархом всея Великия, и Малыя, и Белыя России, а кроме того, патриархов Александрийского и Антиохийского не признает законными патриархами потому, что они не живут в Антиохии и Александрии, как будто духовная власть привязана к месту; б) Никон переменил обычай прежних Московских патриархов: вместо синих скрижалей стал носить червленые, перестал поминать в Церкви Вселенского патриарха, переоблачался во время Божественного тайнодействия и, имея восемьдесят саккосов (?), за одной обедней переменял их до двадцати (?); чтобы казаться подобным Вышнему, назвал некоторых отроков, прислуживавших ему при богослужении, херувимами и серафимами; в алтаре чесался пред зеркалом и обратил алтарь в преторию, в которой снимал цепи с закованных им иеродиаконов; в) отменил песни Троичные, сложенные патриархом Митрофаном и обыкновенно воспеваемые каждое воскресенье, и запретил совершать торжественное освящение воды на самый праздник Крещения Господня; г) во второй раз был рукоположен в архиерейский сан, когда вступал на патриаршество, а двух архиереев, отставленных от должности, вновь рукоположил вопреки 68-му канону апостольскому; д) архиереев, им рукоположенных, не удостаивал именовать своими братьями, Собор их называл синагогою, уподоблял православных архиереев Анне и Каиафе, судиям-христоубийцам; е) приравнивал себя святым, нося на главе своей корону, или диадему, в которой обыкновенно изображаются они, как торжествующие на небеси, и величал себя великим государем, что вовсе не прилично духовному лицу; ж) был крайне любостяжателен и, замкнувшись, любил считать свои деньги и драгоценные сибирские меха; з) расточал доходы патриаршей кафедры, желая именоваться создателем новых монастырей, и для этого же отнимал у соседей села и поля; и) предоставил весь свой церковный суд светским людям - своим боярам, обыкновенно продающим правосудие; и) ни с кем из архиереев и ни в чем не совещался; к) наконец, словно самоубийца, сам себя разоблачил во время своего отречения от кафедры. Если Паисий не постыдился взводить на Никона некоторые ложные обвинения даже на бумаге, то легко понять, что он мог наговорить про Никона в словесных собеседованиях с патриархами, когда был приставлен к ним с целию ознакомить их во всех подробностях с делом Никона.
Второе заседание Собора происходило около 18 ноября в патриархии, в патриаршей крестовой палате. В этом заседании участвовали только патриархи, митрополиты, архиепископы, епископы и другие духовные лица, но не было ни государя, ни его синклита и при них царских дьяков, почему оно и не упоминается в современной записи, составленной дьяками, а довольно подробно описывается лишь у Паисия Лигарида, который и был на нем, судя по описанию, главным действователем. Собрание обсуждало три следующие вопроса: а) дозволительно ли созывать Соборы по нуждам времени; б) имел ли право царь Алексей Михайлович созвать Собор, на который пригласил и Восточных патриархов, и в) будет ли созванный теперь Собор Вселенским или только частным. Поместным? Дать ответ на эти вопросы еще до суда над Никоном собравшиеся архипастыри сочли нужным, может быть, вследствие толков в обществе, исходивших от сторонников Никона или даже от самого Никона: известно, например, что он еще в 1660 г. отрицал право царя Алексея Михайловича созывать Собор. На все три вопроса решение заблаговременно было приготовлено Паисием Лигаридом и в заседании Собора было только прочитано. На первый вопрос Паисий отвечал утвердительно и, указав на Соборы, бывшие еще при святых апостолах, на правила апостольские и соборные, повелевающие созывать Соборы, на примеры Соборов Вселенских и Поместных, пришел к заключению, что и ныне можно и должно созывать Соборы по требованиям нужды. Утвердительно отвечал Паисий и на второй вопрос и довольно подробно раскрывал мысль, что цари греческие, как только сделались христианами и покровителями Церкви, сами созывали Соборы: Константин Великий созвал Собор Никейский - Вселенский, Феодосий Великий - Собор Константинопольский, Феодосий Младший - Ефесский, Маркиан - Халкидонский и пр. и что по примеру греческих православных царей и царь Алексей Михайлович, равный им во всем, имеет полное право на созвание Собора. Решение третьего вопроса состояло в том, что хотя Собор, созванный царем Алексеем Михайловичем, представлял собою подобие Вселенского Собора, так как на нем присутствуют два Вселенские патриарха и многие архиереи из всех патриархий, но собственно это не есть Собор Вселенский: на нем не предположено рассматривать и определить какой-либо догмат веры, а предположено только произнесть суд над Никоном, вызванный его недостойными делами. Настоящий Собор похож на Собор, бывший некогда против Цареградского патриарха Фотия и называющийся в Церкви только Поместным, а не Вселенским. Когда таким решением вопроса все были удовлетворены, Паисий встал с своего места и сказал длинную и витиеватую речь, в которой, приписывая особенное, таинственное значение числу семь (7 дней творения, 7 труб, от которых пал Иерихон, и пр.), старался доказать, что Вселенских Соборов должно быть только семь, никак не более, и что все прочие Соборы, каковы бы они ни были, не следует называть Вселенскими. После этого присутствовавшие в заседании разошлись. Но Паисий прибавляет, что кроме трех вопросов, решенных в заседании Собора, предложены были еще два вопроса "келейно", т. е., вероятно, уже в кельях патриархов по окончании заседания, и именно вопросы: а) почему Александрийский патриарх называется судиею вселенной и б) с какого времени Антиохийский патриарх начал именоваться пастырем пастырей и архиереем архиереев? Ответы и на оба эти вопроса, весьма подробные, с учеными ссылками, даны были тем же Паисием Лигаридом и, очевидно, направлены были против Никона, не хотевшего признать авторитет этих патриархов для суда над ним.
Прошло до двадцати дней со времени первого заседания Собора. Патриархи Паисий и Макарий имели возможность достаточно изучить дело, о котором судить были призваны. И вот 28 ноября последовало третье заседание Собора в столовой избе у государя, во многом похожее на первое и также описанное в современной записи. Прибыли в заседание, с одной стороны, патриархи, митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены, а с другой сам царь, бояре, окольничие и думные люди. Государь опять заговорил о бывшем Московском патриархе Никоне, "и о самовольном его отшествии с патриаршего престола без повеления его царского величества и всего освященного Собора, и что соборная и апостольская Церковь стоит без пастыря девятый год", и потом просил патриархов, чтобы они "учинили о том по правилам св. апостол, и по преданию св. отцов седми Вселенских Соборов, и по своему рассмотрению". Патриархи после совещания с прочими членами Собора отвечали государю, что по правилам святых Соборов надобно позвать Никона патриарха на Собор и допросить, почему он оставил свою кафедру и самовольно отошел в Воскресенскую обитель, равно и о других его винах. И указали вместе со всем Собором послать к Никону Псковского архиепископа Арсения и с ним двух архимандритов - ярославского Спасского монастыря Сергия и суздальского Спасо-Евфимиева монастыря Павла. Тотчас же, как свидетельствует Паисий, составлена была на Соборе в присутствии самого государя грамота, которую должны были передать Никону посланные к нему и которая гласила: "Блаженнейшие патриархи кир Паисий, папа и патриарх великого града Александрии и судия вселенной, и кир Макарий, патриарх Божия града Антиохии и всего Востока, и весь святейший Собор архиереев приглашают тебя прибыть в царствующий град Москву без всякого замедления и лично предстать пред нами по некоторым духовным делам. Не будь непокорен приглашению и явись со смирением - так внушаем тебе поступить непременно". Этим и окончилось третье и последнее предварительное заседание Собора.
На следующий день, 29 ноября, в шестом часу дня, архиепископ Арсений и два архимандрита прибыли к патриарху Никону и, с его дозволения представившись ему, прочли пред ним соборную грамоту. Выслушав ее, Никон отвечал: "Я имею поставление святительское и престол патриаршеский не от Александрийского и не от Антиохийского, но от Константинопольского патриарха (это неверно: Никон поставлен сперва в митрополита, потом в патриарха от своих русских святителей, а не от Константинопольского патриарха, и престол патриаршеский в России утвержден всеми четырьмя Восточными патриархами, а не одним Константинопольским); патриархи же Александрийский и Антиохийский и не живут сами в Александрии и Антиохии, а один живет в Египте, другой в Дамаске. Если они по согласию с Константинопольским и Иерусалимским патриархами пришли в Москву для духовных вещей, то и я, как соберусь, приду в царствующий град для духовных всяких вещей известия ради". Но когда соберется и придет, нс сказал. Посланные к нему объявили, что им не велено возвращаться в Москву без него, патриарха Никона, но он только повторил: "Как соберусь, приду". О всем этом архиепископ и архимандриты поспешили отправить донесение к царю и Собору. Между тем в седьмом часу ночи того же числа они получили от правившего патриаршеством митрополита Павла Сарского грамоту, в которой было написано, чтобы, когда Никон поедет в Москву, возы его в дороге отнюдь не развязывались, из людей его никто наперед в Москву не был отпущен и сам он приехал в Москву не раньше как в третьем часу ночи или позднее.
Донесение, отправленное из Воскресенского монастыря к царю и Собору, могло достигнуть Москвы лишь ночью под 30-е число ноября. И едва только настало это число, царь в первом часу дня с своим синклитом пришел уже в свою столовую избу; туда же пришли и патриархи со всем освященным Собором. Тотчас же прочитано было донесение о Никоне от присланных к нему, и патриархи сказали: приходится послать к нему по правилам соборным второе и третье приглашение. И указали для второго приглашения послать к Никону владимирского рождественского архимандрита Филарета да чудовского соборного старца священника Лаврентия, а для третьего приглашения - новоспасского архимандрита Иосифа да спасского протопопа из дворца Онисима. Сделав такое распоряжение, патриархи со всем Собором в том же заседании 30 ноября приступили к самому суду над Никоном, хотя пока заочному, так что заседание это, четвертое по порядку, после трех предварительных, было первым в ряду собственно судебных заседаний. Никон своим ответом на первое приглашение к нему от Собора дал почувствовать патриархам Александрийскому и Антиохийскому, что не признает их власти над собою и готов признать только в таком случае, если они пришли в Москву по согласию с патриархами Константинопольским и Иерусалимским. И вот патриархи Паисий и Макарий прежде всего хотели показать Никону и всем, что они пришли судить его действительно по согласию с патриархами Цареградским и Иерусалимским и что суд над Никоном будет судом не двух только, а всех четырех Восточных патриархов с освященным Собором. В заседание Собора принесен был свиток, присланный еще в 1664 г. царю Алексею Михайловичу патриархами: Дионисием Цареградским, Паисием Александрийским, Макарием Антиохийским и Нектарием Иерусалимским, - свиток, в котором подробно рассмотрены были все вины патриарха Никона, хотя имя его и не упоминалось, и на все изложены в форме вопросов и ответов решения четырех патриархов и многих других восточных архиереев и духовных сановников за их собственноручными подписями. В заключение свитка помещено было следующее определение: "Архиерей, который окажется виновным по изложенным вопросам и ответам, да извержется от архиерейского достоинства и власти". Этот свиток велено было читать в заседании Собора во всеуслышание. И пока происходило чтение, государь сидел на своем царском месте, патриархи сидели подле царского места с левой стороны в креслах, митрополиты, архиепископы и епископы сидели с правой стороны от царского места на скамьях, а бояре, окольничие и думные люди сидели с левой стороны от того же места на скамьях. Когда чтение свитка кончилось, патриархи Паисий и Макарий, подписи которых также находились под свитком, объявили царю, и всему освященному Собору, и всему царскому синклиту, что этот свиток несомненно подлинный и прислан к его царскому величеству четырьмя патриархами с иеродиаконом Мелетием греком за их руками. И вслед за тем спросили: "Виновен ли по сему свитку патриарх Никон, отошедший с своего патриаршего престола своею волею, без всякой церковной вины, и без повеления царского величества, и без совета всего освященного Собора?" И митрополиты, архиепископы, епископы и весь освященный Собор, и царского величества бояре, окольничие и думные люди отвечали, что "по тому их патриаршескому свитку за их руками бывший патриарх Никон повинен во всем и от патриаршества имеет быть отлучен". А русские архиереи сказали еще патриархам, что когда они, архиереи, созваны были в 1660 г. по указу государя в Москву на Собор, чтобы рассудить об отшествии и отречении патриарха Никона от престола, то выписывали из правил святых апостолов и Соборов и принимали в соображение те самые правила, какие приведены и приняты за основание решений в этом патриаршеском свитке. Под конец заседания царь поднес патриархам челобитную, полученную им от Никона. Челобитная касалась рыбных ловлей на море в Кольском остроге, который некогда царь пожаловал по просьбе Никона его монастырям Крестному и Воскресенскому, а потом дозволил отдать во владение иноземцам на урочное число лет, по записям приказных людей самого же Никона, данным с его разрешения. В этой челобитной "написаны были Никоном на него, великого государя, многие клятвы и укоризны, чего и помыслить страшно". Патриархи взяли челобитную к себе, и собрание разошлось.
Что же делал в то время Никон и как переданы были ему два последние приглашения от лица Собора? Никон еще 29 ноября, после известного ответа его на первое приглашение, начал собираться в Москву, отслушал вечерню, прочитал правило келейное и к службе и дал приказ взять для него в Москву только три книги: Кормчую, следованную Псалтирь и книгу "Возражений" его на вопросы Стрешнева и ответы Паисия Лигарида, да еще крест для ношения пред ним как патриархом. На следующий день, после заутрени, призвал к себе своего духовника, исповедался пред ним и вместе со всею братиею совершил освящение елея, которым и помазал себя и всю братию; потом сам совершил литургию, которую велел петь всю по-гречески киевским напевом, и сказал поучение к братии. Когда день стал клониться к вечеру, Никон приказал запрячь для себя приготовленные сани и, простившись с братиею, отправился в путь. Впереди Никона ехал полковник Остафьев с стрельцами, а позади архиепископ Арсений с двумя архимандритами. Все они приближались уже к селу Черневу, как их встретил верст за шесть до того села владимиро-рождественский архимандрит Филарет в четвертом часу ночи и, остановив поезд, сказал Никону: ты своим отказом на первое приглашение прибыть в Москву "учинил непослушание великому государю и обесчестил святейших патриархов и весь Собор", теперь они прислали к тебе второе приглашение, чтобы ты ехал в Москву, и ехал смиренным образом, имея при себе не более десяти человек, и чтобы приехал в нее 2 декабря во втором или третьем часу ночи и остановился на Архангельском подворье в Кремле у Никольских ворот. Никон с своими спутниками двинулся далее и когда въехал уже в село Чернево в пятом часу ночи, то опять был остановлен на дороге новоспасским архимандритом Иосифом, который возвестил ему от имени царя и Собора третье приглашение прибыть в Москву и приказание приехать в нее 3 декабря смиренным образом в три или четыре часа ночи. Продолжали путь и достигли села Тушина. Отсюда полковник Остафьев, недоумевая, как поступить, отправил гонца в Москву спросить, дожидаться ли в Тушине третьего декабря или теперь же ехать в Москву. Пришел царский указ ехать немедленно, и в двенадцать часов ночи под 1 декабря Никон прибыл в Москву. При въезде его с спутниками в Кремль к Архангельскому подворью вдруг Никольские ворота пред ними затворились, и полковник, подошедши к знакомому нам подьяку Ивану Шушерину, который ехал впереди Никона с крестом на лошади верхом, сказал: "Сойди с коня и отдай крест, до тебя есть государево дело". И Шушерина, отдавшего крест Никону в руки, взяли два стрельца и повлекли прямо к государю. Государь лично допрашивал его - он-то, как узнали, и был главным агентом Никона во всех сношениях его с Москвою и передавал ему оттуда про государя всякие вести. Государь обещал Шушерину свободу, если скажет правду, но он на все вопросы отвечал только: "Ничего не знаю". Почему и отослан был в Приказ тайных дел и просидел под крепкою стражею в Москве более трех лет, а потом сослан в Новгород в ссылку, в которой и находился десять лет. Между тем Никон со всею его свитою пропущен был в Кремль и остановился на Архангельском подворье, где до того времени проживал Сербский митрополит Феодосий. А свиты с Никоном, монахов и мирян, было до тридцати человек и более. Тотчас вокруг всего подворья поставлена была стража, Никольские ворота в Кремль крепко заключены, и большой мост пред этими воротами совсем разобран.