Манкелль Хеннинг. На шаг сзади

   – Людям кошмары во сне снятся. А у нас все с ног на голову. Бредим наяву.
   – Мне не по себе, – сказал Валландер. – А вдруг он ударит снова?
   Нюберг ответил не сразу.
   – Будем исходить из того, – медленно произнес он, – что раньше, по всей видимости, он подобных преступлений не совершал. Во всяком случае, в этой стране. Мы бы знали.
   – Мартинссон уже делает запросы. Может быть, где-то в других странах было что-то схожее.
   – Ты боишься, что это может повториться?
   – А ты нет?
   – Я всегда боюсь. Но все равно думаю, что такое случается только один раз.
   – Будем надеяться, – сказал Валландер. – Я буду через пару часов.
   Он вернулся на опушку парка. Чувство, что в темноте кто-то прячется, больше не появлялось. Он свернулся на заднем сиденье и мгновенно заснул.
   Когда он проснулся, было уже совершенно светло. Кто-то постучал в окно и разбудил его. Валландер открыл глаза и увидел прильнувшее к стеклу лицо Анн-Бритт Хёглунд. Все тело болело. Он, мало что соображая, тяжело вылез из машины:
   – Сколько сейчас?
   – Начало восьмого.
   – Значит, я проспал. Надо начинать искать.
   – Уже ищем. Поэтому я тебя и разбудила. Сейчас приедет Ханссон.
   Они поспешили по тропинке.
   – Ненавижу спать в машине, – сказал Валландер. – А еще больше – просыпаться. Ни умыться, ни побриться. Я уже стар для таких подвигов. Мозги не работают без кофе.
   – Кофе есть, – сказала она. – Если его нет у наших, у меня свой термос. Могу даже предложить бутерброд.
   Валландер прибавил шагу, но за ней не поспевал. Почему-то это его раздражало. Они шли мимо того места, где ночью ему что-то почудилось. Он остановился и огляделся. Ему пришло в голову, что если кому-то нужно понаблюдать, кто проходит по тропинке, лучше места не придумать. Анн-Бритт посмотрела на него с удивлением. Валландеру пока не хотелось ей ничего объяснять. Он еще раз огляделся и сказал:
   – Не могла бы ты попросить Эдмундссона с собакой тут прогуляться? Двадцать метров туда-сюда от тропинки.
   – Зачем?
   – Мне так хочется. Чем плохая причина?
   – Что должна найти собака?
   – Пока не знаю. Что-то, чего здесь быть не должно.
   Она больше вопросов не задавала. Он пожалел, что ничего не объяснил ей, но теперь уже поздно. Они шли дальше. Она молча протянула ему газету. На первой странице красовалось фото женщины, которую, может быть, зовут Луиза. Не останавливаясь, он прочитал заметку.
   – Кто этим занимается?
   – Мартинссон. Он должен проверять все поступившие сигналы.
   – Важно ничего не упустить.
   – Мартинссон у нас дотошный.
   – Не всегда.
   Он сам слышал, до чего у него склочный и противный голос. С какой стати он выплескивает на Анн-Бритт раздражение и усталость? Но больше никого рядом нет. Потом поговорю с ней, виновато подумал он. Когда все это кончится.
   Навстречу им трусцой бежал мужчина. Валландер тут же среагировал:
   – Они что, не поставили оцепление? Здесь не должно быть ни одной души, кроме полиции.
   Он встал посреди тропинки.
   Бегуну было около тридцати, в ушах – наушники. Он попытался обогнуть Валландера, но тот резко выбросил руку, требуя остановиться. Дальше все произошло очень быстро. Бегун, по-видимому, решил, что подвергся нападению, развернулся и двинул Валландера кулаком по скуле. Тот как куль свалился на тропинку. Когда через несколько секунд он очнулся, Анн-Бритт уже сбила спортсмена с ног и закрутила его руки за спиной. Наушники и плейер лежали на тропинке, и оттуда, к удивлению Валландера, доносились звуки оперной музыки. На крик Анн-Бритт подбежали несколько полицейских в форме и тут же надели на бегуна наручники. Валландер осторожно поднялся. Челюсть болела, к тому же он сильно прикусил язык. Но зубы, кажется, целы. Он посмотрел на спортсмена:
   – В парк вход запрещен, висит заграждение. Ты не мог этого не знать.
   – Заграждение? – удивленно уставился на него бегун. Удивление выглядело совершенно естественным.
   – Запишите его имя, – сказал Валландер, – и проследите, чтобы заграждение было действительно заграждением. Потом отпустите.
   – Я буду жаловаться, – возмущенно сказал парень.
   Валландер отвернулся и осторожно пощупал пальцем во рту.
   – Фамилия?
   – Хагрот.
   – А имя?
   – Нильс.
   – И на что ты будешь жаловаться?
   – На превышение власти. Я бегу, никого не трогаю, а меня сбивают с ног.
   – Неправда, – сказал Валландер. – Сбивают с ног как раз не тебя, а меня. К тому же я полицейский. Я пытался тебя остановить, потому что этот район оцеплен.
   Бегун попытался протестовать. Валландер поднял руку.
   – Ты можешь схлопотать год тюрьмы за это, – сказал он. – Нападение на должностное лицо. Это серьезно. К тому же, вместо того чтобы следовать указаниям полиции, ты влез на оцепленную территорию. Это побольше, чем год. На условный приговор можешь не рассчитывать. Судимости были?
   – Нет, разумеется.
   – Тогда три года. Но если через минуту твоего духа здесь не будет, я готов забыть эту историю.
   Бегун снова начал протестовать. Валландер жестом остановил его:
   – У тебя десять секунд на размышление.
   Тот кивнул.
   – Снимите с него наручники и покажите дорогу. Запишите адрес на всякий случай.
   Валландер двинулся дальше. Скула болела, но сон как рукой сняло.
   – Какие три года? О чем ты говорил? – спросила Анн-Бритт.
   – Он-то этого не знает, – сказал Валландер. – И не думаю, чтобы стал выяснять, правда это или нет.
   – Это как раз то, о чем без конца нас предупреждает шеф полиции в Стокгольме, – произнесла Анн-Бритт с иронией, – ты подрываешь доверие к полиции.
   – По сравнению с тем, что будет, если мы не найдем убийцу Буге, Нормана и Хильстрём, это детские игрушки. К тому же убит Сведберг.
   Придя на место, Валландер ухватил платмассовый стаканчик с кофе и поискал глазами Нюберга – тот занимался подготовкой поисков места временного погребения троих ребят. Волосы взлохмачены, глаза красные, настроение, как почти всегда, омерзительное.
   – Этим вообще не я должен заниматься, – сказал он зло, – куда, к чертям, все запропастились? Почему у тебя морда в крови?
   Валландер пощупал щеку– и в самом деле в углу рта выступила кровь.
   – Подрался, – сказал он. – Подрался с джоггером.
   – Подрался? С джоггером?
   – Оставим это, – сказал Валландер и подозвал Анн-Бритт.
   Он коротенько посвятил ее в детали их с Нюбергом ночных дискуссий.
   – Займись вот чем, – сказал он под конец. – Мы ищем место, где можно спрятать три трупа. У нас с Нюбергом есть кое-какие соображения, где оно может находиться.
   Было уже половина восьмого, на небе – ни облачка. Хорошо, что нет дождя, подумал Валландер, иначе бы смыло все следы.
   По склону спустился запыхавшийся Ханссон. После бессонной ночи вид у него был не лучше, чем у остальных.
   – Прогноза не знаешь?
   – Я слышал по радио в машине – дождя не обещают. Ни сегодня, ни завтра.
   Валландер быстро прикинул – если Анн-Бритт и Ханссон будут здесь, а Мартинссон в своем кабинете возьмет на себя роль диспетчера, то сам он может заняться другими, не менее срочными делами.
   – У тебя кровь на щеке, – сообщил Ханссон.
   Валландер не ответил – он звонил Мартинссону.
   – Я сейчас приеду. Здесь будут Анн-Бритт и Ханссон.
   – Какие результаты?
   – Рано еще. Мне нужно связаться с Лундом.
   – Могу попробовать дозвониться.
   – Попробуй. И скажи им, что время не терпит. Нам нужно установить точное время. И еще: не знаю, поможет ли это нам, но если бы они могли определить, кто был убит первым…
   – А зачем это?
   – Я же сказал – не знаю. Но мы не можем исключить, что преступника интересовал только кто-то один из этой тройки.
   Мартинссон понял его мысль и пообещал немедленно дозвониться в Лунд. Валландер сунул телефон в карман.
   – Я еду в Истад, – сказал он. – Если что-то найдете, сразу сообщите.
   Он пошел к машине. Навстречу попался Эдмундссон с собакой. Значит, Анн-Бритт тут же ему позвонила, а он даже не заметил. И Эдмундссон тоже зря время не терял.
   – Твой пес, похоже, умеет летать. Как он сюда добрался?
   – Его захватил мой напарник. Что мы должны делать?
   Валландер неопределенно ткнул пальцем в сторону поляны и объяснил, что они рассчитывают найти.
   – То есть мы сами не знаем, что ищем?
   – Только то, чего здесь быть не должно, – сказал Валландер резко. – Ничего другого. И, если что-то найдешь, сразу сообщи Нюбергу. Потом поможешь остальным – они ищут, где начать копать.
   Эдмундссон побледнел.
   – Ты думаешь, есть еще…
   – Нет, трупов больше нет. Есть место, где их прятали.
   – Зачем? Чего он дожидался?
   Валландер, не отвечая, двинулся дальше. Эдмундссон задал совершенно правильный вопрос, пришло ему в голову. Чего он дожидался? Почему для преступника было так важно спрятать трупы? И потом достать их опять? Мы как-то упустили это, вернее, не упустили, а отнеслись слишком легко, а между тем это очень важно. Важнее, чем мы можем себе представить.
   Он сел в машину. Скула по-прежнему болела. Он уже вставил ключ в замок, как позвонил Мартинссон.
   Лунд, подумал Валландер. Он почувствовал азарт.
   – Что они говорят? – спросил он.
   – Кто – они?
   – Лунд! Ты говорил с Лундом?
   – Не успел. Тут другие новости. Поэтому я и звоню.
   Только сейчас Валландер заметил, что Мартинссон взволнован.
   Только бы не еще один, подумал Валландер. Только бы не еще один труп.
   – Позвонили из больницы, – сказал Мартинссон. – Похоже, Иса Эденгрен сбежала.
   Часы в машине Валландера показывали три минуты девятого. Три минуты девятого, понедельник, двенадцатое августа.

16

   Он, превышая скорость и не обращая внимания на знаки, поехал прямо в больницу. Мартинссон уже ждал его у входа. Валландер поставил машину под знаком «Остановка воспрещена» и вышел.
   – Что случилось?
   У Мартинссона в руке был блокнот.
   – Никто ничего не знает. Очевидно, она оделась и на рассвете ушла. Никто ее не видел.
   – Она говорила с кем-нибудь по телефону? Может быть, кто-то за ней приехал?
   – Ни у кого ничего не добьешься. Отделение забито больными, ночные сестры не справляются. Телефонов здесь много, могли позвонить и ей, и она могла звонить. Она ушла около шести. В четыре часа ночи ее видели в постели – она спала.
   – Вряд ли она спала. Выжидала, – сказал Валландер. – А потом ушла.
   – Почему?
   – Не знаю.
   – Она может опять попытаться покончить с собой.
   – Может. Но подумай сам: мы рассказываем ей, что случилось с ее друзьями. И она этой же ночью удирает из больницы. Почему?
   – Боится?
   – Вот именно. Боится. Вопрос только – чего?
   Валландеру было известно одно-единственное место, где можно попытаться ее найти. Дом под Скорбю. Мартинссон приехал на своей машине, и Валландер попросил его съездить с ним туда – главным образом потому, что ему не хотелось оставаться одному.
   Сперва они подъехали к дому Лундберга. Тот возился с трактором и очень удивился, когда у ворот резко затормозили две машины. Валландер представил Мартинссона и сразу перешел к делу:
   – Вы вчера звонили в больницу. Вам сказали, что Иса с учетом всех обстоятельств чувствует себя неплохо. Рано утром она из больницы исчезла. Можно сказать, сбежала. Между четырьмя и шестью утра. Вы ее не видели? В какое время вы встаете по утрам?
   – Рано. И я и жена встаем в полпятого.
   – Значит, Исы здесь не было?
   – Нет.
   – Никакая машина утром не подъезжала?
   Лундгрен ответил сразу, не думая:
   – Оке Нильссон, у него хутор чуть подальше, проехал в начале шестого. Он работает на бойне три дня в неделю. Кроме него, никого не было.
   В дверях показалась жена Лундберга. Она, по-видимому, слышала последние слова.
   – Исы здесь не было, – сказала она. – И машин не было.
   – Куда она могла еще податься? – спросил Валландер.
   – Насколько нам известно, никуда.
   – Сообщите нам, если она даст о себе знать, появится или позвонит по телефону, – сказал Валландер. – Это важно. Понятно?
   – Иса обычно не звонит, – сказала женщина в дверях.
   Но Валландер, не слушая, уже шел к машине. Они подъехали к усадьбе Эденгрена. Он сунул руку в водосточную трубу – ключи на месте. Потом повел Мартинссона к беседке. Все было так, как и тогда. Они вернулись к дому. Он открыл дверь. Дом изнутри казался еще больше, чем снаружи. Дорогая чопорная мебель. У Валландера вдруг возникло чувство, что он в музее, – ничто не напоминало о том, что здесь живут люди. Они прошли по комнатам и поднялись на второй этаж. В одной из спален под потолком висела модель самолета. На столе компьютер, кто-то положил на него свитер. Валландер решил, что это комната Йоргена, брата Исы, покончившего с собой. Он заглянул в ванную. Около зеркала была розетка. Он вздрогнул, подумав, что Йорген умер именно здесь.
   – Очень необычно, – сказал Мартинссон, – совершить самоубийство с помощью тостера.
   Рядом с ванной была еще одна спальня. Не успев открыть дверь, он понял, что это комната Исы.
   – Искать надо очень тщательно, – сказал он.
   – Искать что?
   – Не знаю. Иса должна была быть с ними. Потом она пытается покончить с собой. Потом сбегает из больницы. И ты, и я прекрасно понимаем – она чего-то боится.
   Валландер присел за ее письменный стол. Мартинссон начал осматривать комод и большой платяной шкаф, стоявший у стены. Ящики стола были не заперты – это поначалу удивило Валландера. Но когда он начал выдвигать их один за одним, то понял, что ничего странного в том, что ящики открыты, нет – они были почти пусты. Он нахмурился. Почему? Несколько заколок для волос, сломанные ручки, монеты разных стран. Может быть, кто-то намеренно все убрал? Иса… или кто-то другой? Он приподнял пластиковую подкладку для письма – на столе под нею лежала неумело написанная акварель. С подписью «ИЭ-95» в нижнем правом углу. Акварель изображала берег моря и скалы. Он положил ее на место и огляделся. На книжных полках рядом с кроватью стояли книги. Он, ведя пальцем по корешкам, прочитал названия. Некоторые были ему знакомы – он уже видел эти книги у Линды. Он сунул руку поглубже – там обнаружились еще две книжки. Либо провалились, либо спрятаны намеренно. Валландер вытащил их – обе на английском. «Путешествие в неизведанное» некоего Тимоти Нила. Вторая – «Ваша роль в спектакле жизни» Ребекки Стэнфорд. Обложки похожи. И там и там – геометрические фигурки, буквы и цифры, словно бы парящие в некоей вселенной. Валландер снова сел за стол. Книги были порядком зачитаны – вываливались из обложки, многие страницы залапаны и помяты, кое-где сделаны закладки. Он надел очки. Тимоти Нил писал о том, как важно в жизни следовать духовным картам, которые, если постараться, можно увидеть во сне. Валландер с брезгливой гримасой отложил «Путешествие в неизведанное» и принялся за Ребекку Стэнфорд. Эта рассуждала о какой-то непонятной материи, называемой ею «хронологическое растворение». Он насторожился. Похоже, речь шла о том, что в кругу друзей можно научиться владеть временем и свободно перемещаться в различных эпохах. Писательница считала, что во времена «бессмыслицы и растерянности» это лучший способ придать смысл жизни.
   – Ты когда-нибудь слышал о такой писательнице – Ребекке Стэнфорд? – спросил он Мартинссона, забравшегося на стул и рывшегося на верхней полке в платяном шкафу.
   Тот слез со стула, поглядел на книгу и покачал головой.
   – Какая-то молодежная литература, – предположил он, – спроси у Линды.
   Валландер кивнул. Конечно, Мартинссон прав – Линда очень много читает. Летом на Готланде он как-то в ее отсутствие заглянул в ее книжки – ни один из авторов ему не был знаком…
   Мартинссон снова занялся шкафом. Валландер вернулся к книжным полкам. Там еще стояло несколько фотоальбомов. Он перелистал их. Фотографии Исы и ее брата. Цвета уже начали блекнуть. Снимки на природе, дома… А вот они стоят рядом со снеговикам, по обе стороны. Застывшие лица, ни радости, ни гордости. Потом несколько страниц занимают фото одной Исы. Школьные снимки. Иса с друзьями в Копенгагене. Потом вновь появляется Йорген. Он стал старше. Ему уже пятнадцать, и он почему-то мрачен. Трудно определить, естественна эта мрачность или наигранна. В этом снимке уже ощущается будущее самоубийство, подумал он, вздрогнув. Но Йорген об этом еще не знает. Иса улыбается, Йорген мрачен. Потом снимки на берегу – море и скалы. Валландер вновь достал акварель – похоже, то же самое место. На одной из страниц – подпись и дата «Бернсё, 1989». Он начал листать дальше – ни одного снимка родителей. Только Иса и Йорген. И пейзажи. Море, архипелаг… Но родителей на фотографиях нет.
   – Где это – Бернсё? – спросил он.
   – Это остров, его постоянно упоминают в прогнозах погоды для моряков.
   Мартинссон тоже не знал, где этот остров. Он взял следующий альбом. Фотографий родителей по-прежнему нет. Вообще ни одного взрослого. За одним, правда, исключением – один из снимков изображает Лундберга с женой на фоне их дома. На заднем плане трактор. Они смеются. Валландер почему-то решил, что снимала Иса. Потом снова море и скалы. На одном из снимков Иса стоит на камне, которого почти не видно на поверхности воды.
   Он долго рассматривал фотографию. Как будто она идет по воде. Интересно, кто снимал?
   Мартинссон вдруг присвистнул.
   – Думаю, тебе стоит на это посмотреть, – сказал он.
   Валландер быстро встал.
   У Мартинссона в руке был парик. Очень похожий на те, что были на Буте, Норман и Хильстрём. К одному из локонов аптечной резинкой была прикреплена бумажка. Валландер осторожно высвободил ее.
   – «Хольмстед. Прокат маскарадных костюмов», – прочитал он. – Копенгаген. Адрес и номер телефона.
   Он посмотрел с обратной стороны – парик был взят девятнадцатого июня и должен был быть возвращен двадцать восьмого июня.
   – Позвоним, не откладывая? – поинтересовался Мартинссон.
   – Лучше бы съездить, – сказал Валландер. – Ладно, начнем со звонка.
   – Звонить надо тебе, – решительно сказал Мартинссон. – Датчане меня не понимают.
   – Это ты их не понимаешь, – дружелюбно заметил Валландер. – Поскольку не умеешь слушать как следует.
   – Я лучше узнаю, где находится Бернсё, – сказал Мартинссон, – кстати, почему это так важно?
   – Хотел бы я знать ответ на этот вопрос. – Валландер уже набирал номер на своем мобильнике.
   Ответила женщина. Валландер представился и объяснил, почему он звонит. Парик, взятый напрокат девятнадцатого июня и не возвращенный вовремя.
   – Парик взяла Иса Эденгрен. Из Скорбю в Швеции.
   – Минуточку, я посмотрю, – сказала женщина.
   Он ждал. Мартинссон вышел из комнаты. Он тоже говорил с кем-то по телефону – по-видимому, со службой спасения на водах. Наконец на том конце послышался голос.
   – Иса Эденгрен не брала у нас никакого парика, – сказала женщина. – Ни в этот день, ни раньше.
   – Может быть, на другое имя?
   – Я одна в магазине, и у меня много клиентов. Это не может подождать?
   – Нет. Иначе я буду вынужден обратиться к датской полиции.
   Она не протестовала. Он назвал остальных – Мартин Буге, Лена Норман, Астрид Хильстрём. Пока он ждал, появился раздраженный Мартинссон, посетовал, что его все время отсылают от одного к другому, и снова исчез. Наконец женщина ответила.
   – Все правильно, – сказала она. – Лена Норман взяла напрокат четыре парика девятнадцатого июня. И костюмы. Все это она должна была вернуть двадцать восьмого июня. Но пока не вернула. Мы как раз собирались послать напоминание.
   – Вы ее помните? Она была одна?
   – Ее обслуживал мой коллега, господин Сёренсен.
   – Могу я с ним поговорить?
   – Он в отпуске. Вернется в конце августа.
   – А где он?
   – В Антарктиде.
   – Где?!
   – В Антарктиде. Направляется к Южному полюсу. К тому же он собирался посетить старые китобойный станции. Отец господина Сёренсена был китобоем. Кажется, даже гарпунером.
   – То есть опознать Лену Норман некому? Или хотя бы сказать, одна она была или нет?
   – Очень сожалею. Но нам бы хотелось получить все это назад. Конечно, мы потребуем возмещения.
   – Боюсь, что сразу это не получится. Сейчас этим занимается полиция.
   – Что-нибудь случилось?
   – Можно сказать и так, – буркнул Валландер. – Позвольте вернуться к этому разговору позже. И пусть Сёренсен сразу позвонит в Истадскую полицию, когда вернется.
   – Я передам. Как вы сказали, ваша фамилия – Валландер?
   – Курт Валландер.
   Он положил телефон на стол. Значит, Лена Норман была в Копенгагене. Одна или с кем-то?
   Вернулся Мартинссон.
   – Бернсё находится в Эстергётланде, – сказал он. – Еще точнее – в Грютских шхерах. А еще один остров с таким же названием есть у берега Норрланда. Но это скорее не остров, а отмель.
   Валландер рассказал о разговоре с прокатной фирмой.
   – Значит, надо поговорить с родителями Лены Норман.
   – Лучше бы выждать несколько дней, – задумчиво сказал Валландер, – но, боюсь, мы не можем себе это позволить.
   Они замолчали. Оба понимали, насколько жестоко тревожить убитых горем родителей.
   Снизу послышался звук открываемой двери. Они переглянулись – не Иса ли? – и бросились к лестнице. Но это был Лундгрен, он стоял у дверей в своем комбинезоне. Увидев их, он сбросил сапоги и стал подниматься по лестнице.
   – Иса? – спросил Валландер. – Она позвонила?
   – Нет, – сказал Лундберг, – не позвонила. Я вообще-то не хотел вам мешать. Только вы говорили там что-то… там, у дома. Насчет того, что я звонил и спрашивал, как Иса себя чувствует.
   Валландер решил, что Лундберг почему-то стесняется своего звонка в больницу. Или возможно, считает, что он не должен был этого делать.
   – Да нет, это совершенно естественно, что вы позвонили.
   Лундберг глядел на него с видимым беспокойством:
   – Но я никуда не звонил! Ни я, ни жена. Ни в какую больницу мы не звонили и ничего не спрашивали. Хотя, конечно, следовало бы позвонить.
   Валландер и Мартинссон уставились друг на друга.
   – Не звонили?
   – Нет.
   – И жена не звонила?
   – Нет. Ни я, ни она.
   – Может быть, есть еще какой-нибудь Лундберг?
   – Кто бы это мог быть?
   Валландер внимательно смотрел на стоявшего перед ним крестьянина. Зачем ему врать? Значит, был кто-то еще, кто знает, что Иса поддерживает связь с Лундбергами. Знает, что она в больнице. И что этот неведомый персонаж хотел выяснить? Выздоравливает ли Иса? Или может быть, уже умерла?
   – Ничего не понимаю, – сказал Лундберг. – Кто мог позвонить и сказать, что он – это я?
   – А вы, наверное, смогли бы сами ответить на этот вопрос, – сказал Валландер. – Кто знал, что Иса к вам заходит, когда у нее трения с родителями?
   – Считайте, все в поселке знали, – сказал Лундберг. – Но вот кто мог воспользоваться моим именем… ума не приложу.
   – Наверное, многие видели «скорую помощь», – заметил Мартинссон. – Вам никто не звонил и не спрашивал, что случилось?
   – Карин Перссон, – вспомнил Лундберг, – вот кто звонил – Карин Перссон. У нее хутор подальше, в логу у шоссе. Любопытная, как муха. Всюду нос сунет. Но позвонить в больницу, словно это я… да у нее и голос тонкий. За мужика не сойдет.
   – Кто еще?
   – Оке Нильссон заехал после работы. Котлеты привез. Ну, мы ему рассказали. Но он Ису-то даже и не знал, чего ему звонить в больницу.
   – Больше никто?
   – Почтальон приходил, принес перевод. Оказалось, мы выиграли три сотни в Бинго. Спросил, где Эденгрены. Ну, мы сказали, что Иса в больнице. Но зачем ему туда звонить?
   – И все? Может быть, кто-то еще?
   – Нет. Больше никто.
   – Хорошо, что мы это выяснили, – сказал Валландер, намекая, что разговор окончен. Лундберг спустился по лестнице, сунул ноги в сапоги и ушел.
   – Я сегодня ездил туда, в лес, – сказал Валландер, – и мне показалось, что за мной кто-то следит. В темноте, незаметно. Скорее всего, просто воображение разыгралось, но полной уверенности нет. Во всяком случае, я вызвал Эдмундссона с его собакой. Что, если за нами кто-то следит?
   – Я точно знаю, что сказал бы Сведберг по этому поводу.
   Валландер ошарашенно поглядел на него:
   – Сведберг?
   – Сведберг иногда рассказывал про своих индейцев. Помню, мы как-то с ним наблюдали за паромным терминалом… это было, по-моему, в восемьдесят восьмом году, ранней весной. Была какая-то афера с контрабандой, если ты помнишь. Сидим мы в машине, и, чтобы не заснуть, Сведберг травил всякие истории про индейцев. Мне запомнилось, как индейцы проверяют, не следит ли кто за ними. Надо остановиться. Надо знать, когда остановиться, спрятаться и подождать того, кто идет по твоему следу.
   – И что сказал Сведберг?
   – Что нам тоже иногда полезно остановиться и оглянуться.
   – И кого мы увидим?
   – Того, кто там есть, а быть не должно.
   Валландер задумался.
   – То есть в нашем случае это означает, что надо организовать наблюдение за домом. На тот предмет, если кому-то взбредет в голову сделать то же, что и мы – порыться в Исиных вещах. Это ты имел в виду?
   – Примерно.
   – Давай без «примерно». Это или не это?
   – Я говорил только о том, что сказал бы Сведберг, – обиделся Мартинссон.
   Валландер понял, насколько он устал. Все раздражает. Надо бы извиниться перед Мартинссоном… и там, на тропе, надо было бы поговорить с Анн-Бритт Хёглунд. Но он опять-таки промолчал. Они вернулись в комнату Исы. Парик по-прежнему лежал на письменном столе, рядом с телефоном Валландера. Валландер опустился на колени и заглянул под кровать. Там было пусто. Он встал, и вдруг у него сильно закружилась голова. Он покачнулся и схватился за рукав Мартинссона.