Модиньяни Ева. Джулия. Сияние жизни

   – Опять, – вздохнул Гермес.
   – Ничего, все наладится, – успокоил его Хайни. – Забудь на время о ней. Сейчас придем к моей приятельнице, она, кстати, довольно известная художница, выпьем, потанцуем с хорошенькими женщинами… Вот увидишь, настроение сразу улучшится.
   – Я боюсь потерять Джулию, – признался Гермес, – боюсь, что кто-нибудь уведет ее от меня.
   – Я думал, что ты современный мужчина, ученый, а ты ведешь себя как Отелло.
   – Ведь может случиться, что я надоел ей, и она нашла себе другого? – Гермес имел в виду Вассалли, про которого говорила ему Марта.
   – Такое, конечно, в жизни случается, не ты первый, не ты последний, – спокойно ответил американец. – Но, по-моему, дело в тебе, а не в ней. Ты ревнив, как черт, а это только осложняет жизнь. Возьми нас. Джудит молода, привлекательна, у нее много друзей, и она часто ходит куда-то без меня. Я не только не ревную ее и не подозреваю в изменах, а доверяю все больше и больше. Знаешь, я не настолько самоуверен, чтобы считать, будто могу заменить ей всех и вся.
   – Ты советуешь мне вести себя так же с Джулией?
   – Я ничего тебе не советую, просто рассказываю про нас. Нельзя переносить чужой опыт на свою жизнь, каждый человек должен сам построить отношения с любимыми, исходя из собственных обстоятельств.
   Резкий порыв ветра закружил в воздухе первые снежинки, но Гермес не чувствовал холода. Его лицо горело, как при лихорадке.
   – Глупость, конечно, но я почему-то жду, что она приедет сюда, – признался он приятелю.
   – Перестань себя изводить. Если тебе совсем невмоготу, слетай завтра сам в Милан, а пока расслабься. – С этими словами он открыл перед Гермесом дверь, и они вошли в холл.
   Праздник проходил на третьем этаже, оттуда слышались ритмы ламбады, взрывы хохота, громкие голоса. Гермес пожалел, что пришел, но было уже поздно: они входили в квартиру, где веселье шло полным ходом. Гермес сразу попал в гущу пестрой толпы гостей, которые, несмотря на тесноту и шум, чувствовали себя очень непринужденно.
   – Профессор Корсини! – раздался нежный, как звон колокольчика, женский голос, и Гермес удивленно обернулся.
   Перед ним стояла молодая улыбающаяся девушка, и он пытался вспомнить, где и когда видел это чистое лицо с удивительно красивой матовой кожей и изящным вздернутым носиком, это богатство пламенеющих рыжих волос, эту точеную фигуру.
   – Я Валентина, – подсказала девушка, – Валентина Ригетти. Вспомнили?
   Гермес вспомнил. Она работала в его клинике, занималась хирургической дерматологией.
   – Как же, как же, – галантно целуя ей руку, сказал он. – Вы специализируетесь по коррегирующей хирургии.
   – Вот уж никак не ожидала встретить вас на таком богемном сборище, – шутливо заметила она, подавая ему бокал с белым игристым вином.
   Он посмотрел на нее с любопытством. В клинике доктор Ригетти производила совсем другое впечатление.
   – Я знаю, о чем вы подумали, – засмеялась она. – В клинике я хожу в очках и волосы прячу под шапочку. Это мой, так сказать, профессиональный имидж. Но когда я не на работе, то меняю очки на контактные линзы, надеваю туфли на высоких каблуках и распускаю волосы.
   – Вы очаровательны, – сказал Гермес.
   – Что?
   Вокруг шум был несусветный, и она не расслышала.
   – Я сказал, что вы самая очаровательная из всех дерматологов. Кстати, нельзя ли найти местечко потише? Здесь просто невозможно разговаривать.
   – Пойдемте, – сказала Валентина и повела его через толпу танцующих.
   Гермес заметил своего приятеля в обнимку с какой-то негритянкой. Тот хитро ему подмигнул.
   По узкой винтовой лестнице они поднялись в мансарду со стеклянным потолком. Здесь было холодно, зато тихо.
   – Вы знаете, профессор, в Нью-Йорке звезды почему-то ближе, чем в Милане. Кажется, что их можно достать рукой.
   – Как вы очутились в Нью-Йорке? – не поддержав романтическую тему, спросил в свою очередь Гермес.
   – Конгресс косметологов, – ответила она, – а точнее – повод немного развлечься. А вы здесь какими судьбами?
   – Лекции в Колумбийском университете. Знаете, когда вы со мной поздоровались, я уже собирался улизнуть с этого безумного праздника.
   – Я рада, что вы остались, – просто сказала она.
   Гермес улыбнулся и положил руку ей на плечо. Потом нежно погладил по щеке.
   – Пойду принесу чего-нибудь выпить, – сказал он и неожиданно добавил уже на «ты»: – Жди меня и никуда отсюда не уходи.
   Он спустился в шумную квартиру, пробрался между танцующими парами и вышел на улицу. Поймав такси, назвал свою гостиницу.
   Ему представился случай отвлечься от тяжелых мыслей: молодая красивая женщина проявила к нему явную благосклонность. Но чем больше он хотел забыться, тем нестерпимее становилась тоска по Джулии. Она была нужна ему как воздух.
   Когда Гермес поднялся к себе, на телефонном аппарате пульсировал красный огонек.
   – Есть для меня сообщения? – спросил он телефонистку.
   – Вам звонят, включаю линию.
   – Джулия! – нетерпеливо крикнул он в трубку.
   – Нет, это я, Марта, – раздалось знакомое воркование.
   – Что ты еще хочешь? – почти грубо воскликнул Гермес.
   – Всего-навсего выразить тебе свое искреннее сочувствие.
   – По поводу чего? – начиная нервничать, спросил он.
   – По поводу… Ты готов выслушать правду, даже если она окажется горькой?
   Гермес уже понял, что Марта готовится нанести ему смертельный удар. Он хотел бросить трубку, но что-то удержало его.
   – О чем ты говоришь? – стараясь придать голосу твердость, спросил он.
   – Не притворяйся, что не знаешь, о чем речь.
   – Но я действительно не знаю.
   – Никак не решу, стоит говорить или нет, – желая продлить его мучения, задумчиво сказала она. – Впрочем, лучше тебе все узнать от меня, чем от чужих людей. Твоя писательница сейчас плывет с Вассалли на его яхте по Средиземному морю. Вдвоем, разумеется.

Глава 58

   Сон, в котором она была счастливой, беззаботной девочкой, внезапно оборвался. Джулия почувствовала, что ее сковывает холод, к горлу подступила тошнота. Открыв глаза, она несколько секунд вглядывалась в темноту, стараясь вспомнить, где она находится. Завывание ветра за стеной и сильная качка вернули ей чувство реальности. Поняв, что ее мутит из-за шторма, Джулия успокоилась.
   Рядом мужской голос произносил с детскими просительными интонациями неразборчивые фразы, и только одно слово, повторяющееся снова и снова, можно было разобрать, – это было слово «мама». Джулия не сразу поняла, что это Франко разговаривает во сне.
   Повернув голову, она посмотрела на электронные часы. На них было 3.00. Ветер и шум волн усиливались, яхта взлетала вверх и падала вниз, вызывая под ложечкой неприятное ощущение пустоты.
   Франко снова произнес «мама», и Джулия подумала, что похищение Серены Вассалли оставило кровоточащую рану в его сердце. «Мать и сын – одно целое, – заключила она. – Даже взрослый мужчина неразрывно связан с матерью невидимой пуповиной».
   Невольно она стала думать о Джорджо, но без прежнего беспокойства. Кажется, период бунта у него прошел, все самое худшее позади. И хотя он еще не выбрался на верную дорогу, Джулия уже не сомневалась, что он на пути к ней. Впервые за многие месяцы она не боялась за его будущее, что же касается их отношений, они наладятся. Просто ей надо привыкнуть к тому, что Джорджо больше не ребенок, а значит, и обращаться с ним она должна как со взрослым – уважительно и деликатно. Конечно, это трудно, ведь для матери сын всегда остается беззащитным маленьким мальчиком.
   Она представила Джорджо спящим в далекой «Фонтекьяре», и ей захотелось перенестись туда, чтобы тихо войти в комнату и прислушаться к его дыханию. Желание было невыполнимо, и сердце ее сжалось от щемящей тоски по сыну.
   Франко беспокойно заворочался во сне и протянул к ней руку, словно ища защиты.
   – Ты здесь, мама? – спросил он сонным голосом.
   Джулия смутилась и не ответила. Нащупав в темноте кнопку выключателя, она зажгла лампу.
   – Ты почему не спишь? – спросил Франко, открывая глаза.
   – Ты разговаривал во сне, вот я и проснулась, – ответила Джулия.
   – Прости.
   – Ты звал свою мать, – как бы между прочим сказала она.
   – Наверно, никак не успокоюсь после пережитого. Сны ведь вещь таинственная, у нас нет над ними власти. Когда я был ребенком, – начал он вспоминать после небольшой паузы, – мне казалось, что мама – моя невеста. Я всем так и говорил. Мне так нравилось проводить время с ней, что я не играл со сверстниками. Подростком я тоже ходил за ней хвостом, а товарищи завидовали мне, думали, что у меня появилась девушка.
   Джулия слушала Франко и все больше терялась. Она не ожидала подобного признания от такого уверенного в себе мужчины, как Франко Вассалли.
   – Пойду поищу что-нибудь выпить, – сказала она и, накинув халат, вышла из каюты.
   Порыв ветра чуть не сбил ее с ног, ей пришлось крепко ухватиться за поручни. Держась за них, она дошла до рубки и поднялась в нее. Старший из матросов склонился над картой и делал в ней какие-то пометки.
   – Где мы сейчас находимся? – спросила Джулия.
   – В Лионском заливе, – охотно ответил матрос. – Идем со скоростью семнадцать узлов в час. Если все будет благополучно, через два дня будем в Гибралтаре.
   – Ясно, – сказала Джулия, – а теперь скажите, когда я смогу сойти на берег?
   – Я же говорю, через два дня. – Матрос улыбнулся белозубой улыбкой. – Можно, конечно, повернуть назад, тогда утром мы снова подойдем к Майорке, но хозяин мне ничего не говорил об изменении курса.
   – Просьба дамы равносильна приказу, – раздался у них за спиной голос Франко, и матрос, вытянувшись, отдал ему честь.
   Они перешли в кают-компанию, и Франко достал из бара бутылку выдержанного виски.
   – Тебе налить? – спросил он Джулию.
   – Предпочитаю стакан воды, – ответила она.
   – Почему ты решила прервать нашу поездку? Что-то не так? Скажи что.
   – Просто соскучилась по дому. – Джулия взяла стакан с водой и, опустившись на диван, сделала несколько глотков.
   – Неужели так сильно соскучилась?
   – Да, поэтому прошу тебя высадить меня в ближайшем порту.
   Франко смотрел на нее непонимающим взглядом.
   – Мы же решили исчезнуть на восемь дней, а плаваем пока только два. Почему ты вдруг передумала?
   Забившись в угол дивана, Джулия спрашивала себя, что занесло ее в Лионский залив? Каким образом она очутилась на этой роскошной яхте с мужчиной, которого едва знает? Что заставило ее изменить Гермесу – единственному, кого она любила и любит, отцу ее будущего ребенка?
 
   В памяти всплыла сцена из далекого прошлого: она, еще подросток, приехала на каникулы в Модену, и они с дедом ужинали за столом в его большой кухне. Солнце клонилось к закату, стремительные ласточки рассекали за окном неподвижный горячий воздух. Издалека доносились детские голоса, собачий лай и музыка.
   – Что это ты сегодня такая задумчивая? – спросил дедушка Убальдо.
   – Я не задумчивая.
   Дед неодобрительно покачал головой:
   – Давай выкладывай, я же вижу, что ты хочешь мне что-то рассказать.
   – Откуда ты знаешь?
   – По глазам читаю.
   – Я видела Джильду.
   – Ну и что из этого?
   – Она занималась любовью с карабинером за сгоревшим домом.
   Джулия натолкнулась на них случайно и невольно замерла, испытывая любопытство и отвращение одновременно. Платье на Джильде задралось, оголив белый округлившийся живот, и карабинер ритмично опускался на него, словно стараясь вдавить в землю.
   – Сочувствую, – сказал дед, – совсем не обязательно в твоем возрасте видеть такое. Впрочем, не придавай этому большого значения.
   Дедушка при своем неуживчивом, вспыльчивом характере был человеком терпимым. Возможно, зная за собою немало грехов, он рассчитывал и на терпимость Всевышнего, когда предстанет перед ним, завершив земную жизнь.
   – Но Джильда беременна! – воскликнула Джулия. – Я не представляю, как можно этим заниматься в таком положении.
   Она залилась краской от смущения, потому что тема была деликатная, и ни с кем, кроме деда, Джулия не осмелилась бы ее обсуждать.
   – Ну, может, это и не очень хорошо… – неуверенно протянул дед.
   – Карабинер ведь ей даже и не муж.
   – Беременная женщина – тоже женщина. А ты мала еще, чтобы судить других. Что до Джильды, она любит всех мужчин без разбору. Кроме собственного мужа, разумеется.
   – Мама говорит, что женщина, которая носит ребенка, – святая, – горячо сказала Джулия, но дедушка ничего не ответил на это.
 
   Дедушка Убальдо правильно тогда сказал: «Ты еще мала, чтобы судить других». Теперь она выросла, и с ней случилось то же, что и с Джильдой. Франко, конечно, нельзя сравнивать с карабинером, и живота у нее пока нет, но она-то знает, что ждет ребенка! Джулия вдруг почувствовала к этому маленькому беззащитному существу безграничную любовь и нежность.
   – Я не могу ждать конца плавания, – твердо сказала она Франко. – Не могу, а главное, не желаю. У меня есть мужчина, я хочу к нему.
   Франко горько улыбнулся.
   – Он уже был у тебя, когда ты мне позвонила в офис и назначила свидание, он был у тебя, когда ты стонала от страсти в моих объятиях.
   Джулия не считала нужным ни извиняться перед ним, ни оправдываться. Наваждение прошло, осталась лишь усталость.
   – Я хочу домой, – только и сказала она.
   – К Гермесу?
   – Да.
   – Ты его любишь?
   – Да.
   – Но и я тебя люблю.
   – Я совсем тебя не знаю. Ты нравишься мне, это правда, но с Гермесом у меня на всю жизнь.
   Франко сел с нею рядом и в отчаянии закрыл лицо руками.
   – Я из-за тебя потерял голову, я привез тебя на яхту, где никогда не было ни одной женщины. Как только я увидел тебя в первый раз, я понял, что ты особенная. Есть женщины и красивее, но ты… ты околдовала меня своей непредсказуемостью, своей тайной.
   Он на минуту замолчал, потом отнял руки от лица и, посмотрев на нее странным помутневшим взглядом, продолжал:
   – Я хотел бы стать маленьким… вот таким, – Франко расставил большой и указательный пальцы, – чтобы войти в тебя, в твое лоно. Я хотел бы стать твоим сыном.
   У Джулии мороз пошел по коже.
   – Ты отвезешь меня домой? – как можно спокойнее спросила она.
   – Конечно, мы утром уже будем в Минорке, не беспокойся. Может быть, вернемся в постель и проведем оставшиеся часы вместе?
   Но Джулия была уже далеко и от Франко, и от морского путешествия, и от скоропалительного романа. Она думала о Гермесе, о Джорджо, об Амбре и о своем будущем ребенке, которого любила с каждой минутой все больше и больше.

Глава 59

   Проведя добрую четверть часа под стеклянной крышей, через которую в мансарду заглядывали звезды, насмотревшись на непонятные картины, развешанные по стенам, Валентина Ригетти продрогла до костей и решила отправиться на поиски Гермеса.
   Недоумевая, почему он сбежал от нее, как вор, она спустилась вниз, но Гермеса не обнаружила. Ее спутник отплясывал ламбаду с какой-то смуглой сухопарой девицей, и Валентина крикнула ему:
   – Я ухожу. Увидимся завтра.
   – Нет, я с тобой, – сказал молодой человек и, бросив свою партнершу прямо посреди танца, стал протискиваться к Валентине.
   – Как хочешь, но сначала мне надо найти свою шубу.
   Одежда гостей была свалена на кровать художницы, и, увидев гору из пальто, шуб и плащей, Валентина растерялась.
   – Попробуй найди здесь что-нибудь, – вздохнула она, перебирая вещи.
   К ней подошла чернокожая служанка и спросила:
   – Вы Валентина Ригетти?
   – Да, а что случилось?
   – Вам звонят, телефон в кухне.
   В кухне царил страшный беспорядок. Везде громоздились стаканы, пустые бутылки, грязные тарелки. Телефонный аппарат стоял на блюде с недоеденными бутербродами, трубка была измазана кетчупом.
   – Кто это?
   – Гермес.
   – Не знаю такого.
   – Не сердись, просто я не мог больше находиться в этом бедламе. Приезжай лучше ко мне что-нибудь выпить.
   – К тебе – это куда?
   – В отель «Пьер», номер четыреста шесть.
   Валентина вернулась в спальню, где ее приятель, продолжая поиски, раскидывал в разные стороны чужие пальто и шубы. Поймав одну на лету, Валентина набросила ее на плечи.
   – Слава Богу! – с облегчением вздохнул молодой человек. – Наконец-то нашлась.
   – Это не моя, – рассмеялась Валентина, – но размер мне подходит, да и мех красивый. Прости, я спешу. – И она, помахав обескураженному приятелю, тут же исчезла.
   Для Валентины Ригетти, как и для всех представительниц слабого пола, работающих в клинике, Гермес Корсини был настоящим божеством. Втайне вздыхая о нем, все его коллеги-женщины знали, что он недосягаем, потому что влюблен в свою писательницу Джулию де Бласко и на других просто не смотрит. Валентине льстило, что профессор проявил к ней интерес, и она, не раздумывая, приняла его приглашение.
   Когда она постучала в дверь гостиничного номера, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.
   – Не опоздала? – спросила она, входя в уютную гостиную, обставленную в европейском стиле.
   – Напротив, ты очень пунктуальна, – ответил Гермес, помогая ей снять меховое манто.
   Гермес подвел ее к столику, на котором стояли ведерко с шампанским, фрукты, бокалы и сандвичи с семгой, украшенные листьями зеленого салата.
   – С чего начнем? – тряхнув копной своих великолепных волос, спросила Валентина и взглянула на Гермеса с вызовом – она знала, что очень привлекательна в эту минуту.
   – Начнем с того, на чем остановились, – улыбаясь, ответил Гермес и подал ей бокал шампанского.
   Валентина посмотрела на Гермеса, и ей показалось, что его глаза затуманены желанием.
   – За нас, – сказала она и поднесла бокал к губам.
   – За нас, – рассеянно повторил Гермес и добавил: – Здесь есть кое-какая еда.
   – Будем есть до или после? – откровенно спросила она.
   – После, – ответил Гермес и увлек ее в спальню.
   Несмотря на внешнюю раскованность и богатый любовный опыт, Валентина, как и все женщины, в душе мечтала, что рано или поздно встретит мужчину своей жизни. Она не знала, почему неприступный профессор Корсини вдруг обратил на нее внимание, но ей было приятно, что это произошло. Конечно, она отдавала себе отчет, что скорее всего их отношения не будут иметь продолжения, но сейчас это не имело для нее значения.
   Гермес опрокинул ее на кровать прямо в платье и овладел ею быстро, грубо, без ласк, без единого поцелуя. Все кончилось почти молниеносно, и Валентина, чувствуя себя униженной и обманутой, была на грани истерики.
 
   Джулия вышла из такси и направилась к дверям гостиницы «Пьер». Она добиралась до Нью-Йорка целый день, пересаживаясь с самолета на самолет, и, достигнув наконец цели, почувствовала себя счастливой.
   Она подошла к стойке и спросила:
   – В каком номере остановился мистер Корсини?
   Портье, итальянец по происхождению, узнав в ней по акценту соотечественницу, обрадовался возможности поболтать на родном языке, но Джулия, перекинувшись с ним несколькими фразами о погоде, вежливо дала понять, что беседа закончена.
   – Сеньор Корсини у себя в номере, – сказал портье, заглядывая в ячейку для ключей. – Как о вас доложить? – И он поднес руку к трубке.
   – Я его жена, – соврала Джулия. – Но, пожалуйста, не звоните, мне хочется его удивить.
   – Вы рисковая женщина, – с восхищением сказал портье. – Номер вашего мужа – четыреста шесть. Желаю удачи.
   Джулия поднялась на четвертый этаж и постучала. Никто не ответил, и она, повернув дверную ручку, вошла в гостиную. На столике, накрытом белоснежной скатертью, стояли фрукты, два бокала, шампанское, будто Гермес ждал ее приезда. Она бросила в кресло свой жакет, направилась в спальню и от удивления застыла на пороге: Гермес лежал в кровати с рыжеволосой женщиной.
   – Нет! – воскликнула она, закрывая руками лицо и отступая назад.
   – Джулия! – прошептал потрясенный Гермес и вскочил с постели.
   У Джулии начался нервный смех, который перешел в настоящую истерику. Она смеялась и смеялась, не в силах остановиться. Валентина сжалась в комок, оцепенев от ужаса.
   Постепенно приступ истерики начал проходить. Джулия, не сказав ни слова, направилась к двери. Когда она, тихо затворив за собой дверь, вышла в коридор, из глаз ее потекли слезы. Она уткнулась в стену и громко разрыдалась. Валентина, выскользнув из номера, испуганно взглянула на ее вздрагивающие плечи.
   Сильные, ласковые руки обняли Джулию и повернули от стены. Гермес заглянул ей в глаза.
   – А чего ты ждала? – с горечью спросил он. – Рассчитывала увидеть убитого горем человека, который, зная, что его обманули, готов все простить и умолять о прощении?
   – Не прикасайся ко мне, – всхлипывая, сказала она.
   Гермес прижал ее к себе, баюкая как ребенка.
   – Прости меня, Джулия, – шепнул он ей на ухо.
   Джулия не понимала, на каком она свете. Почему Гермес просит у нее прощения, а не она у него? Что происходит? Ей казалось, что она погружается в пучину, идет ко дну, и у нее нет сил, чтобы выплыть на поверхность.
   – Почему? – прошептала она одними губами. – Почему?..

Глава 60

   Марта Корсини облачилась в шелковую ночную рубашку кремового цвета с кружевными манжетами и кружевным воротничком и взглянула на себя в зеркало. Школьница, да и только! А ведь ей скоро пятьдесят. Откинув край одеяла, она скользнула в постель, которую почти год делила с Джеймсом Кенделлом.
   Да, она допустила напростительную ошибку. Решила, что хирург-косметолог – беспроигрышная карта, все на нее поставила, а в результате осталась ни с чем. Как же он ее подвел, как подвел! Составил бы сначала завещание, а уж потом бы умирал себе на здоровье. Теперь эту квартиру на Парк-авеню у нее могут забрать в любую минуту, спасибо хоть дети Джеймса пока проявляют деликатность и не гонят ее на улицу. Конечно, Марта не совсем нищая, кое-что у нее есть, но такой женщине, как она, просто необходимо иметь собственную квартиру в Нью-Йорке.
   Одно успокаивает: не только ей сейчас плохо, некоторым еще хуже. Вспомнив о Гермесе, Марта невольно улыбнулась: вот кому сейчас не позавидуешь! Когда она позвонила ему, чтобы сообщить о бегстве Джулии с Франко Вассалли, то заранее потирала руки: муки ревности, которые испытает ее бывший муж, – хоть маленькое, но все-таки утешение.
   Марта сняла трубку и набрала номер Заиры Манодори. Ей не терпелось узнать новости из первых рук, ведь Заира живет с Дориной Вассалли, а значит, должна знать о любовных делишках Франко.
   – Ты все еще в Нью-Йорке? – спросила Заира.
   – Да, пока в Нью-Йорке, но собираюсь на открытие сезона в «Ла Скала». Как там мое платье?
   – Не волнуйся, седьмого декабря ты будешь в новом платье, и все репортеры будут снимать только тебя.
   – Что нового в Милане? – приближаясь к интересующей ее теме, спросила Марта невинным голосом.
   – Собор с площади исчез.
   – Врушка! – рассмеялась Марта. – Расскажи мне лучше про Франко Вассалли.
   – Он вернулся раньше времени, сегодня забегал к Дорине повидать дочек. Близняшки такие занятные и…
   – Мне нет никакого дела до этих близняшек, Заира, и ты это знаешь, – бесцеремонно оборвала ее Марта. – Не томи, рассказывай поскорее, почему он вернулся раньше времени?
   – Джулия дала ему от ворот поворот, – не без злорадства сообщила Заира.
   Для Марты это был настоящий удар.
   – Она отвергла Вассалли? Быть того не может! – В голосе Марты послышались трагические нотки, будто Джулия не оправдала ее лучших надежд.
   – Судя по подавленному виду Франко, это именно так.
   – А может, у него на работе осложнения? – с надеждой спросила Марта.
   – Нет, я уверена, он переживает из-за сердечных дел. Джулия сошла с яхты в Минорке, а оттуда сразу же полетела в Нью-Йорк. Не исключено, что вы там встретитесь. Марта случайно встретила на улице Гермеса, но ей совсем не хотелось столкнуться нос к носу со своей извечной соперницей.
   – Что тебе еще известно? – поинтересовалась она.
   – Да больше ничего, собственно говоря, – нарочито равнодушно ответила Заира. – Из Франко слова не вытянешь, Джулия тоже не из тех, кто много болтает, так что ничем не могу тебя больше порадовать.
   – И не надейся, что я посочувствую твоей подруге, – с неожиданной злостью крикнула в трубку Марта. – Эта хваленая писательница – шлюха, на ней пробы негде ставить.
   – Будь здорова, Марта, – заторопилась Заира. – Жду тебя в конце месяца на последнюю примерку.
   – Договорились, – сердито ответила Марта и нажала на рычаг, забыв даже сказать «до свидания».
   Она зарылась головой в подушку и от жалости к себе горько заплакала. Джулия с Гермесом, небось, уже вместе, воркуют, как голубки. Гермес, конечно, все уже простил этой потаскухе, он ведь тряпка, а не мужчина. А она одна в этой дорогой квартире, откуда ее могут вышвырнуть каждую минуту, ей не на кого в жизни опереться.
   Всхлипывая, Марта открыла коробку шоколадных конфет, забыв, что сладкое вредно для фигуры.
   Конфеты были вкусные, и Марта почувствовала себя лучше. Вздохнув, она достала записную книжку и нашла телефон Франко Вассалли.
   – Я Марта Корсини, – сказала она слуге, который подошел к телефону. – Могу я поговорить с синьором Вассалли?
   Через несколько секунд она услышала в трубке бесстрастный голос Франко.
   – Нет желания выплакаться на дружеском плече? – спросила Марта. – Может быть, поужинаешь со старой приятельницей? – Я лечу в Париж, – коротко ответил он.