Страница:
У Куликова утверждения Лебедя о «новом ГКЧП» сразу же вызвали большие сомнения (напомню, разговор двух генералов происходит 20 июня между пятью и шестью утра):
«Я их всех (то есть перечисленных Лебедем «заговорщиков». – О.М.) очень хорошо знал и, честно говоря, словам Лебедя не поверил. Разве можно считать мятежом посиделки умных и знающих людей, которые совершенно в духе Академии Генштаба привыкли говорить друг с другом откровенно и оценивать ситуацию объективно – без боязни называть вещи своими именами?
Сам Лебедь в нашей академии не учился, и это обстоятельство очень сильно сказывалось на всем, что он делал до и после своего похода на Кремль. И во время похода – тоже…»
Куликов довольно непочтительно прервал хозяина кабинета и перевел разговор на другую тему. Однако вскоре – в шесть утра – Лебедю позвонил Ельцин, и информацию о «заговоре» генерал «вложил в уши» уже ему. Это было уже более серьезно (для тех, чьи имена были сообщены верховному главнокомандующему):
«Лебедь… начал бойко докладывать Ельцину о… заговоре в Министерстве обороны и начал перечислять фамилии. Я понял, что эти люди обречены. Понял по обрывкам разговора, когда, судя по всему, президент задал вопрос «Что делать?» и получил в ответ дословный ответ Александра Ивановича, начавшего работу на ниве государственной безопасности: «Борис Николаевич, Боже упаси давать вам какие-либо советы, но я думаю, что этих людей нужно уволить». Дальше все по-военному: «Понял!.. Есть!.. Понял!..»
Довольно странная деталь: секретарь Совета безопасности докладывает о заговоре главе государства лишь 20 июня; между тем всей стране он «доложил» о нем еще 18-го…
25 июня Ельцин своим указом освободил от занимаемых должностей семерых генералов, хотя и не совсем тех, которых первоначально упоминал Лебедь в качестве «заговорщиков». Из числа упомянутых им в отставку были отправлены Барынькин, Шуликов, Харченко, Лапшов. Этот список дополнили заместители начальника Генштаба генерал-полковник Анатолий Богданов и генерал-полковник Вячеслав Жеребцов, а также начальник Главного управления воспитательной работы Минобороны генерал-лейтенант Сергей Здориков.
Рассказывают Евстафьев и Лисовский
Аркадий Евстафьев вскоре после своего освобождения (его с Лисовским отпустили около трех ночи) рассказал корреспонденту РТР, что 19 июня в 17 часов (снова время упоминалось приблизительно) на территории Белого дома его без объяснения причин «схватили люди, представившиеся сотрудниками Службы безопасности президента». В качестве «подкрепления» к ним был приставлен милиционер с автоматом. Задержавшие имели распоряжение «стрелять при малейшей попытке движения» (надо полагать, – движения задержанных). Евстафьева и Лисовского привели в комнату, в которой и держали до трех часов ночи, опять-таки не объясняя причин и не говоря, то ли они задержаны, то ли арестованы. «Беседа», которую с ними вели, была «очень неровная», так что пересказать ее, особенно после бессонной ночи, довольно трудно. Очень много вопросов задавали по выборам. Евстафьева весьма поразил один пассаж, который он услышал от своих собеседников: ему было сказано, что президент-то все равно победит, но победит не благодаря тем, кто к нему примазался, а благодаря «истинным патриотам».
В свою очередь, Сергей Лисовский (об этом, правда, сообщило уже не РТР, а ИТАР-ТАСС) рассказал, что у него и у Евстафьева сотрудники спецслужб пытались получить «любого рода компромат» на организаторов предвыборной кампании Бориса Ельцина – Чубайса и почему-то Черномырдина.
Комментарий Николая Сванидзе, которым РТР сопроводило рассказ о событиях минувшего дня и ночи (все это вышло в эфир уже в восемь утра 20 июня), был таков:
«Ситуация очень острая. Конечно, пока она не похожа на путч в чистом виде, однако если действие влиятельных чиновников носит антиконституционный характер и может привести к отмене президентских выборов, оно вполне подпадает под определение «попытка государственного переворота». А произошло вот что: вырвалось, наконец, со свистом наружу принципиальное противоречие между двумя командами президента – той, которая готовила его к выборам, и той, которая выборов не хотела вовсе. Первые усиливали свое влияние на президента Ельцина, который более чем уверенно провел предвыборную кампанию, вторые это влияние теряли, и сейчас у них, вероятно, последний шанс вернуть все назад. Зато у генерала Лебедя есть шанс продемонстрировать силу. От решения президента зависит, кто свой шанс лучше использует. От этого, скорее всего, зависит судьба президентских выборов».
Под двумя командами, естественно, подразумевались, с одной стороны, команда Коржакова, с другой – противоположная, в которой ключевую роль играл Чубайс.
С деньгами, но без документов…
Евстафьев и Лисовский были отпущены вскоре после того как антикоржаковская команда подключила прессу, а также другие, еще более эффективные, рычаги воздействия,. Такое ощущение, что коржаковцы не ожидали столь мощного отпора и изрядно перепугались. Об этом можно судить по рассказам самих задержанных: сразу же после того, как в прессе начался шум, тон «беседы»-допроса резко изменился, стал гораздо более мягким…
Объясняя причины задержания, директор ФСБ Михаил Барсуков заявил журналистам, что Евстафьев и Лисовский «имели с собой крупную сумму в валюте без соответствующих сопроводительных документов». При этом он категорически отрицал, что задержание имеет политическую подоплеку, назвал подобные утверждения «абсолютной провокацией».
С другой стороны, по данным ИТАР-ТАСС, полученным «от источников в аппарате российского правительства» (это сообщение было передано около полудня), «в конечном итоге… Евстафьев предъявил сопроводительные документы на эту сумму, однако их проверка заняла определенное время». После проверки задержанные, мол, и были отпущены.
Позднее Коржаков и Барсуков тоже вроде бы подтвердили, что задержанных отпустили, когда «вопрос с бумагами на валюту решился» (странно, что для этого потребовалось ни много ни мало десять часов).
Со своей стороны, Чубайс, ссылаясь на самого Евстафьева, утверждал, что никаких денег у того вообще не было…
О степени перепуга спецслужб, оказавшихся в центре неслыханного скандала, пожалуй, лучше всего можно судить по интервью начальника УФСБ по Москве и Московской области Анатолия Трофимова, которое он дал корреспондентке ИТАР-ТАСС. «Лисовского и Евстафьева, которые находились в Белом доме, – сказал Трофимов, – пригласила охрана здания для выяснения правонарушений, возможно, материально-экономического характера. Никакого компромата ни на кого у них не требовали. Беседа шла в цивилизованной форме, с чаем и кофе». В заключение Трофимов еще раз повторил: ни задержания, ни ареста не было – речь шла не более чем о «беседе с охраной Белого дома».
Сюда же можно отнести и эпизод, случившийся перед заседанием Совета безопасности 20 июня – о нем рассказывает Анатолий Куликов. В разговоре с ним Коржаков и Барсуков попытались все свалить на милиционеров из охраны Белого дома: дескать, именно они задержали Евстафьева и Лисовского, а СБП и ФСБ тут ни при чем. На что Куликов, зная сверхосторожные повадки своих подчиненных, лишь усмехнулся: как же, задержат они по собственной инициативе таких людей – тоже мне нашли храбрецов!
Здесь надо сказать, что силы к разрешению этого скандала действительно были подключены серьезные, было отчего испугаться. Сам Анатолий Чубайс, по его словам, узнал о задержании его коллег спустя три часа после этого события. Затем благодаря ему, Чубайсу, о нем довольно быстро были проинформированы председатель правительства Виктор Черномырдин, секретарь Совета безопасности Александр Лебедь и президент страны Борис Ельцин. И хотя, как уже говорилось, Борис Николаевич долго не мог понять, в чем там дело, из-за чего сыр-бор разгорелся, сам факт, что он оповещен о событиях, конечно, сыграл свою роль…
Заседание СБ было скоротечным
В одиннадцать утра 20 июня состоялось заседание Совета безопасности. Официальные сообщения о нем были скупы и вполне тривиальны. Ельцин представил Лебедя как вновь назначенного секретаря СБ и своего помощника. Он был утвержден единогласно… Затем разговор пошел о делах текущих – о перебоях в снабжении военных объектов электроэнергией и топливом, о недопустимости таких перебоев… Следующий вопрос – злоупотребления в использовании бюджетных средств, в том числе в Министерстве обороны (случайно ли именно оно было приведено в качестве примера?). Ельцин потребовал навести порядок в этом деле… В общем, все достаточно обыденно и рутинно.
В действительности заседание проходило не совсем обычно. Вот как описывает его в своих воспоминаниях Анатолий Куликов:
«Все начиналось на высокой ноте (это когда Ельцин представлял Лебедя. – О.М.). Правда, после поздравлений Борис Николаевич оставшуюся часть заседания провел стремительно и грозно. Отменил обсуждение вопроса, который стоял в повестке дня, и поднял со своего места Барсукова. Негодование Ельцина было столь бурным, что не оставалось никаких сомнений: президент воспринял происходящее как личную обиду, как предательство. «Вы, – сказал он Барсукову, – превысили свои полномочия! Вы лезете, – голос президента наливался металлом, – куда вас не просят! Я вас отстраняю от участия в работе штаба по выборам президента!» После этого Ельцин обратился ко всем остальным: «Все, – отрезал он, – Совбез закончен! Расходимся!..»
Пока что, как видим, Ельцин отстранил директора ФСБ лишь от одной из общественных обязанностей, хотя и важной, но оставил его на основном посту. После заседания Коржаков и Барсуков еще перешучивались по этому поводу. Куликов:
«В настроении Коржакова и Барсукова, бывших между собой друзьями, я отметил в тот раз нарочитую браваду. «Вот видишь, меня уже вывели из штаба. Тебе, наверное, тоже перепадет», – говорил один другому, и весь их по-курсантски задиристый вид свидетельствовал о том, что президентский гнев не кажется им долговечным».
Однако вскоре перешучиваться друзьям-генералам, надо полагать, расхотелось.
«Лишь только я переступил порог кабинета, сел за стол и раскрыл документы, – продолжает Куликов, – по президентскому коммутатору позвонил Примаков (в то время директор Службы внешней разведки. – О.М): «Анатолий Сергеевич, ты слышал: только что объявили, что от своих должностей освобождены Коржаков и Барсуков? Как это понять?» – «Вот так новость! – удивился я. – Надо же… Ведь президент сказал Барсукову, что лишь выводит из предвыборного штаба…» – «Да нет, все произошло, пока мы ехали из Кремля».
Я включил телевизор: новость о смещении со своих постов Коржакова и Барсукова (а вместе с ними и их «духовного отца», как его тогда окрестили, – Сосковца. – О.М.) уже передавалась во всеуслышанье».
Сам Ельцин отрицал, что смещение столь крупных фигур как-то связано с инцидентом на проходной Белого дома. Журналистам он объяснил это смещение весьма туманно: «Они (то есть Коржаков, Барсуков, Сосковец. – О.М.) слишком много брали и слишком мало отдавали».
Чубайс направляется к Ельцину
Что же произошло между моментом, когда закончилось заседание Совета безопасности, и появлением этого сенсационного известия?
Само по себе освобождение Евстафьева и Лисовского не сняло возникшего напряжения. Попытка сорвать второй тур президентских выборов, о которой было объявлено по телевизионным и радиоканалам, по каналам информагентств, требовала какой-то более серьезной реакции.
На десять утра в гостинице «Рэдиссон-Славянская» была назначена пресс-конференция Анатолия Чубайса с участием двоих задержанных и отпущенных, на которой Анатолий Борисович, как ожидалось, должен был изложить собственный взгляд на события и дать им исчерпывающую оценку. Однако пресс-конференция задерживалась. В 11-30 пресс-секретарь Чубайса Андрей Трапезников сообщил, что в полдень его шеф встречается с президентом, этим и объясняется задержка с пресс-конференцией, она переносится на 13-00.
Снова, как и в марте, разговор Чубайса с Ельциным стал ключевым событием, приведшим к разрешению кризиса. По словам Анатолия Борисовича, он занял около 25 минут…
Перед ним в кабинет президента зашел Черномырдин, которому Чубайс, по его словам, «популярно объяснил, что будет, если вся власть перейдет к этой троице» – Коржакову, Барсукову, Сосковцу (после чего «Степаныч страшно завелся»). Выйдя из кабинета «крайне разгоряченным», он только бросил: «Ну, я ему все сказал…» Было не ясно, сумел ли он в чем-либо убедить Ельцина.
Какие слова нашел Чубайс, чтобы совершить, казалось бы, невозможное – побудить президента отправить в отставку человека, к которому долгие годы тот был необычайно привязан? Я имею в виду Коржакова.
Анатолий Куликов, опираясь, понятное дело, на чей-то рассказ (сам он при этом не присутствовал), пишет, что Чубайс поставил Ельцину жесткое условие: «Решайте: либо вы избираетесь на второй срок, либо не избираетесь и остаетесь с ними!» После этого указ был немедленно подписан. Как пишет Куликов, «Ельцин недолго стоял на распутье».
Все обстояло несколько иначе
Сам Чубайс о разговоре с президентом рассказывает несколько иначе.
Спрашиваю его, трудно ли было пробиться к президенту. Хотя можно было бы, наверное, и не спрашивать.
– Разумеется, очень трудно. Это был очень драматический момент. В течение нескольких часов он вообще не воспринимал всерьез проблему ареста Евстафьева и Лисовского, говорил, что это какая-то частность, нечего ее обсуждать, ничего страшного тут нет. Я не знаю, что это было – непонимание ситуации или что-то другое.
– Он ведь говорил, что все сделано правильно – предотвращена кража денег из Белого дома.
– Да, совершенно верно.
– Но у вас была прямая телефонная связь с ним…
– Я специально и поехал из приемной ЛогоВАЗа к себе в кабинет в здании мэрии, чтобы позвонить ему оттуда. Только ради этого.
Он не брал трубку?
Не брал. Но потом взял. Я ему сказал, что нужна срочная встреча.
Он не хотел вас принимать?
Не очень хотел. Но все-таки согласился принять.
– Когда вы шли на эту встречу, у вас была уверенность, что Ельцин вас поддержит?
Нет, скорее наоборот.
Наоборот? Было ощущение безнадежности?
Не то что безнадежности. Было ясное ощущение, что это ситуация черно-белая: либо я его убеждаю, либо это будет просто катастрофа с тяжелыми последствиями для страны. Думаю, скорее всего, было бы поражение во втором туре.
– Как происходил ваш разговор? Вот вы входите в кабинет Ельцина…
– Разговор, естественно, был продуман мной до деталей. Но не только мой разговор. С каждым, кто мог еще до меня хоть что-то сказать президенту по интересующей нас теме и как-то воздействовать на ситуацию, провели соответствующую беседу. Ключевой фигурой тут был Виктор Степанович Черномырдин. Он переговорил с Ельциным непосредственно передо мной. Хотя и коротко. Я как раз его застал на выходе из президентского кабинета. Он был сильно возбужден. Не знаю, какие слова от него услышал Ельцин, мне он лишь бросил: «Ну, я ему все сказал…» И тут же исчез. Деталей своего разговора с президентом я не помню, но он был такой черно-белый. Я бы не сказал, что дело обстояло так: вот я пришел к Ельцину и переубедил его. Я думаю, что, располагая той информацией, которую он уже получил к этому времени, он всю картину достаточно хорошо понимал. Вернее, может быть, не понимал, а чувствовал своим исключительным чутьем. И я со своими словами мог оказаться тут всего лишь последней каплей… Гораздо более тяжелым был мой разговор с Ельциным 18 марта, когда я уговаривал его не распускать Думу и не запрещать КПРФ. Там я попал в ситуацию абсолютного открытого противостояния с ним. Было совершенно очевидно, что он просто не хочет меня видеть, не хочет со мной говорить, не хочет обсуждать эту тему, не хочет слушать моих аргументов… У него все уже сложилось в голове. А когда у него сложится в голове, изменить здесь что-то – это, я вам скажу, задача такая, практически невыполнимая. В общем тогда мне приходилось давать всему делу некий стартовый импульс. Здесь же, повторяю, все было немножко по-другому. Мне казалось, что в результате какого-то внутреннего процесса он уже был подведен к необходимому решению. Мне оставалось лишь доубедить его. Ну, а результат известен.
– Анатолий Куликов в своих мемуарах пишет, будто вы «поставили жесткое условие президенту»: «Решайте: либо вы избираетесь на второй срок, либо не избираетесь и остаетесь с ними!» Могло быть такое?
– Извините, это полная чушь. Хотел бы я посмотреть на человека, который ставит Ельцину ультиматумы. Во-первых, я не считал, что альтернатива именно такова. Во-вторых, у меня не было ни морального, ни политического права так говорить с президентом. Я ему просто рассказал, что на самом деле произошло. Только и всего.
Пресс-конференция Чубайса
Пресс-конференция Чубайса началась 20 июня в 13-30. Выступление Анатолия Борисовича было исполнено драматизма и победного пафоса (победа одержана только что, еще и напряжение не прошло, еще чувства не остыли). Оратор сразу же поставил точку над i: сказал, что «попытка ареста двух ключевых членов избирательного штаба Ельцина» – это «завершающая стадия достаточно длительной и тяжелой борьбы – борьбы между той частью ельцинской администрации, которая работала на победу Ельцина в демократических выборах, и той, которая предпочитала выход на силовые решения». Лидерами первой были «господа Сосковец, Коржаков, Барсуков» (именно в такой последовательности).
По словам Чубайса, то, что это группа «возлагала свои надежды на силовые варианты решения выборных задач в России», в последнее время проявлялось многократно, начиная с того момента, как в феврале текущего года «эта команда была отстранена Ельциным от руководства избирательной кампанией (здесь Анатолий Борисович допустил некоторую неточность – на самом деле она была отстранена 19 марта. – О.М.)». Чубайс тут сослался на хорошо известный факт – «некоторые из членов этой команды (прежде всего тут подразумевался, естественно, Коржаков. – О.М.) проговаривались и прямо говорили о том, что выборы в России надо переносить».
Чубайс пояснил, почему, по его мнению, «критический момент» для упомянутой троицы, подтолкнувший ее к решительным действиям, наступил именно после первого тура выборов. Во-первых, победа Ельцина в первом туре делала почти бессмысленными попытки «перевода ситуации в силовое русло». Почти, но не совсем. Вот если еще немного промедлить, тогда действительно будет поздно. Во-вторых, после того как Ельцин назначил генерала Лебедя секретарем Совета безопасности и приступил к «обновлению руководителей силовых структур», для «господ Коржакова, Барсукова и их духовного отца – господина Сосковца» (так и прилепилось с тех пор к Сосковцу это определение – «духовный отец», как когда-то к Шепилову – «примкнувший к ним…») стало очевидно, что «надежд на сохранение их во власти без силовых решений не существует». Именно поэтому они «сфабриковали безумную провокацию, арестовали двух ключевых членов команды президента, работавших на выборы».
Ситуация, как сказал Чубайс, развивалась непросто, но итог час назад подвел президент Ельцин, приняв решение об увольнении «господина Сосковца, господина Коржакова и господина Барсукова» с занимаемых ими постов.
Во время своего выступления и вообще в те победные часы Чубайс неоднократно с великой похвалой и признательностью отзывался о действиях генерала Лебедя во время только что разрешившегося кризиса.
– Я бы особо отметил, – сказал он во вступительном слове на пресс-конференции, – роль, которую сыграл в этом процессе вновь назначенный секретарь Совета безопасности Лебедь, который своей жесткостью, твердостью, способностью ясно и последовательно отстаивать те цели, которые изложены в его программе под названием «Правда и порядок», оказал важную поддержку Борису Ельцину в ключевой для него момент. По сути дела, мы с вами стали свидетелями того, как вновь образованный политический союз не просто подтвердил свою работоспособность, а доказал, что именно в рамках этого союза российские власти способны преодолевать самые тяжелые, самые опасные кризисы власти на любых уровнях. В моем представлении, три дня назад, когда Борис Ельцин назначил Лебедя секретарем Совета безопасности, БЫЛ ВБИТ ПОСЛЕДНИЙ ГВОЗДЬ В КРЫШКУ ГРОБА ИСТОРИИ РОССИЙСКОГО КОММУНИЗМА (выделено мной. – О.М.). Сегодня ночью и днем, когда Борис Ельцин принял решение об увольнении господ Сосковца, Барсукова и Коржакова, был вбит последний гвоздь в крышку гроба иллюзий по поводу военного переворота в российском государстве.
Что касается самого Ельцина, все разговоры о его недееспособности, связанной с болезнью, следует напрочь отбросить.
– Для нас абсолютно очевидно, – сказал Чубайс в заключение, – что это мощное, волевое решение президента еще раз доказывает уникальный политический потенциал этого человека, еще раз доказывает его потрясающую способность глубоко и стратегически оценивать ежедневные события и принимать по ним абсолютно необходимые решения в абсолютно необходимый момент. Или – обобщая все то, что сказано, – с моей точки зрения, то, что произошло сегодня, означает неизбежную победу Ельцина во втором туре президентских выборов 3 июля этого года.
Далее последовала менее пафосная часть пресс-конференции – вопросы и ответы. Чубайса спросили, что же все-таки за деньги выносили Евстафьев и Лисовский, откуда они взялись и кому предназначались. Чубайс ответил, что он, «естественно, не обладает пока следственными данными» (хотя считает, что следствие должно быть проведено), но глубоко убежден, что «так называемая коробка с деньгами является одним из традиционных элементов традиционной кагэбэшной советской провокации, опыт которых в нашей стране чрезвычайно велик».
– Мы хорошо знаем, – сказал Чубайс, – как российским диссидентам, да и не только им, подбрасывались валюта, деньги. А недавно были свидетелями подобной ситуации с подбрасыванием наркотиков. К сожалению, это демонстрация тех методов, которые стали почти обыденными вновь для господ Барсукова и Коржакова. И я убежден в том, что эта провокация, эта фальсификация в ближайшее время будет на официальной основе правоохранительными органами полностью развеяна.
Это утверждение (сделанное, впрочем, не со стопроцентной уверенностью) – о том, что коробку с деньгами Евстафьеву и Лисовскому подбросили при задержании, – было одной из редких для Чубайса ошибок. Чем ее объяснить? Объяснение, думаю, может быть единственное: излишняя доверчивость, с какой он отнесся к информации, предоставленной ему кем-то из его коллег.
Впрочем, сам же Анатолий Борисович и сказал, на чью именно информацию он опирается – на рассказ своего помощника Евстафьева:
– Аркадий Евстафьев уже сделал заявление о том, что никаких денег он лично не вносил в Белый дом и не выносил из Белого дома. Это было заявлено им однозначно, заявлено официально, я могу здесь это только повторить.
Быть может, Чубайс не заметил, что Евстафьев делает упор на то, что «он лично» не выносил денег? Но ведь он выходил из Белого дома не один – с ним был еще и Сергей Лисовский. Как бы то ни было, уверен, что в тот момент Чубайс действительно не знал, как в действительности обстояло дело с коробкой с деньгами. Если бы знал и просто хотел бы вывернуться, надо полагать, придумал бы что-нибудь другое, более серьезное…
Чубайс рассказал о некоторых деталях допроса, которому подверглись задержанные. По его словам, допрос велся «омерзительными, грязными методами», вели его «так называемые специалисты того подразделения Службы безопасности президента, которыми командует некто господин Стрелецкий, – тот самый Стрелецкий, который был назначен руководителем Фонда спорта после ареста господина Федорова».
(В скобках напомню, что в то время вокруг этого фонда, получившего право на беспошлинный ввоз некоторых товаров из-за границы и превратившегося вследствие этого в гнездо воровства и коррупции, не утихали скандалы.)
Еще интересная деталь:
– Грязный допрос, который велся по отношению к Евстафьеву и Лисовскому, ровно в тот момент, когда впервые по телевидению, около двух часов ночи, чуть пораньше, прошла информация о том, что сделано, – ровно с этого момента неожиданно изменился на очень ласковый и вежливый тон по отношению к ним, допрашивавшие их специалисты господина Коржакова вдруг стали нежными и ласковыми, стали говорить о том, что проблем особенно нету, у нас и претензий к вам особых нету, мы расстанемся с вами в самое ближайшее время, самое главное – не надо телевизионных лишних скандалов, да и вы ведите себя тихо, и на этом мы, собственно, и закончим все то, что произошло…
Каковы все-таки были стратегические цели Коржакова и Ко? Ну, задержали они Евстафьева и Лисовского, а что дальше?
– Мы убеждены в том, – сказал Чубайс, – что арест Евстафьева и Лисовского – это лишь первый шаг. Целью этого ареста было заставить замолчать руководителя аналитической группы (то есть самого Чубайса. – О.М.), руководителя штаба президента (по-видимому, тут имелся в виду Виктор Илюшин, занимавший пост заместителя Ельцина в Совете избирательной кампании. – О.М.), подмять их под себя, выбить почву из-под ног. Следом за этим должны были последовать, как я полагаю, силовые решения в отношении ключевых деятелей штаба Ельцина.
«Я их всех (то есть перечисленных Лебедем «заговорщиков». – О.М.) очень хорошо знал и, честно говоря, словам Лебедя не поверил. Разве можно считать мятежом посиделки умных и знающих людей, которые совершенно в духе Академии Генштаба привыкли говорить друг с другом откровенно и оценивать ситуацию объективно – без боязни называть вещи своими именами?
Сам Лебедь в нашей академии не учился, и это обстоятельство очень сильно сказывалось на всем, что он делал до и после своего похода на Кремль. И во время похода – тоже…»
Куликов довольно непочтительно прервал хозяина кабинета и перевел разговор на другую тему. Однако вскоре – в шесть утра – Лебедю позвонил Ельцин, и информацию о «заговоре» генерал «вложил в уши» уже ему. Это было уже более серьезно (для тех, чьи имена были сообщены верховному главнокомандующему):
«Лебедь… начал бойко докладывать Ельцину о… заговоре в Министерстве обороны и начал перечислять фамилии. Я понял, что эти люди обречены. Понял по обрывкам разговора, когда, судя по всему, президент задал вопрос «Что делать?» и получил в ответ дословный ответ Александра Ивановича, начавшего работу на ниве государственной безопасности: «Борис Николаевич, Боже упаси давать вам какие-либо советы, но я думаю, что этих людей нужно уволить». Дальше все по-военному: «Понял!.. Есть!.. Понял!..»
Довольно странная деталь: секретарь Совета безопасности докладывает о заговоре главе государства лишь 20 июня; между тем всей стране он «доложил» о нем еще 18-го…
25 июня Ельцин своим указом освободил от занимаемых должностей семерых генералов, хотя и не совсем тех, которых первоначально упоминал Лебедь в качестве «заговорщиков». Из числа упомянутых им в отставку были отправлены Барынькин, Шуликов, Харченко, Лапшов. Этот список дополнили заместители начальника Генштаба генерал-полковник Анатолий Богданов и генерал-полковник Вячеслав Жеребцов, а также начальник Главного управления воспитательной работы Минобороны генерал-лейтенант Сергей Здориков.
Рассказывают Евстафьев и Лисовский
Аркадий Евстафьев вскоре после своего освобождения (его с Лисовским отпустили около трех ночи) рассказал корреспонденту РТР, что 19 июня в 17 часов (снова время упоминалось приблизительно) на территории Белого дома его без объяснения причин «схватили люди, представившиеся сотрудниками Службы безопасности президента». В качестве «подкрепления» к ним был приставлен милиционер с автоматом. Задержавшие имели распоряжение «стрелять при малейшей попытке движения» (надо полагать, – движения задержанных). Евстафьева и Лисовского привели в комнату, в которой и держали до трех часов ночи, опять-таки не объясняя причин и не говоря, то ли они задержаны, то ли арестованы. «Беседа», которую с ними вели, была «очень неровная», так что пересказать ее, особенно после бессонной ночи, довольно трудно. Очень много вопросов задавали по выборам. Евстафьева весьма поразил один пассаж, который он услышал от своих собеседников: ему было сказано, что президент-то все равно победит, но победит не благодаря тем, кто к нему примазался, а благодаря «истинным патриотам».
В свою очередь, Сергей Лисовский (об этом, правда, сообщило уже не РТР, а ИТАР-ТАСС) рассказал, что у него и у Евстафьева сотрудники спецслужб пытались получить «любого рода компромат» на организаторов предвыборной кампании Бориса Ельцина – Чубайса и почему-то Черномырдина.
Комментарий Николая Сванидзе, которым РТР сопроводило рассказ о событиях минувшего дня и ночи (все это вышло в эфир уже в восемь утра 20 июня), был таков:
«Ситуация очень острая. Конечно, пока она не похожа на путч в чистом виде, однако если действие влиятельных чиновников носит антиконституционный характер и может привести к отмене президентских выборов, оно вполне подпадает под определение «попытка государственного переворота». А произошло вот что: вырвалось, наконец, со свистом наружу принципиальное противоречие между двумя командами президента – той, которая готовила его к выборам, и той, которая выборов не хотела вовсе. Первые усиливали свое влияние на президента Ельцина, который более чем уверенно провел предвыборную кампанию, вторые это влияние теряли, и сейчас у них, вероятно, последний шанс вернуть все назад. Зато у генерала Лебедя есть шанс продемонстрировать силу. От решения президента зависит, кто свой шанс лучше использует. От этого, скорее всего, зависит судьба президентских выборов».
Под двумя командами, естественно, подразумевались, с одной стороны, команда Коржакова, с другой – противоположная, в которой ключевую роль играл Чубайс.
С деньгами, но без документов…
Евстафьев и Лисовский были отпущены вскоре после того как антикоржаковская команда подключила прессу, а также другие, еще более эффективные, рычаги воздействия,. Такое ощущение, что коржаковцы не ожидали столь мощного отпора и изрядно перепугались. Об этом можно судить по рассказам самих задержанных: сразу же после того, как в прессе начался шум, тон «беседы»-допроса резко изменился, стал гораздо более мягким…
Объясняя причины задержания, директор ФСБ Михаил Барсуков заявил журналистам, что Евстафьев и Лисовский «имели с собой крупную сумму в валюте без соответствующих сопроводительных документов». При этом он категорически отрицал, что задержание имеет политическую подоплеку, назвал подобные утверждения «абсолютной провокацией».
С другой стороны, по данным ИТАР-ТАСС, полученным «от источников в аппарате российского правительства» (это сообщение было передано около полудня), «в конечном итоге… Евстафьев предъявил сопроводительные документы на эту сумму, однако их проверка заняла определенное время». После проверки задержанные, мол, и были отпущены.
Позднее Коржаков и Барсуков тоже вроде бы подтвердили, что задержанных отпустили, когда «вопрос с бумагами на валюту решился» (странно, что для этого потребовалось ни много ни мало десять часов).
Со своей стороны, Чубайс, ссылаясь на самого Евстафьева, утверждал, что никаких денег у того вообще не было…
О степени перепуга спецслужб, оказавшихся в центре неслыханного скандала, пожалуй, лучше всего можно судить по интервью начальника УФСБ по Москве и Московской области Анатолия Трофимова, которое он дал корреспондентке ИТАР-ТАСС. «Лисовского и Евстафьева, которые находились в Белом доме, – сказал Трофимов, – пригласила охрана здания для выяснения правонарушений, возможно, материально-экономического характера. Никакого компромата ни на кого у них не требовали. Беседа шла в цивилизованной форме, с чаем и кофе». В заключение Трофимов еще раз повторил: ни задержания, ни ареста не было – речь шла не более чем о «беседе с охраной Белого дома».
Сюда же можно отнести и эпизод, случившийся перед заседанием Совета безопасности 20 июня – о нем рассказывает Анатолий Куликов. В разговоре с ним Коржаков и Барсуков попытались все свалить на милиционеров из охраны Белого дома: дескать, именно они задержали Евстафьева и Лисовского, а СБП и ФСБ тут ни при чем. На что Куликов, зная сверхосторожные повадки своих подчиненных, лишь усмехнулся: как же, задержат они по собственной инициативе таких людей – тоже мне нашли храбрецов!
Здесь надо сказать, что силы к разрешению этого скандала действительно были подключены серьезные, было отчего испугаться. Сам Анатолий Чубайс, по его словам, узнал о задержании его коллег спустя три часа после этого события. Затем благодаря ему, Чубайсу, о нем довольно быстро были проинформированы председатель правительства Виктор Черномырдин, секретарь Совета безопасности Александр Лебедь и президент страны Борис Ельцин. И хотя, как уже говорилось, Борис Николаевич долго не мог понять, в чем там дело, из-за чего сыр-бор разгорелся, сам факт, что он оповещен о событиях, конечно, сыграл свою роль…
Заседание СБ было скоротечным
В одиннадцать утра 20 июня состоялось заседание Совета безопасности. Официальные сообщения о нем были скупы и вполне тривиальны. Ельцин представил Лебедя как вновь назначенного секретаря СБ и своего помощника. Он был утвержден единогласно… Затем разговор пошел о делах текущих – о перебоях в снабжении военных объектов электроэнергией и топливом, о недопустимости таких перебоев… Следующий вопрос – злоупотребления в использовании бюджетных средств, в том числе в Министерстве обороны (случайно ли именно оно было приведено в качестве примера?). Ельцин потребовал навести порядок в этом деле… В общем, все достаточно обыденно и рутинно.
В действительности заседание проходило не совсем обычно. Вот как описывает его в своих воспоминаниях Анатолий Куликов:
«Все начиналось на высокой ноте (это когда Ельцин представлял Лебедя. – О.М.). Правда, после поздравлений Борис Николаевич оставшуюся часть заседания провел стремительно и грозно. Отменил обсуждение вопроса, который стоял в повестке дня, и поднял со своего места Барсукова. Негодование Ельцина было столь бурным, что не оставалось никаких сомнений: президент воспринял происходящее как личную обиду, как предательство. «Вы, – сказал он Барсукову, – превысили свои полномочия! Вы лезете, – голос президента наливался металлом, – куда вас не просят! Я вас отстраняю от участия в работе штаба по выборам президента!» После этого Ельцин обратился ко всем остальным: «Все, – отрезал он, – Совбез закончен! Расходимся!..»
Пока что, как видим, Ельцин отстранил директора ФСБ лишь от одной из общественных обязанностей, хотя и важной, но оставил его на основном посту. После заседания Коржаков и Барсуков еще перешучивались по этому поводу. Куликов:
«В настроении Коржакова и Барсукова, бывших между собой друзьями, я отметил в тот раз нарочитую браваду. «Вот видишь, меня уже вывели из штаба. Тебе, наверное, тоже перепадет», – говорил один другому, и весь их по-курсантски задиристый вид свидетельствовал о том, что президентский гнев не кажется им долговечным».
Однако вскоре перешучиваться друзьям-генералам, надо полагать, расхотелось.
«Лишь только я переступил порог кабинета, сел за стол и раскрыл документы, – продолжает Куликов, – по президентскому коммутатору позвонил Примаков (в то время директор Службы внешней разведки. – О.М): «Анатолий Сергеевич, ты слышал: только что объявили, что от своих должностей освобождены Коржаков и Барсуков? Как это понять?» – «Вот так новость! – удивился я. – Надо же… Ведь президент сказал Барсукову, что лишь выводит из предвыборного штаба…» – «Да нет, все произошло, пока мы ехали из Кремля».
Я включил телевизор: новость о смещении со своих постов Коржакова и Барсукова (а вместе с ними и их «духовного отца», как его тогда окрестили, – Сосковца. – О.М.) уже передавалась во всеуслышанье».
Сам Ельцин отрицал, что смещение столь крупных фигур как-то связано с инцидентом на проходной Белого дома. Журналистам он объяснил это смещение весьма туманно: «Они (то есть Коржаков, Барсуков, Сосковец. – О.М.) слишком много брали и слишком мало отдавали».
Чубайс направляется к Ельцину
Что же произошло между моментом, когда закончилось заседание Совета безопасности, и появлением этого сенсационного известия?
Само по себе освобождение Евстафьева и Лисовского не сняло возникшего напряжения. Попытка сорвать второй тур президентских выборов, о которой было объявлено по телевизионным и радиоканалам, по каналам информагентств, требовала какой-то более серьезной реакции.
На десять утра в гостинице «Рэдиссон-Славянская» была назначена пресс-конференция Анатолия Чубайса с участием двоих задержанных и отпущенных, на которой Анатолий Борисович, как ожидалось, должен был изложить собственный взгляд на события и дать им исчерпывающую оценку. Однако пресс-конференция задерживалась. В 11-30 пресс-секретарь Чубайса Андрей Трапезников сообщил, что в полдень его шеф встречается с президентом, этим и объясняется задержка с пресс-конференцией, она переносится на 13-00.
Снова, как и в марте, разговор Чубайса с Ельциным стал ключевым событием, приведшим к разрешению кризиса. По словам Анатолия Борисовича, он занял около 25 минут…
Перед ним в кабинет президента зашел Черномырдин, которому Чубайс, по его словам, «популярно объяснил, что будет, если вся власть перейдет к этой троице» – Коржакову, Барсукову, Сосковцу (после чего «Степаныч страшно завелся»). Выйдя из кабинета «крайне разгоряченным», он только бросил: «Ну, я ему все сказал…» Было не ясно, сумел ли он в чем-либо убедить Ельцина.
Какие слова нашел Чубайс, чтобы совершить, казалось бы, невозможное – побудить президента отправить в отставку человека, к которому долгие годы тот был необычайно привязан? Я имею в виду Коржакова.
Анатолий Куликов, опираясь, понятное дело, на чей-то рассказ (сам он при этом не присутствовал), пишет, что Чубайс поставил Ельцину жесткое условие: «Решайте: либо вы избираетесь на второй срок, либо не избираетесь и остаетесь с ними!» После этого указ был немедленно подписан. Как пишет Куликов, «Ельцин недолго стоял на распутье».
Все обстояло несколько иначе
Сам Чубайс о разговоре с президентом рассказывает несколько иначе.
Спрашиваю его, трудно ли было пробиться к президенту. Хотя можно было бы, наверное, и не спрашивать.
– Разумеется, очень трудно. Это был очень драматический момент. В течение нескольких часов он вообще не воспринимал всерьез проблему ареста Евстафьева и Лисовского, говорил, что это какая-то частность, нечего ее обсуждать, ничего страшного тут нет. Я не знаю, что это было – непонимание ситуации или что-то другое.
– Он ведь говорил, что все сделано правильно – предотвращена кража денег из Белого дома.
– Да, совершенно верно.
– Но у вас была прямая телефонная связь с ним…
– Я специально и поехал из приемной ЛогоВАЗа к себе в кабинет в здании мэрии, чтобы позвонить ему оттуда. Только ради этого.
Он не брал трубку?
Не брал. Но потом взял. Я ему сказал, что нужна срочная встреча.
Он не хотел вас принимать?
Не очень хотел. Но все-таки согласился принять.
– Когда вы шли на эту встречу, у вас была уверенность, что Ельцин вас поддержит?
Нет, скорее наоборот.
Наоборот? Было ощущение безнадежности?
Не то что безнадежности. Было ясное ощущение, что это ситуация черно-белая: либо я его убеждаю, либо это будет просто катастрофа с тяжелыми последствиями для страны. Думаю, скорее всего, было бы поражение во втором туре.
– Как происходил ваш разговор? Вот вы входите в кабинет Ельцина…
– Разговор, естественно, был продуман мной до деталей. Но не только мой разговор. С каждым, кто мог еще до меня хоть что-то сказать президенту по интересующей нас теме и как-то воздействовать на ситуацию, провели соответствующую беседу. Ключевой фигурой тут был Виктор Степанович Черномырдин. Он переговорил с Ельциным непосредственно передо мной. Хотя и коротко. Я как раз его застал на выходе из президентского кабинета. Он был сильно возбужден. Не знаю, какие слова от него услышал Ельцин, мне он лишь бросил: «Ну, я ему все сказал…» И тут же исчез. Деталей своего разговора с президентом я не помню, но он был такой черно-белый. Я бы не сказал, что дело обстояло так: вот я пришел к Ельцину и переубедил его. Я думаю, что, располагая той информацией, которую он уже получил к этому времени, он всю картину достаточно хорошо понимал. Вернее, может быть, не понимал, а чувствовал своим исключительным чутьем. И я со своими словами мог оказаться тут всего лишь последней каплей… Гораздо более тяжелым был мой разговор с Ельциным 18 марта, когда я уговаривал его не распускать Думу и не запрещать КПРФ. Там я попал в ситуацию абсолютного открытого противостояния с ним. Было совершенно очевидно, что он просто не хочет меня видеть, не хочет со мной говорить, не хочет обсуждать эту тему, не хочет слушать моих аргументов… У него все уже сложилось в голове. А когда у него сложится в голове, изменить здесь что-то – это, я вам скажу, задача такая, практически невыполнимая. В общем тогда мне приходилось давать всему делу некий стартовый импульс. Здесь же, повторяю, все было немножко по-другому. Мне казалось, что в результате какого-то внутреннего процесса он уже был подведен к необходимому решению. Мне оставалось лишь доубедить его. Ну, а результат известен.
– Анатолий Куликов в своих мемуарах пишет, будто вы «поставили жесткое условие президенту»: «Решайте: либо вы избираетесь на второй срок, либо не избираетесь и остаетесь с ними!» Могло быть такое?
– Извините, это полная чушь. Хотел бы я посмотреть на человека, который ставит Ельцину ультиматумы. Во-первых, я не считал, что альтернатива именно такова. Во-вторых, у меня не было ни морального, ни политического права так говорить с президентом. Я ему просто рассказал, что на самом деле произошло. Только и всего.
Пресс-конференция Чубайса
Пресс-конференция Чубайса началась 20 июня в 13-30. Выступление Анатолия Борисовича было исполнено драматизма и победного пафоса (победа одержана только что, еще и напряжение не прошло, еще чувства не остыли). Оратор сразу же поставил точку над i: сказал, что «попытка ареста двух ключевых членов избирательного штаба Ельцина» – это «завершающая стадия достаточно длительной и тяжелой борьбы – борьбы между той частью ельцинской администрации, которая работала на победу Ельцина в демократических выборах, и той, которая предпочитала выход на силовые решения». Лидерами первой были «господа Сосковец, Коржаков, Барсуков» (именно в такой последовательности).
По словам Чубайса, то, что это группа «возлагала свои надежды на силовые варианты решения выборных задач в России», в последнее время проявлялось многократно, начиная с того момента, как в феврале текущего года «эта команда была отстранена Ельциным от руководства избирательной кампанией (здесь Анатолий Борисович допустил некоторую неточность – на самом деле она была отстранена 19 марта. – О.М.)». Чубайс тут сослался на хорошо известный факт – «некоторые из членов этой команды (прежде всего тут подразумевался, естественно, Коржаков. – О.М.) проговаривались и прямо говорили о том, что выборы в России надо переносить».
Чубайс пояснил, почему, по его мнению, «критический момент» для упомянутой троицы, подтолкнувший ее к решительным действиям, наступил именно после первого тура выборов. Во-первых, победа Ельцина в первом туре делала почти бессмысленными попытки «перевода ситуации в силовое русло». Почти, но не совсем. Вот если еще немного промедлить, тогда действительно будет поздно. Во-вторых, после того как Ельцин назначил генерала Лебедя секретарем Совета безопасности и приступил к «обновлению руководителей силовых структур», для «господ Коржакова, Барсукова и их духовного отца – господина Сосковца» (так и прилепилось с тех пор к Сосковцу это определение – «духовный отец», как когда-то к Шепилову – «примкнувший к ним…») стало очевидно, что «надежд на сохранение их во власти без силовых решений не существует». Именно поэтому они «сфабриковали безумную провокацию, арестовали двух ключевых членов команды президента, работавших на выборы».
Ситуация, как сказал Чубайс, развивалась непросто, но итог час назад подвел президент Ельцин, приняв решение об увольнении «господина Сосковца, господина Коржакова и господина Барсукова» с занимаемых ими постов.
Во время своего выступления и вообще в те победные часы Чубайс неоднократно с великой похвалой и признательностью отзывался о действиях генерала Лебедя во время только что разрешившегося кризиса.
– Я бы особо отметил, – сказал он во вступительном слове на пресс-конференции, – роль, которую сыграл в этом процессе вновь назначенный секретарь Совета безопасности Лебедь, который своей жесткостью, твердостью, способностью ясно и последовательно отстаивать те цели, которые изложены в его программе под названием «Правда и порядок», оказал важную поддержку Борису Ельцину в ключевой для него момент. По сути дела, мы с вами стали свидетелями того, как вновь образованный политический союз не просто подтвердил свою работоспособность, а доказал, что именно в рамках этого союза российские власти способны преодолевать самые тяжелые, самые опасные кризисы власти на любых уровнях. В моем представлении, три дня назад, когда Борис Ельцин назначил Лебедя секретарем Совета безопасности, БЫЛ ВБИТ ПОСЛЕДНИЙ ГВОЗДЬ В КРЫШКУ ГРОБА ИСТОРИИ РОССИЙСКОГО КОММУНИЗМА (выделено мной. – О.М.). Сегодня ночью и днем, когда Борис Ельцин принял решение об увольнении господ Сосковца, Барсукова и Коржакова, был вбит последний гвоздь в крышку гроба иллюзий по поводу военного переворота в российском государстве.
Что касается самого Ельцина, все разговоры о его недееспособности, связанной с болезнью, следует напрочь отбросить.
– Для нас абсолютно очевидно, – сказал Чубайс в заключение, – что это мощное, волевое решение президента еще раз доказывает уникальный политический потенциал этого человека, еще раз доказывает его потрясающую способность глубоко и стратегически оценивать ежедневные события и принимать по ним абсолютно необходимые решения в абсолютно необходимый момент. Или – обобщая все то, что сказано, – с моей точки зрения, то, что произошло сегодня, означает неизбежную победу Ельцина во втором туре президентских выборов 3 июля этого года.
Далее последовала менее пафосная часть пресс-конференции – вопросы и ответы. Чубайса спросили, что же все-таки за деньги выносили Евстафьев и Лисовский, откуда они взялись и кому предназначались. Чубайс ответил, что он, «естественно, не обладает пока следственными данными» (хотя считает, что следствие должно быть проведено), но глубоко убежден, что «так называемая коробка с деньгами является одним из традиционных элементов традиционной кагэбэшной советской провокации, опыт которых в нашей стране чрезвычайно велик».
– Мы хорошо знаем, – сказал Чубайс, – как российским диссидентам, да и не только им, подбрасывались валюта, деньги. А недавно были свидетелями подобной ситуации с подбрасыванием наркотиков. К сожалению, это демонстрация тех методов, которые стали почти обыденными вновь для господ Барсукова и Коржакова. И я убежден в том, что эта провокация, эта фальсификация в ближайшее время будет на официальной основе правоохранительными органами полностью развеяна.
Это утверждение (сделанное, впрочем, не со стопроцентной уверенностью) – о том, что коробку с деньгами Евстафьеву и Лисовскому подбросили при задержании, – было одной из редких для Чубайса ошибок. Чем ее объяснить? Объяснение, думаю, может быть единственное: излишняя доверчивость, с какой он отнесся к информации, предоставленной ему кем-то из его коллег.
Впрочем, сам же Анатолий Борисович и сказал, на чью именно информацию он опирается – на рассказ своего помощника Евстафьева:
– Аркадий Евстафьев уже сделал заявление о том, что никаких денег он лично не вносил в Белый дом и не выносил из Белого дома. Это было заявлено им однозначно, заявлено официально, я могу здесь это только повторить.
Быть может, Чубайс не заметил, что Евстафьев делает упор на то, что «он лично» не выносил денег? Но ведь он выходил из Белого дома не один – с ним был еще и Сергей Лисовский. Как бы то ни было, уверен, что в тот момент Чубайс действительно не знал, как в действительности обстояло дело с коробкой с деньгами. Если бы знал и просто хотел бы вывернуться, надо полагать, придумал бы что-нибудь другое, более серьезное…
Чубайс рассказал о некоторых деталях допроса, которому подверглись задержанные. По его словам, допрос велся «омерзительными, грязными методами», вели его «так называемые специалисты того подразделения Службы безопасности президента, которыми командует некто господин Стрелецкий, – тот самый Стрелецкий, который был назначен руководителем Фонда спорта после ареста господина Федорова».
(В скобках напомню, что в то время вокруг этого фонда, получившего право на беспошлинный ввоз некоторых товаров из-за границы и превратившегося вследствие этого в гнездо воровства и коррупции, не утихали скандалы.)
Еще интересная деталь:
– Грязный допрос, который велся по отношению к Евстафьеву и Лисовскому, ровно в тот момент, когда впервые по телевидению, около двух часов ночи, чуть пораньше, прошла информация о том, что сделано, – ровно с этого момента неожиданно изменился на очень ласковый и вежливый тон по отношению к ним, допрашивавшие их специалисты господина Коржакова вдруг стали нежными и ласковыми, стали говорить о том, что проблем особенно нету, у нас и претензий к вам особых нету, мы расстанемся с вами в самое ближайшее время, самое главное – не надо телевизионных лишних скандалов, да и вы ведите себя тихо, и на этом мы, собственно, и закончим все то, что произошло…
Каковы все-таки были стратегические цели Коржакова и Ко? Ну, задержали они Евстафьева и Лисовского, а что дальше?
– Мы убеждены в том, – сказал Чубайс, – что арест Евстафьева и Лисовского – это лишь первый шаг. Целью этого ареста было заставить замолчать руководителя аналитической группы (то есть самого Чубайса. – О.М.), руководителя штаба президента (по-видимому, тут имелся в виду Виктор Илюшин, занимавший пост заместителя Ельцина в Совете избирательной кампании. – О.М.), подмять их под себя, выбить почву из-под ног. Следом за этим должны были последовать, как я полагаю, силовые решения в отношении ключевых деятелей штаба Ельцина.