Насибов Александр. Тайник на Эльбе

   — Не могу себе уяснить, зачем это русским! — Аскер пожал плечами.
   — Им, как я понимаю, нужны архивы, но не пепелища.
   — Разумеется, — усмехнулся Улиц. — Но когда до архивов нельзя добраться, их предпочтительнее уничтожить, чем отдать противнику.
   — Вот оно что, — протянул Аскер.
   — У вас будет связь с Теддером? — спросил Зейферт.
   — Да, под утро.
   — Можете передать: Упиц выезжает в Карлслуст. Туда же вызвана колонна.
   — Когда?
   — Буду там завтра, во второй половине дня, — сказал группенфюрер.
   — А колонна?
   — Придёт позже, ночью.
   — Грузовики?
   — Да. Русские разбомбили железную дорогу к западу от Карлслуста, разрушили два моста, так что ничего другого не остаётся.
   — В Карлслусте два крупных гаража. И оба разбиты — об этом писали в газетах. Откуда же машины?…
   — Слишком любопытны, господин Айпель, или как там вас! — Зейферт угрюмо оглядел собеседника.
   — Что поделаешь! — Аскер вздохнул. — Такова уж моя профессия. А за тайник отвечаю головой. С меня спустят шкуру, если прежде ваших грузовиков подоспеют самолёты русских.
   — Успокойтесь, — сказал Упиц. — Колонна вызвана из Гамбурга.
   — Вот теперь ясно, — Аскер вытер лоб. — Теперь можно разговаривать с шефом.
   — Передайте, что послезавтра на рассвете архивы будут в безопасности.
   — Хорошо. Не подвезёте ли меня к вокзалу?
   Зейферт кивнул. Скоро машина остановилась на привокзальной площади. Аскер вылез.
   — Прощайте, — сказал он. И, обращаясь к Упицу, добавил: — Быть может, мне придётся навестить вас завтра, в Карлслусте. Как вас найти?
   — Звоните дежурному по гестапо. Он будет знать.
   Автомобиль отъехал.

Глава двадцать пятая

1

   Через два часа после встречи Аскера с Зейфертом и Упицем в домик Тамары Штыревой принесли телеграмму. Текст был самый безобидный, но капитан Люлько разволновался. Он составил короткую шифровку, которую Тамара, как только настало время связи, передала в эфир. Сам же Люлько собрался и ушёл.
   Несколько часов спустя, глубокой ночью, с аэродрома близ Варшавы поднялась тройка тяжёлых транспортных машин. В воздухе звено транспортников встретилось с группой бомбардировщиков, шедшей на Запад. Встреча была согласована заранее. Бомбардировщики расступились, и грузовые самолёты заняли место в центре строя.
   Медленно текло время. Штурманы методически отмечали прохождение маршрута: Кутно… Конин… Познань… Варта… Теперь ещё два десятка километров — и Берлин. По команде флагмана самолёты повернули к северу и обошли Берлин. Вскоре далеко внизу промелькнули редкие огоньки. Штурман ведущей группы определил: по дороге Эберсвальде — Виттенберге движется колонна автомашин. Бомбардировщики прошли над колонной, не удостоив её вниманием. Затем в просвете между облаками тускло блеснула извивающаяся полоска. Это была Эльба. Самолёты взяли ещё севернее и пошли над рекой. Они миновали Остбург, тоже не задержавшись над ним. Следующий большой населённый пункт был Карлслуст. Самолёты шли туда.
   Группа вышла на цель незадолго до рассвета. Первый удар был нанесён по системе противовоздушной обороны. Самолёты располагали точными данными о дислокации средств ПВО и с первых же заходов подавили зенитную батарею, несколько прожекторов, разбили две артиллерийские радиолокационные установки.
   Затем налёту подвергся аэродром, расположенный к северо-западу от Карлслуста. Самолёты действовали, не встречая серьёзного сопротивления. Стреляли только батареи и пулемётные установки, оборонявшие аэродром. Вражеских же истребителей в воздухе не было. Осенью предпоследнего года войны, когда над Германией непрестанно висели эскадры бомбардировочной авиации союзников, фашистские истребители уже не представляли той силы, какой являлись в первый период войны. Многие тысячи «мессершмиттов» и «хейнкелей» нашли могилу на Восточном фронте от огня советских лётчиков и зенитчиков, немалое количество гитлеровских истребителей было уничтожено американцами и англичанами. И теперь нередко случалось, что при налётах на объекты в глубоком фашистском тылу навстречу бомбардировщикам не поднимался ни один истребитель.
   Так было и при описываемом налёте на Карлслуст. Советские самолёты стали в круг над аэродромом, осветили его, разбомбили служебные помещения, два ангара и метеостанцию. Одна из бомб угодила в подземное бензохранилище, вверх взметнулось пламя, потянулись клубы дыма. Специально выделенные самолёты вели бой с зенитной артиллерией.
   В разгар бомбёжки тройка транспортных самолётов скользнула в сторону и на малом газу прошла к поросшему лесом оврагу, который тянулся в нескольких километрах от аэродрома. Из оврага замигал лучик фонарика. Сигналил капитан Люлько. На этот ориентир самолёты выбросили первый отряд парашютистов.
   В заключение бомбардировщики уложили серию стокилограммовых бомб на северо-восточной окраине Карлслуста, где было несколько промышленных предприятий, и дальше — в направлении к лесу на берегу Эльбы, близ моста и развилки дорог.

2

   Утром адъютант доложил генералу Упицу, что вызванный работник прибыл из Остбурга и ждёт.
   Упиц приказал ввести его. В кабинет вошёл штурмфюрер Адольф Торп.
   Упиц разрешил ему сесть и начал беседу.
   — Вызваны по важному делу, — сказал он. — О том, что бомбят Карлслуст, знаете?
   — Да.
   — Учтите: бомбят русские.
   — Разве не янки? — Торп был удивлён.
   — Русские, — повторил Упиц. — В том-то и дело. За четыре последних дня четыре налёта. Город не трогают — только окраины и окрестности, главным образом северо-запад и северо-восток. — Он помолчал. — Действуют так неспроста. По всему выходит, что мы были излишне самонадеянны.
   И Упиц поведал Торпу о секретном хранилище.
   — Да, видимо, разнюхали о тайнике, — сказал Торп. — Разнюхали, но не знают точно, где он. Вот и нащупывают. Это не случайно, что бомбят также и магистрали, идущие на запад. Стремятся вывести их из строя, чтобы воспрепятствовать эвакуации тайника. Из трех дорог уже разбиты две. Торопятся…
   Упиц молчал.
   — А что, если в Карлслуст перебрался тот самый разведчик русских?
   — осторожно спросил Торп.
   — Краузе-Губе?
   — Да. Ведь он мог так поступить, господин группенфюрер, хотя бы для того, чтобы убедиться: налёты достигли цели и архивы уничтожены.
   — Мог, — сказал Упиц. — Тем более, что в Остбурге ему уже нельзя было оставаться. Да, вы верно рассуждаете, Торп. Я вас по этому делу и вызвал. Отправляйтесь в Карлслуст. Там предстоит серьёзное дело. А у меня тревожно на душе… Отправляйтесь и как следует пошарьте в городе.
   — Но этого Краузе я видел только раз, да и то со спины.
   — Кюмметц и другие составили словесный портрет. И он у вас.
   — Словесный портрет хорош, когда у человека имеются особые приметы. В описании же, которым располагаю я, — ничего, за что можно было бы ухватиться.
   — Все равно, Торп. Отправляйтесь. Я тоже буду там, но позднее. А вы поезжайте сейчас. Сию минуту, Торп. Я распоряжусь, чтобы вам дали машину.
   — Не надо, господин группенфюрер, у меня сильный мотоцикл.
   — Ну и отлично. До Карлслуста недалеко.
   — На моем мотоцикле часа три.
   — Выезжайте немедленно. — Упиц встал. — Вечером я приеду. Явитесь ко мне. Вам будет дано другое важное задание.

3

   Берлинский поезд прибыл в Карлслуст на рассвете, когда налёт советских бомбардировщиков на город был закончен.
   С этим поездом вернулся Аскер. Он вышел на площадь. В воздухе висели клочья ржавого дыма. Ветер мел по тротуару хлопья тяжёлой, жирной сажи. Где-то вдали играли в небе отблески пожара. Было тихо, пахло гарью.
   Став Карлом Айпелем, Аскер должен был избегать встреч с товарищами, не мог показываться у дома Штыревой. Правда, логика, здравый смысл подсказывали, что слежки быть не должно: Зейферт и Упиц не пойдут на это из соображений собственной безопасности. Но Аскер не имел права даже на малейший риск. Ведь сейчас все зависело от того, как безупречно проведёт он роль Карла Айпеля.
   Эта предосторожность оказалась далеко не лишней. Вопреки запрещению генерала Зейферта, группенфюрер Упиц все же установил наблюдение за домам № 15 по Берлинерплац, ибо всегда предпочитал знать чуточку больше своего шефа. Слежка была поручена работнику, который умел держать язык за зубами, и с этой стороны Упиц неприятностей не опасался.
   И вот сейчас за Аскером двигался человек в резиновом плаще, чёрном шёлковом котелке и с зонтиком в руках.
   Но не только он наблюдал за разведчиком. Ещё дальше, позади Аскера и агента, шёл майор Перцев. Охраняя товарища, он совершил поездку в Берлин, был свидетелем его свиданий с чинами гестапо, вернулся в одном с ним вагоне.
   Поездку совершили, конечно, порознь. Поэтому Перцев не попал в поле зрения наблюдателя. Но и сам Перцев долгое время не мог заподозрить человека с зонтиком — тот вёл себя безукоризненно. И только при высадке в Карлслусте, перехватив взгляд агента, брошенный на Аскера, он понял, с кем имеет дело.
   Надо было действовать. Перцев перешёл на противоположную сторону улицы и быстро зашагал вперёд. В конце квартала виднелась телефонная будка. Она-то и была нужна Перцеву. Он вновь пересёк улицу, вошёл в будку, снял трубку. Когда Аскер поравнялся с будкой, дверь которой была полуоткрыта, майор Перцев, не оборачиваясь, сказал:
   — С зонтиком, сзади!
   Вскоре поравнялся с будкой и наблюдатель. На человека, который стоял в ней и вёл оживлённый телефонный разговор, он не обратил внимания.
   Через квартал Аскер тоже вошёл в будку. Он опустил монету, набрал номер телефона Штыревой.
   — Слушаю, — раздался в трубке её голос.
   — Здравствуйте, — сказал Аскер. — Попросите вашего мужа заехать за мной на такси. Жду его через двадцать минут у себя.
   И он повесил трубку.
   «У себя» означало — на Берлинерплац, 15, ибо Аскер, обнаружив, что за ним наблюдают, должен был идти именно туда: ведь Айпель пошёл бы с вокзала домой.
   Но находиться в доме № 15 продолжительное время было рискованно: неизвестно, какие связи были у Айпеля в этом городе.
   Майор Перцев знал, куда при таких обстоятельствах должен звонить Аскер. Он проводил его до дома на Берлинерплац, убедился, что наблюдатель остался неподалёку и уходить не собирается, и отправился на поиски телефона.
   Будка оказалась на ближайшей улице, квартала за три. Перцев связался со Штыревой, и та передала ему просьбу Аскера.
   Остальное было нетрудно. Перцев взял такси, задержал его немного в конце улицы и, когда убедился, что поблизости нет других легковых машин, подъехал к дому номер пятнадцать. Аскер ждал за дверью. Как только такси притормозило, он вышел и сел в машину.
   Машина тронулась. Перцев оглянулся. На перекрёстке метался человек в котелке. Размахивая зонтом, он тщетно пытался остановить проезжавший мимо грузовик.

4

   Овраг, откуда Люлько сигналил парашютистам, был глубок и сплошь порос мелким, но довольно густым лесом.
   Парашютисты приземлились в назначенном месте. Несколько человек, опустившихся за пределами оврага, быстро сориентировались и добрались до места сбора.
   Выставив охранение, воздушные бойцы проверяли оружие — ручные пулемёты, противотанковые ружья, разыскивали грузовые парашюты, распаковывали ящики с гранатами и патронами. Вокруг было спокойно: массированная бомбёжка ряда объектов отвлекла внимание нацистов.
   Командир отряда, высокий, сухощавый подполковник, с коричневым от загара лицом и светлыми прозрачными глазами, и капитан Люлько склонились над картой. Боевая задача — захват аэродрома — была известна подполковнику ещё несколько дней назад, когда отряд только готовился к операции, тщательно изучена, и сейчас командир лишь уточнял обстановку.
   Подполковник подозвал ординарца. Тот подбежал.
   — Командиров взводов ко мне, командира разведки, врача!
   Пока вызванные собирались, командир отряда и Люлько отошли в сторону, где развернули своё хозяйство радисты. Связь уже была установлена. Подполковник передал им листок бумаги с несколькими цифрами.
   Послав сообщение, рацию оставили включённой. Она должна была непрерывно слушать станцию генерала Лыкова.
   Инструктаж, проведённый с командирами, был краток: отряд приступает к боевой работе только по специальному указанию. Пока соблюдать строжайшую боевую готовность и бдительность. Операция будет сорвана и отряд обречён на гибель, если противник обнаружит его раньше срока. Разрешено лишь изучить подступы к оврагу для организации обороны.
   Адольфа Торпа преследовали в дороге неудачи. Сначала надолго задержал прокол камеры заднего колёса, затем пришлось менять запальную свечу. Стремясь наверстать потерянное время, он гнал машину во всю мочь и у въезда в город чуть было не столкнулся со встречным велосипедистом. Тот, выскочив из-за поворота, едва успел посторониться.
   На велосипеде ехал майор Перцев. В те минуты, когда Торп, притормозив у здания гестапо, ставил на подножку свой мотоцикл, Павел Перцев уже миновал лесок у развилки дорог возле моста через Эльбу и катил по шоссе, которое вело на Гамбург.
   Не теряя времени Торп отправился в город. Здесь он пробыл до вечера, слоняясь по магазинам, заглядывая в рестораны и кабачки, в сады и парки. Вид у Торпа был праздный. На деле же он буквально цеплялся взглядом за каждого, кто хоть сколько-нибудь походил на Аскера.
   Настроение у Торпа было дрянное. Он понимал, что, действуя наобум, без всякого плана, не располагая данными, не может рассчитывать на успех — разве что выпадет очень большая удача. А Торп не привык так работать. Поэтому положение, в котором он сейчас оказался, раздражало, злило. Однако Торп добросовестно выполнял приказ Упица.
   Когда стемнело, он облегчённо вздохнул и отправился в контрразведку. Группенфюрер Упиц уже был на месте. О Торпе доложили. Он был принят, выслушан и отпущен ужинать.
   — Явиться в десять часов, — сказал Упиц. — Будете выполнять специальное задание.
   Вскоре после ухода Торпа гарнизонный пункт противовоздушной обороны сообщил о появлении советских самолётов. Но тревоги ещё не объявили — самолёты шли стороной, возможно, что и не на Карлслуст.
   Это предположение подтвердилось. Бомбардировщики обошли город и устремились на северо-запад.
   Минутой позже в кабинете, где находился Упиц, зазвонил телефон.
   — Господин Упиц? — послышалось в трубке.
   — Да, это я.
   — Карл Айпель звонит. Прошу вас немедленно меня принять.
   С помощником Теддера следовало разговаривать где-нибудь вне здания гестапо. Но Упиц не мог отлучиться из кабинета. Айпель же был настойчив. И, рассудив, что сейчас вечер и большинства сотрудников нет в управлении, Упиц решил рискнуть.
   — Ладно, — сказал он, — приезжайте прямо сюда. Я предупрежу дежурного.
   Вскоре Аскер входил в кабинет группенфюрера.
   — Вы встревожены, — сказал Упиц, бросив взгляд на посетителя. — Что случилось?
   — Только что прошли бомбардировщики. Говорят, это русские.
   — Допустим.
   — Но они прошли на северо-запад!
   — Так что же?
   — На северо-западе Гамбург. Ведь именно оттуда должна прибыть колонна грузовиков.
   — Колонна уже в пути. — Упиц поглядел на часы. — Она пятнадцать минут как вышла. И ей уже ничто не угрожает. Даже если Гамбург сровняют с землёй.
   — Пятнадцать минут в пути. — Аскер взглянул на генерала. — Таким образом, машины будут здесь?…
   — В полночь.
   — Что же мне делать до этого времени?
   — А чем вы собираетесь заняться в полночь?
   — Присутствовать при погрузке архивов.
   — Это невозможно.
   — Почему?
   — Невозможно, — повторил Упиц.
   — Но… таков приказ Теддера. И я не сказал ещё всего. Мне поручено сопровождать колонну.
   — Куда?
   — Боже мой, туда, куда она повезёт архивы!… Да и вообще я не могу здесь больше оставаться. С некоторых пор мне оказывают… м-м… усиленное внимание. Это не очень приятно. Мы с шефом не хотели бы подводить вас или господина Зейферта. А так обязательно случится, если меня провалят.
   Упиц все понял — он лишь часа два назад выслушал доклад сотрудника, сопровождавшего Аскера из Берлина в Карлслуст.
   — Но это опасно, — пробормотал он.
   — В вашей власти сделать так, чтобы мы с вами не рисковали.
   Упиц задумался.
   — Ладно, — сказал он. — Приходите сюда в полночь… Нет, в одиннадцать часов.
   Аскер покинул здание гестапо. Убедившись, что за ним нет наблюдения, он вошёл в телефонную будку и вновь позвонил Штыревой. Фрау Готбах должна была передать супругу, что те, кого он ждёт, выехали в девять часов и будут в полночь.
   — Хорошо, — ответили Аскеру, — спасибо за хлопоты. Мы так рады!…
   — Ну, что вы, фрау Стефания? Какие же это хлопоты? Ведь мы старые друзья. Кстати, можете заодно передать, что я договорился, как меня и просили, и буду присутствовать при погрузке товаров.
   — Чудесно. Муж будет в восторге!
   — Прощайте, фрау Стефания.
   — Доброй ночи!

Глава двадцать шестая

1

   Группенфюрер Упиц был информирован правильно. Самолёты, пролетевшие восточнее Карлслуста, были советскими бомбардировщиками. Они шли курсом на северо-запад.
   В строю боевых машин находилось пять транспортников. Миновав Карлслуст, группа пошла над автомобильным шоссе Берлин — Гамбург. Но не Гамбург был её главной целью. Она выполняла особое задание.
   Примерно на тридцатом километре от Карлслуста, в пустынной местности, с земли взвилась белая ракета. Группа плавно отвернула на сигнал. Внизу замигал фонарик. Самолёты убавили газ, и с транспортных машин посыпались парашютисты. Они растянулись в воздухе длинной цепочкой — самолёты не задерживались, лишь снизили скорость. Это был второй десантный отряд из группы генерала Лыкова.
   Один за другим опускались парашютисты. Шёлковые купола, окрашенные в тёмные тона, почти не просматривались в воздухе. Воины были в форме немецких солдат и офицеров. Однако это не смутило встречавшего их майора Перцева. Первый, кого он увидел, был полковник Рыбин, одетый в мундир майора вермахта. Разведчики обнялись.
   — Павел Петрович, дорогой, сколько же мы с тобой не виделись — два года, а!
   — Два года, товарищ полковник!
   — Дома у тебя все в порядке, звонил перед выездом из Москвы: жена и дочурка здоровы.
   — Спасибо, Орест Иванович. Какова обстановка?
   — Ещё не знаю. — Рыбин обернулся, позвал: — Коржов!
   Из темноты вынырнул офицер. На его мундире были погоны гауптмана.
   — Знакомьтесь. — Рыбин представил разведчиков.
   Затем он приказал Коржову развернуть радиостанцию.
   Вокруг в темноте ощущалось непрерывное движение. Был слышен шорох шагов, приглушённые голоса.
   Вернулся Коржов.
   — Рация к работе готова, товарищ полковник!
   Он провёл Рыбина и Перцева в маленькую ложбинку, где был установлен передатчик. Шкала настройки мягко светилась. Сияла рубином крохотная индикаторная лампочка. У аппаратуры возились двое радистов.
   — Вызывайте, — приказал Рыбин.
   Радист заработал ключом, перешёл на приём и стал записывать. На бумаге росли столбики цифр. Когда первый листок был заполнен, Коржов взял его, уселся в сторонке и, подсвечивая себе фонариком, стал расшифровывать. Вскоре Рыбин прочитал часть радиограммы. Генерал Лыков информировал: колонна грузовиков вышла из Гамбурга в двадцать один час, ожидается в Карлслусте в полночь.
   — Точно, что будут идти этой дорогой? — спросил Коржов. — Другой нет?
   — Была, — ответил Перцев. — Была дорога, но две бомбёжки вывели её из строя. Взорваны два виадука и мост.
   Радист закончил приём, Коржов быстро расшифровал вторую часть телеграммы. Сообщалось: первый отряд через час приступает к операции.
   Речь шла о десанте у аэродрома.
   В конце шифровки было предупреждение: у хранилища находится майор Керимов, соблюдать строжайшую осторожность.
   Рыбин обернулся.
   — Товарищ Коржов, предупредите десантников: что бы ни случилось, ни одного штатского не трогать. Да и вообще избегать применять оружие. Объясните, что среди врагов — наш разведчик.
   — Есть, товарищ полковник. — Коржов ушёл.
   — Не беспокойтесь, Орест Иванович, — сказал Перцев. — Я впереди буду, как увижу его, прикрою, чтобы все было в порядке…
   А Керимов в эти минуты отдыхал. Он лежал, вытянувшись во всю длину кровати, заложив руки за голову. Оружие он осмотрел и проверил, план действий обдумал. Теперь, перед заключительным этапом операции, надо было набраться сил. Напряжение этих месяцев, особенно времени, проведённого в Карлслусте, не прошло бесследно. Он осунулся, от углов рта легли заметные складки, глаза покраснели, смотрели устало. Вот бы вздремнуть часок. Но разве заснёшь, когда нервы натянуты до предела и в голове — тысячи мыслей, одна тревожнее другой!… Так ли он действовал, как надо, хорошо ли все спланировал? Кажется, да. И все же… Он сел в кровати, потянулся за сигаретами, но усилием воли заставил себя снова лечь, расслабиться, закрыть глаза…
   В начале двенадцатого он подходил к зданию контрразведки. Задержка была умышленной, чтобы сократить время пребывания в гестапо, где могли произойти нежелательные встречи.
   Группенфюрер Упиц был в плаще и фуражке, нервно шагал по кабинету.
   — Опаздываете, — проворчал он, неприязненно взглянув на Аскера.
   Они спустились, сели в машину. Вёл автомобиль Упиц, вёл мастерски, на большой скорости. Машина срезала углы, почти не тормозя на поворотах, и мчалась, мчалась…
   — Не может случиться, что колонна запоздает? — спросил Аскер.
   — Не может. Она на подходе.
   — Но…
   — Никаких «но». Я же сказал: она на подходе.
   — По времени, конечно, так оно и должно быть…
   — Не по времени. Час назад навстречу грузовикам выехал мой человек. В его машине передатчик.
   Посланцем Упица был штурмфюрер Торп. Он встретил колонну в двух десятках километров от Карлслуста. Маленький вездеход Торпа прижался к кювету, а навстречу с рёвом неслись тупоносые дизели с высокими деревянными бортами. Они шли порожняком. Торп насчитал тридцать машин.
   Пропустив колонну, Торп развернулся и помчался за ней. Он быстро настиг грузовики, поравнялся с головным дизелем и сделал шофёру знак остановиться. Тот повиновался. Вездеход проехал вперёд и тоже стал.
   Торп вылез, подошёл к грузовику. Рядом с водителем сидел пожилой майор.
   — Что за машины? — спросил его Торп, притронувшись рукой к шляпе.
   — Куда следуют?
   — А по какому праву вы задаёте вопросы? — в свою очередь спросил майор.
   Торп вынул удостоверение. Рыбин — это был он — взял его, осветил фонариком, просмотрел и вернул.
   — Все в порядке, — сказал он. — Мы колонна особого назначения. Следуем в Карлслуст за каким-то важным грузом. Посланы в распоряжение…
   — Группенфюрера Упица?
   — Его самого.
   — Двигайтесь за мной. Я должен проводить вас к месту погрузки.
   — Хорошо. — Рыбин сунул в рот сигарету, любезно протянул портсигар Торпу. — Не желаете, господин штурмфюрер?
   — Спасибо.
   Торп взял сигарету. Закурили. Сигарета оказалась хорошей.
   — Вы один в машине? — спросил Рыбин.
   — А что?
   — Быть может, заберёте меня к себе? Надоело трястись в этом ящике.
   — Пожалуйста!
   Рыбин вылез, оглядел колонну. Она уже подтянулась и выстроилась на правой стороне шоссе.
   — Гауптман Биндер, — позвал он.
   — Гауптмана Биндера вызывает майор Панцингер! — прокричало несколько голосов.
   Показался офицер. Придерживая рукой кобуру с пистолетом, он бежал к Рыбину. Это был Перцев.
   — Поедете в головной машине, — сказал ему Рыбин и шепнул: — Километров через пять остановите колонну и вызовете меня.
   — Понял!
   Рыбин поспешил к Торпу. Перцев влез в кабину головного грузовика.
   В вездеходе первые несколько минут ехали молча. Рыбин уголком глаза наблюдал за тем, как Торп, ведя машину левой рукой, правой включил смонтированный на щите передатчик, настроился и передал микрофоном сообщение о том, что колонна встречена.
   Полковник знал Торпа по донесениям Керимова. В одном из последних сообщений утверждалось, что Торп взят и надёжно изолирован. А вот теперь гитлеровец, живой и невредимый, сидит рядом с Рыбиным! Что же произошло? Где Керимов? Все ли с ним благополучно? До последнего времени в этом можно было не сомневаться — Рыбин знал, что переданное в половине десятого вечера сообщение об автомобильной колонне добыл именно он, Керимов. Ну, а сейчас? Ведь с тех пор прошло более двух часов!… И ещё: Керимов находится у тайника. Значит, он вместе с Упицем. Но ведь и Торп оттуда. Как же они не встретились? Или — встретились?… Обожгла мысль: вдруг Керимов провален, и затея с эвакуацией архивов в другое хранилище подстроена немцами с целью выманить и уничтожить побольше советских разведчиков!
   Подозрения усилились, когда полковник стал анализировать поведение Торпа. Могло быть так, что Торп согласился взять его в машину и при нем передал сообщение о колонне, чтобы усыпить его бдительность. Заодно он надёжно изолировал Рыбина. Оставил десантников без командира!…
   Закончив передачу, Торп снял наушники, полез в карман за сигаретами. Рыбин поспешил протянуть ему портсигар.
   — Прошу, — любезно сказал он. — За сигареты ручаюсь, привезены из Турции.
   — Я уже успел оценить их. — Торп взял сигарету.