Страница:
689-й
Многие произведения, восхваляемые за красоту и связность их построения, на самом деле отличаются не большим единством, чем пестрое собрание случайных мыслей, оживленных лишь единым духом и направляющихся к единой общей цели.
Ф. Шлегель. «Фрагменты»
1
Теплый шарик солнца лениво рассеивал угасающие, розовые лучи по скромному ландшафту – гладкой, неподвижной поверхности глубокого горного озера и паре невысоких, но заснеженных вершин рядом с берегом. Последний, разумеется, имел комфортный слой мелкого песка, подогретого до температуры человеческого тела.
– Я разговаривал с корреспондентом программы новостей на 822-м канале, – сказал Дюгем. Он прикрыл глаза ладонью и глядел на светило сквозь полупрозрачные пальцы. – Он обещал отснять сюжет о твоем новом клипе.
Вероника промолчала. Теплый воздух и водные игры расслабили ее настолько, что всякое движение (даже шевеление губами) казалось невозможным.
– Ты меня слышишь?
Она напряглась и выдала мычание, похожее на слово «угу». Дюгем удовлетворился этим и продолжал:
– Ублюдок обошелся мне в пятьсот евро. К тому же он не обещал, что сумеет протащить свой паршивый сюжет в вечерние новости.
– Зачем же ты с ним связался? – вторично напряглась и пробурчала Вероника.
– Другие еще дороже, – пояснил Дюгем. – А гарантий никто не дает. Но я думаю, он все равно постарается… Если сюжет о твоей команде пройдет в эфир, накину ему еще столько же. Он об этом знает.
– Я разговаривал с корреспондентом программы новостей на 822-м канале, – сказал Дюгем. Он прикрыл глаза ладонью и глядел на светило сквозь полупрозрачные пальцы. – Он обещал отснять сюжет о твоем новом клипе.
Вероника промолчала. Теплый воздух и водные игры расслабили ее настолько, что всякое движение (даже шевеление губами) казалось невозможным.
– Ты меня слышишь?
Она напряглась и выдала мычание, похожее на слово «угу». Дюгем удовлетворился этим и продолжал:
– Ублюдок обошелся мне в пятьсот евро. К тому же он не обещал, что сумеет протащить свой паршивый сюжет в вечерние новости.
– Зачем же ты с ним связался? – вторично напряглась и пробурчала Вероника.
– Другие еще дороже, – пояснил Дюгем. – А гарантий никто не дает. Но я думаю, он все равно постарается… Если сюжет о твоей команде пройдет в эфир, накину ему еще столько же. Он об этом знает.
2
Во всяком искусстве, во всякой науке есть обостренное восприятие того, верно или не верно некоторое отношение, и есть эмоциональная вспышка и возбуждение, следующие за ним. Это две вещи, а не одна. Именно в первом сильны специалисты и мастера, второе сопровождается телесными проявлениями, которые едва ли их беспокоят.
У. Джемс. «Что такое эмоция?»
Время приближалось к восьми часам вечера (рабочий день давно кончился), когда Тима понял, что на сегодня с него хватит. Дрим давно смылся, оставив его наедине с подопытным – он никогда не задерживался в лаборатории после четырех часов.
Тима стер с экрана внутреннюю сонную артерию, извилистым путем подающую кровь в мозг. В последние пять или шесть месяцев он постоянно возвращался к ней и подолгу рассматривал знакомые до каждого изгиба упругие стенки сосуда. Он не хотел устанавливать на консоли химический реактор, который бы стал производить эмоциональные стимуляторы – но пока, к сожалению, ничего другого придумать не смог. Электрическое раздражение коры не давало такого эффекта, на который он рассчитывал. Не хватало какой-то малости, уловить которую не могли самые чувствительные приборы корпорации, а без нее физиологическое наслаждение упорно балансировало на грани смертной муки, своей противоположности. Не переходя эту грань, но привнося в процесс такую значительную долю тревоги, что бионы чуть не в голос рыдали, открещиваясь от участия в опытах.
Завтра он должен был выступить перед коллегами и продемонстрировать все, чего достиг за полтора года претворения своего проекта в жизнь. Тима отложил в сторону эмулятор консоли, который безучастно вертел в руках, и приказал Чиппи отправить его домой. Но снимать шлем не стал (Ирина пока бродила где-то в Сети), в последний момент решив наведаться в питомник.
Ромка родился почти год назад.
Мальчик пока еще плохо владел телом и большую часть суток попросту спал, подключенный к системе жизнеобеспечения. Но все провода и устройства находились где-то там, в неведомой реальности, а здесь, в отдельной комнате питомника, которую Тима арендовал сразу после «рождения» ребенка (то есть его извлечения из автоклава), ничего подобного не было.
– А я уж думала, что ты забудешь, – сказала Ирина.
Она открыла оба окна и сидела перед колыбелью, подвешенной к потолку на длинных тросах. Ребенок проснулся и активно шевелил пухлыми ручонками, издавая бессмысленные, однако приятные звуки. «О чем я забыл?» – чуть было не сорвалось с Тиминого языка. В голове было пусто, словно из черепа выскоблили весь мозг.
– Разве я похож на утратившего постоянную память? – улыбнулся он.
Остановив колыбель, он пощекотал пальцем Ромкин подбородок, чем вызвал искреннюю радость ребенка. «Чистое удовольствие, – рассеянно подумал он. – Он радуется тому, что раздражение кожи вызвало щекотку. Стимуляция тактильных пар…» Тима сдернул со стола погремушку классической формы и вручил ее сыну, тут же заколотившему ею о край кроватки.
– Проблемы на работе? – поинтересовалась Ирина. – Какой-то ты в последнее время холодный. И вибровагина тебя не развлекает…
– Зачем она мне, когда есть ты?
Тима выкинул из головы опыты на бионах и поворошил кучку детской одежды, сложенной на столике перед окном. Мелкие размеры вещей насмешили его, он представил себя в микроскопических штанишках и громко хрюкнул. Звук вызвал у ребенка адекватный отклик – Ромка задвигал всеми четырьмя конечностями и оглушительно загукал.
– Мы уже неделю не спали дома, – негромко сказала жена. – Я смотрела лог-файл, ты вчера принял душ и сразу умчался в «Консоли». А ведь я просила тебя скинуть мне сигнал на отключение от Сети.
– Запамятовал, – пробормотал Тима. – А я как раз хотел предложить тебе отправиться в нашу квартирку на пятидесятом этаже! – солгал он.
Вскоре после подписания контракта молодая семья перебралась в более дорогие и комфортабельные апартаменты. Они находились в том же доме, но уже над поверхностью земли. Впрочем, камеры продолжали транслировать любимый обоими супругами небесный «пейзаж». Там имелись все дополнительные коммуникации – современные стенные порты, пищеводы, ответвления для отвода испражнений и даже пластиковая ванна неописуемых размеров, в которой можно было плескаться хоть сутки напролет. Но дороговизна воды, конечно, не позволяла этого делать.
«Сегодня ему ровно год, – внезапно вспомнил Тима, испытав подлинное облегчение. – Вот о чем она говорила, не забыл ли я».
– Может быть, все же не будем отключаться от Сети? – предложил он. – По-моему, последняя программа иннервации осязательных окончаний очень неплоха.
– Нет уж, сегодня давай по-настоящему, – уперлась жена с ласковой настойчивостью, и Тима смирился.
Хотя их коттедж в лесу, среди древних дубов, полный никчемных и нефункциональных безделушек, нравился ему намного больше. Может быть, Тима еще не забыл времена, когда у него не было ни одного лишнего евро, а о собственном узле приходилось только мечтать, лежа в темной комнате и глядя в низко нависший потолок.
– Я тут подумал, а не забрать ли нам Ромку из питомника, – неожиданно вырвалось у него. – Передадим часть управления клинике, пусть поддерживают его образ в нашем доме. Это совсем недорого, всего пара сотен в месяц.
– Ты хочешь совсем переселиться в Сеть?
– Н-ну, мне нравится наша ванна…
3
Вечеринка на крыше светящегося небоскреба протекала по своим извечным законам, когда все сначала накачиваются виртуальными алкогольными напитками (просто потому, что больше нечем занять верхние конечности во время бестолкового трепа), а затем, дав волю раскованной сексуальности, увлекают партнеров в долгий прыжок к голубой точке бассейна, чтобы успеть совокупиться во время нахождения в воздухе. Вторая стадия неуклонно приближалась.
– Ты чем-то озабочена? – хрипло сипела в Вероникино ухо потная Марианна.
На прошлой неделе она в бессчетный раз сменила половую ориентацию и вновь воспылала страстью к старой подруге. Вероника принимала ее ласки с холодной скукой. Марианна пока делала вид, что ничего не замечает, однако явно была готова в любой момент обидеться. Затащив подругу на широкий стол (самый популярный предмет мебели у разгоряченных пар), она принялась шарить у нее под майкой.
– Не видишь, она сегодня не в настроении, – строго сказал Васил.
Он подцепил Марианну за талию и оттащил влажное гибкое тело в сторону. Лицо его, обрамленное мужественной бородкой, пьяно кривилось. Пару раз овладев индифферентной Вероникой (вряд ли она при этом что-то соображала), он постоянно мечтал возбудить ее до такой степени, чтобы она сама стала приставать к нему, однако пока безуспешно. Но солист не терял надежды.
– Не в настроении? – вдруг озлилась Марианна и вскочила.
Своим резким движением она смогла привлечь внимание десятка посетителей крыши – знакомых и полузнакомых индивидов неопределенного рода занятий и обоих полов примерно поровну, не занятых ничем конкретным. Все они составляли так называемый «клан Дюгема». Когда-то он откопал их в Сети и призвал за какие-то мифические достоинства.
– Васил прав, – сказала Вероника и оправила майку. – У меня что-то ухо побаливает.
– А вагина у тебя не побаливает? – продолжала кипятиться Марианна. – Единственная подруга детства решила ее приласкать, – впервые за целый месяц, – а она нос воротит! Может, тебе мой лучший имитатор любовного пота не нравится?
– Да отстань ты, – поморщилась Вероника. Ей до смерти надоела эта толпа. Без Дюгема эти люди тотчас превращались в сборище неорганизованных идиотов, неспособных придумать достойное развлечение и тупо эксплуатирующих чужие находки.
– Ну ладно, тогда слушай, – сумрачно буркнула Марианна и уперла в бок ладонь. – Я вчера случайно посмотрела музыкальные новости по 154 каналу. А когда услышала, что говорят о вас, решила их записать…
– Что ты несешь? – насторожилась сценаристка. – Что за канал такой?
– Ты чем-то озабочена? – хрипло сипела в Вероникино ухо потная Марианна.
На прошлой неделе она в бессчетный раз сменила половую ориентацию и вновь воспылала страстью к старой подруге. Вероника принимала ее ласки с холодной скукой. Марианна пока делала вид, что ничего не замечает, однако явно была готова в любой момент обидеться. Затащив подругу на широкий стол (самый популярный предмет мебели у разгоряченных пар), она принялась шарить у нее под майкой.
– Не видишь, она сегодня не в настроении, – строго сказал Васил.
Он подцепил Марианну за талию и оттащил влажное гибкое тело в сторону. Лицо его, обрамленное мужественной бородкой, пьяно кривилось. Пару раз овладев индифферентной Вероникой (вряд ли она при этом что-то соображала), он постоянно мечтал возбудить ее до такой степени, чтобы она сама стала приставать к нему, однако пока безуспешно. Но солист не терял надежды.
– Не в настроении? – вдруг озлилась Марианна и вскочила.
Своим резким движением она смогла привлечь внимание десятка посетителей крыши – знакомых и полузнакомых индивидов неопределенного рода занятий и обоих полов примерно поровну, не занятых ничем конкретным. Все они составляли так называемый «клан Дюгема». Когда-то он откопал их в Сети и призвал за какие-то мифические достоинства.
– Васил прав, – сказала Вероника и оправила майку. – У меня что-то ухо побаливает.
– А вагина у тебя не побаливает? – продолжала кипятиться Марианна. – Единственная подруга детства решила ее приласкать, – впервые за целый месяц, – а она нос воротит! Может, тебе мой лучший имитатор любовного пота не нравится?
– Да отстань ты, – поморщилась Вероника. Ей до смерти надоела эта толпа. Без Дюгема эти люди тотчас превращались в сборище неорганизованных идиотов, неспособных придумать достойное развлечение и тупо эксплуатирующих чужие находки.
– Ну ладно, тогда слушай, – сумрачно буркнула Марианна и уперла в бок ладонь. – Я вчера случайно посмотрела музыкальные новости по 154 каналу. А когда услышала, что говорят о вас, решила их записать…
– Что ты несешь? – насторожилась сценаристка. – Что за канал такой?
4
– Свет.
Потолок послушно вспыхнул. Тима нехотя снял с головы консоль и заказал сокращенное медицинское обследование. Рой датчиков облепил его расслабленное тело, собирая информацию о состоянии внутренних органов.
– Приходи, поплещемся в ванной! – послышался из ванной комнаты голос Ирины.
«Почему ребенок испытывал примитивную радость от прикосновения? – шевелился в Тиминой голове вопрос. – Выказывает ли он удовольствие, если „знает“, что от него не ожидают проявления чувств?» Изобретателю представился далекий питомник, в котором лежат в своих гравикроватках сотни тысяч младенцев. Длинные стеллажи с подключенными к системам жизнеобеспечения емкостями… Периодически вспыхивает (во время согласованного питания) и гаснет (во время сна) полезное для кожицы освещение… Квалифицированные дежурные бионы отслеживают на мониторах основные параметры системы (а за всеми вообще следит только медицинский сервер)…
Вряд ли Ромка, отключенный после ухода родителей от Сети, улыбается сам себе, глядя в пластиковую крышку над головой. Какой в этом смысл? Лучше вздремнуть или поиграть с погремушкой.
Невнятная, призрачная мысль пыталась прорваться в сознание Тимы.
– Ну, где ты?
Он спрыгнул с кресла, отстегнул все питающие и отводящие канюли и пояс, к которому крепилась дырявая «рукавица» вибровагины. Подчиняясь команде Чиппи, образовавшиеся на теле отверстия тут же затянулись биомембранами, имитирующими плоть. Как много замечательных вещей можно позволить себе за полновесные, почти неограниченные евро!
Уже на пути в ванную Тима принялся стягивать с себя пропотевшую майку, чтобы бросить ее в приемный раструб пневмопочты. Автоматика безошибочно распознает предмет и выдаст из другого отверстия эквивалентную замену (пусть кем-то уже ношеную, однако без единого микроба).
– А вот и я!
Тима эффектно возник в дверях ванной комнаты и с плеском и фырканьем запрыгнул в Иринины объятия.
– Осторожнее! – вдруг взвизгнула она и оттолкнула его с перекосившимся от боли лицом. – Ты опять забыл, что не в Сети?
– Прости, – пробормотал Тима и машинально ущипнул себя за ухо. Болевой порог, конечно, вновь был равен 100 процентам, и уменьшить его (отдав команду Чиппи) никак не получится.
– И не забывай об этом в постели, – улыбнулась жена и разгладила лицо струями хвойного экстракта, льющегося из стен. – А то я помню, что ты вытворял на прошлой неделе в нашем лесном домике.
– Я буду помнить.
Набрав в легкие воздух, Тима нырнул с закрытыми глазами, нащупал под водой скользкие Иринины пятки и пощекотал их. Но тут кислород в легких стремительно иссяк, и Тима с шумом вынырнул на поверхность. Едва он успел отдышаться, как был схвачен за уши и со смехом погружен обратно, в мутно-мыльные, горячие и пенные пучины.
Потолок послушно вспыхнул. Тима нехотя снял с головы консоль и заказал сокращенное медицинское обследование. Рой датчиков облепил его расслабленное тело, собирая информацию о состоянии внутренних органов.
– Приходи, поплещемся в ванной! – послышался из ванной комнаты голос Ирины.
«Почему ребенок испытывал примитивную радость от прикосновения? – шевелился в Тиминой голове вопрос. – Выказывает ли он удовольствие, если „знает“, что от него не ожидают проявления чувств?» Изобретателю представился далекий питомник, в котором лежат в своих гравикроватках сотни тысяч младенцев. Длинные стеллажи с подключенными к системам жизнеобеспечения емкостями… Периодически вспыхивает (во время согласованного питания) и гаснет (во время сна) полезное для кожицы освещение… Квалифицированные дежурные бионы отслеживают на мониторах основные параметры системы (а за всеми вообще следит только медицинский сервер)…
Вряд ли Ромка, отключенный после ухода родителей от Сети, улыбается сам себе, глядя в пластиковую крышку над головой. Какой в этом смысл? Лучше вздремнуть или поиграть с погремушкой.
Невнятная, призрачная мысль пыталась прорваться в сознание Тимы.
– Ну, где ты?
Он спрыгнул с кресла, отстегнул все питающие и отводящие канюли и пояс, к которому крепилась дырявая «рукавица» вибровагины. Подчиняясь команде Чиппи, образовавшиеся на теле отверстия тут же затянулись биомембранами, имитирующими плоть. Как много замечательных вещей можно позволить себе за полновесные, почти неограниченные евро!
Уже на пути в ванную Тима принялся стягивать с себя пропотевшую майку, чтобы бросить ее в приемный раструб пневмопочты. Автоматика безошибочно распознает предмет и выдаст из другого отверстия эквивалентную замену (пусть кем-то уже ношеную, однако без единого микроба).
– А вот и я!
Тима эффектно возник в дверях ванной комнаты и с плеском и фырканьем запрыгнул в Иринины объятия.
– Осторожнее! – вдруг взвизгнула она и оттолкнула его с перекосившимся от боли лицом. – Ты опять забыл, что не в Сети?
– Прости, – пробормотал Тима и машинально ущипнул себя за ухо. Болевой порог, конечно, вновь был равен 100 процентам, и уменьшить его (отдав команду Чиппи) никак не получится.
– И не забывай об этом в постели, – улыбнулась жена и разгладила лицо струями хвойного экстракта, льющегося из стен. – А то я помню, что ты вытворял на прошлой неделе в нашем лесном домике.
– Я буду помнить.
Набрав в легкие воздух, Тима нырнул с закрытыми глазами, нащупал под водой скользкие Иринины пятки и пощекотал их. Но тут кислород в легких стремительно иссяк, и Тима с шумом вынырнул на поверхность. Едва он успел отдышаться, как был схвачен за уши и со смехом погружен обратно, в мутно-мыльные, горячие и пенные пучины.
5
Марианна выдержала зловещую паузу, словно дожидаясь, когда внимание застывших товарищей достигнет апогея, затем отчеканила:
– Музыкальный критик Злоказов выступил с обзором новинок, выложенных на ста популярных развлекательных узлах. Я, конечно, не думала, что ваш клип попадет в номинацию «Лучшая десятка дня Среднеевропейского сектора», но он все же упомянул команду «Кишка длиной в 12 пальцев»… Как наихудший бэнд недели! Он даже присудил вам приз «Прогнившие подмостки»! Вот!
Девушка сделала паузу, чтобы насладиться эффектом от своего выступления.
– Не знаю никаких Злоказовых, – задыхаясь от злости, проговорила Вероника. – Вольно же тебе смотреть всякие занюханные каналы!.. Сама такая!
– Точно, – поддакнул Васил. – Можно, я ее скину?
– И этот туда же. Силенок не хватит! – гнусно захохотала Марианна, с пьяными ужимками виляя бедром. – Бездарность! Козлетон!
– Она права, – поддакнул какой-то тип с расстегнутыми штанами, которого отвлекли от прыжка. Похотливо щупая подругу, коренастую девицу с вислыми асимметричными грудями, он спросил ее: – Не так ли, крошка? Я бы и то, наверное, лучше сценарий написал. Да и спел тоже. Ну, и сыграл, чего уж там.
– Точно, Боб.
– Включи запись! – крикнула Марианна программе. Та послушно развернула в воздухе проекционный куб, внутри которого возникла говорящая голова музыкального критика. «А замыкает нашу сотню новинок сектора, появившуюся сегодня, новый клип…»
Вероника молча шагнула к краю и развернулась лицом к застывшим в причудливых позах компаньонам.
– Васил, свяжи ей фиксатором ноги и подвесь за перила, чтобы мозг вправить. А вы еще меня узнаете! – выплюнула она, преодолевая эпатажный тенорок критика. В ней клокотала смесь бешенства пополам с унижением. – Вы еще приползете ко мне за автографом!
– В чем дело?
Куб тотчас испарился, будто его и не было. Со стороны входа (квадратной будки посреди крыши) возникла долговязая фигура Дюгема. Он обвел приятелей и подруг недовольным взглядом. Заметив свирепую Веронику, он направился к ней, отодвигая остолбеневших приятелей.
– Постой, девочка, не прыгай без меня, – произнес он.
Однако успел пройти едва ли половину отделявшего его от края расстояния, как Вероника оттолкнулась обеими ногами и полетела вниз, к далекому прямоугольнику бассейна. Дюгем подскочил к парапету и проводил ее удаляющуюся фигурку глазами: догнать подругу в воздухе, конечно, было уже невозможно.
– Кто ее огорчил?
– Все нормально, Кайл, – бодро сказал парень, который поддакнул мятежной Марианне, подхватил партнершу и пропал в черной пустоте.
Остальные неловко молчали, в том числе остывшая обидчица. Лишь Васил, вынимая из кармана шнур фиксатора, с упоением ткнул пальцем в Марианну и выдал витиеватое обвинение:
– Она достойна жестокой кары.
– Музыкальный критик Злоказов выступил с обзором новинок, выложенных на ста популярных развлекательных узлах. Я, конечно, не думала, что ваш клип попадет в номинацию «Лучшая десятка дня Среднеевропейского сектора», но он все же упомянул команду «Кишка длиной в 12 пальцев»… Как наихудший бэнд недели! Он даже присудил вам приз «Прогнившие подмостки»! Вот!
Девушка сделала паузу, чтобы насладиться эффектом от своего выступления.
– Не знаю никаких Злоказовых, – задыхаясь от злости, проговорила Вероника. – Вольно же тебе смотреть всякие занюханные каналы!.. Сама такая!
– Точно, – поддакнул Васил. – Можно, я ее скину?
– И этот туда же. Силенок не хватит! – гнусно захохотала Марианна, с пьяными ужимками виляя бедром. – Бездарность! Козлетон!
– Она права, – поддакнул какой-то тип с расстегнутыми штанами, которого отвлекли от прыжка. Похотливо щупая подругу, коренастую девицу с вислыми асимметричными грудями, он спросил ее: – Не так ли, крошка? Я бы и то, наверное, лучше сценарий написал. Да и спел тоже. Ну, и сыграл, чего уж там.
– Точно, Боб.
– Включи запись! – крикнула Марианна программе. Та послушно развернула в воздухе проекционный куб, внутри которого возникла говорящая голова музыкального критика. «А замыкает нашу сотню новинок сектора, появившуюся сегодня, новый клип…»
Вероника молча шагнула к краю и развернулась лицом к застывшим в причудливых позах компаньонам.
– Васил, свяжи ей фиксатором ноги и подвесь за перила, чтобы мозг вправить. А вы еще меня узнаете! – выплюнула она, преодолевая эпатажный тенорок критика. В ней клокотала смесь бешенства пополам с унижением. – Вы еще приползете ко мне за автографом!
– В чем дело?
Куб тотчас испарился, будто его и не было. Со стороны входа (квадратной будки посреди крыши) возникла долговязая фигура Дюгема. Он обвел приятелей и подруг недовольным взглядом. Заметив свирепую Веронику, он направился к ней, отодвигая остолбеневших приятелей.
– Постой, девочка, не прыгай без меня, – произнес он.
Однако успел пройти едва ли половину отделявшего его от края расстояния, как Вероника оттолкнулась обеими ногами и полетела вниз, к далекому прямоугольнику бассейна. Дюгем подскочил к парапету и проводил ее удаляющуюся фигурку глазами: догнать подругу в воздухе, конечно, было уже невозможно.
– Кто ее огорчил?
– Все нормально, Кайл, – бодро сказал парень, который поддакнул мятежной Марианне, подхватил партнершу и пропал в черной пустоте.
Остальные неловко молчали, в том числе остывшая обидчица. Лишь Васил, вынимая из кармана шнур фиксатора, с упоением ткнул пальцем в Марианну и выдал витиеватое обвинение:
– Она достойна жестокой кары.
6
Удовольствие от коитуса (лично для Тимы) было слегка смазано тем обстоятельством, что приходилось все время контролировать свои телодвижения. Иначе он рисковал услышать обиженный возглас боли, и вечер был бы испорчен. К тому же тело, отвыкшее от интенсивных нагрузок, быстро покрылось потом, заныли ноги и поясница, пересохло в горле – в общем, половой акт превратился для него в испытание на выносливость.
«Нет, все же в Сети секс куда приятней, – подумал он, обессиленно лежа на боку и обнимая рукой обездвиженную жену. – И устаешь совсем чуть-чуть. Запросил стимуляторов – и опять в бой».
Ирина пошевелилась и пристроила губы у него возле уха.
– Мне сегодня пришло сообщение из Департамента народонаселения, – сказала она и замолчала, ожидая Тиминого любопытствующего возгласа.
– Неужели?
– Они говорят, что скоро истечет срок хранения моих яичников. И если я, то есть мы с тобой, хотим второго ребенка, то нам следует известить их. Ты же знаешь, когда мне исполнится 20 лет, они изымут их и отправят на переработку.
– Известное дело. Остатки моих сперматозоидов тоже скоро угодят в пищевой автоклав.
Тима задумался. Будь он таким же нищим безработным, как его родители, Ромка бы так и остался его единственным отпрыском. Закон не позволил бы Гамовым иметь двоих детей. Но поскольку доход сотрудника «Живых консолей» превышал установленный законом минимум… В общем, Тима с женой имели право затребовать синтез яйцеклетки, чтобы зачать второго ребенка – девочку, конечно, потому что мальчик у них уже был.
Это была чуть ли не единственная статья закона, которую он знал достоверно.
– А ты что думаешь об этом? – спросил он, хотя был уверен в том, что Ирина согласится. Она была вполне нормальной женщиной.
– Как что? Зарабатываешь ты достаточно, на консоль для девочки хватит, – томно проговорила она. – Глупо не воспользоваться правом на второго ребенка. Ромушку через три месяца переведут в ясли, а там навещать детей можно только два раза в день…
– Зато на три часа, – вставил он.
– Ну и что? Этого мало. Я думаю, нам стоит согласиться и отправить в Департамент запрос на оплодотворение. Мы ведь добропорядочные граждане сектора.
– Что ж, я не против, – сказал Тима.
Глаза закрывались сами собой. Рассказывать жене о завтрашнем консилиуме с участием корпоративных экспертов он, чтобы лишний раз не беспокоить ее, не стал.
«Нет, все же в Сети секс куда приятней, – подумал он, обессиленно лежа на боку и обнимая рукой обездвиженную жену. – И устаешь совсем чуть-чуть. Запросил стимуляторов – и опять в бой».
Ирина пошевелилась и пристроила губы у него возле уха.
– Мне сегодня пришло сообщение из Департамента народонаселения, – сказала она и замолчала, ожидая Тиминого любопытствующего возгласа.
– Неужели?
– Они говорят, что скоро истечет срок хранения моих яичников. И если я, то есть мы с тобой, хотим второго ребенка, то нам следует известить их. Ты же знаешь, когда мне исполнится 20 лет, они изымут их и отправят на переработку.
– Известное дело. Остатки моих сперматозоидов тоже скоро угодят в пищевой автоклав.
Тима задумался. Будь он таким же нищим безработным, как его родители, Ромка бы так и остался его единственным отпрыском. Закон не позволил бы Гамовым иметь двоих детей. Но поскольку доход сотрудника «Живых консолей» превышал установленный законом минимум… В общем, Тима с женой имели право затребовать синтез яйцеклетки, чтобы зачать второго ребенка – девочку, конечно, потому что мальчик у них уже был.
Это была чуть ли не единственная статья закона, которую он знал достоверно.
– А ты что думаешь об этом? – спросил он, хотя был уверен в том, что Ирина согласится. Она была вполне нормальной женщиной.
– Как что? Зарабатываешь ты достаточно, на консоль для девочки хватит, – томно проговорила она. – Глупо не воспользоваться правом на второго ребенка. Ромушку через три месяца переведут в ясли, а там навещать детей можно только два раза в день…
– Зато на три часа, – вставил он.
– Ну и что? Этого мало. Я думаю, нам стоит согласиться и отправить в Департамент запрос на оплодотворение. Мы ведь добропорядочные граждане сектора.
– Что ж, я не против, – сказал Тима.
Глаза закрывались сами собой. Рассказывать жене о завтрашнем консилиуме с участием корпоративных экспертов он, чтобы лишний раз не беспокоить ее, не стал.
7
Когда один источник силы иссякает, обычно появляется другой. Человек нашел его опять в самом же себе, но только себя поставив на место бога, осознав, что те силы в себе, которые он воспринимал как нечто относящееся к божеству, являются вполне человеческими.
Н.И. Конрад. «Запад и Восток».
Погружаясь в исходящую пузырями воду, Вероника все еще кипела – даже полет с километровой высоты не смог охладить ее красное от гнева лицо. Ей все еще было очень горько, и под водой, пока поднималась к поверхности, она ослабила напряжение слезных канальцев. Те с облегчением разразились фонтанами солоноватой влаги, смешавшейся с жидкостью бассейна.
А когда вылезла из него, была уже мрачна и почти спокойна.
– Мегаполис, – приказала она Кассию. – Нулевой уровень фильтрации.
Межузельная чернота охватила ее и перенесла в собирательный образ древнего города – музей, куда она в последнее время любила наведываться в тяжелые минуты.
Бесконечные толпы посетителей (Вероника специально отключала фильтрацию образов, чтобы не чувствовать себя в одиночестве – к тому же экскурсионная программа сообщила ей, что в таких городах всегда было очень тесно), толкаясь и оглушительно переговариваясь, бродили по необычно широким улицам. Со всех сторон громоздились узкие приземистые здания. Сконструированные из бетона и толстого стекла, они поднимались на разную высоту над тротуаром (обычно не больше 500 метров). Попадались также кирпичные, пластиковые и даже деревянные строения, некоторые вообще лишенные какой-либо цельной прямоугольной формы, а иногда даже не круглые. Все они были скопированы художниками с реальных, когда-то стоявших на поверхности земли, и перенесены на этот специализированный узел. И теперь каждый житель планеты мог полюбоваться необычной и малофункциональной архитектурой древности.
Едва ли сотая часть многочисленных экскурсантов поступала так же, как Вероника – мало кому по нраву проталкиваться сквозь толпу посторонних граждан. Куда проще, включив программную изоляцию своего образа, разгуливать одному или с партнером по пустынным улицам и любоваться примечательными архитектурными излишествами прошлых веков.
Но Веронике было необходимо отвлечься и вытравить из памяти неприятную стычку с вероломной подругой. А в таких случаях, как она знала по опыту, лучшего зрелища, чем массы галдящих людей, для нее не было.
Никто ее не замечал. Забавно было наблюдать, как все, минуя какое-либо особо любопытное здание (или статую) синхронно поворачиваются к предмету интереса и показывают на него пальцами, громко и вразнобой обсуждая замысловатую фантазию предков. Кстати, с тех пор, как Вероника пристрастилась наведываться в мегаполис, она серьезно расширила свои познания по архитектуре: среди посетителей преобладали ценители этого искусства и дизайнеры, специализирующиеся на урбанистических ландшафтах.
– Интересно, каким образом можно использовать такой дом? – вопросила девица, стоящая вплотную к Веронике.
Ее парень со снисходительной усмешкой оглядывал окрестности. Девушку заинтересовало кубическое деревянное строение с треугольной крышей. На стене у двери висела табличка с ажурной надписью: «Жилище человека в т. н. сельской местности. Канализация, электропитание, водоснабжение, вентиляция, автоматический обогрев, пневмопочта и пищевод отсутствуют. Защищено законом об охране памятников древней культуры. Реставратор Петруччо Гадетти».
– Разве в таком можно жить?
– Жить – вряд ли, а вот переночевать – вполне, – отозвался турист. – Раньше люди были вынуждены целые дни проводить вне своей комнаты, чтобы добыть себе пищу, принести ее домой и накормить семью.
Вероника не стала задерживаться возле грамотного посетителя узла и направилась в первом попавшемся направлении. С каждым шагом ей становилось лучше. Толпа благотворно влияла на нее: Вероника представляла себе, что среди сотен миллиардов людей наверняка найдется десяток-другой индивидуумов, которым сейчас намного хуже, чем ей. Скажем, тех, чье тело заставляет их стыдиться собственного сетевого образа, и они проводят дни напролет, лежа на кровати и подряд просматривая видеопрограммы. Или же посещают пустынные, предназначенные для уединения узлы. Вот они по-настоящему одиноки, а у нее – весь мир! Что ей до злобной зависти какой-то жалкой Марианны, которая и пару фраз за всю свою жизнь не записала?
Спустя полчаса хаотичного блуждания по мегаполису, послушав и ученых, и глупых разговоров, она успокоилась настолько, что готова была «вернуться в люди».
– Полный фильтр, – сказала девушка. Фигуры туристов растаяли, гул их голосов утих.
Она осталась в совершенном одиночестве среди древних строений.
8
Заседание экспертного совета при главе лаборатории не привлекло повышенного внимания рядовых сотрудников. Такие мероприятия проводились каждую неделю и для озабоченных своими проблемами нейрохимиков были, как правило, малоинтересны. Но ради Тимы эти желчные и въедливые зануды собирались впервые. Изучив за несколько дней все его документы, они, видимо, готовились жестоко раскритиковать весь проект.
Хорошее развлечение – выискивать недостатки в чужой работе и громить их. Так размышлял сам изобретатель, в последний момент внося дополнительные строки в процедуру обработки зрительных сигналов. Все исправить, конечно, он не надеялся, но основная мысль, которая посетила его ночью, во время совокупления с Ириной, получила приблизительное воплощение. Жаль, нет времени испытать консоль в действии.
Тщательно осмотрев экспериментальную модель шлема (пока, конечно, только программного, то есть не существующего в действительности), он протестировал насадку на отрыв и направился в кабинет Гномма.
– Что, волнуешься? – Позади него возникла фигура Дрима. Его цветастая и вольная одежда (что он хотел этим продемонстрировать, бит побери?) была прикрыта халатом с нарочитой небрежною. – Правильно, я бы на твоем месте тоже трусил.
– У нас превосходная модель, – буркнул изобретатель.
– Кто спорит? Только вот на конвейер ее не выпустят. Точно тебе говорю.
– Посмотрим…
Дрим хмыкнул и «уважительно» раскрыл перед начальником дверь в отцовский кабинет. Никого, кроме хозяина, пока не было, и Тима уселся в торце длинного стола. За его спиной висел демонстрационный экран: на нем предстояло показывать механизм возбуждения чувственного удовольствия.
Норберт кивнул изобретателю и проигнорировал Дрима, затем вернулся к изучению каких-то документов.
Ровно в назначенное время за столом возникли все члены экспертного совета. Большинство имело самый отсутствующий вид, и лишь наиболее пожилой специалист, 39-летний Бенедикт Лупов, тут же пронзил Тиму суровым взглядом.
Хорошее развлечение – выискивать недостатки в чужой работе и громить их. Так размышлял сам изобретатель, в последний момент внося дополнительные строки в процедуру обработки зрительных сигналов. Все исправить, конечно, он не надеялся, но основная мысль, которая посетила его ночью, во время совокупления с Ириной, получила приблизительное воплощение. Жаль, нет времени испытать консоль в действии.
Тщательно осмотрев экспериментальную модель шлема (пока, конечно, только программного, то есть не существующего в действительности), он протестировал насадку на отрыв и направился в кабинет Гномма.
– Что, волнуешься? – Позади него возникла фигура Дрима. Его цветастая и вольная одежда (что он хотел этим продемонстрировать, бит побери?) была прикрыта халатом с нарочитой небрежною. – Правильно, я бы на твоем месте тоже трусил.
– У нас превосходная модель, – буркнул изобретатель.
– Кто спорит? Только вот на конвейер ее не выпустят. Точно тебе говорю.
– Посмотрим…
Дрим хмыкнул и «уважительно» раскрыл перед начальником дверь в отцовский кабинет. Никого, кроме хозяина, пока не было, и Тима уселся в торце длинного стола. За его спиной висел демонстрационный экран: на нем предстояло показывать механизм возбуждения чувственного удовольствия.
Норберт кивнул изобретателю и проигнорировал Дрима, затем вернулся к изучению каких-то документов.
Ровно в назначенное время за столом возникли все члены экспертного совета. Большинство имело самый отсутствующий вид, и лишь наиболее пожилой специалист, 39-летний Бенедикт Лупов, тут же пронзил Тиму суровым взглядом.