В числе таких преступников оказалась и я.
– Почему?
– Ох, Роксани. – Жесты и выражение лица Прозерпины говорили о горечи и разочаровании. – Мы думали, что обязательно победим! Одиннадцать из нас решили, что смогут захватить Ремонтный центр. Мы надеялись вывести своих потомков по всем возможным линиям и произвести отбор, чтобы сохранить доминирующими именно наши основные качества. Тем самым мы обеспечили бы себе безопасность на тысячи лет, даже если бы расклад сил изменился, а волнения и беспорядки грозили бы уничтожить нас. Мы спланировали все это внезапно и собирали ресурсы так быстро, как только могли. Но при всей спешке оказались слишком медлительны.
Меня заточили на одной из Карт, но не на этой. Собрали сто человек из моего же рода и разместили их парами по всей той земле. Я должна была обустроить для них место, где они могли бы жить. Должна была сама руководить бридерами, чтобы в конце концов они встречались и спаривались перекрестно: близкородственное спаривание могло уничтожить их. А пока я занималась всем этим, время шло. Я вырвалась из замкнутой системы. Среди разросшегося населения Мира-кольца жили и другие мои потомки – их гены тоже стали заложниками.
Прозерпина умолкла.
– Как долго это длилось? – спросил Луис. – Что положило этому конец?
– Думаю, несколько сотен тысяч фаланов, Льюис. Вемблет, Роксани, вы не понимаете? На построенном нами Мире-кольце население бридеров разрослось до триллиона. В определенный момент это породило хаос мутаций. С точки зрения защитника, мутации совершенно бесполезны; они не дают нужных признаков. Льюис спросил меня, когда и почему защитники прекратили производить отбор среди своих подопечных. Я видела очень мало. И не знаю, почему стало так. Лишь догадываюсь, когда именно.
Я была узницей. Очень надолго впала в глубокое уныние, не замечая ничего вокруг. Отрешилась даже от себя. А когда снова пришла в норму, соорудила телескопы, но не зонды. Здесь были запрещены активные исследования окружающего. С помощью телескопов я не могла разглядеть ничего по соседству, но могла изучать то, что происходило на дальней дуге. Перехват метеоритов продолжался. Я видела, как сформировался Глаз Циклона, и догадалась о причинах этого; я поняла, что буря ослабевает. Это означало, что защитники все еще занимаются восстановлением. Что, Льюис?
– Уныние… Извини, я не хотел перебивать…
– Думаешь, я могла не заметить, что ты хочешь что-то сказать?
– Эти приступы уныния – они вынуждали тебя пропускать многое из происходящего? Мне интересно, что ты знаешь про маневровые двигатели на краевой стене и про вершину Кулак Господа.
– Где это?
– Рядом с Великим Океаном. Следствие удара гигантского метеорита, пришедшегося по нижней стороне основания. Он не просто проделал дыру, но в месте удара земля высоко вздыбилась.
– Такие вещи не для меня. Это работа для постоянно действующего защитника.
– Так там и шла борьба за то, кому быть постоянным защитником.
Роксани и Прозерпина уставились на Луиса. Затем Прозерпина жалобно простонала:
– В то время я была слабой и ничем не интересовалась.
– А те, кто пленил тебя, давали тебе «древо жизни»?
– Да, разумеется, но только нейтральное. Определенный вирус вызывает генный скачок, в результате чего бридер становится защитником. Вирус этот живет в корнях «древа жизни». Нейтральный же вирус всего лишь подпитывает меня, как подпитывает любого защитника, но он не в состоянии изменить генную структуру бридера. Почему ты спросил меня об этом, Льюис?
– Да так. – Насколько было известно Луису, «древо жизни» росло только в Ремонтном центре. Несомненно, произрастать где-либо еще оно было неспособно. – Неужели это так просто – избавиться от вируса защитника?
– Да.
– Но ты продолжала его откуда-то получать?
– Как ты догадался? Да, я фильтровала его из воздуха, когда – через четыреста тысяч фаланов с момента постройки планеты – посадки «древа жизни» достаточно разрослись и он стал проникать довольно далеко. Я культивировала этот вирус и выращивала его на моих растениях. Затем я обзавелась несколькими слугами – осторожно, чтобы не быть уличенной, – и отправила их за «древом». Но они взбунтовались, и мне пришлось их убить, Льюис. Все мои последующие старания не увенчались успехом. Мои растения вновь стали нейтральными. Я не знаю, в чем дело, но только вируса в здешнем воздухе больше нет. Ты ел «древо жизни» сегодня вечером.
У Роксани захватило дух. Луис сохранил спокойствие.
– Вкус как у ямса, – заметил он. – Мне кажется, что скорее всего это был ямс, Роксани. Прозерпина, когда это случилось?
– Примерно через миллион фаланов после строительства. Ведь ты знаешь, что тогда произошло, Льюис? Расскажи.
Луис покачал головой.
– Защитники исчезли. Вот все, что мы знаем.
– Теперь я понимаю, – сказала Прозерпина. – Размежевание рас в последние два миллиона фаланов происходило крайне радикально. Я могу видеть, как и насколько изменились особи вашего вида, Роксани, благодаря достаточному развитию интеллекта, отсутствию волосяного покрова, способности к плаванию и передвижению на двух конечностях. Мои телескопы позволяли рассматривать Оползающие горы. А затем я, осмелев и уверившись, что осталась единственным защитником в этих землях, отправилась туда.
Обитатели гор делились на изолированные друг от друга племена, находящиеся почти в одинаковых условиях обитания. Я получаю информацию и из гелиографической коммуникационной сети, построенной Ночными Особями. Это Упыри, не так ли? Такие вот разумные существа, к тому же и бридеры! Один такой недоразвитый защитник достаточно долго управлял Ремонтным центром. Я не могу даже представить, сколько здесь теперь существует подобных разновидностей.
– Тысячи! – воскликнула Роксани.
– Но на Карте Земли нет такого места, где бы мутанты селились, конкурировали и меняли друг друга до неузнаваемости. Моим слугам удалось поместить моих бридеров среди бридеров пак на Карте Земли. Моя линия могла вполне преуспеть там. Льюис, о чем ты не хочешь говорить?
– Извини.
Она смутно вырисовывалась над ним, маленькая и угрожающая.
– Ответь.
Лежа лицом вниз в своем контейнере, он сказал:
– У меня на Карте Земли есть приятель, и я не хочу, чтобы он оказался в опасности.
– Мелодист не потерпит рядом с Картой Земли другого защитника. И я не уцелела бы, соперничая с постоянным защитником. О чем ты не говоришь?
– На Карте Земли живут кзины. Так он говорил. Оттуда родом и его приятель, Причетник, – пояснила Роксани.
– Это древние кзины, – заметил Луис. – Совсем не те, что выставили армию в Пограничной войне. Они не так давно переплыли Великий Океан и образовали колонию на Карте Земли.
– Да, видимо, пока я была в депрессии, – сказала Прозерпина. – И я очень многое оставила резидентному защитнику. Стет. Я буду изучать кзинов, современных и древних. Может быть, мы сможем до чего-то договориться. Но, выходит, теперь я обязана вступить в конфронтацию с резидентом.
Сегодня ночью я на время покину вас. С Мелодистом, так или иначе, следует договориться. Возможно, меня не будет несколько дней. Детектив Готье, ты должна заботиться о Льюисе. Льюис, восстановить твою чувствительность?
– Давай попробуем.
Когда вновь вернулась боль, Луис задумался над тем, способна ли Прозерпина отомстить вестнику, принесшему плохие новости. Но сейчас для него не существовало ничего, кроме боли, хотя та и угнездилась только в ногах.
– Перевернись, если тебе так удобнее, но осторожно. Смотри, чтобы ничего не отсоединилось. – Прозерпина погладила по голове лазателя по деревьям. – Малыш Хануман, тебе не хотелось бы отправиться со мной?
Хануман обдумал предложение, затем прыгнул ей на руки.
– Я ставлю лишь одно ограничение. Путешествуйте, где хотите, но не пытайтесь проникнуть в большое здание, стоящее правее по ходу вращения, и на ближайший континент, против хода. Я уверена, что это большое здание очень опасно. Даже я не осмеливаюсь заходить туда. А на континенте Предконечный изолировал от пак опасные виды существ. Аналоги волков, тигров, вшей, москитов, игольчатых кактусов и ядовитых грибов, растения и существа, с которыми бридеры не должны были контактировать. Большая их часть вымерла, когда мы оставили звездную систему ядра галактики, но некоторые виды мы сохранили. Мы планировали выпустить их на волю, когда наши бридеры эволюционировали бы и полностью заняли все свои экологические ниши.
Она повернулась и ушла так легко и тихо, будто растаял призрак.
Глава 16. Противостояние умов
Прозерпина позволила ему лететь с ней!
Хануман делал последние приготовления. Кресло не вполне подходило ему; он его перестроил. Прозерпина наблюдала.
Они зашли в лес, чтобы набрать фруктов. Метнувшись как молния, Прозерпина выхватила из кустов какое-то животное, похожее на горностая, свернула ему шею и швырнула на борт, к фруктам и запасу воды.
Защитница заняла свое место в подковообразном кресле-диване и сразу выпустила аварийную сетку. Хануман несколько секунд изучал индикаторы сигнальных устройств и средств управления, прежде чем осмелился прикоснуться к ним. Приборы и средства управления были расположены почти хаотически: видимо, всякий раз, когда требовалось еще что-то контролировать, нужное устройство устанавливалось на произвольно выбранном месте.
Корабль не имел ничего общего с аэропланом.
Расслабившись так, будто разлилась по всему объему кресла, Прозерпина наблюдала, как Хануман заставляет летательный аппарат подниматься, внезапно падать вниз, делать виражи, опускаясь достаточно низко для того, чтобы не врезаться в деревья и минареты, слишком быстро взлетать, замедлять движение, пережидая, пока исчезнет вызванная ветром вибрация, а затем, уже более спокойно, поднимает его в безвоздушное пространство, где наконец мог развить настоящую скорость.
Корабль на магнитной тяге был таким же чудом, как и любой из кораблей Мелодиста. Его грубая мощь пугала: он был способен с легкостью порвать себя на куски фольги. Его двигателем служило не что-нибудь, а само основание Мира-кольца, получающее энергию от солнца, освещающего многие триллионы квадратных миль теневых квадратов. «Отталкиваясь» от магнитных силовых линий, он двигался скорее не как самолет, а как подводное судно.
Не все средства управления имели отношение непосредственно к полету. Хануман лишь спустя некоторое время смог как-то разобраться с ними. Прозерпина наблюдала, но не вмешивалась в его манипуляции с магнитными полями, пронизывающими ландшафт под ними. Грунт поднимался и уходил в сторону. Ручей в кильватере менял направление.
Хануману доводилось видеть, как Мелодист на командном пункте в Ремонтном центре управлял подобным силовым взаимодействием. Там был не просто корабль. То была целая система защиты Мира-кольца.
Магнитные поля сверхпроводящих кабелей, проходящих под ландшафтом, могли притягивать, отталкивать или двигать что-либо металлическое – такое, как залетающие в пространство Мира-кольца метеориты, – случайные «волны» солнечных бурь или пагубные всплески космических излучений. Хануман мог вполне успешно «дирижировать» такой защитой. Он внимательно следил за работой Мелодиста.
Ландшафт под Хануманом был всего лишь маской, изолирующей от вакуума. Глубокое осознание этого всем нутром и вид обратной стороны Мира-кольца (рубчики каньонов и русел рек, складки горных цепей) в свое время изрядно расстроили новоиспеченного защитника. Однако раньше Хануман никогда не принимал этого действительно всерьез. И только сейчас начал чувствовать себя повелителем всего этого.
Повелителем – если забыть о присутствии более значительного защитника. Прозерпина значительно превосходила Ханумана. Как бридер, она была наиболее эволюционировавшим разумным существом; вирус «древа жизни» проделал свою работу над более мощным мозгом. И опыта у нее было гораздо больше. Но Мелодист все же был смышленее.
Разумеется, разрешение управлять полетом было своего рода подкупом. Хануман очень хорошо понимал это. Понимал он и то, что любыми своими движениями выдает секреты. Хануман – ведущий пилот, которым не жалко пожертвовать. На чем он умеет летать? Сколько и чего она могла заметить? Сколько она уже знает? Прозерпина же полулежала в кресле и наблюдала.
Он сделал круг над землей, совершенно голой и наполовину скрытой рваными облаками. «Прокол» закрылся, но и сейчас давление воздуха здесь оставалось пониженным.
– Вот это извергло бы весь воздух Мира-кольца прямо к звездам, – сказал он Прозерпине. – Мелодист остановил процесс.
– Как?
– Не могу сказать.
– Хорошо уже то, что он нашел способ. А как ты добрался до этого места? Я не видела никакого корабля, достаточно большого, чтобы его засекли мои приборы наблюдения.
– Не могу сказать.
– Трансферный диск. Луис Ву сболтнул про них людям из АРМ. Нам нужно найти хотя бы один. Давай посмотрим вон те обломки.
Хануман проскользнул над огромным сплющенным, сдувшимся шаром – метеоритной заплатой Мелодиста (разумеется, чтобы обнаружить его, Прозерпине не требовалась помощь Ханумана), и завис над скомканной герметичной палаткой АРМ.
– Опускаемся?
– Да.
Они облачились в гермокостюмы и пошли по голому скриту. Он не видел причин не отвечать на вопросы защитницы. То, о чем она спрашивала, очень мало говорило ему о ее мыслях и целях, хотя Прозерпина узнавала при общении гораздо больше, чем Хануман.
Они поместили тяжелый лечебно-кухонный агрегат АРМ в грузовую клетку своего корабля и вновь поднялись над землей.
На поле последнего сражения кто-то уже побывал. Прозерпина шла по нему, сначала внимательно разглядывая, затем стала задавать вопросы. Хануман пытался понять, что же она здесь заметила. Акустическое оружие не оставляло ни брызг, ни ожогов или шрамов. На том месте, где умер Клаус, было сплошь покрытое муравьями пятно. И еще отпечатки копыт: позже тут пробегало стадо мелких зверей. Отпечатки больших рук и ног: пожиратели падали явились сюда на запах крови, но ничего не нашли. Спускаемый аппарат АРМ не оставил здесь труп Клауса.
Лётоцикл был перевернут и лежал, опираясь на грузовую полку и спинки сидений. Вокруг и на нем осталось множество следов пожирателей падали. Возможно, Ночные Особи пытались улететь на нем; но защитное устройство Мелодиста справилось со своей задачей, и Упыри по злобе перевернули аппарат.
– Мелодист, – заметил Хануман, – сообразительней тебя. Почему бы не позволить ему и дальше вести игру? Ты делала это на протяжении веков.
– Да, не могу не признать его способности. Мне нужно поговорить с ним.
Лётоцикл был слишком тяжел даже для двух защитников. Хануман подлез под него. Аппарат поднялся и самостоятельно занял нужное положение. Хануман включил голографический экран. Луис в свое время блокировал прием и оставил только режим передачи. А теперь перед Хануманом стояла задача: как скрыть наличие задержки, обусловленной скоростью света, чтобы не выдать местоположение Мелодиста?
Хануман не находил способа. И он открыто сказал:
– Сейчас ты можешь поговорить с Мелодистом. Хотя он и не сможет видеть нас. Не удивляйся, если задержка будет доходить до получаса.
– Так он на дальней стороне Арки? Беседа будет своеобразной. Стет, я начну. Мелодист!… – и она выкрикнула что-то, что Хануман воспринял как ее настоящее имя. – Ты вмешиваешься в базовую структуру Мира-кольца. Ты должен принимать во внимание, что я существую. Называй меня… – последовал определенно не музыкальный звук. – Я постоянно находилась в Зоне Изоляции. Луис Ву и твой пилот в полной безопасности. Луис Ву ранен и лечится. Мы держим у себя детектива Роксани Готье, она из Людей Сфер и представляет АРМ. Кзин Причетник исчез. Полагаю, он теперь вместе с тобой.
Я хочу обменяться с тобой секретами и возможными планами. Могу предложить некоторые сведения о конструкции и истории Мира-кольца плюс все, что я могу вызнать у Роксани Готье. Мы все хотим защитить структуру нашего мира от того, что Луис Ву называет Пограничной войной. Кажется, следует поспешить. Прошу: убеди меня в том, что ты сможешь заделать «прокол», если произойдет еще один взрыв антивещества. Докажи, что ты могущественнее этих назойливых пришельцев. Хануман кажется умелым и понятливым, но он ничуть не лучше, чем его средства передвижения. Хотя он и мой прямой потомок…
Прозерпина помолчала, затем произнесла:
– Я должна исследовать положение дел на Карте Земли. Что ты можешь предложить мне? Передаю слово Хануману.
Хануман спешно затараторил, очень подробно докладывая обо всем. Последовали подробнейшие отчеты о Прозерпине, Роксани, «Седой няне» и бойцах АРМ, о «Рыбе-луне», описание полета через краевую стену, о континентах на Карте Пак, о местной растительности, вероятно привезенной с родной планеты пак, о не слишком хорошо прятавшихся слугах Прозерпины… Несмотря на сжатость изложения, обеспечиваемую языком Ночных Особей, говорил он очень долго.
А когда умолк, то отнюдь не потому, что к этому его принудила Прозерпина. Он выболтал все известные ему секреты, но она не убила его, чтобы заткнуть ему рот.
Прозерпина спустилась с сиденья лётоцикла.
– Как скоротаем время?
– Перекусим.
– Хорошо.
Они разложили на траве фрукты, прибавив к ним и тушку горностая.
– Как, по-твоему, чем заняты наши гости? – спросила Прозерпина.
Хануман ел карликовое яблоко. Он процитировал из найденного в библиотеке «Иглы»:
– «Когда кошка далеко, мыши водят хоровод». Ты оставила им лодку? Или что-нибудь летающее? Нет? Все равно они сделают попытку добраться до дворца Предконечного.
– Туда нет доступа, – заявила Прозерпина.
– Даже для тебя?
– Я нанесла на карту возможные маршруты, но считаю, что рисковать не стоит. Творения Предконечного недоступны даже мне. Хануман, но они ведь всего лишь бридеры.
– Они все равно попытаются.
– Привет. Скучаешь?
– Да.
– А чем развлекаешься?
– Подсчитываю свои ошибки, – сказал Луис.
Вот и еще одна. Молодые забывают большую часть своих ошибок. Или все-таки помнят? У него это в памяти не осталось. Это было так давно…
– Мы по-прежнему друзья?
– Разумеется, а почему нет?
Она вскинула голову, изучая его с нескрываемым сарказмом.
– Льюис, я хочу, чтобы ты простил меня за то, что я стреляла в тебя.
– Договорились.
– Неспра, ты такой покладистый. Мог бы попросить у меня прощения за Клауса.
– Клаус скорее сам виноват, это было почти самоубийство, – заметил Луис.
– Твой приятель убил его.
– При первой же возможности. Стет, а почему нет? Ведь долг каждого узника – совершить побег. Почему, скажи на милость, Клаус держал кзина под прицелом?
– Это война.
– Кто объявлял эту войну? Роксани, кто принял решение лишить меня свободы? Меня можно было бы сманить в путешествие. Этим способом вы, может быть, заполучили бы и Причетника.
– А если бы ты отказался?
Тогда он спросил с неподдельным любопытством:
– Ты действительно шиз?
– Что?… Нет, сейчас – нет.
АРМ комплектовалась шизофрениками и параноиками. Это было известно каждому. В реальных условиях любой медицинский агрегат мог производить химический препарат, который вводил бы психику в псевдошизоидное состоянии, но в АРМ предпочитали по возможности обходиться без препаратов.
Луис никак не прокомментировал ее ответ. Роксани пристально смотрела на него.
– Это ведь в высшей степени личное, не так ли, Льюис? Официально меня не признавали шизом. И в АРМ я поступила не потому – а в поисках приключений.
– Ага.
– Но, приняв дозу, я могу сместить свое психическое равновесие в сторону анормальности. Я больше не принимаю препараты, но они использовались при обучении. – Она умолкла, пожав плечами, словно бы отметая эту тему. – Хочешь пойти погулять?
– Я не буду вылезать отсюда еще целых два дня.
– Тебе понравится. Вокруг – просто райский сад. Здесь нет ничего опасного – кроме, разве, того, что здесь прогуливается Бог. Хотя она только что ненадолго ушла.
– Неизвестно, куда она отправилась?
– Нет. И зачем она взяла с собой обезьянку? Я сначала подумала, может быть, это и ее любимец. А затем – что она может воспринимать его как родича. Что скажешь?
– Какой же он ей родич? Не больше, чем ты или я.
Наступила тишина. Затем Готье неожиданно спросила:
– Льюис, мы любовники?
Он улыбнулся.
– В таком состоянии?
– Я видела, что она отключила блокировку нервов. Тебе очень больно?
– Не слишком. Но боль есть. – Он наблюдал, как она снимала одежду. Его собственная, должно быть, осталась на борту «Седой няни». Неожиданно Луис ощутил свою беспомощность. Интересно, подумал он, что она сделала бы, скажи он «нет».
Готье провела руками по его ногам.
– Чувствуешь?
– Да.
Ее руки двинулись выше, то гладя, то массируя. Когда он вздрогнул от боли, ее прикосновения стали осторожней.
Ощущение сильного волнения не исчезло. Тогда, среди Людей-жирафов, он был слишком возбужден и слишком спешил. Когда Роксани забралась в его лечащую камеру, он сказал:
– Ты так навалилась на меня, что еще чуть-чуть – и я начну вопить от боли.
– Никто не услышит, мой бедный мальчик. Я отправила Вемблета поискать что-нибудь летающее. Давай посмотрим, насколько я тебе интересна. Льюис, сколько тебе лет?
– Двести и…
– Серьезно. – Она любовно обняла его. – Иногда ты кажешься старше. Ты знаешь вещи, которых знать не должен. – Ее соски пригладили волоски на его груди, когда она нависла над ним. – Откуда ты знаешь, что в Великом Океане есть киты?
– Отец рассказывал. К тому же с достаточной высоты можно увидеть все, что под водой.
– О!…
– Ты обходишься со мной, как с ребенком, Роксани. А я не уверен, что похож на ребенка. Но не уверен, что и не похож. Ну, сейчас ты определенно хочешь быть за старшего.
– О да. Так что давай посмотрим, насколько я проворна. – С несомненным умением и ловкостью она соединилась с ним. – Мне уже за пятьдесят, Льюис. А эта лечащая камера – гарантия моей пикантности и живости на все обозримое будущее.
– Хорошо, только не прыгай слишком сильно, а то разрушишь ее.
Она рассмеялась. Он ощутил, как по крепким мышцам ее живота прошла дрожь.
– Роксани. Разве ты не знаешь?… Эти стимуляторы производятся на основе «древа жизни».
– Что? Нет! Кто сказал тебе это?
– Прозерпина. Рассмотрим… последствия. Если Объединенные Нации занимались играми с «древом жизни»… еще пятьсот лет назад… то что еще они могли с ним делать? Вполне возможно, что существует некий защитник, заправляющий АРМ.
Ее глаза округлились.
– Я не верю в это. Льюис, все высшее управление АРМ – сплошь шизофреники и параноики! И они своего не упустят! Не мог бы ты…
– Двигайся, двигайся. Я думал, что это всего лишь слухи…
– Ну, все так говорят. Они не допустят, чтобы ими управлял защитник. Ведь он может захватить Землю!
– Но если они когда-то допустили, что какой-то защитник вырвался на свободу, то именно он сейчас и заправлял бы АРМ. И думал бы и рассуждал бы, как параноик-шизофреник, разве нет? Роксани, мне не стоит отвлекать тебя.
– Неспра! Разумеется. Размышления об АРМ вообще малоприятны. Ощущение нормальное?
– Да.
– Ты не боишься щекотки?
– И раньше не боялся.
– Совсем?
Он глупо рассмеялся.
– Никогда не боялся. – Он уже давным-давно научился контролировать этот рефлекс.
К сожалению.
Мелодист на голографическом экране соответствовал представлениям Прозерпины: удлиненные челюсти, безбородое лицо, утолщение в соединении челюстей, уплощенные ноздри, заостренные скулы: Ночная Особь, Упырь, ставший защитником.
Мелодист говорил на языке Упырей. Прозерпина растерялась лишь на минуту. Гелиографы вели передачу только на общем языке. Она знала письменность Ночных Особей и версию разговорного языка, распространенную близ Оползающих гор. И прислушивалась к Хануману, пока тот беседовал по видеосвязи. Главное – произношение.
– Представитель всеядных существ с равнин? Я давно интересовался тобой. Твои племена все еще живут на Карте Земли, но они заметно изменились…
Прозерпина взвыла. Хануман был уже на дереве, спрятался в пушистой макушке, прежде чем его разум смог хоть что-то уловить. Но Прозерпина по-прежнему была у экрана, а Мелодист по-прежнему говорил…
– Местные плотоядные, кзины-переселенцы, проводили селекцию местных человекообразных с целью получения определенных качеств. Исключение составляет лишь пришелец, появившийся здесь с первой экспедицией. Чмии заведует человекообразными на небольшом участке Карты, где позволяет им вести дикую жизнь и не разрешает своим слугам есть их мясо или обижать их. Самое простое решение твоей проблемы – отдать Чмии всю Карту Земли. С ним можно вести дела либо через его сына, либо через его союзника, Луиса Ву.
Пограничная война – более сложная проблема. Я уверен, что нам надо встретиться. Ты должна увидеть Ремонтный центр, а я не могу оставлять тебя без внимания.