– То, что я знаю о тебе, убеждает меня, что ты научился избегать чьего-либо влияния. Такая степень самоконтроля – большая редкость для представителей нашего вида. Я уверена, что буду при встрече с тобой в безопасности только если со своей стороны смогу предложить приемлемые гарантии в отношении тебя.
– Приемлемые для тебя гарантии – это твое знание того, что я собой представляю. Мы тоже развивались как разумные бридеры. Мои соплеменники ведут образ жизни Упырей. Поэтому мы, естественно, считаем дурным делом причинять вред какой-либо расе. Там, где хорошо и мирно выживают другие человекообразные, там выживаем и мы. Войны нас не радуют; сражение – это обжорство с последующим голодом. Засуха тоже плоха, так что мы руководим местными обитателями, склоняя их к управлению водными ресурсами и каналами. Не лучше и распространение пустынь; мы руководим работами местного населения по разведению и пересадке растений. Мы учим их сельскому хозяйству и управлению наводнениями. Мы поддерживаем местные религии, но выступаем против грязных обычаев, джихада, человеческих жертвоприношений и предания огню. Мы осуществляем дальнюю связь через гелиографическую сеть, управляемую людьми на краевых стенах. Мы регулируем нашу численность.
Если я не усмотрю причин причинять тебе вред, то не трону тебя. И раз я хочу добиться твоего расположения, то буду действовать для твоего блага. Узнай обо мне все что сможешь и реши, хочешь ли встретиться со мной. Я отправлю сервисный трансфер туда, где находится лётоцикл Ханумана.
Лицо Мелодиста исчезло с экрана. Осталась лишь картинка: фон в виде межзвездного пространства, а на переднем плане черные скелетообразные конструкции.
– Хануман! – крикнула Прозерпина.
Хануман спустился.
Прозерпина так вцепилась в подлокотники переднего сиденья лётоцикла, что на них остались следы.
– Моих потомков съели большие оранжевые плотоядные кошки.
– Еще вчера ты не подозревала об этом?
– Я знала только, что большая часть Мира-кольца вышла из-под моего контроля и недоступна мне. Это не самое худшее, что я могла себе представить, но я думаю головой, Хануман, а не задницей. Так что это такое – сервисный трансфер?
– Парящие диски, снабженные диском трансферным. Я могу провести нас через всю систему трансферных дисков.
– Сначала нужно глянуть на наших гостей. Бери свой лётоцикл. А я отгоню домой магнитный корабль. У меня есть еще одно дело.
Наступал вечер.
– Это не то же самое, что ришатра, – сказал Луис. – Ты ощущаешь разницу?
– Малыш, судя по твоим словам, твой опыт в этой области куда больше моего, – заметила Роксани. – А что у нас будет на обед?
– Ты могла бы пойти поохотиться.
– Мне лень.
– А эта система может производить стандартные питательные брикеты?
Роксани изучила агрегат.
– Только бульон.
– Тогда нацеди мне кружку.
Она задала на панели управления режим изготовления двух порций.
– Льюис, а ты бы каким образом попытался добраться до гор?
– Я даже не видел их. Мой самый радостный сон наяву состоит в том, чтобы ходить выпрямившись, а не лазить здесь по искусственным горам. А что, собственно, ты задумала?
– Нам необходим транспорт, – заявила Роксани. – Даже на Земле аркологи слишком велики, чтобы исследовать их на своих двоих. И еще я беспокоюсь о безопасности. Говорят, защитники всегда были склонны охранять свою территорию.
– Что ж, это блюдо вполне съедобно.
Роксани сделала глоток густого зернистого бульона.
– Скоро он тебе надоест.
– Подумай о бридерах.
– Что?
– О бридерах расы пак, которые не стали защитниками. Об обезьянах с равнин, взрослых и детях. Они могут нестись рядом с антилопой, лупя ее по голове костью с набалдашником, и не падать. Возможно, их большой и сложный мозг предназначен помогать им удерживать при этом равновесие. Но они все еще не отучились лазать по деревьям. Если в этом огромном запутанном сооружении и есть ловушки, они должны быть не опасны для бридеров.
– Если только бридеров не удерживает что-нибудь снаружи… я даже не могу представить себе, что… ну, какая-нибудь изгородь.
– Да, нужно найти изгородь, – согласился он. – Только не ходи туда одна, стет?
– Что это? – Снаружи показался свет.
– Сигнальные огни лётоцикла.
Роксани вышла взглянуть. Вернулась, держа за руку Ханумана.
– Эта защитница отправила лётоцикл домой в автоматическом режиме.
– Да, у него есть автопилот. Должно быть, она поработала над ним. Где она?
Роксани пожала плечами.
– На борту никого не было, кроме этого «зверя».
Глава 17. Цитадель Предконечного
На четвертый день Роксани предложила ему прогуляться.
– Лучше как-нибудь в следующий раз, – ответил он ей.
– Знаю, но все диагностические приборы показывают, что ты почти вылечился. Полагаю, это преимущества молодости. Льюис, ведь, когда необходимо сражаться, солдаты покидают эту лечащую камеру; они плюют на диагностику. И ничего им не делается.
Луис испытывал искушение, но…
– Что за спешка, Роксани?
– Вемблет сказал, что нашел способ проникнуть внутрь.
– Ага.
– И у нас есть лётоцикл. А без тебя он не взлетит. Наверное, Прозерпина настроила его так, что он может летать и без тебя, но я не умею им управлять. Прозерпина еще не вернулась…
– А где Хануман?
– Где-то в лесу. Думаю, объедается фруктами. А в чем дело?
– Он нуждается в присмотре.
– Нет, не нуждается. Льюис, я не знаю, что именно она делает, но поверь мне, эта защитница не будет отсутствовать вечно!
Так что Луис выбрался из камеры интенсивного лечения и, опираясь одной рукой на мускулистое плечо Роксани, потащился к лётоциклу, где их ждал Вемблет.
Короткие резкие уколы боли все еще простреливали его левую ногу, бедро и ребра.
– Эта штука выдержит троих? – поинтересовалась Роксани.
– Наверняка. Вемблет может устроиться посредине. А мне оставь переднее сиденье. – Луис уселся на свое место и, поерзав, занял положение, вызывавшее минимальную боль. Вемблет забрался между ним и Роксани. Было тесновато, косматая шкура скребла шею и уши Луиса, как щетка.
– Что ты нашел, Вемблет? – спросил он.
– Дорожку, ведущую в крепость, – ответил пожилой морщинистый абориген.
Оно не было симметричным или хотя бы гармоничным. Оно походило на гору… на Маттерхорн. Все его наклонные грани были сделаны из темного камня и блестели многими тысячами широченных окон. Основание здания окружало широкое плато, заканчивавшееся у вертикальной скалы.
Плато представляло собой наклонную золотисто-черную равнину: линии и дуги из черной травы на золотистом поле.
– Ты выяснил, что это такое? – спросил Луис.
– Черное – это отмершая трава, – сказал Вемблет.
– Черный цвет не является для растений противоестественным, – заметила Роксани. – Хлорофилл совсем не поглощает зеленый свет. Но что, если растения используют свет целиком? Некоторые растения в известном космосе как раз так и делают.
– Да, но и Вемблет по-своему тоже прав. Это похоже на… разрушившуюся, частично стертую надпись. Как вам такой вариант? Генная инженерия. Предконечный вырастил ее в качестве украшения. Едва ли это какие-то злаки.
С высоты скала казалась искусственной. Луис подвел к ней лётоцикл, затем скользнул вдоль гребня.
– Это могло бы остановить обезьян, но не лётоцикл, – сказала Роксани.
– Нет. Тебе кажется, удача с нами? Защитники…
– Всегда защищают территорию. Да, это так, Льюис. Вемблет, мы уже близко?
– Теперь помедленнее, и поднимайтесь.
Луис поднялся выше.
– Вот, – сказал Вемблет, когда они летели над краем скалы. – Налево, а теперь направо.
Поросшая травой наклонная равнина могла бы сойти за лужайку, если бы не была такой большой. Рисунки на ее обширной поверхности беспокойно колыхались. Ветер? Луис позаимствовал у Роксани усиливающие очки. С их помощью он смог разглядеть тысячи существ, напоминавших желтых овец.
Впереди скальный барьер был обрушен. Грунт сполз следом.
– Обвал? Землетрясение? Вемблет, отчего на Мире-кольце бывают землетрясения?
Вемблет пожал плечами.
– Метеориты? – спросила Роксани.
– Я не вижу никакого кратера.
– Тогда попытайся найти, младшенький. Ведь перед нами настоящая крепость защитника. Что если другой защитник хотел войти туда?
– Очень, очень давно, – сказал Луис. И земля, и обвалившаяся часть скалы уже заросли травой и пушистым лесом. – Но вот этот след – новый.
След начинался цепочкой обожженных кратеров еще среди деревьев, под заросшим склоном, который оказался стеной. Беспорядочные пятна внизу превратились в пунктирную линию свежевзрыхленной обуглившейся земли, которая пересекала лужайку и поднималась к скругленным стенам Цитадели.
– Мы ошибались насчет обороны, – сказал Луис. – Что-то поднималось по этому склону, а средства защиты все время вели по нему огонь. Вемблет, как ты обнаружил это?
– Роксани послала меня на разведку. Этот склон выглядел очень опасным. Должно быть, что-то произвело все эти разрушения. Чтобы лучше видеть, я забрался на дерево. Видите, оно все время действовало вон через те отверстия в стене.
– Будем держаться этой «тропинки» – тогда безопасность нам обеспечена. Ведь все ловушки на этом пути уже давно сработали.
– Ты уверена? Так мне не надо включать акустический щит?
– У тебя есть какая-то защита? Стет, включай же ее!
– Я пошутил. Роксани, это сущее безумие – отправляться туда. Это крепость защитника. Нечего и говорить, что за игры он тут устраивал… Как она называла его?
– Предконечный. Предпоследний защитник на этом море Карт. Вполне возможно, что там чудеса, собранные за миллионы лет. Льюис, теперь мы уже не сможем повернуть назад.
Легко быть трусом, когда не можешь ни сражаться, ни бежать. Луис оглянулся, ища глазами союзника. Уверенный вид Вемблета погнал его вперед, наделил тем же нетерпением и страстью, что и Роксани.
Луис щелчком включил акустический щит. Он не мог видеть, как система работает: при движении они не достигали звуковой скорости.
Темные животные окружили желтых овец, прячась в траве, но теперь с безумным рычанием устремились прямо к лётоциклу, похожие на страшных волков.
Они наверняка остановили бы Homo habilis, случайно забредшего в эти края. Луис скользнул над ними, над покрытой воронками травой, следуя «тропинке».
* * *
После многих веков рассчитанного и предсказанного пришло время сюрпризов. Прозерпина провела магнитный корабль к своей базе, посадила его и обнаружила:
Отсутствие лётоцикла.
Отсутствие всех гостей.
Хануман нашелся среди фруктовых деревьев. Он ничего не знал об исчезновении лётоцикла, но предположил то же самое, что и Прозерпина. Они направились к кораблю и взяли курс на Цитадель Предконечного.
На тропе, отмеченной разрушениями, по которой следовал Луис, они обнаружили места, где использованные Предконечным средства защиты разнесли толстую каменную стену, оставив невредимыми стоящие или упавшие окна. Окна представляли собой шестиугольники размером с человека. Они оказались крепче камня. Алмаз?
Луис почти физически ощущал, как за ним следят автоматические средства обнаружения.
Он направил лётоцикл в пролом величиной с морскую яхту.
Внезапно на них обрушился звук. Это было подобие речи, слагавшейся из миллиона злобных голосов, выкрикивавших непонятные слова, которые гасил акустический щит. По летоциклу ударил яркий свет, моментально затененный усиливающими очками, которые Луис забыл снять. Сидевшие позади него Вемблет и Роксани пригнули головы, из их глаз бежали слезы. Луис отыскал ближайшее укрытие: отверстие, прожженное во второй стене. Оно выглядело чересчур маленьким для акустического щита. Луис выключил его, вскрикнул от звукового удара, все-таки пролетел через отверстие и вновь включил щит.
Рев и грохот утихли, свет погас.
Они оказались в механических джунглях, среди машин, в коридоре шириной двадцать метров, а высотой и того больше. Некоторые машины были высокими и скелетообразными, наподобие сборочных механизмов. Многие казались незаконченными. Все в целом напоминало мастерскую Мелодиста или Брэма, только более загроможденную.
– Я надеялась, что нечто, прошедшее здесь, уничтожило все средства защиты, – Роксани терла глаза. С Вемблетом, казалось, все было в порядке. Но…
– Что за вонь! – вдруг заметила Роксани. – Как в зверинце!
Она была права, хотя «Льюис» никак не мог знать, что такое цирк.
– Запах такой, – заметил Вемблет, – будто белые плотоядные мечутся по кругу. Я ничего не понимаю.
Запах был достаточно тяжелый, хотя акустический щит частично ослаблял его.
– Леопарды с планеты пак? Все это – свет, запах и шум – должно было отпугивать бридеров. Интересно, нравится ли этот запах защитнику? Так – немытой толпой – могли бы пахнуть дети: многие миллионы детей. А может, так пахнут тысячи злобных защитников. И если это так, то это предостережение и для них.
– И для нас тоже, – сказала Роксани. – Пора бы…
Вемблет соскочил с лётоцикла, пролетел в падении около метра и приземлился, согнув колени. Затем побежал, петляя между машинами и их разбросанными частями, следуя пунктирной линии на оплавленном полу. Он обернулся к лётоциклу и своим спутникам и довольно помахал им рукой.
– Я собиралась сказать: «Пора бы возвращаться», – продолжила Роксани. – Но давай последуем за Вемблетом. Строго за ним, Льюис. Никаких кратчайших путей. Думаю, он прав; нам не следует подниматься выше, чтобы нас не подстрелили. И не нужно держаться слишком близко к нему.
– Стет, – пробормотал Луис. – Нет никакого смысла оказаться там, где что-нибудь подпалит этого беднягу.
Шрамы, оставленные взрывами и выстрелами, вели Вемблета по поворотам коридора, а затем взбежали вверх по стене. Ноги здесь помочь не могли; он помахал рукой, призывая опустить лётоцикл, и вновь устроился в нем между своими спутниками. Усевшись, он ткнул пальцем куда-то мимо уха Луиса.
– Вон туда, вверх.
Следы взрывов обрывались наверху, там, где зияло сквозное отверстие. Луис оглянулся и посмотрел на Вемблета и Роксани. Та пожала плечами.
Никакого укрытия здесь не было видно. Луис поднял лётоцикл вертикально, проскочил пролом и бросил машину вниз, в свободное падение. Луч, но не лазерный, а струя плазмы, ударил в пролом сразу после того, как они промелькнули мимо него, и преследовал их все время спуска, загоняя в лабиринт наклонных переходов. Под яростным воздействием плазмы стена рухнула, но двенадцати метров хватило, чтобы лётоцикл не пострадал.
Теперь они проникли глубоко внутрь этой искусственной горы. Внутреннее пространство большей частью было пустым, иссеченным лабиринтом наклонных спусков, имевшим габариты, подходящие для Бробдингнега. Луис удивился: уж не было ли это место тренировочным полем для воинов? Если так, это многое объясняло бы. К тому же Роксани не ошиблась в своих предположениях: чудеса здесь были. Вот стоит целый ряд недособранных машин, использующих при движении гравитационные или магнитные двигатели. А там склонялись, проходя сквозь мерцающее пятно, световые лучи, хорошо заметные в дымке пыли. Поодаль, в месте пересечения наклонных плоскостей-переходов, были смонтированы орудийные или сборочные комплексы. Все выглядело так, будто разрушилось от высокой температуры.
Луиса соблазняла идея отклониться от «тропы» разрушений. Роксани была права: огромное количество орудий в этом месте уже бездействовало… Но он по-прежнему ощущал присутствие следящих за ним сенсоров. Не успевавших?
Он перелетел через раскромсанный наклонный спуск к черневшему за ним лестничному проему. Глупо было полагать, что они больше не столкнуться с гибельной ловушкой, однако оптимизм Роксани, казалось, не исчерпался. Снаряд из реактивного орудия обрушил на них град металлических осколков, но акустический щит отклонил их все до одного, а Луис спешно увел лётоцикл под пандус. Далее «тропа» вилась в обход упавшей стены. Что-то взорвалось в ослепительном блеске света; звук разрыва едва долетел до них.
– Подождите, – сказал Вемблет. – Что это?
Перед ними была зона военных действий, разукрашенная огнями, как голографическая реклама. В перекрестье яркого света громоздилось нечто, напоминающее стопку блинов, сыроватых, но уже не жидких. Это был один из сервисных трансферов Мелодиста. Лазерная атака, обрушившаяся на верхнюю часть возвышавшейся над ними стены, заливала его перламутрово-белым светом. Когда они приблизились к сервисному трансферу, все в нем уже выгорело дотла.
Сервисный трансфер все еще был раскален добела, его верх почернел. После такого воздействия эти парящие диски уже не взлетят. Венчавший же их трансферный диск…
Попридержим эту мысль.
– Вот и конец тропы, – произнес Луис.
– Да.
– Я бы сказала, – заметила Роксани, – это и есть то самое, за чем мы следовали, и могла бы заметить, что оно вооружено. Там, внизу… – Она указала на основание стопки дисков. – Что вы видите там?
– Сильно оплавленную конструкцию. – Были заметны яркие отблески линз. – Лазерная пушка?
– Орудия и защитные комплексы. И все это установлено, словно плюмаж, на этой… на этой башне. Эта установка должна выводить из строя все, что попытается атаковать ее…
– Что почти удалось. Но последнее орудие сделало свое дело.
– Это последнее орудие десять секунд назад выгорело дотла! Все, что пыталось подбить нас, уничтожено. Льюис, Вемблет, мы получили прекрасную возможность заняться здесь исследованиями!
Такая удача казалась малоправдоподобной.
– Говоришь, выгорело дотла? А что если оно лишь шипит и потрескивает?
– Твое мнение?
– Отправляемся домой. Не отрываемся от «тропы», но все фотографируем. Прокладываем путь назад. Изучаем все, что смогли увидеть. Покажем это Прозерпине, если не сумеем разобраться сами…
– Льюис, а если что-то из того, что осталось, настигнет нас?
– Думаешь, нам удастся найти еще один способ проникнуть сюда? – ответил Луис. – Роксани, у тебя есть идея получше?
– Выбраться отсюда и оглядеться. Льюис, ведь если мы передвигаемся на своих двоих, то похожи на бридеров. Мы и есть бридеры. Не думаю, что средства защиты должны палить по передвигающимся пешком бридерам, – сказала Роксани Готье.
– Бридеры всегда голые. Так что нам, раздеваться?
– Ты и так голый.
– А ты просто шиз. – Луис развернул лётоцикл, отправляясь в обратный путь. Последний удар плазмы прожег в стене отличную большую дыру. Нижний край дыры проходил почти у самого пола. Покидать это место было безопасней, чем проникать в него.
Неожиданно Вемблет сжал его плечо.
– Посмотри-ка. Растения.
Высоко над их головами, по краям пандуса, ниспадала листва. Это место казалось очень удобным для устройства оранжереи.
– Мы же знаем путь к выходу, – настаивал Луис. – Один.
Роксани тоже ухватила его за руку и вкрадчиво заговорила:
– Какая муха тебя укусила, Льюис? Смотри, этот пандус широкий, как скоростная автострада. Только поднимись прямо вверх. Если что-то атакует нас, мы вернемся сюда и полетим прежним безопасным путем. Стет? Поднимайся вверх.
Луису едва удалось сдержать ярость. Роксани считала его трусом. Он ни в коем случае не мог согласиться с этим – и поднял лётоцикл вверх.
Никто и ничто не стреляло по ним.
Зеленые джунгли переливались через край верхнего пандуса по обеим сторонам.
– Пушки не будут стрелять по урожайным посевам. Здесь была плантация Предконечного.
– Ты ничего не знаешь об этом. И ставишь на кон три жизни!
– Так поступают детективы из АРМ, Льюис. Это наш последний шанс узнать что-либо и при этом не вводить Прозерпину в курс дела. Кроме того, Прозерпина не мой командир! Давай, Льюис, полетели туда.
– В джунгли?
– Да.
Он начал разворот, и тут их засекли.
Акустический щит зазвенел, как большой колокол, и звенел не переставая. Луис кричал, почти перекрывая этот звук. Он отключил набор высоты, мысленно ругая Роксани. Лётоцикл нырнул вниз. Он еще не снизился полностью, а Луис потерял сознание.
С того момента, как магнитный корабль попал в поле зрения Цитадели, он оказался под наблюдением. Прозерпина старалась гасить отражавшиеся от корабля радиоволны. Едва они приблизились к этой искусственной горе, действия стали более активными: реактивные снаряды неслись к кораблю как пулеметные очереди, но защита отклоняла их. Световой луч ударил по нему – и тоже рассеялся, изменив направление. Хануман продолжал полет. Больше он ничего не мог делать, пока Прозерпина занималась обороной корабля.
Выбранный им курс не вызывал сомнений. Он надеялся, что детектив Готье следовала вдоль полосы истерзанного ландшафта. Но даже если она поступила именно так, то все же могла погибнуть – по сотне причин… а вместе с ней и ее спутники.
– Они живы? – спросил он.
Прозерпина не ответила. Управляемые ею поля аккуратно снесли часть стены. Свет вспыхнул и погас. Хануман увидел перед собой что-то, напоминавшее улей. Прозерпина взялась за управление и провела корабль внутрь.
Крепкие руки обхватили Луиса, укладывая его на плоскую поверхность. У него было повреждено все.
Боль была ему знакома: раны, от которых он уже почти излечился, плюс удар по челюсти и нестерпимый звон в ушах. Он открыл глаза. Роксани поднимала Вемблета на переднее сиденье. Из его носа и ушей струилась кровь.
– Ты пришел в себя? – закричала она. Луис едва слышал ее. – Тогда помоги мне. – Она усадила его в нужное положение. А затем вновь попыталась подключить к Вемблету медицинскую систему. – На наших сиденьях сработали аварийные поля, – сообщила она, – но у него их не было. Возможно, он сломал спину или шею. Видишь, у него кровь течет из носа.
– У тебя тоже, – воскликнул он.
Она взглянула на него.
– И у тебя. Думаю, это от акустического удара. Неспра, неужели он умер?
Луис с помощью Роксани подключил медицинскую систему к Вемблету. Почти сразу появились сообщения о результатах проверок.
– Он жив, – сказал Луис. – Травмирована вся поверхность тела. Он будет чувствовать себя так же, как и мы, когда придет в себя.
– Ага… Аппарат дает ему тот самый стимулятор жизнедеятельности, видишь?
Тот самый древний препарат…
– Да. Но он раньше ни разу его не принимал. Мне кажется, он очень стар, Роксани. Сейчас на него уйдет весь запас…
– Неспра! Это же мой запас стимулятора! Ну ладно, Льюис, займись управлением.
– Мы не сможем лететь в таком положении. Нам следует занять места на сиденьях.
– Я знаю. – Она положила руки на рукоятку управления полетом и на консоль с клавишами. Затем перевела управление на подъем и тут же с силой ударила Луиса в грудь. Он отпрянул и провалился в пустоту.
Он упал с двухметровой высоты на камень – и мгновенно окунулся в море боли. Он не мог дышать. Но видел, как лётоцикл поднялся и завис.
– Ты – Луис Ву, – проговорила Роксани, перегнувшись через заднее сиденье, чтобы заглянуть ему в глаза. – Тебе около двухсот пятидесяти лет. Ты служил одному из кукольников Пирсона, пока не сменил хозяев, а кому ты служишь сейчас, я даже знать не хочу…
Застонав, Луис перевернулся на живот, поднялся на колени, затем попытался встать. Когда он выпрямился, лётоцикл был уже вне пределов досягаемости. Управление этого летательного аппарата не должно было слушаться чужих рук. Но, похоже, Прозерпина отключила систему защиты, чтобы самой пользоваться лётоциклом.
– Что это значит? – в очередной раз спросил Луис.
– Я добилась от Прозерпины правды, но и раньше уже догадывалась об этом. Ты слишком часто поступал несообразно. Держал меня за последнюю дуру…
– Нет, Роксани, нет. Мне очень нравилось, что со мной обращались как с ребенком, мне нравится снова быть молодым. Когда нет никакой ответственности!… Роксани…
Луис Ву скрывался от АРМ. И признаться ей в этом не мог. Существовало и многое другое, чего ей не следовало знать, но что было очень важным. Он продолжил:
– Я люблю тебя.
Она указала на раскаленную докрасна массу.
– Что это?
– Сервисный трансфер. Парящие диски… они попали сюда из некой другой точки Мира-кольца.
– А что ты скажешь по поводу вооружений? Вон тех.
– Не знаю, – ответил он. Хотя мог бы и догадаться. Должно быть, этот сервисный трансфер прислал сюда Мелодист для исследования Цитадели. Он вооружит следующий и вновь вторгнется сюда – и овладеет этим далеким уголком.
– А что это за серебристая шапка?
Он не ответил.
– Ведь это трансферный диск кукольников, не так ли? И он улавливает и световые лучи, и снаряды, и все остальное, что сваливается на него, направляя это в какое-то другое место. А значит, он все еще работает, а поскольку он все еще работает…
– Это опасно! Роксани, ты не представляешь, куда он тебя отправит!
– Все-то ты врешь! Я не ребенок. – Роксани внимательно изучала его. – Я ведь не поверила ей. Ты занимался любовью не так, как делал бы это более взрослый человек. Так что я решила проверить тебя, и ты попался.
– Как ты могла…
– У меня был хороший учитель.
– Роксани…
– Ну вот, похоже, мы становимся сентиментальными. Думаю, стоит попробовать испытать это.
Лётоцикл поднялся вверх и скользнул в сторону.
Груда поврежденных дисков-подъемников тускло рдела. Самый верхний диск отсвечивал матовым серебром. Роксани резко опустила на него лётоцикл – и исчезла.
Она падала куда-то вверх ногами. Ее дыхание рвалось наружу как слитный беззвучный крик. Роксани падала вдоль гладкой, отвесной красноватой скалы в сторону коричневато-желтого песка, видневшегося далеко внизу. Из-под ее ног куда-то уносилось небо, темно-синее, слегка тронутое розовым.