Не обидели и механиков. Моему деду заведующий кафедрой самолично выписал две тысячи рублей, и тот, недолго думая и добавив к премиальным тысячу, заначенную на сберегательной книжке, купил себе «Запорожец».
Машину он получил, как и полагается Герою Советского Союза, без очереди и очень был доволен своей покупкой. Как же, и у нас, оказывается, механик научной лаборатории может приезжать на работу не на пошлом трамвае, а на собственном автомобиле!
Большинство советских автолюбителей по приобретении машины очень быстро попадали в унизительную зависимость от хамоватого автосервиса.
Не таков был мой дед. Свой «Запорожец» он чинил собственными руками, сам перебирал движок, сам красил и мыл. А когда вышел на пенсию, то любил, забыв обо всем, покататься по пригороду и дальше, на людей посмотреть и себя показать.
Перестройку, реформы и развал Советского Союза мой дед воспринял без энтузиазма, свойственного молодежи, но довольно спокойно. К «новым» коммунистам он не примкнул, так как относился к этим людям с нескрываемой неприязнью. Он начал задумываться, только когда цены на бензин и запчасти для любимого «Запорожца» выросли до такой степени, что на них не стало хватать его более чем скромной пенсии. А когда на улицах, по которым дед разъезжал теперь всё реже и реже, стали появляться роскошные «иномарки» с наглыми молодыми людьми за рулем, дед наконец осознал, что мир изменился. И изменения эти ему категорически не понравились. Он видел, как стремительно нищает население; как бабушки (его сверстницы — когда-то молодые и гордые) дерутся из-за пустых бутылок; как обесценивается талант и мастерство, а идеалом поколения становится толстый бумажник; как закрываются заводы и ликвидируются институты; как ветеранские сборища обхаживают ребята в черной и до боли знакомой униформе…
Дед никогда не интересовался политикой и экономикой, а потому не понимал, по какой причине и так необратимо изменилась жизнь. Но все чаще он испытывал неясную потребность что-то сделать, совершить некий поступок, однако гнал мысль об этом, потому что она его пугала.
Однажды утром, усевшись перед телевизором и включив «первый» канал, мой дед увидел Феликса Штайнера. Бывший хауптман снова изменился: теперь это был упитанный, вальяжный, хорошо одетый господин, и мой дед его опять не узнал бы, но миловидная ведущая представила: «Феликс Штайнер, министр энергетики Объединенной Германии». Затем она задала первый вопрос, поинтересовавшись, с какой целью господин министр прибыл в Россию. Штайнер рассказал, что Германия чрезвычайно заинтересована в заключении новых контрактов по поставкам российского природного газа; что доля установок, работающих на газе, в энергетике Германии растет; что это экономит средства и позволяет подняться на новый технологический уровень. Под конец интервью Штайнер чуть повернулся и, глядя прямо в объектив снимающей его камеры, произнес отчетливо и по-русски:
— Девять шесть.
— Что вы сказали? — удивилась ведущая. Мой дед не удивился. Феликс Штайнер сказал это для него — Героя Советского Союза и лейтенанта в отставке Громова. Дед встал с кресла и выключил телевизор. Потом вышел из квартиры, аккуратно закрыл дверь и спустился к гаражу. Потом он целый день колесил по городу, распевая во всё горло: «Я — ДЯк», истребитель, мотор мой звенит, небо — моя обитель" и беспричинно смеясь. Он пока не знал, зачем пустился в путь, чего он ищет на питерских улицах. Но на душе его было так легко, так свободно, что думать о мотивах собственных поступков совсем не хотелось.
Ближе к вечеру, когда улицы уже заметно опустели, дед остановился на одном из перекрестков. На светофоре горел красный свет, а рядом притормозил и тоже остановился огромный черный «Мерседес-600». За рулем «мерседеса», выставив локоть в открытое окно, сидел «браток», вылепленный прямо-таки по шаблонам народных анекдотов. Был он огромен, бритоголов, затянут в спортивный костюм фирмы «Адидас»; с бычьей шеи его свисала золотая цепь в два пальца толщиной. Браток, очевидно, любил громкую музыку.
— Айнц, цвай — полицай! Драй, фир — гренадир! — надрывались динамики встроенной стерео-системы.
Браток, смежив веки, кайфовал под этот лязг и грохот.
Дед отвел взгляд, и в поле зрения его попали шесть сплошных белых полос на асфальте. Что-то случилось — заурядная дорожная «зебра», обозначающая пешеходный переход, вдруг обрела особый и необычайно древний смысл. Дед положил руку на рычаг переключения скоростей. «Запорожец» медленно-медленно поехал задним ходом, одновременно разворачиваясь на дороге так, чтобы встать перпендикулярно «мерседесу». И как только правый передний бампер поравнялся с дверцей машины братка, дед вдавил педаль газа до упора. «Запорожец» прыгнул вперед и со скрежетом вмял дверцу. Посыпались осколки. Оглушительная музыка стихла, а браток раскрыл рот, не веря, что всё это происходит наяву. Пока он соображал, дед подал «Запорожец» назад и, выкручивая баранку, стал объезжать «мерседес».
— Убью, сука! — заорал наконец браток. Он попытался выбраться из автомобиля, но искалеченную дверцу со стороны водителя перекосило и заклинило, и браток только бессильно матерился, пытаясь ее открыть. Когда он догадался воспользоваться другой дверцей, было уже поздно: дед завершил маневр, протаранив и ее.
— Ах ты, козел! — оставив попытки выбраться наружу, браток нагнулся, а когда выпрямился, то дед увидел у него в руке пистолет системы Вальтера, коллекционная модель «Армее».
Браток сделал шесть выстрелов, но ни разу не попал: видно, руки сильно тряслись.
— Дурачок, — сказал дед ласково. — Не получится у тебя ничего. Куда тебе с великими тягаться…
«Запорожец» уехал в сторону заходящего солнца. Его номерных знаков никто разглядеть не успел.
Восстановление покалеченной машины заняло у моего деда три месяца. На выправленном бампере он с помощью трафарета нарисовал красной краской первую пятиконечную звезду…
Глава двенадцатая. ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ДЕТЕКТИВ.
По предварительным прикидкам получалось, что раненного в перестрелке у «Геркулеса» военнослужащего должны были доставить в военный госпиталь города Мурманска. Существовали, конечно, менее благоприятные варианты — достаточно взглянуть на карту Заполярья, чтобы убедиться: от забытой полосы, на которую воздушные пираты вынудили сесть норвежский военно-транспортный самолет, до, скажем, Кандалакши гораздо ближе, чем до Мурманска, а в Кандалакше свой военный госпиталь имеется. Впрочем, в Кандалакше пиратам пришлось бы слишком многое объяснять, а поскольку Черный Пес уверен, что в операции перехвата задействована очень небольшая группа лиц (будь по-другому, подробности стали бы известны в Министерстве обороны, где у Черного Пса имелись свои агенты), то весьма велика вероятность того, что они не захотят распыляться и уж тем более расширять круг посвященных.
(На самом деле, Женя Яровенко рисковать жизнью старшего лейтенанта Стуколина не стал и привез его в военный госпиталь в Кандалакше. Там возникли определенные проблемы, но, пока хирурги трудились над Стуколиным, Женя по специальному номеру дозвонился до советника Маканина, и оперативная группа, сформированная из членов исторической «комиссии», уже через два часа прибыла на выручку. Бородач, который был когда-то представлен офицерам части 461-13 «бис» как «представитель Мурманского Общества ветеранов», закрылся с хирургами госпиталя, быстро с ними о чем-то переговорил, и на следующий день микроавтобус, оборудованный для транспортировки тяжелых больных, увез старшего лейтенанта в Мурманск. Во всем остальном Черный Пес был прав. Советник Маканин действительно не хотел распыляться и расширять круг.)
Существовала еще одна проблема, решения которой Иван Иванович пока не нашел. Военный госпиталь — это военный госпиталь. Туда каждый день привозят военнослужащих с ранениями разной степени тяжести: самострелы, неправильное обращение с оружием, неуставные взаимоотношения. Как в этой массе раненых и покалеченных найти старшего лейтенанта ВВС, который неизвестно когда прибыл и который наверняка «залегендирован»? У Ивана Ивановича была одна идея, но в ее успехе он пока сомневался. Посылать же в госпиталь «пехотинцев» Мурата означало наломать дров и спалиться на месте.
В любом случае резидент понимал, что дело это исключительное и нужно действовать решительно и быстро, пока противник не окопался и не ушел в глухую оборону. Иван Иванович подумал и выбрал из своего агентурного списка человека, который мог бы справиться с этим делом лучше всего.
Воспользовавшись телефоном-автоматом, Иван Иванович позвонил этому агенту, назвал пароль, место и время встречи. Агент не выказал голосом удивления, хотя ему впервые предстояло увидеться со своим таинственным заказчиком и покровителем. До сих пор они поддерживали связь, используя ящики, которые агент абонировал в нескольких почтовых отделениях города.
Они встретились на берегу Семеновского озера, что в черте города Мурманска. Оба были с зонтами; дождь сделал паузу, но погода в это время года могла перемениться в любой момент. Несколько минут они прогуливались молча. Иван Иванович искоса посматривал на агента, пытаясь разглядеть в его движениях или в выражении лица признаки возбуждения или нервозности, но агент был словно высечен из камня.
«Профессионал, — подумал Иван Иванович, — кажется, я в нем не ошибся».
Профессионала звали Игорь Егоров. Ему было тридцать восемь лет, и еще три года назад он работал оперативником в мурманском уголовном розыске, но в конце концов, измученный придирками начальства, изнурительной и низкооплачиваемой работой, постоянными задержками с выдачей зарплаты, он из органов ушел и открыл собственное дело — частное сыскное агентство.
Агентство Егорова было небольшим (всего два сотрудника — он сам и его жена в качестве секретарши), но пользовалось определенной популярностью у обеспеченных слоев населения. Игорь брался за любую работу. Проследить за супругой банкира, не имеет ли она любовника на стороне? Пожалуйста. Набрать компромата на кандидата в депутаты? Будет сделано. Провести обыск квартиры в отсутствии хозяев? Без проблем.
Егоров часто переступал закон, но у него остались друзья в органах, и ему многое сходило с рук. К тому же он прекрасно ориентировался в расстановке сил и знал, кому, сколько и когда надо дать на лапу, чтобы и дальше заниматься своей частной предпринимательской деятельностью.
В свое время Иван Иванович поручил ему три дела: одно — проверочное и два — настоящих, и был приятно удивлен расторопностью частного детектива. К тому же Игорь Егоров никогда не задавал лишних вопросов, и это Ивана Ивановича вполне устраивало.
— Дело очень срочное, — сказал Иван Иванович.
— Я догадался, — отвечал Егоров.
— Нужно найти одного человека. Старший лейтенант ВВС. Он находится в военном госпитале. Необходимо узнать имя лейтенанта и в какой части он служит.
— Приметы?
Иван Иванович извлек две фотографии:
— Анфас. Профиль.
Егоров с минуту изучал обработанные на компьютере снимки, запоминая простецкое лицо старшего лейтенанта.
— Ответ мне нужен вечером, — сказал Иван Иванович.
— Это будет дорого стоить, — предупредил Егоров, возвращая фото.
— Называй любую цену.
— Десять тысяч.
— Ты получишь пятнадцать. И снова Егоров не выказал ни алчности, ни радости.
— В двадцать один ноль-ноль я буду ждать тебя здесь, — закруглился Иван Иванович, Помахивая сложенным зонтиком, он быстро пошел в сторону троллейбусной остановки. Частный детектив Игорь Егоров некоторое время смотрел ему вслед. Потом сплюнул в озеро и прошептал едва слышно:
— Не знаю, что ты сделал, лейтенант, но я тебе не завидую.
Положив в сумку фотоаппарат «Полароид» и пару блокнотов, Егоров отправился В госпиталь. Военный госпиталь города Мурманска отличался от всех других больниц лишь тем, что на входе вместо усталой медсестры сидел караульный наряд из трех человек: сержанта и двух рядовых срочной службы. Наряд скучал и слушал новую композицию «Гражданской обороны». При появлении Егорова сержант лениво потребовал пропуск. В таких ситуациях Игорь обычно изображал на лице уверенную и даже несколько снисходительную улыбку и быстро шел напролом. Часто это срабатывало, но не сегодня. На входе обнаружился турникет с вертушкой, поставленной на стопор. Сержант приподнялся:
— Предъяви пропуск!
Егоров остановился и, продолжая улыбаться, показал свое журналистское удостоверение.
— Это не пропуск, — сообщил сержант, приглядевшись.
Егоров изобразил непонимание:
— А в чем дело? Я — журналист, и имею право…
— Ничего ты не имеешь, — оборвал излияния частного детектива сержант. — Вывеску на входе видел?
— Но я хотел бы поговорить с главным врачом или… э-э-э… — Егоров не сразу нашел подходящее слово, — директором этого заведения.
— Стой, где стоишь, — приказал сержант и поднял трубку телефона внутренней связи.
Егоров с невинным выражением лица слушал.
— Товарищ майор? — спросил сержант в трубку. — Разрешите доложить, товарищ майор, тут явился какой-то журналист… Да, предъявил удостоверение… На имя Игоря Егорова, газета «Вечерний Мурманск»… Хочет встретиться с главврачом… Да, с товарищем полковником… Что, товарищ майор?.. Гнать в шею?.. Есть, товарищ майор!
Последнюю фразу сержант почти выкрикнул. Рядовые переглянулись. Один из них встал. Сержант положил трубку и долгим оценивающим взглядом посмотрел на Егорова, — Чего у тебя в сумке? — спросил он. — Камера небось?
— Я сам уйду, — сказал Игорь с достоинством. Но ушел он не сразу. Второй заход был сделан с тыла — со стороны хозяйственного двора. Там Егорова ждало новое разочарование. Двор был обнесен высоким бетонным забором; в будке у массивных ворот с жестяными красными звездами сидел точно такой же наряд, что и в главном корпусе; во дворе заливисто лаяла собака. Егоров вытащил «Полароид» и сделал несколько снимков с безопасного расстояния. Потом сел в свои более чем скромные, ничем не выделяющиеся «Жигули» и по сотовому телефону связался с Артемом Трояновским, известным всему Мурманску ведущим информационной программы «Шесть минут».
— Игорь? Егоров? — удивился Артем. — Давненько я тебя не слышал. Как поживаешь? Как жена? Как бизнес?
— Нормально поживаю. Ты сегодня свободен?
— Когда я свободен? — вздохнул Артем.
— Есть тема, — посулил Игорь. — Закачаешься, — Усек! — Артем оживился. — Ты сейчас где?
— Буду у тебя через пятнадцать минут, — пообещал Егоров, заводя машину. — Жди.
Через четверть часа Игорь уже сидел в редакторской коммерческого телевизионного канала «TV-XXI», пил растворимый кофе и вводил Трояновского в курс дела. Разумеется, и это дело, и этот курс имели весьма отдаленное отношение к задачам, которые поставил перед Егоровым резидент Иван Иванович.
Внимательно выслушав, Артем забегал по редакторской. Был Трояновский небольшого роста, но энергии, которая переполняла и распирала его, хватило бы на десятерых.
Начинал он скромным журналистом «Полярной правды», вел микроскопическую рубрику «Полезные советы», потом — раздел «Очевидное-невероятное», а в эпоху Перестройки и Нового Мышления переключился на «Криминальные новости», однако мечтал, что вполне естественно, о большем, и поэтому, когда в Мурманске появился первый коммерческий телевизионный канал, Артем сразу же предложил им свои услуги. На канале встретили его неприветливо.
«Что ты умеешь?» — брюзгливо спросил директор, парень помоложе Трояновского лет на пять.
«Д600 секунд» Невзорова по ДЛенинграду" видел? — вопросом на вопрос ответил Артем. — Будет то же самое, но лучше, усек?"
Это «Усек?», неизменное присловье Трояновского, позднее вошедшее в легенды, в тот момент произвело на директора нового канала самое неблагоприятное впечатление. Директор поморщился и повелел выпроводить «наглеца». Артем сопротивляться не стал, но пообещал вернуться. «На белом коне, усек?»
И вернулся. Через три месяца, на пике популярности. Директор канала «TV-XXI» умел смирять гордыню, если речь шла о пожеланиях рекламодателей, и сам пригласил известного журналиста вести любую информационную программу по его, журналиста, выбору. Причиной же столь кардинальной перемены в отношении к Трояновскому стала пресс-конференция премьер-министра Российской Федерации, посетившего Мурманск в один из теплых весенних дней девяносто шестого года, а точнее — вопрос, который Трояновский премьер-министру задал и который был процитирован каналами «Российское телевидение», «НТВ» и газетами «Комсомольская правда», «Известия», «Завтра». Представляя на пресс-конференции «Полярку», Трояновский долго хранил молчание, но под конец вдруг попросил слова и, представившись, спросил:
«У меня такой вопрос имеется, господин премьер-министр. Меня интересует, когда с преступностью будет покончено, усек?»
Всеобщее изумление вызвал, конечно, не сам вопрос — тем более что он давно и навязчиво вертится на языке у всякого, кто живет в этой стране, — а форма его постановки. Всех покорило то самое присловье: «Усек?», которое когда-то вывело из себя директора первого в Мурманске коммерческого телевизионного канала.
Став главным редактором и ведущим информационной программы «Шесть минут», Трояновский укрепил свою славу «бескомпромиссного борца» и «свойского парня». Очень скоро его программа, в чем-то легкомысленная, в чем-то скандальная, в чем-то китчевая, но всегда изобилующая сенсационными репортажами, вырвалась в первую десятку, а потом и возглавила ее. Еще позже «Шесть минут» стали включать в номинационный список премии «Тэффи», что само по себе было признанием: редкая региональная программа удостаивалась подобной чести.
Прототипом программы «Шесть минут» являлись незабвенные «Секунды», однако Трояновский не стал во всем подражать «нашему Шурику», разработав свой собственный имидж. Каждый вечер перед мурманским телезрителем возникал на экране молодой человек интеллигентной наружности, с аккуратной бородкой и в очках — то ли студент, то ли семинарист — и спокойным голосом начинал рассказывать об очень страшных делах, которые творятся вокруг нас сплошь и рядом и о которых мы предпочитаем не думать, пока нас лично это не касается. Сюжеты, представляемые в программе, не отличались какой-то особой новизной (по большому счету так и должно быть; со времен Гомера все пороки человеческие описаны и запротоколированы), однако контраст срабатывал безотказно, и там, где «наш Шурик» добивался успеха истерическим криком, Трояновский брал свое бесстрастным изложением фактов.
Еще Артем был патологически честен. Подкупить или напугать его еще никому не удавалось. «Таких денег в природе не существует, усек?» Его часто тягали в суд, но он почти всегда выходил сухим из воды. Его пару раз «заказывали», и однажды он месяц прятался на чужой даче, пока оперы, им же науськанные, перетряхивали город и вязали обидчиков. Потом его стали бояться, и уже одно появление «рафика» с логотипом «Шести минут» на борту в зоне конфликта могло привести (и приводило) к скорейшему этого конфликта разрешению.
С Игорем Егоровым Трояновский был знаком еще с тех времен, когда один ловил «мокрушников», а второй писал об этом статьи для «Полярки». Знакомство оказалось плодотворным для обоих, они обменивались информацией, помогали при случае словом или делом. Когда Игорь ушел из органов и приобрел лицензию на право заниматься частной сыскной деятельностью, Трояновский снял репортаж о первом «Шерлоке Холмсе» города Мурманска, обеспечив Егорова клиентурой на первые пару лет. Игорь был благодарен Трояновскому и за это, и за многое другое, а потому испытывал даже некоторые муки совести, понимая, что впутывает приятеля в дело, о котором тому лучше совсем ничего не знать.
Артем Трояновский снова пробежался по редакторской. В жизни он был гораздо импульсивнее, чем на экране.
— Какая тема! — восклицал он. — Это же какой репортаж можно сварганить, усек?
— Усек, — соглашался Игорь, поглощая редакторский кофе, — «Наркоманы-генералы»… Нет, лучше — «Генералы-наркоманы»… — Артем вслух перебирал варианты названий к будущему репортажу. — Хотя при чем тут наркоманы? — спохватился он. — Они ведь наверняка сами наркотики не употребляют, усек? Как и наркобароны… Во! — лицо Трояновского просветлело. — Наркобароны! То, что надо! «Погоны и наркобароны»… «Наркобароны и погоны»… Нет, лучше — «Наркобароны в погонах»!
— Очень хорошо, — подыграл Игорь. Он, разумеется, не стал рассказывать Трояновскому всё как есть. Он предложил ведущему программы «Шесть минут» легенду — якобы в стенах военного госпиталя создан и работает на полную мощность подпольный цех для производства героина; якобы всех попадающих в госпиталь военнослужащих «сажают на иглу», они выходят законченными наркоманами и втягивают других; якобы главврач получает сырье из Средней Азии, а готовый чистый продукт отправляет контрабандой в Норвегию, используя в качестве посредников севших на иглу пограничников. История, придуманная Егоровым, была настолько нелепа, что Трояновский с ходу в нее поверил. Слишком часто ему в этой жизни приходилось убеждаться: самые по видимости нелепые и неправдоподобные истории как правило имеют под собой вполне реальную основу.
— Едем! — решился Артем. — Собираемся и едем. — Он схватился за трубку стоящего на столе телефонного аппарата, набрал двузначный номер. — Ефим? Собирай ребят, выезжаем за материалом, усек?
— Подстраховаться бы надо, — обронил Егоров как бы даже и в сторону.
— Что значит «подстраховаться»? — удивился Трояновский. — От чего «подстраховаться»?
— Меня они не пустили, — напомнил частный детектив. — Если у них всё так серьезно, как мне рассказывали, тебя они тем более не пустят.
— Меня?! Не пустят?!
В Мурманске Трояновского боялись, и он это прекрасно знал.
— Ты сам подумай… Трояновский подумал.
— Есть у меня один генерал, — сообщил он после вынужденной заминки. — Свадебный генерал, усек? В отставку был отправлен еще при последнем генсеке, но боевого задора не утратил. Любит поскандалить и покачать права.
— Идеальный таран, — согласился Егоров, отставляя чашку с недопитым кофе. — Вызывай его и едем. Да и кстати, я в сторонке стоять не собираюсь. Это все-таки и мой материал, усек? Поэтому дай мне камеру и включай в группу.
— Ты хоть камерой-то владеть умеешь? — спросил Трояновский с превосходством профессионала.
— Разберусь, — пообещал Егоров.
— Ну что, сынки, готовы жизнь положить за правое дело? — начал выяснять он у группы телевизионщиков, подчиненных Трояновскому.
— Как скажете, товарищ генерал, — весело отвечал оператор по имени Ефим.
— Молодцы, воины! — одобрил генерал. — От имени Главнокомандующего Вооруженных Сил Советского Союза выношу вам благодарность!
— Ура-a-a! — дурашливо закричал Ефим.
— Да твой генерал сумасшедший! Как Мартовский Заяц, — шепнул" Егоров Трояновскому.
— Ничего, — отозвался Артем, — сумасшедший он, конечно, сумасшедший, но свое дело знает, усек?
— Усек.
Контрольно-пропускной пункт военного госпиталя брали штурмом. Первым в здание вошел, разумеется, генерал. За ним вплотную следовали два оператора с большими профессиональными камерами и Трояновский с Егоровым. Кроме того, в группе имелся телохранитель — профессионал с лицензией и газовым пистолетом под мышкой. Этот замыкал шествие. Водитель «рафика» остался за рулем.
Когда частный детектив Егоров с тяжеленной камерой на плече ввалился в помещение контрольно-пропускного пункта, «свадебный» генерал с крайне довольным видом принимал рапорт дежурного наряда. Пожирая генерала глазами, сержант, недавний обидчик Егорова, в полную силу легких докладывал:
Машину он получил, как и полагается Герою Советского Союза, без очереди и очень был доволен своей покупкой. Как же, и у нас, оказывается, механик научной лаборатории может приезжать на работу не на пошлом трамвае, а на собственном автомобиле!
Большинство советских автолюбителей по приобретении машины очень быстро попадали в унизительную зависимость от хамоватого автосервиса.
Не таков был мой дед. Свой «Запорожец» он чинил собственными руками, сам перебирал движок, сам красил и мыл. А когда вышел на пенсию, то любил, забыв обо всем, покататься по пригороду и дальше, на людей посмотреть и себя показать.
Перестройку, реформы и развал Советского Союза мой дед воспринял без энтузиазма, свойственного молодежи, но довольно спокойно. К «новым» коммунистам он не примкнул, так как относился к этим людям с нескрываемой неприязнью. Он начал задумываться, только когда цены на бензин и запчасти для любимого «Запорожца» выросли до такой степени, что на них не стало хватать его более чем скромной пенсии. А когда на улицах, по которым дед разъезжал теперь всё реже и реже, стали появляться роскошные «иномарки» с наглыми молодыми людьми за рулем, дед наконец осознал, что мир изменился. И изменения эти ему категорически не понравились. Он видел, как стремительно нищает население; как бабушки (его сверстницы — когда-то молодые и гордые) дерутся из-за пустых бутылок; как обесценивается талант и мастерство, а идеалом поколения становится толстый бумажник; как закрываются заводы и ликвидируются институты; как ветеранские сборища обхаживают ребята в черной и до боли знакомой униформе…
Дед никогда не интересовался политикой и экономикой, а потому не понимал, по какой причине и так необратимо изменилась жизнь. Но все чаще он испытывал неясную потребность что-то сделать, совершить некий поступок, однако гнал мысль об этом, потому что она его пугала.
Однажды утром, усевшись перед телевизором и включив «первый» канал, мой дед увидел Феликса Штайнера. Бывший хауптман снова изменился: теперь это был упитанный, вальяжный, хорошо одетый господин, и мой дед его опять не узнал бы, но миловидная ведущая представила: «Феликс Штайнер, министр энергетики Объединенной Германии». Затем она задала первый вопрос, поинтересовавшись, с какой целью господин министр прибыл в Россию. Штайнер рассказал, что Германия чрезвычайно заинтересована в заключении новых контрактов по поставкам российского природного газа; что доля установок, работающих на газе, в энергетике Германии растет; что это экономит средства и позволяет подняться на новый технологический уровень. Под конец интервью Штайнер чуть повернулся и, глядя прямо в объектив снимающей его камеры, произнес отчетливо и по-русски:
— Девять шесть.
— Что вы сказали? — удивилась ведущая. Мой дед не удивился. Феликс Штайнер сказал это для него — Героя Советского Союза и лейтенанта в отставке Громова. Дед встал с кресла и выключил телевизор. Потом вышел из квартиры, аккуратно закрыл дверь и спустился к гаражу. Потом он целый день колесил по городу, распевая во всё горло: «Я — ДЯк», истребитель, мотор мой звенит, небо — моя обитель" и беспричинно смеясь. Он пока не знал, зачем пустился в путь, чего он ищет на питерских улицах. Но на душе его было так легко, так свободно, что думать о мотивах собственных поступков совсем не хотелось.
Ближе к вечеру, когда улицы уже заметно опустели, дед остановился на одном из перекрестков. На светофоре горел красный свет, а рядом притормозил и тоже остановился огромный черный «Мерседес-600». За рулем «мерседеса», выставив локоть в открытое окно, сидел «браток», вылепленный прямо-таки по шаблонам народных анекдотов. Был он огромен, бритоголов, затянут в спортивный костюм фирмы «Адидас»; с бычьей шеи его свисала золотая цепь в два пальца толщиной. Браток, очевидно, любил громкую музыку.
— Айнц, цвай — полицай! Драй, фир — гренадир! — надрывались динамики встроенной стерео-системы.
Браток, смежив веки, кайфовал под этот лязг и грохот.
Дед отвел взгляд, и в поле зрения его попали шесть сплошных белых полос на асфальте. Что-то случилось — заурядная дорожная «зебра», обозначающая пешеходный переход, вдруг обрела особый и необычайно древний смысл. Дед положил руку на рычаг переключения скоростей. «Запорожец» медленно-медленно поехал задним ходом, одновременно разворачиваясь на дороге так, чтобы встать перпендикулярно «мерседесу». И как только правый передний бампер поравнялся с дверцей машины братка, дед вдавил педаль газа до упора. «Запорожец» прыгнул вперед и со скрежетом вмял дверцу. Посыпались осколки. Оглушительная музыка стихла, а браток раскрыл рот, не веря, что всё это происходит наяву. Пока он соображал, дед подал «Запорожец» назад и, выкручивая баранку, стал объезжать «мерседес».
— Убью, сука! — заорал наконец браток. Он попытался выбраться из автомобиля, но искалеченную дверцу со стороны водителя перекосило и заклинило, и браток только бессильно матерился, пытаясь ее открыть. Когда он догадался воспользоваться другой дверцей, было уже поздно: дед завершил маневр, протаранив и ее.
— Ах ты, козел! — оставив попытки выбраться наружу, браток нагнулся, а когда выпрямился, то дед увидел у него в руке пистолет системы Вальтера, коллекционная модель «Армее».
Браток сделал шесть выстрелов, но ни разу не попал: видно, руки сильно тряслись.
— Дурачок, — сказал дед ласково. — Не получится у тебя ничего. Куда тебе с великими тягаться…
«Запорожец» уехал в сторону заходящего солнца. Его номерных знаков никто разглядеть не успел.
Восстановление покалеченной машины заняло у моего деда три месяца. На выправленном бампере он с помощью трафарета нарисовал красной краской первую пятиконечную звезду…
Глава двенадцатая. ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ДЕТЕКТИВ.
(Мурманск, сентябрь 1998 года)
Хотя новое задание категорически Ивану Ивановичу не нравилось, да и само поведение Черного Пса, этого изувера в «ветеранском» костюме, при внезапной встрече разозлило до предела, но ослушаться он не посмел, а начал оперативную разработку темы по всем правилам шпионского искусства.По предварительным прикидкам получалось, что раненного в перестрелке у «Геркулеса» военнослужащего должны были доставить в военный госпиталь города Мурманска. Существовали, конечно, менее благоприятные варианты — достаточно взглянуть на карту Заполярья, чтобы убедиться: от забытой полосы, на которую воздушные пираты вынудили сесть норвежский военно-транспортный самолет, до, скажем, Кандалакши гораздо ближе, чем до Мурманска, а в Кандалакше свой военный госпиталь имеется. Впрочем, в Кандалакше пиратам пришлось бы слишком многое объяснять, а поскольку Черный Пес уверен, что в операции перехвата задействована очень небольшая группа лиц (будь по-другому, подробности стали бы известны в Министерстве обороны, где у Черного Пса имелись свои агенты), то весьма велика вероятность того, что они не захотят распыляться и уж тем более расширять круг посвященных.
(На самом деле, Женя Яровенко рисковать жизнью старшего лейтенанта Стуколина не стал и привез его в военный госпиталь в Кандалакше. Там возникли определенные проблемы, но, пока хирурги трудились над Стуколиным, Женя по специальному номеру дозвонился до советника Маканина, и оперативная группа, сформированная из членов исторической «комиссии», уже через два часа прибыла на выручку. Бородач, который был когда-то представлен офицерам части 461-13 «бис» как «представитель Мурманского Общества ветеранов», закрылся с хирургами госпиталя, быстро с ними о чем-то переговорил, и на следующий день микроавтобус, оборудованный для транспортировки тяжелых больных, увез старшего лейтенанта в Мурманск. Во всем остальном Черный Пес был прав. Советник Маканин действительно не хотел распыляться и расширять круг.)
Существовала еще одна проблема, решения которой Иван Иванович пока не нашел. Военный госпиталь — это военный госпиталь. Туда каждый день привозят военнослужащих с ранениями разной степени тяжести: самострелы, неправильное обращение с оружием, неуставные взаимоотношения. Как в этой массе раненых и покалеченных найти старшего лейтенанта ВВС, который неизвестно когда прибыл и который наверняка «залегендирован»? У Ивана Ивановича была одна идея, но в ее успехе он пока сомневался. Посылать же в госпиталь «пехотинцев» Мурата означало наломать дров и спалиться на месте.
В любом случае резидент понимал, что дело это исключительное и нужно действовать решительно и быстро, пока противник не окопался и не ушел в глухую оборону. Иван Иванович подумал и выбрал из своего агентурного списка человека, который мог бы справиться с этим делом лучше всего.
Воспользовавшись телефоном-автоматом, Иван Иванович позвонил этому агенту, назвал пароль, место и время встречи. Агент не выказал голосом удивления, хотя ему впервые предстояло увидеться со своим таинственным заказчиком и покровителем. До сих пор они поддерживали связь, используя ящики, которые агент абонировал в нескольких почтовых отделениях города.
Они встретились на берегу Семеновского озера, что в черте города Мурманска. Оба были с зонтами; дождь сделал паузу, но погода в это время года могла перемениться в любой момент. Несколько минут они прогуливались молча. Иван Иванович искоса посматривал на агента, пытаясь разглядеть в его движениях или в выражении лица признаки возбуждения или нервозности, но агент был словно высечен из камня.
«Профессионал, — подумал Иван Иванович, — кажется, я в нем не ошибся».
Профессионала звали Игорь Егоров. Ему было тридцать восемь лет, и еще три года назад он работал оперативником в мурманском уголовном розыске, но в конце концов, измученный придирками начальства, изнурительной и низкооплачиваемой работой, постоянными задержками с выдачей зарплаты, он из органов ушел и открыл собственное дело — частное сыскное агентство.
Агентство Егорова было небольшим (всего два сотрудника — он сам и его жена в качестве секретарши), но пользовалось определенной популярностью у обеспеченных слоев населения. Игорь брался за любую работу. Проследить за супругой банкира, не имеет ли она любовника на стороне? Пожалуйста. Набрать компромата на кандидата в депутаты? Будет сделано. Провести обыск квартиры в отсутствии хозяев? Без проблем.
Егоров часто переступал закон, но у него остались друзья в органах, и ему многое сходило с рук. К тому же он прекрасно ориентировался в расстановке сил и знал, кому, сколько и когда надо дать на лапу, чтобы и дальше заниматься своей частной предпринимательской деятельностью.
В свое время Иван Иванович поручил ему три дела: одно — проверочное и два — настоящих, и был приятно удивлен расторопностью частного детектива. К тому же Игорь Егоров никогда не задавал лишних вопросов, и это Ивана Ивановича вполне устраивало.
— Дело очень срочное, — сказал Иван Иванович.
— Я догадался, — отвечал Егоров.
— Нужно найти одного человека. Старший лейтенант ВВС. Он находится в военном госпитале. Необходимо узнать имя лейтенанта и в какой части он служит.
— Приметы?
Иван Иванович извлек две фотографии:
— Анфас. Профиль.
Егоров с минуту изучал обработанные на компьютере снимки, запоминая простецкое лицо старшего лейтенанта.
— Ответ мне нужен вечером, — сказал Иван Иванович.
— Это будет дорого стоить, — предупредил Егоров, возвращая фото.
— Называй любую цену.
— Десять тысяч.
— Ты получишь пятнадцать. И снова Егоров не выказал ни алчности, ни радости.
— В двадцать один ноль-ноль я буду ждать тебя здесь, — закруглился Иван Иванович, Помахивая сложенным зонтиком, он быстро пошел в сторону троллейбусной остановки. Частный детектив Игорь Егоров некоторое время смотрел ему вслед. Потом сплюнул в озеро и прошептал едва слышно:
— Не знаю, что ты сделал, лейтенант, но я тебе не завидую.
(Мурманск, сентябрь 1698 года)
Егоров никогда не бывал в Мурманском военном госпитале, а потому решил провести рекогносцировку. Для того чтобы не вызвать подозрения у обслуживающего персонала, частный детектив выбрал самое проверенное «прикрытие» — корочки штатного сотрудника газеты «Вечерний Мурманск». Самое интересное, что корочки были подлинные — Егоров действительно числился в штате «Вечерки» и даже иногда, смеха ради, писал для них статейки, которые публиковались под псевдонимом «Федя Крюгер». Помимо прикрытия, работа в редакции позволяла обзавестись связями в журналистской среде, незаменимыми для частного детектива.Положив в сумку фотоаппарат «Полароид» и пару блокнотов, Егоров отправился В госпиталь. Военный госпиталь города Мурманска отличался от всех других больниц лишь тем, что на входе вместо усталой медсестры сидел караульный наряд из трех человек: сержанта и двух рядовых срочной службы. Наряд скучал и слушал новую композицию «Гражданской обороны». При появлении Егорова сержант лениво потребовал пропуск. В таких ситуациях Игорь обычно изображал на лице уверенную и даже несколько снисходительную улыбку и быстро шел напролом. Часто это срабатывало, но не сегодня. На входе обнаружился турникет с вертушкой, поставленной на стопор. Сержант приподнялся:
— Предъяви пропуск!
Егоров остановился и, продолжая улыбаться, показал свое журналистское удостоверение.
— Это не пропуск, — сообщил сержант, приглядевшись.
Егоров изобразил непонимание:
— А в чем дело? Я — журналист, и имею право…
— Ничего ты не имеешь, — оборвал излияния частного детектива сержант. — Вывеску на входе видел?
— Но я хотел бы поговорить с главным врачом или… э-э-э… — Егоров не сразу нашел подходящее слово, — директором этого заведения.
— Стой, где стоишь, — приказал сержант и поднял трубку телефона внутренней связи.
Егоров с невинным выражением лица слушал.
— Товарищ майор? — спросил сержант в трубку. — Разрешите доложить, товарищ майор, тут явился какой-то журналист… Да, предъявил удостоверение… На имя Игоря Егорова, газета «Вечерний Мурманск»… Хочет встретиться с главврачом… Да, с товарищем полковником… Что, товарищ майор?.. Гнать в шею?.. Есть, товарищ майор!
Последнюю фразу сержант почти выкрикнул. Рядовые переглянулись. Один из них встал. Сержант положил трубку и долгим оценивающим взглядом посмотрел на Егорова, — Чего у тебя в сумке? — спросил он. — Камера небось?
— Я сам уйду, — сказал Игорь с достоинством. Но ушел он не сразу. Второй заход был сделан с тыла — со стороны хозяйственного двора. Там Егорова ждало новое разочарование. Двор был обнесен высоким бетонным забором; в будке у массивных ворот с жестяными красными звездами сидел точно такой же наряд, что и в главном корпусе; во дворе заливисто лаяла собака. Егоров вытащил «Полароид» и сделал несколько снимков с безопасного расстояния. Потом сел в свои более чем скромные, ничем не выделяющиеся «Жигули» и по сотовому телефону связался с Артемом Трояновским, известным всему Мурманску ведущим информационной программы «Шесть минут».
— Игорь? Егоров? — удивился Артем. — Давненько я тебя не слышал. Как поживаешь? Как жена? Как бизнес?
— Нормально поживаю. Ты сегодня свободен?
— Когда я свободен? — вздохнул Артем.
— Есть тема, — посулил Игорь. — Закачаешься, — Усек! — Артем оживился. — Ты сейчас где?
— Буду у тебя через пятнадцать минут, — пообещал Егоров, заводя машину. — Жди.
Через четверть часа Игорь уже сидел в редакторской коммерческого телевизионного канала «TV-XXI», пил растворимый кофе и вводил Трояновского в курс дела. Разумеется, и это дело, и этот курс имели весьма отдаленное отношение к задачам, которые поставил перед Егоровым резидент Иван Иванович.
Внимательно выслушав, Артем забегал по редакторской. Был Трояновский небольшого роста, но энергии, которая переполняла и распирала его, хватило бы на десятерых.
Начинал он скромным журналистом «Полярной правды», вел микроскопическую рубрику «Полезные советы», потом — раздел «Очевидное-невероятное», а в эпоху Перестройки и Нового Мышления переключился на «Криминальные новости», однако мечтал, что вполне естественно, о большем, и поэтому, когда в Мурманске появился первый коммерческий телевизионный канал, Артем сразу же предложил им свои услуги. На канале встретили его неприветливо.
«Что ты умеешь?» — брюзгливо спросил директор, парень помоложе Трояновского лет на пять.
«Д600 секунд» Невзорова по ДЛенинграду" видел? — вопросом на вопрос ответил Артем. — Будет то же самое, но лучше, усек?"
Это «Усек?», неизменное присловье Трояновского, позднее вошедшее в легенды, в тот момент произвело на директора нового канала самое неблагоприятное впечатление. Директор поморщился и повелел выпроводить «наглеца». Артем сопротивляться не стал, но пообещал вернуться. «На белом коне, усек?»
И вернулся. Через три месяца, на пике популярности. Директор канала «TV-XXI» умел смирять гордыню, если речь шла о пожеланиях рекламодателей, и сам пригласил известного журналиста вести любую информационную программу по его, журналиста, выбору. Причиной же столь кардинальной перемены в отношении к Трояновскому стала пресс-конференция премьер-министра Российской Федерации, посетившего Мурманск в один из теплых весенних дней девяносто шестого года, а точнее — вопрос, который Трояновский премьер-министру задал и который был процитирован каналами «Российское телевидение», «НТВ» и газетами «Комсомольская правда», «Известия», «Завтра». Представляя на пресс-конференции «Полярку», Трояновский долго хранил молчание, но под конец вдруг попросил слова и, представившись, спросил:
«У меня такой вопрос имеется, господин премьер-министр. Меня интересует, когда с преступностью будет покончено, усек?»
Всеобщее изумление вызвал, конечно, не сам вопрос — тем более что он давно и навязчиво вертится на языке у всякого, кто живет в этой стране, — а форма его постановки. Всех покорило то самое присловье: «Усек?», которое когда-то вывело из себя директора первого в Мурманске коммерческого телевизионного канала.
Став главным редактором и ведущим информационной программы «Шесть минут», Трояновский укрепил свою славу «бескомпромиссного борца» и «свойского парня». Очень скоро его программа, в чем-то легкомысленная, в чем-то скандальная, в чем-то китчевая, но всегда изобилующая сенсационными репортажами, вырвалась в первую десятку, а потом и возглавила ее. Еще позже «Шесть минут» стали включать в номинационный список премии «Тэффи», что само по себе было признанием: редкая региональная программа удостаивалась подобной чести.
Прототипом программы «Шесть минут» являлись незабвенные «Секунды», однако Трояновский не стал во всем подражать «нашему Шурику», разработав свой собственный имидж. Каждый вечер перед мурманским телезрителем возникал на экране молодой человек интеллигентной наружности, с аккуратной бородкой и в очках — то ли студент, то ли семинарист — и спокойным голосом начинал рассказывать об очень страшных делах, которые творятся вокруг нас сплошь и рядом и о которых мы предпочитаем не думать, пока нас лично это не касается. Сюжеты, представляемые в программе, не отличались какой-то особой новизной (по большому счету так и должно быть; со времен Гомера все пороки человеческие описаны и запротоколированы), однако контраст срабатывал безотказно, и там, где «наш Шурик» добивался успеха истерическим криком, Трояновский брал свое бесстрастным изложением фактов.
Еще Артем был патологически честен. Подкупить или напугать его еще никому не удавалось. «Таких денег в природе не существует, усек?» Его часто тягали в суд, но он почти всегда выходил сухим из воды. Его пару раз «заказывали», и однажды он месяц прятался на чужой даче, пока оперы, им же науськанные, перетряхивали город и вязали обидчиков. Потом его стали бояться, и уже одно появление «рафика» с логотипом «Шести минут» на борту в зоне конфликта могло привести (и приводило) к скорейшему этого конфликта разрешению.
С Игорем Егоровым Трояновский был знаком еще с тех времен, когда один ловил «мокрушников», а второй писал об этом статьи для «Полярки». Знакомство оказалось плодотворным для обоих, они обменивались информацией, помогали при случае словом или делом. Когда Игорь ушел из органов и приобрел лицензию на право заниматься частной сыскной деятельностью, Трояновский снял репортаж о первом «Шерлоке Холмсе» города Мурманска, обеспечив Егорова клиентурой на первые пару лет. Игорь был благодарен Трояновскому и за это, и за многое другое, а потому испытывал даже некоторые муки совести, понимая, что впутывает приятеля в дело, о котором тому лучше совсем ничего не знать.
Артем Трояновский снова пробежался по редакторской. В жизни он был гораздо импульсивнее, чем на экране.
— Какая тема! — восклицал он. — Это же какой репортаж можно сварганить, усек?
— Усек, — соглашался Игорь, поглощая редакторский кофе, — «Наркоманы-генералы»… Нет, лучше — «Генералы-наркоманы»… — Артем вслух перебирал варианты названий к будущему репортажу. — Хотя при чем тут наркоманы? — спохватился он. — Они ведь наверняка сами наркотики не употребляют, усек? Как и наркобароны… Во! — лицо Трояновского просветлело. — Наркобароны! То, что надо! «Погоны и наркобароны»… «Наркобароны и погоны»… Нет, лучше — «Наркобароны в погонах»!
— Очень хорошо, — подыграл Игорь. Он, разумеется, не стал рассказывать Трояновскому всё как есть. Он предложил ведущему программы «Шесть минут» легенду — якобы в стенах военного госпиталя создан и работает на полную мощность подпольный цех для производства героина; якобы всех попадающих в госпиталь военнослужащих «сажают на иглу», они выходят законченными наркоманами и втягивают других; якобы главврач получает сырье из Средней Азии, а готовый чистый продукт отправляет контрабандой в Норвегию, используя в качестве посредников севших на иглу пограничников. История, придуманная Егоровым, была настолько нелепа, что Трояновский с ходу в нее поверил. Слишком часто ему в этой жизни приходилось убеждаться: самые по видимости нелепые и неправдоподобные истории как правило имеют под собой вполне реальную основу.
— Едем! — решился Артем. — Собираемся и едем. — Он схватился за трубку стоящего на столе телефонного аппарата, набрал двузначный номер. — Ефим? Собирай ребят, выезжаем за материалом, усек?
— Подстраховаться бы надо, — обронил Егоров как бы даже и в сторону.
— Что значит «подстраховаться»? — удивился Трояновский. — От чего «подстраховаться»?
— Меня они не пустили, — напомнил частный детектив. — Если у них всё так серьезно, как мне рассказывали, тебя они тем более не пустят.
— Меня?! Не пустят?!
В Мурманске Трояновского боялись, и он это прекрасно знал.
— Ты сам подумай… Трояновский подумал.
— Есть у меня один генерал, — сообщил он после вынужденной заминки. — Свадебный генерал, усек? В отставку был отправлен еще при последнем генсеке, но боевого задора не утратил. Любит поскандалить и покачать права.
— Идеальный таран, — согласился Егоров, отставляя чашку с недопитым кофе. — Вызывай его и едем. Да и кстати, я в сторонке стоять не собираюсь. Это все-таки и мой материал, усек? Поэтому дай мне камеру и включай в группу.
— Ты хоть камерой-то владеть умеешь? — спросил Трояновский с превосходством профессионала.
— Разберусь, — пообещал Егоров.
(Мурманск, сентябрь 1998 года)
«Свадебный» генерал, приглашенный Трояновским в качестве тарана, действительно был колоритен. Неимоверно толстый, лысый и крикливый, одетый в самую настоящую генеральскую форму, идеально подогнанную и выглаженную, со всеми шнурками и орденами — он сразу завладел всеобщим вниманием.— Ну что, сынки, готовы жизнь положить за правое дело? — начал выяснять он у группы телевизионщиков, подчиненных Трояновскому.
— Как скажете, товарищ генерал, — весело отвечал оператор по имени Ефим.
— Молодцы, воины! — одобрил генерал. — От имени Главнокомандующего Вооруженных Сил Советского Союза выношу вам благодарность!
— Ура-a-a! — дурашливо закричал Ефим.
— Да твой генерал сумасшедший! Как Мартовский Заяц, — шепнул" Егоров Трояновскому.
— Ничего, — отозвался Артем, — сумасшедший он, конечно, сумасшедший, но свое дело знает, усек?
— Усек.
Контрольно-пропускной пункт военного госпиталя брали штурмом. Первым в здание вошел, разумеется, генерал. За ним вплотную следовали два оператора с большими профессиональными камерами и Трояновский с Егоровым. Кроме того, в группе имелся телохранитель — профессионал с лицензией и газовым пистолетом под мышкой. Этот замыкал шествие. Водитель «рафика» остался за рулем.
Когда частный детектив Егоров с тяжеленной камерой на плече ввалился в помещение контрольно-пропускного пункта, «свадебный» генерал с крайне довольным видом принимал рапорт дежурного наряда. Пожирая генерала глазами, сержант, недавний обидчик Егорова, в полную силу легких докладывал: