Страница:
Али чувствовала маленький, тяжелый комок в груди, который сжимался все сильнее при взгляде на Виннамин, Дов и матерей других мальчиков. «Кто-то заплатит за это», – обещала она себе. И надеялась, что сможет сама выставить этот счет виновным.
Тени от городских крыш и башен уже протянулись по потемневшей воде. Вершины гор вдали еще были освещены солнцем. По дороге бегали люди, убирая обломки. Принесли фонари, стали развешивать их по причалам. Когда фонари принесли на королевский причал, герцогиня попросила подождать. Свет фонарей мешал видеть вход в гавань.
Появились регенты: в парадной одежде, окруженные придворными. Не спешиваясь, они заехали на причал. Свита, разодетая в пух и прах, спешилась и прошла вслед за регентами пешком. За ними проследовал остальной двор. Двое матерей сразу встали, чтобы приветствовать регентов. Третью подняли на ноги слуги. Никто не осмелился потревожить герцогиню.
Рубиньян первый заметил маленькую группу Балитангов у причала «Риттевона». Шепотом посовещавшись с Имаджан, он послал одну из ее фрейлин к герцогине.
– Ваша светлость, леди, что происходит? – спросила фрейлина улыбаясь. – Вы не готовы к вечеру, вы не встречали с нами их высочества… Ее высочество беспокоится.
– Мы тоже беспокоимся, – сказала Нуритин голосом, хриплым после долгого молчания. – Помните ли вы, что сегодня была страшная буря? Действительно страшная? – Фрейлина озадаченно кивнула. – Ее светлость, леди Довасари и я боимся, что что-то могло случиться с кораблем. Наша семья натерпелась достаточно горя в последнее время. Если «Риттевон» причалит в назначенный час, мы немедленно бросимся просить прощения у регентов и полетим одеваться в парадное платье, чтобы ехать во дворец. Но мы останемся здесь, пока не убедимся, что Его Величество и лорд Эльсрен в безопасности.
Фрейлина царственно кивнула и вернулась к принцессе. Когда она прошептала ответ, оба регента понимающе кивнули. Принц Рубиньян спешился и подошел к дамам.
– Винна, я уверен, ты зря беспокоишься, – тепло сказал он, подойдя вплотную. – Была буря, но «Риттевоном» управляют наши лучшие моряки. И наши маги предсказали отличную погоду для первого плавания короля. Сильные весенние шторма обычно не распространяются на большое расстояние. – Он взял бессильно опущенную руку Виннамин и потер ее. – Какая холодная!
Али посмотрела на принцессу. Не побледнело ли лицо Имаджан? Грациозно, как лебедь, принцесса приближалась к ним.
– Дорогая! – сказал Рубиньян и повернулся, чтобы показать белую руку Виннамин. – У нее руки, как лед!
Дов встала, чтобы уступать место принцессе. Имаджан придирчиво осмотрела скамью, затем села рядом с Виннамин и взяла у принца ее руку.
– Хоть я и не мать, я понимаю, что вы чувствуете, – произнесла она. – Неужели что-то могло случиться с нашими дорогими маленькими мальчиками… моя кровь леденеет при одной мысли.
Повисло молчание. Али перевела дыхание. Скорее всего Виннамин не слышала, что говорили регенты. Ее глаза не отрывались от темнеющего входа в гавань. Но в глазах Нуритин Али увидела злые искорки. Если бы Имаджан продолжала говорить, возможно, старуха отвесила бы принцессе-регенту пощечину.
К тому моменту, когда городская стража выкрикнула свечной час после заката, люди на причале нервно зашевелились. Король должен был уже вернуться. Когда стража выкрикнула второй час после заката, все потеряли покой. Рубиньян отошел от группы женщин и слуг и махнул капитану стражи причалов. Когда он подбежал, Рубиньян что-то зашептал ему. Расстояние было слишком большим, стемнело, в неверном свете факелов Али не могла прочитать по губам, что он говорит, но это было уже не важно. Регенты должны были вести себя именно так, чтобы их ни в чем впоследствии не обвинили.
Вскоре вдоль гавани в обе стороны поскакали всадники. На галерах застучали в барабаны. Моряки в форме королевского флота бросились к кораблям. Али поразилась, как быстро они заняли свои места и отплыли.
В четвертом свечном часу парные маяки на Большой и Малой крепостях перешли от приглушенного света к ослепительному: на них будут ориентироваться всадники. Когда маги на маяках пустили свет на полную силу, Али закрыла глаза. Она поставила свое Зрение под такой угол, чтобы не ослепнуть как от света маяков, так и от магии, заключенной в них.
Когда она снова открыла глаза, она увидела маленький двухмачтовый корабль, который медленно заходил в гавань. Это был не «Риттевон». Али напрягла Зрение. Корабль изрядно потрепан. Одна мачта наполовину сломана; паруса изорваны в клочья. Горстка людей неуклюже передвигалась по палубе. Казалось, что движения доставляют им боль.
Маленькая ручка сжала локоть Али.
– Это королевский корабль? – спросила Дов.
Али покачала головой.
Две военные галеры устремились к покалеченному кораблю, чтобы взять его на буксир. Было слишком далеко, чтобы люди на берегу расслышали, о чем переговариваются на кораблях, но они видели, как галерные гребцы подгребли к кораблю и перекинули сходни. Люди с оружием перебежали по сходням, чтобы проверить, все ли в порядке на корабле. Али кивнула. Это было разумно: на неизвестном корабле мог прятаться кто угодно. Военные моряки не позволят кораблю приблизиться к берегу, пока капитаны галер не убедятся, что все в порядке.
Наконец, моряки привязали корабль к галерам. Галеры притащили корабль прямо туда, где должен был причалить «Риттевон». Али услышала шаги и обернулась. К причалу подходили придворные. Все были встревожены. Матери остальных трех мальчиков сгрудились вокруг Виннамин, то ли помогая ей встать, то ли черпая от нее силу. Принцесса Имаджан и принц Рубиньян вышли вперед, чтобы первыми встретить маленький корабль. Первый человек, вступивший на сходни, был Тайбур Сибигат. Его глаза покраснели и опухли. Плаща на нем не было, одежда порвалась. Через левый висок шел длинный шрам, вся правая сторона лица представляла собой сплошной багрово-черный синяк. Он прихрамывал, неся на руках тело Дайневона.
Люди в толпе застонали.
– Он же всего лишь ребенок! – крикнул кто-то. Вслед за Тайбуром поднялся моряк рэка. На руках он нес одного из друзей Дайневона, Ахарна Униуну. Ребенок был весь израненный, но живой. Родители побежали навстречу, отец схватил сына на руки, а мать рыдала и целовала малыша. Али узнала еще троих человек, спустившихся со сходней: двое были матросами с «Риттевона», один – королевский стражник. Его несли матросы-рэка. В буре он потерял полноги. У одного из королевских моряков была перевязана голова; у другого – перетянута ремнем рука. Моряки с корабля-спасителя были не в лучшем состоянии.
Тайбур отвернулся от регентов и подошел к семьям детей, которые не вернулись. Он, казалось, не понимал, что до сих пор держит на руках мертвого короля. Он посмотрел на них глазами, полными слез.
– Мне так жаль, – прошептал он.
– Как это случилось? – спросил лорд Лелин. Его жена и дочь заплакали.
– Шторм свалился словно ниоткуда, – ответил Тайбур, – сумасшедший ветер, водяные смерчи… Убийца кораблей. Мы были не одни, кто оказался там, – его голос сорвался, – простите меня. Мои ребята и я, мы пытались спасти их всех, но… – он посмотрел на тело, которое держал в руках, затем на матерей троих мальчиков, – мы даже не могли найти их тел.
– Мне тоже очень жаль, капитан, – срывающимся голосом сказала одна из дам, потерявшая сына. Ее муж обнял ее и увел.
– Мы должны идти домой, – Виннамин резко встала и выпрямилась. На бледном как мел лице горели темные глаза. – Мы должны… сказать людям… – Она протянула перед собой трясущиеся руки. Нуритин взяла одну, Дов другую.
Не попрощавшись с регентами, Балитанги ушли с пирса. Слуги и стражники тесной группой последовали за ними. Али с трудом поднялась. Обернувшись назад, она увидела выражение презрения на лице Имаджан и огромного горя на лице Тайбура. Лицо Рубиньяна не выражало ничего.
Кое-как они сообщили новость домашним и словно в тумане пошли переодеваться. Али смогла выскользнуть в потрепанный бурей сад. Как только Али вышла из дома, Трик и Секрет высунули головки из плеч и одновременно сжались.
– Так обнимаются темнята? – спросила Али с грустной улыбкой.
– Так обнимаются друзья, – сказал Трик. Они высунули головы еще дальше и прислонились к щекам Али. – Не плачем, но очень грустно, Али.
– Это решение я не принимала. Вы, может, думаете, мне легче, что все решилось без меня, но это не так, – Али нашла скамейку у пруда с лилиями и села. Мигом появились крылатые лошадки и стали тыкаться в нее носами. – Извините, – тихо сказала Али и погладила лошадок одну за другой, – если бы здесь был Нават, он сказал бы, что случилось. А я не знаю языка кударунгов.
Крохотная крылатая лошадка обняла ногу Али передними копытцами и сложила крылья. Али знала, что это означает у кударунгов. Она наклонилась, взяла лошадку на руки и побаюкала ее.
Секрет шевельнулся и стек вниз на скамейку рядом с Али. Маленький темненок покрутился, повертелся, превращаясь в миниатюрного кударунга. Как только форма была готова, Секрет подпрыгнул в воздух и смешался с остальными крылатыми лошадками. Он подлетел к жеребцу, вожаку стаи и рассказал ему, что случилось у Балитангов.
Али посмотрела в небо, которое слегка туманилось сквозь пелену заклинаний над домом и прилегающими землями.
– Киприот, – сказала она и провела рукой по гриве крылатой лошадки, – иди сюда, дорогой мой. И не в этой своей развеселой манере, типа «поцелуй меня в мою небритую щеку».
– Моя небритая щека может поблекнуть от такого пренебрежительного отношения к ней, – бог сидел на краю пруда, болтая ногами в воде. – Ты в последнее время что-то грубо стала меня звать, прошу заметить. Если бы у меня могла болеть голова, от тебя бы точно заболела.
– Если ты знал, что я звала тебя на причале, почему не пришел? – спросила Али.
– Потому что я знал, что ты будешь ворчать, а ворчание наводит на меня тоску, – ответил Киприот, – как будто оно вообще может чему-то помочь.
– Твоя была работа? – тихо спросила Али, и в груди снова сжался твердый комок. – Ты убил маленьких мальчиков?
– Я? Умоляю тебя. Я слишком занят, готовлюсь к битве, объезжаю коллег-шутников. Я отказываюсь беспокоиться из-за ваших человеческих занятий, – беспечно ответил Киприот, – и я ничего не стану делать для тебя. Потому что это портит твой характер.
Али вглядывалась в его лицо. Умное лицо.
– Что ты наделал? Ты обычно не отказываешься от своих проделок. Хвастовство тебе больше пристало.
Киприот посмотрел на нее. Али почувствовала-гипнотическую силу. Она закрыла глаза и заслонилась.
– Прекрати, – упрямо сказала она, – ты уже когда-то пытался это проделать со мной.
Его божественная сила ослабла, и Али смогла вздохнуть.
– Я уже говорил тебе, что мои брат и сестра вскоре собираются вернуться на Архипелаг, – проговорил Киприот таким тоном, как будто она плохо понимала человеческую речь. – Ты и мои рэка вернули мне часть моей былой силы, но этого недостаточно. Единственная возможность вернуть мне силу полностью, чтобы я смог одолеть родственников, – это перестать плясать на цыпочках вокруг короля и захватить страну. Так как ты, похоже, не вполне это понимаешь, мне приходится намекать то там, то тут, – и он полностью отпустил Али.
Она перевела дыхание. Пот градом катился по ее лицу. Она не обращала на него внимания. Маленький кударунг на ее коленях тихонько заржал и лизнул Али в щеку.
– Ну, и что это за намеки? – спросила Али. Киприот отвел руку с кольцами и полюбовался игрой света в камнях.
– Я сказал регентам, что им жутко неудобно кланяться на каждый каприз четырехлетнего ребенка. Лудас Джимайен – предок Рубиньяна…
– Да знаю я, – перебила Али.
Киприот усмехнулся, и белые зубы блеснули в темноте.
– Следующим королем должен был стать он или его сын, – Киприот начал жонглировать шарами из золотого света. – Но Джимайен был убит, предположительно наемным убийцей рэка, после того, как вторая жена Риттевона родила мальчиков-близнецов. Как интересно все складывается, а?
– У Рубиньяна Джимайена нет детей в браке с Имаджан, но от первого брака у него остались сыновья. У него уже есть внуки. Неужели Имаджан никогда не задумывалась, не хочет ли он захватить трон и сделать следующим монархом какого-нибудь Джи-майена?
– Обожаю смотреть, как ты думаешь, – сказал Киприот, – твое лицо сразу становится таким приятным.
– Бурю ты устроил? – спросила Али.
Он потряс головой, словно в разочаровании.
– Да зачем мне что-то затевать? – терпеливо спросил он. – У них есть для этого свои маги. Маги, которые заботятся только о том, чтобы их недоверчивые хозяин и хозяйка были довольны и счастливы.
– Это все, что ты сделал с регентами? Намекнул? – настаивала Али, недовольно подняв брови.
– Ну, я усилил результат при помощи неоднократных повторений, – признал бог. – Каждый раз, когда у мальчика была истерика, каждый раз, когда он орал, что ненавидит их… Детки все такие милые, когда злятся. Али, обычно ты не такая тупая. Дайневон стоял на пути, Эльсрен тоже. Они должны были исчезнуть. Если бы я прислушивался к вашим трепетным переживаниям, мои брат и сестра вернулись бы и заковали меня в цепи. А потом забросили бы на край вселенной. Я не могу ждать.
Али посмотрела на него, и по коже ее продрал мороз. Она дважды жестоко ошиблась. В первый раз – когда была слишком самонадеянна и не думала, что Сарэй сможет одурачить ее. Второй раз – сейчас. Она забыла, что Киприот – не эксцентричный, магически одаренный человек. Она смотрела в его лицо и видела, что эти жизни ничего для него не значат. Он – бог. Он заботится лишь о нескольких избранных смертных. Ему, наверное, они даже нравятся. Но человеческих чувств в нем не больше, чем в стормвингах.
Али поднялась на ноги.
– Мне жаль, что ты не можешь горевать об этих людях, – спокойно произнесла она, – ты сам не знаешь, чего лишен.
Она посадила задремавшего кударунга на землю и вернулась в дом. Дошла до своей комнаты, села и положила голову на стол.
– Расскажите мне о драконах, – прошептала она темнятам.
И пока они рассказывали ей о горящих песках и звездных полях, Али пыталась думать о чем угодно, лишь бы это не имело отношения к морю.
Она проснулась утром в неудобной позе, полулежа на столе. Голова казалась набитой ватой. Кое-как Али умылась и заставила себя что-то съесть. Она ощущала себя привидением в доме, полном таких же привидений. Разговаривали тихо, и только о самом необходимом. Леди прошли в детскую рассказать о случившемся Петранне. В доме был объявлен траур – второй раз за год. Али была не нужна, и она ушла в свой кабинет. Она машинально занялась разборкой донесений. Начала, как обычно, с докладов темнят.
Она ожидала нечто подобное: регенты призвали главного жреца Митроса, чтобы он короновал их, а друзей луаринов пригласили в свидетели. Официальная коронация, со всей возможной пышностью произойдет через день после солнечного затмения, в честь победы Митроса над тьмой, сказал Трик.
Али покрутила в пальцах серебряную монетку.
– Только так они и могут поступить, – прошептала она.
Были еще донесения. Али принимала информацию и записывала, чтобы передать руководителям рэка. Они, наверное, спокойнее переживали эту трагедию, но Али было невыносимо. Она рассказывала Эльсрену сказки, меняла ему штанишки, учила его кувыркаться. Она не хотела думать, что он сейчас в холодных неласковых водах Киприота, совсем один. Али зажгла фимиам в честь Идущей По Водам, доброй морской богини, надеясь, что она позаботится о том, чтобы довести Эльсрена невредимым до Мирных государств.
Был уже почти полдень, когда вороний крик выманил Али в сад. Стая воронов кружила в небе, они кричали, что они друзья, прилетевшие с севера, и называли свои имена. Али, оцепеневшая, смотрела на них. «Завтра будет работенка, – подумала она. – Сейчас столько возможностей, положение Короны так шатко. Я не должна сидеть здесь как колода и позволять моим людям расслабляться».
По крайней мере, на ее стороне был обычай. Одновременно с объявлением о срочной коронации прозвучало объявление о неделе траура на всем Архипелаге. На всю эту неделю приказывалось отложить работу, кроме самой необходимой. Али вовсе не собиралась бездельничать целую неделю, но ей требовался, по крайней мере, день, чтобы собраться. По потерянным лицам домочадцев Балитангов она видела, что переживают все то же самое, даже Улазим. Даже Окобу.
Али вернулась в свой кабинет. Кто-то положил пачку донесений на стол, пока она ходила по дому. Большинство ребят из ее команды были на улицах, слушали, что говорят люди. Все они, кроме Булэй и Юнай, мало знали Эльсрена. Его смерть не стала для них жутким потрясением, а гибель Дайневона лишь открыла возможность дальнейших действий. Али знала, что так и будет.
Дверь открылась без стука. Али подняла глаза от работы и застыла. Перед ней стоял Нават, загорелый, со шрамом на щеке, одетый в свободную хлопковую рубашку и штаны. Башмаки его были совершенно стоптаны. Он поставил лук и колчан со стрелами, оперенными вороньими перьями, в угол, и пошел к ней со странным выражением на лице.
Такое выражение, Али знала, возникает на лице мужчины, когда он видит любовь всей своей жизни. Она видела это выражение у своего отца, в глазах короля Джонатана, у дяди Нуми, но у Навата – никогда прежде.
Али вскочила и бросилась в его объятия. Это был уже не ворон, умеющий превращаться в человека, который нравился ей тем, что был не похож на других, а мужчина, уверенный в том, кто он есть, и знающий, чего хочет. Али успела издать какой-то писк, прежде чем он закрыл ее губы своими. Она приникла к нему и потерялась в его тепле. В животе что-то растаяло, ноги подкосились. Нават отодвинулся на секунду, перевел дыхание и снова поцеловал ее. Его губы были сладкие и влажные, на руках напряглись мускулы. Руки Али изучали мышцы на его спине и мягкие черные волосы.
Трик и Секрет соскочили с ее шеи. Али не видела, что они с любопытством смотрят, как Нават целует ее лоб, щеки и ладони. Наконец, она отодвинулась и уткнулась лбом ему в шею, где над воротом рубашки виднелась бронзовая кожа.
– Мы были в пятидесяти милях отсюда, когда услышали о птенчиках, – прошептал Нават, – и я поспешил сюда. Я знал, что ты захочешь увидеть меня.
Али посмотрела ему прямо в глаза, подбородок ее задрожал, из глаз хлынули слезы. Нават прижал ее к себе и поглаживал волосы, пока Али выплакивала свое горе. Она даже не пыталась извиняться. Потом голова ее немного прояснилась.
– Они стояли на пути, – прошептала она наконец. – Но я совсем не хотела, чтобы это было решено таким образом.
– Хорошо, – ответил Нават, – я бы не хотел, чтобы ты топила наших птенцов.
Али улыбнулась, все еще всхлипывая, и отодвинулась от него. Вытащила носовой платок из кармана и вытерла лицо.
– Я замочила твою рубашку, – сказала она и посмотрела на него.
Потом обернулась и увидела темнят.
– Это темнята, – сказала она, – мои друзья. Это Трик, а это Секрет.
– Так занимаются любовью? – спросил Секрет.
– Нет. Так целуются. Любовью занимаются после целования, – ответил Трик.
– Это правда, – сказал Нават. От его взгляда по телу Али побежали мурашки. – Пожалуйста, уйдите, маленькие друзья Али.
Темнята соскочили на пол и покатились прочь из комнаты. Нават прошел за ними и запер дверь. Али наблюдала за ним, испытывая странное чувство: она ждала чего-то и одновременно боялась.
– Не думаю, что сейчас подходящее время для того, чтобы делать то, что, мне кажется, ты собираешься делать, – сказала она.
– А подходящего времени и не будет, пока Дов не станет королевой, – Нават подошел к ней и снова обнял. – К этому времени мы уже сто раз можем погибнуть.
Он поцеловал ее в висок, потом провел губами по лицу, встретился с ее губами. Этот поцелуй был долгий, медленный и сладкий. Поцелуй любовников, у которых впереди вечность.
Потом Нават взял лицо Али обеими руками.
– Я больше не ворон, который превратился в человека, Али Ясные Глазки, – сказал он. – Я человек, который при необходимости может стать вороном, но я все-таки человек, и я люблю тебя. Я не хочу ждать, когда жрецы скажут слова, или когда ты захочешь птенцов. Если я отправлюсь в Мирные государства завтра или послезавтра, я хочу идти туда со вкусом твоих губ на своих губах.
Он снова поцеловал ее, сжимая в объятиях с такой силой, что у Али перехватило дыхание. Али едва успела вдохнуть, когда Нават впился губами в нежную кожу у нее на шее. Али почувствовала, что Нават развязывает на ней пояс, и у нее закружилась голова.
– Подожди, подожди! – срывающимся голосом взмолилась она.
– Нет, – ответил он и осторожно отложил в сторону пояс с набором ножей, – никто больше ничего не ждет, Али.
– Я не это имею в виду, – сказала Али, удерживая Навата на расстоянии вытянутой руки. Нават поднял ее руку, поцеловал запястье, затем складочку на сгибе локтя. «Я и понятия не имела, что эти места такие чувствительные», – как сквозь туман подумала Али. – Нават, перестань. Просто есть одна вещь, для нас, женщин… – Он продолжал целовать ее ладонь. Это очень отвлекало. – Нават, мы не может сейчас приносить в мир птенцов, я не готова, мы не… знаешь, есть одна штука, которую носят женщины, а у меня нет такой. – «Снова детский лепет какой-то», – сказала какая-то частичка ее разума. – Пока у нас не появится безопасного гнезда, я не могу, во всяком случае, без того амулета.
Нават улыбнулся и вытащил что-то из кармана. Это что-то блестело золотом и серебристо переливалось магией.
– Мои солдаты сказали мне, – произнес он и повесил противозачаточный амулет ей на шею, – эту штуку носят женщины, пока не хотят птенцов, – сказал он со смехом в темных глазах.
– О, – слабо сказала Али, – это, конечно, все меняет, определенно…
Нават снова ее поцеловал. На этот раз его свободная рука теребила узел ее саронга. Али не могла ему помочь. Она расстегивала его ремень.
– Я так хочу чувствовать вкус твоих губ, – прошептал Нават, и они скользнули прямо на пол.
Али спала. Она впервые глубоко уснула за долгое время. Когда она проснулась, Нават сидел на тюфяке рядом с ней. Он принес лампу и одеяло.
– Сейчас что, ночь? – спросила она, увидев лампу.
– Почти полночь. Улазим велел не будить тебя и дать отдохнуть, – Нават опустился рядом с ней на колени и погладил ее по щеке. – Я не знал, что тебе будет больно.
Али улыбнулась.
– В первый раз часто бывает больно. Мне так говорили.
– Только в первый раз? – спросил Нават. Она поцеловала его ладонь.
– Наверное, да.
– Тогда, по-моему, нам надо попробовать еще, – басом проговорил Нават и наклонился, чтобы поцеловать Али.
Она согласно кивала, пока их губы не встретились.
Глава 17
Тени от городских крыш и башен уже протянулись по потемневшей воде. Вершины гор вдали еще были освещены солнцем. По дороге бегали люди, убирая обломки. Принесли фонари, стали развешивать их по причалам. Когда фонари принесли на королевский причал, герцогиня попросила подождать. Свет фонарей мешал видеть вход в гавань.
Появились регенты: в парадной одежде, окруженные придворными. Не спешиваясь, они заехали на причал. Свита, разодетая в пух и прах, спешилась и прошла вслед за регентами пешком. За ними проследовал остальной двор. Двое матерей сразу встали, чтобы приветствовать регентов. Третью подняли на ноги слуги. Никто не осмелился потревожить герцогиню.
Рубиньян первый заметил маленькую группу Балитангов у причала «Риттевона». Шепотом посовещавшись с Имаджан, он послал одну из ее фрейлин к герцогине.
– Ваша светлость, леди, что происходит? – спросила фрейлина улыбаясь. – Вы не готовы к вечеру, вы не встречали с нами их высочества… Ее высочество беспокоится.
– Мы тоже беспокоимся, – сказала Нуритин голосом, хриплым после долгого молчания. – Помните ли вы, что сегодня была страшная буря? Действительно страшная? – Фрейлина озадаченно кивнула. – Ее светлость, леди Довасари и я боимся, что что-то могло случиться с кораблем. Наша семья натерпелась достаточно горя в последнее время. Если «Риттевон» причалит в назначенный час, мы немедленно бросимся просить прощения у регентов и полетим одеваться в парадное платье, чтобы ехать во дворец. Но мы останемся здесь, пока не убедимся, что Его Величество и лорд Эльсрен в безопасности.
Фрейлина царственно кивнула и вернулась к принцессе. Когда она прошептала ответ, оба регента понимающе кивнули. Принц Рубиньян спешился и подошел к дамам.
– Винна, я уверен, ты зря беспокоишься, – тепло сказал он, подойдя вплотную. – Была буря, но «Риттевоном» управляют наши лучшие моряки. И наши маги предсказали отличную погоду для первого плавания короля. Сильные весенние шторма обычно не распространяются на большое расстояние. – Он взял бессильно опущенную руку Виннамин и потер ее. – Какая холодная!
Али посмотрела на принцессу. Не побледнело ли лицо Имаджан? Грациозно, как лебедь, принцесса приближалась к ним.
– Дорогая! – сказал Рубиньян и повернулся, чтобы показать белую руку Виннамин. – У нее руки, как лед!
Дов встала, чтобы уступать место принцессе. Имаджан придирчиво осмотрела скамью, затем села рядом с Виннамин и взяла у принца ее руку.
– Хоть я и не мать, я понимаю, что вы чувствуете, – произнесла она. – Неужели что-то могло случиться с нашими дорогими маленькими мальчиками… моя кровь леденеет при одной мысли.
Повисло молчание. Али перевела дыхание. Скорее всего Виннамин не слышала, что говорили регенты. Ее глаза не отрывались от темнеющего входа в гавань. Но в глазах Нуритин Али увидела злые искорки. Если бы Имаджан продолжала говорить, возможно, старуха отвесила бы принцессе-регенту пощечину.
К тому моменту, когда городская стража выкрикнула свечной час после заката, люди на причале нервно зашевелились. Король должен был уже вернуться. Когда стража выкрикнула второй час после заката, все потеряли покой. Рубиньян отошел от группы женщин и слуг и махнул капитану стражи причалов. Когда он подбежал, Рубиньян что-то зашептал ему. Расстояние было слишком большим, стемнело, в неверном свете факелов Али не могла прочитать по губам, что он говорит, но это было уже не важно. Регенты должны были вести себя именно так, чтобы их ни в чем впоследствии не обвинили.
Вскоре вдоль гавани в обе стороны поскакали всадники. На галерах застучали в барабаны. Моряки в форме королевского флота бросились к кораблям. Али поразилась, как быстро они заняли свои места и отплыли.
В четвертом свечном часу парные маяки на Большой и Малой крепостях перешли от приглушенного света к ослепительному: на них будут ориентироваться всадники. Когда маги на маяках пустили свет на полную силу, Али закрыла глаза. Она поставила свое Зрение под такой угол, чтобы не ослепнуть как от света маяков, так и от магии, заключенной в них.
Когда она снова открыла глаза, она увидела маленький двухмачтовый корабль, который медленно заходил в гавань. Это был не «Риттевон». Али напрягла Зрение. Корабль изрядно потрепан. Одна мачта наполовину сломана; паруса изорваны в клочья. Горстка людей неуклюже передвигалась по палубе. Казалось, что движения доставляют им боль.
Маленькая ручка сжала локоть Али.
– Это королевский корабль? – спросила Дов.
Али покачала головой.
Две военные галеры устремились к покалеченному кораблю, чтобы взять его на буксир. Было слишком далеко, чтобы люди на берегу расслышали, о чем переговариваются на кораблях, но они видели, как галерные гребцы подгребли к кораблю и перекинули сходни. Люди с оружием перебежали по сходням, чтобы проверить, все ли в порядке на корабле. Али кивнула. Это было разумно: на неизвестном корабле мог прятаться кто угодно. Военные моряки не позволят кораблю приблизиться к берегу, пока капитаны галер не убедятся, что все в порядке.
Наконец, моряки привязали корабль к галерам. Галеры притащили корабль прямо туда, где должен был причалить «Риттевон». Али услышала шаги и обернулась. К причалу подходили придворные. Все были встревожены. Матери остальных трех мальчиков сгрудились вокруг Виннамин, то ли помогая ей встать, то ли черпая от нее силу. Принцесса Имаджан и принц Рубиньян вышли вперед, чтобы первыми встретить маленький корабль. Первый человек, вступивший на сходни, был Тайбур Сибигат. Его глаза покраснели и опухли. Плаща на нем не было, одежда порвалась. Через левый висок шел длинный шрам, вся правая сторона лица представляла собой сплошной багрово-черный синяк. Он прихрамывал, неся на руках тело Дайневона.
Люди в толпе застонали.
– Он же всего лишь ребенок! – крикнул кто-то. Вслед за Тайбуром поднялся моряк рэка. На руках он нес одного из друзей Дайневона, Ахарна Униуну. Ребенок был весь израненный, но живой. Родители побежали навстречу, отец схватил сына на руки, а мать рыдала и целовала малыша. Али узнала еще троих человек, спустившихся со сходней: двое были матросами с «Риттевона», один – королевский стражник. Его несли матросы-рэка. В буре он потерял полноги. У одного из королевских моряков была перевязана голова; у другого – перетянута ремнем рука. Моряки с корабля-спасителя были не в лучшем состоянии.
Тайбур отвернулся от регентов и подошел к семьям детей, которые не вернулись. Он, казалось, не понимал, что до сих пор держит на руках мертвого короля. Он посмотрел на них глазами, полными слез.
– Мне так жаль, – прошептал он.
– Как это случилось? – спросил лорд Лелин. Его жена и дочь заплакали.
– Шторм свалился словно ниоткуда, – ответил Тайбур, – сумасшедший ветер, водяные смерчи… Убийца кораблей. Мы были не одни, кто оказался там, – его голос сорвался, – простите меня. Мои ребята и я, мы пытались спасти их всех, но… – он посмотрел на тело, которое держал в руках, затем на матерей троих мальчиков, – мы даже не могли найти их тел.
– Мне тоже очень жаль, капитан, – срывающимся голосом сказала одна из дам, потерявшая сына. Ее муж обнял ее и увел.
– Мы должны идти домой, – Виннамин резко встала и выпрямилась. На бледном как мел лице горели темные глаза. – Мы должны… сказать людям… – Она протянула перед собой трясущиеся руки. Нуритин взяла одну, Дов другую.
Не попрощавшись с регентами, Балитанги ушли с пирса. Слуги и стражники тесной группой последовали за ними. Али с трудом поднялась. Обернувшись назад, она увидела выражение презрения на лице Имаджан и огромного горя на лице Тайбура. Лицо Рубиньяна не выражало ничего.
Кое-как они сообщили новость домашним и словно в тумане пошли переодеваться. Али смогла выскользнуть в потрепанный бурей сад. Как только Али вышла из дома, Трик и Секрет высунули головки из плеч и одновременно сжались.
– Так обнимаются темнята? – спросила Али с грустной улыбкой.
– Так обнимаются друзья, – сказал Трик. Они высунули головы еще дальше и прислонились к щекам Али. – Не плачем, но очень грустно, Али.
– Это решение я не принимала. Вы, может, думаете, мне легче, что все решилось без меня, но это не так, – Али нашла скамейку у пруда с лилиями и села. Мигом появились крылатые лошадки и стали тыкаться в нее носами. – Извините, – тихо сказала Али и погладила лошадок одну за другой, – если бы здесь был Нават, он сказал бы, что случилось. А я не знаю языка кударунгов.
Крохотная крылатая лошадка обняла ногу Али передними копытцами и сложила крылья. Али знала, что это означает у кударунгов. Она наклонилась, взяла лошадку на руки и побаюкала ее.
Секрет шевельнулся и стек вниз на скамейку рядом с Али. Маленький темненок покрутился, повертелся, превращаясь в миниатюрного кударунга. Как только форма была готова, Секрет подпрыгнул в воздух и смешался с остальными крылатыми лошадками. Он подлетел к жеребцу, вожаку стаи и рассказал ему, что случилось у Балитангов.
Али посмотрела в небо, которое слегка туманилось сквозь пелену заклинаний над домом и прилегающими землями.
– Киприот, – сказала она и провела рукой по гриве крылатой лошадки, – иди сюда, дорогой мой. И не в этой своей развеселой манере, типа «поцелуй меня в мою небритую щеку».
– Моя небритая щека может поблекнуть от такого пренебрежительного отношения к ней, – бог сидел на краю пруда, болтая ногами в воде. – Ты в последнее время что-то грубо стала меня звать, прошу заметить. Если бы у меня могла болеть голова, от тебя бы точно заболела.
– Если ты знал, что я звала тебя на причале, почему не пришел? – спросила Али.
– Потому что я знал, что ты будешь ворчать, а ворчание наводит на меня тоску, – ответил Киприот, – как будто оно вообще может чему-то помочь.
– Твоя была работа? – тихо спросила Али, и в груди снова сжался твердый комок. – Ты убил маленьких мальчиков?
– Я? Умоляю тебя. Я слишком занят, готовлюсь к битве, объезжаю коллег-шутников. Я отказываюсь беспокоиться из-за ваших человеческих занятий, – беспечно ответил Киприот, – и я ничего не стану делать для тебя. Потому что это портит твой характер.
Али вглядывалась в его лицо. Умное лицо.
– Что ты наделал? Ты обычно не отказываешься от своих проделок. Хвастовство тебе больше пристало.
Киприот посмотрел на нее. Али почувствовала-гипнотическую силу. Она закрыла глаза и заслонилась.
– Прекрати, – упрямо сказала она, – ты уже когда-то пытался это проделать со мной.
Его божественная сила ослабла, и Али смогла вздохнуть.
– Я уже говорил тебе, что мои брат и сестра вскоре собираются вернуться на Архипелаг, – проговорил Киприот таким тоном, как будто она плохо понимала человеческую речь. – Ты и мои рэка вернули мне часть моей былой силы, но этого недостаточно. Единственная возможность вернуть мне силу полностью, чтобы я смог одолеть родственников, – это перестать плясать на цыпочках вокруг короля и захватить страну. Так как ты, похоже, не вполне это понимаешь, мне приходится намекать то там, то тут, – и он полностью отпустил Али.
Она перевела дыхание. Пот градом катился по ее лицу. Она не обращала на него внимания. Маленький кударунг на ее коленях тихонько заржал и лизнул Али в щеку.
– Ну, и что это за намеки? – спросила Али. Киприот отвел руку с кольцами и полюбовался игрой света в камнях.
– Я сказал регентам, что им жутко неудобно кланяться на каждый каприз четырехлетнего ребенка. Лудас Джимайен – предок Рубиньяна…
– Да знаю я, – перебила Али.
Киприот усмехнулся, и белые зубы блеснули в темноте.
– Следующим королем должен был стать он или его сын, – Киприот начал жонглировать шарами из золотого света. – Но Джимайен был убит, предположительно наемным убийцей рэка, после того, как вторая жена Риттевона родила мальчиков-близнецов. Как интересно все складывается, а?
– У Рубиньяна Джимайена нет детей в браке с Имаджан, но от первого брака у него остались сыновья. У него уже есть внуки. Неужели Имаджан никогда не задумывалась, не хочет ли он захватить трон и сделать следующим монархом какого-нибудь Джи-майена?
– Обожаю смотреть, как ты думаешь, – сказал Киприот, – твое лицо сразу становится таким приятным.
– Бурю ты устроил? – спросила Али.
Он потряс головой, словно в разочаровании.
– Да зачем мне что-то затевать? – терпеливо спросил он. – У них есть для этого свои маги. Маги, которые заботятся только о том, чтобы их недоверчивые хозяин и хозяйка были довольны и счастливы.
– Это все, что ты сделал с регентами? Намекнул? – настаивала Али, недовольно подняв брови.
– Ну, я усилил результат при помощи неоднократных повторений, – признал бог. – Каждый раз, когда у мальчика была истерика, каждый раз, когда он орал, что ненавидит их… Детки все такие милые, когда злятся. Али, обычно ты не такая тупая. Дайневон стоял на пути, Эльсрен тоже. Они должны были исчезнуть. Если бы я прислушивался к вашим трепетным переживаниям, мои брат и сестра вернулись бы и заковали меня в цепи. А потом забросили бы на край вселенной. Я не могу ждать.
Али посмотрела на него, и по коже ее продрал мороз. Она дважды жестоко ошиблась. В первый раз – когда была слишком самонадеянна и не думала, что Сарэй сможет одурачить ее. Второй раз – сейчас. Она забыла, что Киприот – не эксцентричный, магически одаренный человек. Она смотрела в его лицо и видела, что эти жизни ничего для него не значат. Он – бог. Он заботится лишь о нескольких избранных смертных. Ему, наверное, они даже нравятся. Но человеческих чувств в нем не больше, чем в стормвингах.
Али поднялась на ноги.
– Мне жаль, что ты не можешь горевать об этих людях, – спокойно произнесла она, – ты сам не знаешь, чего лишен.
Она посадила задремавшего кударунга на землю и вернулась в дом. Дошла до своей комнаты, села и положила голову на стол.
– Расскажите мне о драконах, – прошептала она темнятам.
И пока они рассказывали ей о горящих песках и звездных полях, Али пыталась думать о чем угодно, лишь бы это не имело отношения к морю.
Она проснулась утром в неудобной позе, полулежа на столе. Голова казалась набитой ватой. Кое-как Али умылась и заставила себя что-то съесть. Она ощущала себя привидением в доме, полном таких же привидений. Разговаривали тихо, и только о самом необходимом. Леди прошли в детскую рассказать о случившемся Петранне. В доме был объявлен траур – второй раз за год. Али была не нужна, и она ушла в свой кабинет. Она машинально занялась разборкой донесений. Начала, как обычно, с докладов темнят.
Она ожидала нечто подобное: регенты призвали главного жреца Митроса, чтобы он короновал их, а друзей луаринов пригласили в свидетели. Официальная коронация, со всей возможной пышностью произойдет через день после солнечного затмения, в честь победы Митроса над тьмой, сказал Трик.
Али покрутила в пальцах серебряную монетку.
– Только так они и могут поступить, – прошептала она.
Были еще донесения. Али принимала информацию и записывала, чтобы передать руководителям рэка. Они, наверное, спокойнее переживали эту трагедию, но Али было невыносимо. Она рассказывала Эльсрену сказки, меняла ему штанишки, учила его кувыркаться. Она не хотела думать, что он сейчас в холодных неласковых водах Киприота, совсем один. Али зажгла фимиам в честь Идущей По Водам, доброй морской богини, надеясь, что она позаботится о том, чтобы довести Эльсрена невредимым до Мирных государств.
Был уже почти полдень, когда вороний крик выманил Али в сад. Стая воронов кружила в небе, они кричали, что они друзья, прилетевшие с севера, и называли свои имена. Али, оцепеневшая, смотрела на них. «Завтра будет работенка, – подумала она. – Сейчас столько возможностей, положение Короны так шатко. Я не должна сидеть здесь как колода и позволять моим людям расслабляться».
По крайней мере, на ее стороне был обычай. Одновременно с объявлением о срочной коронации прозвучало объявление о неделе траура на всем Архипелаге. На всю эту неделю приказывалось отложить работу, кроме самой необходимой. Али вовсе не собиралась бездельничать целую неделю, но ей требовался, по крайней мере, день, чтобы собраться. По потерянным лицам домочадцев Балитангов она видела, что переживают все то же самое, даже Улазим. Даже Окобу.
Али вернулась в свой кабинет. Кто-то положил пачку донесений на стол, пока она ходила по дому. Большинство ребят из ее команды были на улицах, слушали, что говорят люди. Все они, кроме Булэй и Юнай, мало знали Эльсрена. Его смерть не стала для них жутким потрясением, а гибель Дайневона лишь открыла возможность дальнейших действий. Али знала, что так и будет.
Дверь открылась без стука. Али подняла глаза от работы и застыла. Перед ней стоял Нават, загорелый, со шрамом на щеке, одетый в свободную хлопковую рубашку и штаны. Башмаки его были совершенно стоптаны. Он поставил лук и колчан со стрелами, оперенными вороньими перьями, в угол, и пошел к ней со странным выражением на лице.
Такое выражение, Али знала, возникает на лице мужчины, когда он видит любовь всей своей жизни. Она видела это выражение у своего отца, в глазах короля Джонатана, у дяди Нуми, но у Навата – никогда прежде.
Али вскочила и бросилась в его объятия. Это был уже не ворон, умеющий превращаться в человека, который нравился ей тем, что был не похож на других, а мужчина, уверенный в том, кто он есть, и знающий, чего хочет. Али успела издать какой-то писк, прежде чем он закрыл ее губы своими. Она приникла к нему и потерялась в его тепле. В животе что-то растаяло, ноги подкосились. Нават отодвинулся на секунду, перевел дыхание и снова поцеловал ее. Его губы были сладкие и влажные, на руках напряглись мускулы. Руки Али изучали мышцы на его спине и мягкие черные волосы.
Трик и Секрет соскочили с ее шеи. Али не видела, что они с любопытством смотрят, как Нават целует ее лоб, щеки и ладони. Наконец, она отодвинулась и уткнулась лбом ему в шею, где над воротом рубашки виднелась бронзовая кожа.
– Мы были в пятидесяти милях отсюда, когда услышали о птенчиках, – прошептал Нават, – и я поспешил сюда. Я знал, что ты захочешь увидеть меня.
Али посмотрела ему прямо в глаза, подбородок ее задрожал, из глаз хлынули слезы. Нават прижал ее к себе и поглаживал волосы, пока Али выплакивала свое горе. Она даже не пыталась извиняться. Потом голова ее немного прояснилась.
– Они стояли на пути, – прошептала она наконец. – Но я совсем не хотела, чтобы это было решено таким образом.
– Хорошо, – ответил Нават, – я бы не хотел, чтобы ты топила наших птенцов.
Али улыбнулась, все еще всхлипывая, и отодвинулась от него. Вытащила носовой платок из кармана и вытерла лицо.
– Я замочила твою рубашку, – сказала она и посмотрела на него.
Потом обернулась и увидела темнят.
– Это темнята, – сказала она, – мои друзья. Это Трик, а это Секрет.
– Так занимаются любовью? – спросил Секрет.
– Нет. Так целуются. Любовью занимаются после целования, – ответил Трик.
– Это правда, – сказал Нават. От его взгляда по телу Али побежали мурашки. – Пожалуйста, уйдите, маленькие друзья Али.
Темнята соскочили на пол и покатились прочь из комнаты. Нават прошел за ними и запер дверь. Али наблюдала за ним, испытывая странное чувство: она ждала чего-то и одновременно боялась.
– Не думаю, что сейчас подходящее время для того, чтобы делать то, что, мне кажется, ты собираешься делать, – сказала она.
– А подходящего времени и не будет, пока Дов не станет королевой, – Нават подошел к ней и снова обнял. – К этому времени мы уже сто раз можем погибнуть.
Он поцеловал ее в висок, потом провел губами по лицу, встретился с ее губами. Этот поцелуй был долгий, медленный и сладкий. Поцелуй любовников, у которых впереди вечность.
Потом Нават взял лицо Али обеими руками.
– Я больше не ворон, который превратился в человека, Али Ясные Глазки, – сказал он. – Я человек, который при необходимости может стать вороном, но я все-таки человек, и я люблю тебя. Я не хочу ждать, когда жрецы скажут слова, или когда ты захочешь птенцов. Если я отправлюсь в Мирные государства завтра или послезавтра, я хочу идти туда со вкусом твоих губ на своих губах.
Он снова поцеловал ее, сжимая в объятиях с такой силой, что у Али перехватило дыхание. Али едва успела вдохнуть, когда Нават впился губами в нежную кожу у нее на шее. Али почувствовала, что Нават развязывает на ней пояс, и у нее закружилась голова.
– Подожди, подожди! – срывающимся голосом взмолилась она.
– Нет, – ответил он и осторожно отложил в сторону пояс с набором ножей, – никто больше ничего не ждет, Али.
– Я не это имею в виду, – сказала Али, удерживая Навата на расстоянии вытянутой руки. Нават поднял ее руку, поцеловал запястье, затем складочку на сгибе локтя. «Я и понятия не имела, что эти места такие чувствительные», – как сквозь туман подумала Али. – Нават, перестань. Просто есть одна вещь, для нас, женщин… – Он продолжал целовать ее ладонь. Это очень отвлекало. – Нават, мы не может сейчас приносить в мир птенцов, я не готова, мы не… знаешь, есть одна штука, которую носят женщины, а у меня нет такой. – «Снова детский лепет какой-то», – сказала какая-то частичка ее разума. – Пока у нас не появится безопасного гнезда, я не могу, во всяком случае, без того амулета.
Нават улыбнулся и вытащил что-то из кармана. Это что-то блестело золотом и серебристо переливалось магией.
– Мои солдаты сказали мне, – произнес он и повесил противозачаточный амулет ей на шею, – эту штуку носят женщины, пока не хотят птенцов, – сказал он со смехом в темных глазах.
– О, – слабо сказала Али, – это, конечно, все меняет, определенно…
Нават снова ее поцеловал. На этот раз его свободная рука теребила узел ее саронга. Али не могла ему помочь. Она расстегивала его ремень.
– Я так хочу чувствовать вкус твоих губ, – прошептал Нават, и они скользнули прямо на пол.
Али спала. Она впервые глубоко уснула за долгое время. Когда она проснулась, Нават сидел на тюфяке рядом с ней. Он принес лампу и одеяло.
– Сейчас что, ночь? – спросила она, увидев лампу.
– Почти полночь. Улазим велел не будить тебя и дать отдохнуть, – Нават опустился рядом с ней на колени и погладил ее по щеке. – Я не знал, что тебе будет больно.
Али улыбнулась.
– В первый раз часто бывает больно. Мне так говорили.
– Только в первый раз? – спросил Нават. Она поцеловала его ладонь.
– Наверное, да.
– Тогда, по-моему, нам надо попробовать еще, – басом проговорил Нават и наклонился, чтобы поцеловать Али.
Она согласно кивала, пока их губы не встретились.
Глава 17
ТРАУР
Али открыла глаза. Она прижималась к Навату, его руки обнимали ее за талию. На полу рядом с их тюфяком находились несколько крошечных кударунгов и пять воронов. Все они смотрели на происходящее с крайним изумлением. Теплые губы коснулись ее шеи, и по телу Али побежали мурашки.
– Сколько времени? – сонно осведомилась она. Ворон издал звук, означавший, что солнце еще не взошло.
– Если солнце еще не проснулось, то и я не проснулась, – сказала Али. Она тут же нырнула под одеяло, чтобы уткнуться лицом в плечо Навата.
– Убирайтесь, – сказал он остальным.
Только тогда Али пришло в голову, что вороны и кударунги не могли войти через закрытые ставни или дверь. Она резко села. Дверь была открыта, и из дверного проема на них смотрели несколько довольных лиц: Улазим, Юнай, Иокс, Булэй и Киока.
Али вопросительно подняла брови и взглянула на собравшихся.
– Наслаждаетесь видом? – осведомилась Али. Иокс ухмыльнулся:
– В общем, да.
– Мне больше нравится другой вид, – сказала Киока, глядя, как Нават натягивает рубашку.
Али косо взглянула на нее.
– Я знаю сотню разных способов, как заставить тебя исчезнуть, – предупредила она молодую женщину.
– Это все прекрасно, как весенние цветы, – заметил Улазим. – Нават, где твои воины?
Нават нежно поцеловал Али и выпрямился.
– В тридцати милях к северу, господин, – ответил он, словно солдат генералу. – Я привел почти три сотни – всех, кого смог сберечь. К ночи они должны быть на окраине города.
– Пойдем, расскажешь мне, какие у тебя новости, – приказал Улазим. – Любовь можешь отложить на потом. Регенты решили, что для правления им больше не нужен мужчина из рода Риттевонов.
Улазим отогнал всех от двери и велел Навату выйти в холл. Нават закрыл за собой дверь комнаты, и Али нахмурилась, взглянув на дверь и вспомнив, что замок точно был заперт.
– Вечная беда с людьми, обученными открывать замки, – пожаловалась она, одеваясь. – То, чему ты их учил, они оборачивают против тебя.
Когда Али взяла свое ожерелье из темнят, Трик и Секрет высунули головы.
– Когда люди занимаются любовью, это выглядит очень глупо, – сообщил Секрет.
– Наш способ гораздо разумнее, – прибавил Трик. Али повесила ожерелье себе на шею.
– Зато наш способ забавнее, – ответила она с отсутствующим видом.
Все мысли Али занимало восстание. Поднявшись, чтобы завязать саронг, она уставилась на карту боевых действий на стене. Завязав пояс, Али воткнула в карту очередную булавку, символизирующую войска Навата на пути в Раджмуат.
– Сколько времени? – сонно осведомилась она. Ворон издал звук, означавший, что солнце еще не взошло.
– Если солнце еще не проснулось, то и я не проснулась, – сказала Али. Она тут же нырнула под одеяло, чтобы уткнуться лицом в плечо Навата.
– Убирайтесь, – сказал он остальным.
Только тогда Али пришло в голову, что вороны и кударунги не могли войти через закрытые ставни или дверь. Она резко села. Дверь была открыта, и из дверного проема на них смотрели несколько довольных лиц: Улазим, Юнай, Иокс, Булэй и Киока.
Али вопросительно подняла брови и взглянула на собравшихся.
– Наслаждаетесь видом? – осведомилась Али. Иокс ухмыльнулся:
– В общем, да.
– Мне больше нравится другой вид, – сказала Киока, глядя, как Нават натягивает рубашку.
Али косо взглянула на нее.
– Я знаю сотню разных способов, как заставить тебя исчезнуть, – предупредила она молодую женщину.
– Это все прекрасно, как весенние цветы, – заметил Улазим. – Нават, где твои воины?
Нават нежно поцеловал Али и выпрямился.
– В тридцати милях к северу, господин, – ответил он, словно солдат генералу. – Я привел почти три сотни – всех, кого смог сберечь. К ночи они должны быть на окраине города.
– Пойдем, расскажешь мне, какие у тебя новости, – приказал Улазим. – Любовь можешь отложить на потом. Регенты решили, что для правления им больше не нужен мужчина из рода Риттевонов.
Улазим отогнал всех от двери и велел Навату выйти в холл. Нават закрыл за собой дверь комнаты, и Али нахмурилась, взглянув на дверь и вспомнив, что замок точно был заперт.
– Вечная беда с людьми, обученными открывать замки, – пожаловалась она, одеваясь. – То, чему ты их учил, они оборачивают против тебя.
Когда Али взяла свое ожерелье из темнят, Трик и Секрет высунули головы.
– Когда люди занимаются любовью, это выглядит очень глупо, – сообщил Секрет.
– Наш способ гораздо разумнее, – прибавил Трик. Али повесила ожерелье себе на шею.
– Зато наш способ забавнее, – ответила она с отсутствующим видом.
Все мысли Али занимало восстание. Поднявшись, чтобы завязать саронг, она уставилась на карту боевых действий на стене. Завязав пояс, Али воткнула в карту очередную булавку, символизирующую войска Навата на пути в Раджмуат.