Страница:
— Я...
— Он скоро вернется? Я могу подождать.
Девушка засмеялась в ответ, но смех тоже был нервозным.
— Уж конечно, а я тем временем буду показывать вам его семейные фотографии. Полагаю, вам лучше уйти, мистер Драм. Я не собираюсь вас впускать.
— У меня еще целая ночь в запасе, — сказал я. — И я никуда не уйду, пока не поговорю с вами.
Девушка возмущенно фыркнула.
Я подождал несколько секунд. Она не отходила от двери. Я снова постучал:
— У меня суставы пальцев железные. Я могу вот так простучать всю ночь.
Послышалось какое-то движение. Сначала я подумал, что она отходит от двери, но потом услышал, как повернулся замок. Дверь открылась.
— Возможно, стоит проверить, все ли у меня в порядке с головой, — сказала девушка.
Она оказалась молоденькой, с гривой рыжих волос, собранных сзади в «конский хвост» и завязанных белой ленточкой. Ее длинные волосы были необычайно красивого оттенка, таких мне еще никогда не доводилось видеть. А изящное зеленое трикотажное платье плотно облегало фигуру девушки, подчеркивая все ее достоинства. На переносице и щеках щедро рассыпаны веснушки, скрыть которые не могла даже пудра. Что касается сексапильноcти, барышня казалась полной противоположностью Хоуп Дерлет, хотя, к моему удивлению, воздействовала на меня точно так же, Хоуп скрывала свою притягательную женственность под очками с толстой оправой и под костюмами строгого покроя, словно вопиющего: «Руками не трогать!» А эта девица простодушно выставляла свои щедрые формы для всеобщего обозрения, как девочка-подросток, которая вдруг созрела за одну ночь и пока не знала, как обращаться со всеми своими сокровищами.
Но, как я уже сказал, конечный результат всегда один, так было и на сей раз. Из-за того, что уютное зеленое трикотажное платье носилось так простодушно, прикрывая то, что пыталось скрыть, с такой счастливой и откровенной уверенностью, оно несло в себе тот же смысл, что уловки Хоуп и ее строгие костюмы. А именно: «Руками не трогать!» Девушка закрыла за мной дверь и беспечно махнула рукой:
— Совершенно неожиданно в мою жизнь просто валом валят частные детективы. Очередь справа, господа!
И это было похоже на ее наряд — защитный механизм, такой же эффективный, как прикид Хоуп и ее способность поставить вас на место всего лишь несколькими ледяными словами.
— А что, среди них не числится некий Дэн Моуди?
— Моуди? Никогда о таком не слыхала.
— Угу. Простите, что я немного выхожу за рамки, но первым делом мне необходимо воспользоваться вашим телефоном.
Я воспользовался им, чтобы позвонить Коре Моуди. Дэн все еще не вернулся домой. Я сообщил Коре номер и добавочный того телефона, которым я воспользовался, и велел ей позвонить сразу же, как только он появится.
— Итак, вы никогда ничего не слыхали о Дэне Моуди?
— Нет. Я же уже сказала. А кто он такой?
— Еще один частный детектив. Работает по заданию Хартселльской комиссии. А где Скотт?
Она пожала своими хрупкими плечиками под зеленым платьем:
— Шелла нет в городе.
— А где же он?
— Его просто нет в городе, мистер Драм.
Мы оба улыбнулись.
— Полагаю, мне придется прибегнуть к перекрестному допросу. Однако похоже, вы не намерены сказать мне даже, который час. А не могли бы вы, по крайней мере, назвать мне ваше имя?
— Келли.
— Мисс Келли?
— Просто Келли. Это не фамилия.
Глаза Келли смотрели дружелюбно, но она казалась собранной и готовой к неприятностям.
— Хотите фруктов или выпить чего-нибудь? Я могу позвонить в бюро обслуживания.
Я отрицательно покачал головой, пытаясь вывести девушку из равновесия.
— И вы со Скоттом часто пользовались услугами бюро?
Она и глазом не моргнула.
— Шелл — мой хороший друг.
— Как мило с его стороны. Он ведь занят поисками Гедеона Фроста, не так ли?
— Никаких комментариев, как говорят телевизионным журналистам.
— Зачем обвинять меня в нарушении пятой поправки, Келли? Я ведь тоже пытаюсь найти Фроста.
— Конечно. И у вас целая куча вопросов, на которые я отвечу вам только одно: «Никаких комментариев».
Смех ее был тихим и низким, как и ее голос.
— Из меня так же трудно вытянуть ответ, как из гнома, если я этого захочу.
— А вы хотите?
— Никаких комментариев. Вот видите, я же вам говорила!
— У гнома несложно выпытать ответ. Однако он с помощью всяких уловок заставляет вас отвести от него взгляд, а сам в это время исчезает. Но мне бы этого не хотелось.
— Чего? Чтобы я исчезла?
Но, судя по ее улыбке, она прекрасно поняла, к чему я клоню.
— Нет. Отводить от вас глаза.
Я шагнул к ней ближе, и она меня неверно поняла.
— Тогда смотрите, но не трогайте руками, мистер Драм. Да, Шелл снял этот домик для меня, но не совершайте ошибок. Я же сказала, мы — старые друзья.
— Завидую Шеллу, — сказал я совершенно искренне. Если быть старым другом Келли означает делить с ней один гостиничный номер, тогда я целиком «за».
Я предложил Келли сигарету и дал ей прикурить, а потом закурил сам.
— Я прилетел сюда, чтобы встретиться с Дэном Моуди. Это его жене я звонил. Он уже должен бы быть дома. Но его нет. Он собирал информацию о «Братстве грузоперевозчиков» и, возможно, попал в беду. Вот почему я прошу вас ответить на мои вопросы. Вот почему я хочу, чтобы вы от меня ничего не скрывали.
— Послушайте, мистер, — ответила Келли голосом, охрипшим от возмущения, — не думайте, что я выгораживаю этот профсоюз. Я не знаю, кто такой этот ваш мистер Моуди, и знать не желаю, где он сейчас находится! И вовсе не из любви к «Братству»!
— Это почему же?
— Мое полное имя Келли Торн. Браун Торн был моим братом. Люди из профсоюза убили его... застрелили.
— Простите.
— Все в порядке. Все в порядке.
И неожиданно зеленые глаза Келли стали застилать слезы.
Она судорожно затягивалась сигаретой, словно от этого зависела ее жизнь или, по крайней мере, таким образом она могла удержаться от слез.
— Мисс Торн... Келли... Дэн Моуди говорит, Шелл Скотт по уши увяз в убийстве Брауна Торна.
Ее хриплый и горестный смех поразительно контрастировал с ее хорошеньким невинным личиком.
— Неужели? И это он говорил сейчас? Да, ваш мистер Моуди, видно, еще тот сыщик! Что ж, Шелл Скотт действительно увяз по... — Ее губы задрожали, но она сразу же улыбнулась и продолжила: — Свои ослиные уши в этом дерьме. Они с Брауном были друзьями. Он хочет найти убийц Брауна. Надеюсь, вы с мистером Моуди не станете возражать. Потому что в противном случае я могу забыть о том, что я леди.
И именно в этот момент зазвонил телефон. Келли взяла трубку:
— Да? Алло? Ну да, он здесь.
Она протянула трубку мне.
— Кора? — спросил я.
— Нет, мистер Драм. Это Джуди Джафф. Нянька, помните? Я... нашла ваше имя и номер телефона в блокноте на столике. Случилось что-то ужасное... — Голос ее прервался.
Мне показалось, что она всхлипнула.
— В чем дело, Джуди? Что случилось?
— С... с мистером Моуди. Миссис Моуди позвонили из полиции. И она поехала туда.
— Куда?
— Мистер Моуди в больнице на Лома-Драйв. Он тяжело ранен, мистер Драм. Возможно, умирает. Я не знаю.
— Спокойно, Джуди. Успокойся. Ты ничем уже не можешь помочь. Я еду туда. — И я повесил трубку.
— Что случилось? — спросила у меня Келли.
— Дэн Моуди ранен. Как проехать к больнице на Лома-Драйв?
Келли объяснила мне.
— Подонки! — в сердцах воскликнула она. — Настанет ли когда-нибудь конец их разбою!
Теперь в ее глазах стояли слезы, потому что ранение Дэна Моуди и его возможная смерть напомнили ей о потере родного человека. Я мысленно подивился: как такой персик мог связаться с таким гнилым яблоком, как Скотт?
— До свидания, — сказал я, открывая дверь. — И спасибо.
— За что? Я ведь вам ничем не помогла... Удачи вам, мистер Драм! Если, конечно, вы на нашей стороне.
Я спустился к машине Коры Моуди и поехал в сияющую неоновым светом ночь, туда, где раненый человек, возможно, уже умер.
Широкий кругозор Скотта
— Он скоро вернется? Я могу подождать.
Девушка засмеялась в ответ, но смех тоже был нервозным.
— Уж конечно, а я тем временем буду показывать вам его семейные фотографии. Полагаю, вам лучше уйти, мистер Драм. Я не собираюсь вас впускать.
— У меня еще целая ночь в запасе, — сказал я. — И я никуда не уйду, пока не поговорю с вами.
Девушка возмущенно фыркнула.
Я подождал несколько секунд. Она не отходила от двери. Я снова постучал:
— У меня суставы пальцев железные. Я могу вот так простучать всю ночь.
Послышалось какое-то движение. Сначала я подумал, что она отходит от двери, но потом услышал, как повернулся замок. Дверь открылась.
— Возможно, стоит проверить, все ли у меня в порядке с головой, — сказала девушка.
Она оказалась молоденькой, с гривой рыжих волос, собранных сзади в «конский хвост» и завязанных белой ленточкой. Ее длинные волосы были необычайно красивого оттенка, таких мне еще никогда не доводилось видеть. А изящное зеленое трикотажное платье плотно облегало фигуру девушки, подчеркивая все ее достоинства. На переносице и щеках щедро рассыпаны веснушки, скрыть которые не могла даже пудра. Что касается сексапильноcти, барышня казалась полной противоположностью Хоуп Дерлет, хотя, к моему удивлению, воздействовала на меня точно так же, Хоуп скрывала свою притягательную женственность под очками с толстой оправой и под костюмами строгого покроя, словно вопиющего: «Руками не трогать!» А эта девица простодушно выставляла свои щедрые формы для всеобщего обозрения, как девочка-подросток, которая вдруг созрела за одну ночь и пока не знала, как обращаться со всеми своими сокровищами.
Но, как я уже сказал, конечный результат всегда один, так было и на сей раз. Из-за того, что уютное зеленое трикотажное платье носилось так простодушно, прикрывая то, что пыталось скрыть, с такой счастливой и откровенной уверенностью, оно несло в себе тот же смысл, что уловки Хоуп и ее строгие костюмы. А именно: «Руками не трогать!» Девушка закрыла за мной дверь и беспечно махнула рукой:
— Совершенно неожиданно в мою жизнь просто валом валят частные детективы. Очередь справа, господа!
И это было похоже на ее наряд — защитный механизм, такой же эффективный, как прикид Хоуп и ее способность поставить вас на место всего лишь несколькими ледяными словами.
— А что, среди них не числится некий Дэн Моуди?
— Моуди? Никогда о таком не слыхала.
— Угу. Простите, что я немного выхожу за рамки, но первым делом мне необходимо воспользоваться вашим телефоном.
Я воспользовался им, чтобы позвонить Коре Моуди. Дэн все еще не вернулся домой. Я сообщил Коре номер и добавочный того телефона, которым я воспользовался, и велел ей позвонить сразу же, как только он появится.
— Итак, вы никогда ничего не слыхали о Дэне Моуди?
— Нет. Я же уже сказала. А кто он такой?
— Еще один частный детектив. Работает по заданию Хартселльской комиссии. А где Скотт?
Она пожала своими хрупкими плечиками под зеленым платьем:
— Шелла нет в городе.
— А где же он?
— Его просто нет в городе, мистер Драм.
Мы оба улыбнулись.
— Полагаю, мне придется прибегнуть к перекрестному допросу. Однако похоже, вы не намерены сказать мне даже, который час. А не могли бы вы, по крайней мере, назвать мне ваше имя?
— Келли.
— Мисс Келли?
— Просто Келли. Это не фамилия.
Глаза Келли смотрели дружелюбно, но она казалась собранной и готовой к неприятностям.
— Хотите фруктов или выпить чего-нибудь? Я могу позвонить в бюро обслуживания.
Я отрицательно покачал головой, пытаясь вывести девушку из равновесия.
— И вы со Скоттом часто пользовались услугами бюро?
Она и глазом не моргнула.
— Шелл — мой хороший друг.
— Как мило с его стороны. Он ведь занят поисками Гедеона Фроста, не так ли?
— Никаких комментариев, как говорят телевизионным журналистам.
— Зачем обвинять меня в нарушении пятой поправки, Келли? Я ведь тоже пытаюсь найти Фроста.
— Конечно. И у вас целая куча вопросов, на которые я отвечу вам только одно: «Никаких комментариев».
Смех ее был тихим и низким, как и ее голос.
— Из меня так же трудно вытянуть ответ, как из гнома, если я этого захочу.
— А вы хотите?
— Никаких комментариев. Вот видите, я же вам говорила!
— У гнома несложно выпытать ответ. Однако он с помощью всяких уловок заставляет вас отвести от него взгляд, а сам в это время исчезает. Но мне бы этого не хотелось.
— Чего? Чтобы я исчезла?
Но, судя по ее улыбке, она прекрасно поняла, к чему я клоню.
— Нет. Отводить от вас глаза.
Я шагнул к ней ближе, и она меня неверно поняла.
— Тогда смотрите, но не трогайте руками, мистер Драм. Да, Шелл снял этот домик для меня, но не совершайте ошибок. Я же сказала, мы — старые друзья.
— Завидую Шеллу, — сказал я совершенно искренне. Если быть старым другом Келли означает делить с ней один гостиничный номер, тогда я целиком «за».
Я предложил Келли сигарету и дал ей прикурить, а потом закурил сам.
— Я прилетел сюда, чтобы встретиться с Дэном Моуди. Это его жене я звонил. Он уже должен бы быть дома. Но его нет. Он собирал информацию о «Братстве грузоперевозчиков» и, возможно, попал в беду. Вот почему я прошу вас ответить на мои вопросы. Вот почему я хочу, чтобы вы от меня ничего не скрывали.
— Послушайте, мистер, — ответила Келли голосом, охрипшим от возмущения, — не думайте, что я выгораживаю этот профсоюз. Я не знаю, кто такой этот ваш мистер Моуди, и знать не желаю, где он сейчас находится! И вовсе не из любви к «Братству»!
— Это почему же?
— Мое полное имя Келли Торн. Браун Торн был моим братом. Люди из профсоюза убили его... застрелили.
— Простите.
— Все в порядке. Все в порядке.
И неожиданно зеленые глаза Келли стали застилать слезы.
Она судорожно затягивалась сигаретой, словно от этого зависела ее жизнь или, по крайней мере, таким образом она могла удержаться от слез.
— Мисс Торн... Келли... Дэн Моуди говорит, Шелл Скотт по уши увяз в убийстве Брауна Торна.
Ее хриплый и горестный смех поразительно контрастировал с ее хорошеньким невинным личиком.
— Неужели? И это он говорил сейчас? Да, ваш мистер Моуди, видно, еще тот сыщик! Что ж, Шелл Скотт действительно увяз по... — Ее губы задрожали, но она сразу же улыбнулась и продолжила: — Свои ослиные уши в этом дерьме. Они с Брауном были друзьями. Он хочет найти убийц Брауна. Надеюсь, вы с мистером Моуди не станете возражать. Потому что в противном случае я могу забыть о том, что я леди.
И именно в этот момент зазвонил телефон. Келли взяла трубку:
— Да? Алло? Ну да, он здесь.
Она протянула трубку мне.
— Кора? — спросил я.
— Нет, мистер Драм. Это Джуди Джафф. Нянька, помните? Я... нашла ваше имя и номер телефона в блокноте на столике. Случилось что-то ужасное... — Голос ее прервался.
Мне показалось, что она всхлипнула.
— В чем дело, Джуди? Что случилось?
— С... с мистером Моуди. Миссис Моуди позвонили из полиции. И она поехала туда.
— Куда?
— Мистер Моуди в больнице на Лома-Драйв. Он тяжело ранен, мистер Драм. Возможно, умирает. Я не знаю.
— Спокойно, Джуди. Успокойся. Ты ничем уже не можешь помочь. Я еду туда. — И я повесил трубку.
— Что случилось? — спросила у меня Келли.
— Дэн Моуди ранен. Как проехать к больнице на Лома-Драйв?
Келли объяснила мне.
— Подонки! — в сердцах воскликнула она. — Настанет ли когда-нибудь конец их разбою!
Теперь в ее глазах стояли слезы, потому что ранение Дэна Моуди и его возможная смерть напомнили ей о потере родного человека. Я мысленно подивился: как такой персик мог связаться с таким гнилым яблоком, как Скотт?
— До свидания, — сказал я, открывая дверь. — И спасибо.
— За что? Я ведь вам ничем не помогла... Удачи вам, мистер Драм! Если, конечно, вы на нашей стороне.
Я спустился к машине Коры Моуди и поехал в сияющую неоновым светом ночь, туда, где раненый человек, возможно, уже умер.
Широкий кругозор Скотта
Вашингтон, 14 ч. 55 мин., четверг, 17 декабря
У меня едва хватило времени подумать, что с того момента, как я оказался в штаб-квартире «Братства» в Вашингтоне, тут происходят странные вещи, а это, возможно, самое странное.
Затем Ровер отошел вправо, чтобы Очкарик не оказался между нами, когда возьмет у меня пистолет.
Я медленно поднял руки перед собой и напряг мышцы ног.
Очкарик остановился в паре футов от меня и сказал:
— Эй, Ровер! У меня есть идея.
— Что еще за идея? — Ровер, похоже, испугался.
Очкарик продолжал:
— Пусть этот гад повернется к стене. Тогда я отберу у него пушку.
Если бы Ровер согласился, то наверняка они смогли бы заполучить мой пистолет. Я не собирался подчиняться, но теперь они были ближе к осуществлению своего намерения.
К счастью, возникла заминка. Дверь в кабинет Аббамонте открылась, и он сам вышел в коридор. Я его не видел, я смотрел на Очкарика и Ровера. Но я услышал его хриплый рык:
— Вы, бездельники! Какого черта вы тут сшиваетесь?!
Те слегка присмирели.
— Но... — начал было робко Ровер.
— Убери ствол, тупица!
Ровер нехотя убрал свой пистолет, и я посмотрел на Аббамонте. Он был мрачнее тучи, зубы сжаты. С таким мне не хотелось бы встретиться на узенькой дорожке. Да и вообще где бы то ни было. Аббамонте медленно, с трудом раздвинул челюсти и скосил глаза с громилы на коротышку.
— Я вам уже говорил, мерзавцы, — изрек он, — делайте только то, что я вам прикажу, а не то, что вам заблагорассудится. — Он посмотрел на меня и попытался изобразить приятную мину. — Простите, Скотт. Ребята не любят... незнакомых, которые шныряют тут. Обычная оплошность, но пусть это останется между нами.
— Конечно, — небрежно сказал я. — Понимаю. Они, вероятно, приняли меня за кого-то другого, кого они хотели пристрелить. — Я посмотрел на Очкарика и продолжал непринужденным тоном: — Эй, вы, наверное, думали, что я Шелл Скотт?
Он моргнул:
— А разве не так?
Я широко ему улыбнулся:
— Конечно. Шелл Скотт — это я.
Минуту он недоуменно взирал на меня, потом недоумение сменилось досадой.
— Идите в мой кабинет, — сказал Аббамонте, едва сдерживая ярость. — Вы... — Он осекся.
Парочка прошествовала мимо меня в кабинет Аббамонте.
Теперь он обратился ко мне, уже более спокойным тоном:
— И что вас привело сюда из Лос-Анджелеса, Скотт? Поиски Драма?
— Нет. Хотя, возможно, отчасти и это.
— Отчасти?
Я промолчал. Аббамонте бросил на меня горящий взгляд, потом высокомерно развернулся и шагнул в свой кабинет, захлопнув за собой дверь у меня перед носом. Я прошел дальше по коридору и остановился перед дверью, на которой была табличка: «Майк Сэнд. Президент».
Я постучал. Сразу же отозвался мужской голос:
— Входите!
Я вошел, прикрыв за собой дверь. В комнате находился человек.
Это был Майк Сэнд.
«Добрый старый Аббамонте, — подумал я. — Честнейший Абба. Что-то уж очень странное тут происходит».
Сэнд сидел за массивным черным столом, скрестив руки на широкой груди. Босс. Лидер. Мерзавец. Он молча смотрел на меня, ожидая, что я заговорю первым, и у меня возникло впечатление, что Сэнд сидел тут в той же позе и до того, как я вошел. Вид у него был совершенно спокойный, но казалось, будто насосы, динамо и всякие скрежещущие механизмы работали у него внутри на полную мощь, словно спокоен он был только внешне, а внутри — непрерывное кипение и бульканье, как в ведьмином котле. Мускулы, внешне расслабленные, на самом деле незаметно для постороннего глаза пульсировали. Его шея была на пару размеров больше моей, а запястья, выглядывавшие из рукавов пиджака, походили на мангровые корни.
Лицо — такое же, как на газетной фотографии, но более выразительное. Суровое и мужественное. И более грубое. Глаза с тяжелыми веками — темнее, взгляд — более хмурый. Коротко подстриженные волосы казались чернее и более кудрявыми. Я заметил следы шрамов у него над бровями.
Однако к прежнему его облику добавилась еще одна деталь. Поблекший синеватый рубец на челюсти слева. И это не красило лицо Сэнда. Как, очевидно, не внушало ему и радости.
Я открыл дверь и взглянул на Сэнда, затем направился к его столу. Перед столом стояли два кожаных кресла, но он не предложил мне сесть. Я сел без приглашения.
Разглядывая Сэнда, сидящего в огромном кабинете за огромным письменным столом, я думал о том, что именно такие мерзавцы, как он, отдают приказы убивать таких людей, как Браун Торн. А Рейген — ревностный исполнитель этих приказов, тот, кто осуществил убийство Брауна. Я был в этом уверен. Не будь Сэнда и тех, кто лижет ему задницу, не было бы и Рейгена в Лос-Анджелесе.
— Я — Шелл Скотт, мистер Сэнд, частный детектив из Лос-Анджелеса, — представился я довольно вежливо.
— Значит, из самого Лос-Анджелеса? Что же привело вас сюда?
— Самые разнообразные причины. Например, у меня возникла масса затруднений с одним из ваших прирученных профсоюзных шишек на побережье...
— Здесь не отдел рекламаций, Скотт. Если вы явились сообщить, что кто-то наступил вам на любимую мозоль, то напрасно отнимаете у меня время.
— В компании дальнобойщиков вам, вероятно, приходится игнорировать множество рекламаций, — спокойно парировал я. — Но я здесь не затем...
— Тогда переходите прямо к делу.
— Если только вы немного успокоитесь.
Сэнд обжег меня взглядом своих темных глаз, но я продолжал:
— Кроме всего прочего, мне хотелось бы поговорить с вашей женой.
Сэнд явно был удивлен моим заявлением:
— На кой черт вам с ней разговаривать?!
— А вы не знаете?
Сэнд нахмурился и принял озадаченный вид. Он и глазом не моргнул, когда я вошел к нему в кабинет и когда назвал ему свое имя. Как только мне стало ясно, что моя клиентка — миссис Майк Сэнд, я решил, что она наняла меня с мужниного согласия. Но если это не так, то ситуация гораздо запутаннее, чем я себе представлял.
— Зачем мне знать, что кому-то охота поговорить с ней, — медленно проговорил Сэнд. — Я никогда раньше тебя в глаза не видел да и слыхом о тебе не слыхал.
Возможно, он говорил правду.
— Вы слышали что-нибудь о парне по имени Браун Торн, который был убит в Лос-Анджелесе? — спросил я.
— А, об этом. Угу. Слыхал. — Он нахмурился. — Так ты, должно быть, тот самый сыщик, который имеет отношение к этому дельцу.
— Вот вы и вспомнили. Но отношение к этому «дельцу» имею не только я. Некоторые чиновники профсоюза грузоперевозчиков тоже приложили руку — избили этого парня, а потом пристрелили.
Наконец Сэнд разомкнул сложенные на груди руки, сплел пальцы и положил руки на стол прямо перед собой. Потом перегнулся ко мне через стол, говоря:
— Не треплись попусту, мистер. Ты, вероятно, и понятия не имеешь, что такое настоящие неприятности. Поэтому фильтруй базар! — Он свирепо посмотрел на меня. — Зачем это тебе понадобилось разговаривать с моей женой?
Редко случается встретить человека, которому так и хочется вмазать по физиономии. А это был как раз такой случай. Но я заставил себя сосчитать до десяти, закурил сигарету, затянулся.
— Я разыскиваю доктора Фроста, — сообщил я. — Возможно, миссис Сэнд известно что-то, что сможет облегчить мою миссию.
— Я не знаю, где она сейчас.
— А как насчет Честера Драма?
— Какого еще Драма?
— Похоже, он с вами общается. Или с миссис Сэнд?
— Он не работает на меня, Скотт. Я не пользуюсь услугами таких, как ты... или Драм. Мне не нужны любители подсматривать в замочную скважину.
— Так, значит, вы не имеете понятия, где сейчас может находиться доктор Фрост?
— Нет, ни малейшего.
— По крайней мере, вы признаете, что знаете, кто он такой, не так ли? Ведь это не секрет, верно?
— Тебе самому, черт возьми, прекрасно известно, что он — отец моей жены!
— Да. А кроме того, он один из тех парней, которые готовы растерзать вас в ходе публичных слушаний на следующей неделе.
Сэнд заскрежетал зубами:
— Никто не собирается меня терзать.
На моей сигарете образовался длинный столбик пепла. Пепельницы в моем поле зрения не оказалось. Поверхность письменного стола Сэнда была абсолютно свободной, если не считать телефонного аппарата.
— У вас имеется пепельница? — поинтересовался я.
— Нет. И не сыпь пепел на ковер.
Не часто мне приходилось дважды считать до десяти. Но я не бросил окурок, а пепел стряхнул в манжету своих брюк.
Потом сказал:
— Вы неправильно истолковали мои слова, Сэнд. Я слышал, что желающих разделаться с вами полно. Кроме Фроста и Хартселла, например, имеется еще некий Джон Рейген с побережья.
Губы его скривились.
— Этот... — он выплюнул нелицеприятный эпитет. — С ним покончено, даже если он еще не знает об этом!
Я добродушно улыбнулся Сэнду:
— Определенно ему это еще не известно. В действительности же, судя по всему, Рейген собирается занять это место сразу после отставки и падения Майка Сэнда.
Он припечатал меня взглядом. Это был один из тех взглядов, которым человека пронзают насквозь.
— Не будет никакой отставки и падения Майка Сэнда!
— У меня создалось такое впечатление, что этой отставки ждут с нетерпением... даже тут. Аббамонте, например.
Сэнд хотел было что-то сказать, потом его веки опустились еще ниже, и он продолжил безразлично:
— Аббамонте освободил меня от большой рутинной работы. Я не могу сам вникать в каждую мелочь. Он — надежный, преданный «Братству» человек. Он — моя правая рука.
Его слова прозвучали так же фальшиво, как любые заверения Кремля. «Сэнд чуть было о чем-то не проговорился», — подумал я. Поэтому решил его подколоть.
— Конечно, — сказал я, — такой же преданный, как и Рейген.
— Я займусь Рейгеном и всеми остальными.
— Включая Хартселла и Фроста, я полагаю.
— Эта ничтожная комиссия меня абсолютно не волнует. Рядовые члены знают, что я для них сделал. Я оставлю свой след в истории.
— Наверняка. И получите пятьдесят лет тюрьмы.
Его голос стал предательски ласковым:
— Я всегда действовал исключительно в интересах рабочих. Чтобы у них был прожиточный минимум, достойные условия работы...
— Не забудьте взрывы, шантаж, вымогательство, инспирированные забастовки, убийства. Прожиточный минимум, говорите? Достойные условия работы?
Сэнд так сильно сжал сплетенные пальцы рук, что пара суставов тихо хрустнула, словно кому-то свернули шею.
— Ты начинаешь мне чертовски надоедать, Скотт. Вот что я тебе скажу: если для того, чтобы защитить права трудящихся, потребуется применить силу, то я это сделаю.
— Ну вот, опять вы о правах трудящихся! А как насчет их бесправия, Сэнд? Как насчет права трудящихся жить, не платя таким мерзавцам, как вы и Рейген?
И тут он взъярился.
— Вон! — заорал он. — Или я тебя выброшу!
Вид у него был такой, словно он и впрямь готов был это сделать.
Поэтому я сказал:
— Я уже слышал нечто подобное от Аббамонте. Я-то пришел сюда, чтобы встретиться с боссом, а меня привели к нему. Похоже, именно он тут всем заправляет, а не вы, Сэнд. Из разговора с Аббамонте у меня сложилось впечатление, что вы тут нечто вроде лакея при нем.
Сэнд уставился куда-то мимо меня.
— Сукин сын! — сказал он. Он поднес руку к челюсти и погладил рубец, потом коснулся его еще раз. — Сукин сын! — повторил он. — Пусть думает, что он тут всем заправляет. Но когда начнутся слушания, его может здесь вообще не оказаться...
Неожиданно Сэнд осекся, вскинул голову и метнул на меня свирепый взгляд. Я заметил, как его темные глаза наливаются гневом. Он вскочил с кресла, быстро обошел стол и остановился возле меня. Не долго думая, схватил меня за предплечье и крепко его сжал:
— Выбирай, Скотт! Самостоятельно или с моей помощью ты немедленно отсюда уходишь!
— Отпустите меня, Сэнд.
Его пальцы еще сильнее впились в мое предплечье. Короткий окурок моей все еще тлеющей сигареты находился в моей свободной руке. Не знаю, как это получилось, но Сэнд коснулся его запястьем. Он завопил, отдернул руку и сжал ее в кулак.
— Не делайте этого, Сэнд. — Я встал. — Мы же почти договорились, дружище.
Он не сдвинулся с места. И все еще раздумывал, когда я повторил:
— Не делайте этого. Подумайте о том, как сильно я порадуюсь. Подумайте о репортерах, которые придут брать у вас интервью в больнице.
Он закусил нижнюю губу и не сводил с меня разъяренного взгляда. Но правой руки не поднял.
— Надежный, преданный человек, да? — сказал я.
Его лицо застыло, словно быстро схватывающийся цемент.
— Ты все не так понял, ничтожество. Ты все понял неправильно.
Я-то высказал все, что хотел. А Сэнд явно сказал больше, чем намеревался. Я пошел к двери и вскоре оказался в коридоре. Я так и не узнал, где находятся миссис Сэнд и Чет Драм, но тем не менее мой визит сюда оказался не напрасным.
По пути я заглянул в кабинет Таунсенда Хольта. Тутси сказала мне, что за связи с общественностью теперь, когда Хольт убит, отвечает барышня по имени Хоуп Дерлет, однако кабинет был пуст. В книжном шкафу у стены я нашел телефонный справочник. В нем значился только один Дерлет — Чарли. Я поднял трубку телефона, стоящего на столе. Тут же ответил женский голос:
— Да?
Телефонистка. Я повесил трубку. Мне не хотелось, чтобы мой разговор шел через телефонную станцию «Братства». У меня возникло желание оказаться подальше от него, и как можно быстрее.
Такси меня все еще ждало. И снег все еще продолжался.
Пока такси отъезжало, из дверей здания профсоюза грузоперевозчиков вышел Сэнд. Он шел торопливо, короткие ноги двигались словно поршни, голова опущена. Он даже не заметил такси, выбрался на тротуар и повернул направо.
Я велел шоферу следовать за ним. Сэнд прошел пешком пару кварталов, подошел к платной телефонной будке за гаражом и набрал номер. Он разговаривал около минуты, потом резко повесил трубку и снова отправился к зданию профсоюза грузоперевозчиков. Это мне показалось несколько странным. Я сказал шоферу, куда теперь ехать.
Дом, где жил Дерлет, находился в нескольких кварталах от штаб-квартиры профсоюза грузоперевозчиков. Я одолел три лестничных пролета и принялся искать нужную мне квартиру.
Наконец я ее отыскал. И был немало удивлен, обнаружив сидящего перед дверью полицейского в форме.
Я предъявил ему свое удостоверение и осведомился, почему квартира охраняется.
Охранник, ознакомившись с моим документом, вернул мне его и сказал:
— Хартселльская комиссия охраняет мисс Дерлет в связи со свидетельскими показаниями, которые ей предстоит дать на следующей неделе.
— Свидетельские показания? И в чью же пользу?
— Она намерена свидетельствовать в пользу Хартселльской комиссии.
Отлично. Значит, мы с Хоуп Дерлет по одну сторону баррикад. После бесед с мерзавцами из штаб-квартиры «Братства» я испытал огромное облегчение.
— Ничего, если я переброшусь с ней парой словечек?
— Можете позвонить и спросить у нее самой.
Я позвонил. Мгновение спустя я услышал за дверью быстрые, легкие шаги. Дверь распахнулась. И я внезапно забыл о снеге на улице и пожалел, что не прихватил с собой еще один костюм, чтобы иметь возможность переодеться. Я был весьма огорчен своим внешним видом.
Передо мной стояла темноглазая брюнетка, чрезвычайно привлекательная.
Фигурка у нее — лучше не бывает, одета в бледно-голубую блузку, темно-синюю юбку, капроновые чулки и синие туфли на высоком каблуке. Похоже, ей нравится синий цвет. И мне он тоже начинал нравиться. Улыбка у нее приятная, и, когда она улыбалась, губы не теряли красивых очертаний. И тело у нее на редкость гибкое, что было отчетливо видно, когда она двигалась.
Девушка улыбалась, открывая дверь. Но как только увидела меня, улыбка мгновенно исчезла с ее лица. Видимо, она надеялась увидеть кого-то другого.
Я широко улыбнулся, воскликнув:
— Как мне повезло!
— Неужели? — холодно ответила она.
— Еще бы! Ведь я нашел вас. А мне было известно только одно — что Хоуп Дерлет дома. Вы, я надеюсь, и есть Хоуп?
Она снова улыбнулась, и губы ее красиво изогнулись.
— Да, я.
Мне нравилась ее улыбка. Как и все остальное у этой милашки.
— Мое имя — Шелл Скотт, — сказал я. — Был бы очень признателен, если бы вы согласились побеседовать со мной. Ничего, если я войду?
Девушка бросила взгляд на охранника:
— Ничего.
Я вошел, закрывая за мной дверь, она слегка нахмурилась и сказала:
— Шелл Скотт? Я уже слышала это имя.
«Еще бы!» — подумал я, но сказал:
— Похоже, мое имя передается тут из уст в уста. Все, с кем я здесь встречался, оказывается, наслышаны обо мне — и все морщились, словно у меня какая-то неизлечимая болезнь и они боятся заразиться. Пожалуйста, хоть вы не хмурьтесь.
— И кто же морщился? — спросила Хоуп.
— Например, некая шишка на ровном месте — Аббамонте.
Реакция была именно такая, какой я и ожидал. Если Аббамонте косился на меня, она должна улыбаться. И я добавил с надеждой:
— И двое мерзавцев, некие Ровер и Очкарик. Они меня просто ненавидят.
Хоуп ответила мне улыбкой:
— Ну, тогда с вами наверняка все в порядке. Давайте присядем на диван.
Боже, все складывается замечательно! Я, чрезвычайно довольный, направился к дивану. Вашингтон при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж и паршивым местом. И у меня возникло ощущение, что я начинаю его узнавать. Мы уселись, и я сказал:
У меня едва хватило времени подумать, что с того момента, как я оказался в штаб-квартире «Братства» в Вашингтоне, тут происходят странные вещи, а это, возможно, самое странное.
Затем Ровер отошел вправо, чтобы Очкарик не оказался между нами, когда возьмет у меня пистолет.
Я медленно поднял руки перед собой и напряг мышцы ног.
Очкарик остановился в паре футов от меня и сказал:
— Эй, Ровер! У меня есть идея.
— Что еще за идея? — Ровер, похоже, испугался.
Очкарик продолжал:
— Пусть этот гад повернется к стене. Тогда я отберу у него пушку.
Если бы Ровер согласился, то наверняка они смогли бы заполучить мой пистолет. Я не собирался подчиняться, но теперь они были ближе к осуществлению своего намерения.
К счастью, возникла заминка. Дверь в кабинет Аббамонте открылась, и он сам вышел в коридор. Я его не видел, я смотрел на Очкарика и Ровера. Но я услышал его хриплый рык:
— Вы, бездельники! Какого черта вы тут сшиваетесь?!
Те слегка присмирели.
— Но... — начал было робко Ровер.
— Убери ствол, тупица!
Ровер нехотя убрал свой пистолет, и я посмотрел на Аббамонте. Он был мрачнее тучи, зубы сжаты. С таким мне не хотелось бы встретиться на узенькой дорожке. Да и вообще где бы то ни было. Аббамонте медленно, с трудом раздвинул челюсти и скосил глаза с громилы на коротышку.
— Я вам уже говорил, мерзавцы, — изрек он, — делайте только то, что я вам прикажу, а не то, что вам заблагорассудится. — Он посмотрел на меня и попытался изобразить приятную мину. — Простите, Скотт. Ребята не любят... незнакомых, которые шныряют тут. Обычная оплошность, но пусть это останется между нами.
— Конечно, — небрежно сказал я. — Понимаю. Они, вероятно, приняли меня за кого-то другого, кого они хотели пристрелить. — Я посмотрел на Очкарика и продолжал непринужденным тоном: — Эй, вы, наверное, думали, что я Шелл Скотт?
Он моргнул:
— А разве не так?
Я широко ему улыбнулся:
— Конечно. Шелл Скотт — это я.
Минуту он недоуменно взирал на меня, потом недоумение сменилось досадой.
— Идите в мой кабинет, — сказал Аббамонте, едва сдерживая ярость. — Вы... — Он осекся.
Парочка прошествовала мимо меня в кабинет Аббамонте.
Теперь он обратился ко мне, уже более спокойным тоном:
— И что вас привело сюда из Лос-Анджелеса, Скотт? Поиски Драма?
— Нет. Хотя, возможно, отчасти и это.
— Отчасти?
Я промолчал. Аббамонте бросил на меня горящий взгляд, потом высокомерно развернулся и шагнул в свой кабинет, захлопнув за собой дверь у меня перед носом. Я прошел дальше по коридору и остановился перед дверью, на которой была табличка: «Майк Сэнд. Президент».
Я постучал. Сразу же отозвался мужской голос:
— Входите!
Я вошел, прикрыв за собой дверь. В комнате находился человек.
Это был Майк Сэнд.
«Добрый старый Аббамонте, — подумал я. — Честнейший Абба. Что-то уж очень странное тут происходит».
Сэнд сидел за массивным черным столом, скрестив руки на широкой груди. Босс. Лидер. Мерзавец. Он молча смотрел на меня, ожидая, что я заговорю первым, и у меня возникло впечатление, что Сэнд сидел тут в той же позе и до того, как я вошел. Вид у него был совершенно спокойный, но казалось, будто насосы, динамо и всякие скрежещущие механизмы работали у него внутри на полную мощь, словно спокоен он был только внешне, а внутри — непрерывное кипение и бульканье, как в ведьмином котле. Мускулы, внешне расслабленные, на самом деле незаметно для постороннего глаза пульсировали. Его шея была на пару размеров больше моей, а запястья, выглядывавшие из рукавов пиджака, походили на мангровые корни.
Лицо — такое же, как на газетной фотографии, но более выразительное. Суровое и мужественное. И более грубое. Глаза с тяжелыми веками — темнее, взгляд — более хмурый. Коротко подстриженные волосы казались чернее и более кудрявыми. Я заметил следы шрамов у него над бровями.
Однако к прежнему его облику добавилась еще одна деталь. Поблекший синеватый рубец на челюсти слева. И это не красило лицо Сэнда. Как, очевидно, не внушало ему и радости.
Я открыл дверь и взглянул на Сэнда, затем направился к его столу. Перед столом стояли два кожаных кресла, но он не предложил мне сесть. Я сел без приглашения.
Разглядывая Сэнда, сидящего в огромном кабинете за огромным письменным столом, я думал о том, что именно такие мерзавцы, как он, отдают приказы убивать таких людей, как Браун Торн. А Рейген — ревностный исполнитель этих приказов, тот, кто осуществил убийство Брауна. Я был в этом уверен. Не будь Сэнда и тех, кто лижет ему задницу, не было бы и Рейгена в Лос-Анджелесе.
— Я — Шелл Скотт, мистер Сэнд, частный детектив из Лос-Анджелеса, — представился я довольно вежливо.
— Значит, из самого Лос-Анджелеса? Что же привело вас сюда?
— Самые разнообразные причины. Например, у меня возникла масса затруднений с одним из ваших прирученных профсоюзных шишек на побережье...
— Здесь не отдел рекламаций, Скотт. Если вы явились сообщить, что кто-то наступил вам на любимую мозоль, то напрасно отнимаете у меня время.
— В компании дальнобойщиков вам, вероятно, приходится игнорировать множество рекламаций, — спокойно парировал я. — Но я здесь не затем...
— Тогда переходите прямо к делу.
— Если только вы немного успокоитесь.
Сэнд обжег меня взглядом своих темных глаз, но я продолжал:
— Кроме всего прочего, мне хотелось бы поговорить с вашей женой.
Сэнд явно был удивлен моим заявлением:
— На кой черт вам с ней разговаривать?!
— А вы не знаете?
Сэнд нахмурился и принял озадаченный вид. Он и глазом не моргнул, когда я вошел к нему в кабинет и когда назвал ему свое имя. Как только мне стало ясно, что моя клиентка — миссис Майк Сэнд, я решил, что она наняла меня с мужниного согласия. Но если это не так, то ситуация гораздо запутаннее, чем я себе представлял.
— Зачем мне знать, что кому-то охота поговорить с ней, — медленно проговорил Сэнд. — Я никогда раньше тебя в глаза не видел да и слыхом о тебе не слыхал.
Возможно, он говорил правду.
— Вы слышали что-нибудь о парне по имени Браун Торн, который был убит в Лос-Анджелесе? — спросил я.
— А, об этом. Угу. Слыхал. — Он нахмурился. — Так ты, должно быть, тот самый сыщик, который имеет отношение к этому дельцу.
— Вот вы и вспомнили. Но отношение к этому «дельцу» имею не только я. Некоторые чиновники профсоюза грузоперевозчиков тоже приложили руку — избили этого парня, а потом пристрелили.
Наконец Сэнд разомкнул сложенные на груди руки, сплел пальцы и положил руки на стол прямо перед собой. Потом перегнулся ко мне через стол, говоря:
— Не треплись попусту, мистер. Ты, вероятно, и понятия не имеешь, что такое настоящие неприятности. Поэтому фильтруй базар! — Он свирепо посмотрел на меня. — Зачем это тебе понадобилось разговаривать с моей женой?
Редко случается встретить человека, которому так и хочется вмазать по физиономии. А это был как раз такой случай. Но я заставил себя сосчитать до десяти, закурил сигарету, затянулся.
— Я разыскиваю доктора Фроста, — сообщил я. — Возможно, миссис Сэнд известно что-то, что сможет облегчить мою миссию.
— Я не знаю, где она сейчас.
— А как насчет Честера Драма?
— Какого еще Драма?
— Похоже, он с вами общается. Или с миссис Сэнд?
— Он не работает на меня, Скотт. Я не пользуюсь услугами таких, как ты... или Драм. Мне не нужны любители подсматривать в замочную скважину.
— Так, значит, вы не имеете понятия, где сейчас может находиться доктор Фрост?
— Нет, ни малейшего.
— По крайней мере, вы признаете, что знаете, кто он такой, не так ли? Ведь это не секрет, верно?
— Тебе самому, черт возьми, прекрасно известно, что он — отец моей жены!
— Да. А кроме того, он один из тех парней, которые готовы растерзать вас в ходе публичных слушаний на следующей неделе.
Сэнд заскрежетал зубами:
— Никто не собирается меня терзать.
На моей сигарете образовался длинный столбик пепла. Пепельницы в моем поле зрения не оказалось. Поверхность письменного стола Сэнда была абсолютно свободной, если не считать телефонного аппарата.
— У вас имеется пепельница? — поинтересовался я.
— Нет. И не сыпь пепел на ковер.
Не часто мне приходилось дважды считать до десяти. Но я не бросил окурок, а пепел стряхнул в манжету своих брюк.
Потом сказал:
— Вы неправильно истолковали мои слова, Сэнд. Я слышал, что желающих разделаться с вами полно. Кроме Фроста и Хартселла, например, имеется еще некий Джон Рейген с побережья.
Губы его скривились.
— Этот... — он выплюнул нелицеприятный эпитет. — С ним покончено, даже если он еще не знает об этом!
Я добродушно улыбнулся Сэнду:
— Определенно ему это еще не известно. В действительности же, судя по всему, Рейген собирается занять это место сразу после отставки и падения Майка Сэнда.
Он припечатал меня взглядом. Это был один из тех взглядов, которым человека пронзают насквозь.
— Не будет никакой отставки и падения Майка Сэнда!
— У меня создалось такое впечатление, что этой отставки ждут с нетерпением... даже тут. Аббамонте, например.
Сэнд хотел было что-то сказать, потом его веки опустились еще ниже, и он продолжил безразлично:
— Аббамонте освободил меня от большой рутинной работы. Я не могу сам вникать в каждую мелочь. Он — надежный, преданный «Братству» человек. Он — моя правая рука.
Его слова прозвучали так же фальшиво, как любые заверения Кремля. «Сэнд чуть было о чем-то не проговорился», — подумал я. Поэтому решил его подколоть.
— Конечно, — сказал я, — такой же преданный, как и Рейген.
— Я займусь Рейгеном и всеми остальными.
— Включая Хартселла и Фроста, я полагаю.
— Эта ничтожная комиссия меня абсолютно не волнует. Рядовые члены знают, что я для них сделал. Я оставлю свой след в истории.
— Наверняка. И получите пятьдесят лет тюрьмы.
Его голос стал предательски ласковым:
— Я всегда действовал исключительно в интересах рабочих. Чтобы у них был прожиточный минимум, достойные условия работы...
— Не забудьте взрывы, шантаж, вымогательство, инспирированные забастовки, убийства. Прожиточный минимум, говорите? Достойные условия работы?
Сэнд так сильно сжал сплетенные пальцы рук, что пара суставов тихо хрустнула, словно кому-то свернули шею.
— Ты начинаешь мне чертовски надоедать, Скотт. Вот что я тебе скажу: если для того, чтобы защитить права трудящихся, потребуется применить силу, то я это сделаю.
— Ну вот, опять вы о правах трудящихся! А как насчет их бесправия, Сэнд? Как насчет права трудящихся жить, не платя таким мерзавцам, как вы и Рейген?
И тут он взъярился.
— Вон! — заорал он. — Или я тебя выброшу!
Вид у него был такой, словно он и впрямь готов был это сделать.
Поэтому я сказал:
— Я уже слышал нечто подобное от Аббамонте. Я-то пришел сюда, чтобы встретиться с боссом, а меня привели к нему. Похоже, именно он тут всем заправляет, а не вы, Сэнд. Из разговора с Аббамонте у меня сложилось впечатление, что вы тут нечто вроде лакея при нем.
Сэнд уставился куда-то мимо меня.
— Сукин сын! — сказал он. Он поднес руку к челюсти и погладил рубец, потом коснулся его еще раз. — Сукин сын! — повторил он. — Пусть думает, что он тут всем заправляет. Но когда начнутся слушания, его может здесь вообще не оказаться...
Неожиданно Сэнд осекся, вскинул голову и метнул на меня свирепый взгляд. Я заметил, как его темные глаза наливаются гневом. Он вскочил с кресла, быстро обошел стол и остановился возле меня. Не долго думая, схватил меня за предплечье и крепко его сжал:
— Выбирай, Скотт! Самостоятельно или с моей помощью ты немедленно отсюда уходишь!
— Отпустите меня, Сэнд.
Его пальцы еще сильнее впились в мое предплечье. Короткий окурок моей все еще тлеющей сигареты находился в моей свободной руке. Не знаю, как это получилось, но Сэнд коснулся его запястьем. Он завопил, отдернул руку и сжал ее в кулак.
— Не делайте этого, Сэнд. — Я встал. — Мы же почти договорились, дружище.
Он не сдвинулся с места. И все еще раздумывал, когда я повторил:
— Не делайте этого. Подумайте о том, как сильно я порадуюсь. Подумайте о репортерах, которые придут брать у вас интервью в больнице.
Он закусил нижнюю губу и не сводил с меня разъяренного взгляда. Но правой руки не поднял.
— Надежный, преданный человек, да? — сказал я.
Его лицо застыло, словно быстро схватывающийся цемент.
— Ты все не так понял, ничтожество. Ты все понял неправильно.
Я-то высказал все, что хотел. А Сэнд явно сказал больше, чем намеревался. Я пошел к двери и вскоре оказался в коридоре. Я так и не узнал, где находятся миссис Сэнд и Чет Драм, но тем не менее мой визит сюда оказался не напрасным.
По пути я заглянул в кабинет Таунсенда Хольта. Тутси сказала мне, что за связи с общественностью теперь, когда Хольт убит, отвечает барышня по имени Хоуп Дерлет, однако кабинет был пуст. В книжном шкафу у стены я нашел телефонный справочник. В нем значился только один Дерлет — Чарли. Я поднял трубку телефона, стоящего на столе. Тут же ответил женский голос:
— Да?
Телефонистка. Я повесил трубку. Мне не хотелось, чтобы мой разговор шел через телефонную станцию «Братства». У меня возникло желание оказаться подальше от него, и как можно быстрее.
Такси меня все еще ждало. И снег все еще продолжался.
Пока такси отъезжало, из дверей здания профсоюза грузоперевозчиков вышел Сэнд. Он шел торопливо, короткие ноги двигались словно поршни, голова опущена. Он даже не заметил такси, выбрался на тротуар и повернул направо.
Я велел шоферу следовать за ним. Сэнд прошел пешком пару кварталов, подошел к платной телефонной будке за гаражом и набрал номер. Он разговаривал около минуты, потом резко повесил трубку и снова отправился к зданию профсоюза грузоперевозчиков. Это мне показалось несколько странным. Я сказал шоферу, куда теперь ехать.
Дом, где жил Дерлет, находился в нескольких кварталах от штаб-квартиры профсоюза грузоперевозчиков. Я одолел три лестничных пролета и принялся искать нужную мне квартиру.
Наконец я ее отыскал. И был немало удивлен, обнаружив сидящего перед дверью полицейского в форме.
Я предъявил ему свое удостоверение и осведомился, почему квартира охраняется.
Охранник, ознакомившись с моим документом, вернул мне его и сказал:
— Хартселльская комиссия охраняет мисс Дерлет в связи со свидетельскими показаниями, которые ей предстоит дать на следующей неделе.
— Свидетельские показания? И в чью же пользу?
— Она намерена свидетельствовать в пользу Хартселльской комиссии.
Отлично. Значит, мы с Хоуп Дерлет по одну сторону баррикад. После бесед с мерзавцами из штаб-квартиры «Братства» я испытал огромное облегчение.
— Ничего, если я переброшусь с ней парой словечек?
— Можете позвонить и спросить у нее самой.
Я позвонил. Мгновение спустя я услышал за дверью быстрые, легкие шаги. Дверь распахнулась. И я внезапно забыл о снеге на улице и пожалел, что не прихватил с собой еще один костюм, чтобы иметь возможность переодеться. Я был весьма огорчен своим внешним видом.
Передо мной стояла темноглазая брюнетка, чрезвычайно привлекательная.
Фигурка у нее — лучше не бывает, одета в бледно-голубую блузку, темно-синюю юбку, капроновые чулки и синие туфли на высоком каблуке. Похоже, ей нравится синий цвет. И мне он тоже начинал нравиться. Улыбка у нее приятная, и, когда она улыбалась, губы не теряли красивых очертаний. И тело у нее на редкость гибкое, что было отчетливо видно, когда она двигалась.
Девушка улыбалась, открывая дверь. Но как только увидела меня, улыбка мгновенно исчезла с ее лица. Видимо, она надеялась увидеть кого-то другого.
Я широко улыбнулся, воскликнув:
— Как мне повезло!
— Неужели? — холодно ответила она.
— Еще бы! Ведь я нашел вас. А мне было известно только одно — что Хоуп Дерлет дома. Вы, я надеюсь, и есть Хоуп?
Она снова улыбнулась, и губы ее красиво изогнулись.
— Да, я.
Мне нравилась ее улыбка. Как и все остальное у этой милашки.
— Мое имя — Шелл Скотт, — сказал я. — Был бы очень признателен, если бы вы согласились побеседовать со мной. Ничего, если я войду?
Девушка бросила взгляд на охранника:
— Ничего.
Я вошел, закрывая за мной дверь, она слегка нахмурилась и сказала:
— Шелл Скотт? Я уже слышала это имя.
«Еще бы!» — подумал я, но сказал:
— Похоже, мое имя передается тут из уст в уста. Все, с кем я здесь встречался, оказывается, наслышаны обо мне — и все морщились, словно у меня какая-то неизлечимая болезнь и они боятся заразиться. Пожалуйста, хоть вы не хмурьтесь.
— И кто же морщился? — спросила Хоуп.
— Например, некая шишка на ровном месте — Аббамонте.
Реакция была именно такая, какой я и ожидал. Если Аббамонте косился на меня, она должна улыбаться. И я добавил с надеждой:
— И двое мерзавцев, некие Ровер и Очкарик. Они меня просто ненавидят.
Хоуп ответила мне улыбкой:
— Ну, тогда с вами наверняка все в порядке. Давайте присядем на диван.
Боже, все складывается замечательно! Я, чрезвычайно довольный, направился к дивану. Вашингтон при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж и паршивым местом. И у меня возникло ощущение, что я начинаю его узнавать. Мы уселись, и я сказал: