Страница:
Свита наместника преодолела небольшой подъем; на долю секунды открылся, а затем исчез вид на каменную башню — серые плиты, покрытые вьющимися стеблями линтеллы. «Скоро я узнаю, — промелькнуло у Сёнто, — насколько верны донесения, которые мне приносят».
Новый наместник императора удалился от города на расстояние одного дня езды, чтобы совершить осмотр укреплений. Предметом осмотра якобы служила внутренняя линия фортификаций Сэй: широко протянувшаяся цепь дозорных башен и в некоторых местах участков сплошной стены, выстроенной столетия назад, в эпоху наивысшего могущества варваров.
Тогда приграничные территории провинции пали под натиском варварских племен, и после долгой, кровавой войны сэйянцы построили оборонительную линию. Здесь имперская армия остановила нашествие дикарей, но на то, чтобы изгнать их обратно к границам Ва, потребовалось целых три года. В итоге войско императора сокрушило варваров, а остатки племен захватчиков были отброшены в дикие северные степи и еще дальше, в глубь бесплодных пустынь. Как всегда, они рассеялись без следа.
Дед Сёнто участвовал в той войне совсем еще молодым генералом. Пожалуй, это был единственный раз, когда империя подверглась настоящей опасности — разумеется, извне. Для семей из внутренних провинций до сих пор считалось честью упомянуть, что их предок «воевал с варварами, когда те были сильны». Почти в каждом доме дед или прадед ушел сражаться против дикарей, и лишь немногие воины вернулись из тех боев. В Сэй к этой войне относились иначе, нежели в других провинциях, и Сёнто помнил об этом.
Сэйянцы также не забыли, что именно Сёнто вместе с молодым императором вели за собой солдат в отчаянных сражениях, которые позволили оттеснить орды варваров, заполонивших приграничные территории Ва. Славный предок Сёнто водрузил знамя своего Дома, изображающее белый цветок синты, в землю Сэй, и это тоже стало легендой, которую до сих пор пересказывали гордые северные воины. Недаром имя того Сёнто было Мотору. «Когда я в следующий раз окажусь на этом месте, варвары будут прятаться в самом сердце бесплодной пустыни, дрожа от страха, или же насадят мою голову на копье. Дальше Сёнто не отступит». Так он сказал и остался верен своему слову. В решающей битве воин погиб, но не уступил ни пяди земли дикарям. Император Дзирри упал на колени, когда узнал а смерти Сёнто.
Кровь врагов
Смешалась с кровью
Наших братьев —
Генералов и простых солдат.
Мотору.
Вонзенная стрела…
Спасти страну
И голову сложить
Средь безымянных.
Дзирри, Император
Сёнто знал это стихотворение еще с детства. Ребенком он испытывал благоговейный страх при мысли, что это имя связано с великими деяниями, с историей Ва. Его дед был человеком, которого любил и о котором скорбел Сын Неба. Проезжал ли предок Мотору по этой дороге? Сёнто смутился и встряхнул головой, чтобы вернуться в настоящее, но прошлое не хотело отпускать его.
Стражник принес меч Сёнто, недавно врученный ему Сыном Неба, а когда-то подаренный дедом Сёнто другому императору. Аканцу Второй предвидел, что клинок понадобится Сёнто. Даже сейчас, стоило ему подать знак и протянуть руку, эфес этого меча лег бы ему в ладонь. Да, Сын Неба стремится его погубить, однако нельзя не признать, что подарок был достойным государя.
В Сэй были и те, кто расценивал приезд генерала Сёнто как повод для беспокойства или дурное предзнаменование. Кроме всего прочего, ходили слухи о новом пришествии Золотого Хана. Для, суеверных возвращение Сёнто в такой момент было слишком важным событием, чтобы счесть его случайным совпадением.
Князь со спутниками въехал в небольшой лесок и сразу же ощутил заметное похолодание. На здешних папоротниках еще оставались следы утренних заморозков. Иней напоминал о наступающем времени года — близкой зиме, с которой жаркие лучи солнца пока не желали смириться. Лошади тревожно всхрапывали; облачка пара, вырывавшиеся из ноздрей животных в прозрачный воздух, делали их похожими на огнедышащих драконов.
Сёнто оглянулся через плечо и рядом с собой увидел духовного наставника. «Он отлично подготовлен, — думал князь. — Я — боевой командир, и мне положено ехать верхом. Очевидно, мои советники должны следовать моему примеру, хотя до этого ни один из пятисот монахов не садился на коня».
Суйюн прекрасно держался в седле. Сёнто пришло в голову поинтересоваться, где ботаисты нашли учителя для инициата, ведь члены ордена никогда бы не доверили обучение своего собрата постороннему. Суйюн также демонстрировал редкие для духовного лица познания в военном деле — братья-ботаисты действительно ничего не упустили и, кроме того, не позволили своим религиозным доктринам помешать подготовке их юного протеже. Даже последователи Просветленного Владыки нынче исповедовали практицизм. Несмотря на явные преимущества столь тщательной выучки Суйюна, у Сёнто она почему-то вызывала смутное беспокойство.
Князь покачал головой и снова вернулся мыслями к насущным заботам. Навстречу отряду Сёнто попалась группа солдат — уже вторая с тех пор, как они въехали в лес. Сёнто вовремя пришпорил коня и успел расслышать, как молодой офицер докладывал командиру, что солдаты прочесали опушку за деревьями. Усиленные меры безопасности показались Сёнто довольно странными, особенно принимая во внимание постоянные заверения, что варвары не представляют серьезной угрозы, а про разбойников здесь почти и не слыхивали.
Сёнто сделал знак Комаваре, и молодой князь подъехал к нему.
— Ваша светлость?
— Этот лес так кишит головорезами, что для нашей защиты понадобилась половина армии Сэй?
Комавара откашлялся.
— Я заинтригован не меньше вашего, мой господин. Я не вижу смысла в действиях солдат. Лично мне бы хватило и трех стражников. Если честно, я приехал бы сюда вообще один. — Комавара на секунду задумался. — Зачем все это? Чтобы произвести впечатление на нового наместника? Или какой-то командир проявляет излишнее рвение? — Молодой князь умолк, и тут его осенило: — А может, здесь случилось какое-нибудь происшествие, которое поставило всех на ноги и о котором мы не знаем?
— Гм… — произнес Сёнто. — Я подумал о том же.
Некоторое время они ехали молча.
— Кто может знать о таком происшествии? — поинтересовался Сёнто.
Комавара ответил не сразу. Он мысленно перебрал всех офицеров и чиновников и пришел к выводу, что они обязательно доложили бы о случившемся… если только не скрыли от Сёнто информацию преднамеренно.
— Любой, кто живет в этих местах, мой господин.
Сёнто кивнул.
— Будьте добры, выясните все, что известно, — попросил он Комавару. — И не раскрывайте цели своих расспросов никому, кроме личного окружения.
Комавара повертел головой, проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь.
— Я постараюсь добраться до башни к часу лошади, ваша светлость.
Сёнто пришпорил коня, глядя на видневшуюся меж деревьями башню — от старости ее стены уже начали рассыпаться.
И вот наместник императора своими глазами увидел одно из многих полуразрушенных укреплений, которые неизбежно приходили в упадок либо из-за отсутствия государственных денег, либо от недостатка должной заботы. Сёнто Мотору бродил по мрачным каменным руинам, и северяне чувствовали, что не оправдали себя перед человеком, который, как и их предки, отдал жизнь за неприкосновенность границ Сэй. На лицах спутников Сёнто читалась жесткая внутренняя борьба, и князь не знал, в какую сторону склонится чаша весов.
Форт был выстроен вокруг естественного выхода горной породы на поверхность — такие участки то и дело встречались на земле Сэй, вспарывая ландшафт суровыми, режущими глаз остроугольными очертаниями. Своего рода замок, созданный самой природой и почти не требующий вмешательства имперских инженеров.
Сёнто ходил вдоль остатков крепостного вала, ступая по каменным плитам, давно сдвинутым с места. Дыры зияли на месте целых участков стены, которые, несомненно, послужили фундаментом построек какого-нибудь местного землевладельца. Новым наместником овладело внезапное желание найти недостающие плиты и казнить того, кто их растащил, за кражу имущества Сэй — кражу, которая ставила под угрозу безопасность империи, — но он вдруг понял, что похититель скорее всего мертв или очень стар. Сёнто хмуро покачал головой, и его свита вопросительно переглянулась: с самого приезда к башне князь не промолвил ни слова.
— Скажите, генерал Тосаки, остальные фортификации в Сэй похожи на эту башню? — негромко спросил Сёнто.
Генерал, приставленный к наместнику князем Акимой, замялся и с некоторой неохотой проговорил:
— Те, что ближе к границе, выглядят немного получше, ваша светлость, но в общем укрепления, которые вам предстоит увидеть, мало чем отличаются от этой стены.
Сёнто посмотрел на простиравшиеся вдали поля, перелески и дорогу, вьющуюся меж холмов.
— Генерал Ходзё, если оборонительные сооружения провинции находятся в подобном состоянии, насколько трудно армии варваров прорваться в Сэй?
Неловко переминаясь с ноги на ногу, генерал из отряда Сёнто покосился на окружавших его северян.
— Если защитников мало, а территория, которую необходимо удерживать, велика, прочность укреплений приобретает особую важность, мой господин. — Ходзё умолк и, прежде чем заговорить снова, собрался с духом: — Предводитель, который рвется к цели и имеет под рукой приличных размеров армию — скажем, тысяч пятьдесят воинов, — очень быстро оттеснит защитников Сэй к стенам столицы, как бы доблестно те ни сражались, ваша светлость.
Генерал Тосаки посмотрел на своих соплеменников, словно говоря: «Разве я не предупреждал? Видите, что нам приходится терпеть от южан!» Тем не менее, когда он открыл рот, в тоне его слышалось глубокое почтение:
— Генерал Ходзё — великий полководец, князь Сёнто, как нам всем прекрасно известно, и я не осмелюсь подвергнуть сомнению его слова. Но где же эта армия дикарей? Я прожил здесь всю жизнь и ни разу не видел ее.
Сёнто не ответил, продолжая смотреть в даль, точно не слышал Тосаки. Он вытянул руку и показал на восток.
— Кто эти люди, генерал?
Тосаки приблизился к стене.
— Не знаю, ваша светлость. — Он обернулся и кивнул своему помощнику: — Немедленно выясним.
Вдалеке небольшая группа всадников обогнула сосновую рощу и погрузилась в туман, который все еще стелился над землей. Всадники наполовину скрылись из виду, как будто переходили вброд реку. Они не мчались галопом, но явно спешили, причем направлялись прямиком к башне.
Сёнто наблюдал, как стражники Тосаки выехали навстречу незнакомым всадникам. Князь сощурился, однако не смог различить даже цвета их одежд. Ходзё посмотрел на своего сюзерена и покачал головой.
Один из наездников держал в руках знамя с какой-то фигурой на полотнище; разобрать, что именно изображено на флаге, было невозможно. Сёнто услышал за спиной перешептывание, но когда обернулся, его спутники замолчали и отвели глаза. Для северян такое поведение было весьма странным.
Конники Тосаки исчезли за холмом и вновь появились на дороге, во весь опор скача к восьмерым всадникам — теперь их уже можно было сосчитать. Двадцать солдат из столичного гарнизона преградили путь незнакомцам, которые поехали медленнее, затем остановились, попытались прорваться через кордон стражников и снова встали.
— Что все это значит? — пробормотал Ходзё, но ему никто не ответил.
Сёнто ясно видел — что-то не так. Солдаты сдерживали гарцующих коней, и дело, похоже, дошло до угроз. Всадники гневно жестикулировали, привстав в седле, и показывали на свое знамя.
— Кто командует нашими людьми? — спросил Сёнто.
Генерал Ходзё повернулся к князю Тосаки.
— Князь Гитойо Киниси, ваша светлость, сын князя Гитойо…
— Ходзё! — рявкнул Сёнто. Между конниками вдруг сверкнул хорошо знакомый блеск обнаженных клинков! Генерал поспешно встал у стены, оттеснив Тосаки. Среди камней эхом разнесся топот людей и звон доспехов.
Сёнто видел, что мечи пока не скрестились, но это вот-вот случится. В чем дело? — недоумевал князь и вдруг почувствовал себя чужаком, человеком, выброшенным в неизвестность. Ходзё и его солдаты вылетели из разрушенных ворот крепости, низко пригибаясь к шеям коней. Их приближение погасило конфликт, хотя с обеих сторон мечи так и остались обнаженными.
— Ну что же, генерал Тосаки, давайте выясним, кому удалось проскользнуть мимо ваших часовых. — Сёнто развернулся, ступил на земляной вал, расположенный позади стены, и спустился во внутренний двор.
Он миновал ворота, у которых сбились табуном лошади, и начал пробираться по еще более разбитым камням. Гарнизонные солдаты галопом въехали во двор на конях, взмыленных от быстрой скачки и разгоряченных злостью своих седоков. Ходзё сидел на коне за воротами, точно пропускал солдат внутрь строем. Его лицо было суровым и холодным, как разрушенные каменные глыбы вокруг.
Сёнто ощутил, как в нем поднимается волна гнева, но подавил ее. «Потерять контроль над собой только потому, что ты не владеешь положением, — самая худшая реакция, не так ли? Теперь я непременно выиграю». Так однажды поддразнил Сёнто брат Сатакэ во время партии в ги-и. И действительно, в тот раз Сёнто проиграл, но навсегда усвоил урок.
Незнакомые всадники въехали во двор вслед за солдатами из гарнизона. Сёнто заметил цвета Дома Комавары, а потом увидел среди стражников и самого Комавару, позади которого ехал воин со знаменем. Сёнто остолбенел. Знаменосец держал в руке не флаг одного из северных князей, а шест с насаженной на него человеческой головой! Поникшие черты мертвого лица искажала гримаса ярости и предсмертной муки. Собравшиеся во дворе опустили головы, избегая встречаться взглядом с новым наместником. Сёнто продолжал смотреть на голову дикаря. Все ждали.
— Князь Комавара, — негромко позвал Сёнто. Молодой северянин не спешился и, как заметил князь, не убрал руки с эфеса меча.
— Варвары напали на соседнее укрепление две ночи назад, князь Сёнто. Один из дикарей упал с лошади, которая сломала ногу, перепрыгивая через стену. Его поймали и прикончили. — Комавара указал на жуткого вида шест. — Мы потеряли троих людей и четырех лошадей. Женщины и дети не пострадали.
Сёнто обратил внимание на это «мы»: «мы потеряли троих людей» — троих сэйянцев. Слова Комавары тронули его. Молодой князь даже не знал, кто эти люди; для него они были просто северянами, сражавшимися в той же войне, что и он.
Сёнто обвел взором лица своих спутников. Некоторые смотрели куда-то в сторону, другие же едва скрывали гнев. Князь вспомнил, что еще совсем недавно сидел в саду императора и любовался придворными танцовщицами под бледной луной. На тех, кто стоял сейчас рядом с ним, трофей Комавары не произвел особого впечатления. «Как далек я теперь от забот придворных, — подумал Сёнто, — как далек».
Наместник императора снова обвел взглядом свою свиту.
— Кто из вас ничего не знал?
Солдаты и офицеры украдкой косились друг на друга. Все молчали, словно ответы на невысказанные вопросы и так были ясны. Несколько человек отделились от группы и кивнули наместнику.
— Можете идти, — сказал Сёнто.
Солдаты — и пешие, и на конях — направились к воротам, оставив Сёнто и его стражников с полудюжиной остальных. Комавара также не двинулся с места, и Сёнто отметил для себя, что юный князь довольно быстро свыкся с ролью его союзника.
Князь Сёнто скользнул взглядом по оставшимся северянам — они держались почти так же спокойно, как и его собственные солдаты, несмотря на то, что обвинялись в преступлении, близком к государственной измене. Сэйянцы, подумал Сёнто, невольно восхищаясь их выдержкой.
— Полагаю, ни у кого из вас нет достаточных причин, чтобы скрывать от императорского наместника информацию, связанную с безопасностью Сэй? — Вопрос князя повис в воздухе.
Сёнто по очереди посмотрел на каждого — все шестеро выдержали его взгляд, и ни у кого в глазах князь не увидел затаенной злости.
— Старшие офицеры, шаг вперед, — приказал он.
Вперед вышли трое, чуть позже к ним присоединился и четвертый, которому пришлось спешиться, — князь Гитойо Киниси. Это он возглавлял отряд всадников, пытавшихся задержать Комавару.
Сёнто стоял перед четырьмя офицерами и ни на секунду не сомневался в том, как следует поступить, хотя в душе ему хотелось, чтобы все было иначе.
— У вас при себе есть мечи, — неожиданно мягко проговорил он. — Мы не станем мешать вам в приготовлениях.
— Я могу попросить за другого? — нарушил тишину чей-то голос. Это был Комавара. — Думаю, князь Гитойо Киниси не вполне понимал, что происходит, когда выехал мне навстречу, ваша светлость.
Сёнто несколько секунд смотрел на Комавару, словно осмысливая услышанное, потом повернулся к юноше, который упрямо стоял среди приговоренных,
— Я не привык повторять дважды, князь Гитойо. Вы знали о набеге варваров до того, как встретили князя Комавару?
Молодой воин открыл рот, но слова застряли у него в горле.
— Нет, ваша светлость, — наконец хрипло выдавил он пересохшими губами.
— Тогда почему вы не пропускали князя Комавару?
Один из солдат Гитойо подошел к своему командиру и поднес ему кожаный бурдюк с водой.
— Я… я решил, что вам не нужно видеть голову дикаря, ваша светлость. — Гитойо снова заколебался. — Вероятно, некоторым из нас было известно о нападении… но вид останков многие сочли бы оскорбительным зрелищем. Я побоялся, что это повлияет на ваше мнение, князь Сёнто.
Сёнто задумчиво посмотрел на Гитойо и произнес:
— И все же вы предпочли остаться среди тех, кто знал о набеге.
— Едва ли вы бы поверили мне после стычки с князем Комаварой. Сославшись на незнание, я бы показал себя трусом, ваша светлость.
Сёнто покачал головой и заметил, что двое приговоренных офицеров сделали то же самое. Он обернулся к своему духовному наставнику. Как обычно, тот стоял рядом и, не говоря ни слова, наблюдал. «Один из Молчаливых Братьев», — подумалось князю.
— Суйюн-сум?
— Он говорит правду, ваша светлость.
Сёнто снова взглянул на Гитойо:
— Вы рискуете прослыть глупцом, мой юный князь, но, по-видимому, это уже не столь важно. Отойдите в сторону. Вы свободны.
Сёнто развернулся и зашагал было обратно к дозорной башне, но потом передумал и продолжил путь вверх по склону.
Князь Сёнто стоял на вершине холма и пристально смотрел на север. С этого места открывался вид на все четыре стороны света. Поля и леса словно прятались среди холмов. Даже здесь, на далеком севере, еще не поблекли осенние краски, и в прозрачном солнечном свете казалось, что над пейзажем поработал какой-то художник-самоучка, который там — и тут мазнул кистью и придал картине восхитительную прелесть.
— Осень не желает уходить, правда? — обратился Сёнто к Комаваре.
Молодой князь откашлялся.
— Я помню только один похожий год, ваша светлость. В пору моей юности.
Несмотря на мрачное настроение Сёнто, эта фраза вызвала у него мимолетную улыбку.
По заросшему травой склону к ним поднимался Суйюн. Он задержался во дворе крепости, чтобы благословить именем Ботахары приговоренных.
— Меня тревожит, как на это посмотрят в вашей провинции, князь Комавара.
Северянин знал, что Сёнто говорит не о погоде.
— Вы поступили справедливо, ваша светлость. Мы живем в суровых условиях; здесь не принято жалеть глупцов. Эти люди знали, кто вы и что их ждет, если обман раскроется. Ваш приговор не удивил их, князь, они лишь испытали глухую злость за то, что недооценили вас. Пусть вас не тревожит мнение сэйянцев, ваша светлость. Ваш поступок не вызовет ничего, кроме уважения.
— Гм…
Суйюн взобрался наверх и поклонился. Он слышал, что говорил Комавара, но хранил молчание. Теперь он сдержанно откашлялся.
— Если позволите, князь Сёнто… Владыка Ботахара — наш верховный судья, ваша светлость. Он возвращает на круги своя тех, кто еще не готов к встрече с ним. Ботахара не знает жалости, однако Он всемилостив. Мой Бог никогда не был жестоким. Нет смерти столь же страшной, как жизнь, дарованная некоторым, но если им и суждено достичь Просветления, Его Милость не всегда покажется им милостью.
— Благодарю вас, брат. — Сёнто повернулся на восток, к морю. — Что вы думаете о князе Тосаки?
— Он все знал, ваша светлость, — не колеблясь, ответил Комавара. — В этом нет никаких сомнений.
— Если обвинить его прилюдно, неминуем поединок, верно?
— Отличный шанс избавиться от него, ваша светлость, — засмеялся Комавара.
— Может быть.
— Я с огромным удовольствием выскажу… свои догадки вслух, князь Сёнто.
— Мы будем держать князя Тосаки под рукой, князь Комавара. Его определенно приставили ко мне так близко, как только может находиться человек не из моего окружения. Нужно ценить подобные старания. Князь Тосаки все больше станет узнавать о самых секретных моих приказах. Сколько потребуется времени, чтобы привести в порядок укрепления, князь Комавара?
— При достаточном количестве средств нет ничего невозможного, ваша светлость. По моим подсчетам, необходимо месяцев восемь-девять. В крайнем случае управимся и за пять.
— А что с остальными внутренними фортификациями?
— Почти то же самое, князь Сёнто, хотя кое-где они еще пригодны для защиты.
Сёнто повернулся лицом к бескрайнему северному горизонту. Отсюда он не видел границы, но ощущал ее — незримую линию, протянувшуюся по земле, предмет тысячелетних раздоров. «Мы изгнали племена варваров в пустыню, — подумал князь. — Когда-то это была их земля… когда-то».
— При поддержке местных князей мы многое успели бы до весны.
— До весны мы едва успеем заручиться достаточной поддержкой хотя бы для того, чтобы начать восстановительные работы, ваша светлость, — с горечью сказал Комавара.
— Угу, а мы не можем доказать необходимость этих работ даже самим себе. — Сёнто жестом указал на низкие тучи над горизонтом. — Намерения дикарей скрыты от нас, мы ничего не знаем, князь Комавара. Тем не менее что-то явно не так. Нам нужен свой человек среди варваров. Неужели не найдется никого, кого не соблазнит блеск золота?
Казалось, слова Сёнто удивили Комавару.
— Чуть не забыл, ваша светлость. — Молодой князь сунул руку в кошелек на поясе и извлек нечто, по звону похожее на монеты кован-синг. Звук вновь напомнил Сёнто о дочери. «Да хранит ее Ботахара», — мысленно произнес он.
— Вот, висели на шнурке за поясом у схваченного дикаря. — Комавара вытянул руку — в ней действительно лежали монеты, да еще из чистого золота!
Глаза Сёнто расширились от изумления.
— По всей видимости, он был каким-нибудь вождем!
— Другие признаки на это не указывают. Соплеменники бросили его и даже не попытались спасти. Кроме того, отряд налетчиков возглавлял не он. Предположить, что он — не рядовой воин, можно только по монетам. С другой стороны, это огромные деньги, а для дикаря и вовсе целое состояние. Я… я не понимаю…
Сёнто взял у Комавары несколько монет и принялся внимательно разглядывать их на свету.
— Весьма любопытно. Прекрасная чеканка. Я знаю, какие «монеты» в ходу у варваров — они совершенно не похожи на эти. Гм… Посмотрите-ка сюда. — Князь повернул монету на ладони. Как и остальные, она была квадратной, с отверстием посередине, но от других ее отличало изображение дракона — не имперского дракона с пятью когтистыми лапами и пышной гривой, а какого-то странного, большеголового и длиннохвостого зверя. Тем не менее это был именно дракон. Князь передал монету Суйюну.
Монах изучил ее и потер между пальцами.
— Узор выгравировали уже после того, как монета была отчеканена. Можете пощупать края: они слегка приподняты.
Комавара взял у Суйюна монету и тоже потер ее.
— На ощупь ничего такого я не чувствую, Суйюн-сум, но в вашей правоте не сомневаюсь.
— Можно ли встретить такие монеты в Сэй?
— Монеты вышли явно не с императорского монетного двора, и я не представляю себе, где еще — в Сэй или любой другой провинции Ва — возможно столь превосходное качество чеканки.
— А дикари умеют обрабатывать золото?
— У них нет золота, ваша светлость.
— Странно. — Сёнто опять посмотрел на север. — Еще один вопрос без ответа. А что, если пиратское судно потерпело крушение у северных берегов? Монеты могли попасть сюда из-за моря. — Князь прищурился, вглядываясь в линию горизонта. — Мне почему-то кажется, что все не так просто. Наоборот, положение крайне запутанное. Здесь кроется тайна. — Сёнто умолк.
Новый наместник императора удалился от города на расстояние одного дня езды, чтобы совершить осмотр укреплений. Предметом осмотра якобы служила внутренняя линия фортификаций Сэй: широко протянувшаяся цепь дозорных башен и в некоторых местах участков сплошной стены, выстроенной столетия назад, в эпоху наивысшего могущества варваров.
Тогда приграничные территории провинции пали под натиском варварских племен, и после долгой, кровавой войны сэйянцы построили оборонительную линию. Здесь имперская армия остановила нашествие дикарей, но на то, чтобы изгнать их обратно к границам Ва, потребовалось целых три года. В итоге войско императора сокрушило варваров, а остатки племен захватчиков были отброшены в дикие северные степи и еще дальше, в глубь бесплодных пустынь. Как всегда, они рассеялись без следа.
Дед Сёнто участвовал в той войне совсем еще молодым генералом. Пожалуй, это был единственный раз, когда империя подверглась настоящей опасности — разумеется, извне. Для семей из внутренних провинций до сих пор считалось честью упомянуть, что их предок «воевал с варварами, когда те были сильны». Почти в каждом доме дед или прадед ушел сражаться против дикарей, и лишь немногие воины вернулись из тех боев. В Сэй к этой войне относились иначе, нежели в других провинциях, и Сёнто помнил об этом.
Сэйянцы также не забыли, что именно Сёнто вместе с молодым императором вели за собой солдат в отчаянных сражениях, которые позволили оттеснить орды варваров, заполонивших приграничные территории Ва. Славный предок Сёнто водрузил знамя своего Дома, изображающее белый цветок синты, в землю Сэй, и это тоже стало легендой, которую до сих пор пересказывали гордые северные воины. Недаром имя того Сёнто было Мотору. «Когда я в следующий раз окажусь на этом месте, варвары будут прятаться в самом сердце бесплодной пустыни, дрожа от страха, или же насадят мою голову на копье. Дальше Сёнто не отступит». Так он сказал и остался верен своему слову. В решающей битве воин погиб, но не уступил ни пяди земли дикарям. Император Дзирри упал на колени, когда узнал а смерти Сёнто.
Кровь врагов
Смешалась с кровью
Наших братьев —
Генералов и простых солдат.
Мотору.
Вонзенная стрела…
Спасти страну
И голову сложить
Средь безымянных.
Дзирри, Император
Сёнто знал это стихотворение еще с детства. Ребенком он испытывал благоговейный страх при мысли, что это имя связано с великими деяниями, с историей Ва. Его дед был человеком, которого любил и о котором скорбел Сын Неба. Проезжал ли предок Мотору по этой дороге? Сёнто смутился и встряхнул головой, чтобы вернуться в настоящее, но прошлое не хотело отпускать его.
Стражник принес меч Сёнто, недавно врученный ему Сыном Неба, а когда-то подаренный дедом Сёнто другому императору. Аканцу Второй предвидел, что клинок понадобится Сёнто. Даже сейчас, стоило ему подать знак и протянуть руку, эфес этого меча лег бы ему в ладонь. Да, Сын Неба стремится его погубить, однако нельзя не признать, что подарок был достойным государя.
В Сэй были и те, кто расценивал приезд генерала Сёнто как повод для беспокойства или дурное предзнаменование. Кроме всего прочего, ходили слухи о новом пришествии Золотого Хана. Для, суеверных возвращение Сёнто в такой момент было слишком важным событием, чтобы счесть его случайным совпадением.
Князь со спутниками въехал в небольшой лесок и сразу же ощутил заметное похолодание. На здешних папоротниках еще оставались следы утренних заморозков. Иней напоминал о наступающем времени года — близкой зиме, с которой жаркие лучи солнца пока не желали смириться. Лошади тревожно всхрапывали; облачка пара, вырывавшиеся из ноздрей животных в прозрачный воздух, делали их похожими на огнедышащих драконов.
Сёнто оглянулся через плечо и рядом с собой увидел духовного наставника. «Он отлично подготовлен, — думал князь. — Я — боевой командир, и мне положено ехать верхом. Очевидно, мои советники должны следовать моему примеру, хотя до этого ни один из пятисот монахов не садился на коня».
Суйюн прекрасно держался в седле. Сёнто пришло в голову поинтересоваться, где ботаисты нашли учителя для инициата, ведь члены ордена никогда бы не доверили обучение своего собрата постороннему. Суйюн также демонстрировал редкие для духовного лица познания в военном деле — братья-ботаисты действительно ничего не упустили и, кроме того, не позволили своим религиозным доктринам помешать подготовке их юного протеже. Даже последователи Просветленного Владыки нынче исповедовали практицизм. Несмотря на явные преимущества столь тщательной выучки Суйюна, у Сёнто она почему-то вызывала смутное беспокойство.
Князь покачал головой и снова вернулся мыслями к насущным заботам. Навстречу отряду Сёнто попалась группа солдат — уже вторая с тех пор, как они въехали в лес. Сёнто вовремя пришпорил коня и успел расслышать, как молодой офицер докладывал командиру, что солдаты прочесали опушку за деревьями. Усиленные меры безопасности показались Сёнто довольно странными, особенно принимая во внимание постоянные заверения, что варвары не представляют серьезной угрозы, а про разбойников здесь почти и не слыхивали.
Сёнто сделал знак Комаваре, и молодой князь подъехал к нему.
— Ваша светлость?
— Этот лес так кишит головорезами, что для нашей защиты понадобилась половина армии Сэй?
Комавара откашлялся.
— Я заинтригован не меньше вашего, мой господин. Я не вижу смысла в действиях солдат. Лично мне бы хватило и трех стражников. Если честно, я приехал бы сюда вообще один. — Комавара на секунду задумался. — Зачем все это? Чтобы произвести впечатление на нового наместника? Или какой-то командир проявляет излишнее рвение? — Молодой князь умолк, и тут его осенило: — А может, здесь случилось какое-нибудь происшествие, которое поставило всех на ноги и о котором мы не знаем?
— Гм… — произнес Сёнто. — Я подумал о том же.
Некоторое время они ехали молча.
— Кто может знать о таком происшествии? — поинтересовался Сёнто.
Комавара ответил не сразу. Он мысленно перебрал всех офицеров и чиновников и пришел к выводу, что они обязательно доложили бы о случившемся… если только не скрыли от Сёнто информацию преднамеренно.
— Любой, кто живет в этих местах, мой господин.
Сёнто кивнул.
— Будьте добры, выясните все, что известно, — попросил он Комавару. — И не раскрывайте цели своих расспросов никому, кроме личного окружения.
Комавара повертел головой, проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь.
— Я постараюсь добраться до башни к часу лошади, ваша светлость.
Сёнто пришпорил коня, глядя на видневшуюся меж деревьями башню — от старости ее стены уже начали рассыпаться.
* * *
В душах северян царило смятение: они не знали, на чью сторону встать. Сёнто — Сёнто Мотору — приехал в Сэй, чтобы сражаться бок о бок с ними. Сознание этого вызывало в них противоречивые чувства. Многие из знатных сэйянцев вглядывались в черты князя, пытаясь понять, насколько ярко возродился прежний дух и ожила легенда. В то же время этот Сёнто был ставленником презренного императора, который не потратил на защиту Сэй и горсти рилов, но оскорбил ее жителей, прислав к ним знаменитого генерала только сейчас, когда варвары лишь изредка отваживались совершать свои набеги. Снести такое оскорбление было почти невозможно.И вот наместник императора своими глазами увидел одно из многих полуразрушенных укреплений, которые неизбежно приходили в упадок либо из-за отсутствия государственных денег, либо от недостатка должной заботы. Сёнто Мотору бродил по мрачным каменным руинам, и северяне чувствовали, что не оправдали себя перед человеком, который, как и их предки, отдал жизнь за неприкосновенность границ Сэй. На лицах спутников Сёнто читалась жесткая внутренняя борьба, и князь не знал, в какую сторону склонится чаша весов.
Форт был выстроен вокруг естественного выхода горной породы на поверхность — такие участки то и дело встречались на земле Сэй, вспарывая ландшафт суровыми, режущими глаз остроугольными очертаниями. Своего рода замок, созданный самой природой и почти не требующий вмешательства имперских инженеров.
Сёнто ходил вдоль остатков крепостного вала, ступая по каменным плитам, давно сдвинутым с места. Дыры зияли на месте целых участков стены, которые, несомненно, послужили фундаментом построек какого-нибудь местного землевладельца. Новым наместником овладело внезапное желание найти недостающие плиты и казнить того, кто их растащил, за кражу имущества Сэй — кражу, которая ставила под угрозу безопасность империи, — но он вдруг понял, что похититель скорее всего мертв или очень стар. Сёнто хмуро покачал головой, и его свита вопросительно переглянулась: с самого приезда к башне князь не промолвил ни слова.
— Скажите, генерал Тосаки, остальные фортификации в Сэй похожи на эту башню? — негромко спросил Сёнто.
Генерал, приставленный к наместнику князем Акимой, замялся и с некоторой неохотой проговорил:
— Те, что ближе к границе, выглядят немного получше, ваша светлость, но в общем укрепления, которые вам предстоит увидеть, мало чем отличаются от этой стены.
Сёнто посмотрел на простиравшиеся вдали поля, перелески и дорогу, вьющуюся меж холмов.
— Генерал Ходзё, если оборонительные сооружения провинции находятся в подобном состоянии, насколько трудно армии варваров прорваться в Сэй?
Неловко переминаясь с ноги на ногу, генерал из отряда Сёнто покосился на окружавших его северян.
— Если защитников мало, а территория, которую необходимо удерживать, велика, прочность укреплений приобретает особую важность, мой господин. — Ходзё умолк и, прежде чем заговорить снова, собрался с духом: — Предводитель, который рвется к цели и имеет под рукой приличных размеров армию — скажем, тысяч пятьдесят воинов, — очень быстро оттеснит защитников Сэй к стенам столицы, как бы доблестно те ни сражались, ваша светлость.
Генерал Тосаки посмотрел на своих соплеменников, словно говоря: «Разве я не предупреждал? Видите, что нам приходится терпеть от южан!» Тем не менее, когда он открыл рот, в тоне его слышалось глубокое почтение:
— Генерал Ходзё — великий полководец, князь Сёнто, как нам всем прекрасно известно, и я не осмелюсь подвергнуть сомнению его слова. Но где же эта армия дикарей? Я прожил здесь всю жизнь и ни разу не видел ее.
Сёнто не ответил, продолжая смотреть в даль, точно не слышал Тосаки. Он вытянул руку и показал на восток.
— Кто эти люди, генерал?
Тосаки приблизился к стене.
— Не знаю, ваша светлость. — Он обернулся и кивнул своему помощнику: — Немедленно выясним.
Вдалеке небольшая группа всадников обогнула сосновую рощу и погрузилась в туман, который все еще стелился над землей. Всадники наполовину скрылись из виду, как будто переходили вброд реку. Они не мчались галопом, но явно спешили, причем направлялись прямиком к башне.
Сёнто наблюдал, как стражники Тосаки выехали навстречу незнакомым всадникам. Князь сощурился, однако не смог различить даже цвета их одежд. Ходзё посмотрел на своего сюзерена и покачал головой.
Один из наездников держал в руках знамя с какой-то фигурой на полотнище; разобрать, что именно изображено на флаге, было невозможно. Сёнто услышал за спиной перешептывание, но когда обернулся, его спутники замолчали и отвели глаза. Для северян такое поведение было весьма странным.
Конники Тосаки исчезли за холмом и вновь появились на дороге, во весь опор скача к восьмерым всадникам — теперь их уже можно было сосчитать. Двадцать солдат из столичного гарнизона преградили путь незнакомцам, которые поехали медленнее, затем остановились, попытались прорваться через кордон стражников и снова встали.
— Что все это значит? — пробормотал Ходзё, но ему никто не ответил.
Сёнто ясно видел — что-то не так. Солдаты сдерживали гарцующих коней, и дело, похоже, дошло до угроз. Всадники гневно жестикулировали, привстав в седле, и показывали на свое знамя.
— Кто командует нашими людьми? — спросил Сёнто.
Генерал Ходзё повернулся к князю Тосаки.
— Князь Гитойо Киниси, ваша светлость, сын князя Гитойо…
— Ходзё! — рявкнул Сёнто. Между конниками вдруг сверкнул хорошо знакомый блеск обнаженных клинков! Генерал поспешно встал у стены, оттеснив Тосаки. Среди камней эхом разнесся топот людей и звон доспехов.
Сёнто видел, что мечи пока не скрестились, но это вот-вот случится. В чем дело? — недоумевал князь и вдруг почувствовал себя чужаком, человеком, выброшенным в неизвестность. Ходзё и его солдаты вылетели из разрушенных ворот крепости, низко пригибаясь к шеям коней. Их приближение погасило конфликт, хотя с обеих сторон мечи так и остались обнаженными.
— Ну что же, генерал Тосаки, давайте выясним, кому удалось проскользнуть мимо ваших часовых. — Сёнто развернулся, ступил на земляной вал, расположенный позади стены, и спустился во внутренний двор.
Он миновал ворота, у которых сбились табуном лошади, и начал пробираться по еще более разбитым камням. Гарнизонные солдаты галопом въехали во двор на конях, взмыленных от быстрой скачки и разгоряченных злостью своих седоков. Ходзё сидел на коне за воротами, точно пропускал солдат внутрь строем. Его лицо было суровым и холодным, как разрушенные каменные глыбы вокруг.
Сёнто ощутил, как в нем поднимается волна гнева, но подавил ее. «Потерять контроль над собой только потому, что ты не владеешь положением, — самая худшая реакция, не так ли? Теперь я непременно выиграю». Так однажды поддразнил Сёнто брат Сатакэ во время партии в ги-и. И действительно, в тот раз Сёнто проиграл, но навсегда усвоил урок.
Незнакомые всадники въехали во двор вслед за солдатами из гарнизона. Сёнто заметил цвета Дома Комавары, а потом увидел среди стражников и самого Комавару, позади которого ехал воин со знаменем. Сёнто остолбенел. Знаменосец держал в руке не флаг одного из северных князей, а шест с насаженной на него человеческой головой! Поникшие черты мертвого лица искажала гримаса ярости и предсмертной муки. Собравшиеся во дворе опустили головы, избегая встречаться взглядом с новым наместником. Сёнто продолжал смотреть на голову дикаря. Все ждали.
— Князь Комавара, — негромко позвал Сёнто. Молодой северянин не спешился и, как заметил князь, не убрал руки с эфеса меча.
— Варвары напали на соседнее укрепление две ночи назад, князь Сёнто. Один из дикарей упал с лошади, которая сломала ногу, перепрыгивая через стену. Его поймали и прикончили. — Комавара указал на жуткого вида шест. — Мы потеряли троих людей и четырех лошадей. Женщины и дети не пострадали.
Сёнто обратил внимание на это «мы»: «мы потеряли троих людей» — троих сэйянцев. Слова Комавары тронули его. Молодой князь даже не знал, кто эти люди; для него они были просто северянами, сражавшимися в той же войне, что и он.
Сёнто обвел взором лица своих спутников. Некоторые смотрели куда-то в сторону, другие же едва скрывали гнев. Князь вспомнил, что еще совсем недавно сидел в саду императора и любовался придворными танцовщицами под бледной луной. На тех, кто стоял сейчас рядом с ним, трофей Комавары не произвел особого впечатления. «Как далек я теперь от забот придворных, — подумал Сёнто, — как далек».
Наместник императора снова обвел взглядом свою свиту.
— Кто из вас ничего не знал?
Солдаты и офицеры украдкой косились друг на друга. Все молчали, словно ответы на невысказанные вопросы и так были ясны. Несколько человек отделились от группы и кивнули наместнику.
— Можете идти, — сказал Сёнто.
Солдаты — и пешие, и на конях — направились к воротам, оставив Сёнто и его стражников с полудюжиной остальных. Комавара также не двинулся с места, и Сёнто отметил для себя, что юный князь довольно быстро свыкся с ролью его союзника.
Князь Сёнто скользнул взглядом по оставшимся северянам — они держались почти так же спокойно, как и его собственные солдаты, несмотря на то, что обвинялись в преступлении, близком к государственной измене. Сэйянцы, подумал Сёнто, невольно восхищаясь их выдержкой.
— Полагаю, ни у кого из вас нет достаточных причин, чтобы скрывать от императорского наместника информацию, связанную с безопасностью Сэй? — Вопрос князя повис в воздухе.
Сёнто по очереди посмотрел на каждого — все шестеро выдержали его взгляд, и ни у кого в глазах князь не увидел затаенной злости.
— Старшие офицеры, шаг вперед, — приказал он.
Вперед вышли трое, чуть позже к ним присоединился и четвертый, которому пришлось спешиться, — князь Гитойо Киниси. Это он возглавлял отряд всадников, пытавшихся задержать Комавару.
Сёнто стоял перед четырьмя офицерами и ни на секунду не сомневался в том, как следует поступить, хотя в душе ему хотелось, чтобы все было иначе.
— У вас при себе есть мечи, — неожиданно мягко проговорил он. — Мы не станем мешать вам в приготовлениях.
— Я могу попросить за другого? — нарушил тишину чей-то голос. Это был Комавара. — Думаю, князь Гитойо Киниси не вполне понимал, что происходит, когда выехал мне навстречу, ваша светлость.
Сёнто несколько секунд смотрел на Комавару, словно осмысливая услышанное, потом повернулся к юноше, который упрямо стоял среди приговоренных,
— Я не привык повторять дважды, князь Гитойо. Вы знали о набеге варваров до того, как встретили князя Комавару?
Молодой воин открыл рот, но слова застряли у него в горле.
— Нет, ваша светлость, — наконец хрипло выдавил он пересохшими губами.
— Тогда почему вы не пропускали князя Комавару?
Один из солдат Гитойо подошел к своему командиру и поднес ему кожаный бурдюк с водой.
— Я… я решил, что вам не нужно видеть голову дикаря, ваша светлость. — Гитойо снова заколебался. — Вероятно, некоторым из нас было известно о нападении… но вид останков многие сочли бы оскорбительным зрелищем. Я побоялся, что это повлияет на ваше мнение, князь Сёнто.
Сёнто задумчиво посмотрел на Гитойо и произнес:
— И все же вы предпочли остаться среди тех, кто знал о набеге.
— Едва ли вы бы поверили мне после стычки с князем Комаварой. Сославшись на незнание, я бы показал себя трусом, ваша светлость.
Сёнто покачал головой и заметил, что двое приговоренных офицеров сделали то же самое. Он обернулся к своему духовному наставнику. Как обычно, тот стоял рядом и, не говоря ни слова, наблюдал. «Один из Молчаливых Братьев», — подумалось князю.
— Суйюн-сум?
— Он говорит правду, ваша светлость.
Сёнто снова взглянул на Гитойо:
— Вы рискуете прослыть глупцом, мой юный князь, но, по-видимому, это уже не столь важно. Отойдите в сторону. Вы свободны.
Сёнто развернулся и зашагал было обратно к дозорной башне, но потом передумал и продолжил путь вверх по склону.
Князь Сёнто стоял на вершине холма и пристально смотрел на север. С этого места открывался вид на все четыре стороны света. Поля и леса словно прятались среди холмов. Даже здесь, на далеком севере, еще не поблекли осенние краски, и в прозрачном солнечном свете казалось, что над пейзажем поработал какой-то художник-самоучка, который там — и тут мазнул кистью и придал картине восхитительную прелесть.
— Осень не желает уходить, правда? — обратился Сёнто к Комаваре.
Молодой князь откашлялся.
— Я помню только один похожий год, ваша светлость. В пору моей юности.
Несмотря на мрачное настроение Сёнто, эта фраза вызвала у него мимолетную улыбку.
По заросшему травой склону к ним поднимался Суйюн. Он задержался во дворе крепости, чтобы благословить именем Ботахары приговоренных.
— Меня тревожит, как на это посмотрят в вашей провинции, князь Комавара.
Северянин знал, что Сёнто говорит не о погоде.
— Вы поступили справедливо, ваша светлость. Мы живем в суровых условиях; здесь не принято жалеть глупцов. Эти люди знали, кто вы и что их ждет, если обман раскроется. Ваш приговор не удивил их, князь, они лишь испытали глухую злость за то, что недооценили вас. Пусть вас не тревожит мнение сэйянцев, ваша светлость. Ваш поступок не вызовет ничего, кроме уважения.
— Гм…
Суйюн взобрался наверх и поклонился. Он слышал, что говорил Комавара, но хранил молчание. Теперь он сдержанно откашлялся.
— Если позволите, князь Сёнто… Владыка Ботахара — наш верховный судья, ваша светлость. Он возвращает на круги своя тех, кто еще не готов к встрече с ним. Ботахара не знает жалости, однако Он всемилостив. Мой Бог никогда не был жестоким. Нет смерти столь же страшной, как жизнь, дарованная некоторым, но если им и суждено достичь Просветления, Его Милость не всегда покажется им милостью.
— Благодарю вас, брат. — Сёнто повернулся на восток, к морю. — Что вы думаете о князе Тосаки?
— Он все знал, ваша светлость, — не колеблясь, ответил Комавара. — В этом нет никаких сомнений.
— Если обвинить его прилюдно, неминуем поединок, верно?
— Отличный шанс избавиться от него, ваша светлость, — засмеялся Комавара.
— Может быть.
— Я с огромным удовольствием выскажу… свои догадки вслух, князь Сёнто.
— Мы будем держать князя Тосаки под рукой, князь Комавара. Его определенно приставили ко мне так близко, как только может находиться человек не из моего окружения. Нужно ценить подобные старания. Князь Тосаки все больше станет узнавать о самых секретных моих приказах. Сколько потребуется времени, чтобы привести в порядок укрепления, князь Комавара?
— При достаточном количестве средств нет ничего невозможного, ваша светлость. По моим подсчетам, необходимо месяцев восемь-девять. В крайнем случае управимся и за пять.
— А что с остальными внутренними фортификациями?
— Почти то же самое, князь Сёнто, хотя кое-где они еще пригодны для защиты.
Сёнто повернулся лицом к бескрайнему северному горизонту. Отсюда он не видел границы, но ощущал ее — незримую линию, протянувшуюся по земле, предмет тысячелетних раздоров. «Мы изгнали племена варваров в пустыню, — подумал князь. — Когда-то это была их земля… когда-то».
— При поддержке местных князей мы многое успели бы до весны.
— До весны мы едва успеем заручиться достаточной поддержкой хотя бы для того, чтобы начать восстановительные работы, ваша светлость, — с горечью сказал Комавара.
— Угу, а мы не можем доказать необходимость этих работ даже самим себе. — Сёнто жестом указал на низкие тучи над горизонтом. — Намерения дикарей скрыты от нас, мы ничего не знаем, князь Комавара. Тем не менее что-то явно не так. Нам нужен свой человек среди варваров. Неужели не найдется никого, кого не соблазнит блеск золота?
Казалось, слова Сёнто удивили Комавару.
— Чуть не забыл, ваша светлость. — Молодой князь сунул руку в кошелек на поясе и извлек нечто, по звону похожее на монеты кован-синг. Звук вновь напомнил Сёнто о дочери. «Да хранит ее Ботахара», — мысленно произнес он.
— Вот, висели на шнурке за поясом у схваченного дикаря. — Комавара вытянул руку — в ней действительно лежали монеты, да еще из чистого золота!
Глаза Сёнто расширились от изумления.
— По всей видимости, он был каким-нибудь вождем!
— Другие признаки на это не указывают. Соплеменники бросили его и даже не попытались спасти. Кроме того, отряд налетчиков возглавлял не он. Предположить, что он — не рядовой воин, можно только по монетам. С другой стороны, это огромные деньги, а для дикаря и вовсе целое состояние. Я… я не понимаю…
Сёнто взял у Комавары несколько монет и принялся внимательно разглядывать их на свету.
— Весьма любопытно. Прекрасная чеканка. Я знаю, какие «монеты» в ходу у варваров — они совершенно не похожи на эти. Гм… Посмотрите-ка сюда. — Князь повернул монету на ладони. Как и остальные, она была квадратной, с отверстием посередине, но от других ее отличало изображение дракона — не имперского дракона с пятью когтистыми лапами и пышной гривой, а какого-то странного, большеголового и длиннохвостого зверя. Тем не менее это был именно дракон. Князь передал монету Суйюну.
Монах изучил ее и потер между пальцами.
— Узор выгравировали уже после того, как монета была отчеканена. Можете пощупать края: они слегка приподняты.
Комавара взял у Суйюна монету и тоже потер ее.
— На ощупь ничего такого я не чувствую, Суйюн-сум, но в вашей правоте не сомневаюсь.
— Можно ли встретить такие монеты в Сэй?
— Монеты вышли явно не с императорского монетного двора, и я не представляю себе, где еще — в Сэй или любой другой провинции Ва — возможно столь превосходное качество чеканки.
— А дикари умеют обрабатывать золото?
— У них нет золота, ваша светлость.
— Странно. — Сёнто опять посмотрел на север. — Еще один вопрос без ответа. А что, если пиратское судно потерпело крушение у северных берегов? Монеты могли попасть сюда из-за моря. — Князь прищурился, вглядываясь в линию горизонта. — Мне почему-то кажется, что все не так просто. Наоборот, положение крайне запутанное. Здесь кроется тайна. — Сёнто умолк.