Рассел Шон. Собирающий облака

   Танаки обдумал ситуацию, созданную ходом Тадамото. Тадамото ожидал, что торговец спросит, что будет с ним накануне сражения, но понял, что Танаки не собирается делать этого. Это тоже не добавило Тадамото спокойствия, он мучился, порываясь объяснить торговцу его положение, просто чтобы снять с себя напряжение.
   — Я имел честь несколько раз наблюдать за игрой мастера Майосина Ёкуна в го. Он играл против моего господина. Это были поучительные сражения, полковник Яку, которые вели два превосходных мастера игры. — Танаки передвинул «Корабль Дракона» в центр поля. — Мастер Майосин выигрывал почти постоянно — он имел преимущество, поскольку слеп.
   Тадамото взглянул на торговца, размышляя, шутка ли это. Но Танаки глядел на доску, скрестив руки, подперев подбородок, и выглядел серьезным.
   — Необычное преимущество, Танаки-сум.
   — Без сомнения, это правда, полковник, но мастер Майосин вел честную игру, ему не нужна была даже доска. Он никогда не видел своих противников — для него они отличались только стилем игры. Мастер Майосин играл в го — мы играем… — он указал на стол, — с нашим другом, или соперником, или возлюбленным, или врагом. Наша игра всегда зависит от того, что происходит вокруг. Мы не можем избавиться от этого — и нам не хватает… чистоты.
   Танаки пожал плечами.
   Тадамото передвинул «Мастера Меча» в противоположную сторону от «Корабля Дракона», не в силах понять, Правильный ли ход он сделал.
   — Я никогда не думал об этом, но то, что вы говорите, имеет смысл.
   Танаки побил «Мастера Меча» Тадамото своим «Командиром Гвардии». Молодой полковник оглядел свои позиции. Его «Мастер Меча» был хорошо прикрыт, очевидно, Танаки предложил жертву, и, казалось, не оставалось выбора, кроме как принять ее. Тадамото не был уверен, куда придется следующая атака Танаки. Тадамото взял «Командира Гвардии», заменил его «Пехотинцем». Танаки тут же ответил, побив «Пехотинца» и поставив на его место «Корабль Дракона», загнав в угол собственный «Корабль Дракона» Тадамото.
   Молодой полковник развел руками, потом передвинул своего «Императора», сдаваясь.
   — Командующий императорской гвардией побежден «Командиром Гвардии». — Тадамото улыбнулся, напряжение на мгновение исчезло с его лица. — Это не могло быть сделано более искусно, Танаки-сум. — Он поклонился противнику. — Поздравляю вас. Для человека в подобных обстоятельствах вы играли великолепно.
   Танаки кивнул, низко кланяясь сопернику.
   — Вы слишком добры, полковник. Как любой Император, я без промедления пожертвовал командиром гвардии, чтобы выиграть битву.
   Тадамото резко встал, толкнув стол, с которого на пол посыпались фигурки. Он посмотрел на Танаки сверху вниз, лицо его перекосилось от с трудом сдерживаемой ярости.
   — Вы позволяете себе слишком много, торговец. Ваши советы не требуются. — Тадамото махнул на дверь. — Мне нужно ко многому подготовиться.
   Танаки низко поклонился и поднялся. Он был ниже Тадамото на полголовы, поэтому стоял, глядя на полковника снизу вверх.
   — Верность принципам, полковник, такими словами вы пользуетесь. Каким принципам верен ваш Император? Спросите себя, ибо если вы служите ему, значит, верны тем же принципам. На карту поставлено больше, чем честь полковника Яку Тадамото. Вы пожертвуете ради этого Империей?
   — Гвардеец! — позвал Тадамото. Дверь с грохотом распахнулась. — Отведите этого человека к себе, если нужно, примените силу.
   Охранник поклонился, но Танаки вышел без сопротивления, бросив на полковника взгляд через плечо. Хотя выражение лица торговца нельзя было понять, Тадамото почувствовал укор.
   Дверь закрылась. Тадамото остался один. Он поймал себя на том, что смотрит на доску го и фигурки в замешательстве. На мгновение он не мог найти «Командира Гвардии», пожертвованного Танаки. Это его обеспокоило. Потом полковник нашел фигурку и поставил на доску.
   Тадамото опустился на подушку и уставился в пустоту. Он не знал, долго ли просидел так, но наконец его прервал стук в дверь.
   — Войдите, — сказал Тадамото. Показалось лицо гвардейца.
   — Полковник, сообщение от Императора.
   Тадамото кивнул. Гвардеец вошел, остановился, чтобы передать письмо. Тадамото забрал его, взглянув на печать.
   Вытащил лист бледно-желтого цвета и увидел почерк секретаря Императора. Одна линия иероглифов:
   Сёнто отдаст вам свою армию на рассвете.
   Тадамото попытался снова прочитать сообщение, чтобы убедиться, что не ошибся, но не мог сосредоточиться.
   Сёнто сдается? Сёнто позволит своему Дому пасть, пытаясь спасти Империю?
   Тадамото молча опустил письмо. Новость не обрадовала его. Напротив, полковник ощущал безграничную печаль.
   Нисима шагала взад-вперед по маленькой комнате под навесом, не в силах сохранять хотя бы видимость спокойствия. После разговора с Кицурой она послала слуг найти брата Суйюна, предполагая, что встреча с духовным наставником своей семьи в подобных обстоятельствах выглядит абсолютно естественно.
   На низком столе, где раньше Нисима пыталась писать, мерцала лампа. Она хотела сочинить стихотворение о смятении, которое чувствовала, но не смогла подобрать слова, которые могли бы выразить это.
   — Простите, госпожа Нисима, — раздался снаружи голос слуги.
   — Пожалуйста, входите, — быстро ответила она, сердце учащенно забилось.
   Служанка откинула засов на двери. В руках у нее был поднос.
   — Простите, моя госпожа. Посыльный императорской гвардии принес это.
   Она кивнула на письма на серебряном подносе, перевязанные шелковым шнуром.
   — Пожалуйста.
   Нисима указала на стол. Служанка поставила туда поднос и, поклонившись, вышла.
   Нисиму поразило хмурое и бледное лицо женщины. Ее будущее неопределенно, как у любого другого, подумала она.
   Сев на колени перед столом, девушка развязала шнур, тщательно выбирая, какое письмо прочитать первым. Достав тонкую бумагу цвета весеннего зерна, она узнала руку Яку Катты. Почерк его изменился, Нисима находила у него свойства, которыми можно восхищаться, как и некоторыми чертами самого генерала.
 
   Лепестки сливы
   Словно белый саван
   Укрывают землю
   По утрам в полях.
   Зерна прорастают,
   Когда тепло.
   Меня не пугает рассвет.
 
   — Он невыносим, — прошептала Нисима.
   Яку не может принять, что хоть одна женщина не отвечает на его ухаживания. Она бросила письмо на стол, взяла второе с печатью, украшенной семейным символом Яку, и прочитала строчку:
 
   Если обстоятельства потребуют…
 
   Нисима ужаснулась. Это предсмертное стихотворение, и он послал его мне. Самонадеянный болван! Уже готовая позвать служанку, чтобы вернуть письмо, Нисима осознала, что Яку в самом деле может завтра погибнуть. По-видимому, с братом они чужие — кому генерал мог оставить последние слова?
   «Ерунда, — сказала себе девушка, — по всей вероятности, он выживет, и тогда мне придется вернуть стихотворение без комментариев».
   Она спрятала оба письма в рукав и села, глядя на отсветы лампы. Из-за тонкой стены палатки донеслись звуки солдатской флейты, легкие и неуверенные, словно полет бабочки. Нисиме, которая слушала больше свое сердце, чем музыканта, мелодия показалась очень красивой.
   Послышалось шуршание ткани и тихий голос:
   — Госпожа Нисима? Простите мое вторжение. Суйюн. Она вскочила и подбежала к двери.
   — Ах, мои служанки нашли тебя, брат, — тихо сказала девушка. — Входи.
   Суйюн вошел.
   — Я не встретил слуг, госпожа Нисима, — ответил он.
   Он пришел по собственной воле, поняла Нисима, и сердце ее радостно забилось. Она подошла и взяла монаха за руку.
   — Здесь ты не можешь обращаться ко мне «госпожа Нисима», Суйюн-сум, это непозволительно.
   Она улыбнулась и получила улыбку в ответ.
   — Садись, Нисима-сум. Я расстроен. Девушка пожала плечами, опускаясь на подушки.
   — Как кто-то может спать? Завтра мир, который я знаю, полностью переменится. Многие, многие погибнут, возможно, кто-то из моих близких. Я отказалась от своих желаний перед лицом этого. — Нисима потянулась и повернула фитиль в лампе. — Когда умерла мама, я помню, что испытывала нечто подобное, словно потрясение от случившегося лишило меня на какое-то время способности чувствовать. Я помню, что делала все, что от меня требовалось. Всем казалось, что я контролирую себя, а внутри… Ботахара спас меня. Это было больше, чем просто потеря матери. Время прошло, и я почувствовала, что никогда не ценила его. Все изменилось. Словно я путешествовала по закрытому каналу и внезапно оказалась в море — море неопределенности. Я никогда на самом деле не ценила канал, и вот он в прошлом.
   Нисима подняла глаза в поисках понимания и почувствовала теплую руку монаха, сжавшую ее собственную. Девушка разгладила складку на платье.
   — Я оглядываюсь на мое недавнее путешествие по каналу и, думаю, поняла вещи, раньше недоступные мне. Теперь я сознаю, что Яку Катта на самом деле Тигр, управляемый инстинктами, которые сам не может ни понять, ни контролировать, а господин Комавара, который казался мне ограниченным, — думающий, смелый и благородный человек. Кицура-сум и я часто баловались и соревновались друг с другом так же, как в детские годы, а мой отец, неустанно прилагающий все силы, чтобы спасти Империю, которую Сёнто создавали дольше, чем любая другая императорская династия, — она снова поймала взгляд монаха, — и ты, мой друг… у вас места в этом мире, в Доме великого господина. Тем не менее я чувствую, что ты не в ладу со своим собственным Орденом. Где твое место, Суйюн-сум? Ты… ты выглядишь таким озабоченным.
   Монах покачал головой.
   — Я был на Совете. Господин Сёнто не хотел будить тебя. — Суйюн сдерживая дыхание. — Я уверен, он бы охотнее сам поговорил с тобой, но… господин Сёнто согласился отдать свою армию Императору. Он присоединится к беженцам, плывущим в Янкуру через несколько часов.
   Нисима приложила руку ко лбу и оставалась в таком положении некоторое время. Потом наклонилась вперед, прижалась щекой к шее Суйюна, и он обнял ее.
   — Что будет с нами? — прошептала Нисима. — Что еще произойдет с нами?

58

   Приготовления шли в темноте или при тусклом свете ламп. Главное, чтобы варвары ничего не увидели, иначе их реакция может быть непредсказуемой. Нисима больше слышала, чем видела, палатка ее пряталась в темноте. Ее окружал абсолютный хаос. Кицура сжимала руку подруги так сильно, словно боялась, что та может испариться во мраке.
   Женщин переодели в мужские охотничьи костюмы, более подходящие для верховой езды. Может, именно это расстраивало Кицуру сильнее всего — у нее меньше опыта обращения с лошадьми, чем у кузины.
   Хотя Нисиме удалось переговорить с отцом, встреча не была личной, и она так и не узнала причины неожиданного решения Сёнто отдать свою армию Императору. Так хотелось верить, что это уловка мастера го, жертва, которая откроет ворота искусно продуманной ловушки.
   Возможным местом назначения были Янкура или острова Конодзи, но Сёнто ничего не сказал ей об этом.
   Сейчас правитель встречался с советниками, обсуждая передачу армии. Император ожидал, что Сёнто капитулирует вместе со своей армией, но это было не так. Все названные в списке Императора отправятся с Сёнто: Яку Катта, господин Комавара и все союзники и советники семьи Сёнто. Клятва верности Дому Сёнто никогда не позволила бы им присоединиться к Ямаку. Это уже не маленькая группа, способная быстро передвигаться.
   — На востоке светлеет, кузина, — возбужденно проговорила Кицура. — Разве нам не пора отправляться?
   Повернувшись на восток, Нисима ничего не увидела.
   — У нас еще есть время, Кицу-сум. Будь терпелива.
   Слуги суетились, отбирая одежду и другие вещи, складывая все в сундуки и мешки. Многое придется оставить, подумала Нисима, но это не казалось важным. Она беспокоилась о своих придворных, и в памяти всплыл образ Симеко. «Куда она исчезла? — спрашивала себя Нисима. — Я не должна была отпускать ее на тот чумной корабль».
   Последнее воспоминание о чумном корабле — когда он проходил вдоль канала к ботаистскому монастырю. Земля там была такая ровная, что казалось, идешь по полю. Паруса натянуты, устрашающий флаг развевается на фоне голубого неба.
   — Да защитит ее Ботахара, — прошептала Нисима.
   — Кузина?
   — Так, бормочу. Пожалуйста, прости меня.
   Девушка почувствовала, как Кицура сжала на мгновение ее руку.
   Господин Танаки подъехал с двумя факелами, чей свет в темноте и тумане тускло отражался от начищенных доспехов. Откашлявшись, чтобы известить о своем присутствии, Танаки прошептал гвардейцу:
   — Дайте сигнал.
   Лампы три раза быстро открыли, в ответ сверкнул факел, оставив в воздухе огненную дугу, заметную лишь на небольшом расстоянии.
   Они продолжили двигаться вперед. В тумане тени стали приобретать формы: всадники в черном.
   — Полковник Яку? Я от Сёнто Мотору, — тихо сказал Танаки.
   — Подойдите, господин Танаки.
   Сделав шаг, Танаки остановился и посмотрел на мужчину, освещаемого светом факела. На нем был шлем, а лицевая маска висела на шее, открывая лицо. Зеленые глаза оставались в темноте, и Танаки удивило то, что он подумал об этом.
   — У меня приказ сопроводить господина Сёнто в расположение Императора, господин Танаки.
   Танаки тяжело вздохнул:
   — Господин Сёнто уехал со своей семьей и советниками, полковник Яку.
   Молчание.
   Танаки увидел, как Тадамото потянулся и потрепал гриву своего коня рукой в кожаной перчатке.
   — И мой брат Катта?
   — Он также отправился с господином Комаварой.
   — Понятно. Инструкции моего Императора предельно ясны: если я почувствую предательство, мне надо убить вас и бежать.
   Танаки сдержал импульс дотянуться до меча.
   — Предательства нет, полковник. Господин Сёнто предупреждал Императора о нашествии несколько месяцев назад. Он сделал все, что в его власти, чтобы подготовить Империю к этой войне. Господина Сёнто проигнорировали. Сейчас он отдал свою армию для защиты Империи. Вы ожидали, что он отдаст и свою жизнь? — Танаки понял, что повысил голос, и произнес последние слова спокойно: — Здесь нет предательства, полковник Яку. Только желание спасти Ва. Я готов передать вам наши отряды, отступить, атаковать или подготовить к битве. Я передам командование кому вы скажете. Не бойтесь, полковник Яку, мы не станем рисковать войной между нашей собственной армией и силами Императора перед лицом варварского нашествия. Я жду ваших приказаний.
   Клацанье доспехов, топот лошадей, голоса разносились над пустым полем. Варвары готовились к чему-то.
   — Отведите ваших людей вниз к юго-западному склону, постройте их позади расположения императорской армии. Это нужно сделать быстро, господин Танаки, мы намереваемся отступить под покровом утреннего тумана. Мы должны двигаться на юг. Нынешняя позиция — неудобная.
   — Потом мы сдадим столицу? Тадамото не ответил.
   — Воля Императора, чтобы вы пока сохранили командование армией Сёнто, — сказал он. — Утром мы отправимся на юг. Дальнейшие приказы вам пришлют.
   Яку Тадамото повернул лошадь и исчез в темноте. Гвардейцы с факелами тоже быстро скрылись в тумане.
   Сёнто опустился на подушки, разложенные на гладкой каменной плите, выступающей на краю холма. На деревьях поблизости развесили лампы. Кажущееся спокойствие прерывалось звуками передвигающейся по равнине армии.
   — Добрых новостей не может быть, господин Танаки, — сказал Сёнто спокойным голосом. — Я боялся, что Император выступит на этом поле, и моя армия попадет на бойню. Генерал Ходзё поможет вам в передвижении отрядов, господин Танаки, а потом вы присоединитесь к нам. Надо многое сделать, и пусть Ботахара поможет вам.
   Сёнто низко поклонился.
   — Господин, я выполняю свой долг не из верности Империи, а по вашему желанию, — произнес господин Танаки, сдерживая эмоции. — Императору не принадлежит даже самая малая часть моей верности. Когда хан одержит победу…
   Сёнто поднял руку.
   — Когда хан победит, нам придется многое сделать для восстановления Империи. Подбирайте слова осторожно, господин Танаки, даже в этой компании. Император доверяет лишь нескольким.
   Танаки на мгновение замер, потом поклонился, прикоснувшись лбом к холодной земле. Отступил на три шага назад, поднялся. Все поклонились ему, когда Танаки повернулся и вышел из освещенного круга.
   Сёнто кивнул генералу Ходзё, который поспешил за Танаки, и обратился к управляющему:
   — Каму-сум, вы готовы к путешествию? Каму быстро поклонился.
   — Все будет готово до рассвета, если нужно, господин Сёнто. Сёнто сдержанно улыбнулся.
   Каму поклонился и исчез в темноте так же тихо, как ботаистский монах.
   Господин Комавара поклонился. Как и все присутствующие, он был в полном обмундировании, шлем держал под мышкой.
   — Могу я взглянуть на мои отряды, господин? Я могу помочь господину Танаки перед тем, как мы отправимся.
   Сёнто кивнул.
   — Мы должны уйти вскоре после рассвета, господин Комавара. Делайте что можете, но знайте: у нас нет времени ждать.
   Как и Танаки, Комавара прикоснулся лбом к земле, прежде чем удалиться.
   — Генерал Яку, не сомневаюсь, что вы хотите сделать то же. Яку кивнул.
   — Через час после рассвета.
   Яку тоже низко поклонился и скрылся в темноте.
   Сёнто остался наедине с господином Батто, который, как и господин Танаки, не считался участником бунта Сёнто и мог присоединиться к императорской армии.
   Батто Йода низко поклонился и вернулся в прежнее положение — мальчик в доспехах пурпурного цвета, сидящий на коленях.
   Он не мальчик, напомнил себе Сёнто. Он прекрасный стратег, жестокий, когда необходимо.
   Сёнто кивнул, разрешая говорить.
   — Господин, если я могу осмелиться… Никто не ожидает, что вы пойдете на север. Если вы отправитесь по краю холмов, то попадете в мои владения. Там легко спрятаться. Охотничий домик Батто уединенный и не такой уж неудобный. Господин Сёнто, горы могут стать последним пристанищем. Даже если Аканцу умудрится победить хана, он будет искать вас на юге или на пути через Внутреннее море к островам. Вы помогли Батто в прошлом, господин Сёнто, и сейчас многим жертвуете ради спасения нашей Империи. Я бы без колебаний рискнул немилостью Сына Неба, чтобы сопровождать вас в любом направлении. Сёнто молчал минуту.
   — Это благородное предложение, господин Батто. Будущее так неясно… я бы не решился заслужить любую немилость Ямаку. Император может еще сохранить свой трон. Не подвергайте свой Дом опасности, как я. Не беспокойтесь, господин Батто, Сёнто выживали и в худшие времена. Мы учимся искусству ждать. — Он ободряюще улыбнулся. — Господину Танаки понадобится ваша помощь, пусть Ботахара следует за вами.
   Господин Батто снова поклонился.
   — Пусть Просветленный владыка присмотрит за вашим Домом, господин Сёнто.
   Низко поклонившись, Батто исчез.
   Сёнто остался один.
   Из темноты донесся шепот:
   — Отец?
   Сёнто улыбнулся:
   — Госпожа Нисима. Пожалуйста, не робей.
   Когда она вошла в полосу света, Сёнто посмотрел в лицо дочери, одетой в мужскую одежду.
   — Как принцесса Сатсима, я готова плыть в дикие места, если таково ваше желание.
   Сёнто улыбнулся, несмотря на тяжелое положение.
   — Уверен, что Сатсима никогда не выглядела так мило, встречая свое изгнание. Ты делаешь честь нашему Дому, госпожа Нисима.
   Она подошла и присела на камень.
   — Уверена, принцесса Сатсима проявляла большую отвагу, чем я. — Она махнула рукой на перемещающуюся армию Сёнто. — Мне стыдно чувствовать такой трепет, когда меня окружают люди, которые будут участвовать в битве.
   Сёнто покачал головой.
   — После того как Рохку Тадамори стал свидетелем падения Ройо-ма, он сказал своему отцу, что лучше бы умер в тысяче сражений, чем стоять и смотреть, как другие отдают свою жизнь. Это естественное чувство. Я уверен, что ты сражалась бы так же, как любой мужчина. Те, кто не владел мечом, еще сыграют свою роль, Ниси-сум. Отвага может потребоваться от каждого из нас до того, как война закончится.
   Нисима кивнула печально:
   — Я молюсь, чтобы я смогла справиться с этим, господин.
   — Мы все молимся о том же, Ниси-сум, даже самые смелые. Нисима указала на восток:
   — Светлеет. Скоро рассвет. Еще не время?
   — Я жду возвращения тех, кто помогает господину Танаки: Яку Катта, Ходзё, господина Комавару. Они скоро вернутся.
   Неожиданно звуки рожков и бряцанье металла потрясли воздух, Нисима и Сёнто повернулись, чтобы посмотреть на поле.
   — Ботахара, спаси нас, — прошептала Нисима. — Что это?
   — Армия готовится к бою. Хану не терпится занять трон.
   — Он атакует сегодня?
   — Армия, которую он ищет, появится, когда спадет туман. Тогда вождь варваров окажется перед выбором. Станет ли он преследовать императорскую армию или предпочтет занять трон и провозгласить себя Императором Ва? За ответ на этот вопрос наш Император отдал бы половину своего богатства.
   — Никто не знает, отец. Этот хан — огромная загадка. Кто он? откуда пришел?
   Сёнто взглянул на свою дочь, приподняв бровь.
   — Разве я не говорил тебе? Яку Катта многое узнал о нем. Хан — твой очень дальний кузен, госпожа Нисима, полуварвар с кровью Токико в венах. Он имеет почти столько же прав на трон, как Ямаку, или Фанисан, или Омавара.
   — Отец, это невозможно! Как ты можешь шутить в такое время?
   — Это правда, Ниси-сум. Его мать из Дома Токико вышла замуж за господина Сэй. Варвары похитили ее, и она родила сына в пустыне. — Сёнто махнул на север. — И сейчас он пришел, чтобы предъявить свои права.
   Нисима посмотрела в темную ночь, где в тумане сверкали огни варваров.
   — Значит, он жил в диких местах, как Сатсима, ожидая возможности потребовать трон. — Нисима прикоснулась пальцами к подбородку. — Как говорил Хатака. Во времена переворотов, когда история создавалась каждый день, чудеса стали обычным явлением.
   Звуки рожков снова достигли холмов, им ответила тишина, словно армия остановилась, прислушиваясь. Не было звуков и из другого лагеря, готовящегося к отступлению.
   Сёнто потянулся и взял дочь за руку.
   — Сейчас иди к Каму и брату Суйюну. Я пока подожду, чтобы убедиться, что все идет хорошо. Оставайся рядом с братом Суйюном, Ниси-сум, он отвечает за твою безопасность.
   Нисима секунду подождала, потом тихим голосом сказала:
   — Можно я буду ждать с вами? Покачав головой, Сёнто сжал ее руку.
   Нисима сидела молча, потом обняла Сёнто и повернулась, чтобы уйти.

59

   Император с помощью слуг надел доспехи, затянул обмундирование.
   — Войдите, полковник, — сказал он Тадамото, который в нерешительности стоял у входа в палатку.
   Тадамото опустился на колени и коснулся лбом земли.
   — Не держите меня в неведении, полковник. Я не желаю неизвестности.
   — Простите, Император. — Тадамото взял шлем под мышку. — Господин Танаки передал армию господина Сёнто Мотору, но Сёнто сбежал вместе со своими советниками и приближенными. Император кивнул, обдумывая информацию.
   — Я ждал этого, — наконец проговорил он. — Мотору остался хитрым до конца.
   Тадамото пошевелился и ощутил вес своего меча на бедре. Гвардеец на секунду закрыл глаза, слова Танаки и его брата вспомнились ему.
   «Я не верен его принципам, — подумал Тадамото. — Здесь нет гвардейцев, и я единственный вооруженный человек в комнате. Это было бы легко. Но каковы последствия?»
   — Танаки передал свою армию, как говорил, или это ловушка, полковник?
   Тадамото положил руку в перчатке на меч. Этот человек…
   —  Я верю, что Танаки приведет армию и подготовит к выполнению приказов в грядущей войне. Его верность Императору не вызывает сомнений.
   — Когда мы начнем поход, полковник Тадамото, я передам командование армией Сёнто вам. После того как перейдем канал, у нас будет время разобраться с предателями.
   Император зашнуровал наплечное обмундирование.
   — Светло, Тадамото-сум?
   — Небо становится серым. Император кивнул.
   — Тогда позвольте нам удивить варвара. Он захватит столицу, я уверен. А мы двинемся на юг к Янкуре.
   Тадамото согласно кивнул и вышел из палатки.
   «Осса, — подумал он, — я должен написать Оссе».
   Он сделал шаг назад, чтобы посмотреть на светлеющее небо. Туман с долины ветер уносил на север. Теперь во мгле можно было различить армию кочевников, бурлящую словно горный поток.
   — Комавара, он не с вами? — спросил генерал Ходзё Яку Катту.
   — Я не видел его с тех пор, как мы оставили вашу компанию, генерал Ходзё.
   — Мы ждем только его.
   Ходзё стоял, держась за седло. Варварский лагерь был уже хорошо виден, небо прояснилось.
   — Отступление Императора раскроется, — сказал Ходзё. — Богиня Ветра погубит нас, если это продолжится.
   Яку кивнул, затем спешился.
   — Что сделает хан?
   Ходзё не ответил. Двое воинов стояли, глядя на поле, в то время как небо светлело. Раздались шаги спускающегося по тропе человека. Оба генерала повернулись, чтобы поклониться господину Сёнто.
   — Вы видите императорскую армию? — спросил Сёнто. Ходзё бросил поводья на землю и спустился немного ниже по склону, переступая через поваленные деревья и куманику.