Раткевич Элеонора. Деревянный Меч

   Впрочем, не только радость бытия удлиняла время, но и самая обычная усталость. Войско Акейро за минувшую ночь успело отшагать добрую половину пути до Замка Пленного Сокола. Когда ногам нужен отдых, а его-то и не предвидится, то мгновение притворяется вечностью даже и в отсутствие всех и всяческих красот. К длительным пешим переходам Кенет был привычнее многих, но после долгого дневного пути он даже и отдохнуть не успел. Хуже нет – только-только расположиться на отдых и сразу же опять пуститься в путь.
   – Силы береги, – посоветовал Аканэ, искоса поглядывая на ученика.
   – Да я не устал, – возразил Кенет. – Вот только ноги… Сражаться, когда ноги не держат, очень тяжело, так ведь мне сражаться и не придется.
   – Очень хочется? – поинтересовался Аканэ.
   – Очень, – признался Кенет. – Как подумаю, что вы будете биться, а мне предстоит попросту сбежать… ну до того совестно… Аканэ со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы.
   – Что-то ты не того стыдишься, – неожиданно резко произнес он. – Ты бы лучше мыслей своих глупых стыдился. Сражаться ему, видите ли, охота! Я уж не знаю, много ли ты мечом своим деревянным навоюешь, – меч твой, тебе лучше знать. Но ты бы вот о чем подумал, прежде чем в битву рваться. Все это войско принимает бой только ради того, чтобы ты смог дойти. Неужели ты хочешь, чтобы их убили напрасно? Только потому, что тебя на подвиги понесло?
   – Да знаю я, – опустил голову Кенет. – Только все равно… вы сражаться будете, а я вас должен бросить.
   – Великий воитель! – ехидно умилился Аканэ. – И думать не моги. Не мечтай даже. Сегодня твой воинский долг и наивысшая доблесть в том, чтобы вовремя смыться.
   Кенет принужденно усмехнулся.
   – Ладно, утешу тебя, так и быть. – Аканэ сменил гнев на милость. – Позволь тебе напомнить, что ты не подогретое вино распивать уходишь, а с Инсанной воевать. И победить его, между прочим. Так что еще не сказано, кому тяжелей придется.
   Кенет заметно повеселел.
   – Молодой ты еще, – заключил Аканэ. – Глупый. Никогда бы не подумал, что такие молодые и глупые маги на свете бывают.
   – Подумаешь, – отпарировал Кенет. – Ум, конечно, или есть, или его нет, зато возраст – дело наживное. Если все окончится хорошо, стать старым ослом я еще успею.
   – Похвальное стремление, – одобрил Аканэ. – Только если хочешь из молодого осленка стать старым ослом, постарайся не забыть, что запасной головы у тебя нет. Насколько я успел заметить, ты постоянно забываешь защищать голову.
   – А зачем ее защищать, такую глупую? – ухмыльнулся Кенет.
   Ожидание боя начинало сказываться. Никогда и нигде не услышишь столько нервных шуток, прибауток и подначек, как перед решающей схваткой, когда она отчего-то медлит начаться. Аканэ озабоченно вглядывался в пустой горизонт: пока люди еще сыплют дурацкими шутками, они способны сражаться, но если только ожидание продлится еще немного и недавние насмешники начнут огрызаться друг на друга – дело плохо.
   – И куда вас всех несет? – вслух подумал Аканэ. – Взять хоть этого парня, которого ты исцелил вчера… Кэссина, кажется? Совсем еще на ногах не стоит, а тоже в битву рвется. Ну, его-то я могу понять… Легок на помине! Видно, долго жить будет.
   Действительно, сквозь сомкнутый строй горцев к ним пробирался Кэссин, уже умытый и одетый во все чистое, хотя и не по росту.
   – Господин наместник велел передать, – сообщил Кэссин, – что на правый фланг пытались напасть сзади. Небольшим отрядом.
   – Вот как? – приятно удивился Аканэ. – И где остались те, кто пытался?
   – Где-то там, – показал рукой Кэссин. – Господин наместник благодарен вам за совет разместить лучников сзади.
   – Передай господину наместнику, что атака вот-вот начнется, – распорядился Аканэ.
   Кэссин кивнул и пустился в обратный путь.
   – Стратеги! – возмущенно выдохнул Аканэ. – Я, по правде говоря, поместил сзади лучников, потому что не мог придумать, куда их еще девать, чтобы не мешали. Мне бы в голову не пришло, что на такое расположение войск кто-то вздумает нападать с тылу. Это ж совсем ума надо лишиться. Хотя тут и от удара в лоб не много пользы…
   – А что это за расположение замечательное? – с жадным любопытством спросил Кенет.
   – Верно, я же тебя еще этому не учил. Расположение называется “речная змея”. Водятся в предгорье такие змеи. Сильные твари и хитрые до изумления. Если напасть на нее со стороны головы, она бьет хвостом. Если попытаться ухватить за хвост, атакует голова. Ну а если от большого ума надумаешь стукнуть посередине, получишь с обеих сторон. Охотников огреть змею поперек хребта, сам понимаешь, немного, а вот построение “змея” чаще всего атакуют именно таким образом. Самое глупое дело. Еще и потому, что переходит “змея” в построение “ящерица” легче легкого.
   – А “ящерица” на что похожа? – не отставал Кенет.
   – Сейчас увидишь, – ответил Аканэ. – Скоро нас атакуют, тогда сам поймешь.
   – А почему ты решил, что нас скоро атакуют?
   – Потому что на нас попытались напасть сзади малыми силами. Если посылают котенка укусить волка за хвост, то спереди на него вот-вот напрыгнет тигр… А, вот оно – слышишь?
   Кенету не надо было объяснять, что имеет в виду Аканэ: после проверки Каэнского тракта он ни с чем бы не спутал шум дальней конницы.
   Шуточки разом оборвались, разговоры смолкли.
   Аканэ положил руку на плечо ученика и крепко его стиснул.
   – Держись рядом со мной, – вполголоса велел он. – За меч не хватайся. Можешь ножи метать… и то в крайнем случае. Как только я тебе велю, сразу беги без оглядки. Понял?
   Кенет не успел ответить. Грохочущее темное пятно на горизонте росло слишком быстро, и Кенет не мог от него глаз отвести, не мог вымолвить ни словечка.
   – Вот сейчас все и увидишь, – хмуро сказал Аканэ. – И как “змея” бьет хвостом, и как кусается, и как “ящерица” отбрасывает хвост… все увидишь… было бы на что смотреть…
   И тут конница обрушилась на хребет “змеи” – на сомкнутые ряды горцев.
   – Что стоишь, как памятник императору? – заорал Аканэ, перекрывая лязг клинков. – Налево, бегом!
   Кенет пригнулся и побежал налево. Аканэ следовал за ним то и дело погоняя. Когда он дозволил юноше остановиться, тот выпрямился, посмотрел перед собой – и едва удержал горестный стон.
   Раненых было немного, но они не пробовали даже отползти с пути конницы. Они из последних сил пытались подрезать мечами ноги лошадей, и многим это удавалось. Кони валились наземь. Но все новые и новые копыта расплющивали лица лежащих, проламывали ребра, превращали уже безжизненные тела в мешанину из пыли и ошметков плоти.
   – Очнись! – рявкнул Аканэ и что есть силы огрел Кенета по спине. Надсадно кашляя, Кенет кое-как одолел дурноту. По лицу его текли слезы.
   Строй горцев подавался назад, прогибался.
   – А вот теперь смотри, если охота не минула! – проревел Аканэ.
   Слова его были почти излишними: Кенет так и впился глазами в поле боя. Он смотрел, он не мог не смотреть. Но он очень старался не видеть – иначе никакая сила не смогла бы заставить его покинуть сражение.
   Весь цвет имперского воинства, все преданные Акейро полевые агенты, все лучшие воители были до сих пор хитроумно укрыты выпяченным вперед туловищем “змеи”. Едва атака началась, туловище “змеи” прянуло назад, а хвост и голова молниеносно выметнулись и нанесли удар одновременно.
   Конница не всегда одолевает пехоту. Не так-то просто быстро развернуться на разгоряченных конях, когда тебя атакуют с флангов, быстро подтягиваясь и смыкая окружение.
   Кенета мутило все сильней. Одно дело – сражаться самому, и совсем другое – в самой гуще битвы только наблюдать за ней.
   – Да где же это подкрепление? – пробормотал Аканэ.
   – Какое подкрепление? – еле выговорил Кенет.
   – Не наше, конечно, – хмуро ответил Аканэ. – И куда эти идиоты запропастились?
   Кенет промолчал, не в силах даже удивиться, что Аканэ отчего-то жаждет, чтобы врагу пришли на помощь.
   – А вот и они! – обрадовался Аканэ. – Сигна-а-альщики-и!
   Кое-где взметнулись короткие пики с цветными султанчиками и вновь исчезли. Ряды воинов разомкнулись, и в образовавшуюся щель с грохотом ворвался конный отряд массаоны Рокая, тесня уже окруженного врага. Кенет даже не успел осмыслить толком, что произошло, когда “ящерица” отбросила хвост. Снова возникли и пропали сигнальные пики, окружение вновь разомкнулось, и ошалевшие кони понесли неприятельских всадников подальше от конницы Рокая – прямо под стрелы и мечи того самого подкрепления, о котором так беспокоился Аканэ. Они сшибали все на своем пути, крушили подоспевшую помощь.
   Новая атака захлебнулась. Четкий строй разломился. Если до сих пор за ходом битвы еще можно было как-то проследить и что-то понять, то теперь начиналась просто всеобщая резня, когда со стороны и не разберешь даже, кто с кем сражается. Да и пыль почти совершенно скрывала от глаз все то, что впоследствии именуется в хрониках кипучим сражением и упоением боя.
   – А теперь пошел! – свирепо рявкнул Аканэ и наподдал Кенету промеж лопаток для пущей понятности.
   Только пустившись бежать, Кенет сообразил, почему у него была возможность разговоры разговаривать: к нему просто не подпускали ни одного из воинов Инсанны. Теперь стало не до разговоров: охранять бегущего труднее, чем того, кто стоит на одном месте. Аканэ бежал рядом, и его меч не знал отдыха. Кенет израсходовал весь запас метательных стрелок.
   А потом все как-то очень внезапно кончилось, и Кенет остановился и перевел дыхание. Пот тек с него ручьями.
   – Беги! – раздался за спиной чей-то неузнаваемый булькающий вскрик, и Кенет вновь побежал, не оглядываясь. Он не мог, не хотел оглянуться. Слишком нестерпимо было бы удостовериться, кому принадлежал предсмертный вопль: “Беги!”
   Когда Кенет с бега поневоле перешел на шаг, битва осталась позади. Замок Пленного Сокола был уже ясно виден, но до него еще следовало добраться. Кенет остановился, перевел дыхание и попробовал преодолеть весь лежащий перед ним путь за один шаг. Что-то со страшной силой ударило его в спину, и Кенета швырнуло в степную траву.
   Тупица! Дурачина непролазный! Пентюх деревенский! Никогда еще Кенет не был так зол на себя. Размечтался – магическим путем передвигаться в чужом месте средоточия! Маг-недоучка! Да нет, просто болван. Вот ведь Акейро ничего в магии не смыслит, а сообразил, что никакие заклинания добраться до Инсанны не помогут.
   Акейро… У Кенета горело лицо, словно его только что по щекам отхлестали. Он все еще видел битву, даже стоя к ней спиной, даже с закрытыми глазами, видел куда ярче, чем хотелось. Он ощутил тупой толчок, потом резкую боль, от которой ребра замерли на вдохе, потом не своими глазами – глазами Акейро – увидел торчащее из груди древко стрелы, и рот наполнился кровью. А потом перед глазами было только небо, и оперение древка втыкалось прямо в солнце и растворялось в нем. А потом солнце начало стремительно меркнуть, и умирающий Акейро торопливо приподнялся из последних сил и успел-таки плюнуть кровью в лицо подступающей тьме.
   И тьма исчезла. Кенет долго-долго стоял и смотрел на солнце, пока призрачное древко не сгорело в его пламени.
   Тогда Кенет вновь двинулся в путь. Он не оплакивал побратима, и не потому, что недосуг. Он ощутил его смерть, но не успел ее осознать. Осознание придет потом, и слезы тоже придут потом… а вот для Акейро не будет уже никакого “потом”. Не сбудется сон, увиденный Кенетом в Лихих Горах. Он никогда не встретит Акейро наяву – здоровым, сильным, смеющимся. Таким, каким ему довелось быть разве что в чужом сне. И как теперь Кенет покажется на глаза князю Юкайгину? Что он ответит на его вопросы?
   Вопросов князь Юкайгин задавать не собирался. Он осадил коня совсем рядом с Кенетом и махнул рукой десятку конников, скачущих следом. Те послушно придержали коней. Еще один скакун – без всадника, но под седлом, – остановился сам.
   – На коня, быстрее! – И Юкайгин указал Кенету на свободную лошадь.
   Кенет воззрился на князя с недоумением, почти с ужасом, и не двинулся с места.
   – Ты хоть в седле-то держишься? – нетерпеливо спросил Юкайгин, по-своему истолковав его неподвижность.
   – Как собака на заборе, – вырвалось у Кенета.
   – Значит, не свалишься, – заключил Юкайгин. – А это главное. Поторапливайся!
   На сей раз Кенет не заставил себя просить. На коня он взгромоздился не особенно изящно, но хоть без затруднений. А вот дальше что будет, лучше даже и не думать. Не всякий землепашец умеет сесть верхом. Кенет умел. И ездить верхом немного умел – но как крестьянин, а не как воин. Верховой езде Аканэ не успел его научить.
   При мысли об Аканэ Кенет не увидел битву его глазами. Он вообще ничего не увидел. Тьма вновь обступила его на долю мгновения. Теперь он уже не сомневался, что захлебнувшийся крик за его спиной принадлежал Аканэ.
   – Аканэ живой? – отрывисто спросил Юкайгин, словно подслушав его мысли. Спросить князь хотел, конечно, не об Аканэ, а об Акейро – и именно поэтому избегал именно этого вопроса.
   – Нет, – ответил Кенет и замолчал. Он понимал, что дальнейших расспросов не последует. Слишком уж дорог сердцу старого князя его нареченный сын, чтобы Юкайгин мог сейчас хоть словечко спросить о его участи. Кенет продолжал молчать, понимая, что молчание это выдает его с головой: да разве не поспешил бы он успокоить князя, будь у него даже самая малая надежда на то, что Акейро еще жив? Кенет так и хотел поступить, хотел солгать – и не мог. Слова спасительной лжи никак не шли ему на ум. Может, оттого, что неопытному наезднику трудно выдумать правдоподобное вранье на полном скаку?
   Как ни странно, Кенет не сверзился с коня. Зато на подступах к Замку Пленного Сокола, когда все всадники спешились, Кенета пришлось из седла вынимать.
   – Странно, что нас никто не встречает, – глухо произнес Юкайгин. Его побелевшие пальцы намертво стиснули рукоять меча. Кенет вспомнил балконную решетку, смятую этими могучими руками, и ему пришла на ум непрошеная мысль – а из чего же в таком случае выкован меч старого князя?
   – Нас не встречают, потому что ждут, – объяснил Кенет, не без усилий держась прямо. – Нас ждут внутри.
   А внутрь еще попасть надо. Ни объединенные усилия людей Юкайгина, ни магические попытки самого Кенета не открыли каменных ворот с барельефом пленного сокола, не взломали этих ворот, не заставили их исчезнуть. Для Инсанны не составляло труда держать оборону в собственном месте средоточия. Если еще недавно Кенет старался не смотреть князю Юкайгину в лицо, чтобы не стать непрошеным и нежеланным свидетелем его страдания, то теперь он и вовсе не мог поднять глаза – совестно.
   Кенет задыхался от бессильной ярости. Там, в степи, один за другим гибли люди. Гибли только ради того, чтобы он успел вовремя. От ярости и унижения взгляд его затуманился, и Кенет вновь увидел битву – отчего-то сверху. Он даже не задумался, чьими глазами он смотрит. Слишком страшной болью отозвалось в нем увиденное. Люди умирают и продолжают умирать каждое мгновение, пока он бездарно стоит у стены и ничего не может сделать. Он почему-то был уверен, что если битва окончится раньше, чем он проникнет в замок, то свою схватку с Инсанной он проиграл, еще не успев вступить в нее. Он должен успеть – иначе вся эта война превратится в бессмысленную бойню… а он не может успеть, не знает как… и не знает даже, где ему искать единственного человека, который мог бы помочь ему советом, потому что он хоть что-то знает…
   – Санэ! – застонал Кенет, в отчаянии грянувшись плечом о непокорную дверь. – Санэ, да где же тебя носит?!
   – Здесь я, – послышалось рядом. – Давно уже здесь. Ты так громко ломишься, что я тебя просто докричаться не могу.
   Невидимая рука ухватила руку Кенета, воздела ее вверх и начертила ею в воздухе нечто неприятно замысловатое.
   Двери распахнулись со звонким стуком. Воины Юкайгина, и без того настороженные звуками бесплотного голоса, при виде чудом открывшихся дверей похватались за мечи.
   – Идем! – радостно воскликнул Кенет.
   – Ты с меня невидимость сначала сними, – возразил Санэ. – От врагов я уж как-нибудь уберегусь, но мне бы очень не хотелось, чтобы меня случайно свои зарезали.
   Каким образом снимается невидимость, Санэ не уточнил. Очевидно, он считал, что Кенет и сам должен догадаться. Будто Кенету сейчас больше думать не о чем!
   Положась на удачу, Кенет прикинул приблизительно по звукам голоса, где стоит Санэ, вынул меч из ножен и осторожно рассек им незримый круг.
   Санэ выглядел точно так же, как и при первой их встрече. Кенет наскоро представил певца своим спутникам. Воины нестройно откликнулись, Юкайгин же не обратил на певца ровным счетом никакого внимания.
   – Вперед! – нетерпеливо произнес он. Санэ досадливо сморщился.
   – Да вы хоть знаете, ваша светлость, где тут перед? – риторически вопросил он. – Ладно, пойдем…
   С оружием наголо они пересекли внутренний двор, украшенный дивными изваяниями коней. За ними было очень удобно прятаться, пересекая двор короткими перебежками.
   – Вот сейчас нападет на нас какое-нибудь чудище, – предположил один из воинов, выглядывая из-за мраморного крупа.
   – Уж лучше бы напало, чем ждать невесть чего, – мрачновато отозвался другой воин.
   – Где – в месте средоточия? – возразил Кенет. – Здесь чудовищ быть не может. Здесь нас поджидают только люди.
   – Люди! – отсутствующим голосом произнес Юкайгин. Выражение его лица было совершенно непередаваемо. Кенета продрала дрожь, и он прижался на минуту к теплому обсидиановому лошадиному боку.
   Наконец каменные лошади остались позади. Кенет попытался открыть дверь – сначала обычным способом, потом магическим, потом с помощью знака, отворившего дверь крепостной стены. Никакого результата.
   – А ты постучись получше, – предложил Санэ, коснувшись кончиками пальцев руки Кенета, держащей меч.
   Отчего бы не попробовать? Кенет стукнул как следует мечом по двери и обомлел. Каменную дверь удар деревянного клинка развалил надвое: сначала по камню зазмеилась едва заметная трещина, она быстро углублялась, мелкие камешки сыпались наземь; еще мгновение – и каменный монолит раскололся напополам. Его половинки пошатались некоторое время и упали беззвучно, как во сне.
   – А вот теперь действительно вперед, – пробормотал Санэ.
   Первым в каменный проем устремился Юкайгин. Он отшвырнул назад двоих воинов, попытавшихся было пролезть первыми и поразведать обстановку, и с медвежьей стремительностью ринулся внутрь. Его неудержимо гнал вперед неполученный ответ на незаданный вопрос.
   Кенет перемахнул через каменный завал и бросился за князем, остальные – следом.
   Когда Кенет настиг старого князя, тот уже вовсю рубился с отборными воинами Инсанны. Трое арбалетчиков с торчащими из горла метательными ножами валялись на ступеньках яшмовой лестницы; один из них еще слегка сучил ногами в агонии.
   Ничего подобного Кенет за всю свою жизнь не видел. Конечно, он знал, что Юкайгин – человек недюжинной силы и редкостной живучести. Он слышал рассказы о выломанной двери в покои Акейро и собственными глазами видел балконную решетку, смятую руками князя. И все же Кенета оторопь взяла. Да и не его одного: личная стража князя Юкайгина, его лучшие воины – и те застыли, как истуканы, не в силах броситься ему на помощь.
   Юкайгин был сплошь утыкан арбалетными стрелами, но они словно бы ничуть не замедляли его продвижения. Он взмахивал тяжелым мечом, словно цветущей веткой, легко и без усилия. Первого, кто осмелился напасть, Юкайгин попросту разрубил от плеча до паха. Остальные усвоили урок и поодиночке не набрасывались, но и тогда остановить князя никому не удалось. Наконец тяжелый меч князя застрял в одном из мертвых тел. Наемники Инсанны всей толпой бросились на Юкайгина. Воины из Сада Мостов оправились от первого изумления и кинулись им навстречу. Помочь своему повелителю им не удалось: князь сам не дозволил. Он расшвырял своих людей, как яблоки со стола, и вновь бросился к своему мечу. Меч застрял прочно и не поддавался. Один из наемников содрал со стены огромную тяжелую бронзовую блямбу неизвестного назначения и, прикрываясь ею, как щитом, кинулся на Юкайгина. Продолжая дергать застрявший меч, Юкайгин нанес могучий пинок по нижнему краю импровизированного щита. Бронзовый край рассек нижнюю челюсть наемника, и тот упал: княжеский пинок вогнал щит ему в самый мозг. Наемники накинулись на Юкайгина скопом. Оставив тщетные попытки добыть свой меч, Юкайгин натужно взревел, ухватил ближайшего наемника за голову и сломал ему шею одним движением мощных рук. Толпа наемников в ужасе отхлынула, но Юкайгин не воспользовался передышкой, чтобы еще раз попытаться выдернуть меч. Он словно забыл о нем. Он бросился на наемников с голыми руками – и нельзя винить этих опытных вояк за то, что они дали деру. Воинам Юкайгина оставалось только добивать тех, кто умер не сразу, да преследовать убегающих.
   – Пойдем, – вполголоса предложил Санэ, потом взял Кенета за плечо и повел его за собой.
   Кенет шел молча, не глядя перед собой.
   – Ты бы по сторонам посматривал, – распекал его Санэ. – Не всех же наемников его светлость перебил. Может, и нападет на нас кто…
   Нападение, как и предвидел Санэ, произошло – вот только завершилось оно сверх всякой меры необыкновенно. Едва только Кенет успел уклониться от удара мечом и отскочить в сторону, как стена, возле которой стоял наемник, дрогнула. Словно в сказке про богатыря-исполина, стена раскололась, и в ее проеме показался окровавленный кулак князя Юкайгина. Кулак разжался, могучая рука схватила наемника за грудки и утянула его за расколотую стену.
   – Ну знаешь ли! – присвистнул Санэ, утирая пот со лба. – Такого даже в мире песен и легенд не бывает. Да такую песню и не сложить. Не поверит никто.
   Кенет только головой помотал, приходя в себя.
   – Похоже, господин наместник сегодня отомщен с лихвой, – трясущимися губами выговорил Санэ.
   – По-моему, князю так не кажется, – возразил Кенет. – Пока тут есть хоть кто-то живой…
   – Ты не болтай попусту, ты по сторонам гляди, – напустился на него Санэ.
   – А почему не ты? – вспылил Кенет.
   – Потому что я занят, – отрезал Санэ. – Я песню слагаю.
   – Нашел время! – возмутился Кенет.
   – Не мешай! – осадил его Санэ. – Можешь мне поверить, я знаю, что делаю.
   – Хорошо бы мне еще знать, что я делаю, – процедил Кенет.
   – Ах да, – спохватился Санэ, – я ведь не сказал тебе… Как этот мерзавец выглядит, помнишь?
   Кенет кивнул.
   – Помнишь рану у него на лбу? Это место соприкосновения с силой. Вот туда и бей. У тебя и оружие для такого удара подходящее.
   – Так мне с ним… на мечах придется? – ужаснулся Кенет.
   – А уж это тебе лучше знать, – заявил Санэ, явно теряя терпение. – Теперь дуй до конца коридора и направо. И помолчи, сделай милость. Кому сказано – не мешай.
   Понимая, что большего от Санэ сейчас не добиться, Кенет и пытаться на стал. Он молча шел по коридору, страшась в душе того мгновения, когда коридор окончится и ему придется свернуть направо.
   Кенет ведь полагал, что ему придется сражаться с Инсанной как магу с магом. И как только ему такая дурость в голову пришла? Как он мог напрочь забыть, что драться предстоит в чужом месте средоточия. Возможно – да нет, наверняка! – Инсанна пустит в ход свою магию. А вот Кенет будет принужден биться с волшебником не как маг, а как воин. Магический поединок не то чтобы не страшил Кенета вовсе, но юноше еще не пришлось переведаться с Инсанной магия на магию, так что исход чародейской схватки хотя бы непредсказуем. А вот поединок мечом к мечу Кенет Инсанне однажды уже проиграл. Опыт поражений – тот самый молот, который кует непобедимый меч, создает бойца из обычного человека. Но память поражений – это каторжные колодки на теле воина. Тут весь вопрос в том, что же возобладает – опыт или память? Никакого опыта из схватки с Инсанной извлечь невозможно, зато память о поражении не покидала Кенета. Он попытался насильно заставить себя забыть хоть ненадолго – и рубцы на теле противно заныли, словно старческие кости перед дождем.
   Коридор кончился. Кенет свернул направо и вскоре уперся в массивную дверь. Открывать ее Кенету не пришлось – дверь распахнулась сама.
   Инсанна уже ждал его, стоя посреди огромного зала с мечом в руках. В знак полного презрения к противнику великий маг демонстративно пренебрег воинским одеянием. Он был облачен в легкие шелка домашних летних одежд. Губы его насмешливо искривились в приветственной улыбке, но он не произнес ни слова. Может, и хотел, да не успел. Несмотря на мучительный страх – а может, как раз благодаря ему, – Кенет атаковал первым.
   Деревянный клинок скрестился со стальным – и снова, как в том страшном сне, сталь не разрубила дерево. Брови Инсанны слегка приподнялись от изумления, и он отступил на шаг.
   Кенет и не чаял заставить врага отступить хоть на пядь, но не растерялся. Получил преимущество – используй его. Вдохновленный удачным началом поединка, Кенет теснил Инсанну, гнал его вдоль зала, не давая ему опомниться и перейти в нападение. И Инсанна не нападал – он лишь защищался. Защита его была мощной и в то же время филигранно точной, и деревянный клинок так и не приблизился ни разу к вожделенной цели. Но ведь это всего лишь защита, а любую защиту в конце концов можно пробить. И Кенет безостановочно бросался на радужную стену, выстроенную взмахами сверкающей стали, раз за разом пытаясь нащупать хоть единую брешь.