Сапожникова Раиса. Моя Крепость

   — Вы... не оскорблены, миледи? — осмелился спросить он.
   Ничуть, — уверила его леди вполне серьезно.
   — Так вы... простите меня? — робко выговорил Роланд, немного придя в себя. Настолько, чтобы осознать, что он лежит на кровати дамы голый, как Адам, а она нежно прижимается к нему и тоже едва одета.
   При дневном свете он мог рассмотреть ее прелести и, как ни ново было такое зрелище, невольно сравнить ее тело со своим. Старше его, конечно, в матери ему годится, господи боже мой, у нее ведь дети почти его возраста, а какая красивая! Полные белые плечи, круглые груди, тяжелая нога, закинутая на его костлявое бедро. Не более и не менее чем языческая богиня, что забавляется со смертным! У земных женщин не может быть такой нежной кожи (откуда было знать Роланду, сколько притираний готовили для царицы бессчетные арабские и индийские лекари)!
   Леонсия продолжала ласкать его. Еще через несколько минут Роланд ответил неумелым объятием. Намного более опытная, она знала точно, какими прикосновениями привести юного гостя в блаженную эйфорию, когда не уже не боятся и не протестуют.
   И Роланд второй раз за час совершил страшное преступление, в этот раз прочувствовав каждый миг и получив огромное наслаждение.
   — Ваш муж убьет меня... — это был даже не вопрос, а утверждение. И смерть казалась ему не только неизбежным, но и справедливым возмездием. Леонсия засмеялась:
   — Не бойся, не убьет! Если бы он убил всех мальчишек, которых я приласкала, я бы в крови купалась.
   — Их было так много?
   Он уже перестал корчиться от раскаяния.
   — Слышу голос мужчины, — похвалила дама с усмешкой. — Уже не боишься, правда?
   — Боюсь, — признался он и спрятал лицо на ее плече. — Граф спустит с меня шкуру.
   — И с меня?
   — А как же... Он же ваш муж. Неужели он позволит...такое...
   — Брось. Мой муж никогда не был ревнив, — совершенно спокойно заявила леди. Она не добавила, что отсутствие ревности — жизненная необходимость в таком мире, как мусульманский гарем.
   Вынужденный держать в одном месте несколько десятков (а то и более!) праздных женщин, да еще в самом соку, повелитель не мог позволить себе ни чувствовать, ни тем более проявлять ревность.
   Те из его предшественников и современников, кто пытался принудить жен и наложниц к насильственному воздержанию, все до одного кончили плохо: либо стали женоубийцами, либо, стремясь «доказать» свою непревзойденную мужественность, погрязли в разврате самого дурного толка. А правителю государства это не к лицу.
   Человек разумный и благородный при необходимости исполняет обычаи даже глупые и безумные, но умеет приспособиться к ним, не теряя своей человечности. И Леонсия, живя с таким человеком много лет, благодарила бога за выпавшее ей счастье.
   — Сам подумай, мой мальчик, разве была бы я так смела с тобой, если бы опасалась мужа? — пыталась она объяснить, рассеянно гладя волосы Роланда. — Уж поверь. Ни с тобой, ни со мной ничего не случится. Можешь успокоиться и отпраздновать свое превращение во взрослого мужчину!
   — Да уж, отпраздновать... — Роланд казался уже почти спокойным и даже удовлетворенным. Он лег поудобнее и отвел глаза.
   — А что? Ты недоволен?
   — Я доволен.
   — Разве тебе было со мной плохо?
   — Мне было очень хорошо. Миледи. — Он настолько пришел в себя, что вспомнил о манерах, отметила с радостью Леонсия. Значит, все в порядке. Мальчик молодец.
   — Вот и замечательно. Теперь встаем, одеваемся и отправляемся на обед, — скомандовала графиня и покинула ложе.
   Роланд, однако, медлил. После дикой истерики раскаяния, на него с опозданием накатила радость победы.
   Я — мужчина! Я познал женщину, — пела его душа, несмотря на стыд. Он продолжал лежать, раскинувшись на кровати. Ну, пусть старая. Пусть не по своей воле, а под влиянием какого-то там гашиша, но я ее взял! Я был в ней!..
   Леонсия одевалась, изредка поглядывая на него. Пусть мальчик понежится. Он же еще вчера был забитым, обозленным рабом. Хватит ли ее нежности, чтобы вернуть обратно его счастливую юность? И захочет ли он нежности от жены графа Ардена, когда пройдет первое упоение мужской силой.
   Ну что ж, есть и другие женщины, подходящие ему по возрасту. Атенаис, например. Или Эльфрида. Стоит ему оглядеться, немного привыкнуть к новой жизни...
   — Вставай, милый, — позвала она, и юноша неохотно подчинился. Но в ее спальне его одежды не было, и графиня вынуждена была открыть дверь.
   В коридоре дежурил Алан де Трессэ.
   — Миледи, — коротко поклонился он.
   — Зайдите к сэру Родерику и попросите один из его костюмов. — приказала она.
   — Прошу прощения, миледи. Сэр Родерик покинул дом час назад. С бароном Мак-Аллистером и пятью рыцарями.
   — А где сейчас находится граф Арден?
   — Милорд осматривает правое крыло дома.
   — Один?
   — С ним донна Эвлалия, — сообщил Алан невозмутимо.
   — А! — леди на миг поджала губы, но тут же вновь улыбнулась: — Сэр Алан, прошу все же принести то, что приказано. Найдите, где взять.
   — Разумеется, миледи, — поклонился галантный молодой рыцарь и ушел выполнять.
   Не прошло и десяти минут, как Алан де Трессэ вернулся. Как видно, он не стал похищать имущество графского сына, а просто взял свой запасной замшевый камзол, штаны и рубаху.
   Он положил все на скамью и, как будто ничего не заметив, оставил покои.
   — Он все видел, — прошептал в страхе юноша.
   — Милый, я же сказала, что все в порядке, — успокаивала его опять леди Леонсия. — Алан — один из рыцарей моего мужа. Они не болтают.
   — И он не сообщит графу?! — не поверил Роланд.
   — Даже если и сообщит, то только для сведения, — она беззаботно пожала плечами. — Пусть тебя это не волнует. И оденься же наконец!
   Ему ничего не осталось, как подчиниться. Костюм Алана был ему чуть широковат в поясе, но леди Леонсия нашла среди своих вещей мягкий ремень.
   — Ничего, мальчик мой, уже завтра у тебя будет собственная одежда.
   — Если я еще доживу до завтра, — пессимистически пробормотал Роланд. Он не очень-то верил, что граф Арден в самом деле простит ему подобное преступление.
   — Да не бойся ты! — откровенно рассмеялась графиня. — Знаешь что, давай заключим пари. Если граф рассердится, я тебе подарю коня, дам денег и отпущу, куда ты захочешь.
   — Неплохо. Но если он рассердится, мне уже никуда не ускакать, даже на коне, — с мрачным юмором заметил Роланд. — Ну, а если нет?
   — Тогда завтра опять придешь ко мне, — подмигнула она весело.
   А ведь леди и впрямь уверена, что все будет в порядке, подумал он. И значит, я проиграю это пари. И снова приду к ней...
   Господи, помолился он, шагая по коридору, помоги мне понять эту женщину. Такая добрая, такая спокойная и нежная, не может же она быть распутницей, господи, это же невозможно. Как это произошло, как я мог это сделать, господи, прости бедного грешника и наставь!..
   Но ему не дали слишком погрузиться в молитвы.
   — Милорд! О святой Патрик, милорд Роланд! — раздалось от входной двери. — Неужели это на самом деле вы?!
   — Тодор... — прошептал он, ошеломленный.
   Это был один из немногих бывших слуг Ардена, кто оставил замок и поселился в Баттеридже. Тодор, который когда-то был скотником у отца Роланда, а потом пастухом в деревне. Который помнил его и сумел узнать.
   — Как ты сюда попал, Тодор? Что ты здесь делаешь? — спрашивал он, не давая старому знакомцу вставить реплику. Тот тоже только восклицал «Милорд! Милорд!» не в состоянии выговорить членораздельного слова. Наконец, ему удалось объяснить, что, как мясник и скотовод, он привез в замок несколько туш по заданию местного корчмаря. И сейчас ищет главного повара, чтобы сдать мясо на кухню.
   — Теперь на кухне заправляет кто-то новый, его имя Ладри. Идем, я покажу... — предложил Роланд, не желая стоять посреди зала.
   — Господи, а мы-то думали, вас уже в живых нет! — причитал Тодор.
   —А что? Тебе сказали, что я умер? — недовольно спросил Роланд, одновременно стараясь уйти как можно дальше от любопытных ушей.
   — Да много чего люди говорили! И что убили вас, и что в подземелье держат, даже выдумал кто-то, что в рабство вас продали и за море увезли.. А вы вон где, оказывается! И живей живого! А корчмарь сказал, что граф новый приехал. Да не вы ль это, милорд Роланд?!
   — Ну, что ты, — махнул тот рукой и вздохнул. — Ты лучше такого не болтай. А то новому графу не понравится.
   — А какой он? — полюбопытствовал селянин, не спеша заходить на кухню.
   — Какой? Да откуда мне знать! — неожиданно для себя, Роланд разозлился. Но тут же пожалел о своей вспышке и примирительно добавил. — Человек, как все. Пожилой уже. Есть у него жена, сын, дочь и вообще, он, может, не злой. Вот меня из каторги освободил.
   — Из каторги?! — округлил глаза Тодор.
   — Меня в гору заперли. Там, где камни рубят, знаешь?
   — Кто не знает. Роуча, мельника, говорят, тоже там держат. И еще Берта Кривого, что тут служил...
   — Их тоже освободили, — сказал Роланд, вспомнив своих друзей. — А Роуч опять будет мельником. Наверное, сейчас уже жернов поставили на место и мелют...
   — Мелют, точно, — подтвердил Тодор. — Я сам не видел, а хозяин туда мешки отвез. Потому и меня сюда послал. Говорите, и Берт на воле? А возьмут его обратно на службу? Или, может, он в деревню пойдет. Корчма-то старая уже, подновить надобно, а он плотник на славу. Опять же, и кормить будут, и какая ни есть крыша.
   — Я его утром видел, — пожал Роланд плечами. — Вроде бы на службу его берут. А сейчас он в той башне, что слева от ворот. Отдыхает. Ты его навести, если хочешь.
   — А кто тут главный? — заинтересовался искушенный в замковых делах мясник. — Ну то есть, бейлиф?
   — Не знаю. У графа есть слуги, среди них вроде бы мастер Бейн главный, но повар тоже как бы начальник, и еще есть конюший...
   По правде сказать, о таком деликатном вопросе, как иерархия слуг в замке Арден, сам Роланд знал только то, что ему наболтал юный Родерик между сном, конюшней и утренней тренировкой. Это было немного.
   — Выходит, Джон Баррет не при делах?
   — Выходит, так, — вздрогнул Роланд, вспомнив, как злой старик обвинил его в воровстве. — А впрочем, не знаю. Он тоже живет в той башне. Но ключей у него больше нет...
   — И то хорошо, — почему-то одобрил Тодор.
   И все-таки направился к Герту Ладри сдавать мясо.
   А Роланд Арден, в одни-единственные сутки (неполные!) успевший побывать рабом, беглецом, вором, наследником лорда, учеником воина и любовником знатной дамы, вернулся в комнату на втором этаже и нашел там единственную вещь, что связывала его с прошлым, дарила надежду и утешение — подаренную матерью рукописную книгу «О природе вещей».

Глава VI

   Мнооопытный Герт Ладри, будучи весьма высокого мнения о своей должности и ее значимости в мире, не любил, когда богоданная пища пропадает впустую. Он всегда старался предусмотреть, сколько душ придется кормить.
   Поэтому, получив сведения, что половина рыцарей — на постах, а из остальных половина обедает в деревенской корчме, в том числе сын милорда, что миледи графиня предпочитает отдыхать у себя, а милорд занят в другой половине дома, главный повар распорядился изменить порядок.
   Проще говоря, он попросил оруженосцев забрать котлы в башню, других — доставить пищу в каменоломню, а сам лично вместе с двумя помощницами накрыл два небольших стола: у графини на первом и у таинственных затворниц на втором этаже.
   А потом мастер Герт пригласил всех остальных на кухню и угостил вполне приличным обедом. Как оказалось, хватило места и кузнецам, и конюхам, и домашней прислуге. С Барбарой в роли доброй хозяйки, сияющей от всеобщего внимания. Было очень даже уютно.
   Олуэн не присутствала. Ее пригласила к себе молодая барышня, так как лишилась своей прислужницы. Бывшая бойкая Тэсс, а с некоторых пор — госпожа Атенаис Дерек, заняла теперь более высокое положение. Она влюбленно прижималась к мужу и не интересовалась другими мужчинами, всех их уступив Барбаре. Что же касается донны Эвлалии, то она сидела прямо и молчаливо, занятая только едой. Ее присутствие за столом придавало обществу благородный вид. Эльфриды не было.
   Граф Арден был бы очень доволен, глядя, как чинно, с достоинством обедают его слуги.
   На кухне было намного меньше шума, чем в казарме, где веселились пять-шесть свободных от дежурства рыцарей и юные оруженосцы (часовых, как вчера, кормили перед их сменой).
   Но граф этого не видел. Он доедал обед за в покоях своей жены и упорно не замечал страшного напряжения на лице Роланда, что сидел рядом.
   Леонсия строила укоризненные гримасы, пыталась вести беседу, расспрашивала, что видели граф с Торином в подземелье.
   Сэр Конрад отвечал, что подвал найден, но рано его использовать, требуются кое-какие переделки, придется подождать до следующей весны...
   — А ты, сынок, знаешь, что было в подвале? — спросил он Роланда, тоном доброго дядюшки.
   Тот судорожно проглотил кусок и заставил себя ответить:
   — Я никогда там не был. Мне запрещали... Нельзя было даже говорить, что под домом есть подземный этаж.
   — А когда именно запретили? — заинтересовался лорд Арден.
   — Не помню. Давно, очень давно. Никому из слуг не позволялось входить в спальню... моего отца. Один только Джон... — он умолк.
   — И слуги действительно не знали? — настаивал сэр Конрад. — В это трудно поверить. Они всегда все знают. Поверь моему опыту.
   Роланд стал объяснять:
   — Может, кто что и знал. Я имею в виду, из старых слуг. Но их уже не было никого... Когда матушка... ну, после ее смерти, отец стал брать новых слуг и прогонять старых. Некоторых продали в рабство. Моя нянька была последней, она умерла пять лет назад. Я помню, как она испугалась, когда я просил рассказать сказку о подземельях... А из новых слуг никто не мог знать.
   — А Джон Баррет? Он новый или старый? — спросила леди Леонсия.
   — Джон — старый, — было заметно, как плечи юноши дернулись. — Но он не всегда был управляющим.
   — Он был лакеем твоего отца?
   Роланд кивнул:
   — Всегда. Сколько я себя помню... Он прислуживал только ему. А потом, когда... В общем, потом он стал распоряжаться прислугой. И нанимать новых.
   — Как же он мог не узнать тебя?! — прозвучал голос с другого конца стола. Голос был нежный и возмущенно дрожал.
   Потому что за обедом их было не трое, а пятеро. Прелестная леди Хайд присутствовала здесь вместе со своей новой наперсницей.
   Когда ее юная дочь показалась в дверях, да не одна, а еще с одной девушкой, Леонсия в первый момент недоуменно подняла брови. Но Хайди была настроена решительно. Переглянувшись с мужем, леди не стала протестовать против участия валлийки Олуэн в семейном обеде.
   Это даже могло помочь. Оказавшись между графиней и ее мужем, бедный Роланд мог вообще упасть в обморок. А при Хайди, да еще при ее подружке, простой девушке, он приободрился достаточно, чтобы по крайней мере шевелить языком. И ничего, если мистрис Олуэн из замковой кухни пару раз выпустит ложку из неверных рук. Во всяком случае, эта девушка не вульгарна и выглядит опрятной. Конечно, никто не ждал, что она станет участвовать в разговоре.
   Но зато сама Хайди вмешалась:
   — Я же видела! Он не хотел знать, кто ты такой, — продолжала она пылко. — И вообще, он должен был рассказать сразу, как только мы здесь, очутились, где ты и что с тобой сделали. Почему он молчал?!
   Под взглядом молодой леди Роланд сжался, опустил взгляд и не отвечал. Видя, что он снова в своей скорлупе, графиня поспешила на помощь:
   — Мы выясним это, дочка. Спросим у самого Джона.
   — Джон Баррет — это особая статья, — задумчиво согласился с женой сэр Конрад. — О нем мы еще поговорим... В другой раз. А сейчас у меня к тебе другое дело, сынок.
   Второй или третий раз Роланд слышал из уст графа Конрада это простое слово. Он понимал, что старый лорд называет так каждого из своих подчиненных, кто по возрасту близок к его детям, но все равно его это грело. И невольно он посмотрел на графа с симпатией. Стало немного легче.
   — Я слушаю вас, милорд, — произнес он с достоинством.
   Тот начал издалека:
   — Эти твои друзья, что пришли с тобой. Мельник и плотник. Ты видел их утром? Они здоровы, довольны?
   — Да, милорд, — удивился Роланд. — Они взяты на службу. Это был ваш приказ, правда?
   — Совершенно верно. Я очень рад, что в замок вернулись опытные работники. Я так понимаю, ты с ними дружил еще раньше?
   — Да, милорд.
   — Только с ними? А больше друзей не было?
   — Что милорд имеет в виду?.. — растерялся юноша.
   — Я имею в виду: есть ли среди рабов еще достойные люди. Те, кому ты хочешь помочь.
   — Конечно! — воскликнул Роланд, забывая о страхе, смущении и об обеде.
   — Значит, ты согласишься помочь мне с этими людьми.
   — Как... в чем я могу помочь?
   — Сегодня вечером, как только вернется Джарвис... Или даже завтра с утра. На рассвете. Когда туда пойдет смена охраны, вместе с ними я посылаю для рабов новую одежду и обувь. Это будет здесь вечером.
   Ты поедешь вместе с охраной. Встретишься с людьми и поговоришь.
   — О чем?
   — Я хочу знать, что это за люди. Есть ли среди них еще плотники? Если есть, приведешь их сюда. Это в первую очередь. Если там есть еще знающие ремесло, тоже приводи.
   — Зачем?
   — Неужели не понимаешь? Ты же сын лорда.
   — Они будут служить в замке?
   — Вот именно.
   — А как вы намерены их удержать? — спросил Роланд с недоверием.
   — А чем я держу тебя, — хитро хмыкнул лорд Арден.
   — Это другое дело, — Роланд нахмурился. — Я здесь родился. Это мой дом.
   — А их дом где? Куда им идти? Где им будет лучше, чем тут?
   — А им будет тут хорошо?
   — Это зависит от тебя.
   — От меня?
   — Именно. Ты будешь ими командовать. Заботиться о них. О всех рабах Арден-холла. Согласен?
   — Я?! — Роланд в растерянности обежал взглядом присутствующих.
   Леонсия кивнула ему подбадривающе: мол, соглашайся! Хайдегерд даже затрясла головой в знак полной поддержки. А маленькая Олуэн только широко раскрыла глаза. Она тоже была рабыней.
   — Я... согласен, конечно, — прошептал он неуверенно. — Но не могу обещать...
   — Ты ничего обещать не должен! — хлопнул ладонью граф Арден.
   — Даже твое согласие не обязательно. Как сюзерен и владелец замка Арден, я назначаю Роланда Ардена маршалом над рабами. Понял?
   — П-понял...
   Он замолчал. Через пару минут, когда все уже было съедено и граф откинулся на своем кресле, Роланд осмелился-таки задать вопрос:
   — Милорд. Чтобы командовать людьми, я должен знать, что можно сказать им...
   — Скажи, что граф Арден дает им пищу, жилье, одежду. Что никого больше не будут наказывать, морить голодом или бить. Единственное, что от них требуется — это работа. А за всем, что им нужно, пусть обращаются к тебе, а ты передашь хозяину. Это так просто, правда? — подмигнул ему сэр Конрад.
   — Просто, — согласился он в задумчивости. Так же просто, как вчера решил граф его собственную судьбу. Дать человеку хлеб, крышу над головой, рубаху, чтобы прикрыть тело... А остальное зависит от него.
   Роланд встал:
   — Милорд, будет ли мне позволено отправиться в каменоломню?
   — Сейчас? Не дожидаясь Джарвиса с полотном и овчинами?
   — Если милорд не возражает, то прямо сейчас.
   — Погоди, мальчик, — вмешалась графиня Леонсия. — Можно кое-что дать и без овчин. Дорогой, разве нам нужны все эти серые тряпки, что на окнах? Я не желаю больше на них смотреть. Если их снять, будет достаточно на постели для всех рабов.
   — Хорошая идея, — одобрил сэр Конрад. — Тогда подожди часок, Роланд. А ты, дочка, сделай доброе дело...
   — Конечно, отец! — вскочила барышня, желая помочь хоть чем-то: и отцу, и Роланду, и бедным рабам. — Мы с Олуэн сейчас!..
   — Вам с Олу... с мистрис Олуэн не справиться. Позовите Маркуса, Тэма и пару крепких ребят. Снимать будут они. А вы, милые девушки, лучше найдите, чем завесить окна потом.
   Идея заменить старые, грубые занавеси привезенными с Востока коврами и гобеленами воодушевила всех дам Арден-холла.
   Недостатка в новых вещах не было. Обилие всяких ковров, подушек, шелковых покрывал и толстого крашеного сукна в багаже бывшего сарацинского государя диктовалось не только изысканным вкусом, но и необходимостью замаскировать некоторые другие грузы перед любопытными взглядами.
   Часа через полтора, переполненные пылью и суматохой, на повозке высилась внушительная гора серого материала. Примерно четвертая часть штор была сделана из сукна, остальные — некрашеный грубый холст. На постели для тех бедняг вполне подходит, подумал Роланд. Сам он целый год не видел ничего лучше соломы.
   Запряженной парой правил один из «мальчиков» Дерека — молодой, молчаливый и очень сильный. Сопровождали его еще три оруженосца верхами и с оружием. Они уже готовились выехать, когда в ворота влетел гонец.
   — Дени! — узнали товарища верховые. Он был со своим рыцарем в охране каменоломни.
   — Милорд здесь? — огляделся поспешно Дени. — Есть новости.
   — Я слушаю, — граф Арден вышел навстречу.
   — Милорд! Сэр Эвальд приказал передать, что в каменоломне нашли воду. Эта вода горячая! — выпалил гонец, расплываясь в улыбке.
   — Ну?! Правда?! — это была лучшая новость, которую мог ждать сэр Конрад.
   — Господи, спасибо тебе! — с чувством произнес он. — Друзья мои, это значит, что бог благословил нас жить на этой земле. Да будет воля его исполнена.
   — Ступай, сынок, — сказал он Роланду. — И передай этим несчастным, что сам бог обещает нам всем счастливую жизнь. Скажи, что овчины будут завтра. И не забудь про ремесленников!
   Отправив груженую телегу, граф поспешил обрадовать жену и дочь.
   — Хорошо начинается наша жизнь в Англии, — заметила тихонько леди Леонсия, когда первое возбуждение прошло.
   Они с мужем сидели рядом на деревянном диване, удобно опершись на подушки.
   Дочь возилась в своей спальне, вместе с Олуэн и Эвлалией стараясь украсить ее согласно девичьим вкусам. Тэм с Маркусом устраивали покои графа и его сына в правом крыле. Никто не мешал супругам.
   — Божья воля! — подтвердил сэр Конрад.
   — Каким ты стал праведным христианином.
   — Праведным? Ну, не знаю. — Он хмыкнул. — Но я постараюсь. В меру моих сил.
   — У тебя нет священника. И ты пока этим пользуешься! — намекнула Леонсия на его связь с Лалли. Он не остался в долгу:
   — Да и ты, милая, времени не теряешь. Неужели нельзя было дать этому мальчику пару спокойных дней? Жадничаете, миледи.
   — Да нет, милый. С мальчиком это вышло случайно, — стыдливо опустила она глаза.
   — Хочешь сказать, он сам этого захотел? И первый шаг сделал? — поддразнивал жену Конрад.
   — Нет, конечно, ну что ты. Просто я дала ему немного гашиша.
   — Зачем?!
   — Чтобы расслабился. Осмелел. Перестал ждать подвоха со всех сторон. Мне было его просто жалко.
   — Если бы он осмелел, подкатился бы к твоей Эльфриде. Или к Тесс. А если бы очень осмелел, тогда к нашей Хайди. Но не поверю, что ему захотелось только тебя! Милая, для меня ты — самая лучшая на свете, но у семнадцатилетних мальчиков немного другой вкус.
   — Ах, ты, нахал! — замахнулась она шутливо.
   — Извини. Ну, а серьезно?
   — Случайность. Я же сказала. Ну, уж ладно, я виновата. Но не совсем.
   — Милая, да что ты оправдываешься? Неужели я тебя обвиняю?
   — Прости меня.
   — С удовольствием, моя любовь. Сегодня же после ужина. Сейчас, уж извини, я немного устал. Мне-то далеко не семнадцать.
   — И донне Эвлалии дал малую толику...
   — Не насмешничай. Лучше объясни, что за случайности такие? Их у тебя раньше не было.
   — А я тоже, знаешь ли, стала старше...
   — Ни на одну минуту. Ты все так же неотразима для юных пажей.
   — Уж не знаю. Хоть бы этот малыш меня не возненавидел...
   — Да за что, что ты с ним сделала? За обедом он выглядел, как на эшафоте. Но ненависти к тебе я не заметил. Скорее он боялся меня.
   — Еще бы. Представь себе, что ты обесчестил жену своего господина.
   — Представил. Было такое. Хотя она и не сопротивлялась...
   — И что ты тогда почувствовал?
   — Сложно сказать. Поджилки тряслись, конечно. Как ни любил меня Саладин... К счастью, он слег в тот же день. Удар его хватил. Может быть, из-за этого. Но сделать уже ничего не мог, мне повезло страшно.
   — А ему так не повезло. Он вынужден смотреть на тебя и знать, что ты знаешь... У него сердце заходится от раскаяния. И от страха.
   — Тогда он — один из храбрейших на земле. Но насколько я знаю, ты сама не боишься моего гнева и учишь этому молодежь. Что в их глазах прибавляет тебе привлекательности...
   — В том-то и дело, что Роланда я не соблазняла.
   — Да неужто это было насилие?
   — Ну, почти. Он выпил вино, и оно подействовало. Не совсем так, как всегда. Он не соображал, что делает. А когда понял, чуть от стыда не умер. Готов был сам себя растерзать... Пришлось успокаивать его.
   — В постели?
   — А где же еще. И дать ему снова. По-другому. Чтобы почувствовал.
   — И он почувствовал?
   — По-моему, да. Ты же видел. Он почти спокоен.
   — По крайней мере, в своем уме... И сумел заняться хорошим делом. Кажется, он искренне заинтересован.
   — Ему будет очень полезно. Заботиться о других вместо того, чтобы каждую минуту думать о своих обидах, потерях, страхах... Жить сегодняшним днем. Но нельзя загружать его этой службой все время. Он же почти ребенок. А знает наверняка меньше Родерика, его же никогда не учили по-настоящему.