Страница:
Он посмотрел на Вар-ка и не заметил ни малейших признаков интереса к своим мудрым высказываниям. Николай обиженно хлюпнул простуженным носом и решил замолчать, но не удержался:
– Конечно, можно рассуждать и так: на краю европейской Ойкумены возник молодой этнос. Его специфика в том, что в силу ряда обстоятельств (в основном – природных!) взрослые и сильные соседи его не растащили и не съели. И обстоятельства эти самые простые: пустота на востоке и нулевая изотерма на юге и западе. Наш московитский этнос изначально был земледельческим, правильно? А заниматься земледелием в краях, где полгода лежит снег… Следовательно, можно считать, что московиты (или великороссы?) – это этнос тех, кто не смог или не захотел бороться за теплое место под солнцем и вынужден был уйти жить за нулевую изотерму. То есть туда, где зимой действительно зима. Других желающих не нашлось – наши предки заселили земли, на которые просто никто больше не зарился. При этом основная масса населения оказалась сознательно и подсознательно ориентирована на борьбу с природой, а не с себе подобными. Конечно же, на этом фоне «люди власти» (а они везде найдутся!) выглядят чужаками. Собственно говоря, борьба с природой ничем не хуже борьбы с соседями. По мне, так первое даже романтичней, но это прежде всего борьба с собой. Это терпеж, терпеж и еще раз терпеж! Терпеть убойную работу, терпеть голодное безделье, терпеть неизвестность завтрашнего дня, терпеть собственную беспомощность, неспособность что-либо изменить по большому счету. То ли дело – война! На лихом коне, да с мечом булатным, да в чистом поле…
Похоже, Николай сумел-таки преодолеть терпение Вар-ка:
– Послушай, Коля… Ты не мог бы, а? Впрочем, скорее всего, ты хочешь, но не можешь: так бывает. Но ты же не женщина – это они снимают стрессы таким способом. Если тебе неймется, думай над чем-нибудь полезным. В конце концов, это в твоей реальности болтается десяток могущественных артефактов, которые в активном состоянии способны менять ход истории.
– А над чем я должен думать?
– Над тем, что непонятно мне.
– Я готов! Чего ты не понимаешь, Вар?
– Почему они решились.
– Да что тут понимать-то?! Не может человек бесконечно терпеть издевательства!
– Ох, Коля, опять ты меришь своими мерками чужую реальность! Чтобы человек восстал против насилия, он, как минимум, должен осознавать себя человеком и понимать, что над ним творят насилие. Это же не человеки в твоем понимании, а первобытные общинники. Жизненный уклад для них – высшая ценность. Если в этом укладе элементы воинственности отсутствуют, то они могут сопротивляться только пассивно: сбежать или умереть с голоду, но уж никак не резать своих угнетателей. Ты заметил, что и князь, и дружинники даже мысли не допускали о возможном сопротивлении?
– Конечно, заметил, только наши смерды не такие уж примитивные – это тебе не какие-нибудь собиратели! Пожоги, сев, жатва: у нас даже термин такой есть – «подсечно-огневое земледелие».
– Это у вас – термин, а у них: Отец-небо и Мать-земля совершают соитие через огненную жертву (в смысле – пожог), потом внесение семени и результат – появление новой жизни, к которой они причащаются, поедая ячмень и репу. Или ты станешь утверждать, что деревья они жгут ради золы – прекрасного удобрения? Вспомни сказку нашего деда: и соха им известна, и плуг, но о них и говорить-то неприлично – «не по-божески» это! Вспомнил?
– Этого момента я, признаться, не понял.
– Разумеется! Потому что по твоей логике следует делать только то, что приносит пользу. Они же считают, что делать можно только то, что ПРАВИЛЬНО. А уж будет от этого польза или нет – дело второе.
– Да, конечно: до сознательного удобрения почвы они дойдут еще не скоро. Но… А как же все эти боги – Перун, Святовит, Велес и другие?
– Коля, Коля… Я же объяснял тебе, что в такие интимные тонкости посторонних не посвящают. Можно предположить, например, что этот пантеон для них не родной, а принесенный теми же варягами. Это монотеисты считают только своего бога единственно правильным, а нормальные язычники чужих богов не отвергают. Можно даже пойти еще дальше и предположить, что наши смерды норовят уйти не из-под княжеской власти, а из «зоны действия» их богов.
– Б-р-р! Все с ног на голову! Если так рассуждать… Значит, смерды терпят издевательства дружинников, потому что считают, что их боги сильнее собственных, – так, что ли? Для мужиков княжеские воины как бы «в своем законном праве» убивать и грабить, да?
– Не знаю, Коля. Можно, наверное, прожить среди них всю жизнь, но так до конца и не разобраться. В лучшем случае они придумают для чужаков упрощенную схему своего мировосприятия, чтобы, значит, с расспросами не приставали. Так или иначе, но убийство дружинников явно выламывается из их жизненного уклада.
– Как же оно выламывается, если решение было принято старейшинами – хранителями и блюстителями этого уклада? И, заметь, никакой паники, никаких искупительных жертв – как будто так и должно быть.
– Вот это меня и смущает! Получается, что у них как бы два права, два закона: один повседневный, а другой для чрезвычайных ситуаций. По-моему, это ненормально или, во всяком случае, необычно.
– Вар, вот ты пересказывал ваш последний разговор со Свеном… – вспомнил Николай. – Он ведь тоже как бы старейшина – хранитель дружинных, воинских традиций. И при этом как минимум дважды в жизни пошел на клятвопреступление. Разве это нормально? Тут нет никакой параллели с поведением смердов?
– Интересная мысль… Хотя у воинов, наверное, больше внутренней свободы, больше возможностей реализовать свои способности. Например – способность к предательству.
– Но не до такой же степени! Для них, наверное, клятва верности – это основа жизни. И не потому, что накажут, а потому что нарушивший ее сам перестанет считать себя человеком. Иначе как бы они воевали… до изобретения заградотрядов? То есть опять-таки получается как бы «двойная мораль». Что-то не так в этом мире, а? Это не может быть связано…
– Да, Коля, я тоже об этом подумал. Только без дополнительной информации мы, пожалуй, никуда не продвинемся.
– Ну, Свена уже ни о чем не спросить, а мужики, наверное, не ответят.
– Скорее всего, но попытаться можно. Только надо правильно сформулировать вопрос.
– А скажи, деда…
– Ась?
– Уж и не ведаю, вместно ли мне вопрошать такое? Не серчай только, а поучи уму-разуму.
– Чо ж за докука, Варушка?
– Да не внятно мне, дедушка, как это вы удумали такое? С воями-то княжьими?
– Во-о-она чо! Тако ж и удумали! Чо ж делать-то? Делать-то неча: идти надо – нельзя нам иначе. Али след год ждать. А чо ждать, коли оне сели тута? Вот и удумали.
– Се внятно. А как же Триглав да Велес, Хорс да Дажбог, и Сварог, и Стрибог, и прочая, да чуры ваши – нешто им любо се? Али не боязно вам воле Божьей перечить? Али молитву какую ведаете?
– Да какая ж тут молитва поможет, Варушка?! Боязно нам, ох, боязно! Только… – Дед вдруг сморщился в хитроватой улыбке, показав два оставшихся передних зуба – один сверху, другой снизу. – Сказочка твоя про Бога всемогущего нам от веку ведома. И дедам нашим, и прадедам. Только дело-то не так было…
– А как? Поведай, деда!
– В сем тайны нет, слушайте, коль охота. Может, тому народу дальнему и являлся Господь Всемогущий в огне да грохоте, может, и рек с небес слово свое, а может, и приврали люди. С нами-то иначе было: к прадедам нашим пришел Бог человеком – робким, слабым да ласковым. У очага сидел, хлеб вкушал, гласом тихим наставлял нас.
– И что… Как же… А Перун, Велес, другие? Или не можно нам про то знать?
– Почто ж не можно? Али вы князи? Али вои? Они-то неразумны, за то и кару несут: поставлено им от меча да копья кормиться.
– Что ж заповедал Он прадедам вашим?
– В первый черед повелел старину блюсти, дар Божий хранить, от земли и неба кормиться. Коли чтили предки ваши богов больших и малых да духов разных, и вы, говорит, чтите. То все, говорит, лики мои – есть я во всем, и нет ничего без меня. Только за ликами теми Отца Небесного не забывайте и меня – ему Единосущного.
– А потом? Что с Ним потом содеялось-то?
– По воле Его и содеялось… До смерти умучили княжьи вои. Только воскрес Он и к Отцу своему Небесному возвратился. Так-то вот, ребятушки!
– Однако… Но… Как же вы Свена со товарищи?
– Не по злобе мы, Варушка, – они аки чада неразумные. Да, ить, делать-то неча: не соблюсти нам иначе дар заповеданный, а злыдням отдать его никак не можно – се грех превеликий.
– Что ж за дар такой, дедушка? Скажешь ли?
– Почто ж не сказать, молодцы? А то, может, и зрить желаете?
– А нам можно?!
– Пошли, коль охота!
Они выбрались из землянки и поднялись на бугор в центре селища. Здесь вокруг Триглава были вкопаны столбы – статуи других богов, рангом пониже. Только дед Пеха сейчас почему-то не обратил на них внимания. Он остановился возле главного кумира и показал рукой вдаль: «Зрите, молодцы!»
Лес, лес, лес… Коричнево-серая равнина с темно-зелеными пятнами ельников. Большого снега еще нет, и белеют лишь проплешины да поляны. Вдали лес смыкается с небом, с тяжелыми зимними тучами.
Они стояли довольно долго. Потом Вар-ка прошептал:
– Молви, деда… как зовется… дар сей?
Дед Пеха довольно хихикнул и потер озябшие руки с распухшими суставами:
– ВОЛЯ, ребятушки, ВОЛЯ!
– Еще по одной, Вар?
– Хватит, а то из ушей польется. Давай начинать разбор полетов – ты первый!
– Я?! Ладно… Значит, так: эта последняя реальность сильно смахивает на десятый век нашей эры. Вероятно, там существуют аналоги Византии, христианского мира и, соответственно, мусульманского.
– Ну, с Византией понятно – Свен, по-видимому, участвовал в походе на город, который у вас называется Константинополь. А вот о мусульманах мы никаких свидетельств не получили.
– Это прямых не получили, но имеем косвенные. Понимаешь, у нас есть непопулярная, но довольно логичная гипотеза, что Киевская Русь возникла в результате освоения норманнами-викингами речного пути из Скандинавии в бассейны Черного и Каспийского морей. Часть из них просто осела на этом пути и создала торговое государство. И Русь, и Скандинавия того времени, по данным археологии, были просто завалены арабским серебром.
– Это они за мед и меха столько наторговали?
– Вряд ли южные страны испытывали большую нужду в мехах и продуктах питания. Зато в мусульманском мире был огромный и, главное, стабильный спрос на рабов.
– Наверное, в основном на рабынь? – улыбнулся Вар-ка.
– Скорее всего. Согласись, что наловить партию хорошеньких девушек, порезвиться с ними от души, а потом загнать их на рынке за хорошие бабки – дело, достойное воина.
– В общем, Русь возникла из-за баб?
– С таким же успехом можно сказать, что она возникла из-за того плотника, который построил первый драккар. Именно он сделал возможной экспансию викингов.
– Может, сначала все-таки началась экспансия, а потом был заказ на суда для нее?
– Может, и так, но это к делу не относится. Гипотез о том, как развивались события в те времена, кто какую роль в них сыграл, существует множество. В том числе и такие: варяги были не скандинавами, а славянами, или норманны были всего лишь военными наемниками у местной славянской знати, или… В общем, документов сохранилось мало, что дает широкий простор для фантазии. В нашем случае можно предположить, что мы наблюдали отток населения из области влияния викингов вдоль пути «из варяг в греки». Норманны еще толком не ассимилировались, но уже желают «княжения» – куска территории с людьми, которых можно эксплуатировать. При этом имеет место проникновение тлетворных идей христианства, которые изнутри подтачивают жизненный уклад и местного населения, и пришлой верхушки.
– По-моему, Коля, ты тоже пытаешься запихать факты в готовую схему. Конечно, чем их меньше, тем легче они там помещаются. На самом деле, в деревне Верхняя Онжа мы ничего не узнали ни о христианстве, ни о мусульманстве этой реальности. Можно говорить лишь, что и в ней, как и в мире иревов, в недалеком прошлом произошло нечто, породившее идеи, которые ты называешь христианскими. Тебе так проще, потому что в твоей реальности данное событие привело к возникновению именно христианства. Викинги вполне могли этих идей нахвататься на стороне – международный разбой и торговля способствуют. Но местные?!
– Уж не хочешь ли ты сказать, Вар, что они сами додумались? Наверняка забредал какой-нибудь проповедник.
– Исключать этого нельзя, конечно. Только тогда было бы иначе: добавился бы еще один бог к уже известным, и все. Да и не прижился бы он, наверное.
– Почему же?
– Бог иудеев, христиан и мусульман требует от паствы безусловного отказа от всех остальных. При этом сам он ни за что конкретное не отвечает, но за все сразу.
– Подумаешь! Всегда можно домыслить к нему ангелов, архангелов и святых угодников, которые будут отвечать за своевременный дождь и за урожай яблок.
– Не важно, Коля! Все равно это серьезная перестройка всего мировосприятия. Для нее простой проповеди, не подкрепленной ни оружием, ни золотом, недостаточно. То и другое нужно хотя бы для демонстрации силы и значимости нового бога. Скажи лучше: ты не сталкивался в своем мире с мнением, что христианство могло возникнуть… не на Ближнем Востоке?
– Сталкивался, Вар, и не раз! Только мне кажется, что это из той же серии, что и гипотезы о возникновении человека современного вида не в Африке, а в Подмосковье, о происхождении всех народов мира от русского, о… К чему это ты, Вар?
– После нашего посещения страны Наах и общения с иревами твое мнение не изменилось?
– Да как-то… Понимаешь, в моей реальности ранняя история христианства темна и полна противоречий. То есть результат известен, а как он получился, не вполне ясно. Может быть, конечно, это лишь впечатление дилетанта, но, по-моему, кое-кто из специалистов тоже считает, что Иудея первого века не самое подходящее место для…
– Для чего? Договаривай, Коля!
– Ну, для того, что называют Воплощением и Пришествием или еще как-то. И что из этого?
– По-моему, дед Пеха рассказал о событиях, которые действительно имели место в его мире.
– Однако!
– Ладно, Коля, слушай мою версию. Во всех без исключения реальностях, где наш амулет не работает, идея Единого Бога является господствующей. Это во-первых. А во-вторых, всюду существует мнение, что Воплощение и Пришествие в той или иной форме уже состоялось. Согласись, что это не может быть случайным совпадением. Так вот, я считаю, что данное событие действительно БЫЛО в прошлом этих миров.
– Но…
– Возможно, что в каждой реальности это не единичное одноактное явление, а как бы… множественное. Не знаю… По сути дела, это и не важно… Главное, что это как раз то событие, после которого наши артефакты теряют активность: в данном мире все уже состоялось, и они больше не нужны.
– Кому?! Кому они больше не нужны?!
– Думай сам, Коля… Ты все равно со мной не согласишься, и твои возражения я могу пересказать заранее.
Николай вдруг заметил, что Вар-ка сидит бледный, как смерть, и массирует рукой грудь возле горла.
– Что с тобой, Вар?
– Как-то мне… Нехорошо мне, Коля… Пойду полежу, а?
– Ты чего, Вар?! Чаю крепкого перепил, да? Ты же никогда не болеешь!
– Не болею… Полежу я, ладно? Только не заходи… не подходи ко мне. Лучше… Лучше пока отчитайся перед заказчиками. Только не заходи…
– Какие, к черту, заказчики?! Что я им передам?
– Как обычно – всю фактуру. Можешь… в конце мое мнение… присовокупить. Пойду…
Лицо Вар-ка на глазах приобретало бледно-зеленый оттенок, на лбу выступили капли пота. Он чуть не упал, пытаясь встать с табуретки. Николай подхватил его и стал перемещать через тамбур в соседний жилой отсек. Дверь туда никогда не закрывалась, но на сей раз Вар-ка отстранил Николая, со скрипом закрыл ее и даже накинул с той стороны крючок. Потом он рухнул на свой топчан, и все затихло.
Николай долго метался вокруг вагончика, не находя себе места: сердечный приступ? он там умирает? почему закрылся? Ответов не было, а молиться он не умел. Ничего не происходило, и, чтобы хоть как-то отвлечься, Николай решил заняться отчетом. К его удивлению, это помогло.
«…мнению Варова, активность амулетов направлена на создание в той или иной реальности предпосылок для событий, которые у нас названы Первым Пришествием, то есть для вступления Бога в непосредственный личный контакт с людьми. После создания таких предпосылок активность артефактов в данной реальности прекращается…»
Николай минут пять размышлял, но сформулировать атеистическую гипотезу не смог. Тогда он решил ограничиться только критикой: «…Полагаю, что всерьез эта версия рассматриваться не может, поскольку приходится допустить…»
Сначала он не поверил своим глазам: такого еще ни разу не было! Его прервали на полуслове! Привычная надпись на поверхности «рации» сменилась словами: «Считаем эту информацию излишней».
«Вот как?! Мое мнение, значит, вас не интересует! Ладно…» – обиделся Николай и сказал вслух:
– Не хотите – как хотите. Тогда у меня все!
И вновь прибор отреагировал необычно: вместо короткого «Сообщение принято» строчки заполнили почти всю поверхность, а сверху – «Н. В. Турин, примите сообщение»!
Смысл дошел до Николая только после третьего прочтения, да и то, кажется, не весь.
«…Кандидатура Н. В. Турина одобрена… на должность заведующего отделом… с окладом… В случае согласия… документы должны быть поданы не позднее…». А еще про жену, про дочь и даже про сына. И все с указанием конкретных дат и сумм.
Николай читал, перечитывал, и текст послушно двигался под его взглядом. Он машинально сопоставлял даты с сегодняшним числом в родной реальности, указанным в конце, убеждался, что время еще есть, что можно особо не торопиться. И вдруг понял: да он никуда не опоздает, если начнет выбираться отсюда прямо сейчас. А это значит…
«Неужели все? Наша миссия окончена? Или… только моя? А ребята? Вар!!»
За спиной что-то загремело, и Николай вскочил, уронив табуретку. Держась за стенку, Вар-ка пытался поставить на место пустое ведро:
– Опять за водой не сходили…
– Схожу! Сейчас схожу! Ты живой?
– Местами, как видишь. Но уже лучше. Попить дай!
Он уселся на топчан, жадно выхлебал остатки воды из чайника и откинулся спиной к дощатой стенке.
– Уф-ф-ф! Вот так оно и бывает. Хотя, наверное, даже и не так – я-то находился между реальностями.
– Ничего не понимаю! Что произошло, Вар?
– Для тебя ничего страшного… Просто в одном из миров умерла моя случайная подружка по имени Тай-лю. Представляешь, что со мной будет, если что-то случится с тобой или с Женькой? Отныне вы просто обязаны жить долго и счастливо! Я же теперь «носитель».
– Но… А вдруг ты не выдержишь?
– Значит, в какой-нибудь реальности известные события произойдут позже… или не произойдут. Но я, наверное, выдержу, потому что знаю зачем.
– Нет, я точно сегодня свихнусь! Мало того, что наши работодатели написали, теперь еще и ты!
Вар-ка улыбнулся синеватыми губами:
– Ты передал им отчет?
– И отчет, и твое мудрое мнение!
– Вот и все, Коля. Похоже, любопытство наших заказчиков мы удовлетворили. Можешь возвращаться домой.
– Откуда ты… – Николай проследил за его взглядом и осекся: их загадочной «рации» больше не существовало. Вместо нее на столе лежала кучка темно-бурой трухи.
Вар-ка проводил его вниз до реки. Он, собственно, не прочь был плыть вместе до самого устья, но Николай его отговорил.
Все когда-нибудь кончается: лодка надута, груз уложен. Николай занял свое место, разобрал весла:
– Ладно, Вар… Передавай Женьке привет. Все-таки зря ты… Жил бы как все: дом, жена, дети. А так – только круги на воде.
– Зато представляешь, КТО будет мною пускать эти круги! – сказал Вар-ка, спихивая лодку с отмели.
– Не говори глупостей напоследок, – попросил Николай. – Ведь не увидимся, наверное, больше…
Бывший колдун-недоучка из племени Речных людей ничего не ответил, только улыбнулся и качнул головой. Похоже, этот жест означал серьезные сомнения в последних словах собеседника. Николаю немедленно захотелось остановиться и выяснить, на что это он намекает, что имеет в виду и на каком основании, но…
Но лодку уже подхватило течение, совсем рядом шумел первый перекат, и рефлексы старого сплавщика заработали, минуя сознание: короткий гребок на струю, резкий разворот, чтобы двигаться бортом вперед, теперь чуть левее – между валуном и корягой, торчащей в самом неподходящем месте, а потом резко вправо к самому берегу…
Когда перекат остался позади, задавать вопросы было уже некому – вокруг только вода, скалы и лес. Впереди ждал прижим и большой «котел» под обрывом, который надо проходить по крутой дуге, чтобы не угодить в залом или не вылететь на камни. Николай подумал, что все это, пожалуй, знакомо и не страшно, но что же все-таки хотел сказать Варка? Точнее, чего он НЕ хотел говорить? Такие молчаливые намеки для них давно стали привычной формой общения, и еще не было случая, чтобы они неправильно поняли друг друга. Значит… Значит, он, Николай, и сам все прекрасно понимает и лишь притворяется перед самим собой.
Николай глубоко вздохнул, выплюнул комара, попавшего при этом ему в рот, и с удовлетворением обнаружил, что щемящая боль безвозвратной потери, похожая на приступ гастрита, исчезла.
– Будете что-нибудь пить? – стюардесса остановила рядом свою тележку.
– Конечно, буду! – обрадовался Николай. До Питера оставался час полета, и он думал, что больше уже ничего не дадут. – Пиво, пожалуйста.
– Извините, пиво кончилось. В этот раз почему-то мало завезли. Возьмите джин-тоник.
Николай принял голубую трехсотграммовую баночку и горестно вздохнул: «Вот он, наш Аэрофлот – на билеты цены, как у взрослых, а сервис…» Не любит он эту шипучку, но пить будет, раз уж оплачено.
– У вас здесь свободно? – задал вопрос прилично одетый мужчина лет тридцати. – Можно, я присяду, пока девушка не закончит раздачу?
Появление соседа Николая не обрадовало, но просьба была резонной: два места рядом с ним свободны, а проход перекрыт тележкой бортпроводницы.
– Располагайтесь! – Он захлопнул книжку, положил ее на пустое сиденье и вскрыл банку, чтобы выпустить лишний газ. Сосед кивнул на книгу:
– Странный текст, правда? Не статья, не репортаж, не отчет и не художественное произведение – совершенно непонятно, как его воспринимать!
Николай с интересом посмотрел на него и подумал, что, пожалуй, ошибся в оценке возраста: наверное, они ровесники. Смешно, но этот незнакомый человек слово в слово повторил его собственное высказывание много лет назад после первого прочтения Евангелия от Матфея.
– А вы что, интересуетесь?
– Да так, постольку-поскольку… Но, в общем, приходится.
– И как вы полагаете: Евангелия составили апостолы-очевидцы или церковь первых веков?
– А я не считаю этот вопрос таким уж принципиальным. Произошло нечто, со временем изменившее облик мира. Люди Средиземноморского очага цивилизации восприняли и описали это как появление, жизнь, смерть и воскресение некоего человека. Пусть даже какие-то эпизоды придуманы задним числом – важно, зачем и почему их пришлось придумывать, что именно объяснять таким образом.
– Вы что же, не считаете евангельские события причиной возникновения христианства?! Я правильно понял?
– Не совсем. Если улов хорош, что считать причиной успеха? То, что вы забросили сеть, или наличие рыбы в воде?
– Ну, если так ставить вопрос, то получается, что и сетью пользоваться необязательно, а можно, скажем, ловить на удочку. Другими словами, те события могли разворачиваться совсем иначе, а новая религия все равно бы возникла?
– Я думаю, что в том месте и в то время иначе быть не могло. Но, в принципе, совсем необязательно, чтобы новое миропонимание было оформлено в виде отдельной религии или религиозного течения. Оно могло незаметно и плавно встроиться в уже имеющиеся структуры. Если, конечно, они для этого подходят.
– А что, такие случаи были? Что-то не припомню.
– Вы и не можете этого знать. В будущем из прошлого слышны лишь письмена, а если их нет, кто скажет, как приняли древние славяне того, кого иудеи назвали…
– И вы туда же! Христианизация Руси состоялась в десятом веке!
– Смотря что под этим понимать. Если обряд и обычай, то вы, безусловно, правы, но ведь дело не в них, правда? В обществе должно было появиться достаточное количество людей, готовых увидеть Бога рядом с собой, увидеть равным себе, способных принять хлеб из Его рук, понять, что Он готов омыть им ноги, поскольку не считает себя выше. Вы уверены, что такая ситуация в племенах восточных славян не могла сложиться значительно раньше?
– Конечно, можно рассуждать и так: на краю европейской Ойкумены возник молодой этнос. Его специфика в том, что в силу ряда обстоятельств (в основном – природных!) взрослые и сильные соседи его не растащили и не съели. И обстоятельства эти самые простые: пустота на востоке и нулевая изотерма на юге и западе. Наш московитский этнос изначально был земледельческим, правильно? А заниматься земледелием в краях, где полгода лежит снег… Следовательно, можно считать, что московиты (или великороссы?) – это этнос тех, кто не смог или не захотел бороться за теплое место под солнцем и вынужден был уйти жить за нулевую изотерму. То есть туда, где зимой действительно зима. Других желающих не нашлось – наши предки заселили земли, на которые просто никто больше не зарился. При этом основная масса населения оказалась сознательно и подсознательно ориентирована на борьбу с природой, а не с себе подобными. Конечно же, на этом фоне «люди власти» (а они везде найдутся!) выглядят чужаками. Собственно говоря, борьба с природой ничем не хуже борьбы с соседями. По мне, так первое даже романтичней, но это прежде всего борьба с собой. Это терпеж, терпеж и еще раз терпеж! Терпеть убойную работу, терпеть голодное безделье, терпеть неизвестность завтрашнего дня, терпеть собственную беспомощность, неспособность что-либо изменить по большому счету. То ли дело – война! На лихом коне, да с мечом булатным, да в чистом поле…
Похоже, Николай сумел-таки преодолеть терпение Вар-ка:
– Послушай, Коля… Ты не мог бы, а? Впрочем, скорее всего, ты хочешь, но не можешь: так бывает. Но ты же не женщина – это они снимают стрессы таким способом. Если тебе неймется, думай над чем-нибудь полезным. В конце концов, это в твоей реальности болтается десяток могущественных артефактов, которые в активном состоянии способны менять ход истории.
– А над чем я должен думать?
– Над тем, что непонятно мне.
– Я готов! Чего ты не понимаешь, Вар?
– Почему они решились.
– Да что тут понимать-то?! Не может человек бесконечно терпеть издевательства!
– Ох, Коля, опять ты меришь своими мерками чужую реальность! Чтобы человек восстал против насилия, он, как минимум, должен осознавать себя человеком и понимать, что над ним творят насилие. Это же не человеки в твоем понимании, а первобытные общинники. Жизненный уклад для них – высшая ценность. Если в этом укладе элементы воинственности отсутствуют, то они могут сопротивляться только пассивно: сбежать или умереть с голоду, но уж никак не резать своих угнетателей. Ты заметил, что и князь, и дружинники даже мысли не допускали о возможном сопротивлении?
– Конечно, заметил, только наши смерды не такие уж примитивные – это тебе не какие-нибудь собиратели! Пожоги, сев, жатва: у нас даже термин такой есть – «подсечно-огневое земледелие».
– Это у вас – термин, а у них: Отец-небо и Мать-земля совершают соитие через огненную жертву (в смысле – пожог), потом внесение семени и результат – появление новой жизни, к которой они причащаются, поедая ячмень и репу. Или ты станешь утверждать, что деревья они жгут ради золы – прекрасного удобрения? Вспомни сказку нашего деда: и соха им известна, и плуг, но о них и говорить-то неприлично – «не по-божески» это! Вспомнил?
– Этого момента я, признаться, не понял.
– Разумеется! Потому что по твоей логике следует делать только то, что приносит пользу. Они же считают, что делать можно только то, что ПРАВИЛЬНО. А уж будет от этого польза или нет – дело второе.
– Да, конечно: до сознательного удобрения почвы они дойдут еще не скоро. Но… А как же все эти боги – Перун, Святовит, Велес и другие?
– Коля, Коля… Я же объяснял тебе, что в такие интимные тонкости посторонних не посвящают. Можно предположить, например, что этот пантеон для них не родной, а принесенный теми же варягами. Это монотеисты считают только своего бога единственно правильным, а нормальные язычники чужих богов не отвергают. Можно даже пойти еще дальше и предположить, что наши смерды норовят уйти не из-под княжеской власти, а из «зоны действия» их богов.
– Б-р-р! Все с ног на голову! Если так рассуждать… Значит, смерды терпят издевательства дружинников, потому что считают, что их боги сильнее собственных, – так, что ли? Для мужиков княжеские воины как бы «в своем законном праве» убивать и грабить, да?
– Не знаю, Коля. Можно, наверное, прожить среди них всю жизнь, но так до конца и не разобраться. В лучшем случае они придумают для чужаков упрощенную схему своего мировосприятия, чтобы, значит, с расспросами не приставали. Так или иначе, но убийство дружинников явно выламывается из их жизненного уклада.
– Как же оно выламывается, если решение было принято старейшинами – хранителями и блюстителями этого уклада? И, заметь, никакой паники, никаких искупительных жертв – как будто так и должно быть.
– Вот это меня и смущает! Получается, что у них как бы два права, два закона: один повседневный, а другой для чрезвычайных ситуаций. По-моему, это ненормально или, во всяком случае, необычно.
– Вар, вот ты пересказывал ваш последний разговор со Свеном… – вспомнил Николай. – Он ведь тоже как бы старейшина – хранитель дружинных, воинских традиций. И при этом как минимум дважды в жизни пошел на клятвопреступление. Разве это нормально? Тут нет никакой параллели с поведением смердов?
– Интересная мысль… Хотя у воинов, наверное, больше внутренней свободы, больше возможностей реализовать свои способности. Например – способность к предательству.
– Но не до такой же степени! Для них, наверное, клятва верности – это основа жизни. И не потому, что накажут, а потому что нарушивший ее сам перестанет считать себя человеком. Иначе как бы они воевали… до изобретения заградотрядов? То есть опять-таки получается как бы «двойная мораль». Что-то не так в этом мире, а? Это не может быть связано…
– Да, Коля, я тоже об этом подумал. Только без дополнительной информации мы, пожалуй, никуда не продвинемся.
– Ну, Свена уже ни о чем не спросить, а мужики, наверное, не ответят.
– Скорее всего, но попытаться можно. Только надо правильно сформулировать вопрос.
– А скажи, деда…
– Ась?
– Уж и не ведаю, вместно ли мне вопрошать такое? Не серчай только, а поучи уму-разуму.
– Чо ж за докука, Варушка?
– Да не внятно мне, дедушка, как это вы удумали такое? С воями-то княжьими?
– Во-о-она чо! Тако ж и удумали! Чо ж делать-то? Делать-то неча: идти надо – нельзя нам иначе. Али след год ждать. А чо ждать, коли оне сели тута? Вот и удумали.
– Се внятно. А как же Триглав да Велес, Хорс да Дажбог, и Сварог, и Стрибог, и прочая, да чуры ваши – нешто им любо се? Али не боязно вам воле Божьей перечить? Али молитву какую ведаете?
– Да какая ж тут молитва поможет, Варушка?! Боязно нам, ох, боязно! Только… – Дед вдруг сморщился в хитроватой улыбке, показав два оставшихся передних зуба – один сверху, другой снизу. – Сказочка твоя про Бога всемогущего нам от веку ведома. И дедам нашим, и прадедам. Только дело-то не так было…
– А как? Поведай, деда!
– В сем тайны нет, слушайте, коль охота. Может, тому народу дальнему и являлся Господь Всемогущий в огне да грохоте, может, и рек с небес слово свое, а может, и приврали люди. С нами-то иначе было: к прадедам нашим пришел Бог человеком – робким, слабым да ласковым. У очага сидел, хлеб вкушал, гласом тихим наставлял нас.
– И что… Как же… А Перун, Велес, другие? Или не можно нам про то знать?
– Почто ж не можно? Али вы князи? Али вои? Они-то неразумны, за то и кару несут: поставлено им от меча да копья кормиться.
– Что ж заповедал Он прадедам вашим?
– В первый черед повелел старину блюсти, дар Божий хранить, от земли и неба кормиться. Коли чтили предки ваши богов больших и малых да духов разных, и вы, говорит, чтите. То все, говорит, лики мои – есть я во всем, и нет ничего без меня. Только за ликами теми Отца Небесного не забывайте и меня – ему Единосущного.
– А потом? Что с Ним потом содеялось-то?
– По воле Его и содеялось… До смерти умучили княжьи вои. Только воскрес Он и к Отцу своему Небесному возвратился. Так-то вот, ребятушки!
– Однако… Но… Как же вы Свена со товарищи?
– Не по злобе мы, Варушка, – они аки чада неразумные. Да, ить, делать-то неча: не соблюсти нам иначе дар заповеданный, а злыдням отдать его никак не можно – се грех превеликий.
– Что ж за дар такой, дедушка? Скажешь ли?
– Почто ж не сказать, молодцы? А то, может, и зрить желаете?
– А нам можно?!
– Пошли, коль охота!
Они выбрались из землянки и поднялись на бугор в центре селища. Здесь вокруг Триглава были вкопаны столбы – статуи других богов, рангом пониже. Только дед Пеха сейчас почему-то не обратил на них внимания. Он остановился возле главного кумира и показал рукой вдаль: «Зрите, молодцы!»
Лес, лес, лес… Коричнево-серая равнина с темно-зелеными пятнами ельников. Большого снега еще нет, и белеют лишь проплешины да поляны. Вдали лес смыкается с небом, с тяжелыми зимними тучами.
Они стояли довольно долго. Потом Вар-ка прошептал:
– Молви, деда… как зовется… дар сей?
Дед Пеха довольно хихикнул и потер озябшие руки с распухшими суставами:
– ВОЛЯ, ребятушки, ВОЛЯ!
* * *
Они договорились ничего не обсуждать, пока не доберутся до базы, пока не попьют чаю в любимом вагончике на вершине сопки с отметкой 1242 м. Николай сначала мучился, а потом понял, что сказать-то ему почти нечего.– Еще по одной, Вар?
– Хватит, а то из ушей польется. Давай начинать разбор полетов – ты первый!
– Я?! Ладно… Значит, так: эта последняя реальность сильно смахивает на десятый век нашей эры. Вероятно, там существуют аналоги Византии, христианского мира и, соответственно, мусульманского.
– Ну, с Византией понятно – Свен, по-видимому, участвовал в походе на город, который у вас называется Константинополь. А вот о мусульманах мы никаких свидетельств не получили.
– Это прямых не получили, но имеем косвенные. Понимаешь, у нас есть непопулярная, но довольно логичная гипотеза, что Киевская Русь возникла в результате освоения норманнами-викингами речного пути из Скандинавии в бассейны Черного и Каспийского морей. Часть из них просто осела на этом пути и создала торговое государство. И Русь, и Скандинавия того времени, по данным археологии, были просто завалены арабским серебром.
– Это они за мед и меха столько наторговали?
– Вряд ли южные страны испытывали большую нужду в мехах и продуктах питания. Зато в мусульманском мире был огромный и, главное, стабильный спрос на рабов.
– Наверное, в основном на рабынь? – улыбнулся Вар-ка.
– Скорее всего. Согласись, что наловить партию хорошеньких девушек, порезвиться с ними от души, а потом загнать их на рынке за хорошие бабки – дело, достойное воина.
– В общем, Русь возникла из-за баб?
– С таким же успехом можно сказать, что она возникла из-за того плотника, который построил первый драккар. Именно он сделал возможной экспансию викингов.
– Может, сначала все-таки началась экспансия, а потом был заказ на суда для нее?
– Может, и так, но это к делу не относится. Гипотез о том, как развивались события в те времена, кто какую роль в них сыграл, существует множество. В том числе и такие: варяги были не скандинавами, а славянами, или норманны были всего лишь военными наемниками у местной славянской знати, или… В общем, документов сохранилось мало, что дает широкий простор для фантазии. В нашем случае можно предположить, что мы наблюдали отток населения из области влияния викингов вдоль пути «из варяг в греки». Норманны еще толком не ассимилировались, но уже желают «княжения» – куска территории с людьми, которых можно эксплуатировать. При этом имеет место проникновение тлетворных идей христианства, которые изнутри подтачивают жизненный уклад и местного населения, и пришлой верхушки.
– По-моему, Коля, ты тоже пытаешься запихать факты в готовую схему. Конечно, чем их меньше, тем легче они там помещаются. На самом деле, в деревне Верхняя Онжа мы ничего не узнали ни о христианстве, ни о мусульманстве этой реальности. Можно говорить лишь, что и в ней, как и в мире иревов, в недалеком прошлом произошло нечто, породившее идеи, которые ты называешь христианскими. Тебе так проще, потому что в твоей реальности данное событие привело к возникновению именно христианства. Викинги вполне могли этих идей нахвататься на стороне – международный разбой и торговля способствуют. Но местные?!
– Уж не хочешь ли ты сказать, Вар, что они сами додумались? Наверняка забредал какой-нибудь проповедник.
– Исключать этого нельзя, конечно. Только тогда было бы иначе: добавился бы еще один бог к уже известным, и все. Да и не прижился бы он, наверное.
– Почему же?
– Бог иудеев, христиан и мусульман требует от паствы безусловного отказа от всех остальных. При этом сам он ни за что конкретное не отвечает, но за все сразу.
– Подумаешь! Всегда можно домыслить к нему ангелов, архангелов и святых угодников, которые будут отвечать за своевременный дождь и за урожай яблок.
– Не важно, Коля! Все равно это серьезная перестройка всего мировосприятия. Для нее простой проповеди, не подкрепленной ни оружием, ни золотом, недостаточно. То и другое нужно хотя бы для демонстрации силы и значимости нового бога. Скажи лучше: ты не сталкивался в своем мире с мнением, что христианство могло возникнуть… не на Ближнем Востоке?
– Сталкивался, Вар, и не раз! Только мне кажется, что это из той же серии, что и гипотезы о возникновении человека современного вида не в Африке, а в Подмосковье, о происхождении всех народов мира от русского, о… К чему это ты, Вар?
– После нашего посещения страны Наах и общения с иревами твое мнение не изменилось?
– Да как-то… Понимаешь, в моей реальности ранняя история христианства темна и полна противоречий. То есть результат известен, а как он получился, не вполне ясно. Может быть, конечно, это лишь впечатление дилетанта, но, по-моему, кое-кто из специалистов тоже считает, что Иудея первого века не самое подходящее место для…
– Для чего? Договаривай, Коля!
– Ну, для того, что называют Воплощением и Пришествием или еще как-то. И что из этого?
– По-моему, дед Пеха рассказал о событиях, которые действительно имели место в его мире.
– Однако!
– Ладно, Коля, слушай мою версию. Во всех без исключения реальностях, где наш амулет не работает, идея Единого Бога является господствующей. Это во-первых. А во-вторых, всюду существует мнение, что Воплощение и Пришествие в той или иной форме уже состоялось. Согласись, что это не может быть случайным совпадением. Так вот, я считаю, что данное событие действительно БЫЛО в прошлом этих миров.
– Но…
– Возможно, что в каждой реальности это не единичное одноактное явление, а как бы… множественное. Не знаю… По сути дела, это и не важно… Главное, что это как раз то событие, после которого наши артефакты теряют активность: в данном мире все уже состоялось, и они больше не нужны.
– Кому?! Кому они больше не нужны?!
– Думай сам, Коля… Ты все равно со мной не согласишься, и твои возражения я могу пересказать заранее.
Николай вдруг заметил, что Вар-ка сидит бледный, как смерть, и массирует рукой грудь возле горла.
– Что с тобой, Вар?
– Как-то мне… Нехорошо мне, Коля… Пойду полежу, а?
– Ты чего, Вар?! Чаю крепкого перепил, да? Ты же никогда не болеешь!
– Не болею… Полежу я, ладно? Только не заходи… не подходи ко мне. Лучше… Лучше пока отчитайся перед заказчиками. Только не заходи…
– Какие, к черту, заказчики?! Что я им передам?
– Как обычно – всю фактуру. Можешь… в конце мое мнение… присовокупить. Пойду…
Лицо Вар-ка на глазах приобретало бледно-зеленый оттенок, на лбу выступили капли пота. Он чуть не упал, пытаясь встать с табуретки. Николай подхватил его и стал перемещать через тамбур в соседний жилой отсек. Дверь туда никогда не закрывалась, но на сей раз Вар-ка отстранил Николая, со скрипом закрыл ее и даже накинул с той стороны крючок. Потом он рухнул на свой топчан, и все затихло.
Николай долго метался вокруг вагончика, не находя себе места: сердечный приступ? он там умирает? почему закрылся? Ответов не было, а молиться он не умел. Ничего не происходило, и, чтобы хоть как-то отвлечься, Николай решил заняться отчетом. К его удивлению, это помогло.
«…мнению Варова, активность амулетов направлена на создание в той или иной реальности предпосылок для событий, которые у нас названы Первым Пришествием, то есть для вступления Бога в непосредственный личный контакт с людьми. После создания таких предпосылок активность артефактов в данной реальности прекращается…»
Николай минут пять размышлял, но сформулировать атеистическую гипотезу не смог. Тогда он решил ограничиться только критикой: «…Полагаю, что всерьез эта версия рассматриваться не может, поскольку приходится допустить…»
Сначала он не поверил своим глазам: такого еще ни разу не было! Его прервали на полуслове! Привычная надпись на поверхности «рации» сменилась словами: «Считаем эту информацию излишней».
«Вот как?! Мое мнение, значит, вас не интересует! Ладно…» – обиделся Николай и сказал вслух:
– Не хотите – как хотите. Тогда у меня все!
И вновь прибор отреагировал необычно: вместо короткого «Сообщение принято» строчки заполнили почти всю поверхность, а сверху – «Н. В. Турин, примите сообщение»!
Смысл дошел до Николая только после третьего прочтения, да и то, кажется, не весь.
«…Кандидатура Н. В. Турина одобрена… на должность заведующего отделом… с окладом… В случае согласия… документы должны быть поданы не позднее…». А еще про жену, про дочь и даже про сына. И все с указанием конкретных дат и сумм.
Николай читал, перечитывал, и текст послушно двигался под его взглядом. Он машинально сопоставлял даты с сегодняшним числом в родной реальности, указанным в конце, убеждался, что время еще есть, что можно особо не торопиться. И вдруг понял: да он никуда не опоздает, если начнет выбираться отсюда прямо сейчас. А это значит…
«Неужели все? Наша миссия окончена? Или… только моя? А ребята? Вар!!»
За спиной что-то загремело, и Николай вскочил, уронив табуретку. Держась за стенку, Вар-ка пытался поставить на место пустое ведро:
– Опять за водой не сходили…
– Схожу! Сейчас схожу! Ты живой?
– Местами, как видишь. Но уже лучше. Попить дай!
Он уселся на топчан, жадно выхлебал остатки воды из чайника и откинулся спиной к дощатой стенке.
– Уф-ф-ф! Вот так оно и бывает. Хотя, наверное, даже и не так – я-то находился между реальностями.
– Ничего не понимаю! Что произошло, Вар?
– Для тебя ничего страшного… Просто в одном из миров умерла моя случайная подружка по имени Тай-лю. Представляешь, что со мной будет, если что-то случится с тобой или с Женькой? Отныне вы просто обязаны жить долго и счастливо! Я же теперь «носитель».
– Но… А вдруг ты не выдержишь?
– Значит, в какой-нибудь реальности известные события произойдут позже… или не произойдут. Но я, наверное, выдержу, потому что знаю зачем.
– Нет, я точно сегодня свихнусь! Мало того, что наши работодатели написали, теперь еще и ты!
Вар-ка улыбнулся синеватыми губами:
– Ты передал им отчет?
– И отчет, и твое мудрое мнение!
– Вот и все, Коля. Похоже, любопытство наших заказчиков мы удовлетворили. Можешь возвращаться домой.
– Откуда ты… – Николай проследил за его взглядом и осекся: их загадочной «рации» больше не существовало. Вместо нее на столе лежала кучка темно-бурой трухи.
Вар-ка проводил его вниз до реки. Он, собственно, не прочь был плыть вместе до самого устья, но Николай его отговорил.
Все когда-нибудь кончается: лодка надута, груз уложен. Николай занял свое место, разобрал весла:
– Ладно, Вар… Передавай Женьке привет. Все-таки зря ты… Жил бы как все: дом, жена, дети. А так – только круги на воде.
– Зато представляешь, КТО будет мною пускать эти круги! – сказал Вар-ка, спихивая лодку с отмели.
– Не говори глупостей напоследок, – попросил Николай. – Ведь не увидимся, наверное, больше…
Бывший колдун-недоучка из племени Речных людей ничего не ответил, только улыбнулся и качнул головой. Похоже, этот жест означал серьезные сомнения в последних словах собеседника. Николаю немедленно захотелось остановиться и выяснить, на что это он намекает, что имеет в виду и на каком основании, но…
Но лодку уже подхватило течение, совсем рядом шумел первый перекат, и рефлексы старого сплавщика заработали, минуя сознание: короткий гребок на струю, резкий разворот, чтобы двигаться бортом вперед, теперь чуть левее – между валуном и корягой, торчащей в самом неподходящем месте, а потом резко вправо к самому берегу…
Когда перекат остался позади, задавать вопросы было уже некому – вокруг только вода, скалы и лес. Впереди ждал прижим и большой «котел» под обрывом, который надо проходить по крутой дуге, чтобы не угодить в залом или не вылететь на камни. Николай подумал, что все это, пожалуй, знакомо и не страшно, но что же все-таки хотел сказать Варка? Точнее, чего он НЕ хотел говорить? Такие молчаливые намеки для них давно стали привычной формой общения, и еще не было случая, чтобы они неправильно поняли друг друга. Значит… Значит, он, Николай, и сам все прекрасно понимает и лишь притворяется перед самим собой.
Николай глубоко вздохнул, выплюнул комара, попавшего при этом ему в рот, и с удовлетворением обнаружил, что щемящая боль безвозвратной потери, похожая на приступ гастрита, исчезла.
* * *
Он пытался читать, но не мог сосредоточиться. Память отказывалась подчиняться и упорно забрасывала его то в подземелья рудокопов, то в промозглую землянку, то в старый вагончик на вершине горы. Николай вспоминал недавние разговоры, находил новые аргументы в спорах, прикидывал, что можно было бы сказать или сделать иначе – в общем, продолжал жить той жизнью, которая уже кончилась и сейчас стремительно уносилась в прошлое.– Будете что-нибудь пить? – стюардесса остановила рядом свою тележку.
– Конечно, буду! – обрадовался Николай. До Питера оставался час полета, и он думал, что больше уже ничего не дадут. – Пиво, пожалуйста.
– Извините, пиво кончилось. В этот раз почему-то мало завезли. Возьмите джин-тоник.
Николай принял голубую трехсотграммовую баночку и горестно вздохнул: «Вот он, наш Аэрофлот – на билеты цены, как у взрослых, а сервис…» Не любит он эту шипучку, но пить будет, раз уж оплачено.
– У вас здесь свободно? – задал вопрос прилично одетый мужчина лет тридцати. – Можно, я присяду, пока девушка не закончит раздачу?
Появление соседа Николая не обрадовало, но просьба была резонной: два места рядом с ним свободны, а проход перекрыт тележкой бортпроводницы.
– Располагайтесь! – Он захлопнул книжку, положил ее на пустое сиденье и вскрыл банку, чтобы выпустить лишний газ. Сосед кивнул на книгу:
– Странный текст, правда? Не статья, не репортаж, не отчет и не художественное произведение – совершенно непонятно, как его воспринимать!
Николай с интересом посмотрел на него и подумал, что, пожалуй, ошибся в оценке возраста: наверное, они ровесники. Смешно, но этот незнакомый человек слово в слово повторил его собственное высказывание много лет назад после первого прочтения Евангелия от Матфея.
– А вы что, интересуетесь?
– Да так, постольку-поскольку… Но, в общем, приходится.
– И как вы полагаете: Евангелия составили апостолы-очевидцы или церковь первых веков?
– А я не считаю этот вопрос таким уж принципиальным. Произошло нечто, со временем изменившее облик мира. Люди Средиземноморского очага цивилизации восприняли и описали это как появление, жизнь, смерть и воскресение некоего человека. Пусть даже какие-то эпизоды придуманы задним числом – важно, зачем и почему их пришлось придумывать, что именно объяснять таким образом.
– Вы что же, не считаете евангельские события причиной возникновения христианства?! Я правильно понял?
– Не совсем. Если улов хорош, что считать причиной успеха? То, что вы забросили сеть, или наличие рыбы в воде?
– Ну, если так ставить вопрос, то получается, что и сетью пользоваться необязательно, а можно, скажем, ловить на удочку. Другими словами, те события могли разворачиваться совсем иначе, а новая религия все равно бы возникла?
– Я думаю, что в том месте и в то время иначе быть не могло. Но, в принципе, совсем необязательно, чтобы новое миропонимание было оформлено в виде отдельной религии или религиозного течения. Оно могло незаметно и плавно встроиться в уже имеющиеся структуры. Если, конечно, они для этого подходят.
– А что, такие случаи были? Что-то не припомню.
– Вы и не можете этого знать. В будущем из прошлого слышны лишь письмена, а если их нет, кто скажет, как приняли древние славяне того, кого иудеи назвали…
– И вы туда же! Христианизация Руси состоялась в десятом веке!
– Смотря что под этим понимать. Если обряд и обычай, то вы, безусловно, правы, но ведь дело не в них, правда? В обществе должно было появиться достаточное количество людей, готовых увидеть Бога рядом с собой, увидеть равным себе, способных принять хлеб из Его рук, понять, что Он готов омыть им ноги, поскольку не считает себя выше. Вы уверены, что такая ситуация в племенах восточных славян не могла сложиться значительно раньше?