Страница:
– И ты собрал, да? – У Гулько была разбита губа, поэтому он то и дело отворачивался от Маши и сплевывал. – Какой-то ты смешной, Мартын. Первоклассный сыщик, покрытый зоновскими татуировками и с прической Брэда Питта в полтинник без малого.
– Это лучше, чем «гавайка» под «двойкой» от Ponti или… – Мартынов повернул голову направо, – …турецкие джинсы под пиджаком от строгого костюма. Это я тебе «забил стрелу», Гулько. Здесь «забил». А Метлицкому я ничего не «забивал». Он должен был сюда приехать. Обязательно должен был, потому что, майор, ты прокололся, как пацан, и тем помог мне собрать вас вместе. Ты что думаешь, Метлицкий, моя женщина признается мне в любви каждый день после приема пищи? Мне впервые в жизни женщина в трубку сказала: «Люблю». Впервые, Рома! И даже круговорот в голове не лишил меня возможности думать. Ты слушал эфир с моим участием. И расслабился от слов женщины. И так расслабился, что в телефонном разговоре стал добрым и принялся воспитывать меня. Одумайся-де, Мартынов! Тебя любят, а ты глупостями занимаешься. Больше никому не нужно пояснять, как вы тут очутились?
Не понимал только Гулько, и это было неудивительно. Он не знал о звонке Мартынова Метлицкому. Тем не менее догадывался, что милиционер где-то сглупил, и помалкивал. Мартынов сейчас сильнее, зачем же воду хвостом мутить и права качать? Всему свое время… Не давало покоя лишь одно.
– Очень мило, Андрей Петрович, – сквозь зубы процедил он. – Каждые пять минут ты подтверждаешь мою уверенность в твой ссученности. Как еще именовать твои поступки, если ты только что отправил на кичу пятерых людей?! И еще плюс я – в наручниках!
Мартынов рассмеялся:
– А их все равно выпустят через три часа. Мозги загадят и выпустят. Что им предъявят? Что они находились в лесу? Автомат? Я что-то не заметил, чтобы тут кто-то протоколы изъятия составлял.
– А запись твоего последнего телефонного разговора с Гулько? – «Убоповец» не рассчитывал на благоприятный исход операции и ехал за город по самому ему неизвестной причине. Вот уже два дня он совершал неадекватные поступки и не понимал почему.
– Вот гад, а? – взорвался Гулько. – Вот гад! И ты знал, что нас «пишут»?!
– Конечно, – признался Андрей. – Все, закончили. Чтобы прийти к этому разговору, мне потребовалось девять дней, и я не намерен тратить ни минуты больше. Есть банк, связь с которым имею лишь я. Начнем с милиционера. Из сострадания к тяжелым условиям труда. Сегодня суббота, в выходные дни не работает ни один уважающий себя банк. А нам нужен уважающий, с выходом на международные финансовые операции. Поэтому в понедельник мы встречаемся с тобой на площади Труда в три часа дня и отправляемся в «Сибвнешторгбанк». Где эта площадь и где этот банк, я понятия не имею, но в понедельник знать буду. В этом заведении мы «откатаем» твои пальцы, и я факсом отправлю их в одному мне известный зарубежный банк с сопроводительным письмом. Тест «А» – результаты дактилоскопической экспертизы будут готовы уже через два часа. После этого мы еще раз «откатываем» вас, Роман Алексеевич, и отправляем по тому же адресу для проведения теста «Б». Если оба отождествления дадут положительный результат, я скажу, что делать дальше. Если нет, то во вторник мы встречаемся с товарищем, который сейчас закован в кандалы. И еще одна небольшая деталь…
Мартынов пожевал губами. Ему так не хотелось садиться в пахнущий ванилью салон и уходить с залитой запахом зелени поляны…
– Небольшая деталь… Все десять миллионов формально принадлежат одному из вас. Формально… Но по-человечески доля Артура Малькова составляет лишь тридцать процентов от этой суммы. Если же совсем по-человечески, то ему не принадлежит ни цента, ибо Виктор Мальков так и не вышел на ринг в Вегасе. Несмотря на это, человек, подписавший в семьдесят восьмом году договор с Мальковым, проявил чудеса порядочности и щедрости. Я знаю этого монстра почти семь лет, поэтому могу вас заверить, что это было сделано в состоянии старческого маразма. Впервые в жизни он проявил себя как человек… –
Андрей окинул взглядом собеседников. – Вы уже должны понять, почему я так расстилаюсь перед вами. К одному из вас отнеслись с известной долей меценатства, и я не вижу причин отвечать на сей поступок свинством. Три миллиона Артур Мальков забирает себе. Семь – в моем присутствии – отправляет на указанные мною же реквизиты.
– Мне кажется, он врет, – уверенно заявил Гулько. – Артуру принадлежат все десять, а этот аферист «метет пургу», чтобы отмести себе на счет две трети.
Мартынов прикурил последнюю сигарету, хотел уже было по привычке выбросить пачку туда, куда отмахнет рука, но вдруг остановился и сунул ее в карман. Если гроза случится, то это произойдет не позже чем через пять минут. Небо застлали свинцовые тучи, в воздухе пахло озоном.
– Вот что я вам скажу на всякий случай… – пыхнул дымком американец. – Мне плевать на то, что думает о сказанном мною каждый из вас. Я делаю свою работу, и за это мне платят довольно хорошие деньги. Америка – страна не для шуток. Видите ли, десять миллионов долларов – весьма солидная сумма. Если меня убьют, то здесь появится целая команда, и каждый из них, в отличие от меня, говорит очень мало, а стреляет и режет не задумываясь. Если вы не хотите, чтобы ваш город захлебнулся в крови вашей и ваших близких – а искать будут именно вас, и через ваших близких – не мешайте мне не только делать, но даже и думать. Больше не будем к этому возвращаться?
Они вернулись в гостиницу уже под проливным дождем и в полной темноте. Они были настолько усталыми, что сил хватило лишь на то, чтобы раздеться.
– Тебе больно? – спросил он.
– Уже нет.
– Повтори мне то, что сказала днем.
– Я люблю тебя…
Дождь барабанил по жестяному карнизу с такой силой, что казалось – еще мгновение, и карниз сорвется, с грохотом упадет на асфальт и понесется по задворкам, влекомый бурным потоком.
Пахло новыми простынями. Андрей на секунду закрыл глаза, и ему показалось, что он дома. И не было ничего, кроме этого запаха и тепла дорогого ему человека. Целуя его в щеку, она положила руку ему на грудь. Он гладил ее волосы, и оба они вели себя не как любовники, а как давно привыкшие в своей любви друг к другу люди.
Глава 10
Глава 11
– Это лучше, чем «гавайка» под «двойкой» от Ponti или… – Мартынов повернул голову направо, – …турецкие джинсы под пиджаком от строгого костюма. Это я тебе «забил стрелу», Гулько. Здесь «забил». А Метлицкому я ничего не «забивал». Он должен был сюда приехать. Обязательно должен был, потому что, майор, ты прокололся, как пацан, и тем помог мне собрать вас вместе. Ты что думаешь, Метлицкий, моя женщина признается мне в любви каждый день после приема пищи? Мне впервые в жизни женщина в трубку сказала: «Люблю». Впервые, Рома! И даже круговорот в голове не лишил меня возможности думать. Ты слушал эфир с моим участием. И расслабился от слов женщины. И так расслабился, что в телефонном разговоре стал добрым и принялся воспитывать меня. Одумайся-де, Мартынов! Тебя любят, а ты глупостями занимаешься. Больше никому не нужно пояснять, как вы тут очутились?
Не понимал только Гулько, и это было неудивительно. Он не знал о звонке Мартынова Метлицкому. Тем не менее догадывался, что милиционер где-то сглупил, и помалкивал. Мартынов сейчас сильнее, зачем же воду хвостом мутить и права качать? Всему свое время… Не давало покоя лишь одно.
– Очень мило, Андрей Петрович, – сквозь зубы процедил он. – Каждые пять минут ты подтверждаешь мою уверенность в твой ссученности. Как еще именовать твои поступки, если ты только что отправил на кичу пятерых людей?! И еще плюс я – в наручниках!
Мартынов рассмеялся:
– А их все равно выпустят через три часа. Мозги загадят и выпустят. Что им предъявят? Что они находились в лесу? Автомат? Я что-то не заметил, чтобы тут кто-то протоколы изъятия составлял.
– А запись твоего последнего телефонного разговора с Гулько? – «Убоповец» не рассчитывал на благоприятный исход операции и ехал за город по самому ему неизвестной причине. Вот уже два дня он совершал неадекватные поступки и не понимал почему.
– Вот гад, а? – взорвался Гулько. – Вот гад! И ты знал, что нас «пишут»?!
– Конечно, – признался Андрей. – Все, закончили. Чтобы прийти к этому разговору, мне потребовалось девять дней, и я не намерен тратить ни минуты больше. Есть банк, связь с которым имею лишь я. Начнем с милиционера. Из сострадания к тяжелым условиям труда. Сегодня суббота, в выходные дни не работает ни один уважающий себя банк. А нам нужен уважающий, с выходом на международные финансовые операции. Поэтому в понедельник мы встречаемся с тобой на площади Труда в три часа дня и отправляемся в «Сибвнешторгбанк». Где эта площадь и где этот банк, я понятия не имею, но в понедельник знать буду. В этом заведении мы «откатаем» твои пальцы, и я факсом отправлю их в одному мне известный зарубежный банк с сопроводительным письмом. Тест «А» – результаты дактилоскопической экспертизы будут готовы уже через два часа. После этого мы еще раз «откатываем» вас, Роман Алексеевич, и отправляем по тому же адресу для проведения теста «Б». Если оба отождествления дадут положительный результат, я скажу, что делать дальше. Если нет, то во вторник мы встречаемся с товарищем, который сейчас закован в кандалы. И еще одна небольшая деталь…
Мартынов пожевал губами. Ему так не хотелось садиться в пахнущий ванилью салон и уходить с залитой запахом зелени поляны…
– Небольшая деталь… Все десять миллионов формально принадлежат одному из вас. Формально… Но по-человечески доля Артура Малькова составляет лишь тридцать процентов от этой суммы. Если же совсем по-человечески, то ему не принадлежит ни цента, ибо Виктор Мальков так и не вышел на ринг в Вегасе. Несмотря на это, человек, подписавший в семьдесят восьмом году договор с Мальковым, проявил чудеса порядочности и щедрости. Я знаю этого монстра почти семь лет, поэтому могу вас заверить, что это было сделано в состоянии старческого маразма. Впервые в жизни он проявил себя как человек… –
Андрей окинул взглядом собеседников. – Вы уже должны понять, почему я так расстилаюсь перед вами. К одному из вас отнеслись с известной долей меценатства, и я не вижу причин отвечать на сей поступок свинством. Три миллиона Артур Мальков забирает себе. Семь – в моем присутствии – отправляет на указанные мною же реквизиты.
– Мне кажется, он врет, – уверенно заявил Гулько. – Артуру принадлежат все десять, а этот аферист «метет пургу», чтобы отмести себе на счет две трети.
Мартынов прикурил последнюю сигарету, хотел уже было по привычке выбросить пачку туда, куда отмахнет рука, но вдруг остановился и сунул ее в карман. Если гроза случится, то это произойдет не позже чем через пять минут. Небо застлали свинцовые тучи, в воздухе пахло озоном.
– Вот что я вам скажу на всякий случай… – пыхнул дымком американец. – Мне плевать на то, что думает о сказанном мною каждый из вас. Я делаю свою работу, и за это мне платят довольно хорошие деньги. Америка – страна не для шуток. Видите ли, десять миллионов долларов – весьма солидная сумма. Если меня убьют, то здесь появится целая команда, и каждый из них, в отличие от меня, говорит очень мало, а стреляет и режет не задумываясь. Если вы не хотите, чтобы ваш город захлебнулся в крови вашей и ваших близких – а искать будут именно вас, и через ваших близких – не мешайте мне не только делать, но даже и думать. Больше не будем к этому возвращаться?
Они вернулись в гостиницу уже под проливным дождем и в полной темноте. Они были настолько усталыми, что сил хватило лишь на то, чтобы раздеться.
– Тебе больно? – спросил он.
– Уже нет.
– Повтори мне то, что сказала днем.
– Я люблю тебя…
Дождь барабанил по жестяному карнизу с такой силой, что казалось – еще мгновение, и карниз сорвется, с грохотом упадет на асфальт и понесется по задворкам, влекомый бурным потоком.
Пахло новыми простынями. Андрей на секунду закрыл глаза, и ему показалось, что он дома. И не было ничего, кроме этого запаха и тепла дорогого ему человека. Целуя его в щеку, она положила руку ему на грудь. Он гладил ее волосы, и оба они вели себя не как любовники, а как давно привыкшие в своей любви друг к другу люди.
Глава 10
ПАУКИ В БАНКЕ
Остаток выходного дня они с Машей провели в зоопарке. Когда он был там в последний раз?.. Андрей попытался вспомнить и вспомнил. Он был в зоопарке около тридцати лет назад. Его водила туда мать.
Клетки, клетки, клетки… Как человек может быть свободным, если он весь состоит из клеток?
– Какое животное у тебя самое любимое? – спросила Маша, которой подобный вопрос навеяла молодая львица, лежащая на каменной кладке.
– Выдра, – не задумываясь, ответил Мартынов.
– Выдра?! – она даже остановилась. – Почему?
– У нее не бывает плохого настроения. Быстро сходится с добрыми людьми и никогда не приблизится к негодяям. Она чует последних получше собаки. Остается лишь догадываться, как это у нее получается. Выдра верна человеку, если тот хоть раз угостил ее рыбой, она способна играть с ним в воде до беспамятства и никогда не предаст. Речная выдра – самое прелестное существо на свете, поверь мне.
– Господи, Мартынов… – прошептала Маша, – откуда ты это знаешь?
– В моем доме в Вегасе одна из комнат уставлена фотографиями, фигурками и мягкими игрушками выдр. Несколько десятков книг, посвященных выдрам, и еще я коллекционирую фильмы, рассказы и документальные съемки этих животных. Когда я осяду и обленюсь, я обязательно заведу себе пару выдр, чтобы они ловили мне рыбу.
На следующий день Мартынов, как и было оговорено, направился на встречу в банк. Совершив пару рывков по городу, быстро вычислив гангстерскую «наружку», он совершил по городу несколько этапов «Формулы-1», переехал мост и оказался на левом берегу города.
Проезжая мимо огромной огороженной территории, внутри которой теснилось с десяток зданий, Андрей увидел вывеску: «НГТУ». Не нужно много ума, чтобы понять, что речь идет не о таможенном управлении, а о техническом университете. Понимая, что в подобном вузе способны учиться лишь одаренные «ботаники», огорошить проблемой которых невозможно в принципе, американец подрулил к лавочке на аллее. На ее спинке, как и положено в России, сидели двое, уперев ноги в сиденье. Так используют лавку только русские. Несмотря на хорошую погоду и отсутствие войны, сидели они как-то удрученно, свесив головы к коленям.
– «А-а, – догадался Мартынов. – Это же сессия у нас сейчас! Сказывается ночная зубрежка».
– Пацаны! – крикнул он так, чтобы не было сомнений, к кому именно он обращается. – Алле, математики!
Один из «математиков», подняв на Мартынова мутный взгляд донельзя расширенных зрачков, вяло кивнул головой.
Приняв жест за готовность работать головой, Андрей тут же поинтересовался:
– Как найти площадь Труда?
– Как что?..
– Площадь Труда как найти, я спрашиваю! – уже догадываясь, в чем дело, с досадой прокричал Мартынов.
– Значит, площадь труда… Нужно длину труда умножить на ширину труда… – тыча пальцем в асфальт, заученно пробубнил сухими губами студент.
– Твою мать!.. – яростно выворачивая руль влево, прорычал американец. – Поколение «Пепси»!.. Наркоманье проклятое…
«Шестерка» Ромы показалась в зеркале заднего вида через пару минут. На нем по-прежнему были пиджак и джинсы, которые Мартынов впервые увидел после бойни в «Садко». Хмыкнув, Мартынов подумал о том, что у парня железные нервы. Окажись он на месте майора Метлицкого, приехал бы сюда еще час назад. А может быть, не приехал бы вовсе.
Рома вышел из машины и, встав над дверцей Андрея, улыбнулся.
– Последний вопрос, Мартынов. Это по-прежнему не шутка?
– Мне для приколов в Америке места мало? Через пять минут они остановились у красного кирпичного здания с огромной зеркальной табличкой: «Сибвнешторгбанк».
– Что теперь? – пряча в карман ключи от своей машины, поинтересовался Рома.
– Теперь иди за мной и преимущественно молчи. Найдя юристов, Мартынов тут же предъявил полномочия представителя «Хэммет Старс» и попросил связать его посредством Интернета с марсельским банком Пуризо. Уединившись в маленькой комнате вместе с Метлицким, Мартынов ловко заработал клавиатурой, используя английский алфавит. Вопрос – ответ… Вопрос – ответ… Метлицкий наблюдал за этим с неподдельным интересом и пытался успеть перевести хотя бы сотую часть того, о чем вел речь Мартынов с неизвестными французскими собеседниками. Но из всего увиденного, что успела запечатлеть память, он смог выделить лишь Artur Malkov и contract. Последнее, что показалось Метлицкому знакомым, было – «fingers – print». На курсах повышения квалификации в Москве, как раз перед вступлением в новую должность, Рома переводил специализированный текст и застопорился именно на переводе этого выражения. Преподаватель, милая женщина, тогда сказала ему: «Метлицкий, вы неплохой специалист, но не знать выражение „отпечатки пальцев“ для начальника отдела УБОП просто неприлично».
– Я совсем забыл, Метлицкий, – отвлекся от компьютера Мартынов. – От стрельбы по машине, наверное, еще не отошел. Нам понадобится мастика для «откатки» твоих «хваталок», а она найдется только у тебя. Что будем делать?
– А сколько ты еще будешь переписываться?
– Минут десять, – подумав, Андрей крутанулся на офисном кресле. – Пароли, имена… Пока они договор поднимут… Впрочем, договор у них наверняка уже на видном месте лежит. Если до семнадцатого августа я не помашу перед их носом отпечатками пальцев человека, которые будут идентичны имеющимся у них образцам, вся сумма поступит в их фонд.
– Неплохая прибавка к пенсии, – пробормотал Метлицкий, «кликая» кнопками на мобильном телефоне. – Кучумов! Это Метлицкий. Узнал? Я тут неподалеку от тебя, в восемнадцатом кабинете «Сибвнешторгбанка». Мне нужна вакса для «пальцев». Пришли какого-нибудь не слишком занятого человека ко мне. Потом сочтемся… Слушай, Мартынов, ты Геру из отдела кадров ГУВД знаешь? – закончил он, укладывая телефон в карман.
– Впервые слышу.
Связь с Марселем была налажена, это было видно по спокойствию Мартынова. Впрочем, Мартынов всегда был спокоен, даже в субботу, когда перед его носом стреляли из автомата. Понимая это, Метлицкий не выдержал:
– Послушай, Мартынов, пока у нас есть пяток минут… Я все хотел спросить: зачем ты это делаешь? Речь идет о сумме, которая в миллион раз превышает сумму, за которую в России могут пробить голову. А ты знаешь это, и все равно едешь.
– А зачем ты это делаешь? – развернувшись в кресле, Мартынов посмотрел в глаза майору.
– Ну, это моя работа. Если меня ее лишить… Я, наверное, запью от тоски, сопьюсь и умру. Если же дать мне работать, то я вложу в работу все силы и уйду на пенсию в твердой уверенности, что обеспечен и кому-то сделал добро.
– И рискуешь при этом здоровьем, а иногда и жизнью, правда? Ловишь преступников и даришь людям их же имущество, то бишь – деньги.
– Верно, – подтвердил Рома, пытаясь выудить из полной, очевидно, утром купленной пачки, сигарету.
Мартынов одними уголками губ улыбнулся и посмотрел на экран монитора.
– Если совпадут отпечатки пальцев, то я подарю тебе три миллиона долларов. Рискуя здоровьем, а иногда и жизнью, я подарю тебе полностью обеспеченную старость и имущество, тебе НЕ принадлежащее. То бишь – деньги. Так в чем большая польза, Метлицкий? Дарить людям подарки или дарить им их же собственные вещи? А Геру из отдела кадров ГУВД, повторяю, я не знаю.
– «Катай», тебе не привыкать, – Андрей отдал обратно Метлицкому переданную ему банку с криминалистической мастикой и валик. – Только на этот раз свои. И подпиши, чтобы проколов не было, – «Метлицкий Р. А.».
Когда Рома, профессионально обработав каждый палец и обе ладони, по-милицейски аккуратно снял свои отпечатки и помыл под краном руки, Мартынов протянул ему лист:
– Положи в карман. Сейчас найдем факс и отправим «петушатникам» разочарование. Я надеюсь, что разочарование. Надеюсь, потому что мне, несмотря на личную неприязнь, очень хочется, чтобы деньги достались именно тебе.
– Спасибо и на этом.
Директор банка оказался милостивым человеком. Велев охране пропустить двоих типов сомнительной наружности к себе в кабинет, он разрешил отправить факс прямо со своего стола.
– У нас с французскими коллегами давние добрые отношения, – пояснил он. – А вы кого в Марселе знаете, господин Мартынов?
– Мсье Лемока, – буркнул американец.
– Лемока?.. – глаза президента стали больше золотой оправы. – Он же будет председательствовать в ВТФ в две тысячи шестом году! Мсье Лемок… Вы точно о президенте банка Пуризо говорите?
– О нем, о нем, – подтвердил Мартынов, слушая шорох «уезжающего» в Марсель листа. – С две тысячи второго года тридцать евро за проигранную партию в вист мне должен. У нас за карточный долг уже давно бы дух вышибли, а этот ходит, и ничего. Франция, словом.
Они сидели в каком-то открытом летнем кафе, где пиво «Балтика» подавали в стаканах с эмблемой «Яр-пива», неподалеку дымится мангал, и все вокруг было окутано смогом. Конечно, для ожидания результатов тестов «А» можно было найти более подходящее место, но Мартынову захотелось именно сюда. Дай бог, сейчас все получится, и тогда он покинет Россию. И что он унесет с собой? Тепло Маши, кружащий голову аромат зелени в лесу – и все? Хороший паб можно найти на любой улице Вегаса. А разве можно там найти этот пахнущий уже давно ставшим традиционно русским блюдом – кавказским шашлыком воздух? И эту речь шашлычника, где перепутаны все языки мира? За океаном все «задуряются» по чистоте души, тела и окружающей среды. Задурился и он, выискивая на улицах Новосибирска несуществующие мусорные урны. Куда же еще здесь можно бросить бычок, если не в соседа справа? Где еще можно плюнуть на пять метров впереди себя и не сесть за это в тюрьму на две недели? Где еще можно так загаживать атмосферу, пережигая на улице листву? Только здесь. А рядом с мангалом стоит молодая мама, болтая с подругой, и совсем не обращает внимания на своего малыша, приглядывающемуся к интересному сооружению, рядом с которым трудится шашлычник-грузин.
На то, чтобы привыкнуть к Америке, Мартынову понадобился год. Чтобы снова стать своим среди чужих в России, ушла всего неделя.
Малыш оторвался от коляски, что ничуть не встревожило маму, не прекращающую разговор и, отчаянно косолапя, направился к мангалу. Вот он подошел и встал, рассматривая покрытые сединой угли, сунул палец в рот и нахмурил брови…
С грохотом роняя стул, Мартынов вскочил и, задев ногами еще несколько столиков, бросился к мангалу.
Секунда… Только бы успеть…
Почти падая, он перехватил руку малыша в нескольких сантиметрах от покрасневшего днища дешевого жестяного корыта. Не удержавшись, все-таки упал на одно колено и, схватив годовалого малыша за плечо, оттащил в сторону.
– Что ты делаешь?! – завизжала мама на Мартынова, видя, как пронзительно закричал ребенок. – Ты что делаешь?!
Ему было сложно понять, к кому относится этот вопль, поэтому, быстро поднявшись, он повернул ребенка к маме и, подтолкнув его ладонями в спину, направил к ней.
Майор со стаканом пива в руке наблюдал за этой сценой и молчал. Ему хотелось рявкнуть на женщину, чтобы та заткнулась, если уж не способна поблагодарить, но не мог этого сделать, потому что сам находился в ступоре. И даже не глядел на американца, когда тот, отряхиваясь, снова усаживался за столик. Рома ждал каких-то слов, но так их и не услышал. Мартынов снова занялся пивом и снова молчал. Вряд ли он, Метлицкий, волнуется из-за результатов экспертизы сейчас больше, чем этот бывший зек, однако нельзя не признать, что он неспроста не обратил внимания на ребенка, едва не попавшего в беду. За него это сделал другой.
Американец заговорил лишь через полчаса. Бросив взгляд на золотые «Картье», он ткнул донцем пустого стакана в пластиковую столешницу и сказал:
– Пора.
Клетки, клетки, клетки… Как человек может быть свободным, если он весь состоит из клеток?
– Какое животное у тебя самое любимое? – спросила Маша, которой подобный вопрос навеяла молодая львица, лежащая на каменной кладке.
– Выдра, – не задумываясь, ответил Мартынов.
– Выдра?! – она даже остановилась. – Почему?
– У нее не бывает плохого настроения. Быстро сходится с добрыми людьми и никогда не приблизится к негодяям. Она чует последних получше собаки. Остается лишь догадываться, как это у нее получается. Выдра верна человеку, если тот хоть раз угостил ее рыбой, она способна играть с ним в воде до беспамятства и никогда не предаст. Речная выдра – самое прелестное существо на свете, поверь мне.
– Господи, Мартынов… – прошептала Маша, – откуда ты это знаешь?
– В моем доме в Вегасе одна из комнат уставлена фотографиями, фигурками и мягкими игрушками выдр. Несколько десятков книг, посвященных выдрам, и еще я коллекционирую фильмы, рассказы и документальные съемки этих животных. Когда я осяду и обленюсь, я обязательно заведу себе пару выдр, чтобы они ловили мне рыбу.
На следующий день Мартынов, как и было оговорено, направился на встречу в банк. Совершив пару рывков по городу, быстро вычислив гангстерскую «наружку», он совершил по городу несколько этапов «Формулы-1», переехал мост и оказался на левом берегу города.
Проезжая мимо огромной огороженной территории, внутри которой теснилось с десяток зданий, Андрей увидел вывеску: «НГТУ». Не нужно много ума, чтобы понять, что речь идет не о таможенном управлении, а о техническом университете. Понимая, что в подобном вузе способны учиться лишь одаренные «ботаники», огорошить проблемой которых невозможно в принципе, американец подрулил к лавочке на аллее. На ее спинке, как и положено в России, сидели двое, уперев ноги в сиденье. Так используют лавку только русские. Несмотря на хорошую погоду и отсутствие войны, сидели они как-то удрученно, свесив головы к коленям.
– «А-а, – догадался Мартынов. – Это же сессия у нас сейчас! Сказывается ночная зубрежка».
– Пацаны! – крикнул он так, чтобы не было сомнений, к кому именно он обращается. – Алле, математики!
Один из «математиков», подняв на Мартынова мутный взгляд донельзя расширенных зрачков, вяло кивнул головой.
Приняв жест за готовность работать головой, Андрей тут же поинтересовался:
– Как найти площадь Труда?
– Как что?..
– Площадь Труда как найти, я спрашиваю! – уже догадываясь, в чем дело, с досадой прокричал Мартынов.
– Значит, площадь труда… Нужно длину труда умножить на ширину труда… – тыча пальцем в асфальт, заученно пробубнил сухими губами студент.
– Твою мать!.. – яростно выворачивая руль влево, прорычал американец. – Поколение «Пепси»!.. Наркоманье проклятое…
«Шестерка» Ромы показалась в зеркале заднего вида через пару минут. На нем по-прежнему были пиджак и джинсы, которые Мартынов впервые увидел после бойни в «Садко». Хмыкнув, Мартынов подумал о том, что у парня железные нервы. Окажись он на месте майора Метлицкого, приехал бы сюда еще час назад. А может быть, не приехал бы вовсе.
Рома вышел из машины и, встав над дверцей Андрея, улыбнулся.
– Последний вопрос, Мартынов. Это по-прежнему не шутка?
– Мне для приколов в Америке места мало? Через пять минут они остановились у красного кирпичного здания с огромной зеркальной табличкой: «Сибвнешторгбанк».
– Что теперь? – пряча в карман ключи от своей машины, поинтересовался Рома.
– Теперь иди за мной и преимущественно молчи. Найдя юристов, Мартынов тут же предъявил полномочия представителя «Хэммет Старс» и попросил связать его посредством Интернета с марсельским банком Пуризо. Уединившись в маленькой комнате вместе с Метлицким, Мартынов ловко заработал клавиатурой, используя английский алфавит. Вопрос – ответ… Вопрос – ответ… Метлицкий наблюдал за этим с неподдельным интересом и пытался успеть перевести хотя бы сотую часть того, о чем вел речь Мартынов с неизвестными французскими собеседниками. Но из всего увиденного, что успела запечатлеть память, он смог выделить лишь Artur Malkov и contract. Последнее, что показалось Метлицкому знакомым, было – «fingers – print». На курсах повышения квалификации в Москве, как раз перед вступлением в новую должность, Рома переводил специализированный текст и застопорился именно на переводе этого выражения. Преподаватель, милая женщина, тогда сказала ему: «Метлицкий, вы неплохой специалист, но не знать выражение „отпечатки пальцев“ для начальника отдела УБОП просто неприлично».
– Я совсем забыл, Метлицкий, – отвлекся от компьютера Мартынов. – От стрельбы по машине, наверное, еще не отошел. Нам понадобится мастика для «откатки» твоих «хваталок», а она найдется только у тебя. Что будем делать?
– А сколько ты еще будешь переписываться?
– Минут десять, – подумав, Андрей крутанулся на офисном кресле. – Пароли, имена… Пока они договор поднимут… Впрочем, договор у них наверняка уже на видном месте лежит. Если до семнадцатого августа я не помашу перед их носом отпечатками пальцев человека, которые будут идентичны имеющимся у них образцам, вся сумма поступит в их фонд.
– Неплохая прибавка к пенсии, – пробормотал Метлицкий, «кликая» кнопками на мобильном телефоне. – Кучумов! Это Метлицкий. Узнал? Я тут неподалеку от тебя, в восемнадцатом кабинете «Сибвнешторгбанка». Мне нужна вакса для «пальцев». Пришли какого-нибудь не слишком занятого человека ко мне. Потом сочтемся… Слушай, Мартынов, ты Геру из отдела кадров ГУВД знаешь? – закончил он, укладывая телефон в карман.
– Впервые слышу.
Связь с Марселем была налажена, это было видно по спокойствию Мартынова. Впрочем, Мартынов всегда был спокоен, даже в субботу, когда перед его носом стреляли из автомата. Понимая это, Метлицкий не выдержал:
– Послушай, Мартынов, пока у нас есть пяток минут… Я все хотел спросить: зачем ты это делаешь? Речь идет о сумме, которая в миллион раз превышает сумму, за которую в России могут пробить голову. А ты знаешь это, и все равно едешь.
– А зачем ты это делаешь? – развернувшись в кресле, Мартынов посмотрел в глаза майору.
– Ну, это моя работа. Если меня ее лишить… Я, наверное, запью от тоски, сопьюсь и умру. Если же дать мне работать, то я вложу в работу все силы и уйду на пенсию в твердой уверенности, что обеспечен и кому-то сделал добро.
– И рискуешь при этом здоровьем, а иногда и жизнью, правда? Ловишь преступников и даришь людям их же имущество, то бишь – деньги.
– Верно, – подтвердил Рома, пытаясь выудить из полной, очевидно, утром купленной пачки, сигарету.
Мартынов одними уголками губ улыбнулся и посмотрел на экран монитора.
– Если совпадут отпечатки пальцев, то я подарю тебе три миллиона долларов. Рискуя здоровьем, а иногда и жизнью, я подарю тебе полностью обеспеченную старость и имущество, тебе НЕ принадлежащее. То бишь – деньги. Так в чем большая польза, Метлицкий? Дарить людям подарки или дарить им их же собственные вещи? А Геру из отдела кадров ГУВД, повторяю, я не знаю.
– «Катай», тебе не привыкать, – Андрей отдал обратно Метлицкому переданную ему банку с криминалистической мастикой и валик. – Только на этот раз свои. И подпиши, чтобы проколов не было, – «Метлицкий Р. А.».
Когда Рома, профессионально обработав каждый палец и обе ладони, по-милицейски аккуратно снял свои отпечатки и помыл под краном руки, Мартынов протянул ему лист:
– Положи в карман. Сейчас найдем факс и отправим «петушатникам» разочарование. Я надеюсь, что разочарование. Надеюсь, потому что мне, несмотря на личную неприязнь, очень хочется, чтобы деньги достались именно тебе.
– Спасибо и на этом.
Директор банка оказался милостивым человеком. Велев охране пропустить двоих типов сомнительной наружности к себе в кабинет, он разрешил отправить факс прямо со своего стола.
– У нас с французскими коллегами давние добрые отношения, – пояснил он. – А вы кого в Марселе знаете, господин Мартынов?
– Мсье Лемока, – буркнул американец.
– Лемока?.. – глаза президента стали больше золотой оправы. – Он же будет председательствовать в ВТФ в две тысячи шестом году! Мсье Лемок… Вы точно о президенте банка Пуризо говорите?
– О нем, о нем, – подтвердил Мартынов, слушая шорох «уезжающего» в Марсель листа. – С две тысячи второго года тридцать евро за проигранную партию в вист мне должен. У нас за карточный долг уже давно бы дух вышибли, а этот ходит, и ничего. Франция, словом.
Они сидели в каком-то открытом летнем кафе, где пиво «Балтика» подавали в стаканах с эмблемой «Яр-пива», неподалеку дымится мангал, и все вокруг было окутано смогом. Конечно, для ожидания результатов тестов «А» можно было найти более подходящее место, но Мартынову захотелось именно сюда. Дай бог, сейчас все получится, и тогда он покинет Россию. И что он унесет с собой? Тепло Маши, кружащий голову аромат зелени в лесу – и все? Хороший паб можно найти на любой улице Вегаса. А разве можно там найти этот пахнущий уже давно ставшим традиционно русским блюдом – кавказским шашлыком воздух? И эту речь шашлычника, где перепутаны все языки мира? За океаном все «задуряются» по чистоте души, тела и окружающей среды. Задурился и он, выискивая на улицах Новосибирска несуществующие мусорные урны. Куда же еще здесь можно бросить бычок, если не в соседа справа? Где еще можно плюнуть на пять метров впереди себя и не сесть за это в тюрьму на две недели? Где еще можно так загаживать атмосферу, пережигая на улице листву? Только здесь. А рядом с мангалом стоит молодая мама, болтая с подругой, и совсем не обращает внимания на своего малыша, приглядывающемуся к интересному сооружению, рядом с которым трудится шашлычник-грузин.
На то, чтобы привыкнуть к Америке, Мартынову понадобился год. Чтобы снова стать своим среди чужих в России, ушла всего неделя.
Малыш оторвался от коляски, что ничуть не встревожило маму, не прекращающую разговор и, отчаянно косолапя, направился к мангалу. Вот он подошел и встал, рассматривая покрытые сединой угли, сунул палец в рот и нахмурил брови…
С грохотом роняя стул, Мартынов вскочил и, задев ногами еще несколько столиков, бросился к мангалу.
Секунда… Только бы успеть…
Почти падая, он перехватил руку малыша в нескольких сантиметрах от покрасневшего днища дешевого жестяного корыта. Не удержавшись, все-таки упал на одно колено и, схватив годовалого малыша за плечо, оттащил в сторону.
– Что ты делаешь?! – завизжала мама на Мартынова, видя, как пронзительно закричал ребенок. – Ты что делаешь?!
Ему было сложно понять, к кому относится этот вопль, поэтому, быстро поднявшись, он повернул ребенка к маме и, подтолкнув его ладонями в спину, направил к ней.
Майор со стаканом пива в руке наблюдал за этой сценой и молчал. Ему хотелось рявкнуть на женщину, чтобы та заткнулась, если уж не способна поблагодарить, но не мог этого сделать, потому что сам находился в ступоре. И даже не глядел на американца, когда тот, отряхиваясь, снова усаживался за столик. Рома ждал каких-то слов, но так их и не услышал. Мартынов снова занялся пивом и снова молчал. Вряд ли он, Метлицкий, волнуется из-за результатов экспертизы сейчас больше, чем этот бывший зек, однако нельзя не признать, что он неспроста не обратил внимания на ребенка, едва не попавшего в беду. За него это сделал другой.
Американец заговорил лишь через полчаса. Бросив взгляд на золотые «Картье», он ткнул донцем пустого стакана в пластиковую столешницу и сказал:
– Пора.
Глава 11
ЛЮБОВЬ В ПРЯМОМ ЭФИРЕ
Лоб американца покрылся испариной задолго до того, как он до конца дочитал сообщение, переданное электронной почтой.
Не отрывая взгляд от экрана, вынул из кармана платок и прижал ко лбу.
Прочел текст еще раз. Закурил. Черт возьми, может быть, он что-то неправильно перевел? Но Мартынов уже давно не переводит с английского, а читает! И разговаривает, и пишет, и даже матерится!
Нужно подождать пару минут. Текст написанного у французов перед глазами. Сейчас они вчитаются, поймут и ответят: «Sorry», а спустя пяток минут на экране появится то, что Мартынову покажется более приемлемым.
Но текст висел и никуда не исчезал. Как вывеска на ларьке начала восьмидесятых: «Пива нет». И Андрей понял, что ошибки нет. Он даже улыбнулся. Улыбнулся так, как он делал это всегда, понимая глупость свою или видя глупость других. Ошиблись… Ну да. Французские парни немного «зашились» с начала рабочего дня и совершили ошибку в десяток «лимонов» американских баксов. С кем не бывает?
– Что там? – выдавил Метлицкий, который минуту назад дал себе слово молчать до тех пор, пока не заговорит американец.
Андрей оторвался от экрана и, глядя в окно, прикусил губу. Да, он оказался совершенно не готов к этому. Поэтому сейчас нужно обдумать то, что следовало домыслить еще до поездки в банк. Это все зоопарк и эти сумасшедшие ночи… Быстро развести в стороны интересы людей так, чтобы уже через пять минут они не пересеклись в том месте, где находится он сам, в смысле – Мартынов!
– Я могу тебе одно сказать, Рома, – Андрей развернул кресло в сторону Метлицкого. – Моя встреча с Гулько завтра уже не состоится.
Лицо майора сначала потемнело, а спустя мгновение побелело. «А у этого парня тоже нелады с давлением, – отметил Мартынов. – Вряд ли он не понял, что я сейчас имел в виду».
– Что ты… имеешь в виду? – Нет, Метлицкому было мало своих догадок. Ему нужно было их подтверждение.
– Я имею в виду то, что имею, – взгляд американца впился в переносицу российского милиционера, чья заработная плата в месяц составляла двести пятьдесят долларов. – А имею я результаты дактилоскопической экспертизы французской лаборатории. Тест «А» показал, что ты – Артур Викторович Мальков, чтоб тебя, мент… а не Роман Алексеевич Метлицкий!
Рома хотел сглотнуть слюну, но ее во рту не оказалось. Сделав судорожное движение, он проглотил сухой комок.
– Что ты… сказал?
– Ты что, глухой? – миролюбиво произнес Мартынов. – Ты – не Метлицкий. Твоя настоящая фамилия – Мальков. Можешь быть уверен в этом или сомневаться – это уже на твое усмотрение, пока не будут получены результаты экспертизы теста «Б». Мне сдается, парень, ты вытянул счастливый билет…
Две верхние пуговицы рубашки Метлицкого были расстегнуты так, что на мощной груди виднелась тонкая золотая цепочка, однако майор пошевелил головой, словно ему мешал дышать тугой воротник. Размял шею и задал вопрос, после которого стал похож на восемнадцатилетнего курсанта автошколы, вогнавшего учебную машину в кормовую часть дорожного катка:
– И… что мне теперь делать?
– Снять штаны и бегать.
– Хватит чушь молоть! – рассердился милиционер. – Я не спросил, как улететь на Луну! Я задал самый естественный вопрос, который на моем месте задал бы любой! Я спросил: что делать дальше?
Мартынов пожал плечами.
– Позвони начальнику, обрадуй. Баба есть? Ей брякни. Завтра утром я в твоем присутствии отошлю еще один образец отпечатков, и вторая группа экспертов, сотрудничающая с марсельским банком, проведет тест «Б». Если результаты экспертиз в обоих случаях дадут ответ, что оба образца идентичны имеющимся в банке, то… То завтра можешь еще раз позвонить своей бабе. Но опять же после того, как в моем присутствии переведешь семь миллионов долларов со своего счета на указанные мною реквизиты. – Мартынов вздохнул. – Рома, ты помнишь, о чем я вас с Гулько предупреждал?
Метлицкий вспыхнул, как птица Феникс.
– Ты что, не веришь мне?
– Конечно нет, – отрезал Андрей. – Я никому не верю. Тебе просто не приходит в голову, что такое десять миллионов. На всякий случай я объясню. Это: двести новых «Мерседесов» шестисотой модели, двадцать двухэтажных домов на Беверли-Хиллз, гонорар Шварценеггера за первого «Терминатора», десять миллионов пачек «Мальборо» или сто пятьдесят миллионов презервативов марки «Гусарские». Чтобы тебе было понятно – это столько, сколько нужно для того, чтобы все мужское население России семьдесят четыре раза подряд трахнуло все мужское и женское население Колумбии.
– У меня нет в голове подлости, поверь мне, Андрей Петрович…
– Ого! Ты обращаешься ко мне по имени-отчеству! Это настораживает. А насчет того, что делать… Езжай на работу и «расколи» парочку кретинов. Можешь выпить пива. Но завтра к трем часам ты должен быть на площади Труда. Кстати, ты знаешь, как найти площадь Труда?
– Знаю. – Как?
– Она в Ленинском районе.
– Ответ неверный. Нужно ширину труда умножить на длину труда. Не проспишь?
Андрей вышел из кабинета первым. А еще через пять минут они разъехались в разные стороны.
Загнав машину в один из дворов в центре города так, чтобы она не бросалась в глаза с проезжей части, Андрей распахнул дверцу настежь, закурил и погрузился в тяжкие раздумья. Он очень хорошо представлял себе, с чего начнет и как продолжит поиски Артура Малькова. Но он не предполагал, с чем ему на самом деле придется столкнуться.
– И все-таки, черт меня побери, – не столько с удовлетворением, сколько с удивлением в голосе промолвил Мартынов, – я его нашел… Не может быть, чтобы тамошние спецы ошиблись. Они тоже знают цену ошибки. Психологически им было бы выгоднее ошибиться в другую сторону.
Прокрутив в голове возможные варианты отхода, он принял решение забрать Машу из гостиницы. Если бы у нее сейчас был телефон…
– Да что такое со мной сегодня происходит? – изумился Андрей, вспомнив, что сразу после встречи с Метлицким собирался купить себе телефон и подключить телефон Маше. Раздумья рассредоточили его внимание, и Мартынов должен был признать, что ранее с ним такого не бывало. Точнее, бывало, конечно, но давным-давно, когда он еще не выработал в себе привычку думать одно, делать второе, а говорить третье, благополучно заканчивая все три мероприятия. А что происходит сегодня? Он забыл о телефонах, он потерялся сразу, едва успел прочитать сообщение о том, что тест «А» дал положительный результат. И сейчас, сидя в машине посреди незнакомого двора, он никак не может сообщить, как ему вести себя дальше.
Выплюнув сигарету, Мартынов захлопнул дверцу и включил зажигание…
Увидев клиента в третий раз за последние два дня, менеджер по продажам мобильных телефонов слегка ошалел.
– Теряете? – рискнул он прояснить ситуацию.
– Нет, – буркнул Мартынов, выкладывая на стеклянный столик доллары. – Просто у старого список абонентов забит до отказа.
Не отрывая взгляд от экрана, вынул из кармана платок и прижал ко лбу.
Прочел текст еще раз. Закурил. Черт возьми, может быть, он что-то неправильно перевел? Но Мартынов уже давно не переводит с английского, а читает! И разговаривает, и пишет, и даже матерится!
Нужно подождать пару минут. Текст написанного у французов перед глазами. Сейчас они вчитаются, поймут и ответят: «Sorry», а спустя пяток минут на экране появится то, что Мартынову покажется более приемлемым.
Но текст висел и никуда не исчезал. Как вывеска на ларьке начала восьмидесятых: «Пива нет». И Андрей понял, что ошибки нет. Он даже улыбнулся. Улыбнулся так, как он делал это всегда, понимая глупость свою или видя глупость других. Ошиблись… Ну да. Французские парни немного «зашились» с начала рабочего дня и совершили ошибку в десяток «лимонов» американских баксов. С кем не бывает?
– Что там? – выдавил Метлицкий, который минуту назад дал себе слово молчать до тех пор, пока не заговорит американец.
Андрей оторвался от экрана и, глядя в окно, прикусил губу. Да, он оказался совершенно не готов к этому. Поэтому сейчас нужно обдумать то, что следовало домыслить еще до поездки в банк. Это все зоопарк и эти сумасшедшие ночи… Быстро развести в стороны интересы людей так, чтобы уже через пять минут они не пересеклись в том месте, где находится он сам, в смысле – Мартынов!
– Я могу тебе одно сказать, Рома, – Андрей развернул кресло в сторону Метлицкого. – Моя встреча с Гулько завтра уже не состоится.
Лицо майора сначала потемнело, а спустя мгновение побелело. «А у этого парня тоже нелады с давлением, – отметил Мартынов. – Вряд ли он не понял, что я сейчас имел в виду».
– Что ты… имеешь в виду? – Нет, Метлицкому было мало своих догадок. Ему нужно было их подтверждение.
– Я имею в виду то, что имею, – взгляд американца впился в переносицу российского милиционера, чья заработная плата в месяц составляла двести пятьдесят долларов. – А имею я результаты дактилоскопической экспертизы французской лаборатории. Тест «А» показал, что ты – Артур Викторович Мальков, чтоб тебя, мент… а не Роман Алексеевич Метлицкий!
Рома хотел сглотнуть слюну, но ее во рту не оказалось. Сделав судорожное движение, он проглотил сухой комок.
– Что ты… сказал?
– Ты что, глухой? – миролюбиво произнес Мартынов. – Ты – не Метлицкий. Твоя настоящая фамилия – Мальков. Можешь быть уверен в этом или сомневаться – это уже на твое усмотрение, пока не будут получены результаты экспертизы теста «Б». Мне сдается, парень, ты вытянул счастливый билет…
Две верхние пуговицы рубашки Метлицкого были расстегнуты так, что на мощной груди виднелась тонкая золотая цепочка, однако майор пошевелил головой, словно ему мешал дышать тугой воротник. Размял шею и задал вопрос, после которого стал похож на восемнадцатилетнего курсанта автошколы, вогнавшего учебную машину в кормовую часть дорожного катка:
– И… что мне теперь делать?
– Снять штаны и бегать.
– Хватит чушь молоть! – рассердился милиционер. – Я не спросил, как улететь на Луну! Я задал самый естественный вопрос, который на моем месте задал бы любой! Я спросил: что делать дальше?
Мартынов пожал плечами.
– Позвони начальнику, обрадуй. Баба есть? Ей брякни. Завтра утром я в твоем присутствии отошлю еще один образец отпечатков, и вторая группа экспертов, сотрудничающая с марсельским банком, проведет тест «Б». Если результаты экспертиз в обоих случаях дадут ответ, что оба образца идентичны имеющимся в банке, то… То завтра можешь еще раз позвонить своей бабе. Но опять же после того, как в моем присутствии переведешь семь миллионов долларов со своего счета на указанные мною реквизиты. – Мартынов вздохнул. – Рома, ты помнишь, о чем я вас с Гулько предупреждал?
Метлицкий вспыхнул, как птица Феникс.
– Ты что, не веришь мне?
– Конечно нет, – отрезал Андрей. – Я никому не верю. Тебе просто не приходит в голову, что такое десять миллионов. На всякий случай я объясню. Это: двести новых «Мерседесов» шестисотой модели, двадцать двухэтажных домов на Беверли-Хиллз, гонорар Шварценеггера за первого «Терминатора», десять миллионов пачек «Мальборо» или сто пятьдесят миллионов презервативов марки «Гусарские». Чтобы тебе было понятно – это столько, сколько нужно для того, чтобы все мужское население России семьдесят четыре раза подряд трахнуло все мужское и женское население Колумбии.
– У меня нет в голове подлости, поверь мне, Андрей Петрович…
– Ого! Ты обращаешься ко мне по имени-отчеству! Это настораживает. А насчет того, что делать… Езжай на работу и «расколи» парочку кретинов. Можешь выпить пива. Но завтра к трем часам ты должен быть на площади Труда. Кстати, ты знаешь, как найти площадь Труда?
– Знаю. – Как?
– Она в Ленинском районе.
– Ответ неверный. Нужно ширину труда умножить на длину труда. Не проспишь?
Андрей вышел из кабинета первым. А еще через пять минут они разъехались в разные стороны.
Загнав машину в один из дворов в центре города так, чтобы она не бросалась в глаза с проезжей части, Андрей распахнул дверцу настежь, закурил и погрузился в тяжкие раздумья. Он очень хорошо представлял себе, с чего начнет и как продолжит поиски Артура Малькова. Но он не предполагал, с чем ему на самом деле придется столкнуться.
– И все-таки, черт меня побери, – не столько с удовлетворением, сколько с удивлением в голосе промолвил Мартынов, – я его нашел… Не может быть, чтобы тамошние спецы ошиблись. Они тоже знают цену ошибки. Психологически им было бы выгоднее ошибиться в другую сторону.
Прокрутив в голове возможные варианты отхода, он принял решение забрать Машу из гостиницы. Если бы у нее сейчас был телефон…
– Да что такое со мной сегодня происходит? – изумился Андрей, вспомнив, что сразу после встречи с Метлицким собирался купить себе телефон и подключить телефон Маше. Раздумья рассредоточили его внимание, и Мартынов должен был признать, что ранее с ним такого не бывало. Точнее, бывало, конечно, но давным-давно, когда он еще не выработал в себе привычку думать одно, делать второе, а говорить третье, благополучно заканчивая все три мероприятия. А что происходит сегодня? Он забыл о телефонах, он потерялся сразу, едва успел прочитать сообщение о том, что тест «А» дал положительный результат. И сейчас, сидя в машине посреди незнакомого двора, он никак не может сообщить, как ему вести себя дальше.
Выплюнув сигарету, Мартынов захлопнул дверцу и включил зажигание…
Увидев клиента в третий раз за последние два дня, менеджер по продажам мобильных телефонов слегка ошалел.
– Теряете? – рискнул он прояснить ситуацию.
– Нет, – буркнул Мартынов, выкладывая на стеклянный столик доллары. – Просто у старого список абонентов забит до отказа.