Первые шаманы появились ещё в каменном веке, среди охотников на медведей и мамонтов; следы ритуальной деятельности шаманов, даже их изображения встречаются на древнейших росписях пещер, затем на петроглифах (рисунках на камнях) эпох неолита и бронзы.
На взгляд шамана и его клиентов, существуют три мира – верхний, средний и нижний. На небе обитают добрые духи, под землёй – злые, а на земле – люди. Но обитатели всех трёх миров могут перемещаться между ними и вступать в контакты, то полезные людям, а то опасные, даже гибельные. Единство мироздания обеспечивает мировое дерево, корни которого уходят в подземный мир, а верхушка достигает поднебесья. У других народов похожую роль играет мировая река. Именно шаману дан чудесный дар посещать своей душой, впавшей в экстаз, верхний или нижний миры и там общаться с их обитателями, заступаться за людей. Те или иные животные (вроде ворона или орла, оленя или лося, т. д.) выступают символами того или другого яруса шаманистского мироздания. В птиц, насекомых, летучих мышей и т. п. животных якобы превращается шаман, когда работает над выполнением заказа клиента.
В языческой «теории» роль шамана сводится к заключению союза с чуждым духом, как бы женитьбе на нём с тем, чтобы подчинить его задачам клиентов. Шаман стремится контролировать странствие душ путём изменения своего внешнего (танцы) и внутреннего (вещий сон или же экстаз, затем транс, вплоть до каталепсии) состояния. Но все эти изменения – только средство для достижения главной цели шамана. А она состоит в том, чтобы осуществить желания пациента, чаяния коллектива. Шаман претендует регулировать круговорот жизненной силы в природе (у охотничьих народов) и цикл общественного воспроизводства, отношения живых и мёртвых (у скотоводов и ранних земледельцев). Все шаманские практики связаны с непредсказуемыми, но важными для людей ситуациями их жизни – появлением диких животных, погодой, урожайностью; здоровьем, взаимностью в любви, выигрышем в игре; возвращением из путешествия, победой на войне и т. п. Успех здесь прямо связывается с умением шамана перехитрить или задобрить духов и тем самым повлиять на действительность в нужном отношении. Удача заслуживается, завоёвывается шаманом вместе с его клиентами. Когда у человека нет реальных средств изменить или предсказать действительность, он и обращается к шаману, который изменит хотя бы его сознание.
Видный американский востоковед Генри Франкфорт (1897–1954) уточняет разницу современного (так или иначе онаученного, рационализированного) и древнего (по преимуществу мифологизированного) типов мышления. Для нашего современника окружающий его мир явлений воспринимается как некое безличное «Оно», а для древнего, примитивного по складу ума человека этот мир суть родственное «Ты». Первый вид сознания мира лёг в основу западноевропейской науки. Он предполагает объективное, бесстрастное рассмотрение субъектом объекта таким, каков тот есть сам по себе. Такое знание носит понятийный – опосредованный, расчленённый на смысловые единицы характер. А второй предполагает непосредственное понимание вещей и событий как похожих на нас самих; живое впечатление от их пользы или вреда нам лично, а значит и переживание чувств (страха, надежды и т. д.) по поводу всего окружающего без исключения. «Ты», присутствуя рядом с нами, как-то проявляет себя, и это позволяет дикарю мыслить о его значении для людей. «Оно» в принципе предсказуемо, поскольку управляется универсальными причинами и законами. Наука и техника, открывая эти последние, позволяют нам прогнозировать будущее и влиять на него волевым образом. Напротив, «Ты» по определению непредсказуемо и проявляет по отношению к людям свою собственную волю, благую или злую. Поэтому дикарь вступает с диалог с животным миром и даже неодушевлёнными стихиями природы, надеется договориться с ними о мирном сосуществовании или даже союзе, взаимной поддержке. Заметим, что язычник или его «агент влияния» на природу – шаман не умоляют духов природы о милости, не капитулируют перед их всесилием, как поклонники мировых религий. Дикарь договаривается с камнями, растениями, животными так же, как с людьми-соплеменниками; угрожает им или задабривает их. «Ты» в природе переживается как всегда живое, цельное, от которого зависит твоё собственное существование. В мифах, таким образом, воплощён опыт бесчисленных встреч людей и сил природы. Но это опыт более или менее успешных действий по поводу повторяющихся событий, а вовсе не объяснение их скрытой сущности. Поэтому древние люди рассказывали мифы, то есть олицетворяли, очеловечивали природу, её силы, вместо того чтобы анализировать события и делать общие выводы.
На природные объекты и стихии переносились качества самого человека, людских коллективов. Боги обустраивали космос так же, как рачительный хозяин свою усадьбу. Этот антропоформизм составляет сущность любой мифологии, и этим она в первую очередь отличается от науки с её объективным подходом ко всему сущему, имеющему свои собственные принципы устройства и законы. На законный вопрос, почему люди так склонны выдавать желаемое за действительное с помощью мифов, понятно отвечает востоковед И.М. Дьяконов. Согласно основному выводу его исследования «Архаические мифы Востока и Запада», миф возникает из тропа, то есть иносказания (греческое tropos – поворот, направление; в данном случае – слово или оборот речи, употребляемые в переносном значении). Образцом чего служит метафора – образное сближение слов на основе их переносного значения, мысленный обмен признаками между ними. Метафора отличается от простого сравнения (допустим, лицо как луна, руки как крылья и т. п.). Метафора – скрытое сравнение, в ней слова «как будто», «словно», «как» опущены, но подразумеваются (вспомним пушкинскую «телегу жизни»; гоголевскую «птицу-тройку» (Россию); блоковский «революционный пожар» и прочие классические литературные метафоры).
Метафорическое сближение явлений и предметов, нередко самых разных, ничем на самом деле не связанных, таит в себе неограниченные возможности постижения их скрытых сторон, сущности. Недаром метафора стала основным способом моделирования мира в искусстве. Но читатель, зритель авторского произведения искусства сознаёт условность метафор, их сугубо эстетическую нагрузку. А шаман и его пациенты верят в действительное родство охваченных образным сравнением явлений (например, молния – оружие божества; земля родит урожай как любое другое существо женского рода; и так далее). Именно образами, метафорами вынужден мыслить первобытный или вообще необразованный человек, поскольку ему не хватает абстрактных категорий, отвлечённых понятий, точных фактов. Мозг у творцов и пользователей мифов устроен точно так же, как и наш, и по своим умственным способностям мы в принципе равны. Однако средства для переработки информации у носителя примитивного мышления в явном дефиците. Ему не с чем сравнить неизвестные явления, процессы. Мал запас фактических и теоретических знаний. Вот он и сравнивает их с простыми визуальными впечатлениями – цвета, формы, запаха и прочими, доступными любому. Отсутствие научных и технических сведений восполняется тем, что всегда под рукой – простым сравнением одной наглядности с другой (допустим, Земля похожа на круглую плоскость типа тарелки, только громадных размеров, а стоит она на черепахе, которую мы тоже видали). Любая народная культура пронизана метафорической символикой – приметами, знамениями, предсказаниями, иными ассоциациями.
Нейрофизиология мифа, включая его медицинские варианты, выясняется благодаря открытию и изучению феномена асимметрии головного мозга человека – органа обработки и осознания информации. Его правое и левое полушария обрабатывают информацию по-разному. В результате целого ряда экспериментов было доказано, что у абсолютного большинства людей правое полушарие воспринимает мир синтетически, образно, по аналогии, а левое – аналитически, по логической схеме. Р. Сперри[63] так характеризует специфику разнополушарного восприятия: «Имея дело, например, с лицами, правое полушарие, по-видимому, реагирует на всё лицо в целом в то время как левое обращает внимание на отдельные выдающиеся признаки и детали, к которым легко могут быть приложены вербальные ярлыки, и использует эти признаки для различения и узнавания». Правое полушарие позволяет сразу охватить ситуативные связи на каком-то участке реальности и воспринимать его в динамике таким, каким он внешне является человеку в своей целостности. По отзыву другого выдающегося физиолога Дж. Экклса[64], функции правого полушария у высших животных и человека очень похожи. Левое же полушарие у людей специфично – оно занимается анализом, знаково-символическим обозначением реальности с точки зрения её внутренних, общих, сущностных сторон; оперируя дискретными единицами информации, соответствующими целым классам объектов. Оно же ведает речью, устной и письменной; цифрами и математическими формулами. Но левое полушарие нечувствительно к музыке и плохо распознаёт сложные образы, которые не делятся на простые элементы.
В зависимости от характера деятельности и условий окружающей среды у человека активизируются тот или иной из отмеченных типов мышления. У представителей первобытных народов их культура и экология востребует в большей степени правополушарный тип сознания. Не случайно среди них в десятки раз больше левшей, чем в индустриальных социумах (неврологически это свидетельствует о правополушарном доминировании). Охота на диких животных, постоянная угроза нападения извне, непрерывное изучение природы в поисках полезных ресурсов требуют быстрой оценки ситуации в целом и отчётливой зрительной ориентировки. В экстремальных условиях внешней среды успешнее адаптируются лица, акцентирующие правое полушарие. Здесь смутное ощущение опасности или удачи важнее последовательного перебора сенсорной информации. Всё решает быстрота реакции. Как показывает в своей работе российский философ Евгений Ярославович Режабек[65], мифомышление базируется на работе правого полушария, а специализированные типы духовности вроде науки или философии опираются прежде всего на возможности левополушарного мышления. Предполагается, что народы Востока больше налегают на возможности правого полушария, а европейцы – левого. Поэтому восточная культура более синтетична и интуитивна, а западная – рациональна, логична. Только последняя породила экспериментальное естествознание, технику и высокие технологии. Зато поплатилась медициной на уровне целого организма. Но это уже особая тема.
Итак, в условиях отсутствия науки, в нашем случае – медико-биологического естествознания, неизбежно господство знахарского врачевания. Иное дело оккультизм в индустриальном обществе. Наука и техника позволяют решать проблемы лечения болезней и охраны здоровья, не прибегая к заклинаниям. Новоявленные шаманы и колдуны, гомеопаты и «фитотерапевты», экстрасенсы и уфологи, астрологи и гадатели вроде пресловутых Джуны, Ванги, Кашпировского, Чумака, Глобы и т. п. – имя им ныне легион – это мифология в чистом виде, причём далеко не лучшего сорта. Путём знахарского внушения можно излечить не все заболевания, а только относительно лёгкие, прежде всего неврогенные. Теряя время при тяжёлой соматической патологии, пациент лишает современную медицину реальных возможностей исцелить или хотя бы облегчить его страдания. Однако наукоёмкая медицина не сулит бессмертия, не даёт стопроцентных гарантий успеха. Поэтому даже обитатели небоскрёбов да лимузинов сплошь и рядом склонны мистифицировать себя и окружающих, прибегая к платным услугам знахарей. У каждого собеседника, должно быть, наготове рассказ о чудесном исцелении знахарями пациента, которого официальная медицина признала безнадёжным. Мало кто задумывается, каков был средний возраст людей, набор их заболеваний, масштаб страданий, когда роль врачей исполняли только знахари. Интерес к «нетрадиционным», экзотическим методам врачевания сродни интересу детского ума к сказкам с хорошим концом.
Как всякий спонтанный, стихийный процесс, народную медицину невозможно ни запретить, ни искусственно стимулировать в развитии. Запрет на врачевание без диплома и требование лицензирования некоторых народных приёмов врачевания остаются на бумаге. Вопреки закону, в нашей стране множество знахарей открыто ведут приём пациентов, прикрываясь патентами предпринимателей по оказанию «услуг населению». Абсолютное большинство их клиентов – или тёмные, малограмотные, или отчаявшиеся люди; среди них преобладают женщины в возрасте менопаузы.
Законом «Об охране здоровья граждан в Российской Федерации» от 1993 г. впервые юридически определён порядок занятий народной медициной. Статья 57 этого закона определяет народную медицину как методы оздоровления, профилактики, диагностики и лечения, основанные на опыте многих поколений людей, утвердившиеся в народных традициях и не зарегистрированные в порядке, установленном законодательством РФ. Правом на занятия народной медициной обладают только те граждане, кто получил диплом народного целителя, выдаваемый органами исполнительной власти субъектов РФ в области здравоохранения. Решение о выдаче диплома принимается на основании заявления гражданина и представления профессиональной медицинской ассоциации, либо учреждения, имеющего лицензию на медицинскую деятельность. Такой диплом действителен только на территории того субъекта РФ, где он был выдан. Никакие международные дипломы юридически у нас недействительны. Надо заметить, что Комитет здравоохранения Курской области до сих пор не выдал ни одного такого диплома. Между тем знахари и экстрасенсы всякого рода, пользуясь общей либерализацией правоохраны в нашей стране, успешно занимаются своей практикой, регистрируясь как частные предприниматели и маскируя свои медицинские занятия графой «и другие услуги». Приказ Министерства здравоохранения РФ 1998 г. о «Перечне видов медицинской деятельности, подлежащих лицензированию», особым 8 пунктом перечисляет таковые применительно к народной медицине (целительству): гирудотерапия (пиявки), гомеопатия, мануальная терапия, рефлексотерапия, медицинский массаж, фитотерапия. Попытки представителей ассоциаций знахарей расширить этот перечень решением Верховного суда РФ не увенчалась успехом. Верховный суд оставил соответствующий иск без удовлетворения.
Замечательный английский писатель, истовый католик по своим убеждениям – Гильберт Кийт Честертон (1874–1936) в рассказе «Вещая собака» пророчески говорит (устами своего героя сыщика патера Брауна) о «поветрии, которое в наше время распространяется всё больше и больше.
Оно узурпаторски захватило власть над умами. Я нахожу его в газетных сенсациях, даже в модных словечках. Люди с готовностью принимают на веру любые голословные утверждения. Оттесняя наш старинный рационализм и скепсис, лавиной надвигается новая сила, и имя ей – суеверие. Вот оно, первое последствие неверия. Люди утратили здравый смысл и не видят мир таким, каков он есть. Теперь стоит сказать: «О, это не так просто!» – и фантазия разыгрывается без предела, словно в страшном сне. Тут и собака что-то предвещает, и свинья приносит счастье, а кошки – беду, и жук – не просто жук, а скарабей. Словом, возродился весь зверинец древнего политеизма… Так вы катитесь назад, к обожествлению животных, всё лишь потому, что вас пугает слово «человек».
Основные религии отвергают шаманизм потому, что предлагаемый колдунами транс лишает человека свободы воли и, значит, сбивает его с осознанного пути к Богу. Однако и внутри современных религий, и вообще в обыденном сознании до сих пор уживаются родственные шаманизму представления. Это, скажем, вера в личных ангелов-хранителей, знаки зодиака, счастливую звезду, талисманы, те же приметы удачи или несчастья; общение с мёртвыми душами. Так что даже самая архаичная мифология в каких-то своих превращенных формах навсегда остаётся с человеком, то помогая, то мешая ему жить.
«Народная» медицина пропитана оккультизмом неравномерно. Больше мистики в её экзотических, выдуманных городскими шарлатанами вариантах («восточная», «тибетская», «славянская» и т. д.) с их доморощенной аптекой, мануальными навыками и всё тем же, вечным как человеческий мир, внушением («заговоры», амулеты разного рода). В отсутствие медицины научной, технологичной, наши предки веками вынуждены были использовать всевозможные подручные средства, для того чтобы хоть как-то бороться с недугами. Сейчас ситуация в здравоохранении совсем иная. Среди средств народной медицины находятся и относительно полезные, практически безвредные; и бесполезные, играющие роль плацебо; и более или менее ядовитые, опасные для организма, лечащие его в одном отношении и калечащие в другом. Сегодня во всём этом необходимо разбираться и настоящим врачам, и их психически нормальным пациентам.
Знахарям, повторю, верят люди тёмные, необразованные или ослабевшие духом, отчаявшиеся, или просто поддавшиеся моде на медицинскую экзотику, настырной рекламе новоявленных панацей вроде фитотерапии, экстрасенсорики, биодобавок к пище и т. п. чудодейственных бальзамов, капель, мазей, настоек, аппаратов. Вот один из множества примеров того, чего может стоить обращение к нетрадиционной медицине. Во влиятельном медицинском журнале Human Reproduction недавно были опубликованы результаты исследования, которые доктор Луи Чан из университета в Гонконге провёл с таким широко известным и на Востоке, и на Западе энергетиком, как женьшень. «Корень жизни» давали беременным крысам. В результате у крысиных эмбрионов, а затем и плодов возникали пороки развития сердца, глаз и конечностей. При увеличении дозы с 30 до 50 мг уродства увеличивались, а объём тела новорождённых уменьшался. По мнению ученых, низкие дозы женьшеня вели к более мелким порокам, не всегда сразу заметным. Этим может объясняться тот факт, что ядовитое действие препарата веками недооценивалось по сравнению с его явно стимулирующим организменные процессы эффектом. По справедливому заключению А. Мельникова, обнародовавшего эти факты в отечественной прессе, «вся эта история очень показательна для так популярной сегодня фитотерапии – препараты из лечебных трав стали большим бизнесом задолго до того, как изучили их безопасность… Потребители, медики и чиновники как-то сразу поверили формуле «натуральное – значит безопасное», забыв, что растения содержат массу ядов… Проверить безопасность «травок» гораздо сложнее, чем «химии». Гораздо проще торговать «травками» и легендами».
Медикам с высшим образованием, прежде всего врачам и провизорам, необходима осознанная, критичная позиция по отношению к представителям народной медицины. В отдельных случаях они вам – союзники, но в большинстве – конкуренты, как правило, недобросовестные. Просвещение пациентов, тактичная популяризация достижений науки и техники – одна из нравственных обязанностей учёного доктора и аптекаря.
Врачи и священнослужители
Ещё более сложен и деликатен вопрос об отношении науки и религии. В нашем иллюстративном ряду – докторов и священников, которые в истории культуры и цивилизации то конфликтовали, то союзничали в борьбе за жизнь и здоровье своих пациентов и прихожан. В современном мире, в том числе в российском обществе, встречаются самые разные точки зрения по этому вопросу. Он носит не только чисто теоретический, но и социально-психологический характер. Поэтому и учёные, и практические врачи, и деятели церкви должны проявить внимание к позиции друг друга, уважать её. На деле же присутствуют попытки либо игнорировать чувства верующих, либо подчинить светскую медицину канонам православия или иной религии. Даже печально известная своим изуверством секта «свидетелей Иеговы», запрещающая своим адептам любое пролитие крови (включая прививки, анализы крови, хирургические операции), в нашей стране действует открыто и свободно как одна из якобы христианских организаций[66]. Но дело даже не в изуверских сектах, в принципах отношения науки и религии в демократическом обществе. С выпускниками высшей медицинской школы необходимо тактично обсуждать эти сюжеты.
Религия, как и её «старшая сестра» мифология, состоит в духовном родстве с философией и даже с их самой «младшей сестрой» – наукой потому, что все они стремятся сформулировать некие общие понятия и выводы относительно человека и мира, в котором тот живёт и действует. Каждая из названных сфер духовной культуры помогает людям как-то справиться с абсурдом и безысходностью их существования. Однако у каждой из этих форм сознания свои критерии достоверности используемого ими знания. В науке (хоть в физике, хоть в истории, хоть в психологии, хоть в любой другой, кроме богословия) возможно убедительно для всех вменяемых желающих лиц установить те или иные факты (например, те, что вода состоит из водорода и кислорода, стресс отличается от дистресса, а князя Андрея Боголюбского убили заговорщики). В философии же и религии единых критериев истинности знания нет. Они обращены ведь к иного рода вопросам. Однако если к философии неприложимы эмпирические критерии, то приложимы теоретические. Не факты, а логические аргументы позволяют нам выбирать ту или иную философскую интерпретацию как наиболее убедительную (скажем, материалистическое, идеалистическое или плюралистическое объяснение устройства природы или хода истории общества). Что касается религии, то здесь ни эмпирическое, ни теоретическое доказательства не внесут согласия – консенсуса. Допустим, историк докажет, что библейский Моисей на самом деле совершал те поступки, что описаны в соответствующих книгах Ветхого завета. Но как быть с утверждениями этого вождя еврейского народа о том, что сам Бог сообщал ему религиозные истины? Что сухой куст загорелся по воле Бога, а не просто от удара молнии? А Христос ходил по воде? А Мохаммед летал на волшебном коне с одного континента на другой? А до них и то, и другое проделывал Будда? Обычным путём такие утверждения проверить нельзя. В них можно или верить (признавать), или нет (отрицать), или сомневаться (воздерживаться от окончательного вывода), или игнорировать. Сторонники всех этих решений могут спорить до бесконечности, но не переубедят друг друга. Что же, если религия недоказуема обычными путями, значит она в отличие от философии и от науки – просто «обман трудящихся»? Не будем спешить с выводами.
И наука, и философия стремятся к общим, типичным, закономерным сторонам бытия. Их не интересуют отдельные случайности, единичные образчики чего бы то ни было, всяческие исключения из правил. Чтобы открыть скрытую сущность вещей, сформулировать законы и принципы бытия и сознания, необходимо преодолеть пелену частностей. Использование же общих знаний рано или поздно, так или иначе позволяет улучшить жизнь множеству людей. Но человеку всего этого мало. Ведь каждый из нас и есть то самое единичное, неповторимое явление. Наука объяснит, допустим, почему и как погибают или исцеляются от разных болезней пациенты. Философия растолкует, как можно в принципе понимать счастье и горе. Но ни наука, ни философия не берутся объяснить данному человеку, почему именно он сейчас наслаждается или страдает, живёт или умирает. Здесь нет правил, принципов, законов. Есть более или менее осознанный выбор между целым спектром вариантов бытия и небытия. Речь идёт не о мелочах нашего быта, а о важнейших устоях личности, переломных пунктах на её жизненном пути. Осознанное человеком его собственное бытие можно назвать экзистенцией (лат. exsistentia – существование). Согласно Мартину Хайдеггеру, экзистенция – это «бытие того сущего, которое открыто для откровенности бытия, в котором оно находится благодаря тому, что переносит её». Для усвоения такого рода экзистенциальных вопросов – быть или не быть? как быть? зачем именно так? – и предназначена религия (или её антипод – атеизм, могущий быть не воинствующим, а толерантным). Без осмысления этих вопросов жизнь быстро превратится в полный мрак и абсурд. Растает воля к жизни.
На взгляд шамана и его клиентов, существуют три мира – верхний, средний и нижний. На небе обитают добрые духи, под землёй – злые, а на земле – люди. Но обитатели всех трёх миров могут перемещаться между ними и вступать в контакты, то полезные людям, а то опасные, даже гибельные. Единство мироздания обеспечивает мировое дерево, корни которого уходят в подземный мир, а верхушка достигает поднебесья. У других народов похожую роль играет мировая река. Именно шаману дан чудесный дар посещать своей душой, впавшей в экстаз, верхний или нижний миры и там общаться с их обитателями, заступаться за людей. Те или иные животные (вроде ворона или орла, оленя или лося, т. д.) выступают символами того или другого яруса шаманистского мироздания. В птиц, насекомых, летучих мышей и т. п. животных якобы превращается шаман, когда работает над выполнением заказа клиента.
В языческой «теории» роль шамана сводится к заключению союза с чуждым духом, как бы женитьбе на нём с тем, чтобы подчинить его задачам клиентов. Шаман стремится контролировать странствие душ путём изменения своего внешнего (танцы) и внутреннего (вещий сон или же экстаз, затем транс, вплоть до каталепсии) состояния. Но все эти изменения – только средство для достижения главной цели шамана. А она состоит в том, чтобы осуществить желания пациента, чаяния коллектива. Шаман претендует регулировать круговорот жизненной силы в природе (у охотничьих народов) и цикл общественного воспроизводства, отношения живых и мёртвых (у скотоводов и ранних земледельцев). Все шаманские практики связаны с непредсказуемыми, но важными для людей ситуациями их жизни – появлением диких животных, погодой, урожайностью; здоровьем, взаимностью в любви, выигрышем в игре; возвращением из путешествия, победой на войне и т. п. Успех здесь прямо связывается с умением шамана перехитрить или задобрить духов и тем самым повлиять на действительность в нужном отношении. Удача заслуживается, завоёвывается шаманом вместе с его клиентами. Когда у человека нет реальных средств изменить или предсказать действительность, он и обращается к шаману, который изменит хотя бы его сознание.
Видный американский востоковед Генри Франкфорт (1897–1954) уточняет разницу современного (так или иначе онаученного, рационализированного) и древнего (по преимуществу мифологизированного) типов мышления. Для нашего современника окружающий его мир явлений воспринимается как некое безличное «Оно», а для древнего, примитивного по складу ума человека этот мир суть родственное «Ты». Первый вид сознания мира лёг в основу западноевропейской науки. Он предполагает объективное, бесстрастное рассмотрение субъектом объекта таким, каков тот есть сам по себе. Такое знание носит понятийный – опосредованный, расчленённый на смысловые единицы характер. А второй предполагает непосредственное понимание вещей и событий как похожих на нас самих; живое впечатление от их пользы или вреда нам лично, а значит и переживание чувств (страха, надежды и т. д.) по поводу всего окружающего без исключения. «Ты», присутствуя рядом с нами, как-то проявляет себя, и это позволяет дикарю мыслить о его значении для людей. «Оно» в принципе предсказуемо, поскольку управляется универсальными причинами и законами. Наука и техника, открывая эти последние, позволяют нам прогнозировать будущее и влиять на него волевым образом. Напротив, «Ты» по определению непредсказуемо и проявляет по отношению к людям свою собственную волю, благую или злую. Поэтому дикарь вступает с диалог с животным миром и даже неодушевлёнными стихиями природы, надеется договориться с ними о мирном сосуществовании или даже союзе, взаимной поддержке. Заметим, что язычник или его «агент влияния» на природу – шаман не умоляют духов природы о милости, не капитулируют перед их всесилием, как поклонники мировых религий. Дикарь договаривается с камнями, растениями, животными так же, как с людьми-соплеменниками; угрожает им или задабривает их. «Ты» в природе переживается как всегда живое, цельное, от которого зависит твоё собственное существование. В мифах, таким образом, воплощён опыт бесчисленных встреч людей и сил природы. Но это опыт более или менее успешных действий по поводу повторяющихся событий, а вовсе не объяснение их скрытой сущности. Поэтому древние люди рассказывали мифы, то есть олицетворяли, очеловечивали природу, её силы, вместо того чтобы анализировать события и делать общие выводы.
На природные объекты и стихии переносились качества самого человека, людских коллективов. Боги обустраивали космос так же, как рачительный хозяин свою усадьбу. Этот антропоформизм составляет сущность любой мифологии, и этим она в первую очередь отличается от науки с её объективным подходом ко всему сущему, имеющему свои собственные принципы устройства и законы. На законный вопрос, почему люди так склонны выдавать желаемое за действительное с помощью мифов, понятно отвечает востоковед И.М. Дьяконов. Согласно основному выводу его исследования «Архаические мифы Востока и Запада», миф возникает из тропа, то есть иносказания (греческое tropos – поворот, направление; в данном случае – слово или оборот речи, употребляемые в переносном значении). Образцом чего служит метафора – образное сближение слов на основе их переносного значения, мысленный обмен признаками между ними. Метафора отличается от простого сравнения (допустим, лицо как луна, руки как крылья и т. п.). Метафора – скрытое сравнение, в ней слова «как будто», «словно», «как» опущены, но подразумеваются (вспомним пушкинскую «телегу жизни»; гоголевскую «птицу-тройку» (Россию); блоковский «революционный пожар» и прочие классические литературные метафоры).
Метафорическое сближение явлений и предметов, нередко самых разных, ничем на самом деле не связанных, таит в себе неограниченные возможности постижения их скрытых сторон, сущности. Недаром метафора стала основным способом моделирования мира в искусстве. Но читатель, зритель авторского произведения искусства сознаёт условность метафор, их сугубо эстетическую нагрузку. А шаман и его пациенты верят в действительное родство охваченных образным сравнением явлений (например, молния – оружие божества; земля родит урожай как любое другое существо женского рода; и так далее). Именно образами, метафорами вынужден мыслить первобытный или вообще необразованный человек, поскольку ему не хватает абстрактных категорий, отвлечённых понятий, точных фактов. Мозг у творцов и пользователей мифов устроен точно так же, как и наш, и по своим умственным способностям мы в принципе равны. Однако средства для переработки информации у носителя примитивного мышления в явном дефиците. Ему не с чем сравнить неизвестные явления, процессы. Мал запас фактических и теоретических знаний. Вот он и сравнивает их с простыми визуальными впечатлениями – цвета, формы, запаха и прочими, доступными любому. Отсутствие научных и технических сведений восполняется тем, что всегда под рукой – простым сравнением одной наглядности с другой (допустим, Земля похожа на круглую плоскость типа тарелки, только громадных размеров, а стоит она на черепахе, которую мы тоже видали). Любая народная культура пронизана метафорической символикой – приметами, знамениями, предсказаниями, иными ассоциациями.
Нейрофизиология мифа, включая его медицинские варианты, выясняется благодаря открытию и изучению феномена асимметрии головного мозга человека – органа обработки и осознания информации. Его правое и левое полушария обрабатывают информацию по-разному. В результате целого ряда экспериментов было доказано, что у абсолютного большинства людей правое полушарие воспринимает мир синтетически, образно, по аналогии, а левое – аналитически, по логической схеме. Р. Сперри[63] так характеризует специфику разнополушарного восприятия: «Имея дело, например, с лицами, правое полушарие, по-видимому, реагирует на всё лицо в целом в то время как левое обращает внимание на отдельные выдающиеся признаки и детали, к которым легко могут быть приложены вербальные ярлыки, и использует эти признаки для различения и узнавания». Правое полушарие позволяет сразу охватить ситуативные связи на каком-то участке реальности и воспринимать его в динамике таким, каким он внешне является человеку в своей целостности. По отзыву другого выдающегося физиолога Дж. Экклса[64], функции правого полушария у высших животных и человека очень похожи. Левое же полушарие у людей специфично – оно занимается анализом, знаково-символическим обозначением реальности с точки зрения её внутренних, общих, сущностных сторон; оперируя дискретными единицами информации, соответствующими целым классам объектов. Оно же ведает речью, устной и письменной; цифрами и математическими формулами. Но левое полушарие нечувствительно к музыке и плохо распознаёт сложные образы, которые не делятся на простые элементы.
В зависимости от характера деятельности и условий окружающей среды у человека активизируются тот или иной из отмеченных типов мышления. У представителей первобытных народов их культура и экология востребует в большей степени правополушарный тип сознания. Не случайно среди них в десятки раз больше левшей, чем в индустриальных социумах (неврологически это свидетельствует о правополушарном доминировании). Охота на диких животных, постоянная угроза нападения извне, непрерывное изучение природы в поисках полезных ресурсов требуют быстрой оценки ситуации в целом и отчётливой зрительной ориентировки. В экстремальных условиях внешней среды успешнее адаптируются лица, акцентирующие правое полушарие. Здесь смутное ощущение опасности или удачи важнее последовательного перебора сенсорной информации. Всё решает быстрота реакции. Как показывает в своей работе российский философ Евгений Ярославович Режабек[65], мифомышление базируется на работе правого полушария, а специализированные типы духовности вроде науки или философии опираются прежде всего на возможности левополушарного мышления. Предполагается, что народы Востока больше налегают на возможности правого полушария, а европейцы – левого. Поэтому восточная культура более синтетична и интуитивна, а западная – рациональна, логична. Только последняя породила экспериментальное естествознание, технику и высокие технологии. Зато поплатилась медициной на уровне целого организма. Но это уже особая тема.
Итак, в условиях отсутствия науки, в нашем случае – медико-биологического естествознания, неизбежно господство знахарского врачевания. Иное дело оккультизм в индустриальном обществе. Наука и техника позволяют решать проблемы лечения болезней и охраны здоровья, не прибегая к заклинаниям. Новоявленные шаманы и колдуны, гомеопаты и «фитотерапевты», экстрасенсы и уфологи, астрологи и гадатели вроде пресловутых Джуны, Ванги, Кашпировского, Чумака, Глобы и т. п. – имя им ныне легион – это мифология в чистом виде, причём далеко не лучшего сорта. Путём знахарского внушения можно излечить не все заболевания, а только относительно лёгкие, прежде всего неврогенные. Теряя время при тяжёлой соматической патологии, пациент лишает современную медицину реальных возможностей исцелить или хотя бы облегчить его страдания. Однако наукоёмкая медицина не сулит бессмертия, не даёт стопроцентных гарантий успеха. Поэтому даже обитатели небоскрёбов да лимузинов сплошь и рядом склонны мистифицировать себя и окружающих, прибегая к платным услугам знахарей. У каждого собеседника, должно быть, наготове рассказ о чудесном исцелении знахарями пациента, которого официальная медицина признала безнадёжным. Мало кто задумывается, каков был средний возраст людей, набор их заболеваний, масштаб страданий, когда роль врачей исполняли только знахари. Интерес к «нетрадиционным», экзотическим методам врачевания сродни интересу детского ума к сказкам с хорошим концом.
Как всякий спонтанный, стихийный процесс, народную медицину невозможно ни запретить, ни искусственно стимулировать в развитии. Запрет на врачевание без диплома и требование лицензирования некоторых народных приёмов врачевания остаются на бумаге. Вопреки закону, в нашей стране множество знахарей открыто ведут приём пациентов, прикрываясь патентами предпринимателей по оказанию «услуг населению». Абсолютное большинство их клиентов – или тёмные, малограмотные, или отчаявшиеся люди; среди них преобладают женщины в возрасте менопаузы.
Законом «Об охране здоровья граждан в Российской Федерации» от 1993 г. впервые юридически определён порядок занятий народной медициной. Статья 57 этого закона определяет народную медицину как методы оздоровления, профилактики, диагностики и лечения, основанные на опыте многих поколений людей, утвердившиеся в народных традициях и не зарегистрированные в порядке, установленном законодательством РФ. Правом на занятия народной медициной обладают только те граждане, кто получил диплом народного целителя, выдаваемый органами исполнительной власти субъектов РФ в области здравоохранения. Решение о выдаче диплома принимается на основании заявления гражданина и представления профессиональной медицинской ассоциации, либо учреждения, имеющего лицензию на медицинскую деятельность. Такой диплом действителен только на территории того субъекта РФ, где он был выдан. Никакие международные дипломы юридически у нас недействительны. Надо заметить, что Комитет здравоохранения Курской области до сих пор не выдал ни одного такого диплома. Между тем знахари и экстрасенсы всякого рода, пользуясь общей либерализацией правоохраны в нашей стране, успешно занимаются своей практикой, регистрируясь как частные предприниматели и маскируя свои медицинские занятия графой «и другие услуги». Приказ Министерства здравоохранения РФ 1998 г. о «Перечне видов медицинской деятельности, подлежащих лицензированию», особым 8 пунктом перечисляет таковые применительно к народной медицине (целительству): гирудотерапия (пиявки), гомеопатия, мануальная терапия, рефлексотерапия, медицинский массаж, фитотерапия. Попытки представителей ассоциаций знахарей расширить этот перечень решением Верховного суда РФ не увенчалась успехом. Верховный суд оставил соответствующий иск без удовлетворения.
Замечательный английский писатель, истовый католик по своим убеждениям – Гильберт Кийт Честертон (1874–1936) в рассказе «Вещая собака» пророчески говорит (устами своего героя сыщика патера Брауна) о «поветрии, которое в наше время распространяется всё больше и больше.
Оно узурпаторски захватило власть над умами. Я нахожу его в газетных сенсациях, даже в модных словечках. Люди с готовностью принимают на веру любые голословные утверждения. Оттесняя наш старинный рационализм и скепсис, лавиной надвигается новая сила, и имя ей – суеверие. Вот оно, первое последствие неверия. Люди утратили здравый смысл и не видят мир таким, каков он есть. Теперь стоит сказать: «О, это не так просто!» – и фантазия разыгрывается без предела, словно в страшном сне. Тут и собака что-то предвещает, и свинья приносит счастье, а кошки – беду, и жук – не просто жук, а скарабей. Словом, возродился весь зверинец древнего политеизма… Так вы катитесь назад, к обожествлению животных, всё лишь потому, что вас пугает слово «человек».
Основные религии отвергают шаманизм потому, что предлагаемый колдунами транс лишает человека свободы воли и, значит, сбивает его с осознанного пути к Богу. Однако и внутри современных религий, и вообще в обыденном сознании до сих пор уживаются родственные шаманизму представления. Это, скажем, вера в личных ангелов-хранителей, знаки зодиака, счастливую звезду, талисманы, те же приметы удачи или несчастья; общение с мёртвыми душами. Так что даже самая архаичная мифология в каких-то своих превращенных формах навсегда остаётся с человеком, то помогая, то мешая ему жить.
«Народная» медицина пропитана оккультизмом неравномерно. Больше мистики в её экзотических, выдуманных городскими шарлатанами вариантах («восточная», «тибетская», «славянская» и т. д.) с их доморощенной аптекой, мануальными навыками и всё тем же, вечным как человеческий мир, внушением («заговоры», амулеты разного рода). В отсутствие медицины научной, технологичной, наши предки веками вынуждены были использовать всевозможные подручные средства, для того чтобы хоть как-то бороться с недугами. Сейчас ситуация в здравоохранении совсем иная. Среди средств народной медицины находятся и относительно полезные, практически безвредные; и бесполезные, играющие роль плацебо; и более или менее ядовитые, опасные для организма, лечащие его в одном отношении и калечащие в другом. Сегодня во всём этом необходимо разбираться и настоящим врачам, и их психически нормальным пациентам.
Знахарям, повторю, верят люди тёмные, необразованные или ослабевшие духом, отчаявшиеся, или просто поддавшиеся моде на медицинскую экзотику, настырной рекламе новоявленных панацей вроде фитотерапии, экстрасенсорики, биодобавок к пище и т. п. чудодейственных бальзамов, капель, мазей, настоек, аппаратов. Вот один из множества примеров того, чего может стоить обращение к нетрадиционной медицине. Во влиятельном медицинском журнале Human Reproduction недавно были опубликованы результаты исследования, которые доктор Луи Чан из университета в Гонконге провёл с таким широко известным и на Востоке, и на Западе энергетиком, как женьшень. «Корень жизни» давали беременным крысам. В результате у крысиных эмбрионов, а затем и плодов возникали пороки развития сердца, глаз и конечностей. При увеличении дозы с 30 до 50 мг уродства увеличивались, а объём тела новорождённых уменьшался. По мнению ученых, низкие дозы женьшеня вели к более мелким порокам, не всегда сразу заметным. Этим может объясняться тот факт, что ядовитое действие препарата веками недооценивалось по сравнению с его явно стимулирующим организменные процессы эффектом. По справедливому заключению А. Мельникова, обнародовавшего эти факты в отечественной прессе, «вся эта история очень показательна для так популярной сегодня фитотерапии – препараты из лечебных трав стали большим бизнесом задолго до того, как изучили их безопасность… Потребители, медики и чиновники как-то сразу поверили формуле «натуральное – значит безопасное», забыв, что растения содержат массу ядов… Проверить безопасность «травок» гораздо сложнее, чем «химии». Гораздо проще торговать «травками» и легендами».
Медикам с высшим образованием, прежде всего врачам и провизорам, необходима осознанная, критичная позиция по отношению к представителям народной медицины. В отдельных случаях они вам – союзники, но в большинстве – конкуренты, как правило, недобросовестные. Просвещение пациентов, тактичная популяризация достижений науки и техники – одна из нравственных обязанностей учёного доктора и аптекаря.
Врачи и священнослужители
«Все эти люди жили такою жизнью и в то же время все более или менее несли тяготы друг друга и восполняли не богатую разнообразием жизнь… Я этот народ коротко знаю и так его понимаю, что ему днесь паче всего нужно христианство… В народе сем я вижу нечто весьма торгашеское…»
Н.С. Лесков.Соборяне. 1869 г.
Ещё более сложен и деликатен вопрос об отношении науки и религии. В нашем иллюстративном ряду – докторов и священников, которые в истории культуры и цивилизации то конфликтовали, то союзничали в борьбе за жизнь и здоровье своих пациентов и прихожан. В современном мире, в том числе в российском обществе, встречаются самые разные точки зрения по этому вопросу. Он носит не только чисто теоретический, но и социально-психологический характер. Поэтому и учёные, и практические врачи, и деятели церкви должны проявить внимание к позиции друг друга, уважать её. На деле же присутствуют попытки либо игнорировать чувства верующих, либо подчинить светскую медицину канонам православия или иной религии. Даже печально известная своим изуверством секта «свидетелей Иеговы», запрещающая своим адептам любое пролитие крови (включая прививки, анализы крови, хирургические операции), в нашей стране действует открыто и свободно как одна из якобы христианских организаций[66]. Но дело даже не в изуверских сектах, в принципах отношения науки и религии в демократическом обществе. С выпускниками высшей медицинской школы необходимо тактично обсуждать эти сюжеты.
Религия, как и её «старшая сестра» мифология, состоит в духовном родстве с философией и даже с их самой «младшей сестрой» – наукой потому, что все они стремятся сформулировать некие общие понятия и выводы относительно человека и мира, в котором тот живёт и действует. Каждая из названных сфер духовной культуры помогает людям как-то справиться с абсурдом и безысходностью их существования. Однако у каждой из этих форм сознания свои критерии достоверности используемого ими знания. В науке (хоть в физике, хоть в истории, хоть в психологии, хоть в любой другой, кроме богословия) возможно убедительно для всех вменяемых желающих лиц установить те или иные факты (например, те, что вода состоит из водорода и кислорода, стресс отличается от дистресса, а князя Андрея Боголюбского убили заговорщики). В философии же и религии единых критериев истинности знания нет. Они обращены ведь к иного рода вопросам. Однако если к философии неприложимы эмпирические критерии, то приложимы теоретические. Не факты, а логические аргументы позволяют нам выбирать ту или иную философскую интерпретацию как наиболее убедительную (скажем, материалистическое, идеалистическое или плюралистическое объяснение устройства природы или хода истории общества). Что касается религии, то здесь ни эмпирическое, ни теоретическое доказательства не внесут согласия – консенсуса. Допустим, историк докажет, что библейский Моисей на самом деле совершал те поступки, что описаны в соответствующих книгах Ветхого завета. Но как быть с утверждениями этого вождя еврейского народа о том, что сам Бог сообщал ему религиозные истины? Что сухой куст загорелся по воле Бога, а не просто от удара молнии? А Христос ходил по воде? А Мохаммед летал на волшебном коне с одного континента на другой? А до них и то, и другое проделывал Будда? Обычным путём такие утверждения проверить нельзя. В них можно или верить (признавать), или нет (отрицать), или сомневаться (воздерживаться от окончательного вывода), или игнорировать. Сторонники всех этих решений могут спорить до бесконечности, но не переубедят друг друга. Что же, если религия недоказуема обычными путями, значит она в отличие от философии и от науки – просто «обман трудящихся»? Не будем спешить с выводами.
И наука, и философия стремятся к общим, типичным, закономерным сторонам бытия. Их не интересуют отдельные случайности, единичные образчики чего бы то ни было, всяческие исключения из правил. Чтобы открыть скрытую сущность вещей, сформулировать законы и принципы бытия и сознания, необходимо преодолеть пелену частностей. Использование же общих знаний рано или поздно, так или иначе позволяет улучшить жизнь множеству людей. Но человеку всего этого мало. Ведь каждый из нас и есть то самое единичное, неповторимое явление. Наука объяснит, допустим, почему и как погибают или исцеляются от разных болезней пациенты. Философия растолкует, как можно в принципе понимать счастье и горе. Но ни наука, ни философия не берутся объяснить данному человеку, почему именно он сейчас наслаждается или страдает, живёт или умирает. Здесь нет правил, принципов, законов. Есть более или менее осознанный выбор между целым спектром вариантов бытия и небытия. Речь идёт не о мелочах нашего быта, а о важнейших устоях личности, переломных пунктах на её жизненном пути. Осознанное человеком его собственное бытие можно назвать экзистенцией (лат. exsistentia – существование). Согласно Мартину Хайдеггеру, экзистенция – это «бытие того сущего, которое открыто для откровенности бытия, в котором оно находится благодаря тому, что переносит её». Для усвоения такого рода экзистенциальных вопросов – быть или не быть? как быть? зачем именно так? – и предназначена религия (или её антипод – атеизм, могущий быть не воинствующим, а толерантным). Без осмысления этих вопросов жизнь быстро превратится в полный мрак и абсурд. Растает воля к жизни.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента