Страница:
«Это моя вечеринка, и, если захочется, я буду плакать» – гремела песня в динамике. Это водитель включил магнитофон. Идея принадлежала Максвеллу. Он знал, что такое представление запомнят навсегда.
Затем они осветили фарами ряд разоренных магазинов с грудами мусора вдоль тротуара, бросили пару зажигательных бомб, которыми снабдил их Бурн, сделали несколько залпов в воздух из ружей и пистолетов, совсем как в Бейруте, и направились в южный конец улицы Паркуэй, чтобы съемочная группа смогла рассмотреть их машины, перед тем как они исчезнут в темноте.
Телевизионная группа сообщила по радиотелефону в студию о том, что здесь происходит и что они это засняли. Местный продюсер новостей позвонил в полицию, из диспетчерской информация пошла в штаб, далее – руководителю отдела по связям с прессой, затем заместителю начальника полиции, главе отдела "R", и, когда тот доложил о случившемся шефу, в Главном зале инцидентов повисла мертвая тишина. Соулсон и остальные наконец осознали всю серьезность ситуации.
– Итак, по крайней мере мы знаем, как обстоят дела, – прервал долгое молчание Соулсон. Пора сообщать министру внутренних дел. Но сначала, пока еще не потерян контроль над Мосс-Сайдом, он хотел задействовать своих людей. – Сколько понадобится времени, чтобы подготовить ГТП? – спросил Соулсон у начальника оперативного отдела.
Вопрос поставил того в затруднительное положение. Вообще-то группа тактической поддержки должна находиться в постоянной готовности, однако из-за сокращения ресурсов тренировки были сведены до минимума. Уже много лет ГТП не участвовала в настоящих операциях. Чтобы собрать и оснастить для подавления мятежа команду лучших полицейских со всего Манчестера, понадобится немало времени. Он подавленно покачал головой:
– Это будет не так скоро. Из-за нехватки средств нам пришлось...
– Мне не нужны оправдания, – резко оборвал Соулсон. – Сколько времени потребуется?
– Два-три часа.
– Слишком долго.
– Все уже идет полным ходом. Как только Рой позвонил мне, я распорядился. Но все же...
– Сколько человек я могу получить прямо сейчас?
– Сейчас невозможно, шеф. Это дисциплинированная команда. В лучшем случае через два часа.
– Нам нужны люди. – Соулсон повернулся к Армитеджу: – Как там в Гринхэйзе?
– Пока нормально. Они закрылись, и никто не пытался ворваться. На другие участки в Мосс-Сайде нападений не было. Насколько нам известно, никто из полицейских не пострадал. – Армитедж еще не знал, что Маргарет Селнек не вернулась домой.
– Я не могу ждать два часа. Если верить телевизионной группе, они вооружены, у них бронированные машины.
– Я попросил доставить сюда видеокопию, – вставил начальник отдела "R".
– Попробую ускорить сборы, – сказал руководитель отдела "X". – Может быть, полтора часа. Но до того времени нам придется ждать, шеф. Если, конечно, то, что сообщает группа новостей, правда. Иначе пострадают наши люди, а потом уже нелегко будет восстановить порядок.
– Он прав, – поддержал Армитедж.
– Поднялся в воздух наш вертолет. По крайней мере, скоро мы что-то узнаем.
Соулсон ударил кулаком по столу:
– Город в огне, а я ни хера не могу поделать!
Все переглянулись. Никто не помнил, чтобы шеф когда-нибудь так ругался. В комнате установилось молчание. Манчестер охвачен пожаром, и каждому было в чем себя упрекнуть.
Сержант корлтонского полицейского участка Фил Дэниэлс не обратил особого внимания на четыре «рейнджровера»: по радио еще не было сообщения о нападении на магазины. Сейчас его гораздо больше интересовали четверо пьяных подростков, справляющих малую нужду в темном углу у входа в магазин. Прохожие брезгливо обходили их стороной.
Выйдя из своей машины марки «метро», он двинулся к пьяным. В джипах увидели полицейского и, замедлив ход, приблизились. Сержант суровым тоном стал выговаривать подросткам за их поведение, как вдруг, ревя моторами, на тротуар въехали джипы и окружили полицейского вместе с пьяными. Удивленный Дэниэлс велел водителям сейчас же освободить тротуар, однако нарушители вышли из машин и принялись его толкать. Прежде чем он успел отреагировать, один из них приставил к голове сержанта ружье.
– Ну-ка, пойдем, легавый, – произнес он. – Или ты хочешь стать героем посмертно?
Тут Дэниэлс увидел, что и все остальные в кожаных плащах тоже вооружены. Он решил не спорить: когда к виску приставлен холодный металл двустволки, аргументы не помогут. Его затолкали в передний «рейнджровер», ударом тарана смяли его маленький «метро», а затем, включив сирены и мигалки, выехали на дорогу и мимо корлтонского полицейского участка двинулись в Мосс-Сайд.
– За что вы меня схватили? – спросил он, очутившись на заднем сиденье быстро несущегося джипа.
– Потому что ты легавый, сука, – прошипел один из них и ударил его по голове.
Для них не имело никакого значения то, что сержант Фил Дэниэлс был черным.
Он носил униформу.
А им было приказано схватить полицейского.
– Надо доложить шефу, – сказал Армитедж.
– Он чернокожий.
– Цвет кожи не важен. Он полицейский, и все.
– Знаю. Он – из моих. Я же и продвигал его.
– Ладно. Извини. Мы все нервничаем. – Армитедж тронул его за плечо. – Извини, Джим. Как ты думаешь, почему?
– Понятия не имею. Он подошел к пьяным, как вдруг появились эти «рейнджроверы», его схватили и увезли. Говорят, нападающие были вооружены. А там как знать? Ведь свидетели в жопу пьяные.
– Это те машины, что мы видели на пленке? – Полчаса назад в Главный зал инцидентов был доставлен видеофильм телевизионной съемочной группы.
– Скорее всего, те же.
– В какую игру они играют, черт возьми? Кто ими руководит?
– Теперь, когда они нападают на нас, дело принимает дурной оборот.
– Когда будет готова ГТП?
– Через двадцать минут. Не полным составом, но достаточно, чтобы начать действия.
– Если к тому времени что-нибудь останется. Судя по сообщениям с вертолета, они готовы сжечь все к черту.
– Вот к чему приводят ваши методы! – завизжала она. – Вы не понимаете, что пришлось пережить этим людям. Вы применили силу против обездоленных, и они ответили вам тем же.
– Сегодняшний рейд был направлен не против обездоленных, а против торговцев наркотиками, против преступников.
– Лидеры общины говорят совсем другое.
– Половина из них связана с наркобизнесом.
– Вы готовы повторить это за стенами кабинета?
– Конечно нет. – Соулсон пожалел о своей вспышке. – Но они не пытаются решить проблему распространения наркотиков, не так ли?
– Однако мятеж возник не по их вине.
– Ваши обвинения несправедливы.
– Тогда почему сюда едет министр внутренних дел? И половина мировой прессы, которая жаждет сенсации? – Она уже не стала добавлять, что от этого пострадает авторитет правительства, что это станет еще одним гвоздем в его гроб. – От вас Манчестеру никакой пользы.
– Послушайте, вы получили мой отчет. А теперь мне нужно вернуться в Главный зал инцидентов.
– Вряд ли вы там чему-то поможете. Город охвачен огнем, а...
– Горят несколько магазинов в Мосс-Сайде, умышленно подожженных бандитами. Организованной бандой.
– Пока. И откуда вы знаете? В том районе нет ни одного полицейского.
– Скоро выступит ГТП. И как только минует угроза, туда будут посланы пожарные команды.
– Снова насилие.
– Не мы начали.
– Что, по-вашему, подумают люди, когда увидят на улицах ГТП? Щиты, дубинки? Так-то охраняется порядок в городе? Этого нам еще не хватало. Расистская атака на граждан.
– Большинство жителей Мосс-Сайда честные люди.
– Хотелось бы верить, что вы так думаете.
– Я не собираюсь отвечать на этот выпад. Они честные люди. Так же как и мы, против наркомании и преступности. Но Мосс-Сайд контролируют гангстеры, делающие деньги на страхе. Жителей запугивают. Но не мы, а дельцы наркобизнеса. Уверяю вас, когда там появится группа тактической поддержки, они испытают облегчение. Так же как и сегодня утром во время нашего рейда.
– Лидеры общины говорят другое.
Соулсон пожал плечами.
– Больше сотни жителей позвонили нам, чтобы поблагодарить. Все звонки записаны на магнитофон.
– Держу пари, сейчас, когда кругом все горит, они бы такого не сказали.
Соулсон встал.
– Я должен вернуться к своим обязанностям. Буду держать вас и комитет в курсе.
– Есть еще одно дело.
– Слушаю.
Луиз Спенсер достала из сумки лист бумаги и бросила на стол Соулсона.
Тот взял его и пробежал глазами.
– Вы, наверное, шутите.
– Порча общественного имущества.
Соулсон вернул ей бумагу.
– Предлагаю вернуться к этому, когда все нормализуется.
– Нет. Это важно. Я не позволю подрывать авторитет нашего комитета.
– Но это же не преднамеренно.
– Кто такой Десмонд Мейлер? На отчете его подпись.
– Старший инспектор Десмонд Мейлер, руководитель отдела автомагистралей. Он ответственный за работу всех...
– Да после этого ему ни черта нельзя доверить.
– Он действовал по моему указанию.
– И вы приказали ему испортить... – Спенсер взяла отчет и прочитала: – «Ровер-2l6Si».
– Ему было велено испытать автомобиль.
– Испытать. А он испортил.
– Нет. Машина, в которой ездит начальник полиции, должна быть способной уходить от нападения террористов и выдерживать любые перегрузки в экстремальных ситуациях. По результатам испытаний эта машина не соответствует предъявляемым требованиям.
– Посмотрим. – Она была вне себя от злости. – Вы за это ответите. Запомните. Вы не смеете нарушать закон. Поняли, Соулсон? Не смеете.
В дверь постучали. Соулсон открыл.
Это был Армитедж.
– Необходимо ваше присутствие в Главном зале инцидентов, шеф. ГТП уже почти готова.
– Давно пора. – Он повернулся к Спенсер: – У вас есть еще что-нибудь ко мне?
От злости она не могла владеть собой, холодное равнодушие Соулсона лишало ее дара речи. Схватив сумку, она стремительно вышла из комнаты.
– В чем дело? – спросил Армитедж.
– Как обычно. Ни в чем. Просто пытается показать свою власть.
«Рейнджроверы», теперь без красных мигалок, чтобы не привлекать внимания, двигались во главе процессии из автомобилей и микроавтобусов из Мосс-Сайда по Принсес-Паркуэй в сторону Уэст-Дидсбери, который находился в полумиле к югу. Кортеж – теперь это был именно кортеж – втянулся в обширное Южное кладбище Манчестера и направился к его центру, подальше от любопытных глаз окружающих.
В двенадцати машинах находилось около пятидесяти членов новообразованной банды «Найлас» в черной кожаной униформе и вязаных шлемах, скрывающих лицо. Большинство из них были вооружены. Процессия подъехала к свежевырытой могиле, у которой ожидали еще четверо вооруженных членов банды и молодой священник. Он был грубо разбужен у себя дома в Корлтон-Кам-Харди и насильно доставлен на кладбище. Среди ожидающих находился Стэш-Максвелл.
Машины стали кругом, из последнего микроавтобуса вынесли гроб и торжественно поставили у края могилы. Среди несущих гроб был Абдул Парас.
Съемочная группа из местного телецентра начала снимать церемонию на видеокамеру. Перед этим Бурн позвонил в редакцию новостей и сообщил, что они могут заснять сенсационный репортаж, если не будет разглашено место события.
Гроб с телом погибшего велосипедиста опустили в могилу. Насмерть перепуганный священник начал заупокойную службу. Он не мог протестовать, так как дома под присмотром двоих террористов осталась в заложниках его семья. Когда церемония наконец была окончена, почетный караул окружил могилу и поднял ружья и автоматы.
– Вы снимаете? – обратился к съемочной группе Максвелл. Его лицо скрывал вязаный шлем.
– Мы ничего не пропустили, – последовал ответ.
Максвелл взмахнул рукой, и почетный караул дал пять залпов в небо. Затем другие члены банды стали закапывать гроб.
– Убери их отсюда, – приказал Парас Максвеллу.
Знаком Максвелл подозвал троих и подошел к съемочной группе. Сюда же подвели священника.
– Спасибо, отец. И не беспокойтесь. С вашей семьей все в порядке, – произнес Максвелл и повернулся к репортерам: – Вам, ребята, тоже спасибо. Постарайтесь ничего не упустить в своем репортаже. Но мы вас задержим минут на двадцать. У нас еще не все кончено.
Один из группы попытался что-то спросить, но Максвелл резко оборвал его. Репортеров и священника увели, а Максвелл вернулся к могиле.
– Ушли? – спросил Парас, когда могила была засыпана.
– Отвели подальше, – ответил Максвелл.
– Давайте сюда легавого, – приказал Парас, снимая шлем.
Остальные последовали его примеру. Из микроавтобуса вытащили сержанта Дэниэлса и подвели к могиле. На нем были его собственные наручники. Он оказался окруженным членами банды. А в средине залитого лунным светом круга возвышалась громадная устрашающая фигура Параса.
– Ты, бля, черный, сука, и ты же легавый! – прорычал Парас.
– Вы все сумасшедшие, – дерзко произнес Дэниэлс, удивленный тем, что, несмотря на страх, он все же способен говорить.
– Нет, это ты сумасшедший, если идешь на своих братьев.
– Ни на кого я не иду. Это неправда.
– Что неправда, милок? Где ты, бля, увидел неправду?
– Все, что вы делаете, – неправильно. Так жить нельзя.
– Ты за себя говори. Ты раб. Тебя одели в униформу, накормили, дали тебе маленький домишко. Но ты так и остался черным. Сколько бы тебе ни платили, тебя невозможно отскрести добела. Чего же ты хочешь? Думаешь, ты, бля, белый?
– Я черный и горжусь этим. И пытаюсь что-то сделать ради этого.
– Что же, например, раб?
– Например, стоять на собственных ногах и не быть подонком.
– Ты, дерьмо, и есть подонок, – засмеялся Парас. – Ты труп.
Парас шагнул вперед, на его руку был надет кастет. Дэниэлс отпрянул, однако стоящие сзади толкнули его обратно. Парас ударил полицейского в грудь, разрывая одежду и кожу. Дэниэлс попытался увернуться, но удар в плечо сбил его с ног. Пинком Парас перевернул его на спину и, усевшись верхом Дэниэлсу на грудь, изо всей силы принялся бить его по лицу и голове. Храбрый полицейский ни разу не вскрикнул. Закрыв глаза, он думал о своей молодой жене и двоих детях. И о Боге. Когда закончится этот ужасный кошмар, Бог позаботится о нем. Беспрерывно нанося удары, Парас так и не заметил выражение умиротворения на лице умирающего полицейского.
Когда все было кончено. Парас поднялся, с его рук стекала кровь. Он оглядел притихшую группу.
– Кто-нибудь все еще сомневается, что мы можем расправляться с этими ублюдками? – Никто не ответил. Их тела и души полностью принадлежали ему. – Теперь мы можем все. На очереди китаезы. Скоро и до них доберемся. Мы, банда «Найлас», – единственная банда. И если не хотите кончить, как он... – Парас кивнул на труп, – делайте то, что вам велят.
Изуродованное тело сержанта осталось лежать у могилы. Ни жена, ни коллеги не смогли бы теперь узнать Фила Дэниэлса.
С Южного кладбища Манчестера банда «Найлас» двинулась в Мосс-Сайд – кто на машинах, кто на велосипедах. «Рейнджроверы», безмолвные свидетели преступления, были брошены рядом с могилой.
Когда с ревущими сиренами и щитами наизготовку в Мосс-Сайд прибыла группа тактической поддержки, в районе уже стояла тишина. Некого было арестовывать, некого успокаивать. Пожарные погасили огонь, и все разъехались по домам.
На следующее утро Принсес-Паркуэй, как всегда, была заполнена пассажирским транспортом, идущим к центру Манчестера. Водители уже слышали или видели по телевизору утренние сообщения. Однако теперь все казалось нормальным, кроме почерневших торговых рядов вдоль Паркуэй. Еще много месяцев они будут напоминать о случившемся, пока страховые компании будут вести спор о том, кто же виноват.
Соулсон и его старшие офицеры провели бессонную ночь. Утром начальник полиции приехал осмотреть район. Затем он вернулся в Стрэтфорд для встречи с министром внутренних дел, репортерами и всеми остальными, кто жаждал его крови. Только после семи вечера, когда на улицах Мосс-Сайда для предотвращения дальнейших неприятностей были расставлены усиленные наряды полиции, он наконец отправился домой.
В ближайшее время в городе не должно быть новых беспорядков. Только в этот раз Соулсон настоял на том, чтобы в Главном зале инцидентов оставили дежурную группу.
Бурн ждал у Рочдейльского канала. Было около половины двенадцатого ночи, скоро должны закрыться пабы. Вокруг ни души.
Человек, которого он ждал, прибыл ровно в половине, воротник его пальто был поднят.
– Слава Богу, кончилась забастовка, – сказал Бурн, кивнув на плавающие в канале мешки с мусором. – Превратили город черт знает во что.
– Так же как и вчера ночью. Твоя работа? Ну конечно, твой почерк, – произнес Манчестер Блю.
Бурн проигнорировал замечание.
– Удивился, когда мы к тебе обратились? Через столько лет.
– Я уже почти забыл.
– А мы никогда не забываем. За тобой должок, Манчестер Блю.
– Я не знаю такого имени.
– Да неужели? Твоя кличка. Помнишь Кристли?..
– Что вам надо?
– Вы с Кристли были слаженной парой. Имели неплохой доход, а?
– Что вы хотите?
– Пока не знаем. Но мы позвоним. Скоро.
– Что вам надо? – настаивал Манчестер Блю.
– Если в полицейском деле есть моя фотография, сделай так, чтобы она исчезла. Это твое первое задание. – Бурн повернулся и пошел прочь.
– Зачем было звонить мне домой? Только из-за фотографии? – крикнул вслед Манчестер Блю.
– Просто чтобы знал – мы не забыли. За тобой долг.
– Если я уберу твою фотографию, мы квиты. – Он услышал смех Бурна. – • Ты имеешь отношение ко вчерашней ночи?
Но Бурн уже растворился в темноте. Выругавшись, Манчестер Блю резко повернулся и двинулся в противоположном направлении. Опасаясь быть узнанным, он шел с низко опущенной головой.
Все-таки именно эти ублюдки заварили кашу в Мосс-Сайде. Но что, черт возьми, он может поделать, если они связали его по рукам и ногам?
Три дня спустя, после нескольких недель раздумий, Соулсон читал подготовленный Армитеджем черновик письма. Там было изложено все, ничего не скрывалось от человека, которому оно было предназначено.
Закончив, он позвонил Армитеджу:
– По-моему, нормально.
– Еще есть время отказаться, – сказал тот.
– Нет. Пути назад уже нет. Все готово?
– Приступаю, как только кладу трубку.
– Добро.
– Только две копии. Одна для тебя, вторая для него.
– Решено.
Через час Чарли Соулсон поехал в церковь Святой Марии и прошел в исповедальню. Его исповедь касалась простых, каждодневных грехов. На этот раз он не просил прощения за грехи, еще не совершенные. За которые он был готов держать ответ непосредственно перед Богом, а не перед его посредником – сидящим в темной кабинке исповедальни попом.
10
Затем они осветили фарами ряд разоренных магазинов с грудами мусора вдоль тротуара, бросили пару зажигательных бомб, которыми снабдил их Бурн, сделали несколько залпов в воздух из ружей и пистолетов, совсем как в Бейруте, и направились в южный конец улицы Паркуэй, чтобы съемочная группа смогла рассмотреть их машины, перед тем как они исчезнут в темноте.
Телевизионная группа сообщила по радиотелефону в студию о том, что здесь происходит и что они это засняли. Местный продюсер новостей позвонил в полицию, из диспетчерской информация пошла в штаб, далее – руководителю отдела по связям с прессой, затем заместителю начальника полиции, главе отдела "R", и, когда тот доложил о случившемся шефу, в Главном зале инцидентов повисла мертвая тишина. Соулсон и остальные наконец осознали всю серьезность ситуации.
– Итак, по крайней мере мы знаем, как обстоят дела, – прервал долгое молчание Соулсон. Пора сообщать министру внутренних дел. Но сначала, пока еще не потерян контроль над Мосс-Сайдом, он хотел задействовать своих людей. – Сколько понадобится времени, чтобы подготовить ГТП? – спросил Соулсон у начальника оперативного отдела.
Вопрос поставил того в затруднительное положение. Вообще-то группа тактической поддержки должна находиться в постоянной готовности, однако из-за сокращения ресурсов тренировки были сведены до минимума. Уже много лет ГТП не участвовала в настоящих операциях. Чтобы собрать и оснастить для подавления мятежа команду лучших полицейских со всего Манчестера, понадобится немало времени. Он подавленно покачал головой:
– Это будет не так скоро. Из-за нехватки средств нам пришлось...
– Мне не нужны оправдания, – резко оборвал Соулсон. – Сколько времени потребуется?
– Два-три часа.
– Слишком долго.
– Все уже идет полным ходом. Как только Рой позвонил мне, я распорядился. Но все же...
– Сколько человек я могу получить прямо сейчас?
– Сейчас невозможно, шеф. Это дисциплинированная команда. В лучшем случае через два часа.
– Нам нужны люди. – Соулсон повернулся к Армитеджу: – Как там в Гринхэйзе?
– Пока нормально. Они закрылись, и никто не пытался ворваться. На другие участки в Мосс-Сайде нападений не было. Насколько нам известно, никто из полицейских не пострадал. – Армитедж еще не знал, что Маргарет Селнек не вернулась домой.
– Я не могу ждать два часа. Если верить телевизионной группе, они вооружены, у них бронированные машины.
– Я попросил доставить сюда видеокопию, – вставил начальник отдела "R".
– Попробую ускорить сборы, – сказал руководитель отдела "X". – Может быть, полтора часа. Но до того времени нам придется ждать, шеф. Если, конечно, то, что сообщает группа новостей, правда. Иначе пострадают наши люди, а потом уже нелегко будет восстановить порядок.
– Он прав, – поддержал Армитедж.
– Поднялся в воздух наш вертолет. По крайней мере, скоро мы что-то узнаем.
Соулсон ударил кулаком по столу:
– Город в огне, а я ни хера не могу поделать!
Все переглянулись. Никто не помнил, чтобы шеф когда-нибудь так ругался. В комнате установилось молчание. Манчестер охвачен пожаром, и каждому было в чем себя упрекнуть.
* * *
Джипы покинули Мосс-Сайд и направились в пригород Корлтон-Кам-Харди. Проезжая по центру города, даже с выключенными сиренами и мигалками, эти машины являли собой странное зрелище, однако никто не увидел в них угрозы.Сержант корлтонского полицейского участка Фил Дэниэлс не обратил особого внимания на четыре «рейнджровера»: по радио еще не было сообщения о нападении на магазины. Сейчас его гораздо больше интересовали четверо пьяных подростков, справляющих малую нужду в темном углу у входа в магазин. Прохожие брезгливо обходили их стороной.
Выйдя из своей машины марки «метро», он двинулся к пьяным. В джипах увидели полицейского и, замедлив ход, приблизились. Сержант суровым тоном стал выговаривать подросткам за их поведение, как вдруг, ревя моторами, на тротуар въехали джипы и окружили полицейского вместе с пьяными. Удивленный Дэниэлс велел водителям сейчас же освободить тротуар, однако нарушители вышли из машин и принялись его толкать. Прежде чем он успел отреагировать, один из них приставил к голове сержанта ружье.
– Ну-ка, пойдем, легавый, – произнес он. – Или ты хочешь стать героем посмертно?
Тут Дэниэлс увидел, что и все остальные в кожаных плащах тоже вооружены. Он решил не спорить: когда к виску приставлен холодный металл двустволки, аргументы не помогут. Его затолкали в передний «рейнджровер», ударом тарана смяли его маленький «метро», а затем, включив сирены и мигалки, выехали на дорогу и мимо корлтонского полицейского участка двинулись в Мосс-Сайд.
– За что вы меня схватили? – спросил он, очутившись на заднем сиденье быстро несущегося джипа.
– Потому что ты легавый, сука, – прошипел один из них и ударил его по голове.
Для них не имело никакого значения то, что сержант Фил Дэниэлс был черным.
Он носил униформу.
А им было приказано схватить полицейского.
* * *
– В Корлтоне похищен сержант полиции, – объявил в Главном зале инцидентов начальник отдела "X".– Надо доложить шефу, – сказал Армитедж.
– Он чернокожий.
– Цвет кожи не важен. Он полицейский, и все.
– Знаю. Он – из моих. Я же и продвигал его.
– Ладно. Извини. Мы все нервничаем. – Армитедж тронул его за плечо. – Извини, Джим. Как ты думаешь, почему?
– Понятия не имею. Он подошел к пьяным, как вдруг появились эти «рейнджроверы», его схватили и увезли. Говорят, нападающие были вооружены. А там как знать? Ведь свидетели в жопу пьяные.
– Это те машины, что мы видели на пленке? – Полчаса назад в Главный зал инцидентов был доставлен видеофильм телевизионной съемочной группы.
– Скорее всего, те же.
– В какую игру они играют, черт возьми? Кто ими руководит?
– Теперь, когда они нападают на нас, дело принимает дурной оборот.
– Когда будет готова ГТП?
– Через двадцать минут. Не полным составом, но достаточно, чтобы начать действия.
– Если к тому времени что-нибудь останется. Судя по сообщениям с вертолета, они готовы сжечь все к черту.
* * *
Луиз Спенсер была вне себя. Соулсон только что продемонстрировал ей у себя в кабинете видеофильм, снятый телевизионной группой.– Вот к чему приводят ваши методы! – завизжала она. – Вы не понимаете, что пришлось пережить этим людям. Вы применили силу против обездоленных, и они ответили вам тем же.
– Сегодняшний рейд был направлен не против обездоленных, а против торговцев наркотиками, против преступников.
– Лидеры общины говорят совсем другое.
– Половина из них связана с наркобизнесом.
– Вы готовы повторить это за стенами кабинета?
– Конечно нет. – Соулсон пожалел о своей вспышке. – Но они не пытаются решить проблему распространения наркотиков, не так ли?
– Однако мятеж возник не по их вине.
– Ваши обвинения несправедливы.
– Тогда почему сюда едет министр внутренних дел? И половина мировой прессы, которая жаждет сенсации? – Она уже не стала добавлять, что от этого пострадает авторитет правительства, что это станет еще одним гвоздем в его гроб. – От вас Манчестеру никакой пользы.
– Послушайте, вы получили мой отчет. А теперь мне нужно вернуться в Главный зал инцидентов.
– Вряд ли вы там чему-то поможете. Город охвачен огнем, а...
– Горят несколько магазинов в Мосс-Сайде, умышленно подожженных бандитами. Организованной бандой.
– Пока. И откуда вы знаете? В том районе нет ни одного полицейского.
– Скоро выступит ГТП. И как только минует угроза, туда будут посланы пожарные команды.
– Снова насилие.
– Не мы начали.
– Что, по-вашему, подумают люди, когда увидят на улицах ГТП? Щиты, дубинки? Так-то охраняется порядок в городе? Этого нам еще не хватало. Расистская атака на граждан.
– Большинство жителей Мосс-Сайда честные люди.
– Хотелось бы верить, что вы так думаете.
– Я не собираюсь отвечать на этот выпад. Они честные люди. Так же как и мы, против наркомании и преступности. Но Мосс-Сайд контролируют гангстеры, делающие деньги на страхе. Жителей запугивают. Но не мы, а дельцы наркобизнеса. Уверяю вас, когда там появится группа тактической поддержки, они испытают облегчение. Так же как и сегодня утром во время нашего рейда.
– Лидеры общины говорят другое.
Соулсон пожал плечами.
– Больше сотни жителей позвонили нам, чтобы поблагодарить. Все звонки записаны на магнитофон.
– Держу пари, сейчас, когда кругом все горит, они бы такого не сказали.
Соулсон встал.
– Я должен вернуться к своим обязанностям. Буду держать вас и комитет в курсе.
– Есть еще одно дело.
– Слушаю.
Луиз Спенсер достала из сумки лист бумаги и бросила на стол Соулсона.
Тот взял его и пробежал глазами.
– Вы, наверное, шутите.
– Порча общественного имущества.
Соулсон вернул ей бумагу.
– Предлагаю вернуться к этому, когда все нормализуется.
– Нет. Это важно. Я не позволю подрывать авторитет нашего комитета.
– Но это же не преднамеренно.
– Кто такой Десмонд Мейлер? На отчете его подпись.
– Старший инспектор Десмонд Мейлер, руководитель отдела автомагистралей. Он ответственный за работу всех...
– Да после этого ему ни черта нельзя доверить.
– Он действовал по моему указанию.
– И вы приказали ему испортить... – Спенсер взяла отчет и прочитала: – «Ровер-2l6Si».
– Ему было велено испытать автомобиль.
– Испытать. А он испортил.
– Нет. Машина, в которой ездит начальник полиции, должна быть способной уходить от нападения террористов и выдерживать любые перегрузки в экстремальных ситуациях. По результатам испытаний эта машина не соответствует предъявляемым требованиям.
– Посмотрим. – Она была вне себя от злости. – Вы за это ответите. Запомните. Вы не смеете нарушать закон. Поняли, Соулсон? Не смеете.
В дверь постучали. Соулсон открыл.
Это был Армитедж.
– Необходимо ваше присутствие в Главном зале инцидентов, шеф. ГТП уже почти готова.
– Давно пора. – Он повернулся к Спенсер: – У вас есть еще что-нибудь ко мне?
От злости она не могла владеть собой, холодное равнодушие Соулсона лишало ее дара речи. Схватив сумку, она стремительно вышла из комнаты.
– В чем дело? – спросил Армитедж.
– Как обычно. Ни в чем. Просто пытается показать свою власть.
* * *
Заключительная демонстрация силы состоялась двумя часами позже. Насилие прекратилось так же внезапно, как и началось. Хотя в небе еще стояло зарево от пожаров на Принсес-Паркуэй, Мосс-Сайд больше не понес почти никакого ущерба.«Рейнджроверы», теперь без красных мигалок, чтобы не привлекать внимания, двигались во главе процессии из автомобилей и микроавтобусов из Мосс-Сайда по Принсес-Паркуэй в сторону Уэст-Дидсбери, который находился в полумиле к югу. Кортеж – теперь это был именно кортеж – втянулся в обширное Южное кладбище Манчестера и направился к его центру, подальше от любопытных глаз окружающих.
В двенадцати машинах находилось около пятидесяти членов новообразованной банды «Найлас» в черной кожаной униформе и вязаных шлемах, скрывающих лицо. Большинство из них были вооружены. Процессия подъехала к свежевырытой могиле, у которой ожидали еще четверо вооруженных членов банды и молодой священник. Он был грубо разбужен у себя дома в Корлтон-Кам-Харди и насильно доставлен на кладбище. Среди ожидающих находился Стэш-Максвелл.
Машины стали кругом, из последнего микроавтобуса вынесли гроб и торжественно поставили у края могилы. Среди несущих гроб был Абдул Парас.
Съемочная группа из местного телецентра начала снимать церемонию на видеокамеру. Перед этим Бурн позвонил в редакцию новостей и сообщил, что они могут заснять сенсационный репортаж, если не будет разглашено место события.
Гроб с телом погибшего велосипедиста опустили в могилу. Насмерть перепуганный священник начал заупокойную службу. Он не мог протестовать, так как дома под присмотром двоих террористов осталась в заложниках его семья. Когда церемония наконец была окончена, почетный караул окружил могилу и поднял ружья и автоматы.
– Вы снимаете? – обратился к съемочной группе Максвелл. Его лицо скрывал вязаный шлем.
– Мы ничего не пропустили, – последовал ответ.
Максвелл взмахнул рукой, и почетный караул дал пять залпов в небо. Затем другие члены банды стали закапывать гроб.
– Убери их отсюда, – приказал Парас Максвеллу.
Знаком Максвелл подозвал троих и подошел к съемочной группе. Сюда же подвели священника.
– Спасибо, отец. И не беспокойтесь. С вашей семьей все в порядке, – произнес Максвелл и повернулся к репортерам: – Вам, ребята, тоже спасибо. Постарайтесь ничего не упустить в своем репортаже. Но мы вас задержим минут на двадцать. У нас еще не все кончено.
Один из группы попытался что-то спросить, но Максвелл резко оборвал его. Репортеров и священника увели, а Максвелл вернулся к могиле.
– Ушли? – спросил Парас, когда могила была засыпана.
– Отвели подальше, – ответил Максвелл.
– Давайте сюда легавого, – приказал Парас, снимая шлем.
Остальные последовали его примеру. Из микроавтобуса вытащили сержанта Дэниэлса и подвели к могиле. На нем были его собственные наручники. Он оказался окруженным членами банды. А в средине залитого лунным светом круга возвышалась громадная устрашающая фигура Параса.
– Ты, бля, черный, сука, и ты же легавый! – прорычал Парас.
– Вы все сумасшедшие, – дерзко произнес Дэниэлс, удивленный тем, что, несмотря на страх, он все же способен говорить.
– Нет, это ты сумасшедший, если идешь на своих братьев.
– Ни на кого я не иду. Это неправда.
– Что неправда, милок? Где ты, бля, увидел неправду?
– Все, что вы делаете, – неправильно. Так жить нельзя.
– Ты за себя говори. Ты раб. Тебя одели в униформу, накормили, дали тебе маленький домишко. Но ты так и остался черным. Сколько бы тебе ни платили, тебя невозможно отскрести добела. Чего же ты хочешь? Думаешь, ты, бля, белый?
– Я черный и горжусь этим. И пытаюсь что-то сделать ради этого.
– Что же, например, раб?
– Например, стоять на собственных ногах и не быть подонком.
– Ты, дерьмо, и есть подонок, – засмеялся Парас. – Ты труп.
Парас шагнул вперед, на его руку был надет кастет. Дэниэлс отпрянул, однако стоящие сзади толкнули его обратно. Парас ударил полицейского в грудь, разрывая одежду и кожу. Дэниэлс попытался увернуться, но удар в плечо сбил его с ног. Пинком Парас перевернул его на спину и, усевшись верхом Дэниэлсу на грудь, изо всей силы принялся бить его по лицу и голове. Храбрый полицейский ни разу не вскрикнул. Закрыв глаза, он думал о своей молодой жене и двоих детях. И о Боге. Когда закончится этот ужасный кошмар, Бог позаботится о нем. Беспрерывно нанося удары, Парас так и не заметил выражение умиротворения на лице умирающего полицейского.
Когда все было кончено. Парас поднялся, с его рук стекала кровь. Он оглядел притихшую группу.
– Кто-нибудь все еще сомневается, что мы можем расправляться с этими ублюдками? – Никто не ответил. Их тела и души полностью принадлежали ему. – Теперь мы можем все. На очереди китаезы. Скоро и до них доберемся. Мы, банда «Найлас», – единственная банда. И если не хотите кончить, как он... – Парас кивнул на труп, – делайте то, что вам велят.
Изуродованное тело сержанта осталось лежать у могилы. Ни жена, ни коллеги не смогли бы теперь узнать Фила Дэниэлса.
С Южного кладбища Манчестера банда «Найлас» двинулась в Мосс-Сайд – кто на машинах, кто на велосипедах. «Рейнджроверы», безмолвные свидетели преступления, были брошены рядом с могилой.
Когда с ревущими сиренами и щитами наизготовку в Мосс-Сайд прибыла группа тактической поддержки, в районе уже стояла тишина. Некого было арестовывать, некого успокаивать. Пожарные погасили огонь, и все разъехались по домам.
На следующее утро Принсес-Паркуэй, как всегда, была заполнена пассажирским транспортом, идущим к центру Манчестера. Водители уже слышали или видели по телевизору утренние сообщения. Однако теперь все казалось нормальным, кроме почерневших торговых рядов вдоль Паркуэй. Еще много месяцев они будут напоминать о случившемся, пока страховые компании будут вести спор о том, кто же виноват.
Соулсон и его старшие офицеры провели бессонную ночь. Утром начальник полиции приехал осмотреть район. Затем он вернулся в Стрэтфорд для встречи с министром внутренних дел, репортерами и всеми остальными, кто жаждал его крови. Только после семи вечера, когда на улицах Мосс-Сайда для предотвращения дальнейших неприятностей были расставлены усиленные наряды полиции, он наконец отправился домой.
В ближайшее время в городе не должно быть новых беспорядков. Только в этот раз Соулсон настоял на том, чтобы в Главном зале инцидентов оставили дежурную группу.
Бурн ждал у Рочдейльского канала. Было около половины двенадцатого ночи, скоро должны закрыться пабы. Вокруг ни души.
Человек, которого он ждал, прибыл ровно в половине, воротник его пальто был поднят.
– Слава Богу, кончилась забастовка, – сказал Бурн, кивнув на плавающие в канале мешки с мусором. – Превратили город черт знает во что.
– Так же как и вчера ночью. Твоя работа? Ну конечно, твой почерк, – произнес Манчестер Блю.
Бурн проигнорировал замечание.
– Удивился, когда мы к тебе обратились? Через столько лет.
– Я уже почти забыл.
– А мы никогда не забываем. За тобой должок, Манчестер Блю.
– Я не знаю такого имени.
– Да неужели? Твоя кличка. Помнишь Кристли?..
– Что вам надо?
– Вы с Кристли были слаженной парой. Имели неплохой доход, а?
– Что вы хотите?
– Пока не знаем. Но мы позвоним. Скоро.
– Что вам надо? – настаивал Манчестер Блю.
– Если в полицейском деле есть моя фотография, сделай так, чтобы она исчезла. Это твое первое задание. – Бурн повернулся и пошел прочь.
– Зачем было звонить мне домой? Только из-за фотографии? – крикнул вслед Манчестер Блю.
– Просто чтобы знал – мы не забыли. За тобой долг.
– Если я уберу твою фотографию, мы квиты. – Он услышал смех Бурна. – • Ты имеешь отношение ко вчерашней ночи?
Но Бурн уже растворился в темноте. Выругавшись, Манчестер Блю резко повернулся и двинулся в противоположном направлении. Опасаясь быть узнанным, он шел с низко опущенной головой.
Все-таки именно эти ублюдки заварили кашу в Мосс-Сайде. Но что, черт возьми, он может поделать, если они связали его по рукам и ногам?
Три дня спустя, после нескольких недель раздумий, Соулсон читал подготовленный Армитеджем черновик письма. Там было изложено все, ничего не скрывалось от человека, которому оно было предназначено.
Закончив, он позвонил Армитеджу:
– По-моему, нормально.
– Еще есть время отказаться, – сказал тот.
– Нет. Пути назад уже нет. Все готово?
– Приступаю, как только кладу трубку.
– Добро.
– Только две копии. Одна для тебя, вторая для него.
– Решено.
Через час Чарли Соулсон поехал в церковь Святой Марии и прошел в исповедальню. Его исповедь касалась простых, каждодневных грехов. На этот раз он не просил прощения за грехи, еще не совершенные. За которые он был готов держать ответ непосредственно перед Богом, а не перед его посредником – сидящим в темной кабинке исповедальни попом.
10
Вынужденное бездействие
Управление по борьбе с наркотиками
700, Арми-Нейви-Драйв
Арлингтон
Виргиния
Список на Доске памяти в мраморном холле содержал сорок два имени.
Сорок два агента УБН погибли при исполнении служебного долга с 1921 года по сегодняшний день.
Стоя перед большой доской, Маршалл усмехнулся. Некоторые из этого здания удивлялись, что на Доске памяти еще не было его имени. Вспоминая свои безумные выходки, он и сам удивлялся тому, что стоит здесь и читает этот список.
Агент Чарльз А. Вуд. 22 марта 1921года. Место смерти – Эль-Пасо, Техас.
Агент Стаффорд Е. Бекет. 22 марта 1921 года. Место смерти – Эль-Пасо, Техас.
Первые двое погибших. Имена которых должны вызывать уважение и гордость. Помнит ли кто-нибудь о них? Особенно сейчас, когда список пополнился именами друзей, коллег, отдавших жизнь в этой безнадежной войне? Будут ли помнить о нем через пятьдесят лет, если и его имя появится в этом списке? Кто же, черт возьми, выйдет победителем?
– Мистер Маршалл, – окликнули его сзади.
Маршалл обернулся к подошедшему секретарю из охраны:
– Да?
– Вы можете пройти к мистеру Ронейну, сэр.
– Спасибо.
– Наденьте, пожалуйста, ваш значок.
Маршалл кивнул и, прикрепив к лацкану пиджака золотой значок полицейского, последовал за секретарем к лифтам.
– Мистер Ронейн на одиннадцатом этаже.
Поднявшись на одиннадцатый, Маршалл ступил из лифта на коричневый ковер. Его уже ожидала секретарша, и он прошел за ней в кабинет.
– Вот это да! – сказал он Ронейну, когда за секретаршей закрылась дверь.
– Оставь свои шуточки, – мрачно проворчал тот. Ронейн сидел за большим столом, почти незаметный в огромном администраторском кресле.
– О такой должности всю жизнь можно мечтать, а? Главный координатор по связям с общественностью.
– Прекрати, я сказал. Я не рвался к этой работе.
– Знаю. Но кто-то ведь должен ее делать.
Ронейн устало покачал головой:
– У них это называется продвижением по службе.
Маршалл уселся напротив Ронейна.
– Пусть кабинетная работа, но ты по крайней мере чем-то занят. Меня же просто вышвырнули. Сначала послали в Куантико обучать салаг, а теперь отправляют домой в длительный отпуск.
– Это тебе за то, что ты противишься системе.
– Черта с два. Это за то, что я доказал неправоту этих ублюдков. – Дверь открылась, и вошла секретарша с двумя чашками кофе. Маршалл поблагодарил и подождал, пока она выйдет. – Знаешь, какой у меня будет отпуск? Полгода. Накопилось за несколько лет. И теперь мне предлагают эти отпуска использовать. Все сразу. Да что я, черт побери, буду делать полгода?
– Сидеть на берегу? Строить замки из песка?
– Ну ладно, Ронейн. Помоги мне. Я даже готов ловить мелких уличных торговцев.
– Жаль, что у тебя нет семьи. Или кого-нибудь, кто мог бы разделить...
– Ну нет и нет, – прервал Маршалл. – Зараза, так они меня и в отставку отправят.
– Шла речь и об этом.
– Ты шутишь.
– Ничуть.
– И что их заставило передумать?
– Я. Пришлось крепко биться за тебя, Маршалл. Они не любят волков-одиночек.
– Мы все волки-одиночки. Эта профессия не для нормальных, так ведь?
– Возможно. Но существуют правила игры. Нужна единая команда. Будем откровенны. Когда ты следуешь своей дурацкой интуиции, ты хватаешь через край.
– В Эль-Пасо я был прав.
– Ты ошибся.
– Кто говорит?
– Разведка.
– Как это?
– Тот груз был приманкой, а основной шел следом и прошел беспрепятственно. Скорее всего, он предназначался для Европы. Если бы нам удалось его проследить, то мы накрыли бы крупнейшую сеть Кали.
– А разведка не ошибается?
– Сведения совершенно точные.
– Вероятно, через Ирландию.
– Они так не думают.
– Но они не знают. Про груз было известно заранее?
– Да.
– Почему же нам не сказали?
– Сбой в системе оповещения.
– Ну натурально. У них все через задницу, как у негров.
– Оставь свои южные предрассудки.
– Ни хрена себе, предрассудки! Да я терпеть не могу черномазых.
– Знаю, ты всех терпеть не можешь. Китаезов, евреев, фашистов, священников. И особенно себя. Послушай, Маршалл, я долго с тобой работал. Видел тебя в деле, когда нас обкладывали со всех сторон. Помнишь Милкена? Он был черный. Спасая его, ты получил две пули. Вот твоя натура – мягкая, как воск. Так что не надо рассказывать, будто ты кого-то там терпеть не можешь. Мне кажется, ты просто страдаешь.
Маршалл помолчал и сделал несколько глотков кофе.
– Это ничего не меняет, – сказал он наконец. – Я должен чем-то заниматься.
– Поезжай на рыбалку.
– Очень оригинально, Ронейн.
– Отдых идет на пользу.
– Я уже слышал об этом.
– Поверь мне. Да, у тебя нет семьи. Но когда я чувствую, что больше не могу, я еду на рыбалку. Просто беру отпуск, сажусь в фургон и отправляюсь куда-нибудь в тихое место. Трудно жить в большом городе, а в Сан-Антонио большинство из нас с удовольствием бы отдохнули.
– Полгода?
– Да ладно тебе, Маршалл. Будешь себя хорошо вести, я, возможно, приеду навестить тебя.
700, Арми-Нейви-Драйв
Арлингтон
Виргиния
Список на Доске памяти в мраморном холле содержал сорок два имени.
Сорок два агента УБН погибли при исполнении служебного долга с 1921 года по сегодняшний день.
Стоя перед большой доской, Маршалл усмехнулся. Некоторые из этого здания удивлялись, что на Доске памяти еще не было его имени. Вспоминая свои безумные выходки, он и сам удивлялся тому, что стоит здесь и читает этот список.
Агент Чарльз А. Вуд. 22 марта 1921года. Место смерти – Эль-Пасо, Техас.
Агент Стаффорд Е. Бекет. 22 марта 1921 года. Место смерти – Эль-Пасо, Техас.
Первые двое погибших. Имена которых должны вызывать уважение и гордость. Помнит ли кто-нибудь о них? Особенно сейчас, когда список пополнился именами друзей, коллег, отдавших жизнь в этой безнадежной войне? Будут ли помнить о нем через пятьдесят лет, если и его имя появится в этом списке? Кто же, черт возьми, выйдет победителем?
– Мистер Маршалл, – окликнули его сзади.
Маршалл обернулся к подошедшему секретарю из охраны:
– Да?
– Вы можете пройти к мистеру Ронейну, сэр.
– Спасибо.
– Наденьте, пожалуйста, ваш значок.
Маршалл кивнул и, прикрепив к лацкану пиджака золотой значок полицейского, последовал за секретарем к лифтам.
– Мистер Ронейн на одиннадцатом этаже.
Поднявшись на одиннадцатый, Маршалл ступил из лифта на коричневый ковер. Его уже ожидала секретарша, и он прошел за ней в кабинет.
– Вот это да! – сказал он Ронейну, когда за секретаршей закрылась дверь.
– Оставь свои шуточки, – мрачно проворчал тот. Ронейн сидел за большим столом, почти незаметный в огромном администраторском кресле.
– О такой должности всю жизнь можно мечтать, а? Главный координатор по связям с общественностью.
– Прекрати, я сказал. Я не рвался к этой работе.
– Знаю. Но кто-то ведь должен ее делать.
Ронейн устало покачал головой:
– У них это называется продвижением по службе.
Маршалл уселся напротив Ронейна.
– Пусть кабинетная работа, но ты по крайней мере чем-то занят. Меня же просто вышвырнули. Сначала послали в Куантико обучать салаг, а теперь отправляют домой в длительный отпуск.
– Это тебе за то, что ты противишься системе.
– Черта с два. Это за то, что я доказал неправоту этих ублюдков. – Дверь открылась, и вошла секретарша с двумя чашками кофе. Маршалл поблагодарил и подождал, пока она выйдет. – Знаешь, какой у меня будет отпуск? Полгода. Накопилось за несколько лет. И теперь мне предлагают эти отпуска использовать. Все сразу. Да что я, черт побери, буду делать полгода?
– Сидеть на берегу? Строить замки из песка?
– Ну ладно, Ронейн. Помоги мне. Я даже готов ловить мелких уличных торговцев.
– Жаль, что у тебя нет семьи. Или кого-нибудь, кто мог бы разделить...
– Ну нет и нет, – прервал Маршалл. – Зараза, так они меня и в отставку отправят.
– Шла речь и об этом.
– Ты шутишь.
– Ничуть.
– И что их заставило передумать?
– Я. Пришлось крепко биться за тебя, Маршалл. Они не любят волков-одиночек.
– Мы все волки-одиночки. Эта профессия не для нормальных, так ведь?
– Возможно. Но существуют правила игры. Нужна единая команда. Будем откровенны. Когда ты следуешь своей дурацкой интуиции, ты хватаешь через край.
– В Эль-Пасо я был прав.
– Ты ошибся.
– Кто говорит?
– Разведка.
– Как это?
– Тот груз был приманкой, а основной шел следом и прошел беспрепятственно. Скорее всего, он предназначался для Европы. Если бы нам удалось его проследить, то мы накрыли бы крупнейшую сеть Кали.
– А разведка не ошибается?
– Сведения совершенно точные.
– Вероятно, через Ирландию.
– Они так не думают.
– Но они не знают. Про груз было известно заранее?
– Да.
– Почему же нам не сказали?
– Сбой в системе оповещения.
– Ну натурально. У них все через задницу, как у негров.
– Оставь свои южные предрассудки.
– Ни хрена себе, предрассудки! Да я терпеть не могу черномазых.
– Знаю, ты всех терпеть не можешь. Китаезов, евреев, фашистов, священников. И особенно себя. Послушай, Маршалл, я долго с тобой работал. Видел тебя в деле, когда нас обкладывали со всех сторон. Помнишь Милкена? Он был черный. Спасая его, ты получил две пули. Вот твоя натура – мягкая, как воск. Так что не надо рассказывать, будто ты кого-то там терпеть не можешь. Мне кажется, ты просто страдаешь.
Маршалл помолчал и сделал несколько глотков кофе.
– Это ничего не меняет, – сказал он наконец. – Я должен чем-то заниматься.
– Поезжай на рыбалку.
– Очень оригинально, Ронейн.
– Отдых идет на пользу.
– Я уже слышал об этом.
– Поверь мне. Да, у тебя нет семьи. Но когда я чувствую, что больше не могу, я еду на рыбалку. Просто беру отпуск, сажусь в фургон и отправляюсь куда-нибудь в тихое место. Трудно жить в большом городе, а в Сан-Антонио большинство из нас с удовольствием бы отдохнули.
– Полгода?
– Да ладно тебе, Маршалл. Будешь себя хорошо вести, я, возможно, приеду навестить тебя.