Гибкие трансформеры
Закат ФЭПа повлиял и на нас. Лес рубят – кондоры летят, как говорят в Перу. После выборов «либеральные» проекты вроде «Вестей. Ру» были уже не нужны, и сайт отдали телеканалу РТР.
Осталась еще «Лента». Но она была вроде космической станции, успешно запущенной на орбиту. Процесс запуска был интересен, а вот рутинные процедуры по поддержанию орбиты – нет. Да и гребаная политика, опять же.
День рожденья нового президента, 7 октября 2000 года, я отмечаю зачисткой. Удаляю со своего офисного компа всю почту, все настройки FTP, грохаю «аську» и еще десяток директорий. На часах уже почти семь утра. Вокруг пустой ФЭП. В закутке, где сидела «Лента», остался лишь мусор, куски пенопласта да раскиданные журналы «Компьютерра» и Men's Health. А «Лента» отправилась на новое место жительства. Но я в ней больше не работаю. И я провожу зачистку рабочего места, которое вскоре может попасть в руки цепных псов режима.
Сегодня же «Вести. Ру» появились в Сети в новом дизайне и составе, и сразу кинулись воспевать нашего П. в день его 48-го Р. Старые «Вести» днем раньше собрались в клубе «Пироги» и отметили там свою смерть.
Событие символизировало завершение второй волны Рунета, и в «Пирогах» по этому поводу смешались представители обеих волн. С одной стороны, был представлен бомонд свободолюбивого, утопического Рунета-97: над столами летал сын Настика, а в соседнем зале Ицкович, пользуясь габаритами, скрывал от народных масс Делицына. С другой стороны, смерть «Вестей» оплакивали и журналисты первой коммерческой волны Рунета, которые пришли в Сеть после августовского кризиса, подкосившего бумажную прессу. Эти люди отличались тем, что не всегда могли отличить FTP от HTTP, однако были не менее свободолюбивы и к тому же знали, как верно писать слово «паравоз». Тут был и Никита Максимов из «Знания – Силы», и Курицын из «Ома», и бородатые дядки вроде Тучкова.
Когда я поделился этим наблюдением со случившимся рядом Паркером, он заявил, что третья волна Рунета, которая начинается со дня рожденья президента, будет государственной. Теперь будет модно работать в Сети на государство либо против него – а разница лишь в цене.
В связи с подобной перспективой тотального разделения на путатов и депутатов многие приуныли. А иные даже сообщили плача, что все-таки продались новым «Вестям». И хотя сами вряд ли будут воспевать виртуального П., окружающая их атмосфера всеобщей П-филии удручает их, творческих людей.
Но при желании и у них уже можно было разглядеть за ухом печально известную дырочку зомбо-порта, как у Паркера. Нет, это были уже не те андроиды, которых описывал сам Паркер. Новые, более гибкие трансформеры, как второй Терминатор. Но яйца были те же. Маразм косил наши ряды.
Сандраоке
Привычка к новостям сама по себе – нешуточный наркотик, даже если они не политические. Уже не работая в «Ленте», я часто заезжал туда по старой памяти, дабы поглядеть, что нового в Рунете. Нового было много. Но говоря о литературной болезни, стоит упомянуть главное: в декабре 2000-го Рунет захватила поэтическая игра под названием «сандраоке».
Игра была связана с решением правительства вернуть стране старый советский гимн, но с новыми словами. По этому поводу происходил то ли конкурс, то ли просто стихийный бум текстов на музыку Александрова. Добрые мониторщики «Ленты», знавшие мою слабость к поэзии, закидали меня шедеврами. Шедевры звучали даже по радио – я лично слышал вариант гимна, написанный каким-то мужественным пролетарием. Текст начинался словами: «Враги России, отойдите! Друзья России, подойдите!» Шершавый, как говорится, язык домкрата.
Свои версии гимна представили и различные фракции Госдумы. «Сомкнемся в едином строю, россияне!» – предлагала ОВР. «Славься, народная собственность частная!» – возражала СПС, которая также обещала «для инвестиций широкий проход» и «рынка валютного быстроразвитие».
В редакции «Ленты» последнему тексту пророчили золотую медаль на Первой Всероссийской Олимпиаде по спортивному сандраоке. А я как начинающий футуролог уже прикидывал, что машинка для сандраоке будет миниатюрней японских караоке-машин (мелодия-то одна!), и уже через пару лет этим портативным прибором снабдят все рестораны и станции метро, а также начнут встраивать его в мобилы, вибраторы и детских кукол.
Однако власти зарубили эту прекрасную народную развлекуху на корню, поручив написание гимна тому же детскому поэту, который написал три предыдущих. Правда, говорят, Михалков переписывал гимн не трижды, а значительно чаще. В первой версии, например, была строчка «Партия Ленина, воля народная». Сталин написал на полях: «Народная воля? Расстрелять нах!» – но шустрый автор быстренько исправил «волю» на «силу», и вождь народов сменил гнев на милость. Зато в следующей версии детский поэт выкинул из песни и самого Сталина.
Изначальный вариант нового гимна «Михалков 3.1 beta», просочившийся в газеты, опять порадовал бы вождя народов. Первые строки («Могучие крылья расправив над нами, российский орел совершает полет») повторяли аналогичный пассаж из песни «О Сталине мудром». Тогда было принято так писать: мол, страна у нас великая, тут и орлы не просто летают – они «совершают полеты», вроде космических кораблей.
Правда, в следующей строке говорилось про «символ Отчизны – трехцветное знамя». Это многих удивило. Казалось, Михалков написал гимн так, чтобы при случае можно было продать его французам, немцам, болгарам, голландцам и еще двум десяткам наций, включая производителей телевизоров «Рубин». Далее по тексту знамя вело всех к «победе» непонятно над кем, а вместо Ленина упоминался Господь. Стало ясно, что у Михалкова заело кнопку copy/paste и кто-то должен срочно спасти главный word-процессор страны.
На наше счастье, перед самой публикацией нового текста Михалкова в Рунете появилась дивная игрушка «Помощник Поэта». Эта программа умела дописывать четверостишия по первым двум строкам. Помните, в третьей главе я говорил, что рифмованная поэзия – удел роботов? «Помощник Поэта» – идеальный пример. Достаточно упомянуть лишь парочку песен этого робота, который был рожден, чтоб сказку сделать дрелью:
Могучие крылья расправив над нами,
Российский орел совершает полет.
Мы вместе с тобою летели, обнявшись,
Раскрыл он глаза, видит – птица поет.
Если у кого возник вопрос, кто такие «мы с тобою» – так это две головы нашего чернобыльского орла! Следующая строчка тоже понятна – когда одна голова поет, другая спит с закрытыми глазами. Потом меняются. Как у дельфинов.
Идем дальше. «Гулливера в Стране Великанов» читали? Следующий вариант робота – поэтическое описание трогательного момента книги, когда орел уносит домик с Гулливером хуй знает куда:
Могучие крылья расправив над нами,
Российский орел совершает полет.
Я помню наш домик любви над волнами,
Которой был поднят над серым зверьем.
Некоторые рунетчики, впрочем, считали, что новый гимн будет не очень отличаться от старого по тексту. Поэтому они сразу бросились скармливать роботу классическую строчку про «великую Русь». Робот в этом случае отвечал «И каждым я в отдельности горжусь!», либо «Второй наверно месяц я дерусь», или даже «Возможно, я оттуда не вернусь». Робот был конкретно в курсе того, что происходило в Чечне и в Баренцевом море.
И только профессор Лейбов, знающий тонкие подходы к литературным машинам, получил от робота строку «Я точную дату назвать не берусь», и вслед за этим – текст гимна на тридцать экранов. Многие подозревали, что Лейбову удалось подключиться напрямую к Михалкову и перезагрузить его в режиме Safe Mode.
# # #
В четыре часа утра иду по пустому Кольцу. Редкие машины притормаживают. Но я отмахиваюсь – времени куча, и хочется немного пройтись ногами после этой компьютерной отсидки. Неожиданно впереди останавливается черная тачка с темными стеклами и синими мигалками.
«Да купил, купил я уже вашу долбаную регистрацию за 20 баксов…» – мысленно говорю я, поравнявшись с ней. Из тачки высовывается бритоголовый парень:
– Ну че, куда тебе ехать-то?
– Мне? К трем вокзалам.
– Ну садись, чего стоишь.
Тачка дергает с места. С опаской поглядываю на водителя. Наконец не выдерживаю и говорю ему, что меня никогда не подвозили на таких тачках.
– А-а, это все президент новый…
– Просил меня подвезти?!
– Не, себя. В Лондон полетел, чтоб его… Старый-то никуда так поздно не летал. Забухает – и спит спокойно. А этот, молодой, все ему неймется. Как вскочит среди ночи – подавай ему самолет! И всю кавалерию подымают, чтоб его в аэропорт сопровождать. Ну и сопроводили. А чего теперь делать-то? Спать неохота уже. Вот хоть покатаюсь…
Не знаю, повлияла ли игра «сандраоке» на мое восприятие государственного гимна, или его просто начали петь люди с сосками во рту – но я до сих пор не в курсе, что за текст там поют. Говорят, он все же михалковский, хотя и не тот, который публиковали в газетах в декабре 2000-го. Есть версия, что для финального варианта Михалкова подключили в версии «open source», то есть изначальный код подправили еще несколько специалистов. Не знаю, не знаю… Во время празднования Нового года у Наташи Хайтиной я честно приложил ухо к телевизору, но кроме «мудрости народной», никаких других слов так и не разобрал.
Зато, вспоминая того водилу из президентского кортежа, я понимаю, что лучший текст гимна на музыку Александрова знаком мне с детства. Ведь его написал известный кинолог Некрасов, который по ходу оказался еще и футурологом:
И шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведет под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах, а сам – с ноготок…
Глава 7
Нейроманист
запах твоих духов…
что может быть сильнее?
запах моих носков!
Культурная столица
Мартовское пиво и краковская колбаса прекрасно сочетаются с питерским октябрем. Вот уже неделю я снова живу в этом городе и все еще далек от мысли убивать старушек.
Вопреки карканью ворон-москвичек, в Питере есть жизнь. Она здесь медленная, но духовная. И девушки, в отличие от московских, не матерятся каждую минуту. Питерские девушки – слегка вытянутые, с одухотворенными лицами цвета «белая ночь» – скромно стоят на Невском и просят «помочь жетоном». За день их можно встретить до трех дюжин. Если какой-нибудь заблудший шотландец действительно стал бы раздаривать им жетоны, он очень удивился бы, заметив, что пассажиропоток метро вовсе не увеличивается: девушки продолжают стоять на Невском, игнорируя самоходную дорогу под землю. Питерским девушкам не нужно под землю. Им нужен кто-то, кто может помочь жетоном.
Даже в прохладных подземельях питерского метро побеждает духовность. Хотя вампиры-технократы и здесь навязывают населению бесовские карточки. Как известно, именно ради карточек давно упразднены удобные телефоны-автоматы за две копейки: пятьдесят лет телефонно-автоматного прогресса в обеих столицах привели к появлению ублюдочных полуавтоматов, которые скрывают от ветра и дождя лишь телефон, но не человека, и работают лишь от бесовских карточек, за которыми нужно бежать до метро. Теперь карточки в Питере используются и для прохода в самом метро, как в Москве. Но ура! – в Питере они постоянно ломаются! На Гостином дворе к турникету приклеено объявление, очередной знак победившей духовности:
...В случае невозврата вашей карты
из турникета необходимо
ГОЛОСОМ ПОЗВАТЬ КОНТРОЛЕРА
или через других пассажиров
СООБЩИТЬ О ЗАСТРЕВАНИИ
В октябре мы отмечаем День Интера, нашей спецшколы для странных крокодильчиков. За годы большинство одноклассников замаскировалось под нормальных, даже очень гуманитариев. В этом тоже помогает питерская атмосфера. Один, бывший гений матфизики, а ныне просто миллионер, зовет поехать с ним вместе в Индию – в ашрам, помедитировать пару недель. Отвечаю ему, что у меня еще есть кой-какая работа… «Какие проблемы! – удивляется он. – Возьмем с собой комп, будешь прямо с медитаций свои новости херачить!»
С другим одноклассником мы еще пытаемся меряться технологиями, но и здесь питерская духовность не дает нам расслабиться. Я оставляю ему сообщение на автоответчике, он в ответ оставляет сообщение в гостевой книге моего сайта. На следующий день я звоню ему с чужой мобилы, и он предлагает встретиться через полчаса в заведении на Театральной, которое закрыто на ремонт, о чем мне сразу сообщает таксист еще на Невском. Но я говорю «Поехали» и машу рукой, а затем выхожу под проливной дождь на Театральную, перед закрытым заведением. Впереди по курсу – столь же закрытый «Шемрок». Нормальный человек в этих условиях стоит под дождем еще пару минут и спокойно едет домой. Я же медитирую чуть дольше, сворачиваю за угол и вскоре дохожу до ресторана «Ватерлоо», где сидит пресловутый одноклассник. Он ничуть не удивляется этой трехходовке, поскольку сам ее проделал до меня.
На следующий день группа одноклассников назначает мне встречу на углу Некрасова и Маяковской. От этого перекрестка (где нет никаких заведений вообще) нужно опять пройти каких-нибудь два квартала в случайную сторону, чтобы дойти до ресторана, где в самом деле сидит вся компания бывших учащихся интерната для психопатов. Но и это – лишь разминка: обычно в Питере используют телефон только для того, чтобы сказать «давай где-нибудь встретимся на днях», после чего действительно встречаются где-нибудь и на днях.
Да что говорить! – я впервые за долгие годы поднялся на свой этаж пешком, без лифта! Купил себе новый письменно-компьютерный стол в форме боба, а он в лифт не влезает. Даже здесь кто-то позаботился о том, чтобы я не терял духовность, – то ли строители питерских высоток без грузовых лифтов, то ли создатели неразборных столов загадочной формы. В подъезде сильно пахло мочой, и какой-нибудь москвич поехидничал бы – ага, мол, вот она, настоящая духовность. Не понимают они, лохнессы, что так и есть. Питерские люди мочатся в подъездах не от недостатка, а от переизбытка культуры: они просто стесняются делать это на виду, на улице.
Вот такой он, Питер. Город, где танцующая с саблями духовность так и норовит полоснуть по горлу любую техногенную мразь. Самое место для того, чтобы завязать с мелкой возней новостного бизнеса и заняться серьезным, вдумчивым… бредом.
Да-да, духовность имеет свои перегибы. В журнале «Знание – Сила» завершается публикация моего романа «Паутина», который был начат в Питере в 97-м. Но совсем оторваться от него мне удалось только в конце 2000-го в том же Питере.
Шумерзская теория романа
Есть мнение, что главная амбиция гуманитария – написать книгу. Это ерунда. Амбиция гуманитария – создать мем. Универсальное самоходное сообщение, способное заражать мозги наподобие псидемии и радовать автора откликами зомбированных масс.
Хуже того, гуманитарии вообще не создают мемы – они лишь борются за право стать первым носителем инопланетного вируса. Тут надо пояснить, что мозг человека – это на самом деле компьютер. В черепе каждого из нас полно проводков, выключателей и микросхем, которые, собственно, и помогают нам думать. Об этом давно знают все нейробиологи, но молчат, поскольку им пообещали «вставить сверхпроводник», если они расколются.
Самая показательная история с заражением мозгов приключилась в Вавилоне. Тамошние шумерские сисадмины, то есть жрецы, решили внедрить единую Семантическую Сеть на всех вавилонских серверах. Чтобы все поисковые боты ботали на одной общей шумерзской фене. Многих уважаемых вавилонских деятелей жрецы ввели в заблуждение с помощью сексапильных пи*арщиц, а самая крутая из них усыпила бдительность мудрого царя по прозвищу Эникей. В результате шумерзость благополучно поразила мозги людей точно так же, как MS Windows поражает в наши время все персональные компьютеры. Для жрецов-админов всеобщий шумерзкий язык стал обладать поистине магической силой, что вполне заметно и на примере Windows NT, где одна маленькая примочка позволяет превратить сотни компов в «зомби».
Версии Windows CE для мобильников и наладонников… то есть, я хочу сказать, упрощенные версии шумерского языка, грузились и на более примитивные носители (кошки, тараканы, женщины), что объясняет знаменитое умение ведьмаков говорить на языке зверей и женщин. Это знают все зоологи, но молчат, потому что им обещали «показать полосатого бегемота», если они расколются.
Однако мудрый царь Эникей сумел вырваться из плена рекламных иллюзий и, приняв на грудь нужное количество просветляющей жидкости, написал маленький хак. Этот хак и положил все сервера Вавилона, ибо операционка у них была общая, и дыры в ней – тоже общие. В результате на одних людей вирус перестал действовать, и они стали думать своей головой. В головах других вирус стал мутировать, пытаясь обыграть антивирус. Короче, все заговорили на разных языках – и это было хорошо. Это означало, что злые шумерзкие сисадмины не могут завалить всех людей одной DDoS-атакой на общую дырявую семантику.
После этого многие пытались реанимировать шумерский вирус и получить способность глоссолалии, то есть «говорения на языках» (а на самом деле на одном – шумерском). Особенно это удавалось разным сектам. В частности, сильно преуспели в этом Пятидесятники, и хотя они прокляты одним из Вселенских соборов в Константинополе, мы-то с вами понимаем, что ныне раскручиваемое у нас поклонение Воскресшему Покемону работает на тех же принципах. Кроме того, покемониане успешно подавляют любые попытки распространить какую-нибудь альтернативную шумерзость. Именно это имел в виду Фрейд, когда говорил, что «религия – это один большой общий невроз, который покрывает все маленькие неврозы человека, как бык овцу».
В России сильный штамм вируса удалось получить коммунистам. Вирус процветал тут семьдесят с лишним лет, поддерживая в народе одну мощную псидемию. Потом что-то сломалось, по типу вавилонского хака. В результате ослабления вируса мы теперь имеем короткие вспышки шумерзости в среднем раз в месяц – все эти «Спасем Гусинского 2.0 beta» или «Спасем телебашню».
Кстати, насчет башни – это не случайность. На высоте люди вообще очень уязвимы, там вирус их и ловит. Это знают все альпинисты, но молчат, потому что им обещали «навешать рюкзаков», если они расколются. Правда, с некоторых пор люди научились создавать крупные объекты самостоятельно – Пирамида Хеопса, Храм Покемона-Спасителя, Монстры Церетели, и т. д. Отсутствие смысла в этих объектах как раз и говорит о том, что их главная цель – помочь вирусу подпитаться из космоса.
Потом жрецами были выведены универсальные законы шумерзкой архитектуры, которые применяются и по сей день. Посмотрите вокруг, на эти мерзкие прямоугольные здания, вызывающие лишь депрессию. У вас не возникает вопрос, почему они такие уродливые и кто устроил кучу революций, чтобы угробить замечательный архитектурный стиль «модерн»? Все строители знают это, но молчат, потому что их обещали «наштукатурить», если они расколются.
Известно также, что расцвет российской космической отрасли (первый спутник, первая убитая в космосе собака) совпал с хрущевской оттепелью. Скорее всего, это была попытка построить орбитальные ретрансляторы шумерзости. Вспомните разоблачительную песню «Ух ты, ах ты, все мы космонавты!», а также тот факт, что после падения одной из наших станций «Салют» в Чили вся Латинская Америка еще долго оставалась главным символом коммунистических революций. Ну и для комплекта – нежелание коммунистов ронять станцию «Мир» в Тихий океан. К счастью, ее все-таки уронили именно туда, вследствие чего новая волна цензуры и фашизма захлестнула Австралию, а нас задело лишь по касательной. Все сотрудники космической индустрии знают это, но молчат: им обещали «вставить двухступенчатую», если они расколются.
Впрочем, некоторые адепты шумерзости считают, что она лучше всего передается физическим путем. Именно этим объясняются культы покойников, а также более радикальная традиция некоторых племен съедать предков. Но мнения расходятся по поводу того, в какой именно части тела находится искомая компонента. Известна, например, традиция съедать печень врага, когда хочется излечиться от алкоголизма. Однако нельзя забывать и об «охотниках за головами» – по мнению многих древних народов, именно в головах содержатся разные штучки, полезные для будущих поколений.
Раскол секты покемониан на католиков и православных также связан со спорами о методах распространения псидемии. Католики утверждали, что вирус передается воздушно-капельным путем, поэтому достаточно лишь «потусоваться вместе». Православные же настаивали, что необходим прямой, жесткий контакт со слизистыми оболочками, а также обязательное использование культовых (зараженных) предметов. Все разработчики покемонов, киндер-супризов и пасхальных яиц знают это, но молчат, потому что им обещали «покрасить яйца», если они расколются.
И тут мы, наконец, подходим к книгам! Если верить в физическую передачу заразы через предметы, книги не обязательно читать. Но возможно ли, чтобы целые поколения библиофилов (книгопоклонцев) ошибочно приписывали магические свойства тексту, в то время как главным свойством обладала сама книга как физический объект? Подтверждений – множество. Известно, что многие известные люди (президент Клинтон, его жена, его сотрудница Моника, его кот Сокс) имели великолепные библиотеки, но никогда не читали содержащиеся там тексты. Известно также, что некоторые книги оказывают сильное действие, если их не читать, а просто положить под подушку. Некоторые библиотекари знают это, но молчат, потому что им обещали «прищемить книжного червяка», если они расколются. С развитием технологии стоит ждать появления более сильнодействующих книг – например, в форме тетраэдров (пирамидок).
И хотя в целом версия с физическим распространением шумерзости не выдерживает критики, до недавнего времени у нее оставался один козырь. Она объясняла, почему люди так любят толстые книжки. Ведь если говорить лишь о словесной компоненте вируса, становится непонятно, зачем столько длинных слов и предложений. Известно же, что шумерский язык-вирус довольно примитивен. Это набор коротких фонем, произносимых нараспев с повторениями. Что-то типа —
...эн тэ вэ на ки се ле
Очень похожие лингвистические паттерны использовали коммунисты. В советское время ключевые слова коммунистических мантр были написаны большими буквами на разных видных местах —
...мир труд май гум жэк хуй
После краха коммунистического штамма шумерзости в ход пошла американская версия —
...бул шит кул стаф фак ю
Зачем же, спрашивается, писать здоровенные романы? Ответ дал Ричард Докинз, который и придумал науку меметику как сестру-близняшку генетики. В человеческом геноме всего два процента генов отвечают за человеческое. В остальном ДНК человека совпадает с ДНК мышей и обезьян. Спрашивается, зачем нам нужны остальные 98 %? А затем же, зачем ночная электричка везет двух пассажиров – и еще десять пустых многотонных вагонов. Просто есть такая критическая масса, ради которой стоит запускать электричку. А потом она будет бегать, даже если пустая. Главное, что бегает!
Та же хрень с литературой. «Настоящая книга», эдакий толстенький томик – ДНК бумажной литературы. Никто не будет запускать тяжелую Гуттенбергову копировалку ради одного мелкого мема: одного стишка или рассказика. Но стоит навалить кучу говна до критической массы в полмегабайта – и печатный станок закрутился, и о тебе уже пишут газеты, и Нобелевский комитет уже на взводе, и президент как-то странно косится из телевизора.
Использование другого носителя – который проще копировать – легко сокращает критическую массу junk DNA. В Интернете можно получить свои несколько тысяч читателей для одного стишка, рассказика или даже просто одной «мысли дня» в блоге. Однако темные и замшелые гуманитарии по-прежнему боятся называть такие короткие мемы «литературой». Они думают, что авангард – это когда написано про наркотики и еблю коромыслом. Но попробуй скажи гуманитарию, что придумывание одного слова – это более великое искусство, чем написание толстого тома. Да он сразу за сердце схватится! Ведь «настоящая книга» для него – это навсегда вшитая в голову «главная форма». Как дурацкая западная привычка есть вилкой даже тогда, когда тебе принесли курицу.
# # #
Существует и приличный резон для написания «книги» – желание собрать и организовать собственный опыт в единую картинку. Для личного просветления, так сказать.
Хотя и здесь включаются свои паразитические стереотипы. Настоящая амбиция писателя, сформированная опять-таки издательской системой, – это не просто книжка, но роман. Не «герман», не «албан» и даже не «россиян». Нет, оно обязательно должно называться «романом».