Шведов Сергей. Тайны острова Буяна

   Этот субъект побывал в Вавилонской башне, а подобные приключения не могут не оставить след в человеческой психике. Генерал Сокольский подозревал Крафта в убийстве, но доказательств у него не было, и Вацлав Карлович вышел сухим из воды. А человек-то, судя по всему, с большими криминальными способностями. Недаром же ведун Варлав привлек его к своей грандиозной операции.
   – Придется вас связать, – сказал я двум настороженно следящим за мной киллерам. – Это доставит вам некоторые неудобства, но тут уж ничего не поделаешь. Обычно я своих противников направляю в ад, но как раз сегодня у нас ревизия.
   – Ревизия чего? – не понял меня шатен.
   – Ревизия душ, – пояснил я. – Всякое, знаете ли, бывает: то перебор, то недобор. Опять же коррупция.
   – А говорили, что чертей нет, – удивился шатен.
   – Это кто ж вам такое сказал, молодой человек?! Плюньте этому дезинформатору в глаза и ждите посланца. За вами, отмороженный вы наш, обязательно придут.
   Между делом я связал своим оппонентам руки и ноги. Справедливости ради надо заметить, что ни блондин, ни шатен не выразили по этому поводу недовольства. Да и трудно протестовать, когда у противника два пистолета за поясом.
   – А кто нас освободит? – задал резонный вопрос шатен, оглядывая путы.
   – Я бы на вашем месте на свободу не торопился. Чем дольше вы здесь просидите, тем больше у вас шансов уцелеть. Ираклий вас развяжет, когда проснется.
   Возвращаться на четвертый этаж я не рискнул и спустился вниз, прыгая с балкона на балкон как обезьяна. Не самый удобный способ передвижения, но, к сожалению, выбирать не приходилось. Я был почти стопроцентно уверен, что Вацлав Карлович подстраховался и на выходе из подъезда меня поджидает еще один киллер. Прыжок со второго этажа был удачным. Мне удалось приземлиться на мягкий газон и избежать неприятного соприкосновения с асфальтом.
   «Ауди» на месте не оказалось. Мой визит к драматургу занял не более пятнадцати минут. За такое короткое время Боря Мащенко уж точно не успел бы заскучать. Насколько я знаю, бизнесмен не принадлежит к числу необязательных людей. А следовательно, если бы не особые обстоятельства, то он непременно бы меня дождался. Вопрос был только в том, сумел ли он скрыться от преследователей, или его повязали раньше, чем он успел сообразить, в чем дело. Если вместе с Борей захватили и актеров, то для Анатолия Степановича Кругликова это будет чудовищным ударом. Придется обновлять едва ли не весь репертуар.
   Домой я решил пока не возвращаться. Похоже все-таки, что охота ведется за мной – и в родной квартире меня мог ждать сюрприз в виде свертка с начинкой, оставленного рассеянными гостями. Дабы не киснуть под мелким и нудным осенним дождем, я решил воспользоваться такси. Мне нужно было повидаться с Василием Семеновичем Хохловым, крупным бизнесменом, которого угораздило в свое время связаться с неким Варламовым. Подобная неосмотрительность едва не стоила ему головы. Хотя я не исключал, что дело здесь не в легкомыслии бизнесмена, а в его далеко идущих планах. Планах, возможно даже наполеоновских, ведь недаром же ему в мистерии ведуна Варлава была отведена роль Бонапарта.
 
   Хохлов жил в новом доме, построенном для небедных людей, а потому и охраняемом с особым тщанием. Так что проникнуть в его квартиру незамеченным мне не удалось. Бдительные молодые люди перехватили меня еще на входе. Один из них габаритами сильно напоминал шкаф грубой славянской работы, другой был постройнее, но оба смотрели на меня с нескрываемым недружелюбием.
   – Вы к кому?
   – К Хохлову Василию Семеновичу. Он ведь вас предупредил о моем визите?
   Разумеется, Хохлов не имел ни малейшего понятия о том, что некий Вадим Чарнота вздумает его посетить среди ночи, и, естественно, никаких указаний молодым людям он не давал. Но я умею внушать доверие, и не только охранникам, особенно если в этом возникает крайняя необходимость. Некоторые называют это гипнозом. Не знаю, очень может быть. Но в любом случае этот прием срабатывает практически всегда.
   – Проходите, – сухо сказал стройный, а его похожий на шкаф напарник посторонился, давая мне дорогу.
   Хохлов еще не спал и дверь открыл без промедления. Нельзя сказать, что мой визит его удивил, но уж точно не обрадовал. Квартира бизнесмена мне понравилась, и обставлена она была со вкусом. Василий Семенович жестом гостеприимного хозяина указал мне на кресло, и я с удовольствием воспользовался его любезным приглашением.
   – Вы один?
   – Да, – кивнул Хохлов. – Супруга с сыном на курорте. К сожалению, мне нечем вас угостить. Хотите коньяку?
   – Не откажусь.
   Пока хозяин откупоривал бутылку, я с интересом разглядывал картины, развешанные по стенам обширного холла. И, между прочим, пришел к выводу, что Василий Семенович знает толк в живописи.
   – Подавал надежды, – кивнул в ответ на мой вопросительный взгляд Хохлов. – Но, увы, судьба распорядилась по-иному.
   – В таком случае давайте выпьем за искусство и за неистребимую тягу человека к прекрасному.
   – Да вы поэт, господин Чарнота, – усмехнулся хозяин и отсалютовал мне наполненной рюмкой.
   Коньяк был хорош. О чем я со свойственной мне прямотой сказал Василию Семеновичу. Однако Хохлов ждал от меня не комплиментов, а объяснений. Что и неудивительно. Ибо визит столь сомнительного гостя, как Вадим Чарнота, не сулил хозяину ничего хорошего.
   – Закревский пропал.
   – Как пропал?! – растерянно воскликнул Хохлов и отставил в сторону опустевшую рюмку.
   Мой рассказ о происшествии в театре он выслушал с глубочайшим вниманием. В конце концов, исчезновение артиста затрагивало его в не меньшей мере, чем меня. И уж конечно Хохлов понимал, что Закревским дело не ограничится и, возможно, охота начнется и на него самого.
   – А вы были у этого драматурга?
   – Был. К сожалению, Ираклий пьян в стельку. А с его гостями у меня вышел небольшой конфликт.
   Хохлов поднялся с кресла и в задумчивости прошелся по блестящему паркету. Мое предположение, что к исчезновению Закревского приложил руку Вацлав Карлович Крафт, встревожило его не на шутку. Он наверняка знал о Крафте больше, чем я, но не спешил делиться со мной своими знаниями. Мне же не оставалось ничего другого, как любоваться чеканным профилем хозяина и его некрупной, но довольно крепко сбитой фигурой. Внешне он действительно походил на Наполеона, и в этом смысле выбор ведуна Варлава был понятен. Как понятен был выбор на роль Цезаря Вацлава Крафта.
   – Эти двое действительно собирались убить именно вас?
   – У меня есть некоторые основания полагать именно так. Хотя не исключаю, что они ждали кого-то другого. Но в любом случае заказчиком выступал Крафт.
   – А договор, подписанный драматургом, у вас?
   – Да. Можете взглянуть.
   Хохлов взял у меня пергамент, разложил его на журнальном столике и углубился в чтение. Точнее, попытался углубиться.
   – Но ведь это латынь? – быстро обернулся он в мою сторону.
   – Да. Но обратите внимание, фамилия и псевдоним драматурга Сидоров-Морава вписаны кириллицей. Равно как и подпись князя Тьмы Асмодея.
   – Бред, – покачал головой Хохлов, пристально разглядывая печать. – А что, этот Морава знает латынь?
   – Вряд ли.
   – Тогда зачем он подписал бумагу?
   – Вероятно, его на это подвигли финансовые затруднения. По моим сведениям, Ираклий Морава человек бедный и сильно пьющий. А тут выгодный заказ сразу на две пьесы. Причем здесь и названия обозначены. Первая называется «Монсегюр», а вторая – «Бал Асмодея». Если, конечно, я правильно разобрал латинские буквы.
   Хохлов вернул мне пергамент и растерянно потер рукой подбородок. Я очень хорошо понимал его состояние, поскольку и сам пребывал в недоумении. Кому и зачем понадобилось морочить голову сильно пьющему драматургу? Кому и зачем понадобился артист Закревский? И почему его похитили столь замысловатым образом? А главное – при чем здесь Вацлав Крафт?
   – Если мне не изменяет память, то генерал Сокольский подозревал одного нашего общего знакомого в убийстве?
   – Да, – кивнул Хохлов. – У него были для этого основания. Речь идет о неком Антоне Клыкове по прозвищу Клык. Был такой авторитет в нашем городе. Был, да весь вышел. По официальной версии, он выбросился из окна собственного дома.
   – Самоубийство?
   – Я в это не верю. Если бы Клыкова просто застрелили, то такая смерть была бы для него естественной и вполне укладывающейся в современные наши реалии. Но никто не поверит, что в бандите вдруг проснулась совесть. Хотя на столе лежала предсмертная записка, где он объяснял свой поступок именно глубоким раскаянием. Понимаете, Чарнота, я очень хорошо знал Клыкова, это был наглый, циничный и абсолютно бессовестный тип. Таких даже в уголовной среде называют отморозками. И вдруг раскаяние… Причем такой силы, что человек выбрасывается из окна.
   – Загадка русской души?
   – Бросьте вы свою иронию, Чарнота. Какая может быть душа у отморозка, руки которого по локоть в крови.
   – Выходит, его принудили написать эту записку, а потом выбросили из окна?
   – Клыков находился в то время в доме один. Выбрасывать его из окна было просто некому. Охранники в это время ждали шефа у машины. Вот им под ноги он и спикировал со второго этажа особняка. Его полет наблюдали и соседи. Медики предполагают, что он умер от разрыва сердца еще до удара о землю. А на лице покойного застыла маска ужаса.
   – Вы считаете, что его кто-то до смерти напугал?
   – Черт его знает, – пожал плечами Хохлов. – Если верить охранникам, то они обыскали весь дом, но ничего подозрительного не обнаружили. Только эту странную записку.
   – Ну а Крафт здесь при чем?
   – У Вацлава Карловича были с Клыком свои счеты. Не знаю в точности, что они не поделили, но у Крафта были причины ненавидеть авторитета. И кроме всего прочего, за несколько часов до своей смерти Клыков перевел на имя Крафта очень большую сумму денег. Практически это было все его состояние. И плюс ко всему еще и общак, держателем которого он был. По моим сведениям, подельники Клыка рвут и мечут и горят желанием добраться до Вацлава Крафта. А это, уверяю вас, не те люди, которые прощают обиды.
   Любопытная история. Я собственными ушами слышал от Крафта, что он потерял свой бизнес в результате махинаций каких-то нехороших людей, и скорее всего, его обидчиками были Клык со товарищи. Не исключено, что разоренный Вацлав Карлович обратился за помощью к небезызвестному бизнесмену Варламову, наверняка зная, что за этим господином тянется темный шлейф. И, надо отдать должное ведуну из храма Йопитера, тот пособил огорченному финансовыми неудачами человеку. Именно с помощью Варлава Крафт попал в Вавилонскую башню и зачерпнул там пригоршню магической силы древних атлантов.
   – У одного нашего общего знакомого после посещения Вавилонской башни сильно выросла сексуальная потенция. И кроме того, обнаружился дар целителя. А вы чем можете похвастаться, Василий Семенович?
   – С потенцией у меня все в порядке, – усмехнулся Хохлов. – А что касается магии, то, честное слово, Чарнота, никаких сверхспособностей у меня нет.
   – Я тоже не ощущаю себя всемогущим магом, но это не мешает окружающим показывать на меня пальцем. Никаких разительных перемен в вашей жизни за этот период не произошло?
   – В общем, нет, – задумчиво отозвался Хохлов. – Разве что я стал богаче, провернув несколько крупных финансовых операций.
   – Вот видите, Василий Семенович, выходит, и для вас посещение Вавилонской башни не прошло бесследно.
   – Но позвольте, Вадим Всеволодович, а при чем здесь магия? На меня деньги не с неба упали. Да и бизнесом я занимаюсь вот уже более десяти лет. Все было: и богател, и разорялся, и вновь богател.
   – Скажите, а во время посещения Вавилонской башни у вас были финансовые проблемы?
   – Были. Я, по-моему, вам об этом говорил. Собственно, и участвовать в этом дурацком эксперименте я согласился только потому, что Варламов одолжил мне крупную сумму.
   – И уж конечно вы не забывали о своих финансовых проблемах даже в Вавилонской башне?
   – Наверное. Я человек обязательный, а из-за моего нечаянного промаха могло пострадать много людей.
   – Все верно, Василий Семенович, все так и должно быть. Вы думали о своих финансовых проблемах, Борщов – о сексуальных, а Вацлав Карлович Крафт горел в это время жаждой мести. И все вы получили то, не знаю что. И это то, не знаю что, помогло вам разрешить ваши проблемы. По-моему, я рассуждаю логично, а вы как считаете?
   – Вам виднее, – хмуро бросил Хохлов. Похоже, Василий Семенович был скорее огорчен моими словами, нежели обрадован. Будучи прагматичным человеком, он вовсе не пришел в восторг от вмешательства магических сил в такую сугубо прозаическую сферу, как банковская. Однако приключения, пережитые на острове Буяне, еще не выветрились из его памяти, а потому он и не смог отмахнуться от моих абсолютно ненаучных предположений, как от бреда сивой кобылы.
   – Скажите, Чарнота, вы не пробовали вернуться на остров Буян?
   – Пробовал. К сожалению, мне это не удалось. Видите ли, Василий Семенович, остров Буян очень интересное место. Если верить одной моей хорошей знакомой, то, кроме храма Йопитера, там больше нет постоянных объектов. Все города и замки этого острова то появляются, то исчезают.
   – И нет никакой закономерности в их очередном появлении?
   – Вероятно, все же есть. Иначе как бы Варлаву удалось разыграть свою замысловатую комбинацию? Видимо, он знал, где и когда возникнет замок Руж с его средневековой тайной, и заранее подготовился.
   – Следовательно, шансов вернуться в замок Руж у вас нет и вы примирились с тем, что никогда больше не увидите Маргариту?
   – Проблема в том, что моя супруга умерла много веков назад, а над временем даже любовь не властна.
   – Но вы бы могли обратиться за помощью к этим колдунам из храма Йопитера?
   – Нет. Они мне помогать не станут. Кроме того, у меня нет доступа в храм. Очень может быть, что почтенные старцы побаиваются допускать к своим тайнам демона Вадимира Чарноту.
   – Сумасшедший дом! – в сердцах воскликнул Хохлов и провел ладонью по лицу, словно пытаясь рассеять морок, насланный неизвестно кем. – Живем в двадцать первом веке! Кто бы мог подумать, что в наше время возможны такие чудеса? И почему именно на мою долю выпали все эти испытания?
   – Сочувствую, – вздохнул я солидарно с хозяином, – но ничем помочь не могу.
   Я был не совсем искренним с Хохловым, все-таки надежда найти Маргариту меня пока еще не покинула. Другое дело, что это была очень призрачная надежда, и я отдавал себе отчет в том, что у меня очень мало шансов попасть пальцем в парящую в небе жар-птицу.
   – Вы знаете, где находится дом покойного Клыкова?
   – Знаю, – кивнул Хохлов. – Мой загородный особняк расположен неподалеку.
   – А вы очень заняты сейчас?
   – Да уж какой тут занят, Вадим Всеволодович? Так и быть, я провожу вас туда.
 
   Мы воспользовались машиной Хохлова, которая стояла во дворе. Дождь усилился, и капли нудно и настойчиво барабанили по лобовому стеклу и жестяной крыше салона. Как ни старался Василий Семенович, пришпоривая своего мустанга, убежать от дождя нам так и не удалось. Он догнал нас на загородной трассе и с удвоенной энергией принялся за прерванную работу. Я взглянул на часы – стрелки приближались к двенадцати. Странно, а мне казалось, что сейчас по меньшей мере два часа ночи. Впрочем, с того момента как Боря Мащенко появился в моей квартире, произошло столько событий и новых открытий, что немудрено было заблудиться во времени.
   Хохлов резко свернул с трассы, и я едва не ткнулся лицом в стекло. К счастью, все обошлось без последствий для моего организма, и я не стал предъявлять претензии озадаченному водителю. Хохлов, видимо, здорово нервничал, что в общем-то было неудивительно.
   Признаюсь честно, дом авторитета Клыкова меня поразил. Нельзя сказать, что я всю свою сознательную жизнь провел среди жалких хижин. Случалось мне бывать и на Западе и на Востоке, но в данном случае я никак не предполагал встретить такой полет фантазии у человека, весьма далекого от культурных сфер. Дом чем-то напоминал средневековый замок, точнее, он был его уменьшенной копией. Не хватало только рва вокруг всего сооружения и переброшенного через этот ров подъемного моста. Зато был забор – солидный, сложенный из кирпича.
   – Этот дом построил Крафт, – пояснил Хохлов, – а к Клыкову он перешел за долги.
   В свете уличных фонарей дом выглядел нежилым. Похоже, там даже сторожа не было. Во всяком случае, ни на мой зов, ни на наши удары кулаками в железные ворота никто не откликнулся. Пришлось нам с Хохловым вспомнить молодость и лезть через забор. К счастью, у Василия Семеновича был фонарик.
   – Я все-таки не понимаю, что вы здесь пытаетесь обнаружить? – раздраженно спросил Хохлов, потирая ушибленную ногу.
   – Вход в иное измерение.
   Хохлов удивленно крякнул, но комментировать мой ответ не стал. Значит, бизнесмен постиг ход моих мыслей.
   – Я почти уверен в том, что Клыкову помогли умереть. Видимо, в его доме появился субъект настолько страшный, что хозяин вынужден был спасаться от него бегством.
   А на острове Буяне, как нам с Хохловым хорошо было известно, водились чудовища, способные напугать до смерти даже неслабого сердцем криминального авторитета.
   – Но как ему это удалось? – спросил Хохлов, поднимаясь на крыльцо.
   – Это и я хотел бы узнать.
   Дверь оказалась не заперта, странно. Неужели после смерти Клыкова наследники так увлеклись дележом его имущества, что не приняли мер к защите частной собственности, которая с некоторых пор у нас считается священной. С помощью фонарика
   Хохлову удалось обнаружить выключатель, так что нам не пришлось передвигаться по чужому дому на ощупь, то и дело натыкаясь на мебель.
   А с мебелью в этом доме не все было в порядке В том смысле, что подобный антиквариат лучше хранить в музее, под надежной охраной. Не будучи большим знатоком в этом вопросе, я не рискну утверждать, что стоявшие в холле стулья и кресла были старинной работы, но в любом случае они впечатляли неискушенных людей.
   – Стиль ампир? – предположил я.
   Хохлов пробурчал нечто нечленораздельное – знать, тоже не числил себя искусствоведом. Что касается меня, то я одного не мог понять – зачем этот возможно и красивый, но страшно неудобный хлам понадобился криминальному авторитету? Или эту мебель завез сюда еще первый хозяин дома Вацлав Карлович Крафт?
   – По-моему, здесь кто-то есть или был совсем недавно, – задумчиво проговорил Хохлов, оглядывая холл. – Почему вы так решили?
   – Видите пепельницу на столе? В ней недокуренная сигара. А запах чувствуете?
   Я вынужден был согласиться с бизнесменом. Здесь действительно курили, ну, может, двадцать или тридцать минут назад. А потом ушли, забыв проветрить помещение.
   – Вы прямо Шерлок Холмс, – польстил я Василию Семеновичу.
   – Здесь была женщина, – продолжал удивлять меня бизнесмен.
   – С чего вы взяли?
   – У ножки стола лежит заколка.
   Хохлов поднял с пола заколку и протянул мне. Заколка мне показалась знакомой – точно, я видел такую же совсем недавно в пышных черных волосах Анастасии Зиминой.
   – Думаете, она ее случайно обронила?
   – Все может быть, – пожал плечами Хохлов. – Но не исключено, что ее к чему-то принуждали, а она сопротивлялась.
   – По крайней мере, мы теперь с полным основанием можем предполагать, что Борю Мащенко и актеров похитили, а потом доставили сюда. Не исключено, что они и сейчас находятся здесь.
   У меня за поясом были два пистолета, изъятые у незадачливых киллеров, и один из них я сунул Хохлову. Предосторожность отнюдь не лишняя, поскольку мы имели дело с настроенными по-боевому субъектами, решившими, видимо, махнуть рукой на закон.
   – По-моему, вон та дверь ведет в подвал.
   – А я бы для начала осмотрел комнату, из окна которой выпрыгнул Клыков.
   Хохлов без возражений последовал за мной по деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. Выстроенный Крафтом дом был стилизован под старину не только снаружи, но и внутри. Не берусь судить, моду какого века Вацлав Карлович взял за образец, но, похоже, недостатка в средствах он на момент строительства не испытывал.
   – По-моему, это происходило здесь.
   Мы с Хохловым без особых проблем проникли в отделанный мореным дубом кабинет. Обстановку составлял стол, довольно массивный, стул, два кресла и огромный шкаф, украшенный странным орнаментом.
   – Это пентаграмма, – сказал я Хохлову, – нечто подобное мне довелось видеть в замке барона де Френа.
   – Вы уверены, что это та самая пентаграмма?
   – Разумеется, нет. Я не специалист в данной области. Одно могу сказать вам с уверенностью: существо, напугавшее Клыкова, появилось именно отсюда. Обратите внимание, как расположен этот шкаф и где находится окно. У авторитета просто не было возможности воспользоваться дверью. Но и оставаться наедине с незваным гостем ему тоже не хотелось, вот он и воспользовался окном.
   – Ваши предложения? – стрельнул в меня взглядом Хохлов.
   – Мне надо идти, – пожал я плечами. – Не могу же я бросить в беде тех несчастных, кого сам же втянул в эту историю. А вот вам лучше остаться, Василий Семенович. Если я не вернусь, сообщите обо всем генералу Сокольскому.
   Хохлов кивнул в знак согласия и отошел к окну. А я не без трепета в душе открыл дверцу шкафа.
 
   Ничего страшного не произошло. Я просто оказался в довольно большом помещении, абсолютно пустом, где не было даже окон. Зато на полу была нарисована пентаграмма, точно такая же, как и на дверце шкафа. Мне не оставалось ничего другого, как встать в центр рисунка и ждать. Впрочем, мое ожидание не затянулось. Рисунок засветился странным зеленоватым цветом, а комната стала наполняться дымом. Запаха гари я не чувствовал, зато дышать становилось все труднее и труднее. Я почти потерял сознание и готов был уже бежать из проклятого места, но как раз в этот момент пол заколыхался под моими ногами, и я рухнул вниз. Ощущение полета длилось едва ли не целую вечность, а приземление получилось не слишком удачным – я ударился коленом обо что-то твердое и от неожиданности чертыхнулся.
   Вообще-то подобного рода путешествия для меня не в диковинку, но сказать, что я к ним привык, не могу. Зал, в котором я оказался, поражал своими размерами. Судя по высоте потолка, здесь обитали циклопы. Впрочем, я точно знал, что моими противниками в развернувшейся игре будут люди, а все эти фантастические чудовища острова Буяна всего лишь орудие в руках честолюбцев. О фантастических чудовищах я вспомнил не случайно, ибо десятка два гаргулий бросились ко мне сразу же, как только я выпрямился после неудачного падения. К гаргульям я питаю некоторую слабость, мне нравятся их дисциплинированность и готовность к подвигам. Хотя должен признать, что красотой они не блещут, и это еще очень мягко сказано. Их можно, конечно, сравнить с летучими мышами, но это будет весьма приблизительное сравнение. Ну хотя бы потому, что гаргульи превосходят ростом не только мышей, но и людей. А об их кровожадности в Средние века ходили легенды.
   – Только давайте без рук, – сразу предупредил я гаргулий. – Все-таки перед вами демон высшей категории. Хороший знакомый Люцифера и друг самого Асмодея.
   – Князь ждет тебя, демон Вадимир, – хором прогавкали гаргульи, а один самец, жутко уродливый, даже предупредительно шаркнул ногой и вежливо указал рукой на распахнувшуюся дверь.
   Я уже догадывался, кого встречу за этой дверью, а потому и не удивился, когда из-за дубового стола мне навстречу поднялся Вацлав Карлович Крафт, расфуфыренный как павлин. То есть в золоте, драгоценностях и шелках. Прямо ходячая выставка ювелирных изделий, а не человек.
   – С чего это вы, милейший, вздумали назваться князем Тьмы, – упрекнул я Вацлава Карловича. – Это нескромно, друг мой, а возможно, чревато большими неприятностями, если слухи о вашем самозванстве дойдут до адских сфер.
   – Бросьте свои шуточки, Чарнота, – поморщился Крафт. —Дело слишком серьезное.
   К столу я присел без приглашения, но взволнованный Вацлав Карлович не обратил на это нарушение этикета никакого внимания. Возможно, выставленные на стол яства предназначались не для меня, но я сильно проголодался, мотаясь по ночному городу по вине Крафта, а потому счел справедливым потребовать с него компенсацию за моральные издержки продуктами питания.
   – Да ешьте, бога ради, – махнул рукой бывший Цезарь.
   – Должен вам сказать, Вацлав Карлович, что черт, поминающий Бога, выглядит в глазах окружающих по меньшей мере странно. Куда вы спрятали моих друзей?
   – За их судьбу можете не волноваться, Чарнота, во всяком случае, до поры.
   – Да какой поры? Я вас не понимаю, Вацлав Карлович. Зачем вы вообще устроили этот балаган с переодеваниями? И куда вы послали Закревского?
   Зал, в котором мы сейчас находились, хоть и уступал размерами предыдущему, зато явно превосходил его богатством убранства. Я с интересом рассматривал украшенные непонятными символами стены и склонялся к мысли, что господин Крафт имеет болезненную склонность к пошлой роскоши. Причем ради роскоши он готов поступиться даже удобствами. Я, например, сейчас с удовольствием присел бы в мягкое пружинящее кресло, но, увы, ничего подобного в этом зале не наблюдалось. Вокруг стояли только деревянные стулья и кресла, с позолоченными спинками, и их жесткость я ощущал своим привыкшим к комфорту седалищем.