Силверберг Роберт. Царь Гильгамеш (сборник)

   Снова повернувшись к Грею и уже не глядя в сторону Дадли, он сказал:
   — Вы не верите, мастер, что такие действия могут привести к благоприятному влиянию на наш престиж в глазах других миров?
   — Это невообразимо трудно определить заранее, сэр.
   — Ну ладно, — Девол поднялся. — Согласно правилам, я представил это дело на рассмотрение властям Земли, а также предложил его для открытого обсуждения офицерам. Благодарю вас, господа.
   Капитан Мармал неуверенно произнес:
   — Сэр, может проголосуем, что делать?
   Девол холодно усмехнулся:
   — Как командир базы, я возьму на себя всю ответственность за решение этого вопроса. Это может облегчить дело нам всем при дальнейшем расследовании в трибунале.
   «Есть только один способ, — думал он, напряженно ожидая появления священника в своем офисе. — Офицеры кажется настроены весьма сурово против каких-либо примирительных действий, во имя престижа Земли. Вряд ли справедливо заставлять их принять ответственность за неприемлемое для них решение».
   «А с Дадли очень скверно, — задумался Девол. — Несоблюдение субординации непростительно. В следующей экспедиции придется исключить Дадли из состава команды. Если у меня будет следующая экспедиция».
   Засветился огонек переговорного устройства.
   — Да?
   — Прибыла делегация маркианцев, сэр, — сообщил ординарец.
   — Не впускай их до моего сигнала.
   Он шагнул к окну и выглянул во двор. На первый взгляд там было полно аборигенов. На самом деле их вряд ли было больше десятка, но они были снаряжены по полной форме в ярко-красные и безумно-зеленые платья, вооружены копьями и резными мечами. Полдюжины незанятых работой людей нервно разглядывали их издалека, их руки готовы были при необходимости моментально выхватить бластеры.
   Он в последний раз взвесил свои возможности. Если он отдаст Леонардса, будет удовлетворен сиюминутный гнев чужих, но возможно надолго подорван престиж Земли. Девол давно считал себя в сущности слабым человеком с великолепной способностью камуфляжа, но не покажет ли его уступка чужим, что вся Земля слаба?
   С другой стороны, предположим, что он откажется выдать Леонардса. Тогда он станет карающим перстом Господним, дающим всей Вселенной знать, что земляне отвечают только перед собой, а не перед народами миров, которые они посещают.
   В таком случае, положение землян в галактике пострадает. В одном случае они окажутся уступчивыми слабаками, в другом — тиранами. Он вспомнил прочитанное однажды определение: «Мелодрама — это конфликт правильного и неправильного, а трагедия — конфликт правильного и правильного». Сейчас обе стороны правы. Какой бы путь он ни выбрал, везде ждут трудности.
   А был еще и дополнительный фактор: парень. Что если они его казнят?
   Соображения о том, что это его родственник, казались сейчас абсурдными, но все же отдать собственного племянника чужим… А если он будет ими казнен…
   Он глубоко вздохнул, расправил плечи, придал остроту взгляду. Зеркало, куда он бросил взгляд, подсказало ему, что он командир до кончиков ногтей.
   При взгляде на него не проглядывался даже намек на внутреннюю борьбу.
   Он нажал кнопку селектора:
   — Впустите верховного священника. А остальные пусть подождут.
   Священник выглядел очень крохотным и морщинистым, гномом с фантастически изрытой и испещренной отметками лет кожей. Безволосую голову покрывал зеленый тюрбан — знак глубокой скорби.
   Маленький чужак низко поклонился, соединив руки за спиной под острым углом — этим он выражал уважение. Когда священник выпрямился, его голова резко откинулась назад и маленькие круглые глаза уставились прямо на Девола.
   — Судьи выбраны, суд готов к работе. Где молодой человек?
   Деволу страстно хотелось воспользоваться в этой последней беседе услугами переводчика. Но это было невозможно. Он должен был сделать это один, без чужой помощи.
   — Обвиняемый в казармах, — медленно ответил Девол. — Сначала я хочу задать вам несколько вопросов, старейший.
   — Спрашивай.
   — Если я отдам парня на ваш суд, будет ли у него шанс избежать смертной казни?
   — Не исключено.
   Девол нахмурился:
   — Не можете ли вы сказать определеннее?
   — Как можно знать приговор до суда?
   — Оставим это, — сказал Девол, понимая, что не добьется конкретного ответа. — Где вы собираетесь его судить?
   — Недалеко отсюда.
   — Могу ли я присутствовать на суде?
   — Нет.
   Девол уже достаточно изучил маркианскую грамматику, чтобы понять, что отрицательная форма, которую употребил священник значила: Я-говорю-нет — и имею-в-виду-то-что-говорю.
   Облизнув губы он сказал:
   — Предположим я отказался бы выдать вам лейтенанта Леонардса. Какой реакции ваших людей мне следует ожидать?
   Установилась тишина. Наконец старик сказал:
   — Вы могли бы сделать такое?
   — Я говорю гипотетически.
   — Было бы очень плохо. Мы много месяцев не смогли бы очистить священный сад. А также… — он добавил целую фразу из незнакомых слов.
   Девол безуспешно пытался угадать их значение почти минуту.
   — Что это значит? — спросил он наконец. — Сформулируйте это другими словами.
   — Это название ритуала. Мне пришлось бы предстать перед судом вместо землянина и я бы умер, — просто сказал священник. — А потом мой преемник попросил бы вас всех убраться.
   В офисе стало очень тихо. Единственные звуки, которые слышал Девол, это хриплое дыхание старого священника да стрекотание какого-то похожего на сверчка насекомого в траве под окном.
   «Умиротворение? — раздумывал он. — Или перст Господень?» И вдруг в его голове не осталось никаких сомнений и он не мог понять, как можно было так долго колебаться.
   — Я прислушиваюсь и уважаю ваши желания, старейший, — произнес он ритуальную формулу, которой научил его Стебер. — Парень ваш. Но могу я просить об одолжении?
   — Просите.
   — Он не знал, что нарушает ваши законы. Он желал только добра и искренне сожалеет о случившемся. Он в ваших руках, но я хочу просить о пощаде от его имени.
   — Суд рассмотрит все, — холодно ответил священник. — Если будет возможность пощадить его, то так и будет. Я не обещаю.
   — Очень хорошо, — сказал Девол.
   Он подошел к столу и нацарапал приказ о выдаче лейтенанта Пола Леонардса суду маркианцев и подписал его полным именем и званием.
   — Вот. Отдайте это землянину, который впустил вас сюда. Он поймет, что парня нужно отдать вам.
   — Ты мудрец, — произнес священник.
   Он низко поклонился и направился к дверям.
   — Минутку, — с отчаянием в голосе обратился к священнику Девол, когда тот уже открыл дверь. — Еще один вопрос.
   — Спрашивай, — величественно произнес священник.
   — Вы мне сказали, что если бы я отказался его выдать, то перед судом предстали бы вы. А как насчет другой замены? Предположим…
   — Твоя кандидатура неприемлема для нас, — священник словно прочитал мысли Девола и вышел.
   Через пять минут полковник выглянул во двор и увидел торжественную процессию чужих, выходящих через пост у ворот. В самом центре процессии, совершенно подавленный, шел Леонарде. Он не оглянулся, и Девол порадовался этому.
   Полковник долго смотрел на ряд книг, на потрепанные тома, сопровождавшие его из мира в мир, из серого Данелона в штормовой Луррии, сухой Корвель, на Хегу, М'Квалт и другие, и вот теперь на теплый Маркин с голубым небом. Покачав головой, он отвернулся от книг и тяжело рухнул в мягкое кресло.
   Привычным жестом он включил принтер и продиктовал полный отчет о своих действиях, от самого начала до кульминационного решения, и горько улыбнулся. Через некоторое время факсимильная машина в Департаменте в Рио на Земле начнет выстукивать слова и Торитон узнает все, что сделал Девол.
   Все свалят на Торитона, поскольку такова политика Департамента.
   Девол включил селектор и сказал:
   — Не беспокоить меня ни при каких обстоятельствах. Если возникнет что-то срочное, обратитесь к мастеру Грею. Пока я не отменю приказ, он командует базой. Если придут сообщения с Земли, пусть Грей примет и их.
   Интересно, его сразу освободят от командования или дождутся, пока он вернется на Землю? Последнее более вероятно: у Торитона есть некая утонченность. Но расследование несомненно будет и кто-то должен подставить голову.
   Девол пожал плечами и втянулся в кресло.
   «Я поступил правильно, — твердо сказал он себе. — Это единственное, в чем я уверен. Но надеюсь, я никогда не посмотрю в глаза сестре».
   Спустя какое-то время он задремал, его полуприкрытые веки сомкнулись.
   Сон пришел к нему, и он приветствовал его, поскольку безумно устал.
   Его разбудил неожиданный шум за окном. Ликующие крики множества глоток сразу раскололи послеполуденную тишину. Девол сразу не сообразил в чем дело, потом, стремительно очнувшись от сна, он бросился к окну и выглянул во двор.
   В открытые ворота входил одинокий пеший человек. Он был одет в обычную форму, мокрую и порванную в нескольких местах. Светлые волосы прилипли к голове, словно он только что искупался. Он выглядел усталым.
   Леонарде. Полковник был уже на полпути к входной двери, когда понял, что его форма не в порядке. Он заставил себя повернуть назад, привел в порядок одежду и с достоинством вышел во двор.
   Леонардса окружила толпа улыбающихся людей, свободные от дежурства рядовые и офицеры. Парень устало улыбался.
   — Смирно! — рявкнул Девол и мгновенно наступила тишина.
   Он шагнул вперед.
   Леонарде вскинул руку в вымученном салюте. Девол заметил на нем несколько синяков.
   — Я вернулся, полковник.
   — Я вижу. Надеюсь, ты понимаешь, что я все равно вынужден буду вернуть тебя на суд маркианцев, несмотря на твой побег.
   Парень улыбнулся и покачал головой:
   — Нет, сэр. Вы не поняли, сэр. Суд закончился. Меня испытали и оправдали.
   — Как это?
   — Это был суд испытанием, полковник. Примерно с полчаса они молились, а затем сбросили меня в озеро. Двое братьев убитого последовали за мной и пытались утопить меня, но я выплыл и благополучно достиг противоположного берега.
   Он потряс головой, как насквозь промокший кот, и во все стороны полетели брызги.
   — Однажды им чуть было не удалось потопить меня, но я все же переплыл озеро живой и невредимый, и это убедило их, что я не хотел принести им вред. Итак, они объявили меня невиновным, извинились и отпустили. Когда я уходил, они все еще молились.
   К решению о его выдаче Леонарде, казалось, не имел претензий.
   «По-видимому, — думал Девол, — он понял причины решения выдать его и не держит зла». Это его удовлетворило.
   — Вам необходимо пойти в казарму, лейтенант, и просушиться. А затем зайдите ко мне в кабинет. Мне хочется переговорить с вами.
   — Да, сэр.
   Девол резко развернулся и пошел через поляну к офису. Захлопнув за собой дверь, он включил принтер. Доклад на Землю следовало изменить.
   Через пару минут, после того как он закончил с докладом, зажегся огонек на селекторе. Он включил его и услышал голос Стебера:
   — Сэр, вас просит принять старший священник. Он хочет извинится за происшедшее. На нем торжественная одежда и он принес нам мирные предложения.
   — Скажите ему, что я сейчас выйду, — сказал Девол, — и соберите всех людей, включая Дадли. Особенно Дадли. Я хочу, чтобы он это видел.
   Он снял взмокший от пота китель и надел свежий. Осмотрев себя в зеркале, он одобрительно кивнул.
   «Хорошо, — думал он. — Итак, парень уже в безопасности. Это хорошо».
   Но он знал, что судьба Пола Леонардса была тут вовсе ни при чем, если не принимать в расчет межличностные отношения. Дело было намного важнее.
   Впервые Земля на этом примере подтвердила свою доктрину равенства разумной жизни, которую она так долго провозглашала. Он показал, что уважает законы Маркина так же, как и его обитатели и в результате победил.
   А то, что парень вернулся невредимым, было нежданной наградой.
   Но прецедент был. И в следующий раз, возможно, в каком-то другом мире, исход может быть не таким благополучным. У некоторых культур существуют ужасные способы казни преступников.
   Он ясно сознавал, что теперь ноша земных экспедиций стала еще тяжелее, что теперь земляне будут подчиняться законам планет-хозяев, и никакие нежелательные ботанические экспедиции в священные сады не потерпят. Но это и на пользу, думал он. Мы показали им, что мы — не господа и что большинство из нас не хочет быть господами. И теперь перст упал и на нас.
   Он открыл дверь и шагнул на улицу. Люди собрались, а старый священник преклонил колена у подножия лесенки, держа покрытый эмалью ящичек в качестве подношения. Девол улыбнулся и, вернув поклон, нежно поднял старика на ноги.
   «Теперь нам нужно вести себя более осмотрительно, — думал он. — Нам действительно надо следить за каждым своим шагом. Это необходимо».

СТАРИК

 

 
   Корабль приземлился на самом краю посадочного поля. Старик спустился по трапу и замер оглядываясь. Приятно было снова увидеть Землю. Четверть своей жизни ему это удавалось только урывками, между полетами.
   Он стоял, держась за прохладный металлический поручень, и смотрел на поле. С Каллисто он улетел ночью, и космодром на спутнике был ярко освещен блестящими точками натриевых прожекторов и мерцающими созвездиями сигнальных огней. Без яркого света было никак — посадка корабля требовала от пилота чертовски хороших рефлексов, все решалось за доли секунды.
   Старик посмотрел на свои руки, которые его еще ни разу не подвели, и гордо улыбнулся.
   Потом он подобрал вещмешок и зашагал через поле.
   Не успел он сделать нескольких шагов, как из-за тележки техобслуживания выступил кто-то и улыбнулся ему.
   — Привет, Картер!
   — Привет, — добродушно отозвался Старик.
   Судя по выражению лица, он явно не узнал того, кто его приветствовал.
   — Я Селвин, Джим Селвин. Вспомнил?
   На лице Старика, покрытом морщинами — свидетельством постоянного нервного напряжения — появилась улыбка.
   — Конечно, помню, лейтенант.
   — Больше не лейтенант, — покачал головой Селвин. — Меня отправили в отставку.
   — О, — произнес Старик.
   Он помнил Селвина с тех времен, когда сам был еще кадетом. А лейтенант Джеймс Селвин тогда был одним из самых известных людей в Космическом Патруле. Как-то он посетил Академию, разговаривал с новобранцами, и одним из них был Старик. Старик слегка покраснел, вспомнив, какими глазами восторженного идолопоклонника смотрел тогда на Селвииа.
   И вот Селвин снова перед ним. В отставке. Бывший…
   — А чем вы сейчас занимаетесь? — спросил Старик.
   — Сейчас я механик. Занимаюсь техобслуживанием. Никак не избавиться от тяги к ракетам. Меня отправили в отставку после очередного полета на Плутон. Я, похоже, немного замешкался с разворотом, или что-то в этом роде. Хорошо, что это заметили прежде, чем я устроил аварию.
   — Да, — сказал Старик. — Хорошо.
   Для того чтобы управляться с такой махиной необходимо острое зрение и отличная реакция! Как только рефлексы начнут сдавать — все, на выход.
   Он вдруг бросил на Селвина быстрый вопросительный взгляд.
   — Кстати, Селвин, скажи мне одну вещь.
   — Какую?
   — Не было обидно, что тебя так взяли и выперли, в смысле отправили в отставку? Ну, не больно смотреть, как корабли взлетают, а ты остаешься?
   — Черт побери, нет! — ответил Селвин, кашлянув. — Сначала я отбрыкивался как мог, но потом все прошло. Конечно, чего-то не хватает, но я понимаю, что уже было пора. Ты же помнишь Леса Хадлстона?
   Старик, помрачнев, кивнул. Хадлстон был одним из немногих, кому удалось одурачить врачей. Все пилоты его возраста давно вышли в отставку, а он продолжал летать до того самого злополучного старта с Марса. Он замешкался всего на одну пятую секунды, но это обошлось в сто человеческих жизней и пятьдесят миллионов долларов. После этого контроль был ужесточен.
   — Как полет? — спросил Селвин.
   — Нормально, — кивнул Старик. — Я летел с Каллисто. Там везде сплошной голубой лед. Ничего особенного.
   — Да, — кивнул Селвин. Глаза его почему-то затуманились. — Ничего особенного. Просто голубой лед.
   — И все. Но полет прошел нормально. Следующий рейс, похоже на Нептун.
   Неплохо?
   — Да, Нептун — интересное место, — произнес Селвин и облокотился на ручку тележки. — Мне, правда, больше всего нравилась Венера. Там…
   Внезапно ожили громкоговорители.
   — Лейтенанту Картеру срочно явиться в административный корпус, разнеслось над полем. — Лейтенанту Картеру срочно явиться в административный корпус.
   — Это меня, — сказал Старик. — Пожалуй, пора. Наверное, сейчас мне дадут новое назначение и еще чек за прошлый рейс. На кругленькую сумму, кстати.
   — Счастливо, Картер, — улыбнулся Селвин и похлопал Старика по плечу. — Задай им там.
   — Не беспокойся, — отозвался старик, подобрал вещмешок и направился через поле к огромному белому блестящему куполу Административного корпуса.
   По пути он встретил новых пилотов — совсем еще зеленых юнцов, только из Академии, — без той ауры посвященности, что отличает пилотов-ветеранов.
   Они куда-то бежали, от избытка энергии подпрыгивая, словно на пружинах.
   Может торопились в один из первых рейсов, или даже самый первый.
   — Привет, Старик! — крикнули они, пробегая мимо. — Как дела, лейтенант?
   — Не могу пожаловаться, — ответил Старик и пошел дальше.
   Он снова подумал о Селвине. Значит, вот это как, когда тебе дают пинка под зад? Ты слоняешься по космодрому, толкаешь тележку, возишься с топливопроводом и благодарен за то, что тебе дают еще понюхать, как пахнут космические корабли, и почувствовать, как дрожит под ногами земля во время старта. Ты смотришь на пилотов, у которых еще нормальное зрение и хорошая реакция, и завидуешь им.
   Старик грустно покачал головой. Ну и паршивая же иногда работа — водить космические корабли! Одни тесты, например, чего стоят: тест перед взлетом, тест после посадки… Последний раз он проверялся на Каллисто, и скоро ему это снова предстоит, перед тем как отправиться на Нептун. Да уж, следят за тобой что надо.
   — Привет, лейтенант Картер. Как полет?
   Это был Халверсен, главный врач базы.
   — Все нормально, док. Жаловаться не на что.
   — Очередной осмотр скоро, лейтенант?
   — Наверное скоро, — ответил Старик. — Говорят, следующий мой рейс — к Нептуну. — Он широко улыбнулся и пошел дальше.
   Через несколько минут он уже был у входа в Административный корпус.
   Дверь из пластика распахнулась при его приближении. Навстречу ему поднялся делового вида секретарь в отутюженном мундире и сверкнул рядом ослепительно белых зубов.
   — Добрый вечер, лейтенант Картер. Командующий базой ждет вас.
   — Сообщите ему, что я уже здесь, — произнес Старик, подошел к аппарату с газированной водой, спокойно выпил стакан (ничего более крепкого он себе не позволял, чтобы не ослабить рефлексов) и направился к деревянной двери с табличкой «Д. Л. Джекобс. Командующий базой».
   Старик на мгновение остановился, отряхнул летную куртку, разгладил галстук, расправил плечи, потом постучал.
   — Кто там?
   — Лейтенант Картер, сэр.
   — Входите, лейтенант!
   Старик отворил дверь и вошел.
   Командор Джекобс застыл у стола, в позе его читалась въевшаяся в плоть и кровь военная выправка. Рука Старика резко вздернулась в приветствии, Командор отсалютовал в ответ.
   — Садитесь, лейтенант.
   — Спасибо, сэр.
   Старик выдвинул стул, сел и выжидающе уставился на Джекобса. Старик знал, что в прошлом Джекобс сам был космонавтом. Интересно, подумал он, и как это так получилось, что Селвин стал механиком, а Джекобс — командующим базой? Впрочем, по сравнению с работой пилота, ни то, ни другое гроша ломаного не стоит.
   Командор Джекобс порылся в ящике стола и извлек оттуда длинный коричневый конверт. Старик широко улыбнулся: в конверте должен был быть чек за полет с Каллисто.
   — Как прошел полет, лейтенант?
   — Хорошо, сэр. Я заполню журнал чуть позже. Но все прошло нормально.
   — Все и должно было быть хорошо, лейтенант. Чуть хуже — уже катастрофа.
   Вы об этом, конечно, знаете.
   — Конечно, сэр.
   Командор нахмурился и вручил Старику коричневый конверт.
   — Здесь оплата за выполненный рейс.
   Старик взял конверт и засунул в нагрудный карман. Обычно после этого выдавалось назначение на следующий полет — в толстом зеленом конверте.
   Но командор Джекобс покачал головой.
   — Пожалуйста, лейтенант, вскройте конверт. Я хочу, чтобы вы взглянули на чек сейчас.
   — Но электронный кассир еще ни разу не ошибался, — недоуменно поморщился Старик. — Готов поспорить…
   — Вскройте конверт, лейтенант.
   — Есть, сэр.
   Старик вскрыл конверт кончиком пальца и вытряхнул на стол содержимое.
   Отложив в сторону голубой чек, он бросил взгляд на сумму и присвистнул.
   Потом он прочитал прилагающуюся распечатку.

   « Картер, Реймонд Ф., лейтенант.
    За рейс с Каллисто, по обычным расценкам: 7431.62 долл.
    Выходное пособие: 10 000 долл.
    Итого: 17 431.62 долл.»

   — Выходное пособие? — ошарашенный Старик поднял глаза. Голос его упал до хриплого шепота. — Но это значит, что я… я…
   — Боюсь, что так, — кивнул командор Джекобс. — Тот тест, который вы проходили на Каллисто…
   — Но я же прошел его!
   — Но он показал, что ты завалишь следующий. Я просто стараюсь обойтись без неприятной, но неизбежной сцены.
   — Так вы что, вышвыриваете меня? — спросил Старик.
   Когда-нибудь этого следовало ожидать, но он оказался не готов. Ему показалось, что весь мир вокруг начинает неудержимо вращаться.
   — Мы увольняем тебя в отставку, — поправил его Джекобс.
   — Но у меня же еще есть время! Дайте слетать еще хоть разок к Нептуну!
   — Это будет уже рискованно, — отрезал Командор. — Послушай, Картер, не мне тебе объяснять, что пилот обязан быть только в превосходной форме, и никак иначе. Все мы через это проходим.
   — Но я же еще молод.
   — Молод? — усмехнулся Джекобс. — Молод? Чушь, Картер. Ты ветеран. У тебя даже прозвище Старик, разве не так? Взгляни только на эти морщинки около глаз! Да ты просто живая окаменелость, тебе место в музее. Боюсь, мы должны тебя уволить. Но работа на базе для тебя всегда найдется.
   Старик сглотнул подступивший к горлу ком, стараясь сдержать слезы.
   Внезапно ему вспомнился Джим Селвин, и он понял, что ничем не отличается от остальных. Старикам не место в космосе. Только молодой может быть пилотом, и реакция у него должна быть молниеносной.
   — Хорошо, сэр, — хрипло выдавил он. — Сдаюсь. Я зайду дня через два… мы поговорим насчет работы на базе. Мне надо немного прийти в себя.
   — Мудрое решение, лейтенант. Я рад, что вы понимаете.
   — Конечно. Конечно понимаю, — сказал Старик. Он подобрал чек, засунул его в карман, вяло отсалютовал и двинулся к выходу. Выйдя на поле, он обвел взглядом ряд сверкающих кораблей, готовых рвануться к звездам.
   «Это больше не для меня, — подумал он. — Никогда больше».
   Но все-таки он признал, что Джекобс был прав. Как бы он сам ни отрицал этого, несколько последних полетов основательно вымотали его.
   Скрывать это больше не было смысла. Он махнул рукой Джиму Селвину и направился к нему поделиться новостью.
   Плохо, конечно, но что поделаешь. Для пилота он уже стар, и трудно на его месте ожидать чего-то другого. Когда-нибудь это должно было случиться.
   Да он действительно настоящая живая окаменелость.
   Подумать только, ему уже почти двадцать!