Королева, дрожа, съежилась на троне.
— Молчать! — выдохнула она. — Разве я подняла мятеж?
— А кто дал повод знати взбунтоваться своими слишком поспешными реформами и слишком надменным обращением? Повод, Катарина, повод! Нет мятежа без повода, а кто как не королева дала повод?
— Молчать, да, молчать! — Тыльная сторона ее ладони метнулась ко рту, как будто она вот-вот закричит. — Нельзя так разговаривать с королевой.
Род посмотрел сверху вниз на съежившуюся королеву. Лицо его кривилось от отвращения.
Он отвернулся.
— А, меня тошнит от этого! Оставь их жить, сегодня уже было слишком много смертей. Пусть себе живут. Они будут верны без подстрекающих их советников. Пусть они живут, пусть все они живут, они теперь усвоили урок, даже если ты не усвоила.
— Сие не может быть правдой! — ахнула Катарина.
— И неправда! — Туан шагнул вперед, кладя руку на шпагу. — Королева дала повод, но она не подняла мятеж!
Глаза Катарины метнулись к нему, лучась благодарностью.
— Говори правду, — продолжал Туан, — и тогда можешь наказывать ее. Но когда ты обвиняешь ее в том, что она не совершила… — Он медленно покачал головой. — Я не могу позволить тебе говорить.
Рода так и подмывало плюнуть ему в лицо.
Вместо этого он снова повернулся к Катарине, вновь сидевшей выпрямившись, вновь обретавшей свой надменный вид.
— Не забывай, — сказал он, — что королева, которая не может править своими прихотями — слабая королева.
Она снова побелела.
— Поосторожнее! — резко предупредил Туан.
Ярость поднималась в Роде все выше и выше, но он жестко держался, не поддаваясь ей, пока она, наконец, не разбила какие-то оковы в нем и не отхлынула, оставив ледяное спокойствие и огромную ясность — ясность, в которой он увидел, что он должен сделать и почему… И какие должны быть последствия для него самого.
Катарина теперь почти улыбалась, самонадеянная и надменная, видя, что Род колеблется под угрозой Туана.
— Есть что еще сказать, сударь? — спросила она, подымая подбородок.
— Да, — сказал сквозь зубы Род, — что же это за королева, которая предает собственный народ?
Ладонь его взлетела и закатила ей пощечину.
Она пронзительно закричала, упав в кресло, Туан бросился на него, замахнувшись кулаком прямо в челюсть Рода.
Род нырнул под удар и схватил Туана, прижав его к себе и закричав:
— Векс!
Кулаки Туана молотили его по животу, но Род держался, видя, что подбегают другие генералы.
Однако Векс подоспел первым.
Род попытался забыть, каким милым, чистым, юным пареньком был Туан, и вогнал колено в его пах.
Затем он выпустил его и вскочил в седло, в то время как Туан упал, согнувшись от боли, с хрипом в горле.
Векс развернулся и прыгнул через головы приближающихся гвардейцев, приземлился и пустился в галоп.
Род услышал, как Катарина пронзительно выкрикивает имя Туана, и недобро усмехнулся.
Затем усмешка растянулась в безмолвном крике, когда боль взорвалась в его раненом плече.
Обернувшись, он увидел торчавший из плеча хвост арбалетной стрелы.
А за подпрыгивающим плечом, внутри кольца гвардейцев вокруг трона, Катарина склонилась над Туаном, который стоял на коленях, все еще скорчившись от боли, с выпавшим из рук арбалетом гвардейца.
Они вернулись к холму с видом на поле, когда спустились сумерки, проскакав длинный круг по полю и лесу и пробредя милю по ручью, чтобы скрыть свой след.
Род так и вывалился из седла, когда Векс выехал на опушку рощи. Он доковылял до большого дерева и сел, привалясь спиной к стволу, скрытый надвигающимися сумерками от чужих глаз внизу на поле.
Он оглядел пылающие в поле костры, прислушиваясь к звукам победного веселья.
Затем он вздохнул и вернулся к проблеме, непосредственно бывшей под рукой или, вернее, в плече. Он распахнул камзол и осторожно прощупал плечо, вздрагивая от боли, испытываемой им даже сквозь анестезию.
Зубчатый наконечник арбалетной стрелы, похоже, вонзился как раз перед ключицей и сочленением и каким-то чудом не задел ни кость, ни артерии.
Возникло слабое дуновение воздуха, словно миниатюрная взрывная волна, и, подняв голову, он увидел склонившуюся над ним Гвендайлон, из ее глаз лились слезы.
— Милорд, милорд! Тяжело ранен?
Род потянулся и, протянув руку, обхватил ее и притянул к себе, поцеловав.
— Значит, нет, — сказала она, покраснев, когда наконец смогла отодвинуться. — Ручаюсь, ты не столь тяжело ранен, как я страшилась.
— Ах, девушка, девушка! — Род откинулся назад, укачивая ее на одной руке. — Мне было одиноко в той скачке.
— Я явилась бы к тебе раньше, — оправдываясь, сказала она, — но мне нужно было дождаться, когда ты остановишься отдохнуть. Теперь займемся плечом. — Она приняла решительный, почти деловой вид. — Будет немного больно, милорд.
Род скрипнул зубами, когда она содрала с его плеча пропитанную кровью рубаху.
— Бинты в седельной сумке, — произнес он сквозь зубы, когда она закончила.
Она повернулась к Вексу, достала металлическую коробочку и сдвинула брови.
— Что это за красный крест здесь, милорд?
— Просто символ, — засопел Род, — означает, что это, э, походная аптечка знахаря.
Она снова опустилась на колени рядом с ним и застыла.
Род нахмурился, недоумевая, что это она делает.
Затем его снова пронзила боль, и он почувствовал, что наконечник стрелы выходит, медленно отступая по каналу, проложенному им при входе, и, похоже, совершенно самостоятельно.
Сквозь вызванный болью туман в голове пробилась случайная мысль: эти ведьмы были ответом на молитву хирурга.
Наконечник стрелы вышел из его тела, а затем вдруг закружился, завертелся и разбился о камень.
— Вот так, — прошипела она, — я поступлю со всяким, кто повредит тебе, милорд.
Род содрогнулся, осознав степень мощи, с которой он кокетничал.
Она потянулась за бинтами.
— Нет, нет! — Род коснулся ее ладони своей здоровой рукой. — Сперва порошок в серебристом конверте. Он остановит кровотечение.
— Я предпочла бы пользоваться припаркой из трав, — с сомнением произнесла она. — Но как пожелаешь, милорд.
Род вздрогнул, когда сульфамид ужалил его.
Затем боль отступила, и она принялась бинтовать.
— Похоже, ты всегда перевязываешь это плечо, — пробормотал Род.
— Да, милорд. Я бы предложила тебе быть поосторожнее с ним.
Поблизости кто-то кашлянул, довольно деликатно.
Род поднял голову и увидел таящийся в тени приземистый силуэт. Губы Рода сжались.
— Вот это да, провалиться мне на этом месте, если это не атрофированный Аякс собственной персоной!
Гвендайлон осуждающе, но мягко приложила к его губам палец.
Род кратко кивнул, раздраженный самим собой, но пальцы его оставили. Он сделал здоровой рукой приглашающий жест.
— Ну, подходи и присоединяйся к гулянке, Бром. Но будь осторожен, плоды победы сегодня кислые.
Бром подошел, сцепив руки, опустив голову, и сел на ближайший пень.
Род нахмурился. В манере карлика было что-то застенчивое, почти вкрадчивое.
— Что тебя грызет? — проворчал он.
Бром вздохнул и положил руки на колени.
— Ты сегодня вызвал у меня много головной боли, Род Гэллоуглас!
Род улыбнулся одной половиной рта.
— Больше похоже на боль от язвы желудка. Я так понимаю, что ты не слишком доволен тем, как пошли дела?
— О нет, я крайне доволен! И все же… — Положив подбородок на стиснутые руки, Бром снова выглядел застенчивым. — Признаюсь, что сперва я был несколько разгневан на тебя.
— Да неужто!
— Да, но то было, допрежь я понял твой план.
— Вот как? — поднял бровь Род. — Но ведь ты вычислил, что я затеял?
— Нет, я старею, Род Гэллоуглас…
Род фыркнул.
— Спасибо, — склонил голову Бром. — Но то правда. Я становлюсь стар, и мне нужно показывать.
— И что же тебе показали?
— О, то была очень трогательная сцена! — Бром улыбнулся с налетом сарказма. — Сперва Катарина могла только причитать: «Любовь моя! Ты ранен!» и посылать за лекарями и травами, пока Туан не сумел подняться, уверяя, что рана у него легкая, и тут она плача уткнулась ему в грудь, назвала его своим повелителем, защитником, охранителем ее чести, и не желала утешиться, пока он не поклянется обвенчаться с ней!
Улыбка Брома смягчилась.
— Да, то было очень трогательное зрелище.
Род устало кивнул, закрывая глаза.
— Когда венчание?
— Как только они будут в городе. Катарина устроила бы свадьбу прямо тут, на месте, но Туан закричал, что нет, мол, она цвет женщин и должна обвенчаться, как подобает ее положению.
— Многообещающее начало.
— О, оно было еще более многообещающим! Ибо Туан повернулся к двенадцати лордам и молвил: «А как мы поступим с этими?» А Катарина закричала: «Да как тебе будет угодно, мой лорд, как тебе угодно! Только кончи с ними побыстрее, да пойдем!»
— Очень хорошее предзнаменование, — согласился Род. — И что же он с ними сделал?
— Сбил с них цепи и велел им снова взять на себя заботу о своих подданных и своих доменах. Но он потребовал от каждого из них заложника двенадцати лет или меньше их плоти и крови и законного происхождения для проживания в королевском замке.
Род нахмурил брови и кивнул.
— Должно бы сработать. Он получает средство устрашения и шанс воспитать новое поколение более верным трону.
Он откинулся назад, привалившись спиной к грубой коре, чувствуя себя полностью истощенным.
— Рад, что это сработало.
— Да. — Глаза Брома пылали. — Эта страна навек останется у тебя в долгу, Род Гэллоуглас. Ты спас нам нашу корону и изгнал призрак долгой и страшной гражданской войны. Более того, ты дал нам короля.
— И врага общества №1, — зло добавил Род.
На лицо Брома набежала тень.
Род поглядел на него.
— Ты должен признать, что я немножко «персона нон грата».
— Да, — проворчал Бром, — и все же ты всегда найдешь убежище в стране эльфов.
Род слабо улыбнулся.
— Спасибо, Бром.
— И все же скажи мне! — Бром, нахмурившись, нагнулся вперед. — Как же ты прибыл? Когда в нашей стране все выглядело мрачным и была напрочь изгнана надежда, тогда и явился ты, упал с небес, словно ответ на молитву — ты, у которого здесь нет ни кола, ни двора, ни поместья, чтобы защищать его. Наши заботы не твои, и все же ты сделал их таковыми.
Он вытянул вперед голову с горящими глазами.
— Почему ты спас нас?
Улыбка Рода скисла.
— Ради Мечты.
— Как?.. — Бром нахмурился.
Род поднял глаза к звездам. Он с минуту колебался, потом сказал:
— Векс, запиши это.
Он повернулся к Брому, затем к Гвендайлон и поднял здоровую руку, показав на небо.
— Посмотрите туда, видите эти звезды? У каждой есть миры, кружащиеся вокруг нее, миры вроде этого, где встречаются влюбленные, и враждуют люди, и скидывают королей. Но большинство из них объединены под одной властью, одним правительством — Децентрализованным Демократическим Трибуналом. И голос, что приказывает — это голос самого народа.
— Нет, — прогудел Бром. — Как же сие может быть?
— Потому что можно услышать голос каждого человека, его мнение добавляет вес мнению сограждан. Вот это-то и есть ключ-связь. Вы не можете иметь здесь такое правительство, потому что ваши средства связи паршивые, что странно, потому как у вас есть потенциал для самой лучшей в мире системы связи, если бы вы только использовали его. — Он сложил руки на груди и откинулся назад. — Но у них там есть большая беда. Они, видите ли, растут. Каждый день по меньшей мере один новый мир присоединяется к Трибуналу. При такой скорости они скоро достигнут предела своих средств связи. После этого они начнут катиться по наклонной плоскости к диктатуре.
— Но почему это твоя забота? — спросил Бром.
— Я работаю на них. Я коммивояжер. Я тот парень, который приходит и подготавливает новые планеты к членству в ДДТ… если они этого захотят, что бывает всегда, коль скоро они готовы!
— И что это за готовность? — улыбнулся Бром, стараясь быть терпеливым.
— Средства связи, как я говорил тебе, но даже более того, знания, образование. — Он вздохнул. — С образованием мы управились. Это заняло много времени, но мы управились. Средства связи, однако, — дело другое.
Потому что есть еще ингредиент свободы — рубежи. Они предотвращают стратификацию общества. Неважно, что это такое, милорд О'Берин, Князь Эльфов, но стратифицированное общество есть еще один путь к тоталитаризму.
Поэтому Трибунал вынужден продолжать расти. Но если он вырастет еще немного, замедляющаяся связь станет его смертью. А я, очень даже лично, не хочу этого. Потому что, понимаешь ли, у Мечты есть имя — свобода. Вот это моя Мечта. И вот почему Грамарий так много значит для меня.
— Что-то не пойму, — нахмурился Бром.
Род, улыбаясь, повернулся к нему.
— Ведьмы и колдуны. Их способность слышать мысли. Вот система связи, которая нам так нужна.
Он смотрел, как понимание и определенный страх появились на лице Брома, потом отвернулся.
— Мы нуждаемся в них, — сказал он, — нам нужно много их. До нынешнего дня их численность росла медленно. Но под защитой Катарины она станет расти быстрее, а из-за победы в сегодняшней битве их станут уважать. И в скором времени все родители станут надеяться, что в семье родится ведьма или колдун. И тогда их численность резко подскочит.
Бром нахмурился.
— Но отчего так, что только в одном этом мире из всех, о коих ты говоришь, есть колдуны и ведьмы?
— Потому что люди, принесшие жизнь в эту страну, ваши предки, упавшие с небес, отобрали только тех лиц для прилета сюда, в которых была, по крайней мере, малость колдовской силы. Они не знали, что обладают ею, она была слишком мала и слишком глубоко спрятана, чтобы увидеть ее, но по мере того, как сменялись поколения и они снова и снова женились друг на друге, эта малость понемножку росла и росла до тех пор, пока не родилась ведьма.
— И когда же это было? — терпеливо спросил Бром.
— Когда появились эльфы. А также баньши, вервольфы и другая сверхъестественная фауна. Потому что на этой планете есть странная субстанция, называемая ведьмин мох; она преобразуется в формы, о которых думает ведьма или колдун. Если ведьма думает об эльфе, мох превращается в эльфа.
Бром побледнел.
— Ты говоришь, что…
— Не чувствуй себя слишком плохо из-за этого, Бром, — быстро сказал Род. — Все люди некогда были всего лишь пульсирующими комочками, плавающими в море, просто в случае твоего отдаленного предка этот процесс был чуточку ускорен посредством ведьм и колдунов. И это твой первый предок, а не ты. По моим предположениям, существо, сформировавшееся из мха — это столь совершенная модель, что может самостоятельно размножаться и даже скрещиваться со смертными.
Он откинулся спиной к дереву.
— Гордись, Бром. Ты и твой народ — единственные, кто может притязать на звание настоящих аборигенов.
Долгий миг Бром молчал, затем он проворчал:
— Да, значит, это наша страна. И какое тебе до сего дело, чародей с небес?
— Дело? — покосился на него Род. — Я делал только то, что пытался сделать ты сам, Бром, через реформы, предложенные тобой Катарине. Равенство перед законом — разве это не твоя цель?
— Да, то так.
— Ну, она и моя тоже. И моя задача — показать вам наименее кровавый путь к ней, каковую задачу я только что и выполнил.
Он посуровел, охваченный вдруг мрачными мыслями.
Бром изучал его. Обеспокоенная Гвендайлон коснулась его головы, погладив по волосам.
Род поднял на нее взгляд и попытался улыбнуться.
Он повернулся к Брому.
— Вот, знаешь ли, почему я сражался за Катарину — потому что она защищает колдунов и ведьм и потому что она — реформатор, и Туан тоже, слава небесам. И вот потому-то советники и Пересмешник сражались против нее.
— Я стар, Род Гэллоуглас, — нахмурился Бром, — покажи мне.
Род снова поднял глаза к звездам.
— Однажды Трибунал будет править всеми звездами, что ты видишь, и еще многими, которых не видно. И почти все живущие на этих звездах люди будут ведьмами и колдунами, потому что в их жилах будет течь кровь Грамария. Как тебе лавровый венок, Отец Галактики?
Но некоторые люди не будут колдунами и ведьмами и из-за этого они будут ненавидеть ведьм и колдунов, и их правительство сильнее, чем ты можешь вообразить. Такая порода называется фанатиками.
И они пойдут на любую систему правительства, любую, лишь бы это не была демократия. И будут сражаться с демократией до последнего вздоха.
— Если все будет так, как ты говоришь, — проворчал Бром, — то эти люди проиграют, ибо как они могут бороться со столькими мирами?
— Они не могут, — ответил Род, — если не убьют все это прежде, чем оно родится.
— Но как же они сие сделают? Для того, чтобы убить ведьму в зародыше, им надо отправиться к этому зародышу, то есть сюда, в Грамарий, и попытаться… да ведь… убить…
Бром в шоке уставился на него.
— …Катарину, — закончил за него Род, кисло кивая. — Правильно, Бром. Советники и руководящие кадры Дома Хлодвига — это чьи-то пра-пра-пятьдесят раз правнуки.
— Но как же сие может быть? — ахнул Бром. — Какой человек может навестить своих предков?
— Они могут. У них есть штука, называемая машиной времени. Одна из них спрятана где-то в Доме Хлодвига, а другая в населенных призраками туннелях замка Логайров. Так что стереги тех четырех в вашей тюрьме очень бдительно, Бром. У них может быть припасено несколько сюрпризов.
— Уж будь уверен, постерегу.
— А советники все погибли. — Род откинулся назад, закрыв глаза. — Что мило завершает доклад. Отошли его домой, Векс. О, и подтверждающий материал: описание машины времени и главных трюков ведьм и колдунов — сам знаешь — телекинез, левитация, телепор…
— Я знаю, Род, — напомнил ему голос робота.
— Тьфу. Слуга ты, безусловно, склонный к самоуничижению. Ну, отправь его домой.
Искривляющий передатчик внутри баскетбольного мяча мозга Векса выплюнул двухсекундный визг звездам.
Какой-то миг все молчали, затем Гвендайлон произнесла:
— Милорд?
Род поднял веко и улыбнулся.
— Тебе не следовало бы так называть меня теперь, но мне это нравится.
Она робко улыбнулась.
— Милорд, ты закончил свою работу здесь…
Лицо Рода потемнело.
Он отвернулся, сердито уставясь в землю.
— Куда ты теперь отправишься, Род-чародей? — пробормотал Бром.
— А, прекрати это! — мрачно огрызнулся Род. Он снова отвернулся. — Я не чародей. Я агент очень развитой технологии и, как таковой, имею полный мешок трюков, в которые ты даже не поверил бы, но все они холодное железо и его потомки. Я не имею на своем счету ни одной колдовской штуки и я, конечно, не обладаю и малейшей долей колдовской силы.
Он снова поднял взгляд к звездам.
— Я не чародей, ни в малейшей степени, в еще меньшей степени, чем ваш последний крестьянин. Мне здесь не место.
Он чувствовал, что в нем что-то рвалось, когда он произносил это.
— Я сам выбрал такую жизнь, — проворчал Род. — Да, я подчиняюсь приказам, но делаю это добровольно.
— Довод, — признал Бром, — не слабый. По выбору или не по выбору, ты все же порабощен.
— Да, — согласился Род, — но кто-то должен пожертвовать своей свободой, чтобы ее могли иметь его дети.
Но это не прозвучало убедительно даже для него.
Бром испустил вздох и, поднявшись на ноги, хлопнул себя по бедрам. Он взглянул на Рода своими усталыми и старыми глазами.
— Если ты должен отправиться, значит, должен. Заклятье — нечто такое, чего не может отрицать ни один человек. Отправляйся к звездам, но помни, Род Гэллоуглас, если ты когда-нибудь будешь искать пристанища, оно здесь.
Он повернулся и зашагал прочь вниз по склону.
Гвендайлон тихо сидела рядом с ним, сжимая ему руку.
— Скажи мне, — произнесла она после короткого мгновения размышлений, — это только одна Мечта отнимает тебя у меня?
— Да. О, да. — Рука Рода стиснула ей ладонь. — Ты в своем роде забила все остальные мечты.
Она повернулась, трепетно улыбаясь, на ресницах ее блеснули слезы.
— Тогда разве нельзя мне сопровождать тебя к звездам, дорогой милорд?
Род сжал ей руку, у него перехватило дыхание.
— Я желал бы, чтобы ты могла, но ты зачахнешь и умрешь там, как вырванный с корнем цветок. Твое место здесь, где в тебе нуждаются. Мое место там, вот как все просто.
— Нет. — Она печально покачала головой. — Ты уезжаешь не из-за принадлежности к какому-то месту, а из-за заклятья. Но дорогой милорд…
Она повернулась, слезы теперь текли ручьями.
— Разве мои заклятья не столь же сильны, как твоя Мечта?
— Послушай, — крепясь, сказал он, — постарайся понять. Человек должен иметь свою Мечту, в этом-то и заключается разница между человеком и животным — в Мечте. И человек, который утратил свою Мечту, нечто меньшее, чем мужчина, и не стоит никакой женщины. Как бы я мог претендовать на тебя, не будь я мужчиной? Человек должен доказать свою значимость самому себе, прежде чем он сможет претендовать на женщину, а Мечта и есть это доказательство. Покуда он трудится ради нее, он имеет право на свою возлюбленную, так как он чего-то стоит. Я мог бы остаться здесь и был бы очень-очень счастлив с тобой, но в глубине души я знал бы, что не достоин тебя, потому что я был бы трутнем, самцом без всякой цели. Как бы я мог стать отцом твоих детей, если бы знал, что их мать намного ценнее для мира, чем я?
— Тогда ты был бы тем, кто зачахнет и умрет? — прошептала она.
Род кивнул.
— Но заклятье, милорд, не только мое. Разве добавленных к нему заклятий Большого Тома и старого герцога Логайра недостаточно, чтобы перевесить заклятье звезд?
Род сидел, застыв.
— Они велели тебе охранять их народ, — тихо произнесла она. — А что с ним станет, милорд, если снова явятся те дьяволы из завтрашнего дня? Как они наверняка и сделают, если ненавидят столь глубоко, как ты говоришь.
Род очень медленно кивнул.
— И что же будет с Мечтой, милорд? — прошептала она.
С минуту Род сидел неподвижно, как скала.
— Векс, — тихо позвал он.
— Да, Род.
— Векс, отправь им мою отставку.
— Твою что?
— Мою отставку, — отрезал Род, — и поспеши с этим!
— Но, Род, твой долг… честь твоего дома!
— Да подавись ею! Советники могут вернуться, Векс, даже если мы разнесем вдребезги машины времени. Они сделали это один раз и могут сделать еще. Отправляй!
Векс послушно пробибикал звездам.
Затем голова Рода медленно поникла.
— Милорд? — выдохнула Гвендайлон.
Род слабо поднял руку.
— Со мной все в порядке. Я поступил правильно, и это сделает меня счастливейшим человеком. Потому что первый раз в своей жизни я буду действовать сам по себе. И в этом-то все и дело. Я отрезал себя от своих. Они больше не стоят за моей спиной — дом, Старший Брат, следящий за мной…
— У тебя есть дом здесь, милорд, — тихо произнесла она.
— Я знаю, знаю. И через некоторое время это пройдет, и я буду счастливей, чем когда-либо. Но сейчас… — Он посмотрел на нее, слабо улыбнувшись. — Со мной будет все в порядке.
— Род, — прошептал Векс.
Он поднял голову.
— Да, Векс.
— Они ответили, Род.
Род напрягся.
— Прочти.
— Доклад принят. Просят прислать координаты для проверочной экспедиции.
Род кивнул, губы его горько сжались.
— Пошли им, читай дальше.
— Просим вас передумать насчет отставки. Примите постоянное задание по охране планеты Грамарий от дальнейшей инфильтрации (подрывной деятельности).
Род выпрямился, уставясь в пространство:
— Что?
— Они хотели бы сделать избранное тобой положение официальным, Род, — ответил робот.
— Что такое, милорд?
— Они хотят, чтобы я остался, — механически повторил Род. Он повернулся к ней, жизнь сменила ошеломленное выражение на его лице. — Они хотят, чтобы я остался!
— Где остался, милорд? — спросила она, улавливая первые следы его энтузиазма.
— Остался здесь! — проревел он, вскакивая на ноги и широко размахивая рукой, чтобы включить всю планету. — Здесь, на Грамарие! Агентом! Гвен, я свободен! И я дома!
Он упал на колени, повернувшись к ней лицом и вцепившись руками ей в плечи.
— Я люблю тебя, — проревел он, — выходи за меня замуж!
— Отныне и навеки, милорд, — воскликнула она, сжимая его лицо меж ладоней, и полились слезы.
Он сграбастал ее было, но она остановила его, приложив ладонь к его губам.
— Нет, милорд, только чародей может поцеловать ведьму.
— Ладно, чародей я, чародей! Только поцелуй меня, а?
Она поцеловала. Ухмыльнувшись, он сцепил руки у нее на пояснице.
— Эй, — сказал он, — так это правда, то, что говорят о сельских девушках?
— Да, милорд. — Она опустила глаза и принялась расстегивать его камзол. — Теперь ты от меня никогда не избавишься.
— Молчать! — выдохнула она. — Разве я подняла мятеж?
— А кто дал повод знати взбунтоваться своими слишком поспешными реформами и слишком надменным обращением? Повод, Катарина, повод! Нет мятежа без повода, а кто как не королева дала повод?
— Молчать, да, молчать! — Тыльная сторона ее ладони метнулась ко рту, как будто она вот-вот закричит. — Нельзя так разговаривать с королевой.
Род посмотрел сверху вниз на съежившуюся королеву. Лицо его кривилось от отвращения.
Он отвернулся.
— А, меня тошнит от этого! Оставь их жить, сегодня уже было слишком много смертей. Пусть себе живут. Они будут верны без подстрекающих их советников. Пусть они живут, пусть все они живут, они теперь усвоили урок, даже если ты не усвоила.
— Сие не может быть правдой! — ахнула Катарина.
— И неправда! — Туан шагнул вперед, кладя руку на шпагу. — Королева дала повод, но она не подняла мятеж!
Глаза Катарины метнулись к нему, лучась благодарностью.
— Говори правду, — продолжал Туан, — и тогда можешь наказывать ее. Но когда ты обвиняешь ее в том, что она не совершила… — Он медленно покачал головой. — Я не могу позволить тебе говорить.
Рода так и подмывало плюнуть ему в лицо.
Вместо этого он снова повернулся к Катарине, вновь сидевшей выпрямившись, вновь обретавшей свой надменный вид.
— Не забывай, — сказал он, — что королева, которая не может править своими прихотями — слабая королева.
Она снова побелела.
— Поосторожнее! — резко предупредил Туан.
Ярость поднималась в Роде все выше и выше, но он жестко держался, не поддаваясь ей, пока она, наконец, не разбила какие-то оковы в нем и не отхлынула, оставив ледяное спокойствие и огромную ясность — ясность, в которой он увидел, что он должен сделать и почему… И какие должны быть последствия для него самого.
Катарина теперь почти улыбалась, самонадеянная и надменная, видя, что Род колеблется под угрозой Туана.
— Есть что еще сказать, сударь? — спросила она, подымая подбородок.
— Да, — сказал сквозь зубы Род, — что же это за королева, которая предает собственный народ?
Ладонь его взлетела и закатила ей пощечину.
Она пронзительно закричала, упав в кресло, Туан бросился на него, замахнувшись кулаком прямо в челюсть Рода.
Род нырнул под удар и схватил Туана, прижав его к себе и закричав:
— Векс!
Кулаки Туана молотили его по животу, но Род держался, видя, что подбегают другие генералы.
Однако Векс подоспел первым.
Род попытался забыть, каким милым, чистым, юным пареньком был Туан, и вогнал колено в его пах.
Затем он выпустил его и вскочил в седло, в то время как Туан упал, согнувшись от боли, с хрипом в горле.
Векс развернулся и прыгнул через головы приближающихся гвардейцев, приземлился и пустился в галоп.
Род услышал, как Катарина пронзительно выкрикивает имя Туана, и недобро усмехнулся.
Затем усмешка растянулась в безмолвном крике, когда боль взорвалась в его раненом плече.
Обернувшись, он увидел торчавший из плеча хвост арбалетной стрелы.
А за подпрыгивающим плечом, внутри кольца гвардейцев вокруг трона, Катарина склонилась над Туаном, который стоял на коленях, все еще скорчившись от боли, с выпавшим из рук арбалетом гвардейца.
Они вернулись к холму с видом на поле, когда спустились сумерки, проскакав длинный круг по полю и лесу и пробредя милю по ручью, чтобы скрыть свой след.
Род так и вывалился из седла, когда Векс выехал на опушку рощи. Он доковылял до большого дерева и сел, привалясь спиной к стволу, скрытый надвигающимися сумерками от чужих глаз внизу на поле.
Он оглядел пылающие в поле костры, прислушиваясь к звукам победного веселья.
Затем он вздохнул и вернулся к проблеме, непосредственно бывшей под рукой или, вернее, в плече. Он распахнул камзол и осторожно прощупал плечо, вздрагивая от боли, испытываемой им даже сквозь анестезию.
Зубчатый наконечник арбалетной стрелы, похоже, вонзился как раз перед ключицей и сочленением и каким-то чудом не задел ни кость, ни артерии.
Возникло слабое дуновение воздуха, словно миниатюрная взрывная волна, и, подняв голову, он увидел склонившуюся над ним Гвендайлон, из ее глаз лились слезы.
— Милорд, милорд! Тяжело ранен?
Род потянулся и, протянув руку, обхватил ее и притянул к себе, поцеловав.
— Значит, нет, — сказала она, покраснев, когда наконец смогла отодвинуться. — Ручаюсь, ты не столь тяжело ранен, как я страшилась.
— Ах, девушка, девушка! — Род откинулся назад, укачивая ее на одной руке. — Мне было одиноко в той скачке.
— Я явилась бы к тебе раньше, — оправдываясь, сказала она, — но мне нужно было дождаться, когда ты остановишься отдохнуть. Теперь займемся плечом. — Она приняла решительный, почти деловой вид. — Будет немного больно, милорд.
Род скрипнул зубами, когда она содрала с его плеча пропитанную кровью рубаху.
— Бинты в седельной сумке, — произнес он сквозь зубы, когда она закончила.
Она повернулась к Вексу, достала металлическую коробочку и сдвинула брови.
— Что это за красный крест здесь, милорд?
— Просто символ, — засопел Род, — означает, что это, э, походная аптечка знахаря.
Она снова опустилась на колени рядом с ним и застыла.
Род нахмурился, недоумевая, что это она делает.
Затем его снова пронзила боль, и он почувствовал, что наконечник стрелы выходит, медленно отступая по каналу, проложенному им при входе, и, похоже, совершенно самостоятельно.
Сквозь вызванный болью туман в голове пробилась случайная мысль: эти ведьмы были ответом на молитву хирурга.
Наконечник стрелы вышел из его тела, а затем вдруг закружился, завертелся и разбился о камень.
— Вот так, — прошипела она, — я поступлю со всяким, кто повредит тебе, милорд.
Род содрогнулся, осознав степень мощи, с которой он кокетничал.
Она потянулась за бинтами.
— Нет, нет! — Род коснулся ее ладони своей здоровой рукой. — Сперва порошок в серебристом конверте. Он остановит кровотечение.
— Я предпочла бы пользоваться припаркой из трав, — с сомнением произнесла она. — Но как пожелаешь, милорд.
Род вздрогнул, когда сульфамид ужалил его.
Затем боль отступила, и она принялась бинтовать.
— Похоже, ты всегда перевязываешь это плечо, — пробормотал Род.
— Да, милорд. Я бы предложила тебе быть поосторожнее с ним.
Поблизости кто-то кашлянул, довольно деликатно.
Род поднял голову и увидел таящийся в тени приземистый силуэт. Губы Рода сжались.
— Вот это да, провалиться мне на этом месте, если это не атрофированный Аякс собственной персоной!
Гвендайлон осуждающе, но мягко приложила к его губам палец.
Род кратко кивнул, раздраженный самим собой, но пальцы его оставили. Он сделал здоровой рукой приглашающий жест.
— Ну, подходи и присоединяйся к гулянке, Бром. Но будь осторожен, плоды победы сегодня кислые.
Бром подошел, сцепив руки, опустив голову, и сел на ближайший пень.
Род нахмурился. В манере карлика было что-то застенчивое, почти вкрадчивое.
— Что тебя грызет? — проворчал он.
Бром вздохнул и положил руки на колени.
— Ты сегодня вызвал у меня много головной боли, Род Гэллоуглас!
Род улыбнулся одной половиной рта.
— Больше похоже на боль от язвы желудка. Я так понимаю, что ты не слишком доволен тем, как пошли дела?
— О нет, я крайне доволен! И все же… — Положив подбородок на стиснутые руки, Бром снова выглядел застенчивым. — Признаюсь, что сперва я был несколько разгневан на тебя.
— Да неужто!
— Да, но то было, допрежь я понял твой план.
— Вот как? — поднял бровь Род. — Но ведь ты вычислил, что я затеял?
— Нет, я старею, Род Гэллоуглас…
Род фыркнул.
— Спасибо, — склонил голову Бром. — Но то правда. Я становлюсь стар, и мне нужно показывать.
— И что же тебе показали?
— О, то была очень трогательная сцена! — Бром улыбнулся с налетом сарказма. — Сперва Катарина могла только причитать: «Любовь моя! Ты ранен!» и посылать за лекарями и травами, пока Туан не сумел подняться, уверяя, что рана у него легкая, и тут она плача уткнулась ему в грудь, назвала его своим повелителем, защитником, охранителем ее чести, и не желала утешиться, пока он не поклянется обвенчаться с ней!
Улыбка Брома смягчилась.
— Да, то было очень трогательное зрелище.
Род устало кивнул, закрывая глаза.
— Когда венчание?
— Как только они будут в городе. Катарина устроила бы свадьбу прямо тут, на месте, но Туан закричал, что нет, мол, она цвет женщин и должна обвенчаться, как подобает ее положению.
— Многообещающее начало.
— О, оно было еще более многообещающим! Ибо Туан повернулся к двенадцати лордам и молвил: «А как мы поступим с этими?» А Катарина закричала: «Да как тебе будет угодно, мой лорд, как тебе угодно! Только кончи с ними побыстрее, да пойдем!»
— Очень хорошее предзнаменование, — согласился Род. — И что же он с ними сделал?
— Сбил с них цепи и велел им снова взять на себя заботу о своих подданных и своих доменах. Но он потребовал от каждого из них заложника двенадцати лет или меньше их плоти и крови и законного происхождения для проживания в королевском замке.
Род нахмурил брови и кивнул.
— Должно бы сработать. Он получает средство устрашения и шанс воспитать новое поколение более верным трону.
Он откинулся назад, привалившись спиной к грубой коре, чувствуя себя полностью истощенным.
— Рад, что это сработало.
— Да. — Глаза Брома пылали. — Эта страна навек останется у тебя в долгу, Род Гэллоуглас. Ты спас нам нашу корону и изгнал призрак долгой и страшной гражданской войны. Более того, ты дал нам короля.
— И врага общества №1, — зло добавил Род.
На лицо Брома набежала тень.
Род поглядел на него.
— Ты должен признать, что я немножко «персона нон грата».
— Да, — проворчал Бром, — и все же ты всегда найдешь убежище в стране эльфов.
Род слабо улыбнулся.
— Спасибо, Бром.
— И все же скажи мне! — Бром, нахмурившись, нагнулся вперед. — Как же ты прибыл? Когда в нашей стране все выглядело мрачным и была напрочь изгнана надежда, тогда и явился ты, упал с небес, словно ответ на молитву — ты, у которого здесь нет ни кола, ни двора, ни поместья, чтобы защищать его. Наши заботы не твои, и все же ты сделал их таковыми.
Он вытянул вперед голову с горящими глазами.
— Почему ты спас нас?
Улыбка Рода скисла.
— Ради Мечты.
— Как?.. — Бром нахмурился.
Род поднял глаза к звездам. Он с минуту колебался, потом сказал:
— Векс, запиши это.
Он повернулся к Брому, затем к Гвендайлон и поднял здоровую руку, показав на небо.
— Посмотрите туда, видите эти звезды? У каждой есть миры, кружащиеся вокруг нее, миры вроде этого, где встречаются влюбленные, и враждуют люди, и скидывают королей. Но большинство из них объединены под одной властью, одним правительством — Децентрализованным Демократическим Трибуналом. И голос, что приказывает — это голос самого народа.
— Нет, — прогудел Бром. — Как же сие может быть?
— Потому что можно услышать голос каждого человека, его мнение добавляет вес мнению сограждан. Вот это-то и есть ключ-связь. Вы не можете иметь здесь такое правительство, потому что ваши средства связи паршивые, что странно, потому как у вас есть потенциал для самой лучшей в мире системы связи, если бы вы только использовали его. — Он сложил руки на груди и откинулся назад. — Но у них там есть большая беда. Они, видите ли, растут. Каждый день по меньшей мере один новый мир присоединяется к Трибуналу. При такой скорости они скоро достигнут предела своих средств связи. После этого они начнут катиться по наклонной плоскости к диктатуре.
— Но почему это твоя забота? — спросил Бром.
— Я работаю на них. Я коммивояжер. Я тот парень, который приходит и подготавливает новые планеты к членству в ДДТ… если они этого захотят, что бывает всегда, коль скоро они готовы!
— И что это за готовность? — улыбнулся Бром, стараясь быть терпеливым.
— Средства связи, как я говорил тебе, но даже более того, знания, образование. — Он вздохнул. — С образованием мы управились. Это заняло много времени, но мы управились. Средства связи, однако, — дело другое.
Потому что есть еще ингредиент свободы — рубежи. Они предотвращают стратификацию общества. Неважно, что это такое, милорд О'Берин, Князь Эльфов, но стратифицированное общество есть еще один путь к тоталитаризму.
Поэтому Трибунал вынужден продолжать расти. Но если он вырастет еще немного, замедляющаяся связь станет его смертью. А я, очень даже лично, не хочу этого. Потому что, понимаешь ли, у Мечты есть имя — свобода. Вот это моя Мечта. И вот почему Грамарий так много значит для меня.
— Что-то не пойму, — нахмурился Бром.
Род, улыбаясь, повернулся к нему.
— Ведьмы и колдуны. Их способность слышать мысли. Вот система связи, которая нам так нужна.
Он смотрел, как понимание и определенный страх появились на лице Брома, потом отвернулся.
— Мы нуждаемся в них, — сказал он, — нам нужно много их. До нынешнего дня их численность росла медленно. Но под защитой Катарины она станет расти быстрее, а из-за победы в сегодняшней битве их станут уважать. И в скором времени все родители станут надеяться, что в семье родится ведьма или колдун. И тогда их численность резко подскочит.
Бром нахмурился.
— Но отчего так, что только в одном этом мире из всех, о коих ты говоришь, есть колдуны и ведьмы?
— Потому что люди, принесшие жизнь в эту страну, ваши предки, упавшие с небес, отобрали только тех лиц для прилета сюда, в которых была, по крайней мере, малость колдовской силы. Они не знали, что обладают ею, она была слишком мала и слишком глубоко спрятана, чтобы увидеть ее, но по мере того, как сменялись поколения и они снова и снова женились друг на друге, эта малость понемножку росла и росла до тех пор, пока не родилась ведьма.
— И когда же это было? — терпеливо спросил Бром.
— Когда появились эльфы. А также баньши, вервольфы и другая сверхъестественная фауна. Потому что на этой планете есть странная субстанция, называемая ведьмин мох; она преобразуется в формы, о которых думает ведьма или колдун. Если ведьма думает об эльфе, мох превращается в эльфа.
Бром побледнел.
— Ты говоришь, что…
— Не чувствуй себя слишком плохо из-за этого, Бром, — быстро сказал Род. — Все люди некогда были всего лишь пульсирующими комочками, плавающими в море, просто в случае твоего отдаленного предка этот процесс был чуточку ускорен посредством ведьм и колдунов. И это твой первый предок, а не ты. По моим предположениям, существо, сформировавшееся из мха — это столь совершенная модель, что может самостоятельно размножаться и даже скрещиваться со смертными.
Он откинулся спиной к дереву.
— Гордись, Бром. Ты и твой народ — единственные, кто может притязать на звание настоящих аборигенов.
Долгий миг Бром молчал, затем он проворчал:
— Да, значит, это наша страна. И какое тебе до сего дело, чародей с небес?
— Дело? — покосился на него Род. — Я делал только то, что пытался сделать ты сам, Бром, через реформы, предложенные тобой Катарине. Равенство перед законом — разве это не твоя цель?
— Да, то так.
— Ну, она и моя тоже. И моя задача — показать вам наименее кровавый путь к ней, каковую задачу я только что и выполнил.
Он посуровел, охваченный вдруг мрачными мыслями.
Бром изучал его. Обеспокоенная Гвендайлон коснулась его головы, погладив по волосам.
Род поднял на нее взгляд и попытался улыбнуться.
Он повернулся к Брому.
— Вот, знаешь ли, почему я сражался за Катарину — потому что она защищает колдунов и ведьм и потому что она — реформатор, и Туан тоже, слава небесам. И вот потому-то советники и Пересмешник сражались против нее.
— Я стар, Род Гэллоуглас, — нахмурился Бром, — покажи мне.
Род снова поднял глаза к звездам.
— Однажды Трибунал будет править всеми звездами, что ты видишь, и еще многими, которых не видно. И почти все живущие на этих звездах люди будут ведьмами и колдунами, потому что в их жилах будет течь кровь Грамария. Как тебе лавровый венок, Отец Галактики?
Но некоторые люди не будут колдунами и ведьмами и из-за этого они будут ненавидеть ведьм и колдунов, и их правительство сильнее, чем ты можешь вообразить. Такая порода называется фанатиками.
И они пойдут на любую систему правительства, любую, лишь бы это не была демократия. И будут сражаться с демократией до последнего вздоха.
— Если все будет так, как ты говоришь, — проворчал Бром, — то эти люди проиграют, ибо как они могут бороться со столькими мирами?
— Они не могут, — ответил Род, — если не убьют все это прежде, чем оно родится.
— Но как же они сие сделают? Для того, чтобы убить ведьму в зародыше, им надо отправиться к этому зародышу, то есть сюда, в Грамарий, и попытаться… да ведь… убить…
Бром в шоке уставился на него.
— …Катарину, — закончил за него Род, кисло кивая. — Правильно, Бром. Советники и руководящие кадры Дома Хлодвига — это чьи-то пра-пра-пятьдесят раз правнуки.
— Но как же сие может быть? — ахнул Бром. — Какой человек может навестить своих предков?
— Они могут. У них есть штука, называемая машиной времени. Одна из них спрятана где-то в Доме Хлодвига, а другая в населенных призраками туннелях замка Логайров. Так что стереги тех четырех в вашей тюрьме очень бдительно, Бром. У них может быть припасено несколько сюрпризов.
— Уж будь уверен, постерегу.
— А советники все погибли. — Род откинулся назад, закрыв глаза. — Что мило завершает доклад. Отошли его домой, Векс. О, и подтверждающий материал: описание машины времени и главных трюков ведьм и колдунов — сам знаешь — телекинез, левитация, телепор…
— Я знаю, Род, — напомнил ему голос робота.
— Тьфу. Слуга ты, безусловно, склонный к самоуничижению. Ну, отправь его домой.
Искривляющий передатчик внутри баскетбольного мяча мозга Векса выплюнул двухсекундный визг звездам.
Какой-то миг все молчали, затем Гвендайлон произнесла:
— Милорд?
Род поднял веко и улыбнулся.
— Тебе не следовало бы так называть меня теперь, но мне это нравится.
Она робко улыбнулась.
— Милорд, ты закончил свою работу здесь…
Лицо Рода потемнело.
Он отвернулся, сердито уставясь в землю.
— Куда ты теперь отправишься, Род-чародей? — пробормотал Бром.
— А, прекрати это! — мрачно огрызнулся Род. Он снова отвернулся. — Я не чародей. Я агент очень развитой технологии и, как таковой, имею полный мешок трюков, в которые ты даже не поверил бы, но все они холодное железо и его потомки. Я не имею на своем счету ни одной колдовской штуки и я, конечно, не обладаю и малейшей долей колдовской силы.
Он снова поднял взгляд к звездам.
— Я не чародей, ни в малейшей степени, в еще меньшей степени, чем ваш последний крестьянин. Мне здесь не место.
Он чувствовал, что в нем что-то рвалось, когда он произносил это.
— Я сам выбрал такую жизнь, — проворчал Род. — Да, я подчиняюсь приказам, но делаю это добровольно.
— Довод, — признал Бром, — не слабый. По выбору или не по выбору, ты все же порабощен.
— Да, — согласился Род, — но кто-то должен пожертвовать своей свободой, чтобы ее могли иметь его дети.
Но это не прозвучало убедительно даже для него.
Бром испустил вздох и, поднявшись на ноги, хлопнул себя по бедрам. Он взглянул на Рода своими усталыми и старыми глазами.
— Если ты должен отправиться, значит, должен. Заклятье — нечто такое, чего не может отрицать ни один человек. Отправляйся к звездам, но помни, Род Гэллоуглас, если ты когда-нибудь будешь искать пристанища, оно здесь.
Он повернулся и зашагал прочь вниз по склону.
Гвендайлон тихо сидела рядом с ним, сжимая ему руку.
— Скажи мне, — произнесла она после короткого мгновения размышлений, — это только одна Мечта отнимает тебя у меня?
— Да. О, да. — Рука Рода стиснула ей ладонь. — Ты в своем роде забила все остальные мечты.
Она повернулась, трепетно улыбаясь, на ресницах ее блеснули слезы.
— Тогда разве нельзя мне сопровождать тебя к звездам, дорогой милорд?
Род сжал ей руку, у него перехватило дыхание.
— Я желал бы, чтобы ты могла, но ты зачахнешь и умрешь там, как вырванный с корнем цветок. Твое место здесь, где в тебе нуждаются. Мое место там, вот как все просто.
— Нет. — Она печально покачала головой. — Ты уезжаешь не из-за принадлежности к какому-то месту, а из-за заклятья. Но дорогой милорд…
Она повернулась, слезы теперь текли ручьями.
— Разве мои заклятья не столь же сильны, как твоя Мечта?
— Послушай, — крепясь, сказал он, — постарайся понять. Человек должен иметь свою Мечту, в этом-то и заключается разница между человеком и животным — в Мечте. И человек, который утратил свою Мечту, нечто меньшее, чем мужчина, и не стоит никакой женщины. Как бы я мог претендовать на тебя, не будь я мужчиной? Человек должен доказать свою значимость самому себе, прежде чем он сможет претендовать на женщину, а Мечта и есть это доказательство. Покуда он трудится ради нее, он имеет право на свою возлюбленную, так как он чего-то стоит. Я мог бы остаться здесь и был бы очень-очень счастлив с тобой, но в глубине души я знал бы, что не достоин тебя, потому что я был бы трутнем, самцом без всякой цели. Как бы я мог стать отцом твоих детей, если бы знал, что их мать намного ценнее для мира, чем я?
— Тогда ты был бы тем, кто зачахнет и умрет? — прошептала она.
Род кивнул.
— Но заклятье, милорд, не только мое. Разве добавленных к нему заклятий Большого Тома и старого герцога Логайра недостаточно, чтобы перевесить заклятье звезд?
Род сидел, застыв.
— Они велели тебе охранять их народ, — тихо произнесла она. — А что с ним станет, милорд, если снова явятся те дьяволы из завтрашнего дня? Как они наверняка и сделают, если ненавидят столь глубоко, как ты говоришь.
Род очень медленно кивнул.
— И что же будет с Мечтой, милорд? — прошептала она.
С минуту Род сидел неподвижно, как скала.
— Векс, — тихо позвал он.
— Да, Род.
— Векс, отправь им мою отставку.
— Твою что?
— Мою отставку, — отрезал Род, — и поспеши с этим!
— Но, Род, твой долг… честь твоего дома!
— Да подавись ею! Советники могут вернуться, Векс, даже если мы разнесем вдребезги машины времени. Они сделали это один раз и могут сделать еще. Отправляй!
Векс послушно пробибикал звездам.
Затем голова Рода медленно поникла.
— Милорд? — выдохнула Гвендайлон.
Род слабо поднял руку.
— Со мной все в порядке. Я поступил правильно, и это сделает меня счастливейшим человеком. Потому что первый раз в своей жизни я буду действовать сам по себе. И в этом-то все и дело. Я отрезал себя от своих. Они больше не стоят за моей спиной — дом, Старший Брат, следящий за мной…
— У тебя есть дом здесь, милорд, — тихо произнесла она.
— Я знаю, знаю. И через некоторое время это пройдет, и я буду счастливей, чем когда-либо. Но сейчас… — Он посмотрел на нее, слабо улыбнувшись. — Со мной будет все в порядке.
— Род, — прошептал Векс.
Он поднял голову.
— Да, Векс.
— Они ответили, Род.
Род напрягся.
— Прочти.
— Доклад принят. Просят прислать координаты для проверочной экспедиции.
Род кивнул, губы его горько сжались.
— Пошли им, читай дальше.
— Просим вас передумать насчет отставки. Примите постоянное задание по охране планеты Грамарий от дальнейшей инфильтрации (подрывной деятельности).
Род выпрямился, уставясь в пространство:
— Что?
— Они хотели бы сделать избранное тобой положение официальным, Род, — ответил робот.
— Что такое, милорд?
— Они хотят, чтобы я остался, — механически повторил Род. Он повернулся к ней, жизнь сменила ошеломленное выражение на его лице. — Они хотят, чтобы я остался!
— Где остался, милорд? — спросила она, улавливая первые следы его энтузиазма.
— Остался здесь! — проревел он, вскакивая на ноги и широко размахивая рукой, чтобы включить всю планету. — Здесь, на Грамарие! Агентом! Гвен, я свободен! И я дома!
Он упал на колени, повернувшись к ней лицом и вцепившись руками ей в плечи.
— Я люблю тебя, — проревел он, — выходи за меня замуж!
— Отныне и навеки, милорд, — воскликнула она, сжимая его лицо меж ладоней, и полились слезы.
Он сграбастал ее было, но она остановила его, приложив ладонь к его губам.
— Нет, милорд, только чародей может поцеловать ведьму.
— Ладно, чародей я, чародей! Только поцелуй меня, а?
Она поцеловала. Ухмыльнувшись, он сцепил руки у нее на пояснице.
— Эй, — сказал он, — так это правда, то, что говорят о сельских девушках?
— Да, милорд. — Она опустила глаза и принялась расстегивать его камзол. — Теперь ты от меня никогда не избавишься.