Страница:
– А, – отмахнулся я. – Зарубил я этого неверного. К чертовой матери.
– Вот-вот, – поддержал мои слова Лис, – в баранье рагу покрошил. Император нас сначала под замок посадил, а потом интерес его замучил: что ж за сведения этот тайный агент вез? Вот и премся за сто верст киселя хлебать, чтобы отвезти его гарему последнее «прости», ну и по дороге разузнать, в чем, собственно говоря, дело было. Такая вот история, дружище.
– Да-а, – протянул риббекский купец, – вот ведь как бывает. Но я, господа, вижу перст судьбы в нашей встрече.
– Та, – хмыкнул Лис, – об чем речь! Все десять перстов и еще кое-какие части тела.
– Быть может, мне на роду написано не расставаться с вами. Быть может, в этом и есть мой жребий. – Он смерил нас с Лисом выразительно-умильным взглядом. – Я так счастлив, господа, так счастлив!
– Да чуть шо, обращайся. – Венедин похлопал нашего собеседника по плечу. – Только сейчас у нас тут сиеста образовалась, так что давай твое счастье перенесем на вечер. Как говорят французы, аревуар.
– Конечно, господа, конечно, – поспешил откланяться Карл из Риббека. – Однако за мной угощение.
– Нас не запугать! – вслед вышедшему купцу бросил Лис. – Эй, Ансельм! Приготовь-ка свой рог. В смысле, не свой, а единорога.
– Шо-то я ничего не понимаю, – возмущался Лис. – Он шо же, не пытается нас отравить?! Это шо же получается, мы потеряли всякий интерес для заказчиков?
– Слава Богу, – резонно возражал я. – Не хватало еще устраивать боевые действия посреди моря. Тебе что, одного Джон Пол Джонса недостаточно?
– Не, Пол Джонс Полом Джонсом, но все-таки обидно. Тут, понимаешь, изводишь Европу своим присутствием, а благодарные потерпевшие жлобятся потратить на тебя толику яда. Я, можно сказать, оскорблен в лучших чувствах!
Утренний завтрак рассеял хмурое настроение моего друга. Рог, опущенный Ансельмом в первый же соус, посерел, словно основным ингредиентом предложенного нам блюда была свежая дорожная пыль.
– Во, блин, как! – обрадовано хмыкнул Лис. – Не пожалел-таки старина Карл пару черепиц с отчего дома для подкупа местного кока. Ну шо, Вальдар, сходим на камбуз, проведем среди этого работника гром-харча [27] разъяснительную работу?
– Успеется, – прерывая радужные надежды Лиса, явно изнывающего от тоски в часы вынужденного безделья, ответил я. – Ты мне лучше скажи, отчего это вдруг рог стал не черным, а серым?
– Да мало ли! – пожал плечами мой друг. – Может, кок чуть-чуть нам натрусил, а остальное припрятал на случай борьбы с вредителями полей и огородов.
Я скептически скривился.
– Маловероятно. Скорее другое. Яд будет понемногу подсыпаться в пищу ежедневно и внешне даст симптомы какой-либо распространенной болезни.
– И шо ты предлагаешь по этому поводу?
– Добросовестно «проболеть» до самого острова. Правда, придется изрядно попоститься: хлеб, яйца, рыба, пойманная лично, птица, тобою, Лис, сбитая. Но в общем-то до острова не так уж и далеко.
– Да, фигня. Пол-локтя по карте. Каких-то пару недель в пути. Если вдруг штиль не случится.
– В противном случае, – вздохнул я, – нам придется выкинуть нашего доброго друга Карла за борт вместе со всеми его слугами. А их у него, заметь, полтора десятка. Иначе он придумает какую-либо очередную каверзу, поди гадай – какую? К тому же не забывай, вполне возможно, что почтенный купец, так сказать, на досуге подрабатывает магом.
– А может, и нет, – хмыкнул Лис. – Это ведь только наши предположения. Может, кроме мордобития, в смысле, отравления, и никаких чудес.
– Проверить бы, да вот только как?
– Ансельм! – Венедин повернулся к ученику, в полном молчании тренирующемуся вдавливать взглядом гвозди в корабельную переборку. – Заканчивай фигней страдать, сходи лучше прощупай старину Карла на наличие магической сущности.
– Но вы…
– Мне нельзя. Вдруг война, а я уставший.
– Но позвольте, о великий! – взмолился ученик. – Как же я смогу его прощупать? Ведь стоит мне начать вычерчивать защитный круг и пентаграмму на корабельной палубе, как матросы, эти самые суеверные из всех представителей людского племени, попросту выкинут меня за борт! А ежели я попробую проникнуть сквозь его магический щит, предварительно не обезопасив себя, он испепелит меня в единый миг. Ведь если действительно граф Шверинский послал против вас мага, то он наверняка весьма могущественен. Куда мне с ним тягаться?
– А если по-другому? Скажем, дырку в стене проделать? – вяло предложил я. – Он ведь как раз по соседству живет, благо, кают «первого класса» на этом лайнере всего лишь две.
– Это будет душераздирающее зрелище! Три великовозрастных идиота будут по очереди торчать кверху задницей, припав глазом к дырке в стене, шо прыщавые подростки у окна женской бани. – При этих словах моего друга Ансельм густо покраснел.
– А что, о великий, в Венедии есть женские бани?
– Там даже стиптиз-шоу есть. Но ты этого никогда не увидишь. Особенно если будешь меня перебивать.
Устрашенный ученик быстро захлопнул рот, боясь поинтересоваться, что есть стриптиз-шоу и как это может быть лучше женской бани.
– Так вот, – продолжал Лис, – мы, как три малахольных идиота, будем торчать у дырки в стене и ждать, а не колданет ли наш дружаня Карл, скажем, себе на ужин какую-нибудь каку с маком. А если он вообще дальше «колдуй, баба, колдуй, дед, колдуй, серенький медведь» в магии не продвинулся, тогда что?
– Что ты предлагаешь? – пожал плечами я.
– Э-эх! – вздохнул Лис. – Не ко времени я отпустил японского городового. А то б мы ему враз устроили тень отца Гамлета в брудному простелядли. Против него-то он наверняка что-нибудь попытался предпринять.
Перед моим внутренним взором вновь всплыла картина пылающего замка Херсирк и почтительный самурай, смиренно испрашивающий у счастливого от близости Татьяны Викулишны Лиса права на свободу… «У талисмана одиннадцать слуг, – всплыли вдруг в памяти слова прилежного Ансельма, сдающего зачет по истории Черного дракона Шихуань-ди. – И стоит ему отпустить одного, он сейчас же находит на его место другого».
– Херсирк, – произнес я, поворачиваясь к Лису.
– В каком смысле? – Венедин непонимающе уставился на меня.
– Попробуй искренне, от души, так же, как ты вызывал японского городового, вызвать барона Херсирка.
– Ты шо, таки успел приложиться к завтраку? – Лис покрутил пальцем у виска. – Вот только его здесь и не хватало для полного счастья. После нашей последней встречи, боюсь, общение с ним будет начисто лишено приятствия.
– Лис, – радостно вскочил я с места, – ты не понял. В тот момент, когда Санада улетучился на свою Окинаву, я готов держать пари, Херсирк стал слугой талисмана. Стало быть, он будет послушен, как пограничная овчарка. А черный волк-оборотень, да еще, возможно, и светящийся, это же как раз то, что нам нужно для наведения на старину Карла такого ужаса, что без магической защиты ему не обойтись. Если, конечно, он его владеет.
– И вот тут мы будем смотреть в дырочку! – подхватил Лис. – Особый эффект ожидается, ежели наш суженый действительно из Риббека. Вот его порадует явление покойного сюзерена! Короче, собака Баскервилей сдохнет от зависти!
Дальнейшее плавание в лексиконе разведслужб носило наименование «шпиль». То есть состояние, когда обе стороны уже догадываются о замыслах друг друга и стараются провести соперника на его же действиях. Днем мы исправно страдали, мучимые неведомой хворью, в полночь же прикладывались к едва заметной дырочке, проделанной в перегородке между каютами, и наблюдали явление черного волка-оборотня перед несчастным риббекским купцом.
В первую ночь, когда гонимый торговец, погруженный в записи, услышал за спиной злобное рычание и, повернувшись, увидел дюймах в десяти от своего лица оскаленную волчью пасть с капающей с клыков слюной, он отпрянул в ужасе, крутанулся на месте и… исчез.
– Что и требовалось доказать, – подытожил увиденное Лис. – Локальный пробой пространственно-временного континуума. Возможно, гиперпереход. Так себе, средней руки высшая магия.
Потрясенный Ансельм приложился к освободившейся щелочке.
– О великий, – тихо произнес он, – волк лег на пол и смотрит в одну точку. Стало быть, он чует исчезнувшую из виду добычу. Да будет позволено мне предположить, что сей маг никуда не перешел. Он просто завернул вокруг себя пространство.
– М-да? – пристально глядя на Ансельма, бросил Лис. – Возможно, ты прав. Мне и.в голову не пришло такое банальное решение. Фи, что за пошлость! Где школа?! Какой-то дрянной примитивизм. Ладно, время позднее, пора ложиться спать. А Херсирка… на рассвете отзовем. Пусть пока посторожит.
Спал я вполглаза, поэтому время от времени слышал волчий рык из-за стены, вероятно, уставший от неподвижности маг пытался сменить позу или же попросту развернуть пространство, в котором он находился, словно бабочка в коконе. На следующее утро мы «изнывали от мучительных болей», еле двигались по палубе, выползая подышать морским воздухом; старина же Карл еще бодрился, пытаясь изобразить условно здоровый вид. Следующая ночь почти доконала его: он вышел на палубу много после полудня, и воспаленные глаза его свидетельствовали, что ночное соседство по-прежнему не давало купцу ни минуты роздыха.
– Крепкий парень, – уважительно глядя в спину шверинского наймита, констатировал Лис. – Храброе сердце, железные нервы, да и в голове кое-что имеется. Право, жаль приводить в полную негодность такой-то экспонат здешнего паноптикума. А что делать, придется.
Пытка Херсирком продолжалась все плавание. Плюнув на удобства, несчастный риббекский купец перебрался на палубу, но и там, когда поблизости никого не было, его настигал огромный черный зверь. Он ложился спать после рассвета, но первое, что видел, открыв глаза, был волк, стоящий над ним с ощеренной пастью. Он падал на убогий тюфяк среди своих слуг и матросов, надеясь отдохнуть в их окружении, и вновь видел его, неразличимого для других. Оборотень исчез лишь тогда, когда почтенный мэтр Марно сообщил, что к исходу следующего дня на горизонте появится Костаматис. Несчастный купец проспал чуть менее суток, когда же наконец выбрался на палубу, застал нас уже вполне готовых к высадке.
– Как ваше здоровье, друзья мои? – поинтересовался он, глядя на наши цветущие физиономии.
– Прекрасно! – широко улыбнулся Лис.
– Благодарю вас, Карл, – поправил я, – много лучше. А ваше? Последнее время вас что-то не было видно.
– Я тоже занедужил, – вздохнул маг. – Но теперь все позади.
– Мне радостно это слышать. Весьма жаль, что теперь придется расстаться. Возможно, мы встретимся на Сицилии? Хотя, если выяснится, что император уже выступил в Святую землю, придется отложить нашу встречу до лучших времен. – Я развел руками. – Увы, превратности военной судьбы.
– Как? – изумленно посмотрев на меня, спросил торговец. – Разве вы не идете на Сицилию? Вы же говорили – сарацин…
– Вот и я говорю, – подхватил Лис, – ну что бы стоило этому неверному псу жить на Сицилии? А то тащись бог весть куда только потому, что ему вздумалось поселиться посреди моря!
– Ты забываешь! – гневно осадил я друга. – Он не просто поселился посреди моря, он был приближенным князя Матеуса VII, а этот вельможа куда как более щедрый и добродушный, чем наш обожаемый император Фридрих.
– Вальтер, – укоризненно посмотрел на меня Лис. – Из того, что князь Матеус друг твоего детства, еще не следует, что его светлость лучше государя-императора. Как ты можешь судить об этом?
– А те два года, которые я провел здесь после вынужденного бегства из Дании, разве не дают мне права именовать князя Матеуса самым приятным из встреченных мною доселе вельмож?
– Господа! Господа! – перебил наш спор риббекский купец, сознающий, что добыча ускользает из его рук. – Я понимаю, что после того распроклятого случая на постоялом дворе мне не должно просить у вас протекции, но, может быть, я все-таки мог бы надеяться, что вы по своей доброте замолвите за меня князю словечко. Быть может, мне и не стоит искать убежища в Сицилии? Может, здесь, на острове, я найду себе приют? Уж тут-то они меня не сыщут!
– Ну, это к Вальтеру, – поспешил парировать просьбу мага Венедин.
Я пожал плечами.
– Да в общем-то никаких проблем. Мы с ним все же хоть и дальние, но родственники. Покончим со своими делами, а там, на пиру…
– Ну, после той истории, конечно, Матеус закатит пир.
– Ты имеешь в виду тот случай в лесу? – подозрительно спросил я.
– Ах да! Еще и случай в лесу! – махнул рукой Лис. – Как я мог забыть? Ну, тогда тем паче.
– Значит, я могу надеяться? – воспрянул духом Карл.
– Не то слово! – обнадежил его Лис. – Я б на твоем месте уже собирал вещи и думал, шо буду дарить князю. Оно знаешь, корни у него северные, но ствол его генеалогической елки уже лет двести торчит в этой восточной местности. Так что, сам понимаешь, без богатых даров лучше не суетиться.
– Конечно-конечно. Я уже сейчас же дам надлежащие распоряжения.
– Простите, господин рыцарь, – начал Ансельм, когда Карл из Риббека отправился самолично подыскивать подарки для князя, – неужели он не подозревает, что именно мы натравили на него волка-оборотня?
– Наверняка подозревает. Однако он не подозревает, что мы подозреваем, что он подозревает, будто Венедин маг. Поэтому он старается вести себя как можно менее подозрительно и просит у нас помощи, как любой другой купец в его положении.
– А-а-а, – протянул Лисовский ученик. – И что же мы будем дальше делать?
– Для начала попросим Лиса договориться с капитаном, чтобы «Святая Женевьева» ждала нашего возвращения в гавани и не вздумала куда-нибудь уйти, пока мы не окажемся на ее борту. А потом… Там видно будет.
Глава 24
Мощная каракка [28] сторожившая вход в гавань острова Костаматис, с таким радушием встретила «Святую Женевьеву», что невольно казалось, будто эта скромница – частая гостья у здешних берегов. Остроглазый Лис торчал у фальшборта в позе гончей, готовой к броску, выискивая взглядом надпись «Шарлемань» на бортах стоявших в бухте кораблей.
– Блин, ну что за непруха, – бормотал он, провожая взглядом каждое новое изученное им судно. – Капитан, может, они еще не пришли? Может, их штормом куда занесло или там мачта сломалась?
– Возможно. Но я бы на это не надеялся. У них была фора не меньше недели. Думаю, они уже ушли. Но давай сначала разберемся, что к чему. Быть может, Алена здесь, на берегу. Если что, выкупим и дело с концом.
– Выкупим, – недовольно бурчал Лис. – А на какие шиши, позвольте спросить? Старина Фриц, конечно, большой души человек, но денег на подобную операцию он забыл отстегнуть.
– Не жадничай. У нас свои есть.
– Были, – горестно вздыхал Венедин. – Наш добрый мэтр Марно изъявил столько прыти и неподдельного желания идти помогать императору на Сицилию, что пришлось того…
– Что ты с ним сделал? – ужаснулся я, оглядываясь кругом в поисках бездыханного капитана.
– Я сделал? Это он сделал! В общем, пришлось купить у него каравеллу. Так что, господин совладелец судоходной компании «Лис, Камдил и компаньоны», финансовый итог проходящего дня, мягко говоря, неутешителен. Если девочка действительно здесь, то выкупить ее мы сможем разве что в кредит. Как ты думаешь, местный банк кредитными операциями занимается?
– Маловероятно, – вздохнул я.
– Ну шо ж, тогда пошли по базару, поищем кое-какого товару. Ежели найдем, что-нибудь да удумаем.
Никакого отношения к выставленному товару эти возгласы не имели, но так было заведено, а нарушать вековые традиции в здешних местах было не принято.
– А вот поглядите! – кричали то справа, то слева. – Только полюбуйтесь! – норовили ухватить за рукав юркие приказчики, стоило хоть на фут отклониться от центральной линии прохода. – Полюбуйтесь на наш товар, это бесплатно.
Сказать по правде, на этом рынке было чем, вернее, кем, полюбоваться. Глаза разбегались от обилия красавец всех мастей, но нам было не до них. Оставив Ансельма на судне, мы велели ему наблюдать за почтеннейшим риббекским купцом, ждущим нашего призыва на княжеский пир, и теперь двигались в разношерстой многоголосой толпе, где тюрбаны гордых почитателей Пророка преспокойно соседствовали с украшенными изящными образками шляпами французов и германцев, колпаками византийцев и разномастными шевелюрами аборигенов. Забыв религиозную рознь, вековую вражду и тому подобные глупости, опьяненные торговым азартом, все эти люди торговались, присматривались к товару, трясли в воздухе тугими кошельками, в общем, с толком проводили время.
– Интересуетесь? – очевидно, заметив наши с Лисом ищущие взгляды, буквально из-под ног возник смуглый сухощавый паренек в шароварах и распахнутой шитой жилетке на голое тело.
– Да, любезный. – Лис положил на плечо самозваного менеджера руку. – Нам нужен товар, привезенный сюда на днях кораблем «Шарлемань». Серебряная монета, если ты отведешь нас туда, где он может быть выставлен.
– Да-да, конечно, – радостно закивал тот. – «Шарлемань» был здесь всего три дня назад.
– Вот видишь, – повернулся ко мне Лис. – «Шарлемань» здесь был целых три дня тому назад!
– О да! Вчера утром ушел обратно.
– Проклятие! – Лис подтолкнул аборигена в спину. – Давай, приятель, веди скорее, у тебя есть реальная возможность сегодня хорошо заработать.
– Сей миг! – Наш добровольный гид повернулся на пятках и устремился сквозь толпу, бойко расталкивая людей локтями и переругиваясь с кем-то на ходу на весьма странной смеси, пожалуй, всех языков народов Средиземноморского бассейна.
Идти пришлось долго. Мы пробивались вслед быстроногому туземцу, когда дорогу нам пересек оборванного вида субъект, явно спешивший покинуть то место, на котором находился минуту тому назад. Он сделал финт влево, вправо, рванулся вперед и рухнул наземь, получив удар между лопаток короткой толстой дубиной со свинцовым шаром на конце. Сваливший его мужчина, по виду вовсе не похожий на местного жителя, отмахнул полу куртки из буйволовой кожи и, сунув за пояс свое страшное оружие, стал деловито шарить в обносках бродяги. Наконец он удовлетворенно кивнул и достал из них вышитый арабесками кошель.
– Что это было? – спросил я у проводника, призывно дергающего за рукав.
– Ничего интересного, воришку поймали. Видать, неместный. У нас с этим строго.
– И что с ним сделают?
– С кошельком? Отдадут хозяину. Десятая часть тайной страже, а все остальное – хозяину.
– Да нет, – перебил я его, – с воришкой.
– С ним-то? – Выражение лица парня недвусмысленно свидетельствовало а крайнем удивлении моему интересу. – Как водится: свяжут и выкинут в море к акулам. Здесь всегда так делают, – видя мое изумление, заметил он. – Очень справедливый закон.
Наконец наш путь подошел к концу. Провожатый остановился у богатого строения, покрытого алым персидским шелком, расшитым золотым орнаментом, возле которого, как, в общем, и везде, горланили островитяне, наперебой расхваливающие выставленный товар.
– С вас монета, – выпалил парень, останавливаясь перед шатром и протягивая руку.
– Держи. – Лис сунул в раскрытую ладонь денарий. – Но погоди исчезать, ты еще можешь понадобиться.
– Всегда к вашим услугам! – расплываясь в улыбке, гордо произнес расторопный юнец. – Хоть до самого Рождества! Один золотой до заката солнца.
– По рукам, – кивнул Лис, оглядывая помост с полуобнаженными невольницами, ласкающими глаз своими гладкими телами, умащенными драгоценными благовонными маслами. – Слушай-ка, дружище, как бы узнать, здесь все или кого-то оставили про запас, так сказать, для ценных клиентов?
– Сей миг! – бойко кивнул юноша. – Я переговорю с хозяином. Это Абдулла Сен-Джеймс, один из самых почтенных купцов на рынке.
– Кто? – переспросил я, услышав столь диковинное для английского уха имя.
– Отец его, Уильям Сен-Джеймс, был начальником княжеской кавалерии, а мать мавританка, здесь же купленная. Жениться он на ней, конечно же, не стал, но когда умирал, кое-какие деньги оставил. Теперь-то сын вон как развернулся, – завершил наш экскурсовод, с неподдельной гордостью указывая на богатый выбор товара. – Так что, спрашивать у хозяина?
– Давай, малый, поторопись, – напутствовал его Лис. – Отрабатывай свое золото.
Парень ужом бросился за помост, спеша выполнить данное ему поручение.
– Ну что, Капитан, – хмуро заметил Лис, когда мы остались одни в толпе покупателей, – Алены здесь нет.
– Сам вижу. Хочется верить, что с ней не случилось чего-нибудь непоправимого. – Мне очень не хотелось называть вещи своими именами, я словно боялся, что слово оглашенное призовет из ниоткуда того, чьим именем оно является. «Не буди Лихо, пока спит тихо», – говорил обычно Лис. Уже и не знаю, когда там оно спало, но после нашего знакомства будить его оч-чснь не хотелось.
– А могло, – жестко заметил Лис. – Девочка-то с норовом. Я гневно посмотрел на него, не в силах противопоставить ничего другого.
– Господа! – вынырнувший из-под чьей-то подмышки малец радостно вцепился в наши руки. – Сеньор Абдулла ждет вас. Он предлагает вам пройти к нему. Я уверил его, что вы достойные люди и, вероятно, хорошие покупатели.
– Это уж точно, – кивнул Лис, – был бы только товар.
Сеньор Абдулла Сен-Джеймс ожидал нас в шатре позади своего роскошного помоста. По всему было видно, что он не являлся плодом страстной любви, а посему природе пришлось немало потрудиться, мешая в единый коктейль худшие черты английской и левантийской породы. Бесцветно-голубые глаза и светлые волосы уроженца Альбиона соседствовали у него с горбатым восточным носом и крупными губами выходца из Персии.
– Бача [29] сказал, что вы меня искали? – произнес работорговец, ставя на чеканное серебряное блюдо чашу с шербетом. – Зачем я вам понадобился? – откидываясь на подушки и меряя нас оценивающим взглядом, спросил он.
– Почтеннейший монсеньер Абдулла, – начал Лис, вплетая в речь льстивые восточные обороты, – мы счастливы, что именно к вам, человеку, известному своей мудростью и благородным нравом, привел нас Господь в поисках той, чьи безутешные родители…
– Скоро полдень, господа, – прервал его «благодетельный» Абдулла, – и я отправлюсь спать, так что говорите быстрее, что вам нужно.
– Мы ищем девочку, – вмешался я, – она прибыла к вам позавчера на корабле «Шарлемань».
– Позавчера было много кораблей и много девочек. Как я могу упомнить всех?
– Все нам не нужны, только одна. Быть может, это освежит вашу память? – Лис достал из-за пояса кошель с десятком золотых монет.
– Жарко, господа, – пожаловался англоперс, – очевидно, солнце напекло ваши головы. Мои красавицы стоят не менее ста золотых монет каждая. Почему вы думаете, что за несколько жалких солидов я стану портить отношения с теми, кто поставляет мне столь превосходный товар. Если вы не видели ту, которую ищете, на помосте, стало быть, ее здесь нет. А была ли она, кто знает? – Он развел руками.
– И все же постарайтесь вспомнить, – снова заговорил я. – Это невысокая стройная девушка лет четырнадцати со светлыми волосами, с большими серыми глазами, очень приятной улыбкой и небольшой ямочкой на подбородке. У нес овальное, чуть заостренное книзу лицо, гордая осанка…
– Гордая осанка? – с ухмылкой на толстых губах повторил хозяин торжиша. – Здесь не бывает таких.
– Вспомните получше, – с едва скрываемой угрозой произнес я. Не знаю, услышал ли эту угрозу торговец живым товаром, но, посмотрев на меня вскользь, он кинул небрежно:
– Назовите мне хотя бы одну причину, по которой я должен утруждать себя, вспоминая какую-то девчонку четырнадцати лет.
– Причину? – переспросил я, переходя с итальянского на английский. – Пожалуйста. Не так часто к вам заходят ближайшие родственники со стороны отца. Не так часто они просят вас о пустячной услуге, чтобы им в ней отказывать.
– Вы мой родственник? – со смешанным чувством недоумения и интереса в голосе спросил «монсеньор» Абдулла, тоже переходя на английский.
– Вот-вот, – поддержал мои слова Лис, – в баранье рагу покрошил. Император нас сначала под замок посадил, а потом интерес его замучил: что ж за сведения этот тайный агент вез? Вот и премся за сто верст киселя хлебать, чтобы отвезти его гарему последнее «прости», ну и по дороге разузнать, в чем, собственно говоря, дело было. Такая вот история, дружище.
– Да-а, – протянул риббекский купец, – вот ведь как бывает. Но я, господа, вижу перст судьбы в нашей встрече.
– Та, – хмыкнул Лис, – об чем речь! Все десять перстов и еще кое-какие части тела.
– Быть может, мне на роду написано не расставаться с вами. Быть может, в этом и есть мой жребий. – Он смерил нас с Лисом выразительно-умильным взглядом. – Я так счастлив, господа, так счастлив!
– Да чуть шо, обращайся. – Венедин похлопал нашего собеседника по плечу. – Только сейчас у нас тут сиеста образовалась, так что давай твое счастье перенесем на вечер. Как говорят французы, аревуар.
– Конечно, господа, конечно, – поспешил откланяться Карл из Риббека. – Однако за мной угощение.
– Нас не запугать! – вслед вышедшему купцу бросил Лис. – Эй, Ансельм! Приготовь-ка свой рог. В смысле, не свой, а единорога.
* * *
Вечернее пиршество потрясло всех присутствующих на борту своим размахом. Нас же оно повергло в изумление тем, что скрытно всовываемый Ансельмом в вина и яства волшебный рог оставался девственно белым, как в те блаженные времена, когда он украшал лоб диковинного животного.– Шо-то я ничего не понимаю, – возмущался Лис. – Он шо же, не пытается нас отравить?! Это шо же получается, мы потеряли всякий интерес для заказчиков?
– Слава Богу, – резонно возражал я. – Не хватало еще устраивать боевые действия посреди моря. Тебе что, одного Джон Пол Джонса недостаточно?
– Не, Пол Джонс Полом Джонсом, но все-таки обидно. Тут, понимаешь, изводишь Европу своим присутствием, а благодарные потерпевшие жлобятся потратить на тебя толику яда. Я, можно сказать, оскорблен в лучших чувствах!
Утренний завтрак рассеял хмурое настроение моего друга. Рог, опущенный Ансельмом в первый же соус, посерел, словно основным ингредиентом предложенного нам блюда была свежая дорожная пыль.
– Во, блин, как! – обрадовано хмыкнул Лис. – Не пожалел-таки старина Карл пару черепиц с отчего дома для подкупа местного кока. Ну шо, Вальдар, сходим на камбуз, проведем среди этого работника гром-харча [27] разъяснительную работу?
– Успеется, – прерывая радужные надежды Лиса, явно изнывающего от тоски в часы вынужденного безделья, ответил я. – Ты мне лучше скажи, отчего это вдруг рог стал не черным, а серым?
– Да мало ли! – пожал плечами мой друг. – Может, кок чуть-чуть нам натрусил, а остальное припрятал на случай борьбы с вредителями полей и огородов.
Я скептически скривился.
– Маловероятно. Скорее другое. Яд будет понемногу подсыпаться в пищу ежедневно и внешне даст симптомы какой-либо распространенной болезни.
– И шо ты предлагаешь по этому поводу?
– Добросовестно «проболеть» до самого острова. Правда, придется изрядно попоститься: хлеб, яйца, рыба, пойманная лично, птица, тобою, Лис, сбитая. Но в общем-то до острова не так уж и далеко.
– Да, фигня. Пол-локтя по карте. Каких-то пару недель в пути. Если вдруг штиль не случится.
– В противном случае, – вздохнул я, – нам придется выкинуть нашего доброго друга Карла за борт вместе со всеми его слугами. А их у него, заметь, полтора десятка. Иначе он придумает какую-либо очередную каверзу, поди гадай – какую? К тому же не забывай, вполне возможно, что почтенный купец, так сказать, на досуге подрабатывает магом.
– А может, и нет, – хмыкнул Лис. – Это ведь только наши предположения. Может, кроме мордобития, в смысле, отравления, и никаких чудес.
– Проверить бы, да вот только как?
– Ансельм! – Венедин повернулся к ученику, в полном молчании тренирующемуся вдавливать взглядом гвозди в корабельную переборку. – Заканчивай фигней страдать, сходи лучше прощупай старину Карла на наличие магической сущности.
– Но вы…
– Мне нельзя. Вдруг война, а я уставший.
– Но позвольте, о великий! – взмолился ученик. – Как же я смогу его прощупать? Ведь стоит мне начать вычерчивать защитный круг и пентаграмму на корабельной палубе, как матросы, эти самые суеверные из всех представителей людского племени, попросту выкинут меня за борт! А ежели я попробую проникнуть сквозь его магический щит, предварительно не обезопасив себя, он испепелит меня в единый миг. Ведь если действительно граф Шверинский послал против вас мага, то он наверняка весьма могущественен. Куда мне с ним тягаться?
– А если по-другому? Скажем, дырку в стене проделать? – вяло предложил я. – Он ведь как раз по соседству живет, благо, кают «первого класса» на этом лайнере всего лишь две.
– Это будет душераздирающее зрелище! Три великовозрастных идиота будут по очереди торчать кверху задницей, припав глазом к дырке в стене, шо прыщавые подростки у окна женской бани. – При этих словах моего друга Ансельм густо покраснел.
– А что, о великий, в Венедии есть женские бани?
– Там даже стиптиз-шоу есть. Но ты этого никогда не увидишь. Особенно если будешь меня перебивать.
Устрашенный ученик быстро захлопнул рот, боясь поинтересоваться, что есть стриптиз-шоу и как это может быть лучше женской бани.
– Так вот, – продолжал Лис, – мы, как три малахольных идиота, будем торчать у дырки в стене и ждать, а не колданет ли наш дружаня Карл, скажем, себе на ужин какую-нибудь каку с маком. А если он вообще дальше «колдуй, баба, колдуй, дед, колдуй, серенький медведь» в магии не продвинулся, тогда что?
– Что ты предлагаешь? – пожал плечами я.
– Э-эх! – вздохнул Лис. – Не ко времени я отпустил японского городового. А то б мы ему враз устроили тень отца Гамлета в брудному простелядли. Против него-то он наверняка что-нибудь попытался предпринять.
Перед моим внутренним взором вновь всплыла картина пылающего замка Херсирк и почтительный самурай, смиренно испрашивающий у счастливого от близости Татьяны Викулишны Лиса права на свободу… «У талисмана одиннадцать слуг, – всплыли вдруг в памяти слова прилежного Ансельма, сдающего зачет по истории Черного дракона Шихуань-ди. – И стоит ему отпустить одного, он сейчас же находит на его место другого».
– Херсирк, – произнес я, поворачиваясь к Лису.
– В каком смысле? – Венедин непонимающе уставился на меня.
– Попробуй искренне, от души, так же, как ты вызывал японского городового, вызвать барона Херсирка.
– Ты шо, таки успел приложиться к завтраку? – Лис покрутил пальцем у виска. – Вот только его здесь и не хватало для полного счастья. После нашей последней встречи, боюсь, общение с ним будет начисто лишено приятствия.
– Лис, – радостно вскочил я с места, – ты не понял. В тот момент, когда Санада улетучился на свою Окинаву, я готов держать пари, Херсирк стал слугой талисмана. Стало быть, он будет послушен, как пограничная овчарка. А черный волк-оборотень, да еще, возможно, и светящийся, это же как раз то, что нам нужно для наведения на старину Карла такого ужаса, что без магической защиты ему не обойтись. Если, конечно, он его владеет.
– И вот тут мы будем смотреть в дырочку! – подхватил Лис. – Особый эффект ожидается, ежели наш суженый действительно из Риббека. Вот его порадует явление покойного сюзерена! Короче, собака Баскервилей сдохнет от зависти!
Дальнейшее плавание в лексиконе разведслужб носило наименование «шпиль». То есть состояние, когда обе стороны уже догадываются о замыслах друг друга и стараются провести соперника на его же действиях. Днем мы исправно страдали, мучимые неведомой хворью, в полночь же прикладывались к едва заметной дырочке, проделанной в перегородке между каютами, и наблюдали явление черного волка-оборотня перед несчастным риббекским купцом.
В первую ночь, когда гонимый торговец, погруженный в записи, услышал за спиной злобное рычание и, повернувшись, увидел дюймах в десяти от своего лица оскаленную волчью пасть с капающей с клыков слюной, он отпрянул в ужасе, крутанулся на месте и… исчез.
– Что и требовалось доказать, – подытожил увиденное Лис. – Локальный пробой пространственно-временного континуума. Возможно, гиперпереход. Так себе, средней руки высшая магия.
Потрясенный Ансельм приложился к освободившейся щелочке.
– О великий, – тихо произнес он, – волк лег на пол и смотрит в одну точку. Стало быть, он чует исчезнувшую из виду добычу. Да будет позволено мне предположить, что сей маг никуда не перешел. Он просто завернул вокруг себя пространство.
– М-да? – пристально глядя на Ансельма, бросил Лис. – Возможно, ты прав. Мне и.в голову не пришло такое банальное решение. Фи, что за пошлость! Где школа?! Какой-то дрянной примитивизм. Ладно, время позднее, пора ложиться спать. А Херсирка… на рассвете отзовем. Пусть пока посторожит.
Спал я вполглаза, поэтому время от времени слышал волчий рык из-за стены, вероятно, уставший от неподвижности маг пытался сменить позу или же попросту развернуть пространство, в котором он находился, словно бабочка в коконе. На следующее утро мы «изнывали от мучительных болей», еле двигались по палубе, выползая подышать морским воздухом; старина же Карл еще бодрился, пытаясь изобразить условно здоровый вид. Следующая ночь почти доконала его: он вышел на палубу много после полудня, и воспаленные глаза его свидетельствовали, что ночное соседство по-прежнему не давало купцу ни минуты роздыха.
– Крепкий парень, – уважительно глядя в спину шверинского наймита, констатировал Лис. – Храброе сердце, железные нервы, да и в голове кое-что имеется. Право, жаль приводить в полную негодность такой-то экспонат здешнего паноптикума. А что делать, придется.
Пытка Херсирком продолжалась все плавание. Плюнув на удобства, несчастный риббекский купец перебрался на палубу, но и там, когда поблизости никого не было, его настигал огромный черный зверь. Он ложился спать после рассвета, но первое, что видел, открыв глаза, был волк, стоящий над ним с ощеренной пастью. Он падал на убогий тюфяк среди своих слуг и матросов, надеясь отдохнуть в их окружении, и вновь видел его, неразличимого для других. Оборотень исчез лишь тогда, когда почтенный мэтр Марно сообщил, что к исходу следующего дня на горизонте появится Костаматис. Несчастный купец проспал чуть менее суток, когда же наконец выбрался на палубу, застал нас уже вполне готовых к высадке.
– Как ваше здоровье, друзья мои? – поинтересовался он, глядя на наши цветущие физиономии.
– Прекрасно! – широко улыбнулся Лис.
– Благодарю вас, Карл, – поправил я, – много лучше. А ваше? Последнее время вас что-то не было видно.
– Я тоже занедужил, – вздохнул маг. – Но теперь все позади.
– Мне радостно это слышать. Весьма жаль, что теперь придется расстаться. Возможно, мы встретимся на Сицилии? Хотя, если выяснится, что император уже выступил в Святую землю, придется отложить нашу встречу до лучших времен. – Я развел руками. – Увы, превратности военной судьбы.
– Как? – изумленно посмотрев на меня, спросил торговец. – Разве вы не идете на Сицилию? Вы же говорили – сарацин…
– Вот и я говорю, – подхватил Лис, – ну что бы стоило этому неверному псу жить на Сицилии? А то тащись бог весть куда только потому, что ему вздумалось поселиться посреди моря!
– Ты забываешь! – гневно осадил я друга. – Он не просто поселился посреди моря, он был приближенным князя Матеуса VII, а этот вельможа куда как более щедрый и добродушный, чем наш обожаемый император Фридрих.
– Вальтер, – укоризненно посмотрел на меня Лис. – Из того, что князь Матеус друг твоего детства, еще не следует, что его светлость лучше государя-императора. Как ты можешь судить об этом?
– А те два года, которые я провел здесь после вынужденного бегства из Дании, разве не дают мне права именовать князя Матеуса самым приятным из встреченных мною доселе вельмож?
– Господа! Господа! – перебил наш спор риббекский купец, сознающий, что добыча ускользает из его рук. – Я понимаю, что после того распроклятого случая на постоялом дворе мне не должно просить у вас протекции, но, может быть, я все-таки мог бы надеяться, что вы по своей доброте замолвите за меня князю словечко. Быть может, мне и не стоит искать убежища в Сицилии? Может, здесь, на острове, я найду себе приют? Уж тут-то они меня не сыщут!
– Ну, это к Вальтеру, – поспешил парировать просьбу мага Венедин.
Я пожал плечами.
– Да в общем-то никаких проблем. Мы с ним все же хоть и дальние, но родственники. Покончим со своими делами, а там, на пиру…
– Ну, после той истории, конечно, Матеус закатит пир.
– Ты имеешь в виду тот случай в лесу? – подозрительно спросил я.
– Ах да! Еще и случай в лесу! – махнул рукой Лис. – Как я мог забыть? Ну, тогда тем паче.
– Значит, я могу надеяться? – воспрянул духом Карл.
– Не то слово! – обнадежил его Лис. – Я б на твоем месте уже собирал вещи и думал, шо буду дарить князю. Оно знаешь, корни у него северные, но ствол его генеалогической елки уже лет двести торчит в этой восточной местности. Так что, сам понимаешь, без богатых даров лучше не суетиться.
– Конечно-конечно. Я уже сейчас же дам надлежащие распоряжения.
– Простите, господин рыцарь, – начал Ансельм, когда Карл из Риббека отправился самолично подыскивать подарки для князя, – неужели он не подозревает, что именно мы натравили на него волка-оборотня?
– Наверняка подозревает. Однако он не подозревает, что мы подозреваем, что он подозревает, будто Венедин маг. Поэтому он старается вести себя как можно менее подозрительно и просит у нас помощи, как любой другой купец в его положении.
– А-а-а, – протянул Лисовский ученик. – И что же мы будем дальше делать?
– Для начала попросим Лиса договориться с капитаном, чтобы «Святая Женевьева» ждала нашего возвращения в гавани и не вздумала куда-нибудь уйти, пока мы не окажемся на ее борту. А потом… Там видно будет.
Глава 24
Здравствуй, князь ты мой прекрасный.
Царевна-Лебедь
Мощная каракка [28] сторожившая вход в гавань острова Костаматис, с таким радушием встретила «Святую Женевьеву», что невольно казалось, будто эта скромница – частая гостья у здешних берегов. Остроглазый Лис торчал у фальшборта в позе гончей, готовой к броску, выискивая взглядом надпись «Шарлемань» на бортах стоявших в бухте кораблей.
– Блин, ну что за непруха, – бормотал он, провожая взглядом каждое новое изученное им судно. – Капитан, может, они еще не пришли? Может, их штормом куда занесло или там мачта сломалась?
– Возможно. Но я бы на это не надеялся. У них была фора не меньше недели. Думаю, они уже ушли. Но давай сначала разберемся, что к чему. Быть может, Алена здесь, на берегу. Если что, выкупим и дело с концом.
– Выкупим, – недовольно бурчал Лис. – А на какие шиши, позвольте спросить? Старина Фриц, конечно, большой души человек, но денег на подобную операцию он забыл отстегнуть.
– Не жадничай. У нас свои есть.
– Были, – горестно вздыхал Венедин. – Наш добрый мэтр Марно изъявил столько прыти и неподдельного желания идти помогать императору на Сицилию, что пришлось того…
– Что ты с ним сделал? – ужаснулся я, оглядываясь кругом в поисках бездыханного капитана.
– Я сделал? Это он сделал! В общем, пришлось купить у него каравеллу. Так что, господин совладелец судоходной компании «Лис, Камдил и компаньоны», финансовый итог проходящего дня, мягко говоря, неутешителен. Если девочка действительно здесь, то выкупить ее мы сможем разве что в кредит. Как ты думаешь, местный банк кредитными операциями занимается?
– Маловероятно, – вздохнул я.
– Ну шо ж, тогда пошли по базару, поищем кое-какого товару. Ежели найдем, что-нибудь да удумаем.
* * *
Невольничий рынок острова Костаматис был огромен. Сотни покрытых выгоревшими шатрами помостов оглашались громогласными зазывалами, выкрикивающими заученный, а вероятнее всего, унаследованный от далеких предков текст: «Самые прекрасные девушки! Самые сильные мужчины! Самые… Самые… Самые…»Никакого отношения к выставленному товару эти возгласы не имели, но так было заведено, а нарушать вековые традиции в здешних местах было не принято.
– А вот поглядите! – кричали то справа, то слева. – Только полюбуйтесь! – норовили ухватить за рукав юркие приказчики, стоило хоть на фут отклониться от центральной линии прохода. – Полюбуйтесь на наш товар, это бесплатно.
Сказать по правде, на этом рынке было чем, вернее, кем, полюбоваться. Глаза разбегались от обилия красавец всех мастей, но нам было не до них. Оставив Ансельма на судне, мы велели ему наблюдать за почтеннейшим риббекским купцом, ждущим нашего призыва на княжеский пир, и теперь двигались в разношерстой многоголосой толпе, где тюрбаны гордых почитателей Пророка преспокойно соседствовали с украшенными изящными образками шляпами французов и германцев, колпаками византийцев и разномастными шевелюрами аборигенов. Забыв религиозную рознь, вековую вражду и тому подобные глупости, опьяненные торговым азартом, все эти люди торговались, присматривались к товару, трясли в воздухе тугими кошельками, в общем, с толком проводили время.
– Интересуетесь? – очевидно, заметив наши с Лисом ищущие взгляды, буквально из-под ног возник смуглый сухощавый паренек в шароварах и распахнутой шитой жилетке на голое тело.
– Да, любезный. – Лис положил на плечо самозваного менеджера руку. – Нам нужен товар, привезенный сюда на днях кораблем «Шарлемань». Серебряная монета, если ты отведешь нас туда, где он может быть выставлен.
– Да-да, конечно, – радостно закивал тот. – «Шарлемань» был здесь всего три дня назад.
– Вот видишь, – повернулся ко мне Лис. – «Шарлемань» здесь был целых три дня тому назад!
– О да! Вчера утром ушел обратно.
– Проклятие! – Лис подтолкнул аборигена в спину. – Давай, приятель, веди скорее, у тебя есть реальная возможность сегодня хорошо заработать.
– Сей миг! – Наш добровольный гид повернулся на пятках и устремился сквозь толпу, бойко расталкивая людей локтями и переругиваясь с кем-то на ходу на весьма странной смеси, пожалуй, всех языков народов Средиземноморского бассейна.
Идти пришлось долго. Мы пробивались вслед быстроногому туземцу, когда дорогу нам пересек оборванного вида субъект, явно спешивший покинуть то место, на котором находился минуту тому назад. Он сделал финт влево, вправо, рванулся вперед и рухнул наземь, получив удар между лопаток короткой толстой дубиной со свинцовым шаром на конце. Сваливший его мужчина, по виду вовсе не похожий на местного жителя, отмахнул полу куртки из буйволовой кожи и, сунув за пояс свое страшное оружие, стал деловито шарить в обносках бродяги. Наконец он удовлетворенно кивнул и достал из них вышитый арабесками кошель.
– Что это было? – спросил я у проводника, призывно дергающего за рукав.
– Ничего интересного, воришку поймали. Видать, неместный. У нас с этим строго.
– И что с ним сделают?
– С кошельком? Отдадут хозяину. Десятая часть тайной страже, а все остальное – хозяину.
– Да нет, – перебил я его, – с воришкой.
– С ним-то? – Выражение лица парня недвусмысленно свидетельствовало а крайнем удивлении моему интересу. – Как водится: свяжут и выкинут в море к акулам. Здесь всегда так делают, – видя мое изумление, заметил он. – Очень справедливый закон.
Наконец наш путь подошел к концу. Провожатый остановился у богатого строения, покрытого алым персидским шелком, расшитым золотым орнаментом, возле которого, как, в общем, и везде, горланили островитяне, наперебой расхваливающие выставленный товар.
– С вас монета, – выпалил парень, останавливаясь перед шатром и протягивая руку.
– Держи. – Лис сунул в раскрытую ладонь денарий. – Но погоди исчезать, ты еще можешь понадобиться.
– Всегда к вашим услугам! – расплываясь в улыбке, гордо произнес расторопный юнец. – Хоть до самого Рождества! Один золотой до заката солнца.
– По рукам, – кивнул Лис, оглядывая помост с полуобнаженными невольницами, ласкающими глаз своими гладкими телами, умащенными драгоценными благовонными маслами. – Слушай-ка, дружище, как бы узнать, здесь все или кого-то оставили про запас, так сказать, для ценных клиентов?
– Сей миг! – бойко кивнул юноша. – Я переговорю с хозяином. Это Абдулла Сен-Джеймс, один из самых почтенных купцов на рынке.
– Кто? – переспросил я, услышав столь диковинное для английского уха имя.
– Отец его, Уильям Сен-Джеймс, был начальником княжеской кавалерии, а мать мавританка, здесь же купленная. Жениться он на ней, конечно же, не стал, но когда умирал, кое-какие деньги оставил. Теперь-то сын вон как развернулся, – завершил наш экскурсовод, с неподдельной гордостью указывая на богатый выбор товара. – Так что, спрашивать у хозяина?
– Давай, малый, поторопись, – напутствовал его Лис. – Отрабатывай свое золото.
Парень ужом бросился за помост, спеша выполнить данное ему поручение.
– Ну что, Капитан, – хмуро заметил Лис, когда мы остались одни в толпе покупателей, – Алены здесь нет.
– Сам вижу. Хочется верить, что с ней не случилось чего-нибудь непоправимого. – Мне очень не хотелось называть вещи своими именами, я словно боялся, что слово оглашенное призовет из ниоткуда того, чьим именем оно является. «Не буди Лихо, пока спит тихо», – говорил обычно Лис. Уже и не знаю, когда там оно спало, но после нашего знакомства будить его оч-чснь не хотелось.
– А могло, – жестко заметил Лис. – Девочка-то с норовом. Я гневно посмотрел на него, не в силах противопоставить ничего другого.
– Господа! – вынырнувший из-под чьей-то подмышки малец радостно вцепился в наши руки. – Сеньор Абдулла ждет вас. Он предлагает вам пройти к нему. Я уверил его, что вы достойные люди и, вероятно, хорошие покупатели.
– Это уж точно, – кивнул Лис, – был бы только товар.
Сеньор Абдулла Сен-Джеймс ожидал нас в шатре позади своего роскошного помоста. По всему было видно, что он не являлся плодом страстной любви, а посему природе пришлось немало потрудиться, мешая в единый коктейль худшие черты английской и левантийской породы. Бесцветно-голубые глаза и светлые волосы уроженца Альбиона соседствовали у него с горбатым восточным носом и крупными губами выходца из Персии.
– Бача [29] сказал, что вы меня искали? – произнес работорговец, ставя на чеканное серебряное блюдо чашу с шербетом. – Зачем я вам понадобился? – откидываясь на подушки и меряя нас оценивающим взглядом, спросил он.
– Почтеннейший монсеньер Абдулла, – начал Лис, вплетая в речь льстивые восточные обороты, – мы счастливы, что именно к вам, человеку, известному своей мудростью и благородным нравом, привел нас Господь в поисках той, чьи безутешные родители…
– Скоро полдень, господа, – прервал его «благодетельный» Абдулла, – и я отправлюсь спать, так что говорите быстрее, что вам нужно.
– Мы ищем девочку, – вмешался я, – она прибыла к вам позавчера на корабле «Шарлемань».
– Позавчера было много кораблей и много девочек. Как я могу упомнить всех?
– Все нам не нужны, только одна. Быть может, это освежит вашу память? – Лис достал из-за пояса кошель с десятком золотых монет.
– Жарко, господа, – пожаловался англоперс, – очевидно, солнце напекло ваши головы. Мои красавицы стоят не менее ста золотых монет каждая. Почему вы думаете, что за несколько жалких солидов я стану портить отношения с теми, кто поставляет мне столь превосходный товар. Если вы не видели ту, которую ищете, на помосте, стало быть, ее здесь нет. А была ли она, кто знает? – Он развел руками.
– И все же постарайтесь вспомнить, – снова заговорил я. – Это невысокая стройная девушка лет четырнадцати со светлыми волосами, с большими серыми глазами, очень приятной улыбкой и небольшой ямочкой на подбородке. У нес овальное, чуть заостренное книзу лицо, гордая осанка…
– Гордая осанка? – с ухмылкой на толстых губах повторил хозяин торжиша. – Здесь не бывает таких.
– Вспомните получше, – с едва скрываемой угрозой произнес я. Не знаю, услышал ли эту угрозу торговец живым товаром, но, посмотрев на меня вскользь, он кинул небрежно:
– Назовите мне хотя бы одну причину, по которой я должен утруждать себя, вспоминая какую-то девчонку четырнадцати лет.
– Причину? – переспросил я, переходя с итальянского на английский. – Пожалуйста. Не так часто к вам заходят ближайшие родственники со стороны отца. Не так часто они просят вас о пустячной услуге, чтобы им в ней отказывать.
– Вы мой родственник? – со смешанным чувством недоумения и интереса в голосе спросил «монсеньор» Абдулла, тоже переходя на английский.