– Прикройтесь! – Юй швырнул женщине рубашку.
   – Кто вы такой? – Мускулистый мужчина с длинным шрамом над левой бровью натянул штаны и вдруг произнес: – «С неба падает топор и врезается в забор».
   – Вы, должно быть, Чжэнь Шимин. А я – полицейский. Оставьте бандитский жаргон для своих головорезов.
   – Полицейский? Я вас еще не видел.
   – А ты посмотри получше. – Юй достал свой значок. – Чжао Юли – мой местный напарник. Я приехал сюда по особо важному делу.
   – И что вам от меня нужно?
   – Пойдем поговорим – только в другой комнате.
   – Идет. – Чжэнь обрел самообладание и, вылезая из постели, взглянул на женщину: – Не бойся, Шоу.
   Как только они спустились в отдельный кабинет на первом этаже, Чжэнь сказал:
   – Не знаю, о чем вы хотите со мной говорить. Я не сделал ничего плохого.
   – Вот как? Прошлой ночью ты играл в мацзян, а ведь уже отсидел за азартные игры!
   – Вы думаете, мы играли на деньги? Нет, мы играли просто так, чтобы убить время.
   – Оставь сказочки для местной полиции. Кроме того, я видел, как ты занимался прелюбодеянием.
   – Да бросьте вы. Мы с Шоу встречаемся уже несколько лет, и я собираюсь на ней жениться. Что вам на самом деле от меня нужно?
   – Мне нужно, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь про Фэн Дэсяна и про «Летающие топоры».
   – Сейчас Фэн в Соединенных Штатах, вот и все, что я о нем знаю. А что касается «Летающих топоров», то я только что вышел из тюрьмы и не имею с ними никаких дел.
   – Пару лет назад у тебя было какое-то дело с Фэном. Вот с него и начни. Расскажи, как вы с ним познакомились – где и когда.
   – Познакомились мы с ним года два назад. В одной маленькой гостинице в Фучжоу. Мы участвовали в поставке американских сигарет, которые привозили из Тайваня.
   – Точнее, занимались контрабандой? Выходит, вы с ним были партнерами по нелегальному бизнесу.
   – Всего несколько недель. Больше мы с ним не встречались.
   – Какой он человек, этот Фэн?
   – Крыса он вонючая, вот он какой. Прогнил с головы до ног. Готов продать тебя за хлебные крошки.
   – Крыса вонючая? – В таком же смысле отзывались о Фэне некоторые односельчане. – А ты встречался с его женой, когда вы были партнерами?
   – Нет, но Фэн несколько раз показывал мне ее фотографию. Там она на пятнадцать лет моложе. Потрясающая красотка!
   – Значит, он носил при себе фото Вэнь. Должно быть он ее сильно любил.
   – Нет, не думаю. Просто хотел похвастаться, какую красотку лишил девственности. Он так подло и грязно говорил о ней. Расписывал подробно, как она боролась кричала, как у нее кровь шла, как из свиньи, когда он впервые взял ее силой…
   – Что за мерзость! Хвастаться такими вещами перед другими! – не выдержал Юй.
   – Кроме нее, он еще спал с кем ни попадя. Одну девчонку его я знал. Сумасшедшая нимфоманка! Однажды к ней ходили сразу несколько ребят: Фэн, Слепой Ма и Коротышка Инь…
   – Он говорил тебе, что собирается уехать в Америку?
   – Так здесь все об этом знали. В деревне мужчин почти не осталось. Фэн тоже все время говорил, что доберется до Соединенных Штатов и станет миллионером. Все равно здесь ему уже ничего не светило.
   – Вы с ним оба состоите в «Летающих топорах». Он должен был рассказать тебе о том, как он туда поедет.
   – Ничего я об этих делах не знаю. Только как-то раз Фэн хвастался, что он на короткой ноге с некоторыми из крупных воротил, а больше я ничего не знаю.
   – Включая Цзя Синьчжи?
   – Цзя не член нашей организации. Он скорее деловой партнер, который обеспечивает транспорт. Не помню, чтобы Фэн говорил про Цзя. Я правду говорю, господин Юй.
   Все, что сообщил ему Чжэнь, могло быть правдой, подумал Юй: он не выдал ничего важного об организации. А что касается мерзавца Фэна, новые зловещие подробности его личной жизни ничего не добавляли к его моральному облику.
   – Чжэнь, ты только вышел на свободу, но я легко могу снова упрятать тебя за решетку, если ты мне не поможешь Того, что ты рассказал, мне мало.
   – Я и так уже дохлая свинья, так что и не почувствую, если меня бросить в кипяток, – твердо сказал Чжэнь. – Пожалуйста, засадите меня снова, если можете.
   Следователь Юй слышал о круговой поруке бандитов, но считал, что мало кто предпочел бы сдохнуть, как свинья, чем стать предательской крысой. Видимо, Чжэнь думал, что Юй только блефует. Значок шанхайского полицейского мало что значил для местного гангстера. Тем не менее Юй не спешил вызывать на помощь сержанта Чжао.
   Молчание было прервано постукиванием деревянных башмаков Шоу, которая, надев полосатую синюю пижаму, принесла поднос с чайником и двумя чашками.
   – Товарищ офицер, пожалуйста, выпейте чаю улун. Чэнь не ожидал появления Шоу. На ее месте любая женщина осталась бы наверху, стыдясь появиться снова перед полицейским, который только что видел ее обнаженной. Сейчас, одетая, она выглядела видной и порядочной женщиной, а не той любвеобильной шлюхой, про которую говорил Пань. Лицо у нее было красивое, хотя вокруг глаз уже обозначились морщинки. Вероятно, она подслушивала их разговор.
   – Спасибо. – Взяв чашку, Юй продолжал: – Поставлю свой вопрос иначе. Чжэнь, ты слышал о том, что может сделать банда с Фэном или его женой?
   – Нет, ничего не слышал, С тех пор как я вышел на свободу, я живу поджав хвост.
   – «Поджав хвост»? Того, как ты вчера распустил свой хвост, достаточно, чтобы надолго упрятать тебя за решетку. Азартная игра в мацзян – очень серьезное нарушение. Ну-ка, пошевели своими мозгами дохлой свиньи, Чжэнь.
   – Чжэнь не сделал ничего плохого, – вмешалась Шоу. – Я просто попросила его остаться на ночь.
   – Оставь нас, Шоу, – сказал Чжэнь. – Тебя наши дела не касаются. Возвращайся к себе в комнату.
   Когда Шоу неохотно покинула комнату, все время оглядываясь, Юй намеренно сказал:
   – Красивая женщина. Хочешь, чтобы у нее были неприятности из-за тебя?
   – Наши дела ее не касаются.
   – К сожалению, ты заблуждаешься. Я ведь не только упрячу тебя за решетку, но и добьюсь закрытия бани под предлогом того, что здесь ведутся азартные игры и занимаются проституцией. И она тоже окажется за решеткой только не надейся, что в одной камере с тобой. Уж об этом я позабочусь. Местные полицейские сделают то, что я им прикажу.
   – Вы меня просто запугиваете. – Чжэнь с вызовом уставился на него. – Я знаю сержанта Чжао.
   – Ты мне не веришь? Начальник местной полиции – комиссар Хун. Его ты тоже наверняка знаешь, – сказал Юй, доставая из кармана сотовый телефон. – Сейчас я ему позвоню.
   Он набрал номер Хуна, показал Чжэню высветившиеся на дисплее номер и имя абонента и нажал кнопку, чтобы они оба слышали его разговор с комиссаром.
   – Товарищ комиссар Хун, говорит следователь Юй Гуанмин.
   – Как дела, товарищ Юй?
   – К сожалению, плохо, и старший инспектор Чэнь каждый день названивает мне, спрашивает о результатах. Если помните, министерство в Пекине уделяет расследованию особое внимание.
   – Да, мы понимаем. Для нас это дело тоже первоочередной важности.
   – Нужно бы посильнее нажать на «Летающие топоры».
   – Согласен, но я же вам говорил, что все вожаки в отъезде.
   – Думаю, нам пригодятся любые ее члены. Я уже советовался со старшим инспектором Чэнем. Он считает, что нужно посадить и их, и связанных с ними людей. Если на них как следует нажать, они расколются.
   – Что ж, мы с Чжао выработаем план операции, и я вам перезвоню.
   – Ну вот, теперь поговорим. – Выключив телефон, Юй посмотрел Чжэню в глаза. – Сейчас я тебе кое-что объясню. В данный момент местная полиция не знает, что я нахожусь здесь, с тобой. А почему? Потому что я веду расследование в строжайшей тайне. Поэтому, если ты мне поможешь, никто из нас не промолвит об этом ни слова – ни ты, ни Шоу, ни я. А то, чем ты занимался тут вчера ночью, меня не касается.
   – А что… Вчера ничего такого и не было… – У Чжэня вдруг голос охрип. – Кстати, я сейчас вспомнил еще кое-что Один из моих партнеров по игре, парень по имени Дин, спрашивал меня о Фэне.
   – Дин тоже состоит в «Летающих топорах»?
   – Кажется, да. Хотя раньше я с ним не встречался.
   – И что он сказал?
   – Он спрашивал, не слыхал ли я чего про Фэна. Но я ничего не слышал. Я вообще как раз от Дина узнал о делишках Фэна с американцами. И про то, что пропала Вэнь. Организация очень разозлилась.
   – Он сказал, почему?
   – Не очень подробно, но я догадался. Если Цзя осудят, нас ждут большие убытки.
    –  Тайваньских контрабандных кругов достаточно, чтобы подхватить дело. Не думаю, чтобы «Летающим топорам» стоило беспокоиться на этот счет.
   – Да дело в том, что на кону стоит репутация «Топоров». «Паршивая овца все стадо портит». – Поразмыслив, Чжэнь добавил: – А может, дело еще и в другом. Фэн тоже играл важную роль в операции.
   – Вот-вот, уже теплее. И что ты знаешь о его роли?
   – Когда уже было известно, в какой день и месяц отплывает судно в Америку, змеиные головы вроде Цзя стремились набрать как можно больше пассажиров. Они теряют прибыль, если корабль пойдет наполовину пустой, поэтому мы должны были раззвонить кругом о том, что пароход готов к отправке. Вот Фэн и занимался вербовкой людей. Он организовал настоящую вербовочную сеть и помогал людям уехать. Они с ним советовались, спрашивали, например, какой вожак надежнее, можно ли поторговаться насчет цены за переправку, опытный ли капитан. Поэтому у Фэна в голове вся цепочка – и тех, кто отправляет, и тех, кто принимает. Если он всех их выдаст, это будет настоящим ударом по всему бизнесу.
   – Может, он уже всех выдал. – Правда, Юй ничего такого пока не слышал. Вероятно, американцы ухватились за Фэна только как за свидетеля против Цзя. – А Дин не говорил, что собираются сделать бандиты с его женой?
   – Он ругался как сумасшедший. Что-то вроде «Эта сука передумала. Но так легко она не отделается!».
   – Что значит – передумала?
   – Она ждала, когда ей выдадут паспорт, но в последнюю минуту сбежала. Наверное, он именно это имел в виду.
   – И что же они собираются делать?
   – Фэн волнуется из-за своего будущего ребенка. Если они ее схватят, Фэн не станет говорить. Поэтому они за ней и гоняются.
   – Прошло уже почти десять дней, теперь они должны уж очень волноваться.
   – Точно. Они послали за ней «Золотых топоров».
   – Кто такие «Золотые топоры»?
   – У основателя «Летающих топоров» было пять золотых топориков с надписью: «Когда видишь золотой топор, ты видишь меня». Если какая-нибудь другая организация выполнит просьбу человека с золотым топором, то в ответ может рассчитывать на любую услугу.
   – Значит, в розыски Вэнь вовлечены и другие организации, не только фуцзяньские?
   – Дин говорил что-то про нескольких человек из Шанхая. Они стараются изо всех сил обойти полицейских и первыми поймать Вэнь.
   Юй не на шутку встревожился – как за старшего инспектора Чэня и его американскую партнершу, так и за Вэнь.
   – О чем еще он говорил?
   – Да как будто все. Я сказал все, что знаю. И каждое слово – правда.
   – Ну, это мы проверим. – На самом деле следователь Юй верил, что Чжэнь рассказал ему все. – Да, еще одно. Дай-ка мне адрес той проститутки, Тун.
   Чжэнь написал адрес на клочке бумаги.
   – А правда никто не знает, что вы сюда приходили? – Ни единая душа, не беспокойся. – Юй слез с игрового стола и добавил к своей визитке номер мобильного телефона. – Если еще что-нибудь узнаешь, позвони мне.
   Он выходил из бани как довольный клиент, провожаемый обоими хозяевами.
   Дойдя до конца деревни, Юй оглянулся и увидел в дверях Чжэня и Шоу, стоявших в обнимку. Как два краба, связанные соломинкой на рынке. Кто знает, может, они и вправду любят друг друга.

23

   Наутро после вечера в караоке-клубе старший инспектор Чэнь проснулся с тяжелой головной болью.
   Ему смутно помнилась одна сцена из ускользнувшего сна. Он ехал в скором поезде, хотя на проколотом кондуктором билете не была указана станция назначения. Путешествие было долгое и утомительное. От скуки он глазел в проход вагона, где мелькали ноги в самой разной обуви: соломенные сандалии, начищенные до блеска туфли, кожаные босоножки, дорогие шлепанцы… Затем, обернувшись к своему отражению в окне, он увидел муху, кружащуюся около рамы. Как только он поднял руку, чтобы смахнуть ее, она с жужжанием улетела прочь, но тут же вернулась и волчком завертелась на том же месте. Он не видел, что ее туда привлекало. А поезд все мчался и мчался вперед…
   И сейчас, проснувшись и глядя на пробивающийся сквозь жалюзи дневной свет, он вяло размышлял: это старший инспектор Чэнь, мечтающий быть мухой, или муха, мечтающая стать копом?
   Он с досадой вспоминал события вчерашнего вечера. Чем он, собственно, отличался от тех коррумпированных госслужащих, которые проходили по делу Баошеня? Вот разве что сам он пришел в клуб по делу, вяло оправдывался он перед собой.
   Когда-то он поклялся сделать все возможное, чтобы покончить с гангстерами, хотя и думать не мог, что ему придется настолько покривить душой, чтобы пить за дружбу с почетным членом «Голубой триады»!
   И еще подозрительная связь между Ли и «Голубой триадой». Должно быть, Ли кое-что утаил от него относительно данного расследования. Не случайно министр Хуан рекомендовал для этой работы именно его, Чэня, и звонил ему домой, а не на работу. Старшему инспектору Чэню очень нужна козырная карта, чтобы играть против влиятельного секретаря парткома.
   И вот тут, в половине девятого, и раздался звонок секретаря Ли, что не обещало несчастному Чэню надежды на избавление от головной боли.
   – Сегодня воскресенье, старший инспектор Чэнь. Займите инспектора Рон каким-нибудь развлечением, чтобы она не беспокоила нас досадными просьбами.
   Чэнь сокрушенно покачал головой, считая несвоевременным возражать Ли после того, как стал объектом слежки министерства общественной безопасности. Люди с завистью поговаривали, что ему суждено занять место секретаря парткома Ли после ухода того на пенсию, но сейчас у него появились сомнения в соблазнительности такой перспективы.
   Инспектор Рон как будто не слишком расстроилась, когда он предложил ей свой план проведения воскресного дня. Видимо, она тоже поняла полную бессмысленность дальнейших расспросов шанхайских знакомых Вэнь. Он предложил ей встретиться в «Подмосковье» и там пообедать.
   – Русский ресторан?
   – Да, хочу показать вам, какие стремительные перемены происходят в Шанхае, – пояснил он, умолчав, что одновременно хотел бы дать заработать своему другу Лу.
   Он собирался перед обедом встретиться со Старым Охотником, но не тут-то было. Не успел он закончить разговор с инспектором Рон, как получил экспресс-посылку от следователя Юя. На кассете была наклейка с надписью: «Беседа с управляющим Панем». Ее следовало немедленно прослушать. Чэнь повязал голову мокрым полотенцем и включив запись, уселся на диван. Дослушав ее до конца, он снова перемотал ее на то место, где Пань рассказывал о том, как он узнал о делах Фэна в Соединенных Штатах. Прослушав кусок еще раз, он кое-что записал, раздумывая, обратил ли Юй внимание на этот момент. Но взглянул на часы и понял, что спрашивать Юя уже некогда, времени до встречи с Кэтрин Рон в обрез.
 
   Владелец ресторана Лу, шикарный в черной тройке с алым галстуком, украшенным заколкой с крупным бриллиантом, ожидал их перед входом.
   – Дружище, ты не был у меня сто лет! Каким попутным ветром тебя занесло?
   – Познакомься с Кэтрин Рон, моей американской подругой. Кэтрин, позвольте вам представить моего друга, Лу Иностранца.
   – Рада познакомиться, мистер Лу, – сказала на китайском Кэтрин.
   – Добро пожаловать. Друзья старшего инспектора Чэня – мои друзья, – провозгласил Лу. – Я зарезервировал для вас отдельный кабинет.
   Отдельный кабинет пришелся очень кстати, ибо общий зал был полон иностранцами, говорящими по-английски. Русская официантка, покачивая полными бедрами, проводила их в изысканно обставленное отдельное помещение. На белоснежной скатерти под сияющей начищенной медной люстрой сверкали хрустальные бокалы, а тяжелые серебряные приборы были вывезены не иначе как из самого Зимнего дворца. Перед столом неподвижно застыла официантка.
   Лу жестом отпустил ее:
   – Зайдешь попозже, Анна. Я тысячу лет не разговаривал со своим старым другом.
   – Ну, как идут дела? – спросил Чэнь.
   – Неплохо, совсем неплохо, – довольно сообщил Лу. – Мы заслужили репутацию ресторана с настоящей русской кухней и настоящими русскими девушками.
   – Да, твой ресторан ими славится!
   – Точно замечено, дружище! Поэтому-то у нас от клиентов и нет отбою.
   – Выходит, теперь ты действительно преуспевающий Лу Иностранец, – весело улыбнулся Чэнь. – Я очень тебе благодарен за все, что ты сделал для моей матери.
   – Не за что, она и мне стала матерью. Ей немного одиноко, ты же знаешь.
   – Конечно. Я просил, чтобы она переехала ко мне, но она отказывается, говорит, что слишком привыкла к своему чердаку.
   – Она хочет, чтобы у тебя была отдельная квартира.
   Чэнь понял, на что намекает Лу, но в присутствии инспектора Рон это была нежелательная тема, поэтому он сказал:
   – Да, я считаю, что мне повезло иметь отдельную квартиру, хоть и однокомнатную.
   – А знаешь, что говорит Жужу? «Старший инспектор Чэнь – опасный человек». А почему? Тебе, в твоем звании, давно уже должны были вручить блестящие ключи от трехкомнатной квартиры, – с приглушенным смешком сказал Лу. – Только не обижайся, дружище. Она отлично варит суп, но не понимает, что ты – честный служака. Да, кстати! Вчера сюда приходил Гу Хайгуан, из клуба «Династия», и расспрашивал о тебе.
   – Вот как? Он что, случайно здесь оказался?
   – Не знаю. Он уже бывал здесь, но вчера интересовался тобой. Я рассказал ему, как ты помог мне начать дело. Все равно что в лютую стужу послать бедному другу угля.
   – Но, Лу, не стоит рассказывать об этом всем и каждому.
   – Почему не стоит? Мы с Жужу гордимся, что у нас такой друг. Заходи к нам каждую неделю. Пусть тебя привозит Малыш Чжоу. От тебя досюда всего пятнадцать минут езды. А ваша столовая – просто стыд и позор! Ты сегодня обедаешь за счет управления?
   – Нет, я не на работе. Кэтрин – моя подруга, поэтому мне захотелось угостить ее обедом в лучшем русском ресторане Шанхая.
   – Спасибо тебе, – сказал Лу. – Жаль, что нет Жужу, а то она развлекала бы вас, как дома. Значит, сегодня мы вас угощаем.
   – Нет, нет, платить буду я. Ты же не хочешь, чтобы я потерял лицо в присутствии своей американской подруги!
   – Не волнуйся, дружище, ты его не потеряешь. Да еще познакомишься с нашими лучшими блюдами.
   Анна принесла меню на двух языках. Чэнь заказал жареную телятину. Кэтрин выбрала копченую форель с борщом. Стоя между ними, Лу рекомендовал фирменные блюда, как шеф-повар в телерекламе.
   Когда наконец молодые люди остались одни, Кэтрин спросила:
   – Почему вы называете его Иностранцем? Он действительно зарубежный китаец?
   – Нет, это прозвище такое.
   – Все зарубежные китайцы говорят так же, как он?
   – Не знаю. В некоторых наших фильмах несколько преувеличивают страстное желание зарубежных китайцев вернуться на родину. Лу становится особенно красноречивым, когда речь идет о еде, но получил свое прозвище не поэтому. Во время культурной революции кличка Иностранец считалась позорной. Ею клеймили за неблагонадежность, за «преклонение перед Западом». В старших классах Лу назло всем демонстрировал свои декадентские вкусы: варил кофе, выпекал яблочный пирог, готовил фруктовые салаты и, конечно, переодевался к ужину в костюм, сшитый по западной моде. Потому его так и прозвали.
   – Так вы от него усвоили тонкое понимание кухни? – поинтересовалась она.
   – Пожалуй. Теперь словосочетание «зарубежный китаец» приобрело положительный смысл. «Иностранцами» называют людей богатых, добившихся успеха в своем деле, наладивших связи с Западом. Лу стал удачливым предпринимателем благодаря своему ресторану. Так что его прозвище соответствует действительности.
   Кэтрин подняла хрустальный бокал, в котором приятно позванивали льдинки, и отпила немного воды.
   – Он спросил у вас, кто будет платить за обед. Почему?
   – Если бы я пришел по служебному делу, он выписал бы мне счет в два-три раза больше настоящей суммы. Таков общепринятый обычай. Не только для нашего управления, но и для всех государственных компаний. Деньги списываются по статье «социальные расходы».
   – Что значит – в два-три раза больше?
   – В Китае большинство людей работает в государственных компаниях. Социализм предполагает относительное равенство, то есть теоретически главный управляющий и швейцар должны получать приблизительно одинаковую зарплату. Так что швейцар имеет право за счет средств компании по статье «социальные расходы» угостить обедом или доставить какое-то развлечение своим друзьям или родственникам.
   Официантка принесла в корзинке бутылку вина и два маленьких блюдца с черной икрой на серебряном подносе.
   – За счет заведения.
   Откупорив бутылку, она налила немного вина в бокал Чэня и терпеливо ждала его оценки. Он протянул бокал Кэтрин.
   – Вино замечательное, – улыбнулась она, отведав вина.
   Когда официантка удалилась, они подняли бокалы в тосте.
   – Мне приятно, что вы назвали меня своей подругой, – сказала она. – Но давайте оплатим счет пополам.
   – Нет, наш обед оплатит управление. Я сказал, что сам заплачу, потому что не хотел вводить управление в слишком большие расходы. Для китайца было бы серьезной потерей лица – не платить в обществе своей дамы, тем более в обществе прелестной американской подружки.
   – Подружки?
   – Ну, ему я так не сказал, но он определенно считает вас именно моей подружкой.
   – Как у вас все сложно – «социальные расходы», «потеря лица». – Она снова подняла бокал. – Вы думаете, Гу специально сюда заходил?
   – Вчера вечером Гу ни о чем таком и не заикался, но, думаю, вы правы.
   – О! Значит, вы с ним вчера виделись?
   – Да, посетил вечеринку в стиле караоке. Я взял с собой Мэйлинь, секретаршу из автоинспекции.
   – Так вы пригласили другую свою подружку! – Кэтрин изобразила ревнивое возмущение.
   – Исключительно для того, чтобы продемонстрировать ему свои серьезные намерения относительно стоянки, инспектор Рон!
   – А, понимаю, в обмен на информацию. И что же вам удалось выяснить?
   – К сожалению, насчет Вэнь ничего, но он обещал постараться. – Он осушил свой бокал и, вспомнив о водке «Маотай», смешанной со змеиной кровью, решил не посвящать ее в подробности вчерашнего вечера. – Вечер закончился только около двух, нам подавали самые экзотичные блюда плюс две бутылки «Маотая», так что сегодня утром у меня голова раскалывалась.
   – Бедняжка!
   Подали основные блюда. Еда была превосходной, вино так и таяло во рту, а его компаньонка поражала очарованием. Головная боль Чэня почти отступила. За окном сияло солнце. Из-за двери доносились звуки русской песни «Яблони в цвету».
   Он подумал, что, пожалуй, не так уж плохо проводит день, и в памяти всплыли строки:
 
Солнца свет горит золотой.
Мы не можем забрать этот день
Из старинного сада
И упрятать на память в альбом.
Так вернемся играть в его тень –
Или время не даст нам пощады.
 
   Он смутился. Это были не совсем его стихи. Неужели он все еще пьян? Ли Бо утверждал, что свои лучшие стихи он писал в состоянии опьянения. Чэнь подобного еще не испытывал.
   – О чем вы задумались? – спросила она, подцепив вилкой кусочек рыбы.
   – О стихах… Но не моих, точнее, не совсем моих.
   – Не смущайтесь, вы же известный поэт. Вас знает библиотекарша в шанхайской библиотеке. Не почитаете мне свои стихи?
   – Даже не знаю… – На самом деле ему хотелось почитать ей. И секретарь парткома Ли велел ему развлекать гостью. – В прошлом году я написал стихи о Дайфу, современном китайском поэте. Помните двустишие на моем веере?
   – О том, что пришпорить коня и красавицу – одно и то же, да? – с улыбкой сказала она.
   – В начале восьмидесятых бульварные газеты раззвонили по всему свету историю его развода. И он уехал на один из Филиппинских островов, где начал новую жизнь под другим именем… Как человек, живущий по вашей программе защиты свидетеля. Он изменил имя, отрастил длинную бороду, открыл лавку по продаже риса и купил «неиспорченную» местную девушку, на тридцать лет моложе, которая ни слова не знала по-китайски.
   – Примерно так в свое время поступил и Гоген, – заметила она. – Извините, что прервала вас, пожалуйста, продолжайте.
   – Это было во время войны с Японией. Поэт оказался участником Сопротивления. По слухам, его убили японцы. С тех пор появился некий миф. Критики утверждали, что девушка, торговля рисом и его борода служили лишь прикрытием для его антияпонской деятельности. Мои стихи являются реакцией на подобные заявления. Первая строфа посвящена прошлому. Я пропущу ее. Вторая и третья описывают жизнь поэта в качестве торговца рисом, живущего с девушкой из местного племени.
 
Толстый гроссбух открывал он утром, цифры
Двигали им вверх и вниз
По косточкам из красного дерева
Целый день, пока наступивший вечер
Не замыкал его в кольце ее обнаженных рук
Блаженной завесой темноты:
Время уподоблялось рисовым зернам,